В глубине бледноводной Балтийского моря
Возносился когда-то янтарный дворец
Синеокой царицы Юраты.
Стены были в чертогах — чистейший янтарь,
Золотые пороги, алмазные окна,
Потолки же из рыбьих чешуй.
И звучали в чертогах глубинных напевы,
И в русалочьих плясках мерцали там девы,
Взгляд у каждой — один поцелуй.
В глубине бледноводной Балтийского моря
Разослала однажды Юрата всех щук,
Известить всех богинь знаменитых,
Что пожаловать к пиру их просит она
И совет учинить о значительном деле,
О великой неправде одной.
И богини в чертогах царицы Юраты
Пировали, наряды их были богаты,
И держали совет под луной.
«Вам известно, подруги, — сказала Юрата,
Что властитель земли и небес и морей,
Мой всесильный отец Праамжимас
Поручил мне все воды и жителей их;
Всем вам знать, учинила ль кому я обиду,
Было счастие в кротости вод.
Но явился Цаститись, рыбак вероломный,
Над рекою он Свентой сидит, и, нескромный,
Он для рыб моих сети плетет.
Вам известно, что даже и я не ловлю их,
Самой маленькой рыбки невинной не съем,
Ко столу подавать их не смею,
И уж как я люблю камбалу, а и то
С одного только бока ее объедаю,
И гуляет она на другом.
Покараем его, поплывем, и заманим,
И в объятьях стесним, и задушим, обманем,
Ему очи засыплем песком».
Так рекла, и поплыло сто лодок янтарных,
Чтоб свершить беспощадную, грозную месть.
И плывут, и сияет им солнце.
Тишина — в неоглядности призрачных вод,
И уж эхо разносит слова их напева:
«Эй, рыбак! Эй, рыбак! Берегись!»
Вот уж устье реки, полноводной и в лете,
На прибрежье рыбак развивал свои сети,
Вдруг пред ним изумруды зажглись.
Изумленный, глядит он: сто лодок янтарных,
Сто девиц в них пречудных, и свет ото всех,
Изумрудные очи у каждой.
А у главной царицы глаза как сафир,
Как лазурь высоты и как синее море,
Жезл янтарный в подъятой руке.
И поют, и поют, их напевы желанны,
И морские к нему приближаются панны
На янтарном, смеясь, челноке.
Глянь, рыбак, красивый, юный,
Сети брось, иди в ладью,
С нами вечно пляски, струны,
Сделай счастьем жизнь свою.
К нам иди, душой не споря,
Слышишь, нежен тихий смех?
Будешь ты владыкой моря
И возлюбленным нас всех!
Опьянился рыбак чарованьем обманным,
И уж хочет он броситься в синюю глубь,
Вдруг свой жезл опустила Юрата:
«Стой, безумный. Хоть ты и виновен весьма,
Но тебя я прощу, ибо мне ты желанен,
Поклянись только в вечной любви».
«Я клянусь». — «Так. Ты — мой. Каждый вечер я буду
Приплывать на заре». — «Не забудь». — «Не забуду.
Завтра — здесь». — «Поскорей приплыви!»
Минул год. Каждый вечер царица Юрата
Приплывала на берег любить рыбака,
И любили они и любились.
Но проведал об этих свиданьях Перкун,
И разгневался он, что богиня посмела
Полюбить одного из земных.
И однажды метнул молнеглазые громы,
И янтарные он опрокинул хоромы,
Разметал он обломками их.
Рыбака же, который был громом повергнут,
Приковал Праамжимас там, в море, к скале,
Приковал перед ним и Юрату.
И на милого мертвого вечно она
В глубине бледноводной Балтийского моря
Смотрит, смотрит, любовью горя.
Оттого-то в час бури нам слышатся крики,
И по взморью, за бурей, какие-то лики
Нам бросают куски янтаря.
Опубликовано: Бальмонт К.Д. Северное сияние (Стихи о Литве и Руси). Париж. 1931.
Бальмонт, Константин Дмитриевич (1867-1942) - поэт-символист, переводчик, эссеист, один из виднейших представителей русской поэзии Серебряного века.
|
