К.Н. Батюшков
Послание к Н.И. Гнедичу

На главную

Произведения К.Н. Батюшкова



      Что делаешь, мой друг, в полтавских ты степях
                      И что в стихах
      Украдкой от друзей на лире воспеваешь?
              С Фингаловым певцом мечтаешь
                      Иль резвою рукой
              Венок красавице сплетаешь?
              Поешь мечты, любовь, покой,
              Улыбку томныя Корины
      Иль страстный поцелуй шалуньи Зефирины?
              Все, словом, прелести Цитерских уз —
      Они так дороги воспитаннику муз —
      Поешь теперь, а твой на Севере приятель,
      Веселий и любви своей летописатель,
      Беспечность полюбя, забыл и Геликон.
      Терпенье и труды ведь любит Аполлон —
              А друг твой славой не прельщался,
              За бабочкой, смеясь, гонялся,
      Красавицам стихи любовные шептал
      И, глядя на людей — на пестрых кукл — мечтал:
      «Без скуки, без забот не лучше ль жить с друзьями,
              Смеяться с ними и шутить,
              Чем исполинскими шагами
      За славой побежать и в яму поскользить?»
              Охоты, право, не имею
              Чрез то я сделаться смешным
              И умным, и глупцам, и злым,
      Иль, громку лиру взяв, пойти вослед Алкею,
      Надувшись пузырем, родить один лишь дым,
      Как Рифмин, закричать: «Ликуй, земля, со мною!
      Воспряньте, камни, лес! Зрю муз перед собою!
      Восторг! Лечу на Пинд!.. Простите, что упал:
              Ведь я Пиндару подражал!»
      Что в громких песнях мне? Доволен я мечтами,
      В покойном уголке тихонько притаясь,
              Но с светом вовсе не простясь:
      Играя мыслями, я властвую духами.

              Мы, право, не живем
              На месте всё одном,
              Но мыслями летаем;
              То в Африку плывем,
      То на развалинах Пальмиры побываем,
      То трубку выкурим с султаном иль пашой,
      Или, пленяся вдруг султановой женой,
              Фатимой томной, молодой,
              Тотчас дарим его рогами;
      Смеемся муфтию, деремся с визирями,
      И после, убежав (кто в мыслях не колдун?),
      Увидим стройных нимф, услышим звуки струн,
      И где ж очутимся? На бале и в Париже!
      И так мечтанием бываем к счастью ближе,
      А счастие лишь там живет,
                      Где нас, безумных, нет.
      Мы сказки любим все, мы — дети, но большие.
      Что в истине пустой? Она лишь ум сушит,
              Мечта все в мире золотит,
                      И от печали злыя
                              Мечта нам щит.
      Ах, должно ль запретить и сердцу забываться,
      Поэтов променя на скучных мудрецов!
      Поэты не дают с фантазией расстаться,
      Мы с ними посреди Армидиных садов,
              В прохладе рощ тенистых,
      Внимаем пению Орфеев голосистых.
      При шуме ветерков на розах нежных спим
              И возле нимф вздыхаем,
              С богами даже говорим,
              А с мудрецами лишь болтаем,
      Браним несчастный мир да рассердясь... зеваем.
      ...............................................................
      Так, сердце может лишь мечтою услаждаться!
              Оно всё хочет оживить:
      В лесу на утлом пне друидов находить,
      Укрывшихся под ель, рукой времян согбенну;
              Услышать барда песнь священну,
      С Мальвиною вздохнуть на берегу морском
                      О ратнике младом.
              Всё сердцу в мире сем вещает.
              И гроб безмолвен не бывает,
      И камень иногда пустынный говорит:
                      «Герой здесь спит!»

      Так, сердцем рождена, поэзия любезна,
      Как нектар сладостный, приятна и полезна.
              Язык ее — язык богов;
      Им дивный говорил Омир, отец стихов.
              Язык сей у творца берет Протея виды.
      Иной поет любовь: любимец Афродиты,
      С свирелью тихою, с увенчанной главой,
                      Вкушает лишь покой,
              Лишь радости одни встречает
      И розами стезю сей жизни устилает.
                                      Другой,
      Как славный Тасс, волшебною рукой
              Являет дивный храм природы
      И всех чудес ее тьмочисленные роды:
                      Я зрю то мрачный ад.
      То счастия чертог, Армидин дивный сад;
      Когда же он дела героев прославляет
                      И битвы воспевает,
      Я слышу треск и гром, я слышу стон и крик...
                      Таков поэзии язык!

      Не много ли с тобой уж я заговорился?
      Я чересчур болтлив, я с Фебом подружился,
      А с ним ли бедному поэту сдобровать?
      Но, чтоб к концу привесть начатое маранье,
                      Хочу тебе сказать,
      Что пременить себя твой друг имел старанье,
      Увы, и не успел! Прими мое признанье!
      Никак я не могу одним доволен быть,
      И лучше розы мне на терны пременить,
      Чем розами всегда одними восхищаться.
              Итак, не должно удивляться,
                      Что ветреный твой друг —
                      Поэт, любовник вдруг
      И через день потом философ с грозным тоном,
              А больше дружен с Аполлоном,
              Хоть и нейдет за славы громом,
                      Но пишет всё стихи,
                      Которы за грехи,
      Краснеяся, друзьям вполголоса читает
              И первый сам от них зевает.

                Первая половина 1805


Впервые опубликовано: Цветник. 1809. № 5.

Константин Николаевич Батюшков (1787-1855) - русский поэт, критик, участник многочисленных литературных полемик.



На главную

Произведения К.Н. Батюшкова

Монастыри и храмы Северо-запада