К.Ф. Беккер
История Древнего мира: Древний Рим

(Перевод с немецкого Николая Ивановича Греча)

СОДЕРЖАНИЕ

ПЕРВОНАЧАЛЬНАЯ ИСТОРИЯ РИМА

1. Коренное население Италии

Италия впервые озаряется в своей южной части блеском, распространенным на нее светом греческого огня. Но уже приближалось время, когда она должна была заблестеть собственным светом, найдя свое средоточие в Риме. Римское государство, возникновение и образование которого составят предмет следующего повествования, выросло так быстро, потому что сделалось центром соприкосновения интересов различных народов Италии.

Среди коренных обитателей полуострова различают три племени: первым из них являются италики, которые принадлежали к индо-европейской расе и были в родстве с греками. Они жили на юге полуострова и в его центральной части и распадались на два народа: латины и себеллы. Вторым племенем, обитавшим на юго-востоке, были япиги, но они довольно быстро смешались с поселившимися в Нижней Италии греками и исчезли с исторической сцены. Третьим племенем, которое отличалось необыкновенно высоким образованием, являются этруски. У них процветали земледелие и торговля. Были они весьма сведущие в искусствах. В зодчестве их считают изобретателями сводчатых построек, на что указывают развалины исполинских стен в Тоскане. Они были искусные ваятели из металла и глины, и этрусские вазы пользуются всемирной славой. От этрусков римляне заимствовали значительную часть своего богослужения, жертвоприношений, празднеств и церемоний, которые были в употреблении в Цере, одном из двенадцати древних этрусских городов.

От этрусков римляне переняли и искусство гадания по различным внешним приметам и предсказания по внутренностям животных, приносимых в жертву; они взяли у этрусков и знаки достоинства высших сановников: пурпурную одежду, кресла из слоновой кости и сопровождение сановников прислужниками, которые назывались ликторами. Ликторы несли пучки прутьев, из середины которых выставлялся топор, что служило символом власти над жизнью и смертью.

Верхнюю Италию населяли кельты (галлы), находившиеся во враждебных отношениях с италиками.

О передвижениях и переселениях, происходивших на Италийском полуострове, как и в Греции, нет достоверных данных. Приходится ограничиться предположением, что эти переселения произошли частью с севера сухим путем, частью с востока - морем.

2. Основание Рима. Ромул
(753 г. до Р. Х.)

Древнейшая история Рима - о его основании, правлении семи царей, их делах и учреждениях - во многом является легендарной. Старинные предания о первых веках Рима являются смесью достоверных событий с поэтическим вымыслом.

Прежде всего легендарным представляется рассказ о переселении в Лациум троянского героя Энея. Основанием к нему послужили оживленные торговые сношения, поддерживаемые римлянами с греческими колониальными городами в Нижней Италии.

По древним сказаниям, Эней основал город Лавиниум, а сын его Асканий Юл - город Альба-Лонгу.

В этой Альба-Лонге, городе в области Лациум, около 754 года правили вместе два брата из рода Аскания: Нумитор и Амулий. Но Амулий хотел царствовать один и вытеснил Нумитора. Для большей своей безопасности он убил сына Нумитора, а дочь его сделал весталкой - жрицей богини домашнего очага Весты. Весталки должны были оставаться девственницами.

Но дочь Нумитора, Рея Сильвия, нарушила принятый на себя обет и родила от бога Марса двух детей. Жестокосердный дядя тотчас после их рождения велел положить мальчиков в корыто и бросить в Тибр. Мать подверглась заключению.

Но корыто зацепилось за смоковницу, и, когда поднявшаяся вода Тибра снова вошла в свои берега, дети остались на твердой земле и были вскормлены волчицей. Вскоре их нашел царский пастух Фаустул и отнес своей жене Лауренции, которая только что родила мертвого сына. Фаустул воспитал найденных детей, назвал их Ромулом и Ремом и сделал из них пастухов. Оба мальчика с ранних лет выказали физические и умственные способности. Они пасли царские стада и охотились в горах, на которых впоследствии был построен Рим. Жили они в хижинах, выстроенных ими самими из дерева и тростника. Одна из этих хижин как святыня сохранялась и поддерживалась еще во времена историка Дионисия (около 30 г.).

Когда Ромул и Рем достигли восемнадцатилетнего возраста, одно случайное происшествие совершенно изменило их общественное положение. Однажды они поссорились из-за выгонной земли с пастухами Нумитора, который жил в Альба-Лонге, несмотря на свое смещение. Ромул и Рем поколотили своих противников, и те решили отомстить им. Во время одного праздника они подкараулили братьев, схватили Рема и привели его к царю. Амулий отослал Рема к Нумитору, чтобы тот наказал его по своему усмотрению. По решительным манерам и смелому обращению Нумитор понял, что этот пастух высокого происхождения. Сходство лица навело его на верный след, и он догадался, что Рем его внук.

Между тем Фаустул открыл Ромулу тайну его истинного происхождения, и когда Ромул пришел за братом к Нумитору, то настоящее положение вещей окончательно разъяснилось. Братья приняли решение отомстить за несправедливость, совершенную по отношению к их деду и к ним самим. Они возбудили волнения среди населения и, подкрепленные толпой недовольных, напали на царя, убили его и посадили на престол своего деда Нумитора.

В благодарность за эту услугу им было позволено основать поселение на том самом месте, где они были брошены и спасены. Но вскоре между братьями возник спор, кому должна принадлежать честь называться основателем города. Вынести решение они предоставили богам. Для этого Ромул и Рем сели каждый на определенном месте и стали выжидать благоприятного для себя знамения. Рему первому явилось счастливое знамение в виде шести пролетавших мимо него коршунов, на затем мимо Ромула пролетело их двенадцать. Так как решение богов являлось двусмысленным, и каждая сторона толковала его в свою пользу, то между братьями и их сторонниками произошла ссора, в которой Рем был убит, а Ромул остался победителем.

Тогда Ромул приступил к постройке нового города с соблюдением различных священных обрядов. Он запряг в плуг белого быка и белую корову и провел плугом круговую борозду, которая должна была обозначать окружность нового города и линию era будущих стен. В том месте, где должны быть ворота, плут был приподнят, так как этот вход и выход не являлся священным. Весь город поначалу занимал только Палатинский холм.

В скором времени появились первые признаки того воинственного характера, благодаря которому маленькое поселение Рим сделалось средоточием всего известного в древности мира. Война, победа и распространившийся из-за этого страх были первыми узами, с помощью которых Ромул соединил новое государство с ближайшими соседями. На Капитолийском холме под покровительством религии было построено убежище для лишенных отечества и беглецов всякого рода. Существование в Италии множества маленьких государств, частые раздоры партий в них, гнет и нужда, царящие во многих из этих государств, обедневших из-за тяжести государственных долгов, и другие подобные обстоятельства подавали надежду на большой прилив переселенцев. Само собой разумеется, они приносили с собой ненависть к своим прежним согражданам и знание государств, из которых они приходили. Эти два качества оказались как нельзя более кстати для воинственного духа Ромула и его завоевательных замыслов, но в то же время они должны были сделать Рим ненавистным соседним государствам. Знаменитое похищение сабинянок явилось поступком, который еще более возбудил ненависть соседей.

Когда сабиняне отказались выдавать своих дочерей замуж за римлян, те прибегли к следующей хитрости. Ромул объявил, что в определенный день в Риме будут происходить праздничные торжества в честь бога жатвы Конса и пригласил на них жителей ближайших городов. По приглашению явилось множество мужчин, женщин и детей, и все веселились на празднике. В последний день торжеств обнаружился предательский замысел. В то время, когда всеобщее внимание было обращено на зрелище, по данному сигналу римские юноши бросились похищать девушек. Пришедшие зрители, пораженные таким насильственным нападением, бежали, проклиная вероломство римлян. Ромул постарался успокоить похищенных и всех их торжественно обвенчал с молодыми римлянами. Оскорбленные сабиняне, решили отомстить. Только война представляла желанное удовлетворение и подавала надежду уничтожить грозящий опасностями город.

Но нападение было совершено слишком поспешно, не сообща, поэтому цель не была достигнута. Первыми начали нападение жители Ценины и были разбиты, а царь их Акрб был собственноручно убит Ромулом. Во главе своего победоносного войска, неся доспехи убитого царя, Ромул торжественно въехал в Рим на колеснице, запряженной четверкой лошадей. Вражеские доспехи он сложил у священного дуба и тут же определил место для храма Юпитера. Таково происхождение самого древнего римского храма - храма Юпитера на Капитолийском холме. Затем против римлян поднялись жители городов Крустумериум и Антемна, но были также побеждены Ромулом.

К этим городам было впервые применено установленное Ромулом правило, которое с этих пор соблюдалось и в последующие времена и, бесспорно, способствовало распространению власти Рима и утверждению его владычества. Вместо разрушения завоеванного города и обращения его жителей в рабство, что было в обычае у Греции и у других народов древнего мира, часть жителей переселяли в Рим, а на их место посылались римляне. Они получали в завоеванных городах часть земельной собственности и таким образом способствовали образованию римских колоний. Наконец, против римлян выступили и сабиняне, собравшие большое войско под предводительством царя Тита Тация. Они дошли до Квиринальского холма, который находился напротив римской крепости на Капитолии. Измена дочери начальника крепости отдала ее в руки врагов.

На следующий день на равнине между Капитолийским и Палатинским холмами завязалось жаркое сражение. Оно продолжалось до тех пор, пока похищенные сабинянки с развевающимися волосами в разодранных одеждах не бросились в ряды сражавшихся и не умолили прекратить битву. Их мольбы достигли цели. С обеих сторон начались переговоры, и наконец был заключен мир на следующих условиях. Таций и Ромул должны были пользоваться одинаковыми властью и почетом в Риме. Город должен был называться Римом, а его граждане - римлянами; объединенный народ по имени родины Тация, города Куры, получил название квиритов (в более позднее время квиритами называли мирных граждан в противоположность воинам). Все сабиняне получили римское гражданство.

Ромул имел свое местопребывание на Палатинском холме, а Таций - на Капитолийском. Хотя они правили сообща и по взаимному соглашению, однако ни между ними, ни между их народами не было истинного, внутреннего единодушия. На пятом году совместного правления во время жертвоприношения в Лавиниуме Таций был убит оскорбленным им гражданином города Лаурента и притом не без тайного участия в этом деле Ромула. Это тем более вероятно, что Ромул, который не желал терпеть при себе даже брата, без сомнения, должен был стремиться к удалению соучастника своей власти. Прежде чем рассказать о конце правления и смерти Ромула, нам следует упомянуть о некоторых приписываемых ему внутренних установлениях, которые послужили основой последующего государственного устройства Рима. В этом отношении самым важным представляется разделение всего римского населения на три части - трибы. Оно было основано не на произволе царя, а на различии в происхождении жителей Рима. Эти три трибы были латины, сабиняне и этруски. Каждая из этих триб получила свою долю в земельных угодьях, разделенных для этой цели тоже на три части. При этом каждая из них имела и свой особенный округ в самом городе Риме. Каждая триба была разделена на десять курий. Эти десять курий были связаны между собой общим богослужением и участием в управлении государством. Каждая курия, в свою очередь, распадалась на десять родов. Члены всех тридцати курий назывались патрициями, то есть "имевшими отцов"; это были полноправные граждане. Образование плебса - бесправной массы народа рядом с полноправным сословием патрициев - упоминается впервые только во времена царя Анка Марция.. Кроме курий в управлении государственными делами принимал важное участие сенат, который состоял из ста патрициев; впоследствии число сенаторов возросло до трехсот.

Патриции, добиваясь свободы и самовластия, вступили в борьбу с самодержавной властью победоносного царя и искали случая отделаться от него. Ромул внезапно исчез, по одним преданиям в то время, когда присутствовал в собрании сената в храме Вулкана, по другим - когда однажды делал общий смотр всему войску на поле, за городом. Во время этого смотра внезапно наступило солнечное затмение и разразилась буря; народ разбежался и оставил царя одного с патрициями. Тогда, должно быть, он был убит патрициями, а они рассказали народу, будто Ромул был унесен с земли богами. Народ начал сомневаться и выражал подозрение и гнев против сената. Но некто Юлий Прокул, человек уважаемый и верный друг Ромула, явился к собравшемуся народу и торжественно уверил, что Ромул предстал ему на дороге в блестящем вооружении и в увеличенном виде. Устрашенный Прокул обратился к нему со словами: "Царь! За что ты своим внезапным исчезновением оставляешь нас на незаслуженные обвинения и повергаешь город в безысходную печаль?" На это Ромул будто ответил ему: "Так совершилось по воле богов. Можешь сказать римлянам, что они мужеством и благоразумием достигнут высокого могущества; я же буду их гением-хранителем в образе Квирина". Народ перестал сомневаться в достоверности рассказанного патрициями и, охваченный священным восторгом, постановил почитать Ромула в виде бога Квирина и соорудил ему алтарь на Квиринальском холме.

3. Нума Помпилий
(715 - 672 гг. до Р. Х.)

После исчезновения Ромула сенаторы приняли такие постановления, которые показывают, что они были заинтересованы в смерти царя. Сенат не выбрал тотчас же нового властителя и для того, чтобы самому получить возможность пользоваться царской властью, учредил на один год междуцарствие, во время которого делами управляли по очереди сенаторы, каждый в течение пяти дней. Но когда народ обнаружил в этом правлении одни лишь притеснения и снова потребовал царя, то между старыми римлянами и присоединенными к ним сабинянами обнаружился разлад, так как каждая сторона желала выбрать царя из своей среды.

Наконец порешили на том, чтобы выбрать Нуму Помпилия из сабинян, который отличался мудростью и справедливостью; проживал он в то время в Курах. Он до тех пор не хотел принять правления, пока не получил благоприятных знамений, стоя на Капитолийском холме в окружении жрецов. Затем Нума Помпилий собрал патрициев в их куриях и спросил, желают ли они добровольно повиноваться всем его приказаниям. Только тогда, когда они его в этом уверили, он согласился принять царское достоинство. Нума Помпилий доставил своему народу мир, согласие, внутренний порядок и богослужение. Казалось, что все это происходит из божественного источника. Поэтому предание уверяет, что всеми этими делами он был обязан мудрым наставлениям нимфы Эгерии, с которой он был соединен священными узами. Нума Помпилий рассчитывал, что религия и власть ее над сердцем человеческим должна иметь благотворное влияние на одичавших от войн римлян. Для этого богослужения были обставлены так, чтобы возбуждать в гражданах чувство благоговения к богам. Во время богослужений, жертвоприношений или религиозных церемоний он каждый раз приказывал глашатаям ходить по улицам и предписывать тишину и прекращение всяких частных занятий, дабы никакой шум или крик ремесленников и других рабочих не мог нарушать необходимого спокойствия.

Чтобы придать богослужению определенное и прочное устройство, Нума Помпилий наряду с обычными жрецами - фламинами, учредил еще жреческие коллегии, а именно: высших жрецов (понтификов), имевших общий надзор, птицегадателей (авгуров), на обязанности которых лежало узнавать волю богов по небесным знамениям, по полету и крику птиц и по клеванию зерен священными петухами; гаруспиков, предсказывавших по внутренностям жертвенных животных.

Кроме того, он ввел новые роды богослужения. К ним причисляют учреждение весталок - молодых девушек, подобных тем, которые существовали когда-то в Альба-Лонге, как это видно из истории Ромула. Обязанность и долг этих весталок главным образом состояли в том, чтобы Поддерживать священный огонь на алтаре богини Весты. Он был для всего города тем же, чем был неугасимый огонь, который горел в очаге каждого дома и считался священным для всех членов семьи. Таким образом и огонь в храме Весты символизировал государство как единую семью. Если огонь угасал, это предвещало бедствие для города, и виновные весталки жестоко наказывались: их заживо погребали. Такое же наказание постигало и тех из них, которые нарушали обет девственности. Но в то же время весталки пользовались величайшим почетом и уважением.

Подобно тому, как весталки поддерживали священный огонь, салии (танцовщики) охраняли упавший с неба при Нуме Помпилий щит. Для того чтобы вернее сберечь его, Нума Помпилий приказал изготовить много других щитов, совершенно с ним схожих. В марте и октябре салии исполняли ритуальные танцы, имея в левой руке один из таких щитов, а в правой - копье. Салиев сравнивают с критскими куретами, которые исполняли в честь богини Реи танцы под звуки музыки и стук оружия. Это было единственное бряцание оружия, дозволенное царем, так как он старался, насколько мог, уничтожить действительный шум оружия и военной брани. В этом отношении получили важное значение введенные им фециалы. Эти священные жрецы занимались делами войны и мира. Они обязаны были стараться улаживать мирным образом всякую ссору, возникавшую между римлянами и другими народами. Когда же неприятельский народ не сдавался на убеждения, они должны были своим предварительным объявлением оправдывать начинаемую римлянами войну. Обряд этого объявления заключался в том, что фециалы, призвав в свидетели богов, пускали копье на неприятельскую землю.

Поддержанию мира служило также почитание бога границ Термина, которому были посвящены все пограничные камни. Ежегодно в феврале устраивались терминалии - празднество в честь этого бога. Ему приносились бескровные жертвы, частью для того, чтобы границы при этом всегда,удерживались в памяти, частью же для того, чтобы охранение и соблюдение границ считалось делом религиозным. Подобные пограничные камни обозначали не только границы между государствами, но и служили для разделения земельных угодий отдельных граждан. Поэтому священное почитание границ не только противодействовало войнам между Римом и прочими народами, но и вместе с тем способствовало поддержанию мира и согласия между отдельными гражданами. Достигнуть этого было одной из главных и труднейших задач Нумы Помпилия. При вступлении его в управление между старыми родами, поселившимися вместе с Ромулом, и новыми, которые присоединились вместе с Тацием, было еще сильное разногласие, так как римляне старались сохранить свои прежние преимущества, а сабиняне добивались равноправия. Нуме Помпилию удалось восстановить согласие между патрициями тем, что он даровал всем равные права.

Существовало еще и другое зло, заключавшееся в том, что многие из вновь присоединившихся жителей были неимущими. Чтобы отвлечь их от беспокойной деятельности и от наклонности к войне, от которой они ждали богатой добычи и сокровищ, Нума Помпилий наделил их принадлежавшею государству завоеванною землей и старался приучить их к мирному и благотворному для всего государства земледелию. После образцового сорокатрехлетнего царствования Нума Помпилий умер, оплакиваемый своими соотечественниками и чужеземцами, как учредитель порядка и мира. Но с его смертью двери храма Януса, которые оставались во время его правления в знак мира закрытыми, были вновь растворены воинственною и мощною рукою его преемника.

4. Тулл Гостилий
(672 - 640 гг. до Р. Х.)

После смерти Нумы Помпилия выбор римского народа пал на храброго Тулла Гостилия. Завоеванием Альба-Лонги он сделал большой шаг к возвышению Рима. Неприязнь, которая существовала между метрополией Альба-Лонгою и быстро развивавшимся его колониальным городом Римом, приводила к частым взаимным набегам. Теперь, когда не было больше примиряющего духа Нумы Помпилия, эта неприязнь привела к открытой войне. Уже оба вооруженные войска стояли друг против друга, когда по древнему обычаю было предложено решить спор едивоборством отдельных лиц, выбранных из обоих войск, с тем, чтобы та сторона, чей единоборец будет побежден, покорилась победившей стороне.

Предложение было принято, и судьба, казалось, сама помогла тому, что для этого поединка были выбраны из римского войска три брата, отец которых назывался Горацием, а в альбанском - тоже три брата из рода Куриациев. Фециалы утвердили договор своими священными обрядами, и оба войска, полные ожидания, стали зрителями вокруг борцов.

При первом столкновении пали один римлянин и один альбанец. При втором столкновении был сражен на землю второй римлянин, тогда как остальные два альбанца были только ранены. Альбанцы воспряли духом. Но оставшийся в живых римлянин обманул их хитростью. Он обратился в бегство, предвидя, что альбанцы не в состоянии следовать за ним с одинаковой быстротой, так как один был ранен легко, а другой тяжело. Как только Гораций заметил, что они находятся на большом расстоянии друг от друга, он неожиданно повернул назад и сразил одного за другим обоих альбанцев.

Римское войско приветствовало победителя Горация радостными кликами. Он возвращался в город во главе римского войска, приветствуемый всеобщими радостными восклицаниями. Впереди торжественно несли доспехи трех сраженных Куриациев, Только одна душа была опечалена среди этого всеобщего ликования - собственная сестра Горация, которая была помолвлена с одним из Куриациев. При известии о смерти жениха и при виде его одежды, которую она сама ему сшила, девушка пришла в отчаяние, распустила волосы и с плачем называла имя жениха. Душу юноши возмутили вопли сестры, омрачавшие его радость и победу. Выхватив меч, он заколол девушку, воскликнув при этом: "Отправляйся к своему возлюбленному с твоею не в пору пришедшей любовью! Так погибнет всякая римлянка, которая станет оплакивать врага своего отечества!" Весь Рим пришел в смущение от поступка Горация. Наказать спасителя отечества представлялось бесчеловечным, оставить же безнаказанным убийцу сестры являлось безбожным. Уголовные судьи приговорили Горация к смерти. Но народ, к которому он обратился, отверг приговор судей и объявил виновного свободным, основываясь на том, что отечество следует ценить выше всех семейных уз, и сочувствуя престарелому отцу Горация, который в один день потерял троих детей. Но для того, чтобы умилостивить богов, разгневанных из-за убийства сестры, и очистить город от греха, были совершены умилостивительные жертвы. Сам виновник с покрытым лицом был проведен под некоторого рода виселицей, то есть под бревном, лежащим на двух столбах. (Этот способ унижения часто употреблялся впоследствии во время войн над сдавшимся в плен неприятелем.) Этим думали удовлетворить божеским и человеческим законам, а затем снова предались ликованию по случаю покорения альбанцев.

Но альбанцы весьма тяготились своим зависимым положением. Вскоре, в силу принятых на себя обязательств, они должны были предоставить римлянам вспомогательное войско для войны с фиденатами и вейями. По совету своего предводителя Меттия Фуфетия, они решили воспользоваться случаем для гибели римлян. Альбанцы намеревались во время сражения перейти на сторону неприятеля и тем погубить римское войско.

Но Фуфетий решился только на полумеры. Чтобы оставить себе выход, он, хотя и удалился в начале сражения от римлян, но не стал сразу соединяться с неприятелем, а встал в стороне, выжидая, на чью сторону будет клониться победа. В худшем случае он рассчитывал представить свой уход военной хитростью и объяснить, что он хотел зайти в тыл неприятелю. Вследствие этого мужество и надежда неприятеля не увеличились, а римляне, действительно смущенные вначале, скоро оправились от охватившего их замешательства. Тулл Гостилии, узнав об уходе Фуфетия, с величайшим присутствием духа крикнул своим: "Так надо, я ему приказал это: они окружают фиденатов!" И римляне, сражавшиеся храбрее, победили. Так избегли римляне предназначавшейся им участи. Но не избег своей Фуфетий. Увидев, что римляне побеждают, а замысел его расстроен, Фуфетий стал храбро преследовать бежавших фиденатов. После сражения он явился к Туллу Гостилию, поздравил его с победой и рассчитывал получить от него благодарность за выказанную им преданность. Но Тулл Гостилий понял его хитрость и, внешне сохраняя прежние дружеские отношения к Фуфетию, принял быстрое, сильнейшее и поэтому вернейшее средство для наказания альбанцев и их вероломного предводителя. Он тайно послал Горация с отборным отрядом в Альба-Лонгу с поручением завладеть городом и его жителями. При этом он приказал город разрушить и сравнять с землей, за исключением храмов, но запретил причинять гражданам дальнейшие бедствия. Он приказал объявить альбанцам, чтобы они со всеми своими семействами переселились в Рим. В то время, как это приводилось в исполнение, Тулл Гостилий призвал к себе альбанское войско, как бы желая похвалить храбрейших за оказанную ими в последнем сражении службу, и приказал римлянам, каждый из которых имел скрытый под плащом меч, окружить собравшуюся толпу альбанцев. Затем Тулл Гостилий взошел на трибуну и объявил альбанцам, что знает об их измене и намерен наказать их. Всякая попытка к сопротивлению была в этих обстоятельствах немыслима. В то же время Тулл Гостилий объявил, что город Альба-Лонга уже уничтожен Горацием. Беднейшие классы он привлек на свою сторону обещанием при поселении в Риме наделить земельными участками. Некоторых из знатнейших убедил тем, что принял их в число патрициев и в сещгг и для их собрании приказал построить на площади огромное здание - Гостилиевы пурин.

Благодаря переселению альбанцев, для местожительства которых была определена Целийская гора, население Рима удвоилось. Фуфетий не спасся от жестокого наказания. Он был привязан к двум лошадям; пущенные в разные стороны, они разорвали его тело как бы в знак того, что он хотел разорвать два государства, связанные отныне навсегда.

Последние годы правления Тулла Гостилия наполняет многолетняя борьба с латинами, которые не соглашались предоставить римлянам место в латинском союзе, занимаемое до тех пор альбанцами. Тулл Гостилий кончил жизнь тем, что сгорел в собственном доме. По уверению некоторых древних историков, боги поразили его дом молнией в наказание за то, что во время многочисленных сражений он пренебрегал религиозными обрядами и для умилостивления гнева богов прибегал к беззаконным средствам.

5. Анк Марций
(640 - 616 гг. до Р. Х.)

Избранный царем Анк Марций был внуком Нумы Помпилия и унаследовал его благочестивый и миролюбивый образ мыслей. Запущенное в предшествующее правление богослужение было восстановлено и вновь возродилось господствовавшее при Нуме мирное стремление к земледелию и пчеловодству. Но Рим уже настолько запутался в распрях с соседями, что миролюбивые наклонности царя не могли перевесить необходимости вести войны. Сабиняне, вейи, латиняне и другие племена вынуждали царя браться за оружие, чтобы доставить своему государству более обеспеченное существование. Он завоевал и уничтожил много городов и увел их жителей в Рим, где назначил им местожительство на Авентинском холме.

Жители покоренных городов, силою переселенные в Рим, образовали римскую общину - плебс. Плебеи были лично свободны и пользовались покровительством закона; они могли заниматься ремеслами, торговлей, приобретать собственность, но не принимали никакого участия в управлении. Одни патриции составляли римский народ; они избирали царя, решали вопрос о войне или мире и одни сражались и получали военную славу и добычу. Плебеи не принимали никакого участия и в делах государственной религии - ни в общественном богослужении, ни в отправлении должностей жрецов и городских ауспиций (гадание по полету птиц). Так как возведение в любой высший государственный сан нуждалось в освящении ауспициями, то патриции на всякое стремление плебеев занять общественные должности смотрели, как на нечто противное божественным установлениям, как на осквернение святыни. Кроме того, они гордо и строго воздерживались от брачных союзов с плебеями.

Чтобы лучше обеспечить продуктами питания все более возрастающее население Рима, Анк Марций старался завладеть течением Тибра и судоходством на нем. Благодаря удачным войнам с вейями, он завладел устьем этой реки и основал на нем город Остию, который со временем стал крупнейшей торговой гаванью римлян. При Анке Марции был укреплен находившийся на противоположной стороне Тибра Яникульский холм, чтобы обезопасить город от нападения этрусков. Для большего удобства этот холм был соединен с городом свайным мостом. Этот мост вызывал большое восхищение даже в позднейшие времена своим техническим совершенством. При необходимости его время от времени чинили, соблюдая при этом древние обряды, которые совершали высшие жрецы - понтифексы. Так Анк Марции в свое двадцатичетырехлетнее царствование прославил Рим военными подвигами и мирными делами.

6. Тарквиний Приск
(616 - 578 гг. до Р. Х.)

Этот царь был родом из Греции. Отец его, Демарат, был уроженец города Коринфа и происходил из рода Бакхиадов. Благодаря обширной торговле с этрусками он приобрел огромные богатства. Но так как в это время в Коринфе случился государственный переворот, Бакхиады были изгнаны тираном Кипселом и Демарат бежал со своими сокровищами в этрусский город Тарквиний, поселился там и женился на этруске.

Сын Демарата, Лукумон, после смерти отца недолго оставался в Тарквиниях. Давно установившиеся порядки в этом городе и старинные роды не допускали чужеземцев к почетным должностям. Поэтому Лукумон со всеми своими приверженцами, захватив свои сокровища, переселился в Рим. В этом городе, где только что начинала развиваться общественная и государственная жизнь и чужеземцам предоставлялся большой простор для их деятельности, он надеялся получить возможность занять более выдающееся положение, чем в Тарквиниях. Надежда не обманула его: царь и народ радушно приняли богатство и щедрого чужеземца, который сменил свое имя на имя Луция Тарквиния. Прошло несколько лет, и он успел во многих войнах настолько показать свою храбрость, что занял место в ряду знатнейших и наиболее уважаемых сановников Рима. Вследствие этого Анк Марции перед смертью передал ему опеку над обоими своими сыновьями, а народ, обойдя царских детей, избрал его своим царем. Выбор этот оказался как нельзя более удачен. Новый царь своими военными предприятиями прославил мощь римского народа; мирные же деяния и величественные сооружения его обнаружили влияние греческого и этруского образования. Ему Рим обязан устройством достойных удивления клоак - подземных сточных каналов и водостоков, сооруженных для осушения болотистых местностей города. На осушенной долине между Капитолийским и Палатинским холмами Тарквиний устроил для рынка и народных собраний форум и окружил его лавками и другими торговыми помещениями. На осушенной таким же образом долине между Палатинсмим и Авентинским холмами он построил для общественных ристалищ огромный цирк. Вокруг него амфитеатром шли скамейки, разделенные по куриям. Окружность цирка была так велика, что он, как утверждают историки, вмещал сто пятьдесят тысяч человек. Тарквиний положил основание и знаменитому храму Юпитера на Капитолийском холме.

Для покрытия огромных издержек на эти сооружения пошла богатая добыча, которая досталась Тарквинию от удачных войн, и постоянные доходы с завоеванных земель. Он воевал с сабинянами, латинами и этрусками. Эти племена стремились освободиться от зависимого положения, в котором давно уже находились, и воспротивиться дальнейшему порабощению.

Сначала это попытались сделать латины, но кончили тем, что признали Рим главой Латинского союза. После них попробовали отстаивать свою независимость сабиняне и этруски. Сабиняне вторглись в римскую область и дошли до стен Рима, но были побеждены и вынуждены признать над собой верховную власть Рима. Бывшие с ними в союзе этруские города сражались так же безуспешно. После тяжелого поражения при Арециуме они кончили тем, что вследствие предложенных Тарквинием весьма умеренных условий признали римского царя своим повелителем. Под конец они переслали ему бывшие у них в употреблении знаки царского достоинства: золотую корону, престол слоновой кости, скипетр, украшенный орлом, вышитую золотом пурпурную тогу и двенадцать пучков фасций. Эти знаки царского достоинства с этот времени были введены в Риме и некоторые из них впоследствии служили знаками консульской власти.

Если войны против внешних врагов были удачными, то в деле, внутреннего управления Тарквинию не удалось осуществить все свои намерения. Для увеличения конницы он хотел образовать три новых трибы из присоединенного населения. Но этому намерению воспротивились существующие трибы, причем один авгур, по имени Атт Навий, объявил, что этого нельзя сделать без новых гаданий. Царь, опасаясь при этом коварства патрицианских родов, не соглашался прибегнуть к этому средству. Он, наоборот, решил посмеяться над искусством гадания и сказал авгуру: "Ну-ка, ты, божественный, посмотри по птицам, может ли исполниться то, что я сейчас держу в уме". Когда тот, совершив птицегаданье, сказал, что это непременно сбудется, царь ответил: "Я загадал, чтобы ты бритвой рассек оселок". Предание говорит, что Атт Навий исполнил это и привел этим чудом в такой ужас царя, что тот отказался от своих намерений. А уважение к птицегаданию стало так велико, что с тех пор никакие дела не совершались без предварительного гадания по полету птиц.

Тарквиний, не имея возможности изменить число древних триб, удвоил в них число древних родов. Подобным же образом он удвоил число всадников и сенаторов. Организация триб была сохранена так, как она была установлена Ромулом, только в каждой курии число членов было удвоено.

Жизнь Тарквиния окончилась насильственной смертью. Сыновья Анка Марция, которые смотрели на престол как на свое наследие, опасались, что царь передаст власть своему любимцу и зятю Сервию Туллию. Чтобы воспрепятствовать этому и отомстить за себя, они умертвили Тарквиния следующим образом. Они подговорили двух людей войти в одежде пастухов в дом царя под предлогом представить на его разрешение возникший между ними спор. В ту минуту, когда царь выслушивал одного из них, другой поразил его топором. Совершив это злодеяние, убийцы убежали. Однако их схватили и казнили. Умысел же их подстрекателей, сыновей Анка Марция, не удался благодаря хитрости жены убитого царя, Танаквилы.

7. Сервий Туллий
(578 - 534 гг. до Р. Х.)

Тарквиний оставил после себя двух несовершеннолетних сыновей и зятя Сервия Туллия. Но те грубые и смутные времена не допускали учреждения опекунства для сохранения царского престола за малолетними детьми, а требовали немедленного замещения царя. Танаквила тотчас сообразила, что она и все царское семейство будут обречены на гибель, если сыновьям Анка Марция удастся завладеть верховной властью. При этом Сервий Туллий казался единственным человеком, способным отвратить такое несчастье.

По достоверным источникам, Сервий Туллий происходил из знатного рода латинского города Карникула и родился в Риме. Мать его попала пленницей и рабыней в дом престарелого Тарквиния во время взятия города римлянами, а отец его, Туллий, убит в сражении. Мальчик был назван Сервием Туллием, получил хорошее воспитание и выказывал большие способности. Ходили слухи, что, когда Сервий был еще ребенком, однажды во время сна волосы на его голове засветились огненным сиянием, которое исчезло при пробуждении. Танаквила, весьма сведущая в этрусской мудрости, объяснила это чудесное знамение как ниспосланное богами предзнаменование славы ребенка. Танаквила и подраставший Сервий сделали все, чтобы это божественное предзнаменование оправдалось. Храбростью и умом Сервий завоевал себе высокое положение и достоинство сенатора и патриция. Танаквила и Тарквиний выдали за него замуж свою дочь, и Тарквиний передал ему ведение важнейших дел. Таким образом народ давно уже привык видеть рядом с царем этого счастливого и достойного временщика и наградил его полным своим доверием. Поэтому Танаквила и сам Сервий нисколько не сомневались в том, что народ после смерти Тарквиния также охотно будет видеть в нем своего царя. Поэтому Танаквила, как только ее супруг был убит, приказала запереть дом и объявила собравшемуся и пораженному народу, что Тарквиний не убит, а только ранен и до своего выздоровления передал управление государством своему зятю - Сервию Туллию. На следующий день Сервий Туллий явился на городскую площадь под охраной сильного конвоя телохранителей и, чтобы устранить со своего пути опаснейших врагов, сыновей Анка Марция, обвинил их в преднамеренном убийстве. Он приговорил их, как и следовало ожидать, к изгнанию и конфискации всего имущества. Они бежали, а их партия, лишенная предводителей, потеряла всякое значение.

Сервий Туллий, полагая, что ему уже нечего бояться, объявил, что престарелый царь умер от ран. Сервий не сложил царского достоинства и не которое время правил без согласия патрициев и сената. Только заручившись предварительными обещаниями патрициев, он созвал их на собрание и склонил утвердить себя царем.

Сервий Тулий, подобно Нуме Помпилию и Анку Марцию, был друг мира и вел войну только с этрусками. Принудив их признать верховную власть Рима, он заключил союз с латинами и устроил общие жертвоприношения и празднества для римлян и латинян в храме Дианы на Авентинском холме. К существовавшим до того времени Палатинскому, Капитолийскому, Квиринальскому, Целийскому, Авентинскому холмам Сервий Туллий присоединил еще Эсквилинский и Виминалъский, окружил все это пространство стеной и рвом и сделался таким образом основателем "семихолмного города". Всю римскую область он разделил на тридцать округов (триб), а именно: самый город на четыре трибы, а область на двадцать шесть. Это разделение на тридцать триб распространялось не на одних только плебеев, но также и на патрициев. Положение беднейшей части населения Сервий Туллий облегчил тем, что заплатил долги неимущих и распределил между ними небольшие земельные участки из государственной земельной собственности. Однако этими благодетельными попечениями о плебеях он возбудил против себя ненависть патрициев.

Но величайшим деянием Сервия Туллия было разделение и устройство всего вообще римского населения, как патрициев, так и плебеев, по имущественному признаку на классы и центурии. На этом делении основывалось устройство войска и состав вновь учрежденного народного собрания. Благодаря этой мере, трибы и курии патрициев утратили свою силу, и было подготовлено слияние патрициев и плебеев в одно равноправное государственное сословие.

Не принимая во внимание происхождения, Сервий разделил все население на пять классов, а классы, в свою очередь, на сто девяносто три центурии. Патриции, как самые богатые, должны были платить больше налогов и нести больше повинностей. Плебеи же, как люди менее достаточные, были обременены меньшими повинностями. Сохраняя свои политические права, они были отодвинуты на второй план, но имели возможность достигать высшего общественного положения.

Пять могущественных классов были составлены следующим образом. К первому принадлежали те, имущество которых составляло не менее 100 000 ассов (тогдашний римский асе равнялся одному фунту меди). Этот класс состоял из восьмидесяти центурий или, так как разделение на классы имело влияние на способ отбывания воинской повинности, - из восьмидесяти отрядов пехоты. Из них сорок состояли из молодых людей от 18 до 46-летнего возраста, которые несли военную службу в поле; остальные же сорок состояли из более старых людей, предназначавшихся для внутреннего охранения города. Вооружение лиц первого класса составляли: панцирь, набедренник, копье, меч, шлем и щит. К этому же классу принадлежали и всадники; они разделялись на восемнадцать центурий и состояли из более богатых и молодых людей. Хотя пехота и конница не получали жалованья, но лошади и продовольствие для них доставлялись на государственный счет. Весь этот класс имел, таким образом, девяносто восемь центурий.

Второй класс состоял из тех, чье имущество оценивалось в 75 000 ассов. Он разделялся на двадцать центурий, которые распадались, подобно первому классу, на два подразделения, своеобразно своему возрасту. Лица второго класса имели то же вооружение, как и первого, но без панциря, и щиты их были легче.

Имущество в 50000 ассов давало право на принадлежность к третьему классу. Этот класс также распадался на двадцать центурий, из которых десять состояли из молодых, а десять из старых воинов. Присвоенное им вооружение не заключало в себе панциря и набедренника. То же число двадцати центурий с подразделением их сообразно возрасту имел и четвертый класс, условие принадлежности к которому составляло имущество в 25 000 ассов. Копье, щит и меч составляли вооружение принадлежавших к этому классу лиц.

В пятом классе число центурий было тридцать с имуществом в 12 500 ассов. Люди этого класса были вооружены копьями, пращами и служили в легких войсках.

Все остальные граждане, имущество которых было меньше имущества лиц пятого класса, и граждане, которые не имели никакого имущества, назывались пролетариями, то есть собственниками только детей. Несмотря на то, что их было очень много, они составляли только одну центурию. Пролетарии были свободны от военной службы и от всяких налогов. Те, которые несли службу в войсках в качестве горнистов, трубачей, оружейников и плотников, составляли четыре особые центурии.

Из этого разделения видно, что в центуриальных комициях (собраниях), в которых голосование происходило по центуриям, первому классу с его девяносто восемью центуриями принадлежало преобладающее значение, мнение его было решающим, и в руках его сосредоточивалась вся законодательная власть. Кроме того, патриции по-прежнему собирались в куриальные комиции и утверждали решения о войне и мире, об избрании нового царя и т.п. Сверх того, они удержали за собой старинные права быть сенаторами, жрецами, судьями и патронами. Даже решение центуриальных комиции получали силу лишь тогда, когда куриальные комиции изъявляли на то свое предварительное согласие.

В благодарность богам за счастливое выполнение столь важных дел Сервий Туллий воздвиг богине счастья Фортуне два храма. Однако несмотря на это, счастье под конец изменило Сервию Туллию, и члены его собственного семейства подготовили ему позорнейший конец. Сервий Туллий выдал своих дочерей замуж за сыновей Тарквиния. Один из них - Луций был надменный и властолюбивый человек. Он с неудовольствием смотрел на то, как тесть его правил на престоле, на что он, по его мнению, имел больше права. Другой сын Тарквиния - Арунс был человек миролюбивый. Туллия, старшая дочь Сервия, бывшая замужем за Луцием, была кроткого характера, преисполнена любви к отцу и заботилась об обуздании гордых страстей своего мужа. Зато младшая сестра, бывшая замужем за Арунсом и также имевшая имя Туллии, отличалась бессердечным властолюбием. Видя, что муж ее из-за своего характера не может служить пригодным орудием для ее честолюбивых планов, она не замедлила сблизиться с шурином Луцием, который также искал этого сближения. Непосредственным последствием этого сближения была насильственная смерть брата и сестры. Смерть эта уничтожила преграду между Луцием и женой его брата. Сойдясь и в характерах, и в своих мнениях, они соединили себя узами брака. Теперь они приступили к низвержению царя. Луций Тарквиний деньгами и обещаниями старался приобрести себе сторонников среди патрициев и плебеев. Сначала он надеялся вытеснить своего тестя законным путем и для этого в сенате и народном собрании распускал наговоры против тестя, как происходящего от рабской крови и незаконного обладателя престола. Но большинство голосов высказывалось за царя, и Луций Тарквиний вынужден был отложить исполнение своего замысла до другого времени.

Под конец Луций наружно примирился со своим тестем, но втайне заботился об увеличении числа своих сторонников. Он выждал время, когда жатва удержала вдали от города часть народа и друзей Сервия Туллия, а сам получил возможность собрать своих приверженцев в сенат и на форум. Внезапно и неожиданно он появился в собрании сенаторов, украшенный знаками царского достоинства. Престарелый царь, извещенный об этом, поспешил в сенат. Укоряя зятя за то, что тот посмел явиться в таком одеянии, Сервий Туллий хотел стащить его с престола. Но Тарквиний, будучи моложе и сильнее, схватил царственного старца, обхватил его тело и сбросил вниз. Окровавленный и обессиленный царь хотел с помощью некоторых друзей удалиться, но в это время подоспели посланные Тарквинием убийцы и положили конец существованию Сервия.

Преисполненная радости Туллия прибыла на площадь, чтобы приветствовать своего мужа как царя. При этом вполне проявился характер этой дочери. Возвращаясь домой, она с торжеством переехала в колеснице через труп своего отца, и кровь его обрызгала ее одежду.

УСТАНОВЛЕНИЕ РЕСПУБЛИКИ

1. Тарквиний Гордый
(534 - 510 гг. до Р. Х.)

Тарквиний Гордый добился престола насилием и насилием же старался удержаться на нем. По примеру греческих тиранов он окружил себя телохранителями, притеснял всех, кто выделялся своим богатством, влиянием или убеждениями и не созывал более сената. Простой народ, плебс, стонал под тяжелым игом. Тарквиний отягощал его обязательными работами при своих обширных постройках: при сооружении храма Юпитера в Капитолии и при проведении обширных клоак (сводчатых водостоков). Сверх того он обременил народ непосильными налогами для того, чтобы, сделав его бедным, легче было управлять им. Но с другой стороны, в отношении соседей, Тарквиний доставил Риму блестящее положение. Он покорил латинян и сделал Рим главой Габий, которые до этого долгое время успешно отражали нападения Тарквиния. Для этого сын его, Секст, употребил хитрость. Он явился перед воротами Габий и, жалуясь на дурное обращение отца, просил гостеприимства. Габийцы приняли Секста. Он сделал несколько удачных вылазок и тем приобрел их доверие. Наконец габийцы сделали Секста главным военачальником. Тогда он направил к отцу вестника и приказал спросить, что ему теперь следует делать? Царь повел вестника в сад и, не говоря ни слова, сбил головку у самого высокого мака. Секст все понял. Он приказал умертвить или изгнать начальников города и таким образом предоставил Габий во власть своего отца.

Затем Тарквиний вел войну против могущественного народа - вольсков и взял их сильно укрепленную столицу - Суэссу Пометию. Полученную здесь огромную добычу он употребил на постройку храма Юпитера.

Однажды пришла к Тарквинию незнакомая старуха и предложила ему купить у нее 9 книг, в которых пророчицы города Кум, называемые сивиллами, изложили свои прорицания. Но так как она, по мнению царя, затребовала слишком высокую цену, то он отказался от покупки. Тогда старуха при нем же сожгла три книги, а за остальные 6 спросила ту же цену. Тарквиний принял ее за сумасшедшую. Старуха сожгла еще три книги и за последние три снова спросила первоначальную цену. Тогда царь спохватился, поняв необычность дела, и купил оставшиеся три книги за назначенную цену. Эти сивиллины книги были положены в Капитолии, и для охраны их к ним приставили двух человек. К этим книгам потом обращались за советом, когда римлянам угрожала какая-нибудь опасность - война, чума и другие бедствия - и старались найти в них указания как умилостивить богов.

Чтобы еще более упрочить свою власть, Тарквиний породнился с влиятельнейшими семействами латинских городов. Он выдал замуж свою дочь за владетеля города Тускулума Октавия Мамилия и установил на Альбанской горе праздник в честь Юпитера, покровителя латинского союза. В этом празднестве принимали участие все латинские племена.

Однако, при всем блеске царской власти, ей не было суждено довести римский народ до предназначенной ему цели. Знатные семейства уже давно желали уничтожения царского достоинства и недоставало лишь внешнего повода, чтобы скрытое недовольство перешло в открытое возмущение. Когда царь осаждал Ардею, главный город рутулов в Лациуме, сын его, Секст, насильственно обесчестил благородную Лукрецию, супругу одного знатного римлянина - Кая Тарквиния Коллатина. Лукреция не смогла перенести позора и заколола себя кинжалом. Друг Коллатина Юний Брут, который дотоле разыгрывал из себя слабоумного, чтобы обмануть подозрительного тирана, поднял кинжал и вместе с Коллатином поклялся над трупом Лукреции отомстить за нее. Он созвал народ в город Коллацию и, показав труп погибшей, возбудил в народе сильнейшее негодование. Затем с отрядом вооруженных людей Брут отправился в Рим, созвал народное собрание и убедил народ принять решение об изгнании из Рима царя Тарквиния со всем его семейством. Таким образом царская власть была отменена навсегда. Вместо нее правление было поручено двум консулам (советникам), которые первоначально назывались преторами, то есть предводителями и избирались ежегодно по предложению сената из патрициев. Сенат снова получил прежнее значение и должен был разделять с консулами труды по управлению государством. Из почетных знаков прежних властителей сохранены были только стул из слоновой кости, сидя на котором консулы вершили суд, и 12 ликторов (служителей) с секирами и связками прутьев (фасций), как знаками достоинства и власти консулов.

Когда Тарквиний, узнав о происшедших событиях, поспешил в Рим, то нашел ворота запертыми. Заговорщики тем временем сообщили обо всем происшедшем находившемуся перед Ардеей войску, и когда Тарквиний вернулся в стан, то здесь господствовало против него полное возмущение. Тарквиний с двумя сыновьями Титом и Арунсом отправился в этрусский город Церы, Секст же удалился в Габии, где вскоре и умер. Центуриатские общины в Риме избрали консулами Луция Юния Брута и Кая Тарквиния Коллатина. Они восстановили учреждения царя Сервия Туллия и увеличили число сенаторов до трехсот.

2. Заговор в Риме

Между тем изгнанный Тарквиний не терял надежды вернуться к власти. Он не только рассчитывал привлечь на свою сторону изменчивый и легко увлекающийся народ, но имел и среди патрициев много сторонников, готовых исполнять его желания. Тарквиний отправил в Рим послов, которые, ведя переговоры о выдаче его частного имущества, в то же время должны были тайно условиться с его приверженцами о возвращении царского семейства. Послы исполнили возложенное на них поручение и только во время окончательных переговоров со сторонниками царя, в числе которых находились сыновья Брута и близкие родственники Коллатина, были подслушаны рабом, который донес о заговоре консулам. Бруту пришлось произнести приговор собственным сыновьям, как государственным изменникам. Он ни минуты не колебался. Как консул он не только произнес смертный приговор, но не отвратил даже взора, когда падали головы его сыновей. Коллатин не был так тверд. Когда родственники его были приговорены к смерти, он стал просить, чтобы смертную казнь им заменили изгнанием. Но Брут, не уступивший и самому себе, был тверд, и всех заговорщиков казнили. Сенат постановил, что все римляне, принадлежащие к роду Тарквиниев, навсегда изгоняются из Рима. Вследствие такого постановления Тарквиний Коллатин тоже должен был сложить с себя консульское достоинство и также отправиться в изгнание. Вместо Коллатина консулом был избран Публий Валерий, который за некоторые из изданных им законов получил прозвание Попликола (друг народа). Первый из таковых законов подвергал проклятью богов всякого, кто присваивал себе высшую власть без уполномочия на то народа. Этим законом прямо признавалось самодержавие народа, то есть его право на самоуправление. Вторым законом предписывалось, чтобы ни одно правительственное лицо, не исключая даже консула, не имело права казнить или подвергать телесному наказанию римского гражданина без решения на то высшей судебной инстанции республики - самодержавного народа. Эти два важных закона удерживали должностных лиц от соблазна превышения власти. Они составили основание римской свободы. Подчиненность даже самих консулов воле народа Валерий хотел выразить тем, чтобы при входе консулов в народное собрание ликторы преклоняли связки прутьев перед величием народа. В черте города секиры, эти символы власти над жизнью и смертью граждан, должны были выниматься из связок прутьев в знак того, что с этого момента в городе и во входящих в его черту землях консулы лишены права производить уголовный суд и расправу.

Власть консулов, заменившая царскую власть, была обставлена различными ограничениями. Она была разделена между двумя равноправными лицами. Это разделение было благодетельным постольку, поскольку ограничивало возможность опрометчивых поступков со стороны обоих консулов, однако имело и определенный минус. Ослабление высшей государственной власти в случаях резкого несогласия консулов друг с другом нередко заставляло римлян сожалеть об утраченном единстве власти, особенно необходимом в военное время.

Жреческие обязанности были отделены от консульства и возложены на особое, избираемое пожизненно для этой цели должностное лицо, которое в знак воспоминания о царских временах носило титул царя-жреца. Но лицо это было подчинено верховному жрецу, стоявшему во главе жреческой иерархии. Между олицетворяемой консульством высшей государственной властью и религией, представителями которой являлись жрецы, установились тесные отношения. Религия с ее слугами и жрецами заняла в отношении государства служебное, подчиненное положение и таким образом получила то же практическое значение в политической жизни, какое она имела в частной жизни римлян. Жрецы могли приступать к узнаванию воли богов только по приказанию государственных чиновников. Таким образом, религия являлась одним из могущественнейших средств в руках правительственных лиц или господствующей партии. Господствующая партия могла устами жрецов одобрять то, что заслуживало быть принятым и, без сомнения, партии и представители власти в Риме в течение целых столетий пользовались этим средством для поддержания своего авторитета в глазах народа. Римлянин считал полезным для себя находиться с божеством в хороших отношениях. Для этого он старался склонить на свою сторону добрых богов, а со злыми с помощью жертвоприношений, молитв, обетов и т.д. входить в соглашение.

Если это удавалось, то земледелец надеялся на обильный урожай, пастух - на богатый приплод, воин - на защиту от ран и болезней и на победу над врагом, хозяйка дома - на полную кладовую, государственный муж - на успех в политике. Римляне, по словам историка Полибия, были весьма усердны в молитвах, когда им угрожала большая опасность. Но делать добро по собственному своему побуждению, вследствие действительного понимания божества или хотя бы из стремления угодить богам, было далеко не в характере римлян. Вся их религиозность проистекала из основного понятия о полезности и основывалась на холодном расчете. По этим причинам религия такого рода не могла оказывать облагораживающего и смягчающего влияния на характер римского народа. Ревностный в желании, разумный в расчете, но бессердечный и холодный до жестокости - вот общие черты характера римлян и такими они оставались до конца своего существования.

Однако несмотря на ограничения консульская власть была обширна и значительна. В качестве императора, то есть военачальника, консулы имели неограниченную власть над войском. На войне опасность недостатка в общем руководстве должна была вести к великим бедствиям, поэтому во времена крайних опасностей сенат поручал консулам назначение диктатора. Диктатор пользовался неограниченной властью только в течение шести месяцев. На это время все должностные лица подчинялись диктатору и были в полном его распоряжении, а Рим находился как бы в осадном положении. Несмотря на сильные искушения, до последних времен республики ни один диктатор не злоупотребил своей властью и не присваивал ее себе незаконным образом на продолжительное, сверх положенного срока, время. Напротив, все диктаторы старались как можно скорее исполнить возлагавшуюся на них задачу - спасение государства от угрожающей ему опасности и по возможности еще до истечения законного срока, возвратить свои полномочия в руки народа.

В качестве судей консулы решали (сами или через уполномоченных) заместителей спорные дела граждан. Сверх того они были высшими должностными лицами государства и председательствовали в сенате. Назначение сенаторов, руководство прениями и экзекуция были их делом. Вследствие этого сенат являлся первоначально лишь совещательным учреждением при консулах. Консулы по своему усмотрению созывали сенат для выслушивания его советов, но не для получения от него приказаний, которые они должны были бы исполнять. Консул был уполномочен принимать все правительственные меры и без согласия на них сената. С течением времени между консулами и сенатом установились совсем другого рода отношения. Сенату, который имел влияние на избрание консулов и пользовался одним из них против другого, было легко достигнуть положения, по которому консулы стали простыми исполнителями сенатских постановлений. Таким образом сенат постепенно сделался влиятельным учреждением. Он вел надзор за всем управлением, религиозными и финансовыми делами государства. Сенату принадлежали полномочия на установление праздничных и торжественных дней, игр, освящение храмов и алтарей. Равным образом в его руках находилось распоряжение государственным имуществом, военной добычей и государственной казной. Учреждение постоянных (должностей казначеев и контролеров (квесторов) относится к 449 году. Сенат разрешал выдачу денежных сумм на сооружение общественных зданий, на военные нужды и организацию общественных игр. Затем следовало заведование иностранными сношениями. Сенат объявлял войну, назначал главных военачальников, предписывал набор войск и определял размер контрибуций, награждал, хвалил и осуждал военачальников и заключал мир. Сношения с другими народами поддерживались через послов, которые имели право жаловать чужеземным государям и народам почетные титулы, как например "друзья" или "союзники" или другого рода отличия и подарки.

Сенат был головой римского государственного тела, а консулы его руками. В сенате сосредотачивалась и сохранялась сумма всей опытности и мудрости. Каков был сенат, такова была и римская политика, и ни одно из нововведений не могло осуществиться прежде, чем оно было обсуждено в сенате.

Все предложения, которые выставлялись на разрешение народного собрания, предварительно должны была рассматриваться на заседании сената. И только когда после политических прений вырабатывался определенный результат - "сенатское решение" - оно представлялось на голосование в народное собрание, которое разрешало его утверждением или отрицанием: да или нет. Затем постановление народного собрания возвращалось в сенат для утверждения, и только после такого утверждения оно становилось законом. Самой собой разумеется, что патриции, из которых исключительно состоял сенат, нередко пользовались правом не соглашаться с постановлением народного собрания. Право это было вырвано из рук патрициев только при помощи двух законов - 339 года и 286 года - с этого времени утверждение сената превратилось в пустую формальность.

3. Война с изгнанными Тарквиниями
(509 - 496 гг. до Р. Х.)

Изгнанный царь Тарквиний прибег к силе. Этрусские города Вейи и Тарквиний собрали значительное войско, которое вел сын Тарквиния Арунс. Близ Арсийского леса произошла долгая и кровопролитная битва, в которой ни одна из сторон не стала победительницей. Оба предводителя, Брут и Арунс, пали в единоборстве: в самый разгар сражения они бросились друг на друга и одновременно пронзили один другого.

Но юной свободе грозила еще большая опасность. Порсенна - могущественный царь этрусского города Клузия, бывшего главой союза этрусских городов, давно уже ревниво наблюдал за вновь нарождавшимся городом - Римом. Просьба Тарквиния о помощи давала Порсенне желанный предлог начать войну против Рима.

Многочисленное войско этрусков завладело находившимся на правом берегу Тибра холмом Яникулом и отбросило римлян за свайный мост обратно в Рим. Неприятель вторгся бы вслед за бегущими римлянами в их город, если бы не мужественный Гораций Коклес с двумя согражданами, которые удерживали неприятеля до тех пор, пока римлянам не удалось разрушить мост. Позже за этот подвиг, спасший Рим, ему был подарено столько земли, сколько он мог обойти с плугом в один день.

Этруски обложили Рим и через некоторое время в городе начался голод. Тогда римлянин Гай Муций принял решение убить Порсенну и тем избавить родной город от бедствий осады. С разрешения сената он отправился в неприятельский стан, но по ошибке вместо царя заколол его писца, которого принял за царя. Будучи схвачен, Муций, чтобы показать свое презрение к угрозам и пыткам, положил в пламя жертвенника свою правую руку и держал ее, не дрогнув, пока она не обгорела. Пораженный его мужеством, царь Порсенна отпустил его. Муций, уходя, сказал царю, что еще триста молодых патрициев поклялись умертвить его.

Угроза Муция Сцеволы произвела на Порсенну впечатление, и он предложил осажденным заключить мир. Римляне обязались возвратить вейентинцам завоеванные ими в прежнее время земли и сдать оружие. На будущее время римлянам дозволено было употреблять железо лишь для земледельческих орудий. В залог нерушимости договора Порсенна взял заложниками 10 юношей и 10 девиц. Среди последних находилась молодая девица Клепия. Вместе со своими подругами она бежала из этрусского стана, переплыла Тибр и вернулась к своим. Однако римляне вновь выдали ее этрускам. Порсенна, восхищенный их верностью в соблюдении договора, не только отпустил Клепию, но и позволил ей взять с собой столько из оставшихся заложников, сколько она пожелает.

Тарквиний возбудил против Рима и латинян и Рим снова попал в бедственное положение. Его вызволил диктатор Авл Постумий, в 496 году в большом сражении при озере Регилле победивший латинян. Согласно преданиям, даже боги принимали участие в этой битве.

Кастор и Поллукс осаждали неприятельский стан и явились в Рим первыми вестниками победы. После этого сражения Тарквиний потерял всякую надежду и бежал в Кампанию, в город Кумы к тирану Аристодему где и скончался в 495 году.

4. Плебеи
(494 - 491 гг. до Р. Х.)

Уничтожение царской власти передало все управление государством в руки патрициев. Существовавшие и прежде различия в положении между сословиями, теперь должны были еще больше увеличиться. Патриции имели исключительный доступ к государственным должностям, к званиям жрецов и сенаторов. Влияние их было значительно в центуриатских комициях. При этом, обладая собственностью на большую часть земельных угодий, а также на земли, отнятые у неприятеля, патриции пользовались полным довольством в имущественном отношении. Вокруг патрицианских семейств толпились клиенты, то есть те из плебеев, которые в качестве "обязанных" состояли при главах отдельных патрицианских фамилий и должны были платить подати с доходов от своих земельных угодий и при этом соблюдать известную почтительность к своему покровителю (патрону). Отношения эти при необузданном корыстолюбии землевладельцев, переходили большей частью на весьма тягостное, зависимое положение.

Плебеи, лишенные всех прав, многократно бывавшие у патрициев в неоплатных долгах и при жестокостях тогдашнего долгового права отданные на произвол заимодавцев, находились, в противоположность полноправным патрициям, в безотрадном положении. Вследствие многочисленных войн поля плебеев опустошались, а усадьбы обращались в пепел, сами же плебеи отторгались от своих занятий безвозмездной военной службой. Суровым долговым правом заимодавцы пользовались самым беспощадным образом. Должников можно было не только выгонять из их домов и усадеб и заключать в долговую тюрьму, но и принуждать телесными наказаниями к обязательной работе. Многие люди, находившиеся в такой кабале, могли показать на груди своей зажившие рубцы, а на спине кровавые подтеки от полученных ими побоев.

С тех пор как можно было более не опасаться внешнего врага, патриции показали себя вполне бессердечными притеснителями бесправной и беззащитной массы плебеев. Если бы такой положение вещей продолжалось далее, то нельзя было бы и помышлять ни о внутреннем развитии, ни о внешнем росте государства. Прежде всего нужно было опасаться нападений враждебно настроенных соседей. От эквов, сабинян и вольсков римляне защитились с большим трудом, так как плебеи, возмущенные своим бедственным положением, прибегли к единственному, имевшемуся в их руках средству борьбы с несправедливостью - они отказывались нести военную службу. Наконец, когда сенат, несмотря на свои обещания, отказал народу в содействии, народное недовольство перешло в открытое возмущение. Только что перед этим войска, состоявшие большей частью из плебеев, троекратно одержали победу над эквами, вольсками и сабинянами, и плебеи надеялись, что желания их будут удовлетворены. Но сделано ничего не было. И тогда терпение плебеев истощилось. Войско отказалось от повиновения и предводимое Сицинием Беллутом, удалилось на Священную гору, лежавшую на правом берегу реки Анио. Здесь они раскинули стан, укрепили его валами и рвами и угрожали основать независимый от Рима "город плебеев". Эта "сецессия" (уход, удаление) плебеев совершилась в 494 году. Ввиду такой опасности сенат решился на переговоры. Посредником был избран патриций Менений Агриппа, расположенный к народу. Он обратился к плебеям с самыми убедительными увещеваниями и рассказал им следующую притчу: "Однажды члены человеческого тела, устав работать на желудок, согласились между собой, чтобы руки не брали пищи, рот не принимал бы ее, а зубы не разжевывали бы. Но скоро они сами ослабли, и все тело пришло в совершенный упадок. Убедясь в необходимости желудка, члены снова с ним примирились. Так погибает при отсутствии единодушия отдельных сословий все государство. При общем же согласии оно становится . сильнее".

Но на этот раз плебеи не поддались одним словам и обещаниям. Они объявили, что только тогда согласятся на возвращение и примирение, когда им представят гарантии от повторения несправедливостей со стороны патрициев, в особенности патрицианских чиновников. Выдвинутые плебеями условия были следующими: из среды плебеев должны назначаться особые должностные лица - . общинные ходатаи, обязанные охранять их права и интересы от всякого рода посягательства на них. Эти лица получили название трибунов. Их особы должны были быть неприкосновенны. В качестве защитника народа трибун имел право словом вето (запрещаю) отменять постановления сената и правительственные установления,в особенности в отношении назначения на военную службу - в случае, если они могли повредить интересы плебеев. Вначале было 2, потом 5, под конец 10 народных трибунов. Они избирались в плебейских народных собраниях, в общинных трибах, о которых пойдет речь ниже, и только плебеи имели право занимать эти должности. Что власть народных трибунов вначале была ограничена, вытекает из самого существа дела, ибо нельзя предположить, чтобы сопротивление патрициев против нового учреждения могло быть побеждено с одного раза. Но с течением времени власть народных трибунов значительно повысилась. Они приобрели чрезвычайно важное право созывать плебеев на общинные собрания - комиции, где плебеи обсуждали свои сословные интересы и принимали свои плебисциты (народные решения) по трибам, то есть по округам (вначале 30, а впоследствии 35), как сельским, так и городским. Для этих комиции самые смелые народные трибуны, как например, Публий Валерий (472 г.) и Терентилий Арса (462 г.), сумели получить все более и более прав и полномочий, так что под конец они превзошли в своем значении центуриатские комиции. Таким образом, народные трибуны явились мощным рычагом, который постепенно устранил все преграды к дальнейшему развитию государственного устройства и привел к окончательному равноправию плебеев с патрициями.

С одной стороны учреждение должности трибунов было полезно для развития римской политической жизни, но с другой стороны, оно должно было оказаться опасным в том случае, когда должности эти, с постоянно увеличивавшимися полномочиями, занимались честолюбивыми людьми, которых интересовало не благо государства, а личные интересы. И действительно, оно оказалось опасным и даже гибельным, ибо существенно содействовало тому, чтобы расшатать республику и подготовить почву для монархии.

Само собой разумеется, что патриции, и в особенности их выдающиеся представители, насколько могли, противодействовали успехам этих законных защитников интересов плебеев. Такого рода стремление обнаружилось через несколько лет после удаления плебеев на Священную гору. Когда в Риме наступил голод (в 492 г.), консулы приказали закупить хлеб в Этрурии и Сицилии. Кроме того, тогдашний властитель Сиракуз, Дионисий, со своей стороны прислал в дар большое количество хлеба. Одна часть сенаторов хотела, чтобы подаренный хлеб был раздаваем бесплатно, а купленный продаваем по низкой цене. Другая же часть советовала воспользоваться затруднительным положением народа и принудить его к повиновению и к отречению от трибунов. Во главе сторонников этого последнего мнения находился молодой римлянин Марций, прозванный Кориоланом за то, что незадолго перед тем, благодаря своей храбрости, завоевал город вольсков Кориолы. Считают, что это сообщение, скорее всего, вымышлено, именно с целью объяснить прозвище Марция. Поэтому дальнейший рассказ о Кориолане следует также понимать, как вымысел, сочиненный для прославления любви римского героя к отечеству.

Кориолан, якобы, в присутствии трибунов с необыкновенной горячностью обрушился на плебеев. Плебеи пришли от этого в ярость, а трибуны потребовали привлечь Марция Кориолана в суд на трибутские комиции. Так как Марций в суд не явился, он был осужден ими заочно, вследствие чего покинул Рим и перешел к вольскам. Предводителем последних был в то время старинный враг римлян Аттий Тулл. Он принял Кориолана благосклонно, и оба они стали отыскивать предлог для объявления войны Риму. Предлог скоро нашелся. Римские консулы оскорбили вольсков, приказав им покинуть Рим, куда они пришли на праздничные игры во главе с Туллом. За это оскорбление вольски объявили войну римлянам и под командованием Тулла и Марция вторглись в римскую область. Многие латинские города были ими завоеваны, стан вольсков расположился в пяти милях от Рима. Римляне пришли в уныние и решили вступить с Кориоланом в переговоры. Сначала они отправили в качестве посредников пять знатнейших и находившихся с Кориоланом в дружеских отношениях сенаторов. Кориолан гордо отвечал им, что обязательным условием мира должно быть возвращение отнятых у вольсков городов. Второе посольство, состоявшее из жрецов, облаченных в праздничные одежды и украшенных знаками своего сана, также не добилось успеха. Тогда в неприятельский стан отправились благороднейшие римские матроны, возглавляемые матерью Кориолана Ветурией и его женой Волумнией, взявшей с собой детей, и только им удалось смягчить гнев оскорбленного Кориолана. Когда шествие римских матрон приблизилось к стану, то сердце у Кориолана дрогнуло, он вышел к ним навстречу и, бросившись в объятия матери, воскликнул: "Ты спасла Рим, но погубила меня!"

После этого он повел войско вольсков назад, но был умерщвлен ими за то, что они обманулись в своих ожиданиях.

5. Первый закон о полях
(480 - 450 гг. до Р. Х.)

Большая несправедливость в отношении плебеев совершалась потому, что значительная часть земель, отнятых у неприятеля и ставших собственностью государства, была предоставлена патрициями, и они мало-помалу перестали платить налог, который следовал с них за пользование такими землями. Между тем плебеев, не получивших ни клочка завоеванной ими кровью государственной земли, кроме большей части взимаемых государством податей, отягощал еще и поземельный налог. При таких обстоятельствах плебеи не имели никакой возможности выбиться из бедности и долгов. Поэтому в силу самой необходимости возник земельный вопрос, то есть вопрос о том, каким образом вытеснить патрициев из исключительного владения общественной землей, привлечь их к участию в уплате налогов и, действуя в этом направлении, подготовить гражданское равноправие патрициев и плебеев.

Первую попытку разрешить этот вопрос предпринял Спурий Кассий в 486 году. В свое третье консульство он стоял на том, чтобы часть вновь приобретенных земель была предоставлена в собственность плебеям, а остальные присоединены к общественной земле, с тем, чтобы тот, в чьем пользовании они будут находиться, платил за них поземельный налог. Но Спурий Кассий своими домогательствами возбудил против себя страшный гнев патрициев. По истечении срока его консульства, они обвинили его перед патрицианскими куриатскими комициями в том, что он якобы стремится к царской власти. Спурий Кассий был обвинен и сброшен с Тарпейской скалы, как самый обыкновенный преступник. Однако идея, за которую боролся Спурий Кассий, не погибла с ним. Напротив, она вызывала дальнейшие, еще более сильные волнения. Народные трибуны во вновь разгоревшейся борьбе старались шаг за шагом доставить плебеям новые преимущества и вытеснить патрициев с упорно занимаемой ими позиции. Но когда трибун Генуций в 474 году призвал консулов к суду трибутских комиций за неисполнение обещанного раздела земли, то в день разбора этой жалобы его нашли убитым в собственной постели (в 473 г.). Затем народному трибуну Публицию Валерию удалось провести закон, который упрочивал состав и полномочия трибуционных комиций. Вследствие этого патриции стали домогаться участия в трибутских комициях, но не имели в этом успеха. Между тем комициям этим было предоставлено право обсуждения всех государственных дел и в особенности выбора трибунов. Естественным последствием всего этого было то, что составлявшиеся в трибутских комициях постановления доводились через трибунов до сведения сената и таким образом комиций эти приобрели себе инициативу составления законов. Народный трибун Терентилий Арса сделал еще один значительный шаг вперед (в 462 г.). Он потребовал, чтобы во избежание произвольных решений при отправлении консулами правосудия и для управления государственными делами были составлены и письменно изложены основанные на установившемся уже обычном праве обязательные законы и правила, из которых впоследствии могло бы развиться уголовное и гражданское законодательство. Предложения Терентилия встретили жесточайшее сопротивление и были приняты лишь после десятилетней борьбы.

Наконец решено было назначить комиссию из трех патрициев, которой поручено было изучить в греческих городах Нижней Италии и в самой Греции тамошние законы, в особенности Солоновы в Афинах, и составить о них подробный доклад. Комиссия вернулась через два года и тогда (в 451 г.), по предложению трибунов, для составления законов были избраны из патрициев десять мужей, облеченных неограниченной властью. На время их деятельности были отрешены от власти все должностные лица и трибуны. Эта комиссия, во главе которой стоял отличавшийся большим умом Аппий Клавдий, составила десять таблиц законов, но не вполне выполнила возложенную на нее задачу, вследствие чего десять мужей были оставлены работать и на следующий год. На этот раз, благодаря стараниям Аппия Клавдия, в комиссию эту вошли и три плебея.

Едва власть попала в руки второй комиссии из десяти мужей, как началось поистине грозное правление (в 450 г.). Прежде пучки прутьев с воткнутыми в них секирами носились двенадцатью ликторами попеременно перед одним из децемвиров, теперь каждый из них являлся в сопровождении этих законов власти над жизнью и смертью. Всякое сопротивление, в особенности со стороны плебеев, немедленно подавлялось силой. Отряд преданных людей составлял род охранной стражи, которая затрудняла всякий доступ кдецемвирам и позволяла им под своей защитой всевозможные насилия над жизнью и достоянием граждан, в особенности плебеев. В отношении же исполнения возложенной на них задачи децемвиры к концу срока своих полномочий составили еще две таблицы, так что общее число таблиц законов достигло двенадцати. Но эти двенадцать таблиц законов были утверждены сенатом только при консулах Горации и Валерии (в 448 г.). В настоящее время сохранились лишь отрывки этого древнейшего памятника римского права. Законы двенадцати таблиц заключали в себе постановления о кражах, о смягчении долгового права, о праве семейном и т.д. Одно из важнейших постановлений законов двенадцати таблиц утверждало, что только центуриатские комиций, признанные высшей судебной инстанцией в уголовных процессах, имели право выносить смертные приговоры.

По истечении годичного срока полномочий децемвиры отказались сложить с себя свое достоинство. Никто не осмелился им противодействовать. Но в это время вспыхнула война с сабинянами и эквами. Два децемвира, в том числе Аппий, остались в городе, остальные повели войско на войну. Децемвиры пользовались при этом любым обстоятельством, чтобы обессилить своих политических противников. Они приказали умертвить коварным образом одного из самых заслуженных старых воинов Сикция Дената, который участвовал в 120 сражениях и получил 45 ран, за то что он осмелился роптать на беззаконие и бесчеловечное правление. Аппий Клавдий довершил свои злоупотребления попыткой завладеть прекрасной девицей Виргинией. Она была дочерью плебея, начальника когорты Виргиния, и невестой молодого Ицилия. Виргинии находился в стане при войске.

Аппий употребил все хитрости, чтобы соблазнить девушку - все было напрасно. Тогда Аппий прибег к дьявольскому средству. Он подговорил преданного ему клиента Клавдия предъявить требование о выдаче девушки подтем предлогом, будто она дочь одной из его рабынь и была выдана бездетной женой Виргиния за свою дочь. Однажды, когда девушка шла в общественную школу, Клавдий схватил ее и потащил к себе, как свою собственность. С трудом удалось Ицилию отсрочить рассмотрение дела до следующего дня. Между тем отец Виргинии, извещенный о случившемся, поспешил из стана и успел прибыть как раз к произнесению децемвиром решения, которым молодая девушка признавалась собственностью клиента. Когда отец увидел, что дочь его уводят насильно, он принял решение истинного римлянина. Он испросил разрешения поговорить с дочерью в последний раз перед разлукой. Ему разрешили. Тогда Виргинии отвел дочь в сторону, выхватил нож и поразил ее в грудь, чтобы избавить от позора и бесчестия. Поднялся целый взрыв негодования и разразились ужаснейшие проклятья на головы децемвиров. Между тем Виргинии с окровавленным ножом в обрызганной кровью одежде поспешил в стан и стал призывать войско к отмщению. Войско тотчас восстало и соединилось с плебеями, находившимися в городе. Вторичным уходом на Священную гору плебеи принудили сенат постановить отрешение децемвиров от должности. Теперь с ними поступили самым строгим образом: их заключили в тюрьму и должны были предать их суду. Но два главных руководителя, Аппий и Оппий, не дожидаясь приговора, покончили жизнь самоубийством, остальные были присуждены к изгнанию и лишению имущества.

Следует сказать, что справедливость этой истории, основанной на повествовании Ливия, оспаривается новейшей критикой. По ее мнению, Аппий был другом народа, так как он принял в состав второго децемвирата трех или пятерых плебеев и при помощи двух последних таблиц законов, которые сенат не хотел утверждать, старался, подобно Терентилию, "установить уравнение прав обоих сословий на началах справедливости". Ине говорит: "Если Аппий умер насильственной смертью, то не плебеи были тому причиной, а его сословные товарищи, преследовавшие его, как отступника и предателя. Написанные в аристократическом духе летописи Фабия, Цинция и др., из которых Ливии черпал сведения, не говорят об этом".

6. Законы Валерия
(448 - 444 гг. до Р. Х.)

С тех пор, как патриции вынуждены были допустить плебеев к участию в децемвирате, ничто уже более не могло воспрепятствовать народу стремиться к достижению и других высших государственных должностей. От деспотических нападок со стороны должностных лиц плебеи были уже защищены учреждением трибуната. Но это казалось им лишь половиной успеха. Поэтому они потребовали, чтобы их допустили к участию сперва в законодательстве, а затем в управлении государством. На этом пути они сошлись с двумя проницательными государственными мужами, которые считали, что будет лучше мирно столковаться с плебеями, составляющими опору государства, чем допустить новый уход их и тем подвергнуть опасности существование республики.

То были вновь избранные в 448 году консулы Валерий и Гораций. Они настояли на следующем: 1) в будущее время никто не может быть представляем к занятию какой бы то ни было государственной должности без предварительного избрания народом, а тот, кто преступил этот закон, подлежит смертной казни; 2) тот, кто осмелится поднять руку на священную особу трибуна, обрекается на жертву Юпитеру, а имущество его отбирается и поступает в собственность храма Цереры и Либера (Бахуса); 3) все постановленное плебеями должно быт обязательным для всего народа.

Конечно, постановления эти распространялись лишь на внутренние, гражданские дела, так как выборы консулов, решение вопроса о войне и мире и отправление уголовного судопроизводства оставалось за центуриатскими комициями. Равным образом постановления, состоявшиеся в трибутских комициях, подлежали утверждению сената. Но тем не менее было положено прочное основание, на котором могла развиться правильная связь между сенатом и народными трибунами. В скором времени дошло до того, что трибуны перестали быть безгласными слушателями на заседаниях сената, а стали являться туда в качестве народных ораторов и, облеченные правом поднимать вопросы, представлять обсуждению этих заседаний предложения, которые подвергались затем голосованию народа.

Раз трибутские комиции приобрели право участвовать в законодательстве и даже постановлять обязательные для всего народа решения, то тем самым они получили и право суда, например, в делах о нарушении прав плебеев. Многие патриции, привлеченные трибунами к народному суду за проступки по должности или за понесенные ими на войне поражения, в скором времени испытали на себе все более и более возраставшую власть этого суда.

Но самый решительный шаг к достижению уравнения прав обоих сословий был сделан трибуном Канулеем в 444 году. Он потребовал уничтожения существовавшего как древний обычий запрещения браков между патрициями и плебеями. Брак признавался законным только между лицами, принадлежавшими к одному сословию. Бывали случаи и смешанных браков, но дети, рождавшиеся от таких браков, признавались плебеями. С этих пор дети, рожденные от брака патриция с плебейкой, становились патрициями. Таким образом можно было надеяться на слияние обоих сословий. Патриции с крайним упорством отстаивали древний обычай и укоренившийся предрассудок. Но когда пришлось доказывать, что от уравнения прав зависит счастье и благоденствие римского народа, трибуны проявили не меньше стойкости и искусства и сумели заронить сомнение в законности патрицианских привилегий. Таким образом удалось настоять на уничтожении запрета на смешанные браки.

Второе требование Канулея, чтобы плебеи были допущены к участию в консульской власти, а именно, чтобы один из двух консулов всегда выбирался из плебеев, не получило на первых порах полного удовлетворения. Патриции сумели ослабить это предложение тем, что народу, вместо прежних исключительно патрицианских консулов было предложено право выбирать частью из среды патрициев, частью из плебеев трех "военных" трибунов с консульской властью. Сверх того этот компромисс был еще ограничен тем, что от консульства были отделены многие полномочия, послужившие к учреждению новой должности, занятие которой было доступно одним лишь патрициям. Эта новая должность, власть которой впоследствии получила весьма важное значение, была установлена для заведования цензом, то есть налогом с имущества. Поэтому в круг ее действий входило также распределение граждан по классам в центуриях, составление списков сенаторов, всадников, граждан, установление налогов и податей и т.д. Вместе с этой финансовой деятельностью цензорам была предоставлена впоследствии и деятельность нравственно-полицейская. В силу предоставленного им права надзора за правами и суда за проступки против нравственности, они преследовали и наказывали за дурное воспитание детей, за беспорядочное ведение хозяйства, за жестокое обращение с рабами и клиентами, за недостойное поведение должностных лиц и т.д. Наказания назначались сообразно общественному положению виновных и состояли, например, в исключении из сената или из сословия всадников или в переводе из сельской в пользовавшуюся меньшим почетом городскую трибу.

7. Завоевание города Вейев
(405 - 396 гг. до Р. Х.)

В своих стремлениях воспрепятствовать избранию плебеев на должность военных трибунов патриции не отступали ни перед какими средствами и нередко прибегали даже к убийству. Доказательством тому может послужить поразительная история Спурия Мелия.

По свидетельству Ливия, в десятом году после уничтожения децемвирата в Риме свирепствовал страшный голод. Многие, во избежании голодной смерти бросались в Тибр. Тогда один богатый плебей Спурий Мелий, принадлежавший к сословию всадников из сострадания к несчастному народу скупил хлеб и раздал его голодающим частью даром, частью за бесценок. Этим поступком он приобрел всеобщую любовь, и можно было ожидать, что при желании он добьется должности военного трибуна. Патриции решили во что бы то ни стало воспрепятствовать такой возможности. Спурия Мелия обвинили в том, что он имеет в своем доме склад оружия, устраивает у себя тайные собрания и стремится к единовластию. Цинциннату, назначенному диктатором, было поручено устранить эту опасность. Он направил к Мелию начальника конницы Сервилия Агалу с тем, чтобы тот привел его для дачи ответа по возведенному на него обвинению. Мелий отказался исполнить приказание и стал взывать к народу о помощи. Агала догнал его и поразил мечом. Это убийство удостоилось похвалы диктатора, как подвиг, спасший свободу отечеству.

Одновременно с этими внутренними междоусобицами продолжались внешние войны. Хотя нападения вольсков и эквов ослабели, но неоднократные ссоры с соседними городами Фиденами и Вейями привели к серьезной войне, из которой Рим с величайшим напряжением сил сумел выйти победителем. Сначала были завоеваны и разрушены Фидены, затем наступила очередь цветущих и многолюдных Вейев, которые долгое время были достойным соперником Рима и нанесли роду Фабия в 447 году кровавое поражение на речке Кремере. Борьба хорошо укрепленного, расположенного на крутом холме и окруженного двумя реками города, была упорна и продолжительна. Войску пришлось осаждать его и зиму и лето. Римляне не привыкли вести войны такого рода. До сих пор они совершали непродолжительные походы против вторгавшихся шаек эквов и вольсков и, после кратковременных перерывов, снова возвращались к полевым работам и домашним занятиям. Теперь же воины, находясь на войне и зиму и лето, не могли сами себя вооружать и обеспечивать продовольствием, и их приходилось содержать за счет государства. Таким образом римляне пришли к мысли о выдаче войскам жалованья. Благодаря этому нововведению римское войско получило способность вести завоевательные войны даже в значительном удалении от города.

Война против Вейев продолжалась девять лет с переменным успехом. Римлянам впервые пришлось предпринять настоящую осаду. Они расположились перед городом укрепленным лагерем, построили осадные машины, придвинули боевые щиты, но взять его не смогли. Окончательно покорить город удалось диктатору Марку Фурию Камиллу в 396 году. Он приказал сделать подкоп, который шел из римского лагеря под стеной города до середины вейентинского замка, где находился храм Юноны. Сильный вооруженный отряд римлян проник этим подземным ходом до самого храма. Оставалось только вскрыть пол, и в этот момент, как свидетельствует предание, воины услышали голос верховного жреца. Держа перед царем мясо убитого жертвенного животного, он сказал: "Кто принесет эту жертву богине - хранительнице Вейев, тот победит в битве". В то же мгновение пол был взломан и в храм ворвались, прикрываясь щитами, римские воины. Камилл выхватил жертвенное мясо из рук жреца и принес его в жертву на алтаре Юноны. Это решило исход осады. Отряд Камилла с боем прорвался к городским воротам и впустил в город основную часть римских войск. За эту победу Камилл удостоился такого блестящего триумфа, какого римляне еще не видывали. В роскошном одеянии, стоя на колеснице, запряженной четверкой белых коней, двигался он вверх по Священной дороге к Капитолию во главе своих воинов, воспевавших ему хвалебные гимны.

Плодородие завоеванной у вейентинцев земли и красота города столь сильно подействовали на воображение римлян, что зашла речь о том, чтобы переселить туда часть народа. Вопрос этот вызвал в сенате горячие споры, при этом Камилл решительно высказывался против переселения, видя в нем разделение сил, способное ослабить Рим и вызвать в будущем опасные осложнения. Его мнение было принято, и переселение не состоялось.

Прошло некоторое время, и Камилл стал жертвой неблагодарности. Трибуны обвинили его в несправедливом разделе военной добычи и даже сокрытии некоторой ее части и потребовали к народному суду. Ему было вменено в преступление и то, что своим тр'иумфальным въездом на колеснице, запряженной четверкой белых коней, он позволил себе уподобиться Юпитеру Капитолийскому.

Оскорбленный этими обвинениями, Камилл не стал ждать приговора собрания и удалился в добровольное изгнание в Ардею.

Когда он покидал Рим, то выйдя из ворот, обратился с мольбой к богам, чтобы они заставили его сограждан раскаяться.

ВОЙНЫ В ИТАЛИИ

1. Галлы в Риме. Камилл
(390 г. до Р. Х.)

Скоро боги исполнили желание Камилла. Над Римом, начинавшим уже расцветать и приобретать могущество и благосостояние, разразилась жестокая буря. Началось нашествие галлов.

Вскоре после изгнания Камилла в римский сенат явились послы этрусского города Клузия с просьбой о помощи против дикого врага, галлов (кельтов), пришедших из-за Альп. Еще сто пятьдесят лет назад галльские племена заняли Верхнюю Италию. Часть этих племен - сенонские галлы, обитавшие между Равенной и Анконой - под командованием царя Бренна перевалили через Альпы и напали на Этрурию.

Римляне откликнулись на просьбу, но вместо войска отправили в качестве послов трех сыновей М. Фабия Амбуста, чтобы они потребовали от галлов не совершать враждебных действий против союзников римского народа. Галлы ответили, что согласны заключить мир, если клузийцы уступят им часть своих излишних полей. Послы вернулись в осажденный город и сообщили о требованиях Бренна. Требования были отвергнуты. Чуть позже клузийцы совершили вылазку против галлов, в которой вопреки международному праву принял участие один из римских послов. В стычке этот посол убил галльского военачальника и завладел его оружием. За столь грубое нарушение международного права Бренн потребовал от римлян выдачи всех трех Фабиев. Народ не только отверг это требование, но назначил Фабиев военными трибунами. Тогда галлы двинулись на Рим. Римляне под командованием трех Фабиев выступили им навстречу и сошлись с ними на речке Аллии в одиннадцати милях от Рима. Здесь 18 июня 390 года произошло сражение. Римляне были разбиты. Целыми толпами люди бежали в Этрурию. Многие сенаторы, сановники и другие должностные лица вооружились и заняли Капитолий, собрав в него сколько можно было съестных припасов и сложив туда все драгоценности, какие только им удалось спасти. Только самые престарелые сенаторы в количестве восьмидесяти человек не пожелали оставить город. Они завернулись в тоги и в ожидании смерти поместились в своих креслах из слоновой кости на площади перед своими домами.

На третий день после битвы при Аллие галлы вошли в Рим. Сенаторы были умерщвлены, все оставшиеся в городе жители - тоже, а сам город был разграблен и превращен в пепел. Но штурм Капитолия был успешно отбит, и галлам пришлось приступить к его осаде. Однако скорым успехом осада не увенчалась, поскольку город, превращенный в груду развалин, не мог галлам ничего доставить, и они начали терпеть нужду в жизненных припасах. В попытках отыскать продовольствие галлы целыми толпами стали бродить по окрестностям Рима. Один из их отрядов, пришедший к Ардее, был разбит жителями этого города под предводительством Камилла. В это же самое время римляне, собравшиеся в Вейях, разбили отряд этрусков, который вторгся в римскую область и возвращался оттуда с добычей. Эти успехи воодушевили римлян, и они решили избрать Камилла своим главным военачальником и под его предводительством освободить Рим. Но для утверждения Камилла в звании военачальника надлежало предварительно получить согласие сената, который был осажден в Капитолии.

Исполнить это опасное поручение взялся Понций Коминий. Он успешно прокрался сквозь неприятельский стан в Капитолий и возвратился оттуда в Вейи с сенатским постановлением о назначении Камилла диктатором. При этом осажденные очутились в крайней опасности: галлы, заметив следы Коминия, взобрались ночью на Капитолий. Но крик посвященных Юноне гусей разбудил Марка Манлия, и галлы были им отражены и сброшены вниз. Таким образом крепость была спасена. После семимесячной осады и у осажденных, и у осаждавших начался голод. Вследствие этого обе стороны были склонны вступить в переговоры. Бренн согласился удалиться со своим войском за тысячу фунтов золота.

При взвешивании собранного золота галлы употребили неверные весы. Римляне хотели этому воспротивиться, и тогда Бренн, бросив свой меч на чашу весов, воскликнул: "Горе побежденным!" В эту минуту явился со своим войском Камилл, объявил договор недействительным, прогнал галлов из города и разбил их в большом сражении в восьми милях от Рима. Разрушенный город стал быстро отстраиваться, но исторические документы, за исключением уцелевших случайно, пропали безвозвратно. Теперь, когда Рим превращен был в груду пепла, прежнее желание народа переселиться в Вейи воскресло с новой силой, и вопрос о переселении был поднят самими трибунами, которые надеялись таким образом покончить с постоянными спорами из-за раздела земельных угодий и основать в плодородной Вейентинской области свободную общину на новых началах. Камилл воспротивился этой идее всеми силами, он умолял народ не оставлять храмов и алтарей богов и напоминал о выгодном расположении Рима. В то время, когда сенат обсуждал вопрос о переселении, на форуме показался отряд воинов, и начальник отряда воскликнул: "Стой! останемся здесь". Заседавшие в куриях сенаторы приняли эти случайные слова за хорошее предзнаменование и указание богов. Народ принял это толкование, переселение было отменено, и все принялись за восстановление города.

Следует сказать, что история вторжения галлов, составленная Ливием по написанной в греческом духе летописи Фабия Пиктора, изукрашена романтическими вымыслами. Все подробности измышлены с целью прославления Камилла. Рассказ о спасении Капитолия гусями и храбростью Манлия равным образом относятся к области мифа. Поэтому действительными историческими событиями остаются только вторжение галлов, поражение римлян при Алии, разрушение Рима и осада Капитолия. Столь же сомнительным следует считать сообщение Ливия о походах римлян против галлов, якобы совершенных между 367 и 349 годами. В первом из них еще раз победоносно выступает престарелый Камилл, а во втором юный Тит Манлий убивает в единоборстве исполина галла, завладевает его золотым ожерельем, за что получает прозвание Торквата.

2. Манлий Капитолии
(385 - 366 гг. до Р. Х.)

После ухода галлов для римлян и в особенности для плебеев наступили мрачные времена. Всюду, где прошли варвары, все было разрушено и разграблено. Наступило поистине невыносимое, бедственное положение. Не было самого необходимого: ни хлеба, ни овощей, ни скота, ни жилищ, а главное - семян для посева. У плебеев не было средств, чтобы приобрести все это, и им не оставалось ничего другого, как взять это в долг у патрициев. При этом всякий должник в силу все еще существовавшего сурового долгового права должен был приготовиться к самому безжалостному с собой обращению. В таком бедственном положении над народом сжалился Манлий Капитолии. Он продал свой земельный участок, доставшийся ему в Вейентинской области, и выкупил из кабалы 400 бедных плебеев. Одного из отрядных начальников, который должен был лишиться свободы за долги, он выкупил сам, заплатив за него собственные деньги. Можно было с уверенностью предположить, что Манлий потребует снижения, а может быть, и прямого погашения долгов посредством уплаты из их денег, выручаемых от продажи общественных земель. Вследствие этого он стал любимцем плебеев и страшным для своих сословных товарищей. За дружественное отношение к народу Манлия постигла месть патрициев. В их глазах Манлий был изменником, за что и заслуживал смерть. Диктатор Авл Корнелий Косе обвинил его в государственной измене и заключил в темницу. Но вследствие угрожающего положения народа его пришлось выпустить на свободу, которой он воспользовался для того, чтобы еще больше восстановить народ против патрициев. Тогда Манлия снова обвинили в стремлении к царской власти. Ввиду того, что при первом публичном разбирательстве дела народ при виде спасенного Манлием Капитолия не мог признать его виновным, новое было назначено в месте, откуда нельзя было видеть Капитолий. Так говорит предание. Более достоверным, однако, следует считать то, что в виду невозможности осуждения Манлия в центуриатских комициях, он был привлечен к суду патрицианских куриатских комиций и приговорен к смерти. Затем Манлий был сброшен с тарпейской скалы, а дом его, находившийся на Капитолии, был разрушен.

Едва Манлий пал жертвой несправедливого судебного приговора, как снова усилились притеснения плебеев патрициями. Кончились же они прямо противоположным результатом - полным уравнением прав обоих сословий. Вот как это произошло.

В 376 году два народных трибуна, Лициний Столон и Л.Секстий, выступили с предложениями, направленными к уравниванию прав патрициев и плебеев. Первое касалось временного облегчения долговых обязательств и уничтожения кабалы за долги. В соответствии с этим предложением должники обязаны были возвратить лишь полученный взаймы капитал за вычетом уже уплаченных процентов. Остальная же часть капитала должна была быть выплачена в течение трех лет. Второе предложение имело ввиду устранение зла в самом его корне, ибо где же следовало искать истинную причину непосильного обременения плебеев долгами, как не в недостатке свободной земельной собственности. Находившегося в зависимости, обложенного податями земледельца надлежало обратить в свободного собственника земли, к достижению этого и было направлено второе предложение, согласно которому ни один гражданин не мог иметь в своем владении более 500 югеров (125 гектаров) общественной земли. Таким образом появлялась возможность создать большое число свободных земельных собственников, а излишнюю землю разделить между бедными плебеями. В силу третьего предложения отменялась существовавшая еще должность военных трибунов с консульской властью и восстанавливалось прежнее консульское звание с важным прибавлением, что один из консулов непременно должен быть из плебеев.

Патриции употребили все средства хитрости и насилия, чтобы воспрепятствовать осуществлению этих реформ. Они даже сумели привлечь на свою сторону некоторых из десяти трибунов, которые выступили против Лициния и Секстия. Но с другой стороны, в среде самой аристократии, по примеру Кассия и Манлия, образовалась оппозиционная консервативной либеральная партия, стремившаяся к улучшению существующего порядка вещей. Поддерживаемая этими друзьями плебеев народная партия после упорной десятилетней борьбы все-таки победила. Патриции вынуждены были уступить, и предложения Лициния и Секстия, принятые трибуционными комициями, были утверждены сенатом. Когда наступил срок выборов консулов, то Л.Секстий стал первым консулом, избранным из плебеев.

Когда патрициям пришлось в конце концов поступиться столь упорно отстаиваемым ими консульством, то они постарались спасти хотя бы то, что могло быть еще спасено. Им удалось отделить от консульского звания одно существенное преимущество - судебную власть и возложить ее на вновь учрежденного сановника - претора, на должность которого избирались исключительно патриции. Двум эдилам (помощникам трибунов) из плебеев были противопоставлены два эдила из патрициев. Они заведовали полицейскими делами, общественными зданиями, следили за порядком на улицах и площадях и правильностью совершавшихся на них торговых сделок. Позднее в их обязанность перешло также устройство праздничных игр, которые оплачивались ими же.

Теперь становилось все более серьезным значение народных трибунов, и они сами действовали все более решительно и смело. Уже в 356 году диктатором был избран плебей Марций Рутил. В 351 году плебеи получили доступ к цензорству, затем к преторству и наконец в 300 году к занятию жреческих должностей. В 326 году суровые долговые законы были уничтожены и долговые обязательства не могли более распространиться на личность, жизнь, свободу должника.

Таким образом борьба патрициев с плебеями закончилась установлением их полного политического равноправия. В память об этом был воздвигнут храм Конкордии (Согласия). Благодаря окончанию внутренних смут был приобретен избыток свежих сил. Ничем не разделяемые и не раздробляемые, они получили возможность действовать сообща, с удвоенной энергией. Настала пора, когда Рим, достигший внутреннего спокойствия, получил возможность выступить из непосредственно окружавших его границ и отважиться сделать первый шаг к распространению своего владычества над Италией. Это случилось во время Самнитских войн.

3. Первая Самнитская война
(343 - 341 гг. до Р. Х.)

Со взятием Вейи римлянами сила этрусков была сломлена. Но на юге стоял еще не побежденный, равный по силам римлянам противник - самнитяне. Как и римляне, они принадлежали к сабельскому племени, обитавшему в средней, гористой части полуострова. Самнитяне поселились в области реки Вольтурна, там, где Апеннины достигают значительной высоты. Это было суровое, предприимчивое и смелое племя. По вооружению и тактическим способностям самнитяне нисколько не уступали римлянам. Но им недоставало прочного единства и политического центра, ибо отдельные общины их жили независимо друг от друга. Этот недостаток, в противоположность прочно сплоченной массе, какой были к тому времени римляне, оказался роковым для самнитян.

К западу от самнитской гористой области, на равнине, лежала прекрасная Кампания, населенная родственными самнитам племенами. Однако племена эти, вследствие смешения с коренными жителями и и утраты своих первобытных простых нравов, совсем уже позабыли о своем древнем родстве с горными самнитянами. Богатейшим и прекраснейшим городом Кампании была Капуя. В ней, так же как в Риме, боролись между собой самым ожесточенным образом две партии: аристократическая и народная. Последствием этих раздоров было то, что эта чудная страна, "сад Италии", рано или поздно должна была сделаться добычей соседей, римлян или самнитян.

Из недостоверных и сбивчивых показаний римских летописей, которыми пользовались Ливии, Дионисий и Аппиан, невозможно с точностью определить, что послужило непосредственным поводом к столкновению между римлянами и самнитянами. По свидетельству летописей, это столкновение произошло следующим образом: сидицины, главным городом которых был Теан, расположенный на горе Массике, подверглись нападению самнитян. Сидицины обратились за помощью к кампанцам. Но кампанцы также не устояли, против самнитян и сами вынуждены были искать посторонней помощи. Они отправили посольство в Рим с просьбой помочь им. Хотя римляне с 354 года и находились в союзе с самнитянами, сенат решил в случае, если самнитяне не перестанут нападать на кампанцев, оказать последним помощь.

Летописцы повествуют о целом ряде удивительных геройских подвигов и. победе в этой первой самнитской войне. Так, М. Валерий Корв одержал победы у горы Гавра при Кумах в 343 году и при Суессуле. В другой раз римское войско, бывшее под начальством Авлия Корнелия Кесса и окруженное самнитянами, было спасено благодаря мужеству военного трибуна Деция Муса. Об этом Ливии рассказывает следующее: консул Корнелий Косе вел войско по глубокой лощине, пролегавшей между высокими, лесистыми горами, и не принял при этом никаких предосторожностей. Он был со всех сторон окружен неприятелем и заметил самнитян только тогда, когда легионы его не могли уже отступить без больших потерь. В то время, когда самнитяне выжидали, чтобы все войско спустилось в самую глубину лощины, военный трибун Публий Деций сказал встревоженному консулу: "Видишь ту вершину над неприятелем? Это якорь нашей надежды и нашего спасения, только бы нам удалось завладеть ею. Самнитяне, должно быть сослепу, оставили эту вершину незанятой. Мне нужен один легион из передового отряда, чтобы занять ее и обезопасить передвижение основного войска. Из боязни подвергнуться нападению сверху, неприятель не посмеет пошевелиться. Нас спасет от беды или счастье римского народа, или наша храбрость".

С небольшим отрядом Деций сумел пройти через лесистые горы и был замечен неприятелем только когда уже был у цели. Привлекая к себе внимание неприятеля, Деций дал консулу возможность совершить маневр через лощину. Бросаясь то в одну, то в другую сторону, самнитяне упустили благоприятный момент для действий против обеих групп. Они лишились возможности преследовать консула в лощине, в которой еще недавно могли осыпать его своими стрелами и не сумели построить войска в боевой порядок для штурма холма, где засел Деций. Они то пытались окружить холм, чтобы отрезать Деция от консула, то наоборот открывали ему дорогу, чтобы напасть на его отряд, когда он спустится в лощину. Пока самнитяне так метались, наступила ночь. Деций был удивлен тем, что самнитяне упустили возможность напасть на него в момент, когда его отряд поднимался на холм и не удосужились позже окружить холм валами и рвами. Вызвав к себе центурионов, он сказал им следующее: "Какое незнание правил войны, какую нерасторопность показывают самнитяне! И эти люди могли одерживать победы над сидицинами и кампанцами! Видите, как их отряды бросаются то туда, то сюда, понапрасну растрачивая силы, в то время как могли бы успеть окружить нас валом. Но мы будем похожи на них, если промешкаем здесь более, чем следует. Итак, идите за мной. Пока еще не стало совсем темно, узнаем, где они расставили часовых и где есть отсюда выход".

Надев плащ простого воина, Деций вместе главными начальниками, тоже переодетыми в солдат, осмотрел неприятельские посты и сориентировался на местности. Расставив затем часовых со своей стороны, Деций отдал всем приказ, что, когда ночная смена часовых будет отозвана звуком рожка, весь отряд в полной тишине должен собраться в условленном месте и начать прорыв. Операция блестяще удалась. В назначенное время под предводительством Деция, отряд стал бесшумно передвигаться через места, не занятые неприятельскими часовыми. Они прошли уже до середины неприятельского стана, когда один из воинов Деция, переступая через спящего часового, произвел шум ударом щита. Пробужденный этим шумом часовой вскочил и разбудил соседа, и они разбудили остальных. Но проснувшиеся часовые не могли сообразить в темноте, кто двигается по лагерю - свои или чужие, римляне, занимавшие холм и желавшие теперь пробиться, или же консул, напавший на стан со своим войском. Тогда Деций приказал своим воинам, которые не могли уже больше скрывать своего присутствия, поднять крик. Этот мощный крик в ночи привел полусонных самнитян в такой ужас, что они совершенно растерялись и не могли ни оказать сопротивление противнику, ни преследовать его. Воспользовавшись замешательством самнитян, римский отряд, сминая вражеских часовых, стремительным броском проложил себе дорогу в стан консула. В награду за этот подвиг консул подарил Децию золотой венок, 100 быков и, сверх того, необыкновенно красивого белого быка с позолоченными рогами. Всем воинам, участвовавшим в этом походе, был назначен пожизненно двойной паек хлеба, по одному быку и по две туники. Когда были розданы награды, воины с громкими кликами, в знак своей признательности, возложили на Деция венок из трав, второй венок был возложен на Деция его отрядом. Украшенный этими почетными знаками отличия, Деций принес в жертву Марсу прекрасного белого быка, а сто быков отдал воинам, которые принимали участие в смелой операции. Для этих же воинов было куплено на собранные деньги по фунту меда и фляге вина. Все это было съедено и выпито при всеобщем веселье. Последствия этой первой войны были для римлян весьма благоприятны. По окончании похода, который продолжался лишь год, они завладели Капуей. Но их победоносное шествие было внезапно остановлено серьезной опасностью.

В промежутке между первой и второй самнитскими войнами на востоке велись Александром его знаменитые завоевательные походы (334 - 325). Македонский герой встретил у греческих историков единодушный восторг, и они не переставали превозносить его деяния. Римскому же историку Ливию эти восхваления показались чрезмерными и подали ему повод задаться вопросом, можно ли допустить, что если бы Александр после покорения Азии направился против римлян, он точно так же победил их? Для разрешения этого вопроса Ливии делает сравнение личностей предводителей, военных удач, численности и храбрости войск. У него не вызывает сомнений, что римские полководцы, с которыми пришлось бы вести войну Александру - Манлий Торкват, Пепирий Курсор, Фабий Максим, оба Деция и другие - не уступали Александру ни в способностях, ни в личном мужестве. "И дал ли бы еще, - пишет Ливии, - превзойти в проницательности этому юноше римский сенат, тот самый сенат, о котором только один человек составил себе вполне верное представление, назвав его "советом царей" Именно в таких выражениях рассказал Пирру его посол Киней о сильном впечатлении, произведенном на него римским сенатом. Затем Ливии приходит к выводу, что Александр встретил бы со стороны римлян гораздо большее сопротивление, чем со стороны персов, весьма изнеженного народа, во главе которого стоял царь с "женским хвостом". Кроме того, по мнению Ливия, войско, перенявшее персидские нравы и изнеженное, уже не могло бы быть прежним македонским. И сам Александр тоже был бы уже совсем другим. Он явился бы в Италию похожим на Дария, ставшим рабом своих страстей, в особенности пьянства. Его военные победы всегда были только результатом его личного счастья и продолжались короткое время - всего десять лет. Их нельзя сравнить с военным счастьем целого народа, который в течение нескольких столетий, хотя и терпел поражения в отдельных сражениях, не проиграл ни одной войны. Что же касается боевых сил, которые Александр мог привести с собой, их численности, вооружения и качества, то самое большее он мог бы перевезти морем, 30 000 македонских ветеранов и 4000 фессалийских всадников. Если бы Александр взял с собой персов, индусов и другие народы, то они были бы для него скорее обузой, чем серьезными, боеспособными воинами. И в отношении вооружения римляне превзошли бы македонцев. Оружие последних составляли круглый щит и длинные копья. Римляне же были вооружены большим, прикрывающим все тело щитом и цилумом (метательным копьем, дротиком), оружием, которое значительно превосходило копье и применялось как для метания, так и для нанесения удара. Воины в обоих войсках стойки и непоколебимы, соблюдают равнение в рядах и шеренгах. Но македонская фаланга была мало подвижна и сплошь однородна. Римский же боевой порядок был разнообразен, состоял из многих частей и легко был разделяем и вновь соединяем по мере надобности. И кто, говорит Ливии, мог бы сравниться с римлянами в выносливости и стойкости в обороне? Александр может быть и победил бы их в одном сражении, но в конце войны все-таки оказался бы побежденным. Была ли хоть одна битва, сломившая мощь римского народа? Ни Кавдинское ущелье, ни даже впоследствии Канны не сломили ее. По всей вероятности, считает Ливии, Александру, имей он даже вначале успех, пришлось бы все-таки с тоской вспоминать о персах, индусах и невоинственной Азии и признаться самому себе, что доселе ему приходилось вести войну только с женщинами... Если мы как следует подумаем над рассуждениями Ливия, то должны будем признать, что в целом он прав, хотя в оценке тактики и стратегического таланта великого монарха многое он несколько умалил. Можно предположить, что в этом отношении Александр доставил бы римлянам не меньше хлопот, чем впоследствии Пирр в начале своей войны с ними. И в осадном искусстве Александр, без сомнения, превосходил римлян. Об опыте же его ведения войны на море не может быть и речи. На этом поприще римляне вовсе не могли бы помериться с ним силами. Но в конце концов Александр, несмотря на силу своей личности, побуждавшую его войска к величайшему самопожертвованию, наверное уступил бы, подобно Пирру, непоколебимой стойкости и чувству долга римских граждан, а также непреклонному мужеству и государственной мудрости римского сената.

4. Латинская война

Хотя латины находились в союзе и племенном родстве с римлянами, сражались и побеждали вместе с ними, говорили с ними на одном языке и имели одну с ними религию, римляне не собирались предоставлять им равные с собой права и признавать их своими гражданами. В противоположность могущественным римлянам, латины, как более слабый член союза, оставались в некоторой подчиненности и зависимости. Они самоотверженно содействовали римлянам в покорении Вейи и в победах первой Самнитской войны, но в конце концов, устав от беспощадной политики римлян, в 341 году отправили преторов Латинского союза, состоявшего из старинных городов: Тибура, Пренесты, Ариции, Ланувии, Велитры и других, в Рим доложить сенату о притеснениях, учиняемых латинянам римлянами. Они хотели, чтобы в будущем один из консулов и половина сенаторов избирались из латинян. Требование это, несмотря на всю его справедливость, было с негодованием отвергнуто, и латинские послы, чтобы не пасть жертвами народной ярости, вынуждены были с величайшей поспешностью выехать из Рима. После такого поступка с латинским посольством война стала неизбежностью. При первых же признаках подозрительного брожения в латинском городе Лацие римляне поспешили заключить мир с самнитянами, нисколько не заботясь при этом, что вступают в союз с ними против своих же кровных и всегда верных им союзников. Кампания, жители которой всегда держали сторону римлян, сделалась театром войны. Предания повествуют о двух ужасных человеческих жертвах, из которых одна была вызвана требованиями римской воинской дисциплины, а другая любовью римлян к своему отечеству. Римское войско в ожидании битвы стояло у подошвы горы Везувия. Со стороны консулов последовало строгое приказание избегать всякого столкновения с неприятелем, в особенности единоборства. Приказание это было вызвано опасением, что вследствие существования между воюющими всевозможных дружественных и родственных отношений, будет нарушен порядок военной дисциплины. Сын консула

Манлия Торквата, Т. Манлий, командовавший отрядом всадников, вовремя рекогносцировки слишком близко подъехал к неприятельскому стану. Там в это время находился лично ему известный предводитель неприятельской конницы Геминий Меттий. Между ними завязался разговор. "С одним только отрядом, - сказал Геминий насмешливо, - вы хотите сражаться и с латинами, и с их союзниками? Что же в это время будут делать консулы и консульские войска?" "Они вовремя придут на место, - отвечал Манлий, - и вместе с ними явится сам всемогущий Юпитер, как свидетель нарушенного вами договора. Если при Регильском озере мы дали вам знать о себе, то здесь приложим все усилия, чтобы навсегда отбить у вас охоту вступать с нами в битву". На это Геминий, отъехавший несколько от своих, возразил: "А не желаешь ли ты, пока наступит день битвы, померяться со мной силами, чтобы теперь же, по исходу нашего единоборства заключить, насколько латинский всадник превосходит римского?" Под влиянием гнева или стыда юноша воспламенился мужеством. Забыв о приказе отца и распоряжении консулов, он опрометью бросился в бой, последствия которого, выиграл он его или нет, были бы для него одинаковы. После того, как остальные всадники очистили место для представления, Манлий и Меттий бросились друг на друга. И когда они с оружием наперевес столкнулись, то дротик Манлия скользнул по шлему врага, дротик Меттия - по шее лошади Манлия. Тогда бойцы поворотили коней. Манлий, размахнувшись, ударил дротиком лошадь Меттия между ушей и та, поднявшись на дыбы, сбросила с себя всадника. Меттий, опираясь на щит и меч, хотел было подняться, но Манлий пронзил его своим дротиком. Удар был так силен, что дротик пробил ему шею и прошел сквозь ребра. Сняв с Меттия его военные доспехи, Манлий в сопровождении своего ликующего отряда возвратился в стан. Не зная, какая участь ожидает его, Манлий тотчас вошел в палатку военачальника, своего отца. "Отец, - воскликнул он, - чтобы всякий знал, что я истинно твой сын, я принял вызов врага и приношу тебе доспехи, снятые с убитого мною неприятеля". Но лишь консул услышал эти слова, как тотчас же отвернулся от своего сына и приказал дать сигнал к сбору воинов. Когда они собрались, консул сказал: "Так как ты, Тит Манлий, не обратил внимания ни на приказания консула, ни на власть родителя, и вопреки нашему запрещению сразился с неприятелем вне строя и таким образом дерзко нарушил воинскую дисциплину, которая до сих пор была опорой римского государства, ты поставил меня перед необходимостью выбирать между государственным и личным, семейным интересом. Если ты будешь казнен, власть консулов и их приказ останутся нерушимыми, а если оставить тебя ненаказанным, они навсегда потеряют свое значение. Я уверен, что ты сам, если только в жилах твоих течет хоть капля моей крови, не откажешься восстановить своей казнью попранную твоим поступком воинскую дисциплину. "Ликтор, иди и привяжи его к столбу!"

При таком ужасном приказании все войско оцепенело. Чувствуя, что топор направлен на каждого из них, воины безмолвствовали. Но когда был нанесен смертельный удар, и из обезглавленного тела хлынула кровь, они очнулись от нашедшего на них столбняка. Вслед за глубоким безмолвием раздались громкие вопли. Воины дали простор своим жалобам и проклятьям. Для трупа юноши соорудили за лагерем костер. Тело покойного было предано всесожжению в присутствии боевых товарищей и с таким торжеством, с каким до сих пор не совершалось ни одно погребение. С этого времени выражение "приказание Манлия" стало пословицей и употреблялось для обозначения кровавой жестокости.

Битва началась у подножия Везувия. Манлий командовал правым, а Деций Мус левым крылом. Поначалу силы обеих сторон были равны, и они сражались с одинаковым пылом. Но вот на левом крыле показались римские гастаты (составлявшие передовую линию тяжелой пехоты). В эту критическую минуту консул Деций, обратясь к Валерию, громко воскликнул: "Валерий, необходима помощь богов! Верховный жрец, скажи мне слова, с которыми я должен обречь себя смерти для спасения легионов!" И жрец приказал Децию надеть на себя праздничную тогу, встать на положенную на землю стрелу, закрыть голову, подпереть подбородок высвобожденной из-под тоги рукой и произнести следующее: "Янус, Юпитер, отец Марс, Квирин, Беллона, вы, домашние боги, вы новые и старые отечественные боги, в чьей власти находимся и мы, и наши враги, вы, боги подземного мира, к вам обращаюсь со смиренной мольбой. Даруйте римскому народу в лице его воинов силу и победу, а на неприятельских воинов ниспошлите страх, ужас и смерть. Громогласно заявляю я, что для спасения римского народа я обрекаю богам смерти и матери-земле себя вместе с неприятельскими легионами и их союзниками". После этой молитвы Деций приказал своим ликторам как можно скорее пойти к Манлию и объявить ему, что он обрек себя смерти ради спасения войска, а сам вскочил на коня и бросился в самую гущу врагов с оружием в руках. Оба войска смотрели на него, как на небесное явление, как на ниспосланную небом искупительную жертву для умилостивления гнева богов. Когда же он пал под градом стрел, когорты латинян в полном замешательстве обратились в бегство. Теперь, как бы почувствовав себя свободными от страха перед гневом богов, выступили и римляне и начали битву. Однако триарии (старые, опытные воины), составлявшие третью боевую линию, опустившись на правое колено, оставались на своих местах, ожидая знака консула, по которому они должны были подняться. Сражение продолжалось. В то время, когда консул Манлий получил известие об участи своего сотоварища, латины, используя превосходство сил, сумели одержать верх в других пунктах. И тогда Манлий, почтив достославную смерть заслуженной хвалой решил, что настало время ввести в бой триариев. Полагая, что будет лучше сохранить их силы для последнего, решительного удара, он для начала передвинул из задней линии в переднюю акцензов (легко вооруженные резервные войска). Но как только акцензы выступили вперед, латины, следуя примеру своих противников, призвали на поле битвы своих триариев. Хотя латины и утомились уже от продолжительной кровавой битвы, обломали и притупили свои дротики, они все-таки оттеснили неприятеля и полагали, что дошли уже до задних рядов его и одержали победу. Тогда консул обратился к триариям с вдохновляющим словом: "Теперь встаньте и вы! Вспомните о родине, о родных, о женах и детях ваших, вспомните о консуле, который пожертвовал своей жизнью, чтобы вы победили!" Точно из земли поднялись триарии, со свежими силами и сверкающим оружием. Пропустив в свои ряды антепиланов (обе передние линии), они издали воинственный клич, чем привели в замешательство передние ряды латинян и приняли их прямо на копья. Почти без всяких потерь прорвались триарии сквозь другие отряды и устроили побоище. Почти три четверти неприятельских воинов остались на месте. Остатки латинского войска и его союзников собрались еще раз при Трифануме, но и здесь были наголову разбиты и совершенно уничтожены (в 340 г.). Крепости, за исключением Пренесты и Тибура, частью приступом, частью голодом были принуждены к сдаче. Латинский союз был расторгнут. Чтобы сделать его навсегда невозможным, Рим следовал политике, которая заключалась в том, чтобы совершенно изолировать отдельные города и таким образом политически полностью обессилить их. С этой целью римляне постарались посеять между ними раздоры. С одними из них, как например с Пренестой и Тибуром, были возобновлены прежние союзнические отношения. Такие города остались независимыми и удержали свое собственное управление и только в случае войны обязывались присоединять свои войска к римским. Напротив того, другие города, как например Тускулд, Ланувий, Педум, Кумы были окончательно подчинены. Их жители несли такие же тяготы и повинности, как и римские граждане (уплата налогов, военная служба), но при этом не имели политических прав, то есть права выборов и подачи голосов. Они могли только вступать в брак с римлянами, и покупать и продавать товары в Риме. Таким образом, хотя они и сделались римскими гражданами, но гражданами второго сорта. Все покоренные латинские города обязаны были помогать Риму деньгами и войском, и помощь эта в случае надобности всегда определялась римскими чиновниками. Такие города получили название муниципий, то есть обязанных. Хотя обращение с покоренными городами было мягкое, случались и исключения. Некоторые города в наказание за самовольное отпадение были совершенно лишены самоуправления. В других же власти были наказаны не только конфискацией земель, но и изгнанием, как это случилось с сенаторами в Велитрах за их враждебное отношение к Риму. С некоторыми же городами Рим поступил особенно строго - они были лишены всякой земельной собственности, и на их землях поселились римские граждане. Обычный прием римлян для упрочения своего владычества над покоренными городами и народами заключался, как уже замечалось выше, в умышленном поощрении внутренних смут и раздоров между зажиточными и знатными фамилиями с одной стороны, и народной массой с другой. Разительный пример такого рода представляет Капуя. Тамошняя аристократия, державшая сторону Рима, не могла воспрепятствовать желанию плебеев присоединиться к Латинскому союзу. При заключении мира у Капуи были отобраны в пользу Рима ее государственные земли. Для того, чтобы вознаградить аристократию за потерю права пользования государственными землями, ей не только было предоставлено исключительное положение, как например право собственного суда, и назначены особые места для ее собраний, но плебеи были обязаны выплачивать каждому из 1600 аристократов ежегодную пенсию в размере 450 драхм. Это сделано было с той целью, чтобы каждый в споре о своих интересах приучался искать опоры в Риме и тем самым постепенно привязывался бы к Риму.

5. Вторая Самнитская война
(325 - 305 гг. до Р. Х.)

Римляне все дальше и дальше продвигались на юг. Они овладели важным пунктом Калесом и основали в нем колонию с гарнизоном, состоявшим из 2500 римских граждан. Самнитяне, до тех пор из боязни избегавшие всякого столкновения, не могли далее оставаться равнодушными к угрожающему росту римского могущества. Разрыв сделался неизбежен и составлял вопрос лишь времени. Повод к нему скоро представился. В маленьком городе Палеополе, колонии римского муниципального города Кум, враждовали между собой аристократическая и народная партии. Народная партия опиралась на самнитян, а аристократическая - на римлян, которые всегда были готовы поддерживать аристократов. По приглашению народной партии самнитяне заняли Палеополь своим гарнизоном. Это послужило римлянам поводом к вмешательству. Они не замедлили воспользоваться этим обстоятельством, чтобы увеличить свое могущество, и заключили союз с луканами и апулийцами, у которых с самнитянами не раз возникали споры. Кроме того, римляне сумели уговорить к соблюдению если не дружбы, то по крайней мере нейтралитета, жившие к северу от Самниума племена марсов, пелингов, марруцинов и вестинов.

Перед таким важным предприятием, по понятию римлян, нужно было заручиться поддержкой богов. С этой целью был отпразднован так называемый лектистерний, который состоял в том, что изображения богов клали на дорогие подушки и расставляли перед ними столы с кушаньями. Таким образом боги, как гости, приглашенные народом на торжественный пир, вынуждены были оказать пригласившим свое благоволение. Хотя решение о войне было уже принято, но, чтобы не пропустить ни малейшей формальности, были отправлены фециалы (коллегия из 20 жрецов) потребовать от самнитян очистить Палеополь. Самнитяне отказались исполнить это требование под тем предлогом, что за несколько лет перед тем римляне без всякого повода заняли самнитский город Фрегеллы на Лирисе и основали там свою колонию. Отказа этого было вполне достаточно для получения права к формальному объявлению войны. Из второй Самнитской войны мы укажем лишь важнейшие лица и события. Самой выдающейся и героической личностью является диктатор Л. Папирий Курсор. Строгость его вошла в пословицу. Будучи вызван в Рим для совершения ауспиций (предсказаний через наблюдения за полетом птиц), он отдал своему начальнику конницы К. Фабию Руллиану строжайшее приказание избегать во время его отсутствия всякого столкновения с неприятелем. Но Фабий решил воспользоваться представившимся ему благоприятным случаем, дал сражение и одержал блестящую победу. По показаниям семейной хроники Фабиев, неприятель потерял в этом деле 20000 человек убитыми. За такое ослушение Папирий приговорил Фабия к смертной казни. Фабий бежал в Рим и искал защиты у народа. Но диктатор последовал за ним и только по неотступным просьбам народа и трибунов согласился помиловать нарушителя воинской дисциплины. Однако от должности Фабий был отрешен. После этого Папирий вернулся к войску, разбил самнитян, опустошил их область и принудил к примирению. Оно было для римлян весьма кстати, так как в это самое время в Лациуме вспыхнуло восстание, в котором в особенности приняли участие Тускул и Велитры. В конце концов Рим согласился на требования восставших латинян и включил их в число полноправных римских граждан. Примирение с латинянами вполне отвечало правильной политике. Это не замедлило обнаружиться, когда военное счастье на время изменило римлянам. Самнитский полководец Понций тесно обложил находившийся в союзе с римлянами город Луцерию. Чтобы спасти этот ключ Апулии, выступили избранные на 321-й год консулы Т. Ветурий и С. Постумий с соединенными войсками в числе 40 000 человек. При переходе через гористую область близ Кавдия они понесли тяжелое поражение, а на возвратном пути были окружены в узком горном ущелье. Все выходы были заграждены засеками и валами, и со всех сторон, из лесных чащ и горных расселин, виднелись самнитяне. Войско оказалось в западне и вынуждено было отдаться на волю неприятеля. По тогдашним правилам ведения войны, Понций мог обезглавить все войско или продать в рабство. Он обратился к своему отцу Гереннию с вопросом, как ему поступить с римлянами. Опытный старец посоветовал или казнить все войско до единого человека, чтобы тем ослабить Рим, или отпустить его без малейшего оскорбления и с почетом, чтобы тем обязать римлян благодарностью. Понций решил избрать среднюю меру. Он потребовал очищения Калеса и Фрегелл, признания самнитян свободным, равноправным с римлянами народом и выдачи 600 всадников в качестве заложников. К этому Понций присоединил одно унизительное для римлян условие: римляне должны были пройти "под ярмом". Ярмо это было составлено из двух копий, вертикально вбитых в землю, на которых было укреплено третье - на такой высоте, что человек мог лишь с трудом пройти под ним. Через эти ворота гордые римляне должны были пройти после сдачи оружия в одних туниках. Консулам и военным трибунам не оставалось ничего другого, как принять эти условия.

И вот римское войско с консулами во главе, с опущенными от стыда взорами прошло под ярмом. В Риме был объявлен государственный траур, торговые заведения не работали, суды прекратили свою деятельность. День Кавдинского позора, подобно дню Аллии, а впоследствии сражению при Каннах считался днем национальной скорби.

Сенат, однако, отказался утвердить заключенный с самнитянами договор. Но надо было найти оправдание неисполнению условий договора, так как он был заключен консулами от имени римского (народа римское войско, состоявшее из граждан, было полномочным представителем народа). Конечно сознавалось, что это можно сделать только нарушив данное слово. Но была найдена отговорка. По предложению, сделанному в сенате консулом Сп. Постумием, договор был объявлен недействительным, как заключенный без согласия сената и народа. Вина при этом возлагалась на самих самнитян, которые упустили из виду обеспечить ратификацию (признание действительным) договора достаточным числом заложников. Для того чтобы соблюсти формальную сторону договора, Постумий предложил неприятелю в его полное распоряжение вместе с двумя народными трибунами обоих консулов, квесторов и военных трибунов, которые пошли на договор. Он сам, присовокупил Постумий, готов тотчас же сдать и себя и уверен, что бывшие его сотоварищи питают не менее благородные чувства. Действительно, все виновники договора изъявили на это полную готовность. Сенат приказал фециалу торжественно выдать их самнитянам скованными и затем почел себя свободным от всякого дальнейшего обязательства.

Самнитский полководец Понций, однако же, отказался принять их и настаивал на исполнении договора. Он соглашался или на полное исполнение договора, или на возвращение римского войска в ущелье, откуда оно было выпущено. Тогда консул Постумий толкнул ногой римского фециала и объявил, что теперь он самнитянин и, оскорбляя фециала, дает римлянам законный повод к войне. Понций, глубоко возмущенный и разгневанный лицемерной выходкой, воскликнул: "Неужели вам, старым людям и бывшим консулам не стыдно оправдывать свое вероломство подобными детскими выходками! Ликтор, сними с пленных цепи! Никто не должен быть удерживаем нами насильно". И он отпустил заложников и снова взялся за оружие.

Война возобновилась и поначалу была неблагоприятна римлянам. Только в 314 году им удалось отнять Луцерию у самнитян и снова подчинить своей власти начинавших изменять кампанцев и в особенности капуанцев. Случившееся в это же время восстание этрусков также было подавлено. Но 22-летняя с переменным успехом борьба не привела римлян к решительной победе. Хотя у самнитян и были отняты Кампания и Апулия и обе эти области были обеспечены от будущих нападений, все же самнитяне оставались непобежденными в своих неприступных горах, куда римляне не отваживались за ними следовать. Поэтому римляне решили заключить мир. Самнитяне по договору признавали главенство Рима, но с почётным условием - они сохраняют свою свободу.

6. Третья Самнитская война
(298 - 290 гг. до Р. Х.)

Наступившим после заключения мира спокойствием римляне воспользовались для упрочения своей власти. Латаны были большей частью приняты в число римских граждан. Повсюду были основаны колонии, которые состояли из римлян и латинян. Для обеспечения дипломатических отношений с Капуей было завершено строительство начатой еще цензором Аппием Клавдием во время войны в 312 году дороги. Эта "царица дорог" была плотно вымощена квадратными камнями и была так широка, что на ней совершенно свободно могли разъехаться две нагруженные телеги. Чтобы вполне изолировать самнитян, римляне заключили союзы с окружавшими их народами: марсами, пелигнами, марруцинами и вестинами, луканами и апулийцами.

Повод к третьей Самнитской войне подали луканы. Самнитяне произвели ряд опустошительных набегов на равнины Лукании и Апулии и завладели в них стадами и жатвой с плодородных полей. В таком бедственном положении луканы обратились за помощью в Рим. Их просьба была принята благосклонно. Но и самнитяне со своей стороны нашли не менее значительных союзников в лице галлов (кельтов), которые вторглись в Италию. Таким образом римские войска вынуждены были разделиться и не могли действовать с надлежащей энергией в самом Самниуме.

Опасность галльского нашествия приближалась с севера. После того, как Л. Корнелий Сципион Барбат потерпел в Этрурии жестокое поражение, причем был истреблен до последнего человека захваченный врасплох целый легион, в воспоминании народа вновь воскресло страшное представление о галльских ужасах. Римляне напрягли все свои силы. Два консульских войска под командованием Деция и Фабия выступили против неприятеля, третье находилось при Фалерии под предводительством пропретора Гнея Фульвия и, наконец, четвертое прикрывало Рим. При Сентине консулы сошлись с галлами, с которыми успел соединиться отряд самнитян под командованием Егнатия Геллия. Галльские военные колесницы, которые римляне видели здесь впервые, внесли в их ряды замешательство. В эту критическую минуту консул П. Деций Мус, подобно отцу своему в сражении при Везувии, решился добровольно обречь себя в жертву богам и настолько воодушевил поколебавшиеся ряды римлян, что они привели неприятельские войска в полное расстройство. Римляне победили, таким образом нашествие галлов вторично было отражено.

Между тем самнитяне, пользуясь отсутствием римского войска, собрали все свои силы, вторглись в Кампанию и опустошили ее. Однако они не в состоянии были взять римские крепости, в особенности Луцерию. Консулы Постумий Мегелл и Атиллий Регул при попытке освободить Луцерию понесли чувствительную потерю. Но годом позже (293 г.) новые консулы Папирнй Курсор и Сп. Карвилии одержали при Аквилонии решительную победу над консулом Фабием Максимом Гургом. Тогда отец консула, престарелый К. Фабий испросил разрешения служить под начальством сына в качестве его легата. Самнитяне были разбиты, а их полководец Понций был взят в плен. Фабий вел его в оковах в своем триумфальном шествии, а римляне не сочли недостойным великого народа предать смертной казни Понция, некогда пощадившего их при Кавдии.

Однако и после этой великой потери самнитяне не были покорены, а лишь отброшены в горы превосходящими силами римлян. Только в 209 году консул Мании Курий Дентат сломил их сопротивление решительной победой и принудил к заключению мира. Маний Курий Дентат почитался образцом древнеримской простоты нравов. Самнитские послы, отправленные к нему для ведения переговоров, нашли его занятым приготовлением в простом горшке кушанья из репы. Когда они предложили Манию золото и серебро, он ответил им, что не нуждается в них, так как предпочитает господствовать над людьми, обладающими золотом и серебром. Заключенный Манием мирный договор утверждал независимость самнитян и восстанавливал по крайней мере по виду существовавший с ними когда-то союз. Будучи сильно истощены войнами, самнитяне вынуждены были отказаться от мысли поколебать могуществе римского государства одними собственными силами. Римляне же пожали плоды своей непоколебимой настойчивости: они достигли бесспорного владычества над Средней Италией.

7. Война с Тарентом и Пирром
(282 - 272 гг. до Р. Х.)

С поражением храброго самнитского народа пала последняя преграда, которая препятствовала римлянам распространить свою власть и на южную часть полуострова. Теперь наступила очередь греческих приморских городов: Кротона, Фурий, Локров, Регия и других. Все эти города утопали в роскоши и разврате. Вместо того, чтобы в ожидании весьма вероятного столкновения с римлянами сплотиться между собой, они расточали свои силы в кровавых междоусобных распрях и бурных внутренних раздорах. Почти неспособные к сопротивлению они неминуемо должны были пасть под напором сильного, стремившегося к завоеваниям римского народа. Под конец такая участь постигла и Тарент, бывший тогда богатейшим и значительнейшим городом Греции. Положение на узкой косе, образовавшей превосходнейшую гавань, благоприятствовало развитию мореплавания и торговли. Тарентинцы приложили все свои старания и способности, чтобы воспользоваться выгодными природными условиями. У них развилась значительная промышленность по ткацкому производству и по выделке пурпуровой краски, и скоро их город достиг значительного благосостояния. С энергией отбивались тарентинцы от разбойничьих набегов соседей: самнитян, луканов и сиракузских тиранов. Во время самнитских войн они сохраняли нейтралитет (в их интересах было не допускать полного истощения самнитян). Но когда римляне основали в Венузии поблизости от Тарента свою колонию, то уже не могло быть никаких сомнений в намерениях римских легионов.

Отряды луканов, в надежде на добычу, стали теснить богатый греческий город Фурии. Чтобы избавиться от предстоящей им контрибуции, жители Фурий обратились за помощью к римлянам. Римляне тотчас же отправили войско под командованием К. Фабриция, который отбросил луканов и занял своим гарнизоном не только Фурии, но и все остальные города, за исключением Тарента.

Осенью 282 года перед Тарентом внезапно появилась римская эскадра из десяти военных судов. Этим обстоятельством самым грубым образом нарушалось условие старинного, заключенного еще в 301 году договора, в силу которого ни один римский корабль не имел права заплывать далее Лацинийского мыса. Стоявшие в гавани греческие корабли были спешно вооружены, и с римской эскадрой завязалось жаркое сражение. Четыре римских судна были потоплены, а одно захвачено. Предводитель римской эскадры пал в битве, пленные были частью казнены, частью проданы в рабство. Затем тарентинцы напали на римский гарнизон в Фуриях. Гарнизон вынужден был сдаться и был отпущен на волю.

Римляне тотчас же отправили в Тарент посольство требовать удовлетворения. Послов приведи в театр для того, чтобы весь народ мог выслушать их требования. Глава посольства, престарелый Постумий, муж, достойный уважения, бывший три раза консулом, собирался уже начать речь, но едва он открыл рот, как народ начал смеяться над его греческим произношением. Затем, при выходе из театра, один скоморох, пользуясь теснотой, подошел к консулу сзади и запачкал его грязью, что снова возбудило всеобщий смех толпы. Тогда старец грозно воскликнул: "Эта одежда будет вымыта потоками вашей крови!" Затем послы покинули город. Сенат послал приказание консулу К. Эмилию Барбуле, который находился с войском в Самниуме, немедленно выступить против Тарента.

По мнению Ине, рассказ о конфликте между римским посольством и народом Тарента, приводимый Плутархом, Аппианом и Дионом Кассием, не заслуживает доверия и скорее всего выдуман, чтобы представить в еще более ярком свете добродетели римлян в сравнении с недостатками выродившихся греков. Тем не менее война между Римом и Тарентом является историческим фактом. Ее развитие происходило следующим образом.

Тарентинцы чувствовали себя слишком слабыми, чтобы отважиться на войну с римлянами. Имевшаяся ввиду помощь соседних народов: луканов, бруттиев и самнитян, готовых в_ любое время выступить против своего заклятого врага, также представлялась недостаточной. Поэтому тарентинцы обратились за помощью к храброму царю эпирскому - Пирру. И не напрасно. Предложение их как нельзя более отвечало любимой мечте отважного властителя Эпира - основать в союзе с греческими городами Нижней Италии западное греческое царство в Италии и Сицилии. Но Пирру вскоре пришлось убедиться, что он слишком низко оценил военную мощь Рима.

Весной 280 года Пирр высадился на Италийский полуостров с 20000 тяжеловооруженных воинов, 3000 всадников, 2000 легковооруженных стрелков, 500 пращников и 20 боевыми слонами. Прибыв в Тарент, он, к крайнему неудовольствию тарентинцев, ввел в нем строгий порядок. Вся молодежь была привлечена к военной службе, гимназии и театры были закрыты, места для прогулок загорожены, заседания народного собрания на время прекращены. Что касается расчетов Пирра на отпадение от Рима союзников, то в этом отношении его ждало разочарование. Чтобы обеспечить себе верность союзников, римляне заняли гарнизонами все ненадежные города и взяли из них заложников. Таким образом Пирр имел в своем распоряжении лишь собственное войско и вспомогательные отряды Тарента.

Между тем против Пирра уже выступил римский консул П. Валерий Левин с двумя римскими и двумя союзными легионами силой около 25 000 человек. При Гёраклее на реке Сирисе впервые столкнулись македонская фаланга и римский боевой строй. Семь раз пытались римляне прервать фалангу, стоявшую как стена, но все было тщетно. Но вот пал Мегакл, один из лучших полководцев Пирра, который носил его оружие. Войско вообразило, что пал сам царь, ряды поколебались, и консул Левин, думая, что он одерживает победу, стремительно направил всю свою конницу на фланги неприятеля. Но Пирр с непокрытой головой объехал ряды пехоты и вновь вдохнул мужество в свои войска. Против римской конницы были направлены стоявшие до сих пор позади слоны с башнями на спинах, в которых помещались воины. Лошади испугались слонов, воины, не ожидавшие появления мощных животных, обратились в бегство. Превосходная фессалийская конница Пирра, преследуя бегущих, устроила кровопролитнейшую резню. Римское войско было бы полностью уничтожено, если бы римский воин Гай Муниций не ранил одного слона и не внес тем замешательство в войска Пирра. Только благодаря этой задержке остаткам римского войска удалось отступить за Сирис.

Победа при Гёраклее в глазах италийских греков окружила личность эпирского героя ореолом могущества. Теперь Тарент охотнее, чем прежде, давал средства, необходимые для ведения войны. Толпы брутгиев, луканов и самнитян спешили под победоносные знамена Пирра. Но потери царя также были весьма значительны и трудно вознаградимы. Неустрашимая храбрость римлян произвела на него глубокое впечатление, теперь он думал только о том, чтобы поскорее закончить войну. С этой целью он отправил в Рим с мирными предложениями своего советника, фессалийца Кинея, человека с умом и характером, бывшего ученика Демосфена. Киней постарался взятыми с собой богатыми подарками расположить в свою пользу влиятельных в Риме мужей и женщин, но ни в ком не встретил сочувствия. В те времена в Риме простота нравов, умеренность в потребностях и неподкупность считались еще такими высокими добродетелями, что один сенатор был изгнан из сената за то, что имел в своем доме десять фунтов серебряных вещей. Тщетно изливал Киней свое необыкновенное красноречие в римском сенате - большая часть сенаторов слышать не хотела о соглашении и мире. Однако некоторые из сенаторов находили выгодными предложения Пирра, которой соглашался удовольствоваться тем, чтобы за греческими городами в Италии была восстановлена и признана их прежняя свобода. Но лишь только они высказали такое мнение, как поднялся престарелый сенатор Аппий Клавдий, прозванный Кеком, то есть слепым, который давно уже не участвовал в заседаниях сената вследствие своей слабости и слепоты. На этот раз он приказал рабам своим принести себя в сенат на носилках. "До сих пор, - вскричал он, - я сожалел о потере зрения. Теперь же я желал бы стать еще и глухим, чтобы не слышать советов, внушаемых вашим малодушием! Как вы, которые хвастались, что разобьете в прах великого Александра, если бы он пришел в Италию, трепещете теперь перед Пирром, который во всю свою жизнь несмел мечтать ни о чем большем, как быть оруженосцем одного из телохранителей Александра?"

Когда Алий Клавдий кончил свою речь, консулы отпустили послов со следующим решением: мирные переговоры могут быть начаты только после того, как Пирр удалится из Италии.

Киней по возвращении своем не мог описать Пирру всего своего изумления: "Этот сенат, - говорил он, - показался мне советом царей, народ же настолько готов к войне, что консул снова уже собрал вдвое больше войска, чем было у него до битвы".

Пирр не принял предложения римлян и вторгся со своим войском в Кампанию. Но ему не удалось овладеть укрепленными городами Капуей и Неаполем. Тогда он направился на север, взял Фрегеллы и дошел до Анагнии. Но нигде он не встретил сочувственного приема, и так как положение его среди неприятельской страны становилось все труднее, он возвратился в Тарент, чтобы расположиться здесь на зимних квартирах. Туда римляне и отправили посольство для переговоров о выкупе пленных. Главой посольства был Гай Фабриций. Еще прежде Киней изобразил его царю, как мужа, который, несмотря на бедность, пользуется у римлян величайшим уважением за свою честность и храбрость. Пирр обошелся с ним дружелюбно и просил его принять богатый подарок, как знак высокого к нему уважения и гостеприимства. Фабриций наотрез отказался от подарка. На следующий день Пирр захотел испытать его присутствие духа. Прежде чем принять его, он приказал спрятать за занавесью самого большого из своих слонов, животное, какого Фабриций никогда еще не видывал. По окончании переговоров царь дал знак, занавес отдернули, и слон с ужасным ревом поднял свой хобот над головой римлянина. Пирр с любопытством наблюдал за выражением лица Фабриция. Но посол усмехнулся и, сохраняя полнейшук невозмутимость, сказал царю: "Как вчера деньги твои не прельстили меня, так сегодня не пугает меня твой слон" Пирр пытался еще несколько раз уговорить великого мужа остаться у него в качестве друга и первого полководца, но тщетно. Чтобы произвести на римлян благоприятное впечатление, Пирр позволил всем римским пленным отправиться в Рим на предстоявшее празднестве сатурналий, но по окончании празднества они должны были вернуться.

Все пришли назад к назначенному сроку, так как сенат грозил смертной казнью тому, кто останется.

Старания прийти к мирному соглашению не увенчались успехом, и обе стороны стали готовиться к новой схватке. Весной следующего, 279 года, произошло второе большое сражение при Аскулуме, в Апулии. Пирр снова одержал победу. Но потери его были столь огромны, что в конце битвы он воскликнул: "Еще одна такая победа, и мы погибли!" Пирр чувствовал, что силы его истощаются, тогда как сила сопротивления Рима растет с каждым днем. Он охотно откликнулся на приглашение сиракузцев помочь им в борьбе с карфагенянами, сильно теснившими их со времени смерти Агафокла. Он поспешно заключил перемирие с римлянами, которые пошли на это, чтобы избавиться от опасности, угрожавшей стране. Оставив эпирские гарнизоны под начальством Милона в Таренте и своего сына Александра в Локрах, Пирр поспешил в Сицилию и в короткое время освободил от карфагенян весь остров, за исключением городов Лилибея и Мессанфы. При штурме Лилибея силы его истощились, а восторженное воодушевление греков, с которым они приветствовали его как избавителя, превратилось в неудовольствие и жалобы на его суровое с ними обращение. Между тем в Нижней Италии римляне вновь овладели греческими городами Кротоном и Локрами, и только Регий и Тарент сохраняли независимость.

Таково было положение дел, когда Пирр осенью 276 года отплыл из Сиракуз с новым флотом. Плаванье не обошлось без потерь. Карфагеняне напали на Пирра, и он потерял много кораблей. И мамертинцы, завладевшие Мессаной, также старались преградить ему путь. Несмотря на это, Пирр сумел пробиться и достиг Тарента. Но здесь все изменилось. Прежнее общее воодушевление исчезало. Только по принуждению последовали за Пирром самнитские и кампанийские наемники и силой набранные греки, которыми с трудом удалось пополнить собранные им незначительные остатки эпирского войска.

Весть о возвращении царя Пирра посеяла в Риме панический ужас. Лишь с помощью насильственных мер сенату удалось принудить к военной службе оробевших граждан, трепетавших при мысли о столкновении со страшными боевыми слонами. Были созданы два консульских войска. Одним командовал Л. Корнелий Лентул, другим - знаменитый Маний Курий Дентат. Маний встретился с главными силами неприятеля при Беневенте в 275 году. Консул решил дождаться прибытия своего сотоварища и в ожидании его укрепился на возвышенности. Но Пирр, поставив слонов в переднюю линию, приказал войскам своим идти на приступ. Римляне выжидали неприятеля в надежной позиции и стали метать в слонов зажигательные стрелы, снабженные зазубренными остроконечниками. Слоны испугались, повернули назад и начали топтать своих. Войско, состоявшее из самых надежных воинов, пришло в совершенное расстройство, и Пирр потерпел полное поражение.

Курий удостоился за это блистательного триумфа.

Пирр не мог больше оставаться в Италии. При недостатке средств для ведения войны борьба была бы неравной. Что оставалось ему делать, как не покинуть страну со всевозможной поспешностью, чтобы избежать окончательной катастрофы? Он отплыл с 8000 пехоты и 500 всадников в свое отечество, оставив в Таренте гарнизон под начальством Милона и своего сына Гелена.

Но беспокойный дух увлек Пирра в новые предприятия. Он вознамерился овладеть престолом Македонии, для чего объявил войну внуку Александра Македонского Антигону Гонату. Вначале война проходила удачно для Пирра, но при штурме Аргоса он был убит черепицей, брошенной ему в пылу боя в голову одной женщиной.

Покинутая Пирром беззащитная Нижняя Италия стала добычей римлян. Для удержания ее в повиновении и сохранения порядка были основаны колонии в виде наблюдательных крепостей. Затем были заняты греческие города, в первую очередь приморские с целью основания в них будущего морского могущества Рима. Римляне уже знали по опыту, что покорение таких городов, как Тарент немыслимо без флота. Карфагеняне изъявили готовность оказать римлянам содействие в этом деле, тайно замышляя вырвать у них впоследствии добычу из рук. Демократическая партия в Таренте во избежание мести со стороны римлян, вероятно, предпочла бы сдать город карфагенянам, но Милон, который господствовал над городом из укрепленного замка, сдался римлянам на предложенных ими весьма выгодных условиях. Он получил право свободного выхода с оружием в руках с сохранением всей своей добычи. В 272 году Тарент был занят римским гарнизоном. Вскоре после этого пал и Регий, занятый одним восставшим римским легионом и разбойничьими шайками из окрестных племен. Город был взят приступом, большая часть мятежников была казнена на месте, а 300 человек были отведены в цепях в Рим, и здесь, чтобы отбить у союзников на будущее всякую охоту к отпадению, их наказали плетьми и обезглавили.

Блеск греческих городов в Нижней Италии исчез навсегда, несмотря на то, что они сохранили за собой местное самоуправление, свой суд, язык, нравы и были обязаны лишь воинской повинностью, преимущественно поставкой и вооружением военных кораблей. Но зато с этого времени, как следствие оживленных сношений, греческий дух стал оказывать глубокое влияние на религию, нравы и литературу римлян. Новые боги, как например, бог-целитель Асклепий (Эскулап) и бог света Аполлон, были включены в сонм национальных божеств: Юпитера, Юноны и Минервы. Прежняя простодушная вера высших классов населения была поколеблена под влиянием переселившихся греческих вольнодумцев и атеистов. Греческие и восточные чародеи, заклинатели и прорицатели развили в народе склонность к суеверию. Простота в нравах, жилище, одежде, пище и платье была вытеснена вследствие сближения с утонченным и роскошным образом жизни греков. Рядом с земледелием и скотоводством, занятиями, определявшими простоту старых римских нравов и еще долгое время считавшимися у римлян почетными, расцвели принесенные извне ремесла и торговля. У греков римляне научились пользоваться в торговых сделках чеканной серебряной монетой вместо тяжеловесной кованой медной. При этом греческие искусства не успели еще проложить себе дорогу в Рим. Им потребовался определенный исторический период для того, чтобы оправдались слова римского поэта Горация: "Побежденная Греция завладела диким победителем и пересадила науки и искусства в деревенский Лациум". Военное искусство римлян, благодаря знакомству с греческой тактикой во время войны с Пирром, достигло более высокой степени совершенства. Но настоящей стратегии, то есть искусству ведения войны, которое учит находить пункты, удобные для нападения и обороны, собирать и направлять войсковые массы, планировать продолжительные и отдаленные походы и согласовывать свои действия с действиями товарищей - этому римляне научились во время второй Пунической войны, в школе далеко превосходившего их в этом отношении противника - Ганнибала. Теперь Рим владычествовал над всей Италией вплоть до Сицилийского пролива и старался упрочить свою власть переселением латинских граждан большими массами во вновь приобретенные области. Мера эта должна была вести к полному перерождению жителей присоединенных областей в римлян. Греческие города в Нижней Италии имели свое управление, но находились в неразрывной договорной зависимости от Рима, которому в случае войны обязаны были поставлять войска, корабли, деньги и съестные припасы.

ПУНИЧЕСКИЕ ВОЙНЫ

1. Первая Пуническая война
(264 - 241 гг. до Р. Х.)

а) Карфаген и Рим

На все предшествовавшие военные подвиги римлян следует смотреть лишь как на предварительные упражнения в перспективе жестокой борьбы, котирую предстояло выдержать Риму с его соперником, богатым и могущественным городом на северо-африканском берегу, Карфагеном, властителем Средиземного моря и его прибрежий. Эта борьба представляет увлекательное и в то же время потрясающее зрелище, если учесть громадность вызванных ею материальных и духовных сил, глубокое падение побежденной стороны и важные последствия для победителя.

Город Карфаген был расположен на плодородной, возвышенной, покрытой оливковыми и апельсиновыми деревьями местности, которая отлого понижается по направлению к равнине, а в море круто обрывается, образуя род мыса. На самой возвышенной части этой местности находился укрепленный замок Бирса. Находясь впереди Тунского (ныне Тунисского) залива, обладая прекрасной гаванью, в изобилии снабженной ключевой водой, как бы самой природой созданный для торговли, Карфаген с помощью своего деятельного населения подчинил своей власти соседей: Утику, Гадрумет, Гиппон и др. Затем с помощью колоний и торговых сношений он распространил свое владычество на богатую серебром Испанию, на острова Сардинию, Корсику, Сицилию и Мальту. Предметами его торговли были рабы, слоновая кость, золото, серебро, воск, различные ткани, вино и масло.

Правление в Карфагене было аристократическое. Важнейшие государственные должности находились в руках богатых фамилий: Магонов, Ганнонов, Гамилькаров и др. Два избираемых на один год царя ("суффеты", то есть судьи) стояли во главе правления, но высшая власть принадлежала совету старейшин, состоявшему из 30 членов, главный же надзор над ними обоими принадлежал так называемому "совету ста четырех". При разногласии этих четырех правительственных властей дела решались народным собранием, которому, кроме того, принадлежало право утверждать предлагаемых советом должностных лиц и военачальников. Население по своему имущественному положению разделялось на два класса - не имевшую никакой собственности городскую чернь и плутократию, то есть богатые фамилии оптовых торговцев, владельцев плантаций и знатных наместников, которые управляли принадлежавшими государству областями в качестве откупщиков. Управление политикой находилось исключительно в руках знатных фамилий, народ же не имел на нее почти никакого влияния. Войско состояло преимущественно из наемников и находилось под командованием карфагенских предводителей. Карфагенский флот насчитывал более 300 кораблей.

Религия в Карфагене была та же, что и в Финикии, и при поклонении Молоху карфагеняне приносили даже человеческие жертвы. В народном характере дурные черты далеко превосходили хорошие. Рядом с неутомимым трудолюбием наблюдался мелочный торгашеский дух и алчность, наряду с патриотической самоотверженностью присутствовали эгоистический дух, жестокость и слепая расовая ненависть к другим народам, в особенности к грекам и римлянам. При равенстве в политической мудрости, воинской храбрости и патриотической самоотверженности, чему мы имеем множество блистательных примеров, карфагенское государство все-таки не доросло до римского. Ему не хватало устойчивой, прочной внутренней силы, вытекающей из однородности населения. В то время как римляне, имея одно общее происхождение, сходствовали между собой в образе жизни, политических воззрениях и религиозных обычаях, карфагеняне, будучи финикийскими переселенцами, сильно отличались от подвластных им ливийцев и были чужды им. По этой причине ливийцы, хотя и располагали личной свободой, все же находились в подавленном положении и всегда были готовы в критическую минуту перейти на сторону неприятелей Карфагена. Карфагеняне не составляли со своими союзниками и подданными одного целого организма, не слились в один народ, но являлись лишь господствующим народом среди всех этих разноплеменных народностей. К этой национальной слабости присоединялась еще и другая, заключавшаяся в географическом положении. В то время как Италия представляла собой одну сплошную территорию, пространство, достаточное для более многочисленного населения, владения Карфагена не были округлены и, не считая длинной полосы земли, протянувшейся по северо-африканскому берегу, заключали в себе колонии, разбросанные в Сицилии, Сардинии, Мальте, на Балеарских островах и в Испании. Таким образом, мы находим у римлян однородное, дружно сплотившееся государство, а у карфагенян, вследствие разнородности составных элементов, государство, не связанное единством и потому подверженное опасностям и не имевшее достаточно сил устоять против тяжелых испытаний.

б) Борьба в Сицилии
(279 - 262 гг. до Р. Х.)

Внешне, официально Карфаген находился с Римом в дружеских отношениях. Но несмотря на заключенный в 509 году между обоими государствами торговый договор и на наступательный и оборонительный союз, заключенный в 279 году и направленный главным образом против Пирра, между обоими народами существовало глубочайшее недоверие. Недоверие это, после того как очередь дошла до разрешения вопроса об обладании Сицилией, привело под конец к ожесточенной войне. После покорения Италии у римлян вполне естественно возникла мысль утвердиться в Сицилии. Непосредственным поводом к первому столкновению между Карфагеном и Римом было следующее. Во время происходивших в Сицилии замешательств отпущенные Агафоклом наемные войска сабелльского происхождения, возвращаясь на родину, овладели Мессаной. Эти наемники назывались мамертинцами, то есть сынами Марса. Они с варварской жестокостью стали распоряжаться в городе. Преемник Агафокла Гиерон осадил их и наверное принудил бы к сдаче, если бы карфагеняне не пришли к ним на помощь. Карфагеняне заняли замок своим гарнизоном, вследствие чего Гиерон вынужден был снять осаду. Римлянам, которые после завоевания Нижней Италии, благодаря итальянскому городу Регию, господствовали над Сицилийским проливом, было крайне неприятно, что лежащая против Регия Мессана досталась в руки первого торгового в тогдашнем мире народа. Поэтому римляне с удовлетворением узнали о том, что мамертинцы ищут посторенней помощи против этих новых властителей. Как только мамертинские послы явились в Рим, им под видом бескорыстной готовности помочь, было обещано немедленное содействие. Консул Аппий Клавдий Кавдекс в 264 году переправился через пролив, разбил карфагенян, взял Мессану, потом обратился против сиракузцев, разбил их, разрушил многие крепости, оставил в Мессане гарнизон и, обремененный богатой добычей, возвратился в Рим, чтобы отпраздновать там свой триумф. Эта удача римлян соединила на некоторое время карфагенян и сиракузцев для совместных действий. Но когда в последующем 263 году в Сицилию были отправлены оба консула с двумя войсками, составлявшими вместе 4 легиона общей численностью в 36000 человек, то остров объял такой ужас, что в самое короткое время 67 городов Сицилии покорились римлянам добровольно. Тогда Гиерон понял, что совершил политическую ошибку, вступив в союз с Карфагеном. Он сделал римлянам предложение вступить в переговоры. Те охотно приняли его, так как для них было выгодно разрушить союз между Карфагеном и Гиероном, иметь в последнем союзника и таким образом получить под свою власть богатые вспомогательные источники острова. Римляне заключили с Гиероном договор на пятнадцать лет. Гиерон обязывался выдать военнопленных, заплатить сумму в 100 талантов и стать римским союзником. Его верным услугам римляне были обязаны большей частью своих успехов во все время этой продолжительной войны, тяжело отзывавшейся на Сицилии. Гиерон никогда не переставал снабжать римлян всевозможного рода запасами, в особенности продовольствием. Теперь карфагеняне вынуждены были приступить к значительным вооружениям. Главный их предводитель Ганнибал, которого не следует путать со знаменитым Ганнибалом, сыном Гамилькара Барки, героем второй Пунической войны, избрал опорным пунктом сильно укрепленный Агригент, расположенный на высокой крутой скале и считавшийся неприступным. Консулы 262 года Постумий Мегелл и Мамилий Витул явились с войсками под стены этого города. Семь месяцев продолжалась осада, во время которой и осаждавшие и осажденные терпели лишения из-за недостатка продовольствия. Между тем явившееся на помощь городу карфагенское войско под командованием Ганнона заняло позицию вблизи римлян и вступило с ними в битву. Римляне одержали блестящую победу. Однако карфагенскому гарнизону удалось в следующую ночь выйти из Агригента и счастливо уйти от неприятеля. Все несчастные жители города были проданы в рабство, город же был предан разрушению и разграблению.

в) Морская победа Дуилия при Милах

Несмотря на одержанные успехи становилось все очевиднее, что без флота борьба римлян с господствовавшим на море Карфагеном не может привести ни к какому решительному результату. Приморские города и вся прибрежная область подвергались постоянным нападениям карфагенян. Они высаживались, грабили города, разрушали строения, уничтожали посевы и уводили людей в рабство. Чтобы надежно защитить римскую территорию от этой опасности следовало с гораздо большим рвением заняться созданием военно-морских сил, чем это делалось до сих пор. Задача была блестяще выполнена. Греческий историк Полибий сообщает удивительный факт: как по образцу выброшенной на берег карфагенской пентеры (пятивесельного судна) за 60 дней римляне построили и вооружили флот из 120 военных кораблей с расположенными в два ряда один над другим скамейками для пяти гребцов на каждый. Однако для этого необходимы были обширные корабельные верфи и масса искусных работников - условия, которых не было в Риме. Равным образом представляется невероятным, чтобы за два месяца можно было вооружить такой флот и найти необходимых для него начальников. Скорее всего в постройке флота участвовали этруски и греки. Предположение же, что это был первый флот, построенный римлянами, является совершенно ложным. Хорошо известно, что со времени завоевания Анциума Рим обладал давно уже знаменитой гаванью и кораблями, и что появление римской флотилии перед Тарентом послужило поводом к войне с этим городом. Первое столкновение с неприятелем на море кончилось плачевно. Консул Корнелий Сципион с эскадрой в 17 кораблей вошел в гавань небольшого острова Липары, но был окружен здесь карфагенским флотом и принужден сдаться со всем экипажем, за что получил насмешливое прозвище Азина - ослица. Однако неудача эта вскоре была заглажена Г. Дуилием. Неожиданно напав на шедшего к нему навстречу карфагенского адмирала Ганнибала, он отнял у него много кораблей и затем вошел в гавань Мессаны. При Милах оба неприятельские флота вступили в решительное сражение. Хотя карфагенские корабли по своей быстроте и способностям своих экипажей, превосходили римлян, последние компенсировали свой недостаток в опыте морского боя изобретением остроумного приспособления - абордажного моста. Устройство его было следующее: на носу корабля к 24-футовой мачте, на высоте 12 футов над палубой приделывалась лестница 36 футов длиной с поперечными досками вместо ступеней - таким образом, что она могла поворачиваться вверх, вниз и в разные стороны. Поднимание и опускание лестницы производилось с помощью каната, проведенного от конца лестницы через верхушку мачты с установленным на ней блоком и оттуда вниз на палубу. Лестница имела два борта для предохранения от падения и метательных орудий и была настолько широка, что по ней могли двигаться рядом два солдата. На конце лестницы имелся загнутый вниз острый железный крюк. Как только неприятельский корабль оказывался в пределах досягаемости абордажного моста, достаточно было отпустить канат, которым он удерживался в вертикальном положении и мост обрушивался на неприятельскую палубу, крепко впиваясь в нее мощным крюком. Тогда солдаты бросались вниз по мосту на неприятельский корабль и брали его на абордаж. Таким образом существовавшая до того времени тактика, по которой старались подойти к неприятельскому кораблю с борта и затем изо всей силы ударить в него приделанным к подводной части носа железным копьем или "клювом", и сделав в нем пробоину, пустить ко дну, была оставлена. Теперь, собственно говоря, сражались не корабль против корабля, а человек с человеком, так что морской бой превращался как бы в сражение на твердой земле. Абордажный мост оказался блестящим изобретением. Благодаря ему было взято римлянами на абордаж пятьдесят карфагенских кораблей и большое количество пленных. Сам неприятельский адмирал Ганнибал с трудом спасся и вынужден был бросить на произвол судьбы великолепный корабль. Велико было ликование римлян по поводу этой победы. Дуилий первым удостоился морского триумфа, в котором несли носы захваченных им вражеских кораблей. В честь Дуилия была воздвигнута на форуме мраморная колонна, украшенная корабельными носами. Ему была предоставлена еще одна почесть, о которой Катон у Цицерона рассказывает следующее: "В детстве моем я часто видел престарелого Дуилия возвращающимся домой в сопровождении факелоносца и флейтиста, а это не было дозволено ни одному частному человеку: какую необычайную привилегию доставила ему слава!"

г) Регул в Африке

В следующем, 259 году война была перенесена на острова Сардинию и Корсику, но не привела ни к каким особенно важным последствиям. Тогда римляне приняли смелое решение перенести войну в Африку. Это решение было следствием второй блестящей морской победы, одержанной в 256 году консулом Атилием Регулом при Экноме, на западном берегу Сицилии. Имея в своем распоряжении 330 военных кораблей с 40 000 человек экипажа, он разбил карфагенский флот, состоявший из 340 кораблей.

Когда в первый раз было произнесено слово о походе в Африку, среди римских солдат поднялся ропот. Один легионерный трибун обратился даже к консулу Регулу и в резких словах выразил нежелание исполнить его приказание. Но Регул, человек суровый и жесткий, тотчас велел ликторам выступить с топорами вперед и затем спросил трибуна угрожающим тоном, желает ли он ему повиноваться. После такого урока отплытие произошло беспрекословно.

Римляне высадились на Гермейском мысу и нашли там плодородную, прекрасно возделанную землю. Карфагеняне, с необыкновенной любовью занимавшиеся земледелием, сумели с помощью обширной оросительной системы обратить сухую от природы почву в роскошный сад. Многочисленные селения и города, роскошные загородные дома манили к себе хищных неприятелей, которые, грабя и опустошая все на пути своем огнем и мечом, мстили карфагенянам за их разбойничьи набеги на италийские берега. Ровная страна и открытые города не могли защищаться против римских легионов. Карфагенянам пришлось напрячь все силы, чтобы защитить столицу от угрожавшего ей нападения. Регул беспрепятственно дошел до Тунета, находившегося поблизости от Карфагена. Карфагеняне готовы уже были заключить мир с римлянами, но вынуждены были отказаться вследствие тяжелых условий, выдвинутых Регулом. Он потребовал от карфагенян, чтобы они отказались от Сицилии, выплатили денежную пеню, выдали флот и т.д. Переговоры о мире были прекращены. Во время всеобщего отчаяния, овладевшего в это время Карфагеном, спасителем явился находившийся на службе у карфагенян предводитель наемных войск - спартанец Ксантипп. Он объяснил карфагенянам, что они не умеют использовать боевые возможности нумидийской конницы и слонов и что с этой целью они должны выманить Регула на открытую, ровную местность. Ксантиппу было предоставлено главное командование над войском, и он, благодаря правильному применению конницы и слонов, действительно совершенно разбил Регула при Тунете в 255 году Из-за того, что Регул слишком оторвался от начального пункта своей операционной линии - укрепленной им Клипеи, поражение его сопровождалось истреблением почти всего войска. Только около 2000 человек успело спастись в Клипее, остальные, и в их числе сам Регул, были взяты в плен. Для охранения остатков войска и собранной в Клипее добычи римский флот подошел к Гермейскому мысу. Здесь он одержал победу над карфагенским флотом, но на обратном пути был застигнут сильной бурей, от которой из 360 кораблей спаслось только 80. Вторичная попытка римлян утвердиться в Африке также закончилась плачевно. Корабли сели на мель и лишь с величайшим трудом сумели с нее сняться. На обратном же пути у Луканийских берегов их настигла страшная буря, от которой погибло 150 кораблей.

д) Продолжение борьбы в Сицилии. Гамилькар Барка

Эта двойная неудача на море побудила римлян на время отказаться от всяких дальнейших предприятий на море и ограничиться одной сухопутной войной.

Вследствие этого театром военных действий снова стала несчастная Сицилия. Карфагеняне, несмотря на героические усилия их полководца Гамилькара (которого не следует путать с другим Гамилькаром, отцом Ганнибала) все более оттеснялись римлянами к западному побережью острова. Агригент и Панорм были ими потеряны, и они держались только в Лилибее и Дрепане. Затем проконсул Цецилий Метелл одержал блестящую победу над Газдрубалом (его не следует путать с братом знаменитого Ганнибала) при Панорме в 250 году. Число убитых и захваченных в плен боевых слонов доходило до 120. Слоны были с триумфом приведены в Рим, и здесь, в цирке, затравлены насмерть.

После этого чувствительного поражения карфагеняне начали мирные переговоры - они хотели по крайней мере добиться обмена пленными. Карфагеняне рассчитывали легче добиться цели, если с ходатайством об этом предложении будет послан находившийся в плену Регул. Перед отъездом он дал клятву, что если не исполнит поручения, то вернется в Карфаген. Но Регул, прибыв в Рим и явившись на собрание сената, выступил против заключения мира, обмена пленными, так как это было выгодно только карфагенянам. Уговоры сограждан остаться в Риме остались безуспешны. Верный своей клятве, Регул вернулся в Карфаген, хотя хорошо знал, что его там ждет жестокое наказание. По свидетельству Диода Кассия, Аппиана, Ливия, Цицерона и других, Регул был подвергнут самым мучительным истязаниям, какие только можно было придумать, и замучен до смерти. Что-бы держать его в беспрерывном страхе, его заперли в одном помещении со слоном, потом обрезали веки и выставили на самый зной африканского солнца. Наконец, посадили в ящик, утыканный изнутри острыми гвоздями и таким образом медленно мучили до самой смерти. В отплату за это римский сенат выдал двух благородных карфагенских пленников, Бостара и Гамилькара, вдове и сыну Регула, а те посадили пленников в тесную тюрьму и держали в течение многих дней без пищи. Когда Бостар умер от голода, то разлагающийся труп его был оставлен при пережившем его Гамилькаре в качестве скудной пищи для поддержания его существования. Наконец один раб донес об этом сенату, и сенат немедленно запретил такую жестокость.

Следует сказать, что обо всей этой истории ничего не было известно достовернейшему свидетелю Полибию, вследствие чего есть все основания считать ее выдумкой, исходившей от семейства Регула. Не подлежит сомнению, что оба пленных карфагенянина были действительно выданы семейству Регула для того, чтобы его можно было цыменять на них. Но Регул, должно быть, умер в плену, не дождавшись обмена. Предполагая, что он умер от пыток, вдова отомстила за него истязаниями обоих пленников, а родственники в их оправдание придумали рассказ об истязаниях Регула.

Переговоры не привели ни к какому соглашению. Это произошло, без сомнения, вследствие дальнейших действий римлян. Борьба велась главным образом за обладание двумя важными пунктами, Лилибеей и Дрепаном, на острове Сицилия. Осада Лилибеи была безуспешной. Защитник этого города Гамилькон сделал смелую вылазку и сжег римские осадные машины. До тех пор, пока карфагенский флот под командованием у Адгербала находился на море у Дрепана и снабжал провиантом осажденных в Лилибее, нечего было и надеяться на взятие этого города. Поэтому римляне вновь соорудили флот. Во главе его был поставлен Клавдий Пульхр, сын Кека, избранный консулом на 249 год. Но вследствие своей неопытности и неумения вновь набранных гребцов, а также неповоротливости судов, Клавдий Пульхр проиграл морское сражение при Дрепане. Из 210 кораблей только 30 избегли истребления или захвата в плен, 93 корабля со своими экипажами достались в руки победителя, а остальные были потоплены или выброшены на берег. Позднейшие историки истолковывали это поражение, как наказание богов за то, что Клавдий утром в день битвы, когда пуларий (хранитель священных петухов) объявил, что они хотят клевать, позволил себе высказать преступную фразу: "Брось их в море, чтобды они могли по крайней мере напиться". Его сотоварищ, Л. Юний Пулл, выступив с транспортным флотом из 800 судов, сопровождаемых 120 военными кораблями, из Сиракуз в Лилибею для оказания помощи осаждавшему его войску, также потерпел неудачу. Карфагенский адмирал Карфалон напал на него и потопил 17 кораблей и 50 транспортных судов. Поднявшаяся буря довершила истребление остального флота. Из транспортных судов не уцелело ни одно, а из военных кораблей спаслось только два.

Но никакое несчастье, как бы велико оно ни было, не могло сделать римлян малодушными. Консул Юний тотчас же возобновил наступательные действия и занял важный пункт - гору Эрике, на которой находился храм Венеры. Однако в 244 году эта укрепленная гора попала в руки новому полководцу, Гамилькару, прозванному "Барка" (то есть молния). Гамилькар Барка, утвердившись в расположенной на скале неприступной крепости Эркте близ Панорма, в течение многих лет беспокоил оттуда римлян своими молниеносными вылазками. Он производил свои набеги и на море, и на суше, распространил их до берегов Бруция и Лукании, уничтожил сообщения римлян и затруднил им доставку продовольствия войскам,

е) Сражение при Эгатских островах. Сицилия - первая римская провинция

Тяжелым гнетом отзывалась война на римлянах и их союзниках. Вследствие необходимости поставлять в войска всякого рода запасы, они были ослаблены до истощения, торговля в приморских городах была уничтожена разбойничьими набегами Гамилькара. Осада городов Лилибеи и Дрепана продолжалась без всякого успеха, так как они в изобилии снабжались провиантом со стороны моря.

Гамилькар со своими наемниками смело и успешно сражался против римских легионов.

Тогда в Риме напрягли все усилия для нанесения последнего, решительного удара. Решено было прибегнуть к средству, которым до тех пор ни разу еще не пользовались. Так как финансы государства были расстроены, то наиболее зажиточные граждане были привлечены, по примеру афинских триерархов, к постройке и вооружению кораблей. Таким образом удалось создать новый флот из 200 кораблей. Командующим был назначен консул Л. Лутаций Катул. Катул расположился у Дрепана и ожидал здесь карфагенский флот, который должен был привезти осажденным припасы. В ожидании его прихода Лутаций употребил время на то, чтобы обучить экипажи судов маневрам на веслах и освоиться в местных водах. В марте 241 года произошло решительное сражение. Показался значительный по силе карфагенский флот. Лутаций Катул преградил ему путь и вынудил вступить в бой при Эгатских островах. В самом начале боя Катул был ранен и вынужден был передать командование флотом претору Валерию Фалто. Все искусство командующего карфагенским флотом Ганнона, имевшего под своим начальством в основном наемников, было не в состоянии преодолеть самоотверженного мужества римских граждан, которые сражались за свое отечество. Победа была полной: 50 карфагенских кораблей было потоплено, 70 вместе с экипажем, состоявшим почти из 10000 человек, взято в плен. Эта победа, доставив римлянам господство на море, делала положение Гамилькара в Сицилии непрочным. Поэтому он сам посоветовал своим соотечественникам заключить мир с Римом. Доведенный до истощения и пришедший в малодушие Карфаген решился заключить мир на следующих условиях: Сицилия с прилежащими к ней меньшими островами должна быть очищена, против Гиерона карфагеняне не имели права вести войны, все римские пленные должны быть освобождены без выкупа. Кроме того, Карфаген обязывался уплатить 2200 талантов военного вознаграждения в течение 20 лет. Сенат утвердил этот мирный договор, но с тем лишь изменением, что военное вознаграждение было увеличено на 1000 талантов.

Таким образом прекрасный остров, являвшийся столь долгое время яблоком раздора между греками и пунами (карфагенянами), стал в конце концов добычей третьего народа, который еще недавно, только после победы над Пирром приобрел выходившее за пределы его территории политическое значение. По римскому определению Сицилия сделалась первой провинцией, то есть первой завоеванной вне Италии и присоединенной к римской территории областью. Сделавшись провинцией, она сохранила, однако, свое прежнее государственное устройство и все особенные местные учреждения настолько, насколько они не противоречили римским государственным учреждениям. Но во главе управления был поставлен претор (наместник), ежегодно назначаемый сенатом. Он был командующим войсками и отправлял правосудие. При нем работал квестор (казначей), который заведовал общественной казной, собирал доходы и производил расходы на содержание войск, наместника и его свиты.

ж) События между Первой и Второй Пуническими войнами

Однако мера несчастий для Карфагена еще не переполнилась. Едва лишь Гамилькар с растерзанным сердцем подписал условия мира и отослал наемные войска в Карфаген, как они потребовали от истощенного города заслуженного, но не выданного еще жалованья и обещанных наград. Вследствие невозможности удовлетворить требования войск в них вспыхнуло восстание. Подвластные ливийские города, ненадежность которых составляла с давних пор слабую сторону карфагенского государства, присоединились к мятежникам. Во главе восстания стали ливиец Мафон, кампанец Спендий и галл Автарит. Против восставших тесно сплотились карфагенские граждане и оставшиеся верными наемники под начальством Гамилькара Барки. Они несколько раз разбили толпы мятежников. Но скоро борьба, вследствие обоюдного ожесточения, приняла совершенно зверский характер. Мятежники умертвили после страшных истязаний взятого в плен карфагенского полководца Ганнона и 700 карфагенян. Гамилькар, в свою очередь, не давал никакой пощады. Все пленные были умерщвлены, причем большая часть была растоптана слонами. Спендий и Автарит также попали в его руки, и Гамилькар приказал их распять. Так восстание было потоплено в крови, и ливийские города после ожесточенной борьбы, длившейся более трех лет, были вновь покорены. Обстоятельствами, вызванными восстанием наемников, Рим воспользовался самым возмутительным образом. На острове Сардиния карфагенские наемники также подняли восстание и распяли на кресте своих начальников. Но сардинцы оказали сильное сопротивление и поставили бунтовщиков в затруднительное положение. Те обратились за помощью к Риму. И римляне не постыдились вступить в союз с разбойничьей шайкой. Когда же карфагеняне приступили к вооружению, чтобы подавить восстание, римляне объявили это военной угрозой по отношению к ним. Карфаген по причине своего истощения не мог предпринять войну против Рима и поэтому предпочел отказаться от Сардинии и сверх того заплатил 1200 талантов. Однако военные действия в Сардинии продолжались еще долгое время, прежде чем она окончательно подчинилась римской власти. Римляне также завладели и соседним островом Корсикой и присоединили его к своей сардинской провинции. Но так как новые подданные не хотели добровольно переносить римское иго, то римляне объяснили это происками карфагенян и вторично объявили войну Карфагену. В римский сенат явились новые карфагенские послы с просьбой о сохранении мира, но все было напрасно: никакие представления не имели успеха. Наконец, один из послов сказал в сильном негодовании: "Римляне, если вы непременно решили не сохранять с нами мира, за который мы так дорого вам заплатили, то возвратите назад Сицилию и Сардинию. Между частными людьми ни один порядочный человек, которому не нравится заключенный с ним торг, не решится удержать товар и в то же время не возвратить полученных за него денег". У сенаторов не нашлось возражений, и на этот раз войны удалось избежать.

Таким образом в 235 году Рим был свидетелем невиданного им со времен Нумы (Нума Помпилий - второй царь Древнего Рима) явления: двери храма двуликого Януса были заперты в знак того, что римский народ находится в мире со всеми народами. Но спустя несколько месяцев они были снова открыты и оставались открытыми до времен Августа в течение более 200 лет.

На этот раз война была предпринята против иллирийцев, которые создали настоящее разбойничье государство и наносили страшный вред торговле италийских городов. Римляне, выведенные из терпения бесчинствами иллирийцев, отправили послов в Скодру - местопребывание иллирийских царей. В это время там правила царица Тевта за несовершеннолетием сына своего Пинна. Послы, два брата Корункания, говорили с ней вызывающим тоном. Когда царица объявила, что не может считать себя ответственной за действия отдельных подданных, послы сказали, что Рим позаботится о том, чтобы в Иллирии также было принято обыкновение наказывать за насилие отдельных частных лиц. Разгневанная таким ответом, Тевта приказала схватить обоих братьев и младшего из них убить. В отмщение за это она очень скоро увидела свою страну наводненной римскими легионами. Назначенный ею правитель острова Корциры, грек Димитрий Фаросский, вероломно передал этот остров римскому консулу Фульвию и предложил ему свои услуги на будущее время. Таким образом иллирийский разбойничий вертеп мало-помалу перешел во власть римлян. В начале 228 года царица вынуждена была отказаться от всякого сопротивления и просить мира. И здесь выдвинутые Римом условия настолько же были выгодны для него, насколько тягостны для побежденного народа. Корцира и береговая полоса Иллирии, на которой в числе других городов находился Эпидамн, были отданы римлянам. Иллирийцы навсегда были лишены права заходить с вооруженными кораблями южнее Лиссы и обязывались уплачивать римлянам ежегодную дань. Тевта должна была отказаться от правления, так как римляне объявили царем ее малолетнего пасынка и назначили ему опекуном Димитрия Фаросского, который получил в свое владение часть Иллирии под верховной властью Рима. Таким образом римляне стали одной ногой и в Греции. Пользуясь этим обстоятельством и чтобы ближе познакомиться с греками, римляне послали главам ахейского и этолийского союзов копии мирного договора с иллирийцами, от грабежей которых страдала, конечно, и Греция. Греки, в высшей степени обрадованные оказанным им вниманием, осыпали послов почестями.

Коринфяне объявили в специальном постановлении, что римляне наравне с греками будут допускаемы на Истмийские игры, а афиняне даровали им даже почетное гражданство и позволили посвящать их в элевсинские таинства. Война с цизальпинскими галлами в Верхней Италии, происходившая в промежутке между первой и второй Пуническими войнами, была гораздо рискованнее. Римляне около 268 года основали колонию Армии, которая должна была служить оплотом против вторжений галлов. Теперь римляне, в силу земельного закона народного трибуна Ц.Фламинина, намеревались водворить в окрестностях Аримина поселенцев - частью из ветеранов первой Пунической войны, .частью из обедневших граждан - и таким образом создать надежное пограничное население. Бойи и инсубры (кельтские племена, обитавшие в Галлии) с тревогой смотрели также и на то, как римляне вели дорогу между Аримином и Римом, названную впоследствии фламиниевой дорогой в честь ее главного строителя, цензора Гая Фламиния. Ответом на эти стратегические операции был союз из всех цизальпинских галльских племен. Страх перед галльским нашествием настолько встревожил римлян, что они не отступили перед варварством, которое, по их мнению, могло бы способствовать спасению города. Человеческие жертвоприношения должны были отвратить угрожающее бедствие и умилостивить богов. В сивиллиных книгах было найдено прорицание: греки и галлы завладеют римской землей. Для того, чтобы не исполнилось это предопределение рока, жрецы предложили закопать двух греков и двух галлов живыми в римскую землю. Этот совет был приведен в исполнение.

Галльское войско, состоявшее из 50000 пехоты и 20000 всадников, двинулось против Рима, но при Теламоне в 225 году очутилось между двумя консульскими войсками - Эмилия Павла и Атилия Регула, и, благодаря лучшему вооружению и военному искусству римлян было разбито.

Множество захваченного в добычу оружия, тяжелые запястья и ожерелья, сплетенные из золотой проволоки, целый ряд пленных предводителей служили к прославлению Рима. Вслед за этим была покорена вся страна по реке ПоГ Бонн и инсубры, после вторичного поражения, за которым последовало завоевание их столицы Медиолэна, были присоединены к Риму. Для упрочения римского владычества были основаны две колонии - Плаценция и Кремона.

2. Вторая Пуническая воина
(218 - 201 гг. до Р. Х.)

а) Завоевание Сагунта и поход в Италию

Во время последней галльской войны римляне не упускали из вида Карфаген. Карфагеняне, для компенсации потерь, вызванных утратой ими островов, старались отыскать новые вспомогательные источники в Испании и приобрести там обширные владения. Богатство страны благородными металлами некогда привлекало туда корыстолюбивых финикийцев, а теперь обратило на себя внимание их предприимчивых потомков - карфагенян. Главным организатором этих завоеваний был храбрый Гамилькар Барка. Он покорил все города и племена по реке Бетису (ныне Гвадалквивир) и по реке Анасу (ныне Гвадиана) и после восьмилетней войны погиб в битве с одним испанским горным племенем (в 228 г.). После смерти Гамилькара зять его Газдрубал продолжил его завоевания. Испанцы, не лишенные некоторого образования, защищались мужественно, а те из них, что жил в укрепленном городе Сагунте, древней колонии греческого острова Закинфа (Сагунт находился почти на месте современного Мадрида), обратились за помощью к римлянам. Зависть Рима проснулась, и римские послы немедленно отправились в Испанию и принудили Газдрубала подписать договор, по которому он обязывался признавать границей реку Ибер и за пределы этой реки лишался права распространять свои завоевания. С Сагунтом был заключен союзный договор. Основанный Газдрубалом Новый Карфаген (ныне Картагена) с превосходной гаванью сделался главным городом и местом сбора войск карфагенской Испании. Газдрубал умер от руки убийцы в 221 году. Войско избрало своим полководцем сына Гамилькара Барки, 28-летнего Ганнибала. Подобно отцу, он питал страшную ненависть к римлянам. Когда Ганнибал был еще девятилетним мальчиком, отец его Гамилькар заставил его дать перед алтарем Юпитера клятву в том, что он будет питать вечную ненависть к римлянам. Никто так свято не сдерживал своей клятвы, как Ганнибал. Это была воистину выдающаяся личность. В огненном его взоре светилась отвага гения, благородные черты лица говорили о хладнокровном благоразумии, голос и походка - о врожденном достоинстве повелителя. Ни в какой опасности не терял он присутствия духа, никакой труд не мог утомить его. Нечувствительный к жаре и холоду, равнодушный к наслаждениям, готовый в любое время пожертвовать сном и отдыхом, он и от солдат своих требовал неимоверных трудов. Часто спал он между своими телохранителями на голой земле в одном плаще. Одевался он так же, как и остальные воины, только оружие и конь его бросались в глаза. Ганнибал был первым в бою и последним покидал поле битвы. Одним взглядом, одним ободряющим восклицанием поднимал он настроение утомленных воинов. С проницательностью великого полководца он сразу видел и обращал в свою пользу слабые стороны и просчеты противника. В то же время он был выдающимся государственным деятелем. В его героической личности народ видел своего достойнейшего представителя, а войско благоговело перед ним, как перед своим кумиром. Отомстить смертельному врагу отечества, римлянам - стало жизненным девизом этого пламенного патриота. После того, как карфагенская власть прочно утвердилась в Испании, войско было надлежащим образом подготовлено и Карфаген в финансовом отношении достаточно окреп, Ганнибал решил, что время расплаты наступило. Смело перешел он проведенную римской завистью границу и напал на богатый, хорошо укрепленный город Сагунт. Римляне, узнав об этом, отправили к Ганнибалу послов с тем, чтобы они обратили его внимание на последствия, которые могут быть вызваны его враждебными по отношению к Риму действиями, но самый город Сагунт оставили на произвол судьбы. После восьмимесячной осады Сагунт пал, несмотря на то, что защищался очень мужественно. Его жители были проданы в рабство, захваченная в городе добыча частично отправлена в Карфаген, частично употреблена на военные нужды. Тогда в Карфаген явилось римское посольство и потребовало выдачи дерзкого полководца. После продолжительных прений в карфагенском сенате, не приведших к определенному решению, послы весьма решительно заявили: "Речь идет о войне или,мире. Выбирайте!" В ответ раздались крики: "Выбирайте сами!" Тогда выступил один из послов, распустил тогу и объявил, что Рим выбирает войну. Так была начата одна из величайших по своим последствиям войн мировой истории. Речь здесь шла уже не о завоевании той или иной территории, но о самом существовании, о всемирном владычестве или окончательной гибели одной из воюющих сторон, о победе либо греко-римской, либо финикийско-семитической культуры на Западе.

За 770000 жителями Италии, способными носить оружие (таково было ее население по свидетельству Полибия), было заранее обеспечено численное превосходство. Для того чтобы сколько-нибудь сравняться в этом отношении, Ганнибал принял план двинуться прямо в Италию, где он мог рассчитывать на поддержку хотя и побежденных, но дышащих мщеньем воинственных галлов. Многочисленная нумидийская конница и целое стадо слонов должны были нагнать ужас на римлян. Римляне ожидали появления неприятельского флота и со своей стороны намеревались высадиться в Африке. Но они никоим образом не могли предугадать планов Ганнибала и не подозревали в нем той энергии, с какой он будет приводить их в исполнение. Поэтому римляне спокойно и неторопливо готовились к войне. Были созданы два консульских войска силой в два легиона каждое. С одним из них консул Тиберий Семпроний Лонг должен был из Сицилии переправиться в Африку, с другим П. Корнелий Сципион намеревался напасть на Ганнибала в Испании.

В начале 218 г. Ганнибал выступил из Нового Карфагена. Войско его насчитывало 90 000 человек пехоты, 12000 всадников и 37 слонов. Он покорил враждебные племена между Эбро и Пиренеями, что стоило ему 20000 человек. Затем он отдал в распоряжение своего брата Газдрубала 10000 для защиты завоеванной страны. 10000 человек ненадежных войск Ганнибал отправил в Африку. Таким образом у него осталось только 50000 пехоты и 9000 всадников. С этими силами Ганнибал перешел Пиренеи, не встретив там сопротивления, переправился через реку Родан (Рону) на сколоченных плотах и дал поспешно явившемуся сюда из Массилии консулу Корнелию Сципиону незначительное кавалерийское сражение. Римский полководец все еще не угадывал планы Ганнибала, он не считал возможным, что Ганнибал отважится на такое грандиозное мероприятие, как переход через Альпы. Таким образом Ганнибалу удалось значительно продвинуться вперед, прежде чем римляне догадались о его намерении.

Ему предстояли многочисленные трудности как со стороны природы, так и со стороны местных жителей, и Ганнибалу, без сомнения это было известно, поэтому следует предположить, что такой осторожный полководец как он предпринимал переход через Альпы лишь после тщательного изучения местных условий и ознакомления с настроением местных жителей. Но такая предусмотрительность нисколько не умаляет нашего восхищения таким грандиозным военным предприятием. Вообразите себе сыновей знойной Африки и лучезарной Испании, обремененных оружием и поклажей, взбирающимися на покрытые вечным льдом горные вершины. Вообразите себе лошадей, слонов, ведомых по скалистым обрывам, покрытым снегом и льдом, которые, част спотыкаясь, срывались в пропасть, увлекая за собой своих вожатых. Вообразите непроходимые дороги, не обозначенные ни на каких картах, горы, заселенные племенами диких варваров. Вообразите, наконец, время года - конец октября, - в какое даже в наши дни, когда в этих горах проложены дороги, редкий путешественник решится совершить через них переход.

После девятидневного восхождения от голода, холода, болезней, ран погибло несколько тысяч людей и большая часть вьючных животных. Такой была цена, заплаченная Ганнибалом за взятие перевала Малый Сен-Бернар, находившийся с южной стороны Монблана. Здесь, на перевале, прежде чем начать спуск в долину, утомленному войску был дан двухдневный отдых. Ганнибал утешал бледных, изморенных, цепеневших от холода воинов, указывая на расстилавшиеся далеко внизу роскошные италийские долины. Спуск с гор оказался еще более трудным, чем восхождение. Только что выпавший снег мешал ориентировке на местности, люди и животные снова срывались в пропасти. Сотни воинов погибли под низвергавшимися с гор лавинами. По свидетельству Ливия, Ганнибал приказал разводить костры на утесах и таким образом растапливал покрывавший их лед. Тяжелейший спуск продолжался пятнадцать дней и, наконец, войско достигло долины. Здесь вконец истощенным воинам был дан пятнадцатидневный отдых. Войско сократилось почти наполовину, ибо из 50000 пехоты и 9000 всадников осталось лишь 20000 пехоты, несколько слонов и 6000 конницы. Убыль была восполнена дружелюбно расположенными к Ганнибалу галльскими племенами.

б) Тицин, Требия, Тразименское озеро и Канны
(218 - 216 гг. до Р. Х.)

Получив известие о, вторжении неприятеля в Италию, рлмляне немедленно отозвали из Массалии и Сицилии обоих своих консулов и двинули их в Верхнюю Италию против Ганнибала. Сципион встретился с ним на реке Тицин. Жившее в этой местности галльское племя сохранило нейтралитет. Галлы хотели дождаться момента, когда станет ясно, на чью сторону склоняется удача. Сознавая всю важность этой первой битвы, Ганнибал воодушевил воинов пламенной речью. Затем он стремительно напал на неприятеля. Это было по преимуществу кавалерийское сражение, в котором нумидийские всадники доставили победу Ганнибалу. Сципион был тяжело ранен и лишь с трудом был спасен своим сыном. Остатки разбитого войска отступили через реку По к Планценции и укрепились здесь на реке Требии. После этого сражения 2000 галлов, умертвив своих военачальников римлян, перешли на сторону Ганнибала. Вскоре после этого дела второй консул Семпроний прибыл со своим войском в порт Аримин, высадился на берег и совершив переход по Эмилиевой дороге до реки Требии, соединился с остатками войска Сципиона. Собранное таким образом войско состояло из 40 000 человек. Сципион, который еще страдал от своей раны и предпочитал действовать с крайней предусмотрительностью, был того мнения, что от сражения с Ганнибалом следует по возможности воздерживаться. Но Семпроний, желавший воспользоваться болезнью своего товарища для собственной славы и заслужить себе триумф, настаивал на том, чтобы дать Ганнибалу сражение. Ганнибал только этого и ждал. Он склонил консула к такому решению еще и своей мнимой неосторожностью.

Местность и погода благоприятствовали карфагенянам. Чтобы заманить неприятеля, Ганнибал переправил нумидийцев через реку. Хитрость удалась. Семпроний тотчас же приказал выступить из лагеря 4000 всадникам и всей пехоте, не дав даже людям как следует поесть. Нумидийские всадники нарочно отступили, и очень скоро Семпроний оказался в западне. Было время зимнего солнцестояния. Холодный и туманный день закончился сильной метелью. Ночью река до того поднялась, что переходившим ее солдатам вода доходила до груди. Окоченевшие от холода, они достигли противоположного берега и наткнулись там на ожидавшее их хорошо вооруженное и вполне отдохнувшее войско Ганнибала, которое насчитывало 20 000 пехоты и 10 000 всадников с находившимися при них слонами. Таким образом с самого начала боя силы оказались неравны. Кроме того, брат Ганнибала Магон, стоявший в засаде с 2000 человек, зашел римлянам в тыл. Вследствие всех этих обстоятельств битва при Тербии обратилась для римлян в решительное поражение: римское войско почти все было уничтожено. Все племена Цизальпинской Галлии перешли на сторону Ганнибала. Он расположился теперь на безопасных зимних квартирах и предоставил своим солдатам пользоваться вволю отнятыми у римлян складами, из которых провианта было запасено в изобилии. Магазины эти, находившиеся к западу от Планценции, в городе Кластилиде, из-за измены латинского начальника попали в руки Ганнибала.

Вся Италия пришла в ужас от действий страшного врага. В Риме спешили собрать новые войска и занять области союзников для того, чтобы они из страха не могли последовать примеру галлов. Народу старались внушить мужество рассказами о благосклонных знамениях богов, и оба новых консула, Кн. Сервилий и К. Фламиний, были отправлены с новыми войсками в начале следующего же года против наступающего Ганнибала.

Ганнибал вскоре после окончания сезона дождей выступил в поход и направился в Этрурию через Апеннины. Переход через них был еще более трудным чем через Альпы, потому что разлившаяся река Арно превратила всю страну в ряд болот. Три дня и три ночи пришлось идти солдатам Ганнибала по колено в воде. Лошади теряли подковы, вьючные животные увязали в грязи, и сам Ганнибал потерял один глаз от воспаления. Но едва он выбрался на сухую почву, как тотчас же принудил консула Фламиния вступить с ним в сражение. Фламиний уже подходил к укрепленному лагерю, где он был бы обеспечен как от неожиданного, так и от правильного нападения. Но он позволил заманить себя в засаду. Ганнибал расположился на высотах у Тразименского озера. Когда на другой день утром консул, выступив из Арреция, продолжил движение и растянул свое войско длинной линией по узкой дороге между озером и холмами, на него внезапно напал Ганнибал. В густом тумане римляне не заметили, что Ганнибал стоит у выхода из горной долины и что высоты заняты неприятельскими войсками. Неприятель со всех сторон ринулся на римлян. Происшедшая резня была ужасна. Сам Фламиний пал во главе своих храбрецов. Множество воинов было сброшено в озеро, где они утонули, другие целыми массами были изрублены нумидийской конницей. Около 6000 человек бросились в ближайший город. Но здесь их настигла нумидийская конница под командованием Магарбала, которому они и вынуждены были сдаться. Римское войско было совершенно уничтожено. Ганнибал же потерял всего 1500 человек, большей частью галлов.

К вечеру страшное известие достигло Рима. Претор Марк Помпоний вышел на трибуну и возвестил громким голосом: "Мы проиграли большое сражение, наше войско истреблено, консул Фламиний убит". Страшное отчаяние овладело всеми. Только сенат сохранил присутствие духа и думал только об одном - как защитить столицу от надвигавшейся на нее смертельной опасности. Мосты на Тибре были сняты, стены приведены в оборонительное положение. Но прежде всего народным собранием был избран продиктатор (избрание диктатора по закону принадлежало консулу, но такового в это время не было в городе). Выбор пал на Кв. Фабия Максима, одного из потомков рода Фабиев, сражавшихся во время самнитских войн. Начальником конницы к нему был назначен Марк Мануций.

Теперь более, чем когда-либо требовались единство, осторожность и твердость при принятии общих мер. Кв. Фабий Максим, казалось, олицетворял собой идеал осмотрительности. Совершив изобильные жертвоприношения и моления для умилостивления богов, он набрал два новых легиона и присоединил к ним два легиона консула Сервилия.

В распоряжении Ганнибала было слишком мало осадных машин, и войско его было ослаблено понесенными потерями, поэтому он не мог помышлять о покорении такого громадного города, как Рим. Гораздо полезнее ему показалось заручиться содействием всех союзников, и прежде всего сабелльских племен, в самом сердце Италии. Для достижения этой цели Ганнибал отправился вдоль берега Адриатического моря в Нижнюю Италию. Он прошел через области марсов, марруцинов и пелигнов, но везде встретил непоколебимую верность Риму - ни один город не отворил пред ним своих ворот добровольно. Он уже находился в Апулии, когда встретился с войском диктатора Фабия. Фабий, вполне сознавая, чем ему теперь приходится рисковать, всячески избегал сражения, которого добивался Ганнибал. Фабий осторожно следовал за ним по пятам, ведя свое войско по высотам, не теряя его из вида, но не вступал в бой. Такое по видимости малодушное поведение было неприятно как собственным солдатам Фабия, так и Ганнибалу, и Фабию часто приходилось слышать насмешки со стороны своих солдат. Лишь его одного не могли ввести в заблуждение ни эти насмешки, ни военная хитрость неприятеля. Ганнибал направился в Кампанию, к Капуе - Фабий пошел туда же. Ганнибал пошел назад в Апулию - докучливый наблюдатель не отставал от него ни на шаг. При Казилине он загородил пунам дорогу и даже чуть было не захватил их в плен. Ганнибал вдруг увидел себя запертым в долине и окруженным со всех сторон стоявшими на горах римлянами. Он мог спастись только хитростью. В первую же ночь Ганнибал нагнал на римские передовые посты несколько сот быков, к рогам которых были привязаны горящие пучки хвороста. Римляне, вообразив в первом испуге, что на них движется неприятельское войско с пылающими головнями в руках, и видя повсюду пламя, не знали, в какую сторону обратиться для своей защиты. Ганнибал воспользовался общим замешательством и, незамеченный, ушел из устроенной ему западни. Только на следующее утро Фабий увидел, как ловко обманул его Ганнибал.

Войско Фабия продолжало свое наблюдательное движение все с большим и большим неудовольствием и дало своему предводителю насмешливое прозвище кунктатора, то есть медлителя.

Даже в самом Риме кажущиеся робкими военные действия диктатора находили вовсе не благоразумными, хотя должны были признать, что только благодаря его умению и осмотрительности Рим получил достаточно времени, чтобы оправиться от страшного поражения при Тразименском озере. Ганнибал со своей стороны содействовал тому, чтобы возбудить против Фабия недоверие римлян. Для этого, проходя мимо поместий Фабия, он с рассчитанной хитростью запретил их грабить. Замысел Ганнибала удался. Римляне заподозрили, что между ним и диктатором существует тайное соглашение. По предложению одного народного трибуна, они предоставили начальнику конницы Фабия хвастливому Минуцию Руфу, который незадолго перед тем одержал незначительный перевес над неприятелем, равную с Фабием военную власть. Фабий разделил с Минуцием войско с тем, что тот с частью своей может делать все, что угодно. Едва Минуций стал свободным от зависимости, как тотчас же оставил высоты и угодил в приготовленную ему Ганнибалом засаду. Минуций не спас бы ни одного человека, если бы Фабий не подоспел ему на помощь. Увидев приближающегося Фабия, Ганнибал отступил, сказав: "Наконец это облако, постоянно висевшее над горами, разразилось над нами грозой".

Поведение Минуция после его избавления заслуживает похвалы. Пристыженный, признал он, сколь велико было благоразумие Фабия, поставил почетные знаки своего достоинства перед его палаткой, назвал его отцом и спасителем, скромно возвратил свои полномочия диктатору и не добивался больше звания главного военного начальника.

Зима с 217 на 216 год прошла без происшествий, заслуживающих внимания. Оба войска, наблюдая друг за другом, старались нарастить свои силы с тем, чтобы весной 216 года перейти к решительным действиям. В Риме признали образ ведения войны Фабием за единственно верный в сложившейся ситуации, но полагали, что долго так дела идти не могут. Следовало позаботиться о том, чтобы по возможности облегчить участь союзников, которые начинали уже терять терпение от тяготевших над ними бедствий войны. Поэтому было решено приступить к наступательным действиям. Было собрано четыре новых легиона в дополнение к имевшимся четырем, численный состав каждого из этих восьми был доведен до 5000 пехоты и 300 всадников. К ним присоединены были войска союзников, таким образом общее число римского войска достигло 80 000 пехоты и 6000 всадников. Римляне надеялись численным превосходством уравновесить военные способности и самоуверенность войск Ганнибала, в чем они превосходили римские войска. К сожалению, сохранялся еще дурной обычай, согласно которому оба консула поочередно через день командовали войсками, из-за чего крайне затруднялось и даже становилось почти невозможным общее руководство военными действиями.

Оба войска заняли позицию друг против друга неподалеку от Канн на реке Авфиде, самой значительной из прибрежных рек, впадающих в Адриатическое море. Римским войском командовали два их консула: не слишком способный плебей Теренций Варрон и благоразумный и осторожный патриций Эмилий Павел. Ганнибал без малейшего промедления вступил в битву, предложенную ему Варроном. Войско Ганнибала состояло из 40 000 пехоты и 10 000 всадников. Он сам и брат его Магон расположились в центре, чтобы иметь возможность следить за ходом битвы.

Испанскую и галльскую пехоту Ганнибал расположил в середине полукругом, направо от нее поставил африканцев под начальством Ганнона, а налево против римской конницы поместил Гаэдрубала с испанской и галльской тяжелой конницей. Испанцы были одеты в белые плащи с красными испанскими мечами, которыми с одинаковым удобством можно было колоть и рубить. Атака тяжелой карфагенской конницы тотчас же заставила конницу, состоявшую из римских граждан, отступить. Она была преследуема и почти вся истреблена. Карфагенские всадники, зайдя в тыл римской пехоте, бросились на конницу римских союзников, дравшуюся с нумидийскими всадниками. Таким образом, и союзники были разбиты. Предоставив преследование нумидийцам, Газдрубал со всей силой ударил в тыл римской пехоте, в которой многие солдаты не имели боевого опыта. Правда римские легионы оттеснили назад неприятельский центр и клином врезались в карфагенские ряды. Но на них справа и слева ринулись африканцы, а в тыл обрушилась тяжелая испанская и галльская конница. Начинавший уже было поддаваться карфагенский центр остановился и снова начал бой. Таким образом римская пехота была окружена и стиснута со всех сторон. Началась страшная резня. Римских солдат убивали, как стадо овец. Римляне в этом сражении потеряли около 70 000 человек убитыми и ранеными. Среди убитых оказался и консул Эмилий Павел и 21 народный трибун и 80 сенаторов. Варрон с 70 всадниками спасся в Венузии. Стан римлян был также захвачен и разграблен. Ганнибал же потерял всего лишь 6000 человек и в их числе 200 всадников.

Весть об этом ужасном поражении произвела в Риме в буквальном смысле одуряющее и подавляющее впечатление. Многие благородные юноши, охваченные отчаянием, бежали в Канузий, хотели уже сесть на корабль и покинуть отечество. Тогда среди них выступил молодой П. Корнелий Сципион - сын Сципиона, побежденного при реке Тицин - и, обнажив меч, пригрозил заколоть всякого, кто не поклянется остаться верным отечеству до последней капли крови. В Риме женщины с воплями и с распущенными волосами бросились на площадь, как будто их собственная жизнь была уже в опасности. Совсем другое было с мужчинами. Оба претора немедленно созвали сенат. Именно здесь, а не где-нибудь в другом месте должен был выказаться истинный дух римлян. Престарелый Фабий превзошел в этом отношении всех. Он первый выступил с благоразумными советами и прежде всего указал средства к скорейшему успокоению народа. По его совету сенат приказал запереть городские ворота, чтобы воспрепятствовать бегству малодушных. Женщинам запрещено было громко выражать жалобы, бегать без цели по улицам и собирать сведения о действительных масштабах бедствия. Затем сенаторы обошли дома и успокоили отцов семейств. Престарелый Фабий со своим обыкновенным невозмутимым видом прошел по улицам и полными достоинства речами ободрял граждан. Было принято постановление сената, в силу которого ни по ком из убитых при Каннах не разрешалось носить траур более тридцати дней. Консул Тёренций Варрон был отозван з Рим, а на его место, как благоразумный полководец и испытанный уже претор, был отправлен в Канузий М. Клавдий Марцелл, который спасся в этом городе с 10 000 беглецов. Когда злополучный полководец возвращался в Рим, справедливо опасаясь оскорблений и упреков своих сограждан, сенат в полном составе вышел ему навстречу и всенародно благодарил его за то, что он не отчаивался в спасении государства. Равным образом было решено, что взятые в плен при Каннах римские воины не должны быть выкуплены, ибо "римский солдат должен или победить или умереть". И когда после всего этого Ганнибал через посланного им Карфалона сделал мирные предложения, то Карфалона не только не впустили в город, но и объявили ему за городской чертой, что не может быть никакой речи о мире, пока неприятель не очистит Италию.

Эта героическая твердость и единодушие спасти государство и даже вознаградили те ужасные потери, которые уже были понесены римлянами в течение трех лет. Почти вся Нижняя Италия могла считаться для римлян потерянной. Могущественная Капуя, имевшая возможность выставлять в поле 30000 пехоты и 4000 всадников, отпала, несмотря на усилия Деция Магия, предводителя расположенной к римлянам аристократической партии. Впоследствии Ганнибал приказал его схватить и отвезти в Карфаген, но корабль занесло в Кирену, и Магий пробрался оттуда в Александрию к царю Птолемею, который отпустил его на волю.

Примеру Капуи последовали самнитяне и луканы. Римлянам остались верными Брундизий, Венузия и Пест с преобладавшим в них латинским населением, а также близлежащие к ним Неаполь, Кумы, Нола и Нуцерия. Таким образом, после битвы при Каннах могущественный народ был ограничен такой же маленькой областью, какую он занимал до самнитских войн.

Чтобы пополнить убыль в римских войсках, вновь избранному диктатору М. Юнию пришлось набирать из самых юных по возрасту граждан, способных носить оружие - 17-летних. Однако эта мера оказалась недостаточной и пришлось вооружить рабов, которых в то время было довольно значительное число. Не отступили даже перед освобождением из тюрем и вооружением преступников. Таким образом 8000 рабов и 6000 преступников вступили в ряды войска наравне с полноправными римскими гражданами и союзниками.

в) Ганнибал в Нижней Италии. Война в Испании. Марцелл в Сиракузах

После победы при Каннах Ганнибал, казалось бы, должен был двинуть свое войско прямо на Рим, но вместо этого он предпочел направиться в Нижнюю Итадию. Вопрос о том, почему великий полководец принял такое решение, многократно обсуждался как в древние, так и в новейшие времена, и то, что он не предпринял немедленного похода на Рим, представлялось непростительной ошибкой с его стороны. Ливии вкладывает в уста предводителя карфагенской конницы Магарбала следующие слова, обращенные к Ганнибалу в день сражения при Каннах: "Ты ведь знаешь, что приобрел ты этой победой; через пять дней ты будешь пировать в Капитолии как победитель. Следуй за мной! Я поспешу вперед с конницей для того, чтобы уведомить о моем приходе раньше моего появления". Когда же Ганнибал высказал свое мнение по предмету, Магарбал сказал: "Воистину, боги не наделяют одного человека всеми талантами. Ты умеешь побеждать, Ганнибал, но не умеешь пользоваться победой". К этому Ливии прибавляет, что почти все думали, что промедление Ганнибала в этот день спасло и Рим и все государство.

Моммзен и Ине находят, что Ганнибал поступил правильно, отказавшись от немедленного похода на Рим. Моммзен высказывается приблизительно следующим образом: "Ганнибал знал Рим лучше наивных людей древних и новейших времен, которые полагали, что он одним движением на неприятельскую столицу мог решить войну. Только нынешнее военное искусство решает войну на поле сражения. Совершенно иное было в древние времена, когда наступательная война против крепостей была развита гораздо менее, чем оборонительная система. В те времена действия в поле даже с неизмеримо большими по своему значению последствиями и те разбились бы о стены столицы. На основании каких соображений можно было бы предположить, что Рим вынес бы ключи победителю или хотя бы даже принял мир на сходных условиях? Вместо ни к чему не ведущих демонстраций Ганнибал, чтобы не упустить возможных и важных результатов, направился в Капую и заставил эту вторую столицу Италии после долгих колебаний перейти на свою сторону. Ине делает следующее заключение: "Рим совсем не был открытым городом, напротив того, благодаря своему положению и искусству, был сильно укреплен. На защиту стен готов был выйти каждый римский житель до шестидесятилетних старцев включительно. Таким образом даже в этом случае, если бы поблизости не было никакого резерва - на что, однако, Ганнибал не должен был рассчитывать - Рим был все-таки обеспечен от внезапного нападения. Для правильной же осады Ганнибал был слишком слаб. Его войска ни при каком случае не хватило для того, чтобы окружить огромный город и отрезать ему подвоз провианта и подход подкреплений. К чему таким образом могло бы привести прямое движение на Рим даже в том случае, если бы оно не сопровождалось никакой опасностью? Было гораздо важнее пожать первые плоды приобретением крепостей в Нижней Италии и новой операционной линии, которой он ни разу не имел со времени своего выхода из Цизальпинской Галлии. Для Ганнибала в сложившемся положении было важно прежде всего присоединить римских союзников. Капуанцы уже после битвы при Каннах заключили с Ганнибалом договор, который в будущем обеспечивал им полную независимость, свободу от военной службы и налогов и со временем давал им возможность надеяться достигнуть господства над Италией.

Ганнибал, хотя и овладел теперь Нижней Италией, еще не был настолько силен, чтобы отважиться нанести решительный удар. Хотя Магон успел настоять в Карфагене на решении отправить в Италию в подкрепление Ганнибалу 4000 нумидийских всадников и 40 слонов, а в Испании собрать 20 000 человек пехоты и 4000 всадников, но эти последние могли быть направлены из Испании в Италию только по суше, так как на море господствовали римляне. Римляне могли надолго воспрепятствовать прибытию вспомогательных войск, и такая проволочка должна была повести за собой самые дурные последствия для Ганнибала. Военные действия в Нижней Италии приняли постепенно вялый характер. Дело не доходило уже более до больших сражений, война ограничивалась рядом незначительных стычек. Римские историки рассказывают (и конечно в преувеличенном виде), что вследствие пребывания в роскошной Капуе солдаты Ганнибала изнежились, и дисциплина между ними упала. Под конец Ганнибал почти не знал, какими новыми обещаниями их успокоить. Поэтому Ливии говорит:" Капуя превратилась для Ганнибала в Канны".

Между тем в Испании положение вещей в это время было как нельзя более благоприятным для римлян. Оба брата - Публий и Гней Корнелий Сципионы сражались здесь с 217 года против Газдрубала между Пиренеями и рекой Эбро. Когда в 216 году Газдрубал вознамерился проникнуть с подкреплением к Ганнибалу и дошел до Ибера, он был совершенно разбит Сципионами. Таким образом в течение нескольких лет нечего было и думать отправить помощь из Испании. Вследствие этого деятельность Ганнибала в Италии много потеряла в своем значении и ограничилась в 215 году взятием незначительного города Казилина, гарнизон которого, состоявший едва из тысячи человек, после мужественного сопротивления был принужден к сдаче голодом. Лишения и нужда в этом городе достигли невероятной степени. Со щитов снимали кожу, варили ее и приготавливали из нее пищу. Чтобы заглушить мучения голода, ели мышей и корни, многие из защитников, чтобы положить конец страданиям, бросались с городских стен или нарочно выставлялись мишенью под неприятельские стрелы. Стоявший неподалеку от города начальник римской конницы Гракх возымел мысль пустить вниз по течению реки Вольтурна бочки с хлебом, чтобы осажденные выловили эти бочки. Однако же эта хитрость была открыта, и не оставалось иного выхода, как сдаться.

Между тем римляне вполне оправились от поражений и собрали новые значительные военные силы. Было собрано 18 легионов и флот из 150 кораблей. Во главе этих военных сил были поставлены консулы 214 года Фабий и Марцелл. Но ни один из них не отваживался вступить с Ганнибалом в битву в открытом поле. Им удалось отразить его нападения на Неаполь, Тарент, Путеолы и обратно завоевать Казилин. Между тем к театрам военных действий в Италии и Испании присоединился еще и третий. Тотчас после смерти Гиерона в Сицилии произошел переворот. Внук Гиерона - Гиероним, 15-летний юноша, побуждаемый своими советниками тотчас же завязал сношения с карфагенянами. Хотя он и был умерщвлен в 214 году, его смерть послужила сигналом к кровавым раздорам партий. Республиканская партия одержала вначале верх, но запятнала свою победу убийством всего семейства Гиерона. Карфагеняне поддержали антиримскую партию, предводителями которой были Гиппократ и Эпикид, и таким образом город оказался во власти враждебной Риму черни. По получении известия об этих событиях Марцелл высадился на острове, а Аппий Клавдий появился с флотом перед Сиракузами. Два года продолжалась осада необыкновенно укрепленного и в изобилии снабженного продовольствием города. Его упорную оборону главным образом приписывают гению математика и инженера Архимеда. Он не только изобрел метательные машины (баллисты) необычайной действующей силы, но и "железные руки", то есть подъемные машины в виде рук с крюками, которые захватывали, поднимали в воздух и оттуда бросали в море римские корабли. Но употребление зажигательных зеркал, которыми он как будто зажигал корабли, не подтверждается.

Когда наконец город, пройдя через все ужасы внутренних смут и беспорядков, пал в 212 году, то победители с беспощадностью, свойственной римлянам, подвергли его полному разграблению. При этом погиб и великий Архимед. Согласно преданию один римский солдат, разыскивая добычу, вбежал в комнату Архимеда в момент, когда он чертил фигуры на песке, покрывавшем пол. "Не тронь моих кругов!" - закричал Архимед и тут же упал, пронзенный мечом.

Найденные в Сиракузах произведения искусства были во множестве перевезены в Рим. Правило это вошло в обычай и с этого времени соблюдалось победителями во всех последующих войнах. Рим с окружавшими его загородными домами настолько переполнился всевозможными образцовыми произведениями, что казался родиной искусств, чем он в действительности никогда не был.

Падение Сиракуз повлекло за собой и падение Агригента, в котором карфагеняне упорно держались до 210 года. Таким образом поход в Сицилию окончился в пользу римлян. Напротив того, в Испании несчастье следовало за несчастьем. Сципионы, оставленные без достаточных подкреплений, вынуждены были принять к себе на службу испанских наемников. Эти ненадежные войска при приближении Газдрубала, только что победившего нумидийского царя Сифакса, разбежались. Газдрубал напал по очереди на обоих братьев и, пользуясь превосходством своих сил, разбил их одного за другим. Оба Сципиона погибли, сражаясь во главе своих войск. Лишь одному небольшому отряду под предводительством всадника Л. Марция удалось пробиться. Почти вся Испания была, таким образом, потеряна для римлян.

Нисколько не лучше шли для римлян дела в 212 году в Нижней Италии, где Тарент попал в руки Ганнибала. Войдя в соглашение с Никоном и Филоменом, предводителями враждебной римлянам партии, Ганнибал неожиданно напал на город, причем Никон и Филомен открыли ему городские ворота. Только римский гарнизон в городской крепости остался непобежденным. Из больших городов примеру Тарента последовали Метапонт, Фурии и Гераклея. Только Регий и Неаполь остались за римлянами.

Чтобы воспрепятствовать дальнейшему отпадению союзников, римляне сочли нужным показать пример, к чему может привести такое отпадение. Для этого они избрали Капую. Когда капуанцы увидели, что римляне приближаются к их городу, то поспешно послали за помощью к Ганнибалу, который стоял в это время под Тарентом. Сначала Ганнибал отправил находившегося под его начальством талантливого полководца Ганнона привезти в город Капую провиант. Но из-за медлительности капуанцев, пропустивших возможность своевременно запастись перевозочными средствами, чтобы перевезти сложенные в Беневенте съестные припасы, консул Фульвий сумел захватить весь транспорт. Однако впоследствии Ганнибалу удалось вознаградить себя за эту потерю. Когда он лично появился перед Капуей, то оба консула, Фульвий и Аппий Клавдий, поспешно отступили назад. На этот раз Капуя была спасена. Ганнибал направился в Луканию и разбил там 8000 римских рабов, бывших под начальством центуриона М. Центения, а затем в Апулию, где при Хердонее совершенно уничтожил два римских легиона, которыми командовал претор Фульвий.

Несмотря на все это, римляне не отказались от своего плана завоевать Капую. Едва отступил Ганнибал, как появились оба консула и претор Клавдий Нерон. Они начали действовать с трех сторон и окружили город двойными валами и рвами с целью принудить к сдаче голодом. На этот раз ожидаемая с нетерпением помощь Ганнибала долго не появлялась. После тщетных попыток взять приступом укрепленные замки Тарента и Брундизия Ганнибал повел свои войска на зимние квартиры. Здесь его нагнал один нумидиец, пробравшийся сквозь осадную линию, и принес ему просьбу капуанцев о наивозможно скорейшей помощи. Ганнибал выступил с легковооруженной пехотой и 33 слонами форсированным маршем на помощь Капуе. Но его попытка освободить Капую разбилась о превосходство сил римлян, войско которых состояло по меньшей мере из 60000 человек. Тогда Ганнибал решился на отважное предприятие. Он выступил прямо на Рим в надежде отвлечь этим маневром значительную часть осадных войск от Капуи и таким образом освободить ее от блокады. Ганнибал приказал беспощаднейшим образом опустошать проходимые им местности. Между Тускулом и Тибуром он достиг реки Анио, перешел ее и расположился лагерем у вечного города. Крик ужаса: "Ганнибал у ворот!" - долгое время служил римским матерям средством заставить своих детей молчать. Женщины с воплями и рыданиями спешили в храмы умолять богов о спасении от безжалостного врага. Тем не менее сенат решил призвать лишь незначительную часть войска, осаждавшего Капую. Фульвий с 16000 человек выступил из лагеря и поспешил по Аппиевой дороге к Риму, куда прибыл почти одновременно с Ганнибалом, который был сильно задержан в пути опустошением лежащих вокруг земель. Здесь уже находились два вновь сформированных легиона, и о внезапном нападении на Рим нечего было и думать. Ганнибал попытался вызвать бой перед воротами города, но римляне вызова не приняли и не дали себя выманить из своей крепкой позиции. Через несколько дней Ганнибал выступил в обратный путь, рассчитывая окольным путем через области сабинян, марсов и пелигнов вновь появиться перед Капуей. Римские консулы последовали за ним. Тогда он внезапно повернул назад, напал ночью на римлян, взял приступом их лагерь и обратил в бегство. Но Капуя все-таки осталась в осадном положении, и освобождение ее оказалось невозможным.

Раздраженный неудачей столь смело составленного им плана, Ганнибал представил капуанцев своей участи. Жестоко обманулись те из них, которые положились на великодушие Рима. Когда, наконец, пришлось отворить городские ворота, 53 сенатора были в оковах отведены в Калес и Теан, подвергнуты там телесным наказаниям и казнены. Около 30 сенаторов, во избежание мщения римлян, покончили жизнь самоубийством. Они собрались в доме Библия Бирия на прощальный пир, после которого отравились. Триста знатных мужей, в том числе несколько человек из небольших соседних городов Ателлы и Калатии, были отведены в Рим, где умерли в темницах голодной смертью. Остальная часть мятежного населения с женами и детьми была продана в рабство. Менее виновные лишились своих земельных угодий и вынуждены были переселиться в другие места. Дома и городские стены были пощажены, но независимое самоуправление капуанской городской общины было уничтожено, управление городом было вверено римскому префекту. В опустевший город устремился целый поток римских рабочих и вольноотпущенников.

Падением Капуи в 211 году начинается решительная перемена в истории войн Ганнибала. С этого времени римляне начинают приобретать видимый перевес. Первым важным последствием победы в Кампании явилась возможность располагать войсками. В Испанию было отправлено подкрепление из 11 000 человек под командованием 27-летнего П. Корнелия Сципиона (210 г.). То был сын того Сципиона, который так несчастливо сражался при реке Тицин. Благородные черты лица Корнелия Сципиона изобличали в нем возвышенного героя, длинные волнистые волосы ниспадали локонами на его плечи, в глазах сверкало вдохновение гения, поступь и все движения выказывали величие и благородство. Он привлекал к себе все сердца, был любимцем народа и Фортуны. Утонченное эллинское образование Корнелия Сципиона находилось в полном согласии с его чувствами истинного римского гражданина. Искреннее восхищение всем прекрасным и великим совмещалось в нем с расчетливым, практическим умом. Он был необыкновенный стратег и в то же время искусный дипломат. Далекий от ненависти и зависти, слишком быть может снисходительный к недостаткам других, глубоко религиозный, Корнелий Сципион обладал поистине благородным, возвышенным характером, хотя, как говорит Моммзен, быть может, и не принадлежал к числу тех немногих личностей, которые (как Александр Македонский и Цезарь) своей железной волей заставляли мир идти по новому пути и определяли направление творческой деятельности людей на целые столетия вперед.

Карфагенские полководцы, оба Газдрубала и Магон, совершенно непонятным образом предоставили гарнизону всего в 1000 человек под начальством Ганнона защиту стратегически важного пункта - гавани Новый Карфаген, в которой находились их склады, арсеналы и мастерские. О такой слабой защите узнал Сципион. В глубочайшей тайне сделал он нужные приготовления и весной 209 года с войском около 25 000 пехоты и 2500 всадников двинулся в поход из Таррацины. Флотом из 35 кораблей командовал испытанный друг Сципиона Лелий. Город удалось окружить с моря и с суши. Благодаря указанию рыбаков была открыта слабо защищенная сторона города, стены были заняты и ворота изнутри открыты. Добыча, состоявшая из всякого рода военных припасов, оружия, тяжелых метательных орудий (катапульт и баллист), кораблей и корабельных запасов, была весьма значительна. При этом захвачены были и заложники, выданные испанскими племенами карфагенянам. Сципион отпустил их на волю с тем условием, чтобы они, вернувшись на родину, убедили своих соотечественников принять сторону римлян.

г) Газдрубал на Сене. Повторное завоевание Тарента. Смерть Марцелла

Все теснее и теснее становился круг, в котором мог действовать Ганнибал. Италийские союзники покинули его один за другим. Филипп Македонский, с которым он еще в 215 году заключил союз, не представлялся теперь уже римлянам опасным врагом. Римляне удерживали его небольшими легионами. Кроме того, они настолько восстановили против него города Ахейского союза, что Филиппу было только что впору защищать собственные интересы. Вследствие этого Филипп не мог воспользоваться и удобным случаем для нападения на Италию после завоевания в 212 году Ганнибалом Тарента, который мог послужить местом высадки для его отборных македонских войск. Войско Ганнибала было стеснено чрезвычайно. Хотя сам Ганнибал и продолжал еще оставаться непобедимым и неуязвимым, но настало время, когда он с большим нетерпением ожидал прибытия своего брата Газдрубала, который должен был привести к нему новые войска из Испании.

Газдрубал в 208 году, после одержанной, как уверяют, над ним Сципионом победы при Гэекуле, с войском из 48 000 человек, 8000 всадников и 15 слонов обошел молодого П. Корнелия и направился через Альпы в Италию по той самой дороге, по которой шел его брат одиннадцать лет назад. Время года несравненно более благоприятствовало Газдрубалу, чем его брату, поэтому Ганнибал не ожидал его так рано, и это оказалось счастьем для римлян. Письма Газдрубала к Ганнибалу были перехвачены. Из них узнали, что оба брата намерены соединиться в Умбрии. Тогда консул Клавдий Нерон отважился на решительное предприятие. Он скрытно покинул ночью свой лагерь при Канузии, из которого до этого времени наблюдал за Ганнибалом, и поспешно направился с лучшей частью своего войска на север в Умбрию, чтобы, соединившись с войсками своего товарища М. Ливия Салинатора, уничтожить вспомогательное войско Газдрубала. Счастью угодно было, чтобы внимательный Ганнибал совершенно не приметил ухода своего противника. На этот раз он был обманут тем, что ибо сторожевые огни горели в римском лагере в том же числе, что и прежде, и постов было выставлено ровно столько же, сколько их выставлялось и перед этим.

Консулы, находившиеся до этого времени во взаимной между собой вражде, действовали теперь в полнейшем согласии. Газдрубал подошел к колонии Сене Галлика. Здесь расположились против него римские консулы. Из двойных сигналов в римском лагере Газдрубал понял, что находится против обоих консулов. Это привело его к ошибочному заключению, что второй консул разбил и уничтожил Ганнибала и теперь соединился со своим товарищем. Поэтому Газдрубал еще ночью отдал приказание отступить обратно за реку Метавр, чтобы получить опору в галлах и выждать известий от Ганнибала. Но вероломные проводники завели его не туда, куда следовало, и он не нашел никакого брода через реку. Вследствие трудностей ночного перехода войска его утомились и частично пришли в беспорядок. На галлов, оказалось, не было возможности положиться - большая часть их была пьяна и неспособна к бою. В таком бедственном положении войско Газдрубала на следующее утро подверглось нападению римлян. Увидев, что все потеряно, Газдрубал бросился в самую страшную свалку и пал геройской смертью. Шесть дней спустя Клавдий Нерон с той же поспешностью, с какой ушел, вернулся в лагерь. Ганнибал все еще надеялся получить известие о своем брате. Чтобы доставить ему такое известие Нерон приказал бросить голову Газдрубала к ногам неприятельских форпостов. При виде ее из груди Ганнибала вырвался крик отчаяния: "Здесь я вижу гибель Карфагена!" Немедленно отступил он со своим войском в область бруттиев и занимал этот уголок Италии еще в течение четырех лет и, само собой разумеется, не мог изменить дальнейшего хода событий.

Восторг в Риме при известии об этом решительном повороте военного счастья был неслыханный. Имя Нерона затмило своим блеском имена его соратников. Сам он возвышал еще более свою заслугу скромностью, уступив заслуженный ему триумф сотоварищу своему, в области которого был разбит Газдрубал. В то время как Ливии Салинатор совершал свой триумфальный въезд на запряженной четверкой коней торжественной колеснице, Нерон довольствовался тем, что следовал за ним верхом. Несмотря на это, предметом всеобщего благоговения был Нерон, в котором народ видел настоящего победителя.

Потеря Капуи была для Ганнибала весьма чувствительной, но гибель брата совершенно поколебала его положение. Италийцы начали доставлять слишком много хлопот. Небольшие гарнизоны, разбросанные там и сям Ганнибалом, очутились в тяжелом и опасном положении. Дело дошло до того, что Ганнибалу для сбережения драгоценных войск стало выгодно добровольно оставлять один город за другим. Ганнибал отступал на юг в отдаленную Луканию, но, отступая, он по временам все еще не переставал наносить римлянам чувствительные удары. Римляне были приведены в крайнее истощение, так что пришлось тронуть составлявшие последний ресурс - 4000 фунтов золота. Представители двенадцати латинских колоний объявили, что они уже не в состоянии доставлять деньги и войска. Но в этой чрезвычайной крайности, когда начало колебаться даже самое упорное римское мужество, представитель Фрегелл М. Секстилий от имени своего города и остальных 18 колоний, в том числе Луцерии, Венузии, Брундизия, Аримина, Песта, Беневента, объявил, что они готовы предоставить все вспомогательные средства, какие только потребует от них сенат. Когда об этом великодушном решении было доведено до сведения сената, представителям 18 колоний была, самым торжественным образом объявлена глубочайшая благодарность римского народа, а названия 18 колоний были высечены золотыми буквами на стенах Капитолия.

После обратного завоевания Капуи римляне в 209 году сделали попытку покорить Тарент. Фабий напал на город с суши и с моря, а Марцелл в то же время должен был отвлечь внимание Ганнибала. Тарентинцы защищались с мужеством отчаяния, но один отряд бруттиев предательски отворил охраняемые им городские ворота, через которые римляне ворвались в город. Резня, которую они там устроили, нисколько не уступала по жестокости кровопролитию в Капуе. Из Тарента, как раньше из Сиракуз, были вывезены все произведения искусства.

В 209 году не случилось никаких сколько-нибудь замечательных происшествий. В 208 году Марцелл в пятый раз был избран консулом. Вместе с сотоварищем своим Титом Квинкцием Криспином он действовал против Ганнибала, но предусмотрительно избегал вступать с ним в открытое сражение. Чтобы не стать, подобно многим своим предшественникам, жертвой военной хитрости Ганнибала, Марцелл лично совершал осмотр местности. Однажды он имел несчастье в окрестностях Венузии подвергнуться нападению нумидийских всадников и был изрублен вместе со своей свитой. Ганнибал долго и с сожалением смотрел на труп Марцелла, затем приказал предать его сожжению с приличными его званию почестями, а пепел отослать в Рим. Рим оплакивал смерть Марцелла, как одну из величайших потерь. Марцелл был храбрый воин и патриот, хотя и не принадлежал к выдающимся полководцам, равным по таланту Ганнибалу.

д) П. Корнелий Сципион в Испании и Африке. Битва при Заме. Мир

Гибель Газдрубала при Сене предвещала потерю Испании для карфагенян. Для П. Корнелия Сципиона, который предводительствовал 'там войсками, теперь представляло уже нетрудную задачу привлечь на свою сторону жившие в Испании племена. Все далее и далее проникал он на юг. При Бекуле в 206 году Корнелий Сципион напал на карфагенское войско и принудил его к отступлению. Наконец, единственным важным пунктом во власти карфагенян остался Гадес. Но и этот город в 206 году был оставлен Магоном. Однако, прежде чем оставить его, Магон ограбил не только общественные кассы и храмы, но и многих граждан. Теперь Сципион мог известить сенат, что война в Испании окончена.

При появлении своем в Риме в 206 году Сципион был принят с восторгом. Но величайшей цели своего честолюбия - триумфа - он не мог еще добиться, так как удостоить триумфа человека, не занимавшего никакой государственной должности, было невозможно, это слишком резко противоречило древним обычаям. Вместо этого Корнелий Сципион был вознагражден избранием его в консулы на 205 год. Заняв эту должность, он надеялся привести в исполнение гениальный план - перенести войну в Африку вопреки мнению сената, полагавшего, что такое предприятие невыполнимо до тех пор, пока Ганнибал находится в Италии. Корнелий Сципион настоял на своем, и сенат разрешил ему переправиться из Сицилии в Африку. Но перед этим должны были быть сделаны обширнейшие приготовления и созданы войско и флот. В этом деле Сципиона поддержали усердными пожертвованиями этрусские города. Войско было организовано наилучшим образом и снабжено всеми военными припасами. Наконец, весной 204 года из гавани Лилибея 40 военных кораблей и 400 транспортных судов повезли в Африку войско из 35 000 человек. На третий день, не встретив никакого сопротивления, римляне высадились у Прекрасного мыса неподалеку от Утики. Однако этот город оказал столь сильное сопротивление, что остался непокоренным до тех пор, пока не был заключен мир. В то время как Сципион стоял лагерем перед Утикой к нему присоединился с 200 всадниками Масинисса, один из нумидийских владетелей. Он был изгнан из своего отечества другим нумидийским владетелем, Сифаксом, который восстановил союз с карфагенянами. Советы Масиниссы оказались весьма полезны римлянам. У него они научились нумидийским приемам ведения войны, научились перехитрить хитрых нумидийцев. Под предлогом ведения переговоров о мире Сципион отправил способнейших своих военачальников в лагерь Сифакса и таким образом получил важнейшие сведения о положении тамошних дел. После этого он совершил ночное нападение на нумидийский и карфагенский лагеря. Так как шалаши в них были из сухого дерева и покрыты тростником и листьями, то он поджег оба лагеря и устроил среди неприятеля страшнейшую резню. После второй победы Сципиона Сифакс отпал от карфагенян и вернулся в свое государство. Манисса и Лелий последовали за ним туда. Дорогой они усилили свое войско подданными Масиниссы, прибывавшими к нему целыми массами. Затем Сифакс был побежден и взят в плен. Столица его Цирта (Константина) сдалась после того, как перед ее воротами поставили скованного Сифакса. После этого Нумидия была покорена и перестала быть полезной союзницей Карфагена.

Между тем положение Ганнибала в Италии становилось все затруднительнее. Только одну надежду мог он еще питать на улучшение своего положения: в то самое время, когда Сципион готовился к походу в Африку, младший брат Ганнибала Магон летом 205 года с собранным им на острове Минорке войском из 14000 человек прибыл в Лигурию, высадился в Генуе и стал призывать под свои знамена галлов. Из Карфагена он получил еще подкрепление из 6000 пехоты и 800 всадников. В области инсубров он встретился с четырьмя римскими легионами под командованием П. Квинтилия Вара и проконсула М. Корнелия Цитега. Битва, казалось, не должна была иметь для римлян счастливого исхода, так как один Вар потерял 23000 человек и 20 всадников. Но и сам Магон был тяжело ранен. В этот момент пришло известие, что начались переговоры о мире. Одним из условий перемирия было отозвание из Италии Магона и Ганнибала. Карфагеняне вызвали их обоих на родину. Магон отплыл из Италии, но умер дорогой от своей раны. И Ганнибал также повиновался призыву своего родного города. Осенью 203 года он отплыл из Кротона, последнего опорного пункта, оставшегося в его распоряжении. Скрежеща зубами, тяжело вздыхая и едва удерживаясь от слез, говорит Ливии, Ганнибал смотрел со своего судна на удалявшийся италийский берег.

Прибыв в Африку, Ганнибал употребил наступившую зиму на то, чтобы привести в порядок свое войско. Переговоры, как можно было предвидеть заранее, не привели ни к какому соглашению. В Риме карфагенские послы были умышленно задержаны, и их не допускали в сенат до тех пор, пока Магон и Ганнибал не покинули Италии. После этого со стороны римлян были предъявлены новые, невозможные требования. Наконец, карфагенские послы были удостоены холодного ответа и отпущены домой. Вследствие такого обращения с послами мирное настроение в Карфагене превратилось в величайшее раздражение и ненависть против тех, кто советовал согласиться на мир. Газдрубал, сын Гискона, спасаясь от рассвирепевшего народа, вынужден был искать убежища в своем фамильном склепе и, чтобы не попасть в руки разъяренной толпы, принял яд. Партия войны, во главе которой находилась фамилия Барка, вновь одержала перевес. Враждебные действия возобновились. Войско Ганнибала насчитывало 50000 человек и 80 слонов, войско же Сципиона состояло из 34 000 человек. К нему присоединился сильный нумидийский отряд под командованием Масиниссы. Оба войска сошлись при Заме. Перед битвой Ганнибал имел свидание с Сципионом и пытался еще раз склонить его к миру. Именем своего народа он отказывался от всех вне-африканских владений. Но Сципион потребовал полной покорности. Тогда Ганнибал прекратил переговоры и, глубоко огорченный, возвратился к своим. В речи, внушенной отчаянием, он призвал своих воинов в последний раз напрячь все свои силы, чтобы победить неприятеля. Историк Полибий, друг Сципиона, отдает Ганнибалу должное - в день роковой битвы он сделал все г что можно был ожидать от великого гения. Причиной его поражения было недостаточное число и дурное качество его войск - недостатки, которые он напрасно пытался возместить стадом слонов. Ганнибал потерпел сокрушительное поражение, но спасся в Адрумет. Отсюда он был вызван в столицу, которой не видел 36 лет. Здесь, вследствие настоятельных представлений Ганнибала, его соотечественники решили искать мира с римлянами на любых условиях. Послы нашли Сципиона в Тунете, он был занят усердными приготовлениями к осаде Карфагена. Сципион был готов вступить в мирные переговоры, опасаясь при дальнейшем продолжении войны потерять главное руководство войсками и таким образом лишиться триумфа. Он согласился за 25000 фунтов серебра заключить предварительное перемирие сроком на три месяца. Кроме того, карфагеняне должны были принять за свой счет содержание римских войск и уплату им жалованья. Затем он отправил послов в римский сенат.

Карфагеняне прибыли в Рим как раз ко времени новых консульских выборов в 201 году. Избранными оказались Корнелий Лентул и П. Элий Пэт. Сципиону же было вновь продлено главное командование над войсками в Африке. Однако честолюбивый Лентул непременно требовал, чтобы командующим стал он. Тщетно доказывали ему, как было бы несправедливо в то самое время, когда Сципион находился так близко от цели своего достославного предприятия, помешать его успешному достижению. Сенат постановил следующее: если война продолжится, то консул отправится в Африку, но будет командовать там только флотом; если же дело окончится миром, то тогда будет зависеть от решения народа, должен ли заключить мир консул или Сципион. Если народ решит в пользу Сципиона, консул совсем не должен отправляться в Африку.

Таким образом ближайшим вопросом в сенате было заключение мира.

Все голоса высказались утвердительно, один Лентул был противного мнения. Несогласие одного из консулов составляло немалое затруднение. Дело должно было быть перенесено на решение народа. Народ собрался в центуриатных комициях. Народные трибуны изложили комициям спорный вопрос и собрали о нем голоса. Большинство решило в пользу мира и заключение его должно было быть предоставлено Сципиону.

Карфагенским послам, по установившемуся обычаю, первая аудиенция была дана за городом, в храме Беллоны. Теперь, когда дело приняло столь благоприятный оборот, послы просили допустить их в город и разрешить им посетить в государственных темницах своих родственников. Не только эта просьба была уважена, но так как они пожелали также выкупить известное число своих знатнейших сограждан, то указанные ими лица были отправлены к Сципиону с извещением, что после заключения мира они должны быть освобождены без всякого выкупа.

Послы отправились назад в Африку, чтобы продолжить переговоры в лагере Сципиона. Условия, на которых им было изъявлено согласие на мир, состояли в следующем: 1) Карфаген ничего не сохраняет за собой, кроме своих владений в Африке; 2) выдает всех своих слонов и все свои военные корабли за исключением десяти трехъярусных галер; 3) уплачивает Риму в течение 50 лет 10000 талантов военных издержек по 200 талантов ежегодно; 4) не имеет права начинать никакой войны без согласия на то Рима; 5) Масинессе возвращается все, чем когда-либо владели его предки; 6) Карфаген выдает безденежно все захваченные римские корабли с их грузами, всех римских пленных и перебежчиков; 7) выдается сто именитых заложников в обеспечение исполнения всех названных пунктов.

Этот договор обеспечивал римлянам господство на море, совершенно уничтожал могущество и независимость Карфагена, налагал на карфагенян определенную дань, а римлянам предоставлял право начать войну во всякое время, когда они этого пожелают. Если условия не были еще тяжелее, то только благодаря поспешности, с которой Сципион вынужден был заключить мир, так как желал сохранить за собой славу окончившего эту войну.

Приведение в исполнение мирного договора началось тотчас же выдачей флота, римских перебежчиков и пленных. Когда 500 прекрасных карфагенских кораблей были сожжены в открытом море на глазах римлян и карфагенян, последние разразились криками горя и отчаяния. Эпилогом войны было наказание изменников и награда всем оказавшим какую-либо услугу Риму. Римские перебежчики латинского происхождения были обезглавлены, принадлежавшие к числу римских граждан распяты на кресте. Массиниссе, который после победы над Сифаксом был назван "союзником и другом римского народа", Сципион на торжественном собрании всего своего войска подарил вдобавок к его нумидийским владениям от имени римского народа и царство Сифакса.

Эта награда должна была служить блистательным примером того, как щедро умеют римляне вознаграждать своих друзей.

Затем Сципион с войском отправился обратно в Италию. На всем пути его следования в Рим население, толпами стремившееся навстречу из городов и деревень, приветствовало его как избавителя. В Риме он удостоился триумфа, превзошедшего своим великолепием все прежние. Перед его колесницей шел пленный Сифакс, окруженный знатнейшими нумидийцами. Из богатой добычи, провезенной в триумфе напоказ, каждый воин получил подарок, затем между ними было разделено несколько свободных земельных участков. Но большая часть добычи в виде денег поступила в государственную казну. Как высшую почетную награду за свои заслуги Сципион получил прозвание Африканского.

3. Первая Македонская война
(200 - 197 гг. до Р. Х.)

С тех пор, как римляне присвоили себе роль третейского судьи над народами и следовали старой политике принимать слабейшие государства с обманчивым именем союзников под свою защиту против государств сильнейших, в поводах к новым войнам не могло быть недостатка. Теперь ни в одной стране не могло возникнуть ни малейшей распри, в которую они не имели бы предлога вмешаться в качестве защитников или союзников. Тотчас по окончании второй Пунической войны они затеяли споры на Востоке, в Македонии и Греции. Филипп V Македонский, с которым римляне вели уже непродолжительную войну, не только не был расположен дозволять чужому народу предписывать себе законы, но стремился к тому, чтобы самому возвыситься до положения своих предков. С этой целью он занял некоторые из лучших городов Греции - Коринф, Аргос, Халкиду на острове Эвбее и заключил также союзы с ахейцами и могущественным царем Сирии Антиохом. Он намеревался даже покорить Афины для того, чтобы в союзе с Антиохом отнять у египтян во время малолетства царя их Птолемея Эпифана их иностранные рынки.

Притесненные народы искали и находили заступничество у своих могущественных защитников - римлян. Александрийский двор предложил даже римлянам опеку над пятилетним царем, уверяя, что именно этого желал на своем смертном одре отец его, Птолемей Филопатор. Римский сенат принял на себя это звание так же милостиво, как милостиво выслушал и жалобы афинян, родосцев и пергамского царя Аттала и указал через своих послов обоим царям, Филиппу и Антиоху, на их несправедливые поступки в отношении союзников. Но так как ни один из них не обратил на это внимания, то для спасения римской чести было решено начать войну и прежде всего против Филиппа.

Но в это время произошел замечательный случай. Когда консул Сульпиций предложил собравшемуся на Марсовом поле народному собранию утвердить решение сената, то почти все центурии единогласно отказались сделать это. Народ устал, говорили они, вести войны в чужих землях и выносить на себе все их тяжести. Народный же трибун Бебий прямо обвинил сенаторов в том, что они умышленно вовлекают государство в новые войны для того, чтобы иметь возможность держать народ как можно дольше в угнетенном состоянии. Однако во вторичном собрании консулу удалось убедить народ, что дело идет лишь о том, хотят ли они вести войну в стране неприятеля или допустить его, подобно Ганнибалу, в Италию. Доводы эти увенчались успехом, после этого набор войска и вооружение его производились с величайшей поспешностью. К участию в военных действиях были привлечены новые союзники. Верный друг римского сената царь Аттал лично привел свой флот в Грецию, еще один флот выставили родосцы. Масинисса прислал нумидийских всадников и провиант, даже Карфаген обязывался доставить значительные запасы хлеба. Затем, после обычных жертвоприношений богам, чтобы снискать их благосклонность, упомянутый выше консул Сульпиций вышел в море из Брундизия. Он высадился в Аполлонии и послал несколько кораблей с отрядом в 1000 человек под командованием Г. Клавдия в Афины. Оттуда Клавдий отправился в Халкидику, главное сборное место македонян, взял этот город, сжег склады и с богатой добычей возвратился в Афины. В отмщение за это Филипп поспешил в Халкидику, а оттуда в Афины. Будучи не в состоянии взять Афины, он опустошил всю окрестную область с варварским неистовством - разрушил даже храмы и статуи богов, украшавшие во множестве Аттику, затем возвратился в Беотию.

В это время происходило собрание Этолийского союза городов. Сюда консул Сульпиций также отправил своих послов, которые, выступив против послов македонских, старались заручиться дружбой этолийцев. Этолийцы сначала колебались, но затем приняли сторону римлян. Одновременно в афинский порт Прей прибыл соединенный флот Рима и Пергама, настолько вдохновивший афинян, что они дали простор своему гневу против разорителя их страны, македонского царя Филиппа. Пылкий афинский народ постановил считать Македонию смертельным врагом Афин, вычеркнуть из памяти все, что когда-либо связывало оба государства. Отныне ни один жрец не мог благословить Афины, не прибавив при этом проклятья царю Филиппу и всему его семейству. Было решено немедленно одобрять любое деяние, направленное на уничтожение и позор македонян, а тех, кто осмелится сказать хотя бы слово в их пользу, убивать без суда на месте. Царя Аталла, прибывшего с соединенным флотом, афиняне вышли встречать длинной процессией с жрецами, должностными лицами, женщинами и детьми. Его почтили принесенными на алтарь жертвоприношениями и учредили в его честь одиннадцатый демос (общину), названный атталийским.

Этот первый поход не имел для римлян никакого результата. Консул 199 года Публий Виллий Тапул действовал не успешнее, чем Сульпиций. Только с наступлением 198 года, когда командование войском было поручено не достигшему еще тридцатилетнего возраста консулу Т. Квинкцию Фламинину, война приняла совершенно другой оборот. Обладая тонким, изворотливым умом, в высшей степени одаренный талантом вести под видом кротости и миролюбия хитрую и коварную политическую интригу, Фламинин, уступая в достоинствах Сципиону, сумел тем не менее достигнуть равных с ним результатов. Он разбил одно из войск Филиппа в Эпире и дошел до Фокиды, между тем как брат его с флотом осадил Коринф.

В то же время послы Фламинина старались на сейме в Сикионе приобрести расположение ахейцев. Для ахейцев было большим самопожертвованием решиться перейти на сторону римлян. Наконец, в силу необходимости, они вынуждены были пойти на унизительный поступок - переменить греко-македонского властителя на чужеземного.

В 197 году, несмотря на то, что в Риме на этот год был избран другой консул, друзья Фламинина настояли на том, чтобы за ним было оставлено начальство над войсками в Македонии. И Фламинин, будучи теперь только проконсулом, вполне оправдал их ожидания. Весной он объездил всю Грецию, заключил союзы со Спартой, находившейся под властью тирана Нависа, и с беотийской республикой. Затем Фламинин направился в Фессалию, чтобы встретиться с Филиппом и по возможности скорее закончить войну решительным сражением. Он нашел Филиппа в Скотуссе, местности, покрытой многочисленными холмами, которые назывались Кинокефалами, то есть Собачьими Головами. После того как Фламинин в обычном воззвании к римским войскам напомнил о славе их предков, а Филипп в речи к своим воинам напомнил о подвигах македонян, началась битва. В этом сражении римляне впервые применили боевых слонов. Филипп был совершенно разбит и бежал с остатками войска через Лариссу к себе в Македонию. Отсюда он обратился к победителю с предложением о перемирии. Фламинин собрал представителей от всех союзников, чтобы выслушать их мнения о предложенных ему мирных условиях. Этолийцы непременно требовали лишения Филиппа престола. Но проконсул объяснил им, какой сильный оплот представляет Македония против северных варваров. Этолийцы возразили, что если Филиппу будет оставлено его царство, то им никогда не будет от него покоя. "Заботу об этом я беру на себя", - отвечал на это римлянин.

На следующий день явился сам Филипп и беспрекословно сдался победителю. Фламинин представил ему мирные условия, совершенно сходные с условиями, предложенными карфагенянами. По этим условиям он должен был ограничиться одной областью - Македонией, обязывался объявить свободными все греческие города в Европе и Азии, вывести из них свои гарнизоны, уплатить тысячу талантов военных издержек и выдать все свои военные корабли, за исключением пяти трехъярусных галер. Кроме того, Филипп обязывался содержать не более пяти тысяч воинов, не иметь боевых слонов и ни с кем не воевать без согласия Рима. Филипп согласился на эти условия. В Рим с проектом договора отправились послы от Филиппа и проконсула; на время же перемирия в качестве заложника римлянам был выдан сын Филиппа, Дмитрий. Сенат утвердил мирный договор и отправил десять представителей в Грецию для приведения в порядок дел новых союзников.

Таким образом некогда могущественная Македонская монархия была низведена на ступень незначительного, бессильного государства и навсегда потеряла свое прежнее огромное влияние на Грецию.

Уничтожение всякой чужеземной морской силы стало теперь правилом римской политики, ибо только таким путем можно было, не имея собственного значительного флота, утвердить за собой необходимое господство на море. Суровая участь Филиппа все еще не представлялась грекам слишком печальной. Они даже подозревали, что при заключении мирного договора имел место подкуп. В действительности можно предполагать, что Фламинин спешил заключить мир, чтобы еще иметь возможность в подходящее время встретить вооружавшегося с давних пор Антиоха Сирийского. Перед возвращением в Рим для празднования своего триумфа Фламинин разыграл род политической комедии с целью ввести доверчивых греков в заблуждание относительно истинных намерений римлян. Дело происходило во время Истмийских игр. На эти игры греков явилось гораздо больше, чем когда-либо, так как каждый ожидал услышать, как должна измениться в будущем судьба Греции. Все заняли свои места и приготовились к зрелищу. На середину ристалища вышел глашатай с трубой, чтобы согласно обычаю в установленных выражениях возвестить о начале игр. Призвав всех трубным звуком к тишине и молчанию, глашатай объявил следующее: "Римский сенат и главный военачальник Т. Квинкций вместе с победой над македонянами и царем Филиппом возвращают независимость, свободу от налогов и самостоятельность коринфянам, фокеянам, острову Эвбее, магнетам и фессалийцам, перребрам и фтнотийским ахеянам". При этом он назвал поименно все народы, которые были под властью царя Филиппа. Когда собрание убедилось в достоверности радостного известия, поднялся неумолкаемый крик восторга, раздались оглушительные рукоплескания, и в эту минуту можно было вполне убедиться, что для греков не существовало блага выше свободы. Значит, есть на земле народ, который, жертвуя своими собственными силами и подвергая самого себя опасности, ведет войну за свободу других и делает это не для своих соседей, не для близких ему людей. Нет, он переплыл море для того, чтобы на всей земле не давать воли произволу, а предоставить господство праву, справедливости и закону.

Само собой разумеется, что в числе греков немногие проницательные люди видели истинную цену этому благодеянию, и понимали римскую политику, которая желала на время удовольствоваться малым, чтобы разъединить могущественные силы и доставить себе в скором времени помощников против ожидаемого более сильного врага. И действительно, Фламинин, несмотря на обещанную свободу, оставил римские гарнизоны в Халкиде и Димитрии.

4. Война с Антиохом Сирийским
(192 - 189 гг. до Р. Х.)

В то время, как римляне были заняты войной с Филиппом, Антиох совершил значительные завоевания в Малой Азии и между прочими подчинил своей власти греческие города в Херсонесе Фракийском. Это обстоятельство послужило римлянам желанным поводом, чтобы дать почувствовать Антиоху их силу. Для провозглашения свободы всех греческих городов разумеется следовало присоединить и греческие города в Малой Азии: Смирну, Лампсак и прочие, давно уже относящиеся к владениям Антиоха, а также и Херсонес Фракийский, где Антиох только что вновь отстроил разрушенный город Лисимахию. Тотчас по окончании войны с Филиппом римские послы встретились с Антиохом в Лисимахии и предписали ему очистить указанные города и области. Антиох выразил свое удивление тому, что его принуждают отдать владения и права, унаследованные им самым законным образом от своих предков. Но все возражения Антиоха были тщетны. Римские послы настаивали на том, что он должен очистить Европу и даровать свободу греческим городам в Азии.

Несколько лет пошло в переговорах. Аитиох долго оставался в нерешительности, ибо желал заранее убедиться, на каких союзников он может рассчитывать в случае войны. В Греции более других были недовольны римлянами этолийцы, они считали, что те недостаточно наградили их за свой союз. Со стороны Филиппа также можно было ожидать, что он при первой возможности постарается разорвать наложенные на него узы. Но более всех сгорал нетерпением отомстить гордому победителю Ганнибал, который уже шесть лет находился во главе карфагенского государства и своим бережливым и мудрым управлением финансами снова привел Карфаген в цветущее положение.. Чего можно было бы ожидать от союза этих четырех держав, особенно в том случае, если общими их предприятиями стал бы руководить такой человек, как Ганнибал!

В самом Риме сознавали опасность, поднимавшуюся на Востоке, и принимали меры как нельзя более соответствовавшие важности положения. Греческие государства постоянно находились под самым тщательным надзором римских наместников; македонского царя время от времени убаюкивали незначительными милостями и большими надеждами; в Сирии пустили в ход придворные интриги, а в Карфаген были отправлены послы, которые должны были потребовать выдачи Ганнибала под тем предлогом, что он находился в подозрительных связях с врагами Рима. Что за дело было римлянам до того, был ли их образ действий благороден и достоин великого народа; лишь бы то, что они предпринимали, приносило пользу государству!

Ганнибал тотчас же угадал истинное намерение явившихся в Карфаген римских послов и вовремя спасся бегством от угрожавшей ему выдачи (195 г.). Он отправился к Антиоху, который назначил ему местопребыванием город Эфес и в первые дни не отпускал от себя ни на шаг. Но римские наушники сумели всевозможными сплетнями и интригами настолько внушить подозрение к знаменитому гостю, что царь удалился от него с видимой холодностью и боязнью. Однако присутствие Ганнибала подняло дух Антиоха, и он имел мужество отвергнуть требования римлян.

Наконец в 193 году между Сирией и Римом началась война. Антиох рассчитывал на помощь этолийцев, римляне заручились содействием остальных греков. Магическое для греков слово "свобода" послужило приманкой и на этот раз. На собрании представителей всех греческих городов Фламинин объявил им, что римляне будут защищать их свободу в войне с Антиохом так же непоколебимо, как защищали ее, воюя с Филиппом. И на этот раз родосцы и преемник Аттала Эвмен присоединились к Риму. Антиох со своей стороны также держал совет с друзьями. Ганнибал непременно желал перенести войну в самую Италию, ибо утверждал, что Рим можно победить только в самом Риме. Для успешного выполнения этого предприятия Ганнибал требовал 100 галер, 10000 пехоты и 1000 всадников. К этим силам он был намерен присоединить карфагенян, а затем вторгнуться в Италию. В то же время Антиох должен был занять Грецию и каждую минуту быть готовым явиться на помощь Ганнибалу. План был превосходный, но, к счастью для римлян, Антиох из зависти к славе Ганнибала пренебрег его советом и решил действовать по своему собственному усмотрению.

Начало неприязненных действий последовало со стороны Спарты. В 192 году она сделала попытку вновь овладеть отнятыми у нее пелопоннесскими городами. Вслед за этим поднялись этолийцы, и по их просьбе сам Антиох прибыл с флотом к Димитрии. Ахейцы объявили себя противниками Антиоха. Первым военным подвигом Антиоха во время этого похода было взятие города Халкиды. Здесь он расположился на зимние квартиры, отпраздновал свою свадьбу с молодой гречанкой, сумевшей заманить его в свои сети, и провел вместе с войском всю зиму в роскошных празднествах. Весной 191 года он с ужасом узнал, что римский консул Акилий Глабрий стоит с войском уже в Фессалии. Антиох выступил ему навстречу и поспешно призвал на помощь своих союзников этолийцев. Но они прислали лишь 4000 человек. Он отступил перед наступавшими римлянами в Фермопильское ущелье, был совершенно разбит и из всего своего войска спас около 500 человек, с которыми бежал в Халкиду, а оттуда переправился в Эфес.

После этого консул пошел против этолийцев. Овладев их сильно укрепленным городом Гераклеей, Глабрий отверг просьбы о мире.Тогда этолийцы сосредоточили все свои военные силы в укрепленном городе Навпакте. Глабрий осадил их, но в скором времени при посредничестве Фламинина заключил с ними перемирие и потребовал, чтобы они послали в Рим послов для переговоров о мире. Послы после недолгих и бесплодных переговоров были высланы из города и должны были в течение 14 дней выехать из Италии.

В следующем, 190 году консул Акилий Глабрий был замещен избранным на его место Корнелием Сципионом, которого сопровождал в качестве легата его знаменитый брат Публиций Корнеллий Сципион Африканский. Успешные действия предшественника и три морских победы претора Ливия настолько облегчили Луцию Корнелию Сципиону его дело, что он, не имея надобности долго оставаться в Греции, направился через Фессалию, Македонию и Фракию, а затем через Геллеспонт в Азию. Теперь римское войско действовало на полях древней Трои. Антиох, который считал, что в Азии он свободен от всяких преследований, не обращал никакого внимания на предостережения Ганнибала. Он стянул к себе войска, составлявшие пеструю смесь всевозможных народностей: сирийцев, галатов, каппадокийцев, мидян и арабов; при его войске находились даже верблюды и колесницы с косами. Он встретил римлян при Магнесии, у подошвы горы Сипила. Но войско Антиоха не могло устоять против непреодолимой храбрости и превосходного военного искусства римлян. Антиох был совершенно разбит и спасся ночью с немногими спутниками в Сарды, откуда бежал через горы Тавра во внутреннюю Сирию. Ни Ганнибал, ни Сципион Африканский не участвовали в этой битве. Ганнибал был отправлен в Финикию, чтобы создать там флот, который должен был уничтожить союзников римлян - родосцев; а Сципион Африканский из-за болезни оставался в Элее.

Ближайшим следствием победы при Магнесии было добровольное изъявление покорности всеми городами Малой Азии. Антиох отправил посольство с просьбой о мире. Публий Сципион, которому было поручено определить условия мира, предписал точно такие же, какие были предписаны одиннадцать лет назад карфагенянам. Царь должен был ограничиться одной Сирией, отказаться от всей Малой Азии до самого Тавра, в течение двенадцати лет уплатить военных издержек 15 000 талантов римлянам и 500 талантов Эвмену, выдать всех боевых слонов и весь флот, за исключением десяти кораблей, не предпринимать никакой войны против западных стран, выдать Ганнибала и дать 20 заложников в обеспечение исполнения мирного договора.

Антиох дал своим послам полномочие заключить мир на каких бы то ни было условиях, поэтому послы и продолжали свой путь из римского лагеря в Рим, чтобы предоставить мирный договор на утверждение сената. С ними также отправились послы родосцев и сам царь Эвмен, чтобы воспользоваться этим случаем и снова засвидетельствовать свою преданность римлянам. Все они были приняты с чрезвычайной благосклонностью и осыпаны благодеяниями. Римляне, не имевшие еще возможности непосредственно управлять столь отдаленными завоеванными странами, как Фригия, Мизия и Лидия, с притворным великодушием разделили их между родосцами и пергамским царем. Этим они не только приобрели себе двух верных друзей, но в их лице создали для Антиоха пограничных надсмотрщиков, ревниво наблюдавших за каждым его шагом. Огромная дань не только ослабляла внутренние силы Сирии, но и ставила ее в постоянную зависимость от римлян. Для приведения в порядок освобожденных греческих городов в Азию было послано десять римских наместников.

Насколько на примере Масиниссы, Эвмена и родосцев было показано, как великодушно умеют римляне награждать своих друзей, настолько этолийцы должны были послужить примером того, как строго карает Рим строптивых врагов и вероломных союзников. В 189 году консул Фульвий Нобилиор предпринял против них поход. После того как этолийцы были совсем обессилены, римляне согласились дать им мир на следующих суровых условиях: этот бедный народ должен был заплатить 500 талантов военных издержек и дать обязательство ни с кем не воевать без позволения римлян.

Таким образом Рим сделался решителем судеб всего мира. Сила главных государств остальной Европы была сломлена; незначительным же государствам не оставалось делать ничего другого, как добровольно подчиниться власти римлян. Но в этом блестящем периоде могущества Рима уже таились семена будущей гибели. Неисчислимые сокровища, произведения искусства, роскошь и свободные нравы, принесенные в Рим из побежденных стран, внушали серьезное опасение более рассудительным современникам. Самые невоздержанные из полководцев вывозили из греческих дворцов и храмов домашнюю утварь роскошной и искусной работы, картины и статуи. Таковы были Акилий, Фульвий и в особенности Луций Сципион, удостоенный почетного наименования - Сципион Азиатский.

Между тем Сципионы не избегали зависти. Публий Сципион Африканский, который при всей своей военной суровости любил роскошь и великолепие в обстановке, уже во время своего похода в Испанию подал повод к порицанию. А против его брата Луция Сципиона Азиатского возникло даже подозрение в том, что он был подкуплен Антиохом и вошел с ним в соглашение при заключении мира. Оба Сципиона были приверженцами греческих обычаев. Из-за этого суровый Катон, поборник простоты и умеренности древних римских нравов, перешел на сторону их противников. Нашлись и официальные обвинители, которые перенесли дело в суд преторов; были произнесены обвинительные и защитительные речи, и весь Рим принял участие в этом важном процессе. Суд происходил в годовщину битвы при Заме, и Публий пристыдил своих судей тем, что открыто напомнил о своих подвигах и предложил народу последовать за ним на Капитолий, чтобы возблагодарить там богов за благодеяния, оказанные им через него. Состоялся суд и против его брата Луция, и судьи присудили его к денежному штрафу, который он мог внести, продав все свое имущество. Он удалился из Рима, его друзья выкупили самую необходимую домашнюю обстановку и старались по возможности облегчить его положение. Ганнибал, чтобы не быть выданным Антиохом, бежал сперва на остров Крит, а затем нашел убежище у царя Вифинии Прусия. В свое время он оказал Прусию большие услуги в войне того с Эвменом. Но едва Фламинин потребовал у Прусия выдачи Ганнибала, как тот дал Фламинину полномочие арестовать Ганнибала. Хотя Ганнибал имел в своем доме семь выходов и среди них некоторые были потайными, ни о каком спасении нечего было и думать, так как дом был окружен воинами царя. На этот случаи Ганнибал уже давно имел при себе маленький флакон с ядом. "Итак, - воскликнул он, - дадим, наконец, римлянам возможность избавиться от страха, ибо они не могут дождаться смерти старика! Но победа Фламинина, одержанная над беззащитным и выданным врагом, не будет ни важна, ни достославна. Предки римлян предупредили Пирра, когда он стоял в Италии, о яде, который хотел поднести его враг; нынешние же римляне присылают посла чтобы он склонил Прусия вопреки чести и долгу дать убить своего гостя". Произнеся несколько проклятий Прусию, Ганнибал выпил смертельный яд и умер 70 лет от роду.

5. Вторая Македонская война
(171 - 168 гг. до Р. Х.)

Владения Рима расширялись с каждым годом. Между тем сенату все труднее становилось управлять государственными делами. Приобретаемое храбрыми войсками и талантливыми полководцами должно было удерживаться осторожным и благоразумным управлением лиц, стоящих во главе государства. Величие римской политики главным образом проявлялось в дипломатических отношениях, посольствах и действиях наместников. Величайшего удивления заслуживает единодушие, царившее во всей системе управления, начиная от консула и кончая последним должностным лицом; занимавшим самую нижнюю ступень в государственной иерархии. Все были одушевлены одним направлением, говорили и действовали на основании одних и тех же правил, подчиняясь одному всепроникающему национальному духу и повинуясь одной национальной гордости.

К числу венценосных правителей, над которыми было необходимо установить особый надзор, принадлежал македонский царь Филипп V. Была учреждена целая сеть шпионов и агентов, обязанных наблюдать за каждым движением этого царя и доносить Риму. Другие шпионы тайно подстрекали соседей жаловаться на притеснения, которые якобы делались со стороны Филиппа; это каждый раз давало римскому сенату повод посылать в Македонию следственные комиссии, которые требовали к допросу царя и, то упрекая его, то предостерегая, напоминали ему о его зависимом положении.

Филипп слишком хорошо чувствовал на себе тяжелую руку своих повелителей, чтобы с терпением переносить свою участь. Однако, насколько позволяло присутствие шпионов, Филипп употреблял время дарованного ему мира на то, чтобы пополнять свою казну, склады и держать народ вооруженным. Таким образом он действовал в интересах своих преемников, надеясь, что для них настанут более благоприятные обстоятельства. Филипп умер в 179 году, завещав сыну Персею царство и враждебные замыслы к Риму. Юношеское нетерпение сына послужило обстоятельством, ускорившим окончательную развязку. Вначале Персей придерживался благоразумной политики и посылал посольства для возобновления договоров с Римом. Но при этом он с удвоенною поспешностью продолжал подготовку войска, начатую отцом, и старался приобрести союзников. Все это заметили римские шпионы. Но гораздо больше того, что могли открыть шпионы, обнаружил завистливый и недоброжелательный сосед - Эвмен, царь Пергамский. Заключив союз с римлянами, он стал для народов Малой Азии еще невыносимее, чем был для них Антиох.

Чтобы сохранить дружбу с римлянами Эвмен решил сослужить своим покровителям службу шпиона и в 172 году лично поехал в Рим, чтобы тайно предостеречь сенат об интригах Персея, который, как уверял он, привлек на свою сторону все греческие города, женился на дочери сирийского царя Селевка, свою сестру выдал замуж за вифинского царя Прусия II, а самого Эвмена склонял вступить с ним в союз и собрал в складах продовольственных запасов на десять лет.

Вследствие этого в Македонию были отправлены послы, чтобы напомнить Персею о договорах, заключенных как с его отцом, так и с ним самим. Послы передали ему это повелительным тоном. Персей отвечал им, что не желает больше быть связанным таким позорным договором и что в данное время чувствует себя настолько сильным, чтобы сбросить то постыдное рабство, каким угнетают римляне своих так называемых друзей. Войны он не ищет и, если хотят предложить ему новый союзный договор на лучших условиях, то он обдумает их. Послы гордо возразили, что после таких речей они вынуждены будут отказать ему в своей дружбе. Тогда царь потребовал, чтобы они в три дня оставили его царство. Почти в то же самое время Эвмен на возвратном пути, проезжая из Коринфского залива в Дельфы по узкой дороге, подвергся нападению убийц и был побит Каменьями до полусмерти. На Персея пало подозрение, как на главного виновника этого происшествия.

В 171 году началась война с Персеем. Македонию в качестве провинции получил по жребию консул Лициний, имевший войско в 50 000 человек, в то время как войско Персея насчитывало 47 000.

При наборе римских ветеранов произошел случаи, который может служить примером единодушия римских воинов. 23 центуриона отказались идти в поход, если им не будут предоставлены те же почетные места, которые они занимали прежде. После долгих споров между консулами и военными трибунами один из этих центурионов просил позволение сказать несколько слов народу. "Квириты! - начал он. - Меня зовут Спурием Лигустином. Я родом из Сабирской области. Отец завещал мне участок земли и хижину, в которой я родился и вырос и в которой живу и сейчас. Он рано женил меня на дочери своего брата. Жена моя родила восьмерых детей. Две дочери вышли замуж, четыре старших сына уже надели на себя мужские тоги, двое еще носят детское платье. Я начал военную службу в год консульства Публия Сульпиция и Квинта Аврелия. Два года я служил простым солдатом в войске, действовавшем в Македонии против царя Филиппа. На третий год Квинктий Фламинин в награду за мою храбрость перевел меня в десятую манипулу копьеносцем. Затем я служил в Испании под начальством консула Катона, который назначил меня центурионом первой манипулы триариев. Затем я добровольно служил солдатом в войске, посланном против Антиоха и этолийцев, и в эту войну Акилий Глабрий произвел меня в первые центурионы первой манипулы. После этого я совершил еще разные походы и четыре раза командовал первой манипулой. Тридцать четыре раза удостаивался я получать награды от полководцев. Я получил шесть гражданских венков, совершил 22 похода и дожил до 50 лет. Таким образом я не обязан больше служить, тем более, что могу поставить за себя четырех сыновей. Но пока полководцы считают меня способным носить оружие, я никогда не откажусь от службы. Военные трибуны могут назначить мне место по своему усмотрению, это их дело; мое же дело будет - никому на войне не уступить в храбрости, чем я отличался всегда и во свидетельство чего призываю всех своих товарищей. Итак, центурионы, вы находитесь в таком же положении, как и я. Я полагаю, что если мы никогда не возражали начальникам нашим во дни нашей юности, то теперь тем более нам следует выказать повиновение сенату и консулам и считать почетным всякое место, на котором мы можем оказать услугу государству".

Между тем римские послы объехали все подвластные Риму страны, чтобы повсюду заручиться союзниками. Беотийцы, ахейцы и этолийцы тотчас же присоединились к римлянам; родосцы прислали флот; Эвмен обещал с двумя своими братьями и с отрядом войск присоединиться к консулу в Фессалии. Со своей стороны Персей рассчитывал на иллирийского царя Генция и фракийского царя Котиса. Но Персей часто поддавался влиянию дурных советников и терпел неудачи вследствие своей скупости. Узнав о высадке римского войска, он сначала хотел вступить в переговоры, но его послы не были даже приняты. Началась война. Персей выступил против консула Лициния Красса и напал на него при Калликине в Фессалии. В конном бою римляне были разбиты и отступили в свой укрепленный лагерь. Персей решил, что наступил момент, благоприятный для возобновления мирных переговоров, но он не знал гордости римлян: разбитый Лициний потребовал от него безусловной покорности.

Персей имел на своей стороне огромное преимущество, заключавшееся в гористой местности и в неспособности первых трех посланных против него полководцев. В 170 году Персей разбил консула Гостилия Марцина. В следующем, 169 году преемник Гостилия, консул Марций Филипп отважился на очень опасный поход через фессалийско-македонские пограничные горы неподалеку от Олимпа. Персей мог его здесь уничтожить, но до того испугался смелости этого предприятия, что покинул свою крепкую позицию и велел выбросить в море свои сокровища, находившиеся в Пелле, и сжечь корабельные верфи в Фессалониках.

Свои услуги предложил Персею военный отряд галлов, состоявший из 20000 человек, перешедших через Дунай. Но он, зная своеволие галлов, пожелал принять на службу лишь 5000 человек; галлы не согласились на это и вернулись к себе.

В это же время начал войну и иллирийский царь Генций, который был вероломно обманут Персеем. Генций потребовал 300 талантов за свое участие в войне и получил незначительную часть этой суммы. Но как только Генций открыто объявил себя врагом римлян и заключил в темницу их послов, Персей не послал ему остальных денег, считая, что теперь Генций волей-неволей должен вести войну с Римом. Римляне послали против Генция войско под начальством претора Аниция, который завоевал его столицу Скодру, взял в плен его самого с женой и детьми и привел их в Рим. В самом Риме были недовольны тем, что такой ничтожный враг, как Персей, в течение трех лет доставлял хлопоты победоносным римским войскам. Доходили слухи, что в войсках из-за неспособности полководцев господствует распущенность и отсутствует обычная в римских войсках дисциплина. Достоинство республики требовало решительного поворота в войне. На первых же выборах народ единогласно избрал консулом престарелого Эмилия Павла, пользовавшегося уважением за честность. Ему было поручено принять командование всеми войсками в Македонии.

Этот достойный муж, сына Павла Эмилия, убитого при Каннах, 14 лет тому назад уже был консулом и со славою предводительствовал римским войском в Лигурии. После этого он проводил время в занятии сельским хозяйством и в заботах о воспитании своих детей. Вновь призванный к общественной деятельности, Эмилий Павел немедленно приступил к исполнению возложенной на него обязанности с тем достоинством и твердостью, каких ожидали от него, как от спасителя отечества и народной славы. Он выговорил себе право заменять по своему собственному усмотрению все должности во вверенных ему войсках и сразу оградил себя от интриг и вмешательства тех лиц, которые ничего не понимали в делах, но тем не менее желали руководить. Для этого он обратился к народу с такой речью:

"Граждане! Вы оказываете мне большую честь, признавая меня способным окончить, как приличествует римскому имени, продолжающуюся так долго и с таким позором войну. Разумеется, я возлагаю в этом отношении мои упования на милость богов, но уверяю вас, что употреблю все свои силы и старания, чтобы не обмануть ваших ожиданий. Но для этого (в чем я главным образом и прежде всего нуждаюсь) верьте тому, что я буду писать вам, и не доверяйте пустым слухам! Ибо ничто так не волнует умы, как ложно распускаемые слухи. Здесь есть люди, постоянные посетители харчевен, которые думают начальствовать над войсками в Македонии и безошибочно знают, где следует разбить стан, где построить укрепления, через какие проходы следует вторгнуться, где учредить склады, как распоряжаться подвозами, когда вступать в сражение и когда отдыхать. Затем они произносят приговор полководцу, как будто он стоит уже перед судом, и каждый хочет быть его наставником. Это очень затрудняет главного военачальника, и немногие переносят насмешки и хулы с таким хладнокровием, как некогда Фабий. Я охотно приму наставления и советы, но в таком случае, если те, которые хотят их давать, будут находиться при мне, видеть мое положение и разделять мои опасности. Итак, если кто-либо из вас хочет давать мне советы в войне, которую я должен вести, тот пусть идет со мной в Македонию, я согласен разделить с ним свой корабль, своих лошадей, свою палатку и свой стол. Но кто страшится этого труда, тот не должен начальствовать, пусть молчит и знает, что мы достаточно обсудили все дела в нашем стане".

С такой же внушительной речью обратился Эмилий и к вверенным ему войскам. Он нашел в войске беспримерную распущенность. Каждый желал приказывать, никто не хотел повиноваться, и все показались обиженными на то, что он коротко и сухо отдал им приказание заботиться лишь о себе, о своем оружии и об исполнении его приказаний.

Персей занял укрепленную позицию на реке Элытне. Обходным движением Эмилий принудил его оставить эту неприступную позицию и отступить к северу. Персей остановился у Пидны и расположился здесь лагерем. Эмилий последовал за ним. Накануне сражения было лунное затмение, которое привело в ужас как римлян, так и македонян. Римляне стучали металлическими орудиями, чтобы этим шумом снова вызвать лунный свет, и поднимали вверх множество факелов и головней, как будто желали зажечь потухший небесный свет. На следующий день военный трибун Сульпиций Гальба объяснил войску естественные причины этого явления. Эмилий приказал принести в жертву луне одиннадцать молодых быков, а на следующее утро двенадцать волов в жертву Геркулесу. Он не тотчас напал на неприятеля, а сначала дал отдохнуть своим утомленным воинам. Вечером 22 июня 168 года стычка передовых войск, ведших коней на водопой, переросла в решительное сражение при Пидне. Столкновение македонской фаланги с римскими легионами было ужасно. Римляне не могли прорвать плотно сомкнутый лес копий. На флангах римлянам удалось прорвать несколько рядов, здесь они сначала привели македонские войска в замешательство, а затем и в совершенное расстройство. По уверению историка Полибия, Персей одним из первых обратился в бегство. Скоро оно сделалось всеобщим, и сражение окончилось полным поражением македонян. Последствия этого поражения были решительны. Эмилий Павел сделался повелителем всей Македонии, так как пришедший в отчаяние Персей не думал больше ни о какой обороне, а бежал со своими сокровищами из Пидны в Пеллу, оттуда в Амфиполь и наконец на священный остров Самофракию, где он искал убежища в храме Кастора и Поллукса. Но все было напрасно. Из-за измены одного критянина, который взялся перевезти его во Фракию к царю Коттису, бегство не удалось, и Персей вынужден был сдаться претору и начальнику флота Октавию. Октавий отвез его вместе с детьми и казной на корабле в Амфиполь, а оттуда отправил в стан Эмилия.

В траурной, темно-серой одежде вступил в римский стан низверженный монарх. Здесь Персея окружила такая огромная толпа любопытных, что он мог пройти в палатку военачальника лишь с помощью ликторов, очистивших ему дорогу.

Приказав находившимся в палатке остальным военачальникам сидеть, консул встал, сделал несколько шагов навстречу входившему царю и протянул ем руку. Тот хотел броситься к ногам консула, но Эмилий не допустил этого, ввел царя во внутреннюю часть палатки и усадил напротив собравшегося здесь военного совета. Первый вопрос, с которым Эмилии обратился к царю, был следующий: "Какое оскорбление привело тебя в столь враждебное настроение, что ты решился предпринять против римского народа войну, в которой рисковал потерять все свое царство?" Все с нетерпением ожидали ответа, но так как царь, опустив глаза в землю, молчал и только плакал, то консул продолжал: "Если б ты вступил на престол юношей, то для меня было бы менее удивительно твое незнание, каким могущественным другом и опасным врагом может быть римский народ. Припомни - ты сам был свидетелем всего этого - веденную твоим отцом войну и заключенный затем мир, который мы соблюдали во всех мельчайших подробностях, и скажи нам, чего желал бы ты больше: вести войну или оставаться в мире с теми, чью мощь во время мира узнал ты по опыту?" Когда Персей ничего не отвечал и на это, консул продолжал: "Но произошло ли это случайно, или вследствие свойственного людям заблуждения, или же в силу обстоятельств, не теряй мужества! Великодушие, проявленное римлянами к столь многим царям и народам в их несчастии, должно внушить тебе не только надежду, но почти положительную уверенность, что тебе нечего опасаться за свою жизнь".

Римляне любили хвастать своим обхождением с побежденными врагами и на деле доказали это, обходясь с Персеем деликатно и сообразно с высоким положением павшего монарха. В тот же день Персей был приглашен консулом к столу, и ему были оказаны все приличествующие его сану почести.

В руки римлян попали неисчислимые сокровища. Бескорыстный полководец не пожелал даже взглянуть на них и велел тотчас отправить все в Рим. Цицерон восхваляет Эмилия именно за то, что он "принес своей семье лишь одно вечное воспоминание о своем имени" . Воины же, развращенные потворством прежних начальников и рассчитывавшие обогатиться в этой войне, удивлялись строгости, которая не допускала удовлетворить их алчность.

Эмилий, продолжая командовать войсками, был назначен проконсулом Македонии, и к нему были присланы десять представителей из Рима, которые должны были под его наблюдением преобразовать государственное устройство Македонии. Это царство формально пока еще не должно было стать римской провинцией, а под именем "республики" сохранить кажущуюся независимость. Постановление, изданное сенатом по этому случаю, имело целью ввести в заблуждение побежденных и заключало в себе следующие блестящие фразы: "Македония и иллирийцы будут свободны, чтобы весь мир убедился в том, что римляне прибегают к силе оружия не для того, чтобы порабощать свободные народы, но, напротив, освобождать порабощенные народы. И когда они ведут войну с царями, то она оканчивается победой для римлян и свободой для народов". Действительное же намерение римлян - сделать Македонию бессильной и безвредной - обнаружилось в данном ей государственном устройстве. Под тем предлогом, чтобы необузданная толпа не злоупотребляла дарованною ей свободой, Македония была разделена на четыре республики с главными городами Амфиполем, Пеллой, Фессалониками и Пелагонией. Чтобы как можно более изолировать эти государства друг от друга, было постановлено, что жители их не могут заключать между собой браков и входить в какие-либо торговые сношения. Этим республикам не позволено было также содержать войска. Половина земельной подати должна была поступать в пользу римлян. Обо всем этом было объявлено Эмилием Павлом в созванном в Амфиполе собрании представителей от всех городов. Окруженный блеском римского величия, прочел он с высокой трибуны постановление сената. Серебряные и золотые рудники не должны разрабатываться, ввоз соли воспрещается, не дозволяется рубить корабельный лес ни для себя, ни для других. Все военачальники и царские сановники вместе с их взрослыми сыновьями должны быть отправлены в Италию, чтобы предотвратить возможность нарушения мира.

Из Амфиполя Эмилий отправился в Эпир, часть жителей которого перешла на сторону Персея. Он должен был наказать эту страну совершенным опустошением. Это ужасное поручение Эмилий исполнил с полным хладнокровием. Он приказал выдать все серебро и золото, расположил по всей стране солдат и в один из заранее назначенных дней приказал совершенно разграбить и разрушить около 70 городов и около 15 000 жителей продал в рабство. На этом страшном примере народы должны были узнать, как наказывает Рим отпадающих союзников. Во всех греческих городах существовала римская партия. Ее представители были злостными доносчиками на свои сограждан, главным образом на тех, которые находились в близких отношениях с Персеем. По этим доносам в Этолии римскими солдатами было схвачено и казнено 550 знатнейших граждан. В ахейском союзе был известный Калликрат, изменник, пользовавшийся особым благоволением римлян. Он представил список из тысячи имен самых уважаемых и достойных граждан, стоявших во главе союза. На созванном по этому случаю собрании представителей союза римляне потребовали смертной казни всем этим лицам, не называя их даже по именам. Когда же к ним обратились с требованием узнать, кого именно они обвиняют, один кз римлян сказал: "Всех тех, которые занимали какие-либо должности или служили в войсках". Тогда поднялся почтенный и уважаемый грек по имени Ксенон и сказал: "Я один из бывших стратегов и предводительствовал войсками. Но клянусь, что я никогда ни малейшим образом не действовал во вред римлянам и готов доказать это здесь же, в собрании, или даже в самом сенате". После этого вся тысяча человек, составлявших цвет греческого народа, и в их числе знаменитый историк Полибий, были в качестве рабов посажены на корабль и в 167 году увезены в Италию. Там они, как государственные пленники, были размещены по разным городам, содержались в течение 17 лет без всякого расследования их дел и только после того, как 700 человек погибли от лишений, были отпущены на свободу.

В войске Эмилия Павла поднялся ропот из-за того, что он строго преследовал солдат за грабежи. Этим обстоятельством воспользовались его враги в Риме и хотели запретить ему триумфальное шествие. Однако друзья Эмилия и справедливость самого дела одержали верх, и он совершил свой въезд с таким блеском, который превзошел блеск всех предшествовавших триумфов.

Народ построил на улицах и площадях города множество амфитеатров, чтобы удобнее видеть шествие. Все зрители были в праздничных одеждах; все храмы были открыты и украшены венками; благовонный дым драгоценного фимиама несся из его дверей. Празднество продолжалось три дня. В первый день провезли по улицам в бесчисленных колесницах вывезенные из Греции картины, статуи и другие произведения искусства. На второй день везли завоеванное оружие и доспехи, которые ярко блестели и отражали лучи солнца. Шлемы, щиты, латы, колчаны, конская сбруя, набедренники были искусно сложены в кажущемся беспорядке таким образом, что между всеми этими доспехами возвышались мечи и копья и грозно звенели один о другой. За этими колесницами шли 3000 человек и в 750 открытых сосудах несли серебряную монету, а за ними несли серебряные изделия, столовую посуду, кубки и чаши.

Третий день был самый блистательный. Уже рано утром раздались по улицам трубные звуки воинственной музыки. Шествие открывали назначенные для жертвоприношения 120 жирных быков, их рога были позолочены, а спины и головы украшены лентами и венками. За ними несли 77 открытых сосудов с полученными в качестве добычи золотыми монетами. Потом несли большую чашу для жертвоприношений, вылитую греческим художником по приказу Эмилия из десяти талантов золота и украшенную драгоценными камнями; затем следовало бесчисленное множество золотых кубков и сосудов из казны Персея; в их числе находились многие, которые перешли от полководцев Александра и достались в добычу македонянам еще в Азии.

Затем везли колесницу Персея, на которой лежали его оружие и царский венец. За нею шли пленные дети царя в сопровождении своих плачущих наставников и слуг; по их наставлению, царские дети жалобно протягивали руки к народу. В некотором отдалении от них шел сам Персей в цепях и в траурной одежде. Взоры его были потуплены в землю, он сильно дрожал и выглядел совершенно расстроенным. Позади царя шли его пленные друзья и родственники, подобно ему, печальные и пристыженные. Потом следовала целая толпа носильщиков и несла 400 золотых венцов, поднесенных победителю в подарок греческими городами. Наконец, появился сам Эмилий в великолепной пурпурной тоге, расшитой золотом, с лавровой ветвью в руке. Он восседал на роскошной триумфальной колеснице, запряженной четверкой прекрасных коней, а за ним следовало все римское войско, украшенное лавровыми ветвями.

Несчастный царь, осужденный на вечное заточение в темницу, был отправлен в Альбу. Он умер там от печали в следующем году. Его дети влачили жалкое существование. Но не менее тяжела была и судьба победителя. В то самое время, когда Рим готовился к великолепным празднествам по случаю заключения мира умер 14-летний сын Эмилия. Едва умолкли праздничные ликования, как умер его младший, 12-летний сын. Таким образом Эмилий вдруг остался совсем одиноким и был глубоко удручен. Но чувства родительские не заглушили в нем любви к отечеству, и он явился олицетворением готовности самопожертвования, отличавшей римлян в их лучшие времена. В своей речи, обращенной к римскому народу Эмилий сказал: "Слишком велико казалось мне мое счастье, и поэтому я сам не верил ему уже более. Я начинал бояться опасностей в море, когда мне пришлось пересылать в Италию такую громадную сумму царских денег и перевозить победоносные войска. Когда же после счастливого морского плавания все было благополучно доставлено в Италию и мне не о чем было более молить богов, тогда я пожелал, чтобы мое счастье, достигнув своего зенита и начав, по своему обыкновению, склоняться в противоположную сторону, обратило свое непостоянство скорее на мой дом, чем на государство. Поэтому я надеюсь, что раз меня лично постигло тяжкое несчастье, будет предотвращено то бедствие, которое могло бы постигнуть государство, так как в самый день моего триумфа, как бы в насмешку над судьбой человеческой, происходили похороны моих детей".

Огромные денежные суммы, которыми обогатилась римская государственная казна, дали возможность сенату освободить народ от всех налогов на 24 года. Римские историки указывают на это время, как на начало упадка нравов. Теперь главной ценностью стали деньги; самое постыдное сребролюбие заглушало всякий зародыш истинных добродетелей. Подобно тому, как римский народ желал быть первенствующим и богатейшим во всем мире, так каждый знатный римлянин стремился к тому, чтобы сделаться первым и богатейшим человеком в Риме. Римский народ выбирал и посылал в провинции полководцев, консулов, преторов, проконсулов, пропреторов и послов, и все эти представители власти были бичом подвластных народов. А так как большая часть этих сановников сменялась ежегодно и каждый из них старался воспользоваться предоставленным ему временем как можно выгоднее для себя, то никогда не кончалось истощение провинции. Управлением в провинциях заведовали пропреторы (т.е. прослужившие положенный годичный срок в должности претора в Риме); те провинции, в которых для поддержания порядка и мира требовалась военная сила, управлялись проконсулами. При них состояли квесторы, т.е. должностные лица по финансовой части, заведовавшие сбором налогов и податей. Но нередко сбором податей занимались откупщики. Внеся вперед в государственную казну доходы с какой-либо провинции, откупщики отправлялись затем в эту провинцию и взимали на месте подати и налоги уже по своему усмотрению.

Звание наместников представляло для бессовестных сановников самый заманчивый случай к лихоимству и скоплению колоссальных богатств в руках откупщиков и казначеев, которые нередко соединялись в целые общества для ограбления провинций. Из этих элементов образовалась денежная аристократия, "всадники", находившиеся в одинаково враждебных отношениях как к народу, так и к сословию благородных. Вместо древней простоты римляне стали ценить роскошь и наслаждения, а взамен умеренности и справедливости появились всеобщие алчность и властолюбие. Борьба отдельных личностей, среди которых первое место занимал суровый цензор Марк Порций Катон, с нравственной распущенностью и забвением гражданского долга была безнадежна. Отчаявшись в успехе своих усилий, Катон сказал: "Городу, в котором рыба стоит дороже упряжного вола, помочь уже невозможно".

Древнее римское благочестие быстро падало. Эллинско-восточное суеверие и безверие, халдейская астрология и вера в гороскопы не замедлили проникнуть в общество. В 204 году в число официально признанных богов была включена фригийскад мать богов Кибела. Было отправлено целое посольство, чтобы привезти из Галатии статую богини, представлявшую собой простой булыжный камень. Служение Кибеле сопровождалось необыкновенно шумными звуками труб и литавр, производилось в роскошной одежде и под конец переходило в оргии.

Местные жрецы, птицегадатели и гадатели по внутренностям животных, начинали подвергаться насмешкам, и часто слышался вопрос:" Как может авгур при встрече со своим собратом удерживаться от смеха?"

6. Антиох Епифан

Победой при Пидне было положено прочное основание всемирному владычеству римлян. Цари или их послы преклонялись перед сенатом победоносного Рима и униженно льстили победителям. Так поступали Евмен, пергамский царь, Масинисса нумидийский, Птолемей египетский. Вифинский царь Прусий из страха перед местью римлян за то, что он позволил себе держать нейтралитет в войне с Персеем, сам отправился в Рим, бросился на колени перед сенатом, поцеловал пол и начал свою оправдательную речь словами: "Приветствую вас, мои боги спасители!"

Даже родосцы, когда-то гордые сознанием своего торгового могущества, отправили посольство в Рим, которое в траурной одежде, в слезах и с масличною ветвью в руках, как молящие о защите, пало ниц перед сенатом. Они были рады, что таким примерным выражением раскаяния могли отвратить от своего богатого города весьма вероятное нашествие римлян с целью грабежа.

Одного слова всемогущего сената было достаточно, чтобы заставить трепетать царей. Во время войны с Персеем сирийский царь Антиох Епифан предпринял поход против Египта и уже готовился осадить Александрию. Римляне имели благоразумие не обратить на это внимание, опасаясь, что Антиох может стать союзником Персея. Но как только они победили Персея, так не замедлили обратить внимание на Антиоха и дали ему самым ощутительным образом почувствовать свою власть. Римское посольство застало его вблизи Александрии. Когда царь хотел подать руку главе посольства Попиллию Ленасу, тот объявил, что он прежде желает знать, с кем имеет дело - с другом или врагом республики. Затем Попиллнй передал Антиоху решение сената, в котором предписывалось немедленно уйти из Египта. Антиох прочел это решение и сказал, что хочет посоветоваться со своими министрами. Тогда посол своим посохом провел круг около царя по песку и сказал повелительным тоном: "Прежде чем выйдешь из этого круга, я должен узнать твое решение". "Исполню требование сената", - подумав немного, ответил пораженный царь, и только тогда Попиллий протянул ему руку. Антиох вывел свои войска из Египта и отказался от всяких завоеваний. В Рим от него отправились послы, чтобы поздравить римлян с победой над Персеем. Они льстиво сказали сенату, что мир, дарованный их царю, для него дороже всех побед, которые он мог бы одержать, и что он повиновался приказаниям римских послов, как велениям самих богов. Сенат отвечал, что царь поступил благоразумно.

Антиох Епифан умер в 164 году. Племянник его, Димитрий, имевший право на престол, по распоряжению сената был задержан в Риме. Царем был провозглашен 10-летний сын покойного Антиох Евпатор, чтобы иметь возможность с помощью опекунов, назначенных к несовершеннолетнему царю, держать сирийское царство в полной зависимости. Эти опекуны быстро истощили страну, сожгли все сирийские корабли и перерезали сухожилия боевым слонам, чтобы в буквальном смысле уничтожить в сирийцах всякую возможность к восстанию.

В Египте спор о престоле, возникший между двумя братьями Птолемеем Филометором и Фисконом, был решен римлянами так, что это государство было разделено между обоими: так римлянам было надежнее держать весь Египет под своим наблюдением.

7. Третья Пуническая война
(149 - 146 гг. до Р. Х.)

До сих пор Рим старался прикрывать свои беззаконные захваты и свое ненасытное властолюбие некоторым подобием справедливости и мнимым бескорыстием, ничтожность которых просвечивала, впрочем, весьма ясно. Но теперь в системе римской политики обнаружилась ничем не скрываемая наглость. Первой жертвой такой бесчестной и бездушной политики стал Карфаген.

Истекал 50-летний срок непрерывной зависимости Карфагена. Само собой разумеется, что римских сенаторов должен был занимать вопрос о том, что следует предпринять в отношении к этой все еще весьма сильной державе. Они считали, что надо не только оставить Карфаген в этой зависимости, но найти благовидный предлог еще более усилить эту зависимость. Некоторые сенаторы желали совершенного уничтожения Карфагена. К ним принадлежал и престарелый Катон. Он непрерывно доказывал, что, пока существует Карфаген, Риму угрожает большая опасность. Однажды Катон показывал в сенате рано поспевшие фиги. Когда сенаторы залюбовались их величиной и красотой, Катон сказал им: "Знаете ли вы, что эти фиги сорваны в Карфагене лишь три дня тому назад? Так близко стоит враг от стен наших". С этого времени всякую речь в сенате Катон заканчивал словами: "А в заключение повторяю вам, что по моему мнению Карфаген должен быть разрушен".

Противником Катона был Публий Корнелий Сципион Назика. Он доказывал, насколько полезно в интересах самого Рима сохранить опасного врага, который, вынуждая Рим к постоянной бдительности, тем самым предохранил бы его от пагубного чувства ложной безопасности. Но большинство разделяло мнение Катона. Предлог к возобновлению военных действий подал 80-летний Масинисса. Рассчитывая на поддержку римлян, он непрерывно нападал на карфагенскую территорию и отнимал у карфагенян одну область за другой. Тщетно обращались карфагеняне к римлянам с жалобами на Масиниссу. Хотя время от времени и посылались представители из Рима, но они больше занимались сбором сведении о состоянии военных сил Карфагена, чем их спорами с нумидийцами. Карфагеняне прибегли к собственной защите. В 152 году они выступили в поход против Масиниссы, но были разбиты. Тотчас после этого через послов, отправленных в Рим, они извинились за вынужденный поход, но римляне восприняли это объяснение с большой холодностью.

Пока римляне обдумывали, как бы лучше воспользоваться этим случаем, явились послы союзного карфагенянам города Утики и объявили о безусловном подчинении этого города Риму. Это обстоятельство привело римлян к решению уничтожить Карфаген, так как находившаяся поблизости от него Утика могла служить удобным сборным местом. Предлогом для войны явились враждебные действия Карфагена против римского союзника Масиниссы. Оба консула 149 года Марций Ценсорин и Манлий Маннлий получили предписание переплыть с 80000 человек пехоты и 4000 всадников в Африку и не оканчивать войны до тех пор, пока Карфаген не будет разрушен.

Отплытие римского флота из Италии произвело в Карфагене всеобщее смущение. Чтобы отвратить страшный удар, пока еще было время, карфагенские послы поспешили в Рим с предложением беспрекословной покорности Карфагена Риму. На это последовал такой ответ: "Сенат обещает карфагенянам сохранить свободу, неприкосновенность их прав, земли и собственности с тем условием, чтобы в течение 30 дней было отправлено в Рим 300 заложников из знатнейших семейств и чтобы они исполнили все, что прикажут им консулы". Последнее условие возбудило новые опасения. Между тем потребованные заложники, несмотря на отчаянные рыдания их родителей, были поспешно отправлены в Рим. В сицилийском городе Лилибее консулы объявили послам, что дальнейшие предписания сената будут объявлены в Утике.

С возрастающим беспокойством ожидали карфагеняне прибытия римского флота. Карфагенские послы явились в римский лагерь, чтобы выслушать приказания консулов. Консул Ценсорин потребовал выдачи всего оружия и всех военных запасов. В римский стан прибыли тысячи колесниц, нагруженных оружием и военными машинами. Тогда консул объявил послам: "Я должен похвалить вам за готовность, с которой вы исполнили приказание сената. Его последнее требование заключается в том, чтобы вы покинули Карфаген и поселились где-нибудь в другом месте внутри страны, по вашему усмотрению, но не ближе 80 стадий от моря, ибо близость моря, благодаря легкости приобретений, подает лишь повод к несправедливостям. Поэтому Карфаген должен быть разрушен".

Это требование привело карфагенян в отчаяние. Все проклинали римлян и призывали богов к отмщению за столь постыдный обман. Хотя карфагеняне только что были обезоружены, они решили напрячь все свои силы для защиты своего древнего славного города и дорогих могил своих предков. Оскорбительное требование было единодушно отвергнуто, ворота города заделаны, вход в гавань загражден протянутой поперек него цепью, и население с твердой решимостью ожидало осады.

Скоро громадный город, в котором было 70 000 жителей, превратился в одну общую оружейную мастерскую. В железе, дереве и кожах не было недостатка. Стар и млад день и ночь были заняты изготовлением орудий обороны. Дома были снесены и балки их носили на постройку кораблей. Весь находившийся в городе металл был собран в одно место, и из него было выковано оружие. В домах, на улицах, даже в храмах только и делали, что ковали, плавили, строгали. Женщины отдали свои волосы для изготовления тетивы для луков. Каждый день изготовлялось 100 щитов, 300 мечей, 500 дротиков, множество луков и катапульт. Казалось, что гений древних финикийцев возродился в их потомках с удвоенной силой. Для увеличения числа способных носить оружие были призваны рабы, получившие теперь свободу. В городе начальствовал Газдрубал, внук Масиниссы. Вне города другой Газдрубал собрал войско из 20 000 человек.

Римские полководцы полагали, что им нечего спешить с нападением на беззащитный, по их мнению, город. Когда же они наконец выступили из Утики, то увидели, что они обманулись в своих ожиданиях: город предстал перед ними во всеоружии. Вскоре римляне убедились в тщетности своей попытки захватить город приступом. Им пришлось начать осаду. Целый год простояли они под городом и не достигли успеха. Несколько их приступов было отбито, а в открытом поле превосходный начальник конницы Гамилькон своими смелыми нападениями нанес им весьма значительный урон. Ввиду таких обстоятельств римляне были вынуждены прибегнуть к помощи нумидийцев, от которой они в гордом сознании своего победоносного счастья до сих пор отказывались. Для возобновления дружеских отношении с Нумидией сенат избрал искусного Сципиона Эмилиана. Он устроил дело так, что нумидийский царь Масинисса, умерший на 90-м году своей жизни, перед смертью уполномочил Сципиона установить престолонаследие по своему усмотрению. Сципион распорядился так, что все три сына Масиниссы должны были управлять вместе: Мицнпса получил царское достоинство и внутреннее управление, Гулусса предводительствовал войском, а Мастанабал занимался судопроизводством. Гулусса немедленно выступил со своими всадниками в поход против Карфагена. Кроме того, Сципион сумел переманить на сторону римлян предводителя карфагенской конницы Гамилькона. Однако еще и в 148 году Карфаген не был взят. В 147 году Сципион стал домогаться консульского звания. Слух о его храбрости, влияние его семейства, благоприятное предзнаменование, связанное с его именем, привели к тому, что в глазах народа он явился человеком, имеющим полное право на такое звание. Не было принято во внимание даже то обстоятельство, что ему было лишь 37 лет, и он не достиг установленного для этой должности 43-летнего возраста. Он был избран консулом и получил главное командование войсками в Африке.

Весной 147 года Сципион высадился в Утике. Первым распоряжением его было удаление неспособных военачальников. Затем была восстановлена дисциплина: стан был очищен от всякого сброда, собравшегося в него в чаянии богатой добычи, и в нем была введена строжайшая дисциплина. Затем он искусно произведенным ложным нападением оттеснил Газдрубала хиэ предместья в самый город. После этого Сципион построил на перешейке, соединявшем Карфаген с материком, двойную линию укреплений, и с этого времени снабжение города продовольствием стало возможно лишь со стороны моря. Необходимо было преградить и этот путь. С этой целью Сципион приказал построить огромную плотину перед входом в гавань. Но карфагеняне скрытно прорыли другой вход в гавань, и карфагенским морякам удалось провести к самому городу свои транспортные суда. В то же время на воду был спущен флот, состоявший из 50 трехъярусных галер и множества мелких судов, наводивший большой страх на римских моряков. Римский флот не отважился на нападение, но и карфагеняне чувствовали себя слишком слабыми для морского сражения, поэтому отступили в гавань. При входе в нее из-за множества столпившихся там мелких судов военные корабли не могли пройти и вынуждены были стать с внешней стороны плотины, между старым и новым проходами в нее. В таком неблагоприятном положении карфагенские корабли подвергались нападению римлян, и многие из них были уничтожены.

Сципион прочно утвердился на плотине. Зедсь он поставил стенобитные машины, чтобы сделать пролом в стенах города. Ночью карфагеняне сожгли эти машины, так что нужно было все начинать сызнова. Приближалась зима. Оставшееся время римляне употребили на укрепление своей позиции от нападения карфагенян. Зимою им удалось овладеть важным укреплением в окрестностях Карфагена, Нефером, через которое подвозили в город продовольствие. Теперь римляне господствовали как с суши, так и с моря, и могли голодом принудить город к сдаче. В злополучном городе происходили ужасные сцены. Между гражданами возникали кровавые раздоры из-за вопроса, следует ли сопротивляться или сдаться. Партия сопротивления, во главе которой стоял Газдрубал, одержала верх. Он с войском удалился в старый город, в укрепленный замок Бирса. Через несколько дней в рядах героических защитников стали свирепствовать голод и болезни. Это ослабляло мужество защитников, но о сдаче не было и речи. Римляне пошли на штурм. Сначала они взяли торговую гавань. Затем римскому отряду под начальством Гая Лелия удалось взобраться на стены военной гавани, а оттуда проникнуть в старый город. В узких улицах завязался кровопролитнейший бои. Приходилось каждый дом брать приступом; сражались на плоских крышах; римляне перекидывали с одной крыши на другую балки и доски и проходили по ним, сражаясь с врагом. На седьмой день штурма сдалось 50 000 карфагенян, мужчин, женщин и детей, укрывшихся в замке. Они были выпущены в ворота и уведены пленными. Только один отряд, состоявший из 900 римских перебежчиков, вполне сознававших, что их ждет смерть, еще держался в храме Эскулапа. Среди них находился и Газдрубал с женой и детьми. Увидев, что всякое дальнейшее сопротивление бесполезно, он бежал к победителю и, бросившись ему в ноги, умолял о пощаде. Жена же его, стоя на крыше храма, прокляла его и бросила в пламя сперва детей, а потом бросилась туда и сама. После этого город был предан всем ужасам пожара, грабежа и разрушения. Пожар свирепствовал целых 17 дней; сам Сципион почувствовал сострадание, взирая с высоты холма на поднимавшегося к небу багровое зарево над разрушающимся городом, который в течение 700 лет господствовал на море, а теперь был превращен в пепел. Со взором как бы проникающим в будущую судьбу родного города произнес Сципион стихи Гомера: Будет некогда день, как погибнет высокая Троя, Древний погибнет Приам и народ копьеносца Приама. Самый непримиримый враг Карфагена, Катон, не дожил до его падения. Он умер еще в 149 году. Известие об окончательной победе возбудило в Риме чрезвычайную радость. Только теперь Рим вдохнул свободно, как бы свалив с себя тяжелую гору, избавившись от вечного страха и не мучаясь больше пожиравшей его завистью. Несколько дней было посвящено благодарственным празднествам в честь богов. Сципион отпраздновал великолепный триумф. Ему, как и его предку, победившему при Заме, дали почетный титул Африканского и в отличие от первого назвали Младшим. Место, занимаемое Карфагеном, было сровнено с землей, предано жрецами проклятию и обречено оставаться вечной пустыней. Окружавшая Карфаген земля вместе со всеми, оставшимися в ней городами, была включена в состав римской провинции Африки, столицей ее была провозглашена Утика.

8. Присоединение Македонии и Греции
(146 г. до Р. Х.)

Одновременно с карфагенянами была решена и участь македонян и греков. Предоставленная им римлянами призрачная свобода удовлетворила их ненадолго. Они воспользовались войной Рима с карфагенянами, чтобы вернуть себе независимость. В Македонии явился авантюрист, по имени Андриск, человек низкого происхождения, но выдававший себя за сына Персея и принявший имя Филиппа. Среди недовольного народа он нашел себе множество приверженцев. С помощью отряда храбрых фракийцев Андриск довольно долго держался против римлян, но в конце концов был разбит претором Цецилием Метеллом в 147 году. Чтобы положить конец всяким дальнейшим попыткам к восстанию, Македония была присоединена к римскому государству в качестве провинции в 146 году.

В числе 300 сосланных ахейцев, которые получили в 151 году позволение вернуться из Италии на родину, находились два мужа, жаждавшие свободы своего отечества, Критолий и Дней. Их стремления были направлены на уничтожение римской власти и восстановление свободы Греции. Для достижения этой цели они желали собрать все силы Греции; Ахейский союз должен был составить ядро соединенных сил греков. Но так как Спарта вышла из союза, то Дней, будучи стратегом союза, решил вести войну против изменивших общему делу греков спартанцев. Спартанцы обратились за помощью в Рим. Это явилось для римлян самым лучшим предлогом, чтобы вмешаться в греческие раздоры. В Коринфе было созвано собрание союзников, где посланцы римлян объявили постановление сената, по которому все города, присоединившиеся к союзу после первой македонской войны, посреди них Спарта, Коринф,

Аргос, должны были снова отделиться от него. Этим разделением римляне желали совершенно обессилить Грецию. Но едва только жители Коринфа услыхали о таком решении, как напали на всех, находившихся в стенах города спартанцев, как на виновников этого постановления, и умертвили их.

Как ни неприятны были подобные поступки, но Рим не желал начинать новой войны, пока не кончится война с Карфагеном и Андриском, и поэтому вторично отправил в Грецию посланников, которые старались дружеским тоном склонить ахейцев к сохранению мира. Но греки увидели в этом дружелюбии временное затруднительное положение римлян и полагали, что именно сейчас необходимо воспользоваться этим затруднением. Критолай настаивал на объявлении войны Спарте, не думая о важности такого поступка, равносильного объявлению войны самим римлянам. Металл направил из Македонии посольство в Коринф, но оно было осмеяно и прогнано. Одержав победу над Андриском, Метелл двинулся с войском в Элладу. Критолай с отрядом греков выступил ему навстречу. В первом же столкновении при Скарфее в Локриде этот отряд вместе с его предводителем был уничтожен. Дней, собрав остатки войска и усилив его рабами, занял укрепленную позицию на перешейке близ Коринфа.

Между тем Метелла сменил консул Луций Муммий. Он немедленно двинулся к Коринфу. Муммий рассчитывал, что ему придется вести продолжительную осаду, но запальчивый

Дней облегчил его задачу. Он напал на Муммия со всем своим войском при Левкопетре, был разбит, бежал в свой родной город Мегалополь где, убив сперва свою жену и сжегши свой дом, отравился.

Остатки войска, обратившиеся в бегство, не думали защищать древний Коринф. Консул беспрепятственно вошел в город, который отворил ему свои ворота. После того как все драгоценные произведения искусств были вывезены, а женщины и дети проданы в рабство, разграбленный город был превращен в груду пепла.

После разрушения Коринфа римское войско прошло весь Пелопоннес, чтобы разметать стены тех городов, которые принимали участие в восстании, жителей их обезоружить, а тех, кто стоял во главе управления, увести в плен. После этого страна была превращена в римскую провинцию. Республиканское правление во всех городах было отменено, управление в них было поручено богатейшим гражданам, и все союзы городов уничтожены. Высшая власть в Македонии и Греции была вручена ежегодно сменявшимся преторам.

Победы Метелла и Муммия обогатили храмы и общественные здания Рима множеством прекрасных картин и статуй. В числе добычи красовались 25 бронзовых конных статуй работы знаменитого Лисиппа, отлитые им около 200 лет назад по приказу Александра Великого. В награду за свои заслуги Метелл поЛучил имя "Македонского", а Муммий - "Ахейского",

"Побежденная Греция, - говорит римский поэт Гораций, - взяла в плен дикого победителя и внесла искусства в грубый Лациум". Выражение это совершенно справедливо. Римская образованность начинается только с того времени, когда римляне пришли в ближайшее соприкосновение с греками. Римляне сами по себе были мало склонны к художественным занятиям. Все, что созидалось прекрасного в Риме, являлось созданием греков, переселявшихся в Италию. Прекрасные дворцы, загородные дома, храмы и бани, построенные в Риме и его окрестностях - все это произведения греческих архитекторов; прекрасные статуи и камеи изготовлялись в Риме греками. Римские корабли постоянно ходили из Италии в Грецию и перевозили в Рим создания древних греческих скульпторов и художников. Многие из греков, переселившихся в Рим, добывали себе средства к существованию в качестве грамматиков, учителей риторики или в качестве философов, математиков и музыкантов. В Риме нашлось много почитателей греческой образованности и манеры поведения, особенно среди молодежи. С изумлением внимали они тому, как остроумно и красноречиво умели говорить греческие философы. Познакомились римляне и с образцовыми произведениями греческой поэзии и ясно увидели, насколько им не доставало еще умственного образования. Искусством, в котором римляне стали с этих пор упражняться больше всего, было судебное красноречие, и в нем они сделали огромные успехи, Кроме того, появились и писатели, сначала, конечно, еще довольно грубые и с необработанным языком.

Сам Рим по своему наружному виду все еще продолжал быть довольно жалким, грязным городом, с домами, построенными из глины и дерева. Только после победы над Персеем начали мостить улицы, употреблять золотую и серебряную утварь, но эта роскошь еще не особенно проявлялась в постройке домов.

9. Присоединение Испании
(151 - 133 гг. до Р. Х.)

В то время как Рим такими быстрыми шагами увеличивал свое могущество на юге и востоке, на западе он встретил почта непреодолимое сопротивление. Ни один народ так продолжительно и упорно не защищал от римлян свою свободу и независимость, как многочисленные воинственные племена, которые населяли западную и северную части Иберийского полуострова.

В этой стране, где почти каждый город был крепостью, а горы предоставляли множество скрытых убежищ, хитрость и храбрость римских полководцев в течение многих лет не имели никакого успеха. Вслед за одним подавляемым племенем восставали десять других, и все они были преисполнены мщения и готовы оказывать самое решительное сопротивление. С 195 по 133 год военные действия в Испании почти не прекращались, и она не переставала быть могилой для римских солдат.

Продолжительность военных действий в высшей степени ожесточила обе стороны, Римские полководцы считали все для себя позволительным, поэтому необузданная алчность, грубость и жестокость в обращении нигде не проявились таким постыдным образом, как в испанских войнах. В 151 году продолжать войну в Испании явился из Рима консул Лукулл. Не желая оставить эту страну без славы добычи, он напал на одно совершенно безоружное племя и потребовал от него 100 талантов серебра, а в качестве вспомогательного войска и заложников - отряд всадников. Получив все это, Лукулл потребовал, чтобы в город Кауку был впущен римский гарнизон. Лишь только римский отряд занял город, как начал в нем страшную резню. Около 20 000 человек было изрублено; остальные жители были проданы в рабство, а все имущество разграблено.

Пример Лукулла оказался заразительным и для Сульпиция Гальбы, претора в Испании по ту сторону Эбро. Устрашенные его непрерывными опустошениями, жители Лузитании просили его о мире. Гальба выслушал их с притворным дружелюбием, оправдывал даже их собственные набеги неплодородностью их страны и обещал расселить их в три, хотя и отдаленные друг от друга, но плодородные области. Когда лузитанцы собрались к Гальбе, они были разделены на три части, хитростью обезоружены и перебиты на месте. Как низко пали римляне, насколько потеряли они всякое чувство справедливости, вполне обнаружилось, когда народный трибун Скрибоний обвинил Гальбу в его позорном деянии. На суде Гальба сумел внушить к себе сострадание тем, что в своей защитительной речи указал на своих детей, которые в случае его осуждения погибнут несчастными сиротами. Народ высказался за его оправдание. Историк Аппиан утверждает даже, что Гальба купил свое оправдание деньгами.

Некоторым лузитанцам удалось избегнуть ужасной бойни, и среди них нашелся один человек, которому, подобно Ганнибалу, суждено было стать страшным врагом Рима. То был Вириат. Будучи от природы щедро наделен телесной силой и умственными способностями, он смело стал во главе своего свободолюбивого народа и повел борьбу против римлян. В 147 году Вириат разбил одного за другим нескольких римских полководцев. Шесть лет вел он войну с неизменным успехом. Насколько Вириат превосходил врага в великодушии, он доказал, когда в одной гористой местности окружил все войско Фабия Максима в 142 году. До этого Фабий, захватив в плен 500 лузитанцев, велел отрубить им руки и головы. Вириат мог бы теперь поступить также с римскими солдатами. Но, заставив консула подписать мирный договор, по которому каждая сторона удерживала за собой находившиеся в то время в ее владении земли, Вириат отпустил римское войско. Договор был утвержден сенатом, н в 141 году Вириат был признан Римом как независимый правитель и даже получил титул "друга римского народа".

Но консул Квинт Сервилий Ципион, получивший в следующем году в свое управление Испанию и недовольный невыгодным миром, писал сенату, что этот мир наносит бесчестье римскому имени и просил позволения уничтожить страшного противника. Сенат разрешил Ципиону под каким-нибудь предлогом возобновить войну. Какой-то предлог был найден, и некоторое время Ципион вел открытую войну. Но убедившись, что этим путем нельзя будет быстро достигнуть желанной цели, он не постыдился прибегнуть к помощи наемных убийц. Среди приближенных Вириата нашлись негодяи, решившиеся совершить такое позорное злодеяние. Когда Вириат спал в своей палатке, предатели напали на него и закололи кинжалами.

Храбрые лузитанцы воздали телу своего предводителя царские почести и еще некоторое время продолжали вести войну против римлян с удвоенным ожесточением, но в конце концов вынуждены были покориться.

Во время этой лузитанской войны снова поднялись иберийские племена. Необыкновенное мужество выказала крепость Нуманция, находившаяся в верхнем течении реки Дурия. Защищали ее всего 8000 человек. Во время осады Нуманции зимой 140 года проконсул Квинт Помпеи имел так мало успеха, что предпочел обратиться к обману. Нумантийцы покорились, получив от Помпея обещание, что им будут сохранены независимость и оставлено оружие. Но когда вместо Помпея начальство над римским войском принял новый консул Попиллий Ленас, он объявил договор недействительным, и война возобновилась.

После Попиллия начальство над войсками в Испании в 137 году получил консул Гостилий Манцин. Нумантийцы поставили его в такое положение, что с ним точь-в-точь повторилась история Постумия при Кандинском ущелье. Консулу оставалось одно из двух: или принести в жертву 20 000 римских граждан или согласиться на постыдный договор. Он выбрал последнее. При посредничестве квестора Тиберия Семпрония Гракха, отец которого был известен местным жителям как вполне честный человек, был заключен договор, по которому нумантийцам предоставлялись мир и независимость. Консул, квестор и прочие высшие начальники утвердили договор своей клятвой, после чего они вместе со всем войском получили полную свободу.

Никто не сомневался в том, что римский сенат утвердит договор. Но сенат и слышать не хотел о мире с Нуманцией и постановил, чтобы все те, которые своей присягой подтвердили договор, были выданы неприятелю. Гракх и другие военачальники по милости народа были освобождены от ответственности, но Манцин, нагой и закованный в цепи, был приведен римскими фециалами к воротам Нуманции и выдан неприятелю. Нумантийцы же совершенно справедливо рассудили, что невинный человек не должен отвечать за вероломство своих начальников и не приняли этой жертвы. Целый день простоял Манцин перед воротами. Наконец после гадания по полету птиц, которое оказалось благоприятным, он был приведен обратно в римский лагерь.

Храбрые Нумантийцы еще в течение нескольких лет успешно защищались и навели такой страх на римских солдат, что военачальникам стоило больших трудов принудить их к новым нападениям. Наконец главное командование войсками было поручено Сципиону

Африканскому, выбранному в 134 году во второй раз консулом. Разрушитель Карфагена должен был уничтожить и Нуманцию. Прибыв в лагерь, Сципион был изумлен. Вследствие слабой военной дисциплины при неспособных и нерадивых полководцах войско превратилось в настоящий сброд. Поэтому прежде чем думать о военных действиях Сципиону пришлось восстанавливать порядок и дисциплину. Довериться мужеству солдат казалось ему настолько опасным, что он, имея в своем распоряжении 60000 человек, ни разу не отважился вступить в сражение. Он последовал здесь тому же методу, который употребил в свое время при осаде Карфагена - окружил город двойным рвом и высокой стеной. Пятнадцать месяцев держал он город в тяжкой осаде, уверенный, что в конце концов голод жителей избавит его ненадежных солдат от необходимости штурмовать город. Все тише и тише становилось в Нуманции. Изможденные жители начали убивать и пожирать друг друга. Многие сами себя убивали или сжигали в собственных жилищах. В конце концов сдалась лишь самая незначительная часть, из которой Сципион выбрал 50 человек для участия в своем триумфе. Затем опустевший город был совершенно разграблен римскими солдатами и сравнен с землей. Вдобавок к прозванию Африканского Сципион получил еще прозвище Нуманцийского.

С падением Нуманции была решена участь Лузитании. Почти вся Испания, за исключением северной и северо-западной частей, перешла под владычество римлян.

В том же 133 году римляне сделали новое, в высшей степени важное приобретение. Слабоумный царь Пергама Аттал III своем завещании отказал им все свое царство и все свои сокровища. Вероятнее всего это завещание было подложным, так как в состав римской завоевательной системы входила и политика получения наследств хитростью и обманом. Пергамское царство занимало большую и лучшую часть Малой Азии. Оно было тотчас же занято. Однако римлянам еще почти четыре года пришлось вести войну, прежде чем они утвердились в своем новом наследственном владении.

10. Военное искусство римлян

Римляне, ведя непрерывно в продолжение нескольких столетии войны, совершенствовались в военном искусстве, к которому имели прирожденные наклонности. Поэтому нет ничего удивительного в том, что оно достигло у них очень высокого развития.

В то время в открытых сражениях первенствующую роль играла личная храбрость. Тогдашние битвы были очень кровопролитными не столько из-за того, что дрались врукопашную, сколько из-за отсутствия или плохой организации врачебной помощи и дурных санитарных условий, так как большая часть воинов умирала от ран.

Оружие и одежда римлян были приспособлены к рукопашному бою. Голову обыкновенного легионера прикрывал шлем или весь железный, или кожаный, окованный железом; грудь была защищена панцирем из металла или кожи.

Для отражения неприятельских копий и мечей в левой руке воины носили на ремне щит, склеенный из двух досок, обтянутый кожей и окованный по краям железом или медью. У всадников щит был не четырехугольный, а круглый, голова и грудь лошади также были защищены металлом. Седла и стремена вошли в употребление позже; всадник вскакивал на лошадь при помощи меча; седлом же служила простая шерстяная попона.

Из наступательного оружия римский солдат имел остроконечный обоюдоострый меч, два дротика и копье; всадники, кроме того, были еще вооружены кинжалами. В походе каждый солдат, наряду с этим тяжелым оружием, нес на себе весь свой провиант на два или на четыре дня, пилу, веревки, цепь, горшок и три или четыре кола, чтобы с помощью их разбить укрепленный лагерь. С этой огромной тяжестью, взваленной на плечи, солдаты должны были идти в определенном порядке.

Обыкновенный легионер получал жалование (ежедневно ему полагалось 3,5 тяжелых или 5 легких ассов). Обычно оно выплачивалось не ежемесячно, а за весь поход. Кроме жалованья, во время республики выдавались съестные припасы: хлеб, мясо, соль. Вскоре после разрушения Нуманции начали снабжать солдат одеждой и оружием.

Со времени латинской войны римский боевой порядок состоял из трех линий. В каждом легионе было по 10 манипул гастатов (копьеносцы) в первой линии, 10 манипул принципов (вооруженные мечами и копьями) и в третьей линии было 10 манипул триариев (старые, опытные воины). Триарии вступали в бой в крайних случаях и зачастую решали исход сражения. Между отдельными манипулами оставлялись такие большие промежутки, чтобы легковооруженная пехота, всегда начинавшая сражение, могла быстро выступать вперед или отступать. На флангах помещались всадники союзников. При Цезаре легионы делились не на манипулы, а на когорты. В каждом легионе было десять когорт от 400 до 500 человек в каждой. Эти когорты также строились в три боевые линии и притом таким образом, что вторая линия могла проходить сквозь ряды первой. Победоносные полководцы награждались титулом императора, т.е. полководца. В Риме их ожидал великолепный триумф, зрелище, которым этот город любовался почти ежегодно, так как Рим вел бесконечные войны, прерывавшиеся весьма редко.

ЗАКАТ РЕСПУБЛИКИ

1. Духовное развитие римлян

Грубость и жестокость римского характера отразилась в их увеселениях и общественных зрелищах. Если в Греции благороднейшие юноши стремились заслужить почетные венки на Олимпийских, Немейских и прочих играх, демонстрируя упражнения, которые, не вредя здоровью, служили его укреплению, придавали ловкость телу и доставляли зрителям наслаждение от созерцания прекрасных тел в красивых позах, то в Риме не было ничего подобного. Здесь и не слышали о тех грациозных танцах, которыми в Греции прославляли всякий радостный праздник; никакой Пиндар или Геродот не собрал бы вокруг себя тысячи чувствительных и любознательных слушателей, и театр в Риме никогда не служил любимым местом народной толпы. Кровожадный римлянин жаждал видеть побоища и смертельные бои. Любимейшим зрелищем по всей Италии были гладиаторские игры. Большинство гладиаторов были рабы, но иногда в гладиаторы шли и свободные люди. Обучались все они в особых школах, в которых нередко было до нескольких сот человек. Там они получали обильную и сытную пищу и занимались фехтованием под надзором учителей. Нужно ли было дать народу роскошное зрелище в честь какого-либо религиозного празднества или погребения знатных мужей, желал ли какой-нибудь государственный сановник, вступая в должность, заручиться расположением народа - у содержателей таких школ всегда можно было нанять гладиаторов.

Первоначально местом таких зрелищ был форум, для чего вокруг него сооружались деревянные подмостки, которые по окончании игр убирались. Потом для гладиаторских представлений стали воздвигать каменные амфитеатры, которые, как например Колизей, могли вмещать несколько тысяч зрителей. Эти здания были овальные, сверху открытые. Посреди находилась усыпанная песком арена, вокруг нее возвышались ряды сидений. Каждая пара бойцов должна была биться до тех пор, пока один из них не признавал себя побежденным; бледный и окровавленный лежал он на песке и если не взывал о помиловании поднятием руки, то победитель наносил ему смертельный удар. Тогда на арену выступала новая пара, потом еще одна, и таким образом часто сражались между собой более ста пар. Существовал обычаи: если полученная каким-либо гладиатором рана не была смертельной, поднятием указательного пальца он умолял забавлявшуюся толпу о пощаде. Тогда толпа, смотря по расположению духа, маханием платками или поднятием кулака с большим пальцем внутри давала знак к помилованию или раскрывая все пять пальцев присуждала к смерти. Эти кровопролитные игры не поражали римлян своим ужасом: они могли смотреть на них с утра до ночи и чтобы не пропустить ни одной сражающейся пары приносили в амфитеатр пищу и питье. В честь бойцов, особо искусных в нанесении смертельных ударов, раздавались громкие приветствия зрителей. Страсть к подобным кровавым зрелищам достигла своего апогея во времена императоров. В то время уже не довольствовались единичными борцами, а желали видеть, как бьются целые толпы. Тогда на арену выходили подобия целых войск, одетых то фессалийцами, то галлами, то каким-либо другим народом. Спехом у публики пользовались и ретиарии - гладиаторы, имевшие в левой руке сеть, а в правой кинжал или трезубец. Они старались накинуть сеть на голову противника, повалить его на землю, а затем безжалостно пронзить кинжалом. Когда римляне познакомились с дикими зверями тропических стран на аренах можно было видеть борьбу рабов с тиграми, львами и слонами. И чем бесчеловечнее становились эти кровавые побоища, тем больше упивался ими народ.

Что касается общественных отношений, то тут преимущества родовой аристократии (патрициев) отжили свой век, и на смену родовой аристократии пришла аристократия должностная и денежная, сословие нобилей. Целый ряд известных фамилий, как например Корнелии, Клавдии, Сервилии и т.д., удерживали за собой различные государственные должности, в особенности же сенаторское звание. Историк Саллюстий замечает: "В то время, когда народ раздавал разные другие должности, сословие нобилей передавало консульское достоинство из рук в руки". Лица, занимавшие государственные должности, особенно в провинциях, пользовались всевозможными обстоятельствами для накопления неслыханных богатств. Обогатившись благодаря грабежам на войне или разорению жителей провинций, они возвращались в Рим. Некоторые из них тратили часть своих богатств на поддержание бедных граждан, которые в благодарность за это при новых домогательствах доходных должностей поддерживали их своими голосами.

Возникла вопиющая несоразмерность в имущественном положении. Некоторые лица владели огромными сокровищами, скупали земельные участки бедных и заставляли обрабатывать эти земли своих бесчисленных рабов. В противоположность им тысячи обнищавших граждан, лишившись не только жилищ и имущества, но и насущного куска хлеба, бродили по всей Италии и находили себе последнее прибежище только в военной службе. Во время войн поля оставались невозделанными, а те, которые поручались рабам, возделывались плохо. Италии стал угрожать голод. Продовольствие миллионов зависело от подвоза хлеба из житниц Италии - Сицилии и Африки. В случае прекращения такого подвоза можно было опасаться страшных смут. Сицилия показала тому ужасающий пример: в 136 году восстали рабы. Под начальством отважного предводителя, сирийского раба Эвна, собралось около 70 000 человек недовольных и в течение целых четырех лет вели настоящую войну с римскими полководцами.

Множество самых бедных жителей Италии направилось в столицу. Каждый из них, хотя и явился в самом истерзанном виде, тем не менее в качестве римского гражданина имел голос в народном собрании и этим мог содействовать избранию наместников, консулов, преторов и других правительственных лиц. Всякий из этой толпы нищих видел в выборах для себя только ту выгоду, которую он мог извлечь, продавая свой голос. Таким образом в Риме тысячи подобных граждан существовали подачками богатых, которые всегда могли рассчитывать на их голоса. Эти нищие назывались пролетариями, т.е. имевшими в качестве достояния только потомство.

2. Волнения Гракхов
(133 - 121 гг. до Р. Х.)

В таком печальном положении прийти на помощь обнищавшему и бесправному народу решились два брата, сыновья благородной Корнелии, дочери Сципиона Африканского Старшего: Тиберий Семпроний Гракх, отличавшийся возвышенным образом мыслей и необыкновенно сострадательный, и одаренный проницательным умом, но слишком пылкий Гай Гракх. Первым выступил Тиберий, который был старше брата на девять лет. Будучи выбран в 133 году в народные трибуны, он предложил возобновить старинный и давно уже преданный забвению закон о полях, по которому никто не мог иметь в своем владении более 500 югеров государственных земель (югер составлял 2519 кв. м). В Этрурии было особенно много обширных пространств общественной земли, которой совершенно безвозмездно пользовались денежные аристократы. Тиберий предложил отобрать эту землю и разделить ее между неимущими гражданами за определенный ежегодный налог. К этому он присоединил еще одно предложение: чтобы каждый богач, у которого отбиралась часть земли, оставшуюся у него общественную землю получил в качестве полной собственности. Этот план образовать таким путем класс зажиточных граждан был как нельзя более разумен. Но при своем осуществлении он встретил множество трудностей. Эти земли частью уже составляли частную собственность, освященную более чем столетним владением, частью находились в залоге, частью вследствие брачных договоров были самым запутанным образом соединены в одно имение или раздроблены на мелкие участки. К тому же аристократическая партия вовсе не была расположена добровольно согласиться на задуманную реформу. Напротив, они прибегли к средству, которым часто пользовались с успехом: вооружили одного трибуна против другого. Сотоварищ Гракха по должности Марк Октавий воспротивился представлению этого закона на утверждение народного собрания. Тогда Гракх, глубоко оскорбленный этим поступком, стал подстрекать народ против сената и на бурном заседании народного собрания предложил отрешить Октавия от должности трибуна. Предлагая это, Гракх нарушал один из самых коренных основных законов - несменяемость народных трибунов. Земельный закон был утвержден народным собранием. Для приведения его в исполнение была назначена комиссия из трех человек: Тиберия Гракха, его тестя Аппия Клавдия и брата Гая Гракха. Чтобы новые собственники земель могли приобрести земледельческие орудия, Тиберий предложил разделить сокровища, завещанные римскому народу пергамским царем Атталом III. Это предложение понравилось народу, и Гракх мог вполне рассчитывать на избрание в трибуны и на следующий год. В день выборов Тиберий Гракх явился вместе со своими приверженцами в Капитолий, в храм Юпитера. Поблизости, в храме Венеры, собралась сенатская партия. Один из сторонников Гракха сообщил, что сенаторы готовятся расправиться с ним и собрали много своих вооруженных приверженцев. Друзья Тиберия, разломав заборы, вооружились обломками кольев. Стоявшие в задних рядах не понимали причины тревоги. Тогда Тиберий приложил руку к своей голове, жестом желая показать, что его жизни угрожает опасность. Враги поспешили истолковать этот знак по-своему: "Гракх хочет возложить на свою голову царскую корону!" Главарь противников Тиберия, его двоюродный брат Сципион Назика воскликнул: "Кто хочет спасти республику, за мной!" Сенаторы вместе с присоединившимися к ним многочисленными клиентами, вооружившись палками, камнями, ножками разбитых скамеек, устремились к Капитолию. Стойких сторонников Тиберия на площади было немного. Крестьяне, обязанные Тиберию своей землей, отсутствовали, так как наступило время полевых работ. Толпа расступилась перед сенаторами и почти не оказала сопротивления.

Друзья Тиберия были частью убиты, частью обращены в бегство. Сам он был поражен насмерть двумя ударами, и тело его было брошено в Тибр.

Однако земельный раздел был все-таки отчасти проведен, хотя было весьма затруднительно определить, какие земли составляют частную собственность, а какие принадлежат государству, на что в особенности указывал Сципион Африканский, который поплатился жизнью за сопротивление новым реформам. В 129 году, на другой день заседания сената, где Сципион решительнейшим образом восставал против дальнейшего проведения новой реформы, он был найден задушенным в своей постели.

В лице Сципиона погиб настоящий друг отечества. С великим сокрушением оплакивали Сципиона его единомышленники. Узнав о таком злодеянии, на форум бросился Метелл Македонский и воскликнул: "Стены нашего города пали! Сципион умерщвлен сонный в собственном своем доме". Затем он приказал четырем своим сыновьям отнести на носилках труп Сципиона на кладбище, где он был предан сожжению. Когда сыновья подняли носилки на плечи, Метелл сказал: "Вам никогда не придется оказать эту дружескую услугу более великому человеку".

В 123 году народным трибуном был избран младший брат Тиберия - Гай Гракх. Он немедленно возобновил реформы своего убитого брата. Прежде всего Гай провел закон о твердых ценах на хлеб, кроме того, беднейшим гражданам ежемесячно выдавали хлеб бесплатно. Эта мера имела пагубные последствия для Рима. Целые толпы всякого сброда потянулись в столицу, чтобы получать там даровой хлеб.

Рим наполнился толпами праздношатающихся пролетариев.

Чтобы привлечь на свою сторону сословие всадников, Гай провел судебную реформу. До этого судебные дела велись сенаторами, всадники в суды не допускались. По предложению Гая судопроизводство было передано в руки трехсот всадников.

Оба эти предложения встретили сильнейшее сопротивление со стороны оптиматов (сенатской аристократии).

Чтобы как можно больше упрочить свое положение, на втором году своего трибунства Гай Гракх выступил с новым предложением: всем союзникам в Италии предоставить полноправное римское гражданство. Несмотря на то, что все предшествовавшие предложения Гракха встречали в народе величайшее к себе сочувствие, последнее предложение потерпело полную неудачу. Большинство римского народа не желало разделять с союзниками своих прав, в особенности права на даровое пользование хлебом. Сенат не замедлил воспользоваться этим обстоятельством самым искусным образом. Он привлек на свою сторону другого народного трибуна, Ливия Друза, и уговорил его войти с предложением, которое давало бы народу еще больше выгод, чем законы, предложенные Гаем. Друз предложил утвердить за новыми землевладельцами принадлежащие им земельные участки в полную собственность, освободить их от всех налогов и основать в Италии 12 новых колоний. По отношению к Гракху наступило охлаждение со стороны народа. Оно проявилось при выборах трибунов на 121 год: Гай Гракх не был избран на эту должность. В этом же году его злейший враг Луций Опимий был выбран консулом. Отношения между сторонниками Гая и Опимия настолько обострились, что в любой момент могло произойти столкновение. Так и случилось; однажды во время одного праздничного жертвоприношения, совершаемого консулом в Капитолии, консульский ликтор грубо крикнул стоявшим рядом друзьям Гая: "Эй вы, негодяи! Мггупите место порядочным людям!" Оскорбитель тут же был убит. Это послужило сигналом к нападению. Гракх со своими сторонниками занял Авентинский холм и укрепился в храме Дианы. Члены сенатской партии с помощью вооруженных рабов и критских стрелков взяли холм приступом. Гай бежал, по дороге вывихнул ногу и чтобы не достаться врагам живым, приказал своему рабу убить себя. Вместе с Гаем погибло 3000 человек, и труп" их были брошены в Тибр.

Хотя оба брата погибли при первой попытке поколебать древние учреждения, старания их имели важные последствия. В римскую чернь проник дух неповиновения. Даже управляемые до тех пор с необыкновенной строгостью италийские союзники пожелали стать соучастниками в управлении. Народные трибуны познали их силу; союзники уже получили место и голос в сенате. Каждому будущему властолюбцу, например Марию или Цезарю, был указан путь, по которому он должен был идти, чтобы иметь возможность успешно бороться с сенатом и древними учреждениями.

3. Война с Югуртой
(115 - 105 гг. до Р. Х.)

Нравственный упадок как в высших, так и в низших слоях римской республики, в особенности совершенное отсутствие чувства справедливости и постыдная продажность должностных лиц, проявились по всей своей наготе в Югуртинской войне. Югурта, которого мы уже видели в лагере под Нумануией, мог уже тогда изучить римлян с самой дурной их стороны. Ему, соединявшему в себе пылкий характер африканца с жестокостью и коварством диких зверей своей родины, при всех его собственных дурных качествах, римляне представлялись такими презренными в нравственном отношении, что он именно на этом основывал надежду на успех своего безрассудного замысла.

Согласно последней воле умершего незадолго перед тем нумидийского царя Миципсы, который усыновил Югурту, нумидийское царство должно было быть разделено между Югуртой и двумя сыновьями Миципсы, Адгербалом и Гиемпсалом. Однако Югурта, будучи от природы необыкновенно властолюбивым, приказал убить Гиемпсала. Адгербал же, разбитый Югуртой в сражении, бежал в Рим и просил там о помощи. В Риме были крайне изумлены дерзким убийством Гиемпсала. Но Югурта отправил туда посольство и подкупил большую часть сенаторов. Поэтому сенат постановил разделить Нумидию между обоими царями и отправил в эту страну комиссию из десяти сенаторов, которая должна была проследить за исполнением этого раздела.

Четыре года спустя после раздела Югурта вторгся во владения Адгербала, разбил его в одном сражении, и тот укрылся в своей столице, Цирте. Югурта осадил Адгербала, принудил его к сдаче и предал мучительной смерти. Теперь Югурта стал властителем всей Нумидии. Во время резни в Цирте погибло множество и римских граждан. Это возмутило народного трибуна Меммия, и он настоял на объявлении Югурте войны. Консул Кальпурний Бестиа, получив приказ, выступил в поход. Едва войско появилось в Африке, к нему навстречу прибыли послы хитрого царя и подкупили консула и его легата Скавра. Был заключен мирный договор, в силу которого Югурта обязывался подчиниться римлянам, выдать им тридцать слонов, определенное число лошадей и рогатого скота и незначительную сумму денег, взамен чего за ним была признана власть над всей Нумидией. Консул возвратился в Рим и представил сенату отчет о своем поручении. Однако народный трибун Меммий привлек консула к ответственности, изобличил всю гнусность подкупа и добился решения вызвать Югурту в Рим, где тот должен был оправдаться перед народным собранием и назвать тех, которые допустили подкупить себя.

Югурта прибыл в Рим и явился в народное собрание в одежде нищего. Трибун Меммий потребовал, чтобы он назвал своих соучастников, но другой трибун, Бебий, подкупленный Югуртой, запретил ему отвечать. Тут Югурта отважился на новое преступление и с помощью наемных убийц умертвил оставшегося в живых внука Масиниссы, Массиву, который после убийства Адгербала бежал в Рим. Это злодеяние было слишком очевидным, чтобы осталось какое-нибудь сомнение в его виновнике. Югурта получил повеление оставить Рим и покинул его со словами: "О подкупный город! Ты скоро бы погиб, если б на тебя нашелся покупатель!"

Консул Спурий Постумий Альбин последовал с войском за Югуртой, начал против него войну, но не имел успеха. Его брат Авл был окружен со всем войском, должен был пройти под ярмом и уйти из Нумидии. Этот позор возмутил всех. Была назначена комиссия, которой поручалось расследовать, какие лица допустили подкупить себя во время переговоров и войны с Югуртой. Бестиа, Спурий Альбин и другие были признаны виновными и присуждены к изгнанию. Необходимо было найти такого военачальника, который при выдающейся храбрости был бы человеком неподкупной честности. Выбор пал на Цецилия Метелла. Он восстановил в войсках дисциплину и вступил в Нумидию. Начались переговоры, в которых царь и консул старались перехитрить друг друга. В 109 году произошло сражение при реке Мутале, в котором римское войско с большим трудом и большими потерями одержало победу над нумидийцами. Югурта обратился с просьбой о мире, и Метелл согласился заключить его на следующих условиях: Югурта должен был выдать всех слонов, большое количество лошадей, оружие и всех перебежчиков, дать заложников и уплатить 200 000 фунтов серебра. Но когда вдобавок ко всему этому Метелл потребовал, чтобы царь явился к нему лично, то Югурта, справедливо опасаясь, что римляне лишат его не только свободы, но и жизни, прекратил переговоры. Тогда Метелл овладел почти всей Нумидией, и Югурта стал искать помощи у своего тестя Бокха, царя Мавритании.

Метелл рассчитывал со славой окончить эту постыдную войну в качестве проконсула, но честолюбие его легата Гая Мария вырвало из рук Метелла плоды его усилий.

Гай Марий родился в 156 году и был сыном бедного земледельца. Как только Марий достиг зрелого возраста и стал годен к военной службе, он тотчас же вступил в войско, сражался под начальством Сципиона под Нуманцией. Марий нисколько не старался научиться греческому красноречию и усвоить себе манеры высшего общества, а заботился лишь о том, чтобы стать хорошим воином. Когда он впервые стал домогаться звания военного трибуна, все трибы единогласно выбрали его: слухи о его военных способностях ходили среди воинов. Справляя поручаемые ему должности с усердием и знанием дела, он постоянно оказывался достойным выбора, стал быстро возвышаться и переходить от одной должности к другой. Однако Марий еще не отваживался добиваться консульской власти, хотя и обладал всеми необходимыми для этой должности качествами: энергией, честностью, военным талантом и опытностью. Главной помехой было то, что он не имел благородных предков.

Марий был суеверен и имел большое пристрастие ко всякого рода гадателям и прорицателям. Однажды, находясь в Утике, Марий приносил благодарственную жертву богам. Присутствовавший при этом гадатель по внутренностям животных предсказал ему великую и удивительную будущность. Когда Марий убедился, что предсказания прорицателя вполне согласуются с его собственными желаниями, он попросил у Метелла отпуск, чтобы отправиться в Рим и хлопотать там о своем избрании в консулы. Марий оставил свою должность в Африке всего лишь за десять дней до новых консульских выборов и с такой поспешностью ехал в Рим, что совершил длинный путь от лагеря до морского берега за два дня, а отсюда за четыре дня прибыл в Италию. Толпа в Риме встретила его с восторгом. Один из трибунов ввел Мария на ораторскую трибуну. Марий приложил все усилия, чтобы сместить Метелла и занять его место. Он доказывал, что тот вяло ведет войну, преднамеренно ее затягивает, говорил, что может сам захватить Югурту в самом непродолжительном времени, если ему будет дана полная власть. Народная партия настояла на том, чтобы Марий был выбран консулом и занял место Метелла.

Став главнокомандующим, Марий увеличил численность войска в Африке, причем преимущественно набирал солдат из низших центурий, которые были преданы ему. В 107 году Марий разбил Бокха и Югурту при Цирте и в нескольких других местах. Но несправедливость, совершенная им в отношении Метелла, не осталась неотмщенною: Марию не досталась честь окончить войну. За Марией следовал в должности квестора не менее честолюбивый патриций, Луций Корнелий Сулла, который вырвал из его рук победные лавры.

Сулла во всем был совершенной противоположностью Мария. Он происходил из старинного благородного рода Корнелиев, имел весьма основательные познания в греческой и римской литературе. У него был глубокий ум, пристрастие к чувственным наслаждениям, но больше всего он любил славу. Хотя Сулле была по душе праздная, распутная жизнь, он никогда не позволял удовольствиям отвлекать себя от занятий. Любезный и щедрый в обществе, услужливый для своих друзей, расчетливый и хитрый в политике, опытный и искусный в военном деле, Сулла олицетворял в себе в одно и то же время лисицу и льва.

Между тем Югурта продолжал оставаться во владениях Бокха, который, хотя и обещал ему свою защиту, но из боязни перед римлянанами начал постепенно изменять своему обещанию. Он склонился на предложение Суллы, который от имени Мария вел с ним переговоры, поэтому был лично известен ему, и обещал выдать Югурту, если Сулла согласится лично явиться к нему ночью в сопровождении лишь небольшой свиты, чтобы не возбудить ни малейшего подозрения. Дело представлялось весьма опасным. Тем не менее Сулла поверил Бокху, отправился к нему и был принят дружески. Югурту уговорили явиться на место свидания под тем предлогом, что между ним и Римом при посредничестве Бокха будет заключен мирный договор. Когда Югурта, сопровождаемый малочисленной свитой, подъехал к пригорку, на котором стояли Бокх и Сулла, скрытые за пригорком всадники Бокха выскочили вперед и схватили Югурту. Он был выдан Сулле, который доставил его в стан Мария. Война была окончена. Аристократическая партия обратила заключительный акт войны в свою пользу и утверждала, что это великое дело совершилось благодаря благоразумию и мужеству Суллы и что Марий ничего для этого не сделал. Сам Сулла до того возгордился своим подвигом, что приказал всю сцену взятия в плен Югурты вырезать на перстне, который и носил постоянно на пальце.

Для приведения в порядок нумидийских дел Марий оставался в Африке до конца 105 года. Западную часть Нумидии получил Бокх, восточную - сводный брат Югурты, одержимый душевным недугом Гауда. Возвратившись в Рим, Марий удостоился блестящего триумфа. Перед его колесницей шел Югурта в цепях и в царской одежде. Затем Югурту заключили в глубокий и сырой склеп Тулианум, высеченный в Капитолийской скале. Бесчеловечные тюремщики сорвали с него одежды и вырвали серьги из ушей. На шестой день заключения Югурта умер. Историк Ливии предполагает, что нумидийский царь был удавлен в тюрьме.

4. Кимвры и тевтоны
(113 - 101 гг. до Р. Х.)

В 104 году Марий вновь был избран консулом. С консульства Мария для государственного устройства Рима началась новая эра. До сих пор являлось неслыханным делом, чтобы "новый человек" (т.е. первый из плебейского рода, получивший курульское звание) мог достигнуть высшей должности в государстве; но еще неслыханнее было, чтобы такая должность поручалась ему вторично.

Но нерасположение к сенатской партии было так велико, что она не осмелилась серьезно противодействовать избранию Мария, так как он пользовался любовью народа и поддержкой войска. Перед вооруженной силой сенат, который когда-то смещал царей и уничтожал целые народы, теперь должен был трепетать сам. Точно сама судьба покровительствовала славе Мария, ибо как раз в это время государству угрожала такая внешняя опасность, что оно должно было считать себя счастливым, имея такого человека, как Марий, который сочетал в себе огромный военный талант с огромной властью над сердцами людей.

Уже во время Югуртинской войны на севере появился новый, в высшей степени страшный враг. Два германских племени, кимвры и тевтоны, покинули свои жилища и двинулись на юг, перемещаясь на телегах с женами, детьми и всем своим имуществом. То было предвестие переселения народов. По пути к ним примкнули многие германские и кельтские племена. Все они приблизились к границам римского государства. В 113 году при Норее кимвры и тевтоны обрушились на римское войско, которым командовал консул Папирий Карбон, и разбили его. Затем, присоединив к себе племена гельветов, они направились в Галлию, в области, лежащие по реке Родан, в 109 году разбили консула Силана, в 107 году консула Кассия Лонгина и в 105 году уничтожили два римских войска при Араусии, на левом берегу Рсдана. Здесь произошло страшное кровопролитие: римляне потеряли 80 000 человек, спаслись только десять человек, которым удалось бежать с поля сражения и переплыть на другой берег. В Риме распространилась паника: воображению римских граждан уже представлялось, что перед столицей стоят чужеземные воины. По счастливой случайности победители направились к юго-западу и перешли Пиренеи, и римляне получили возможность оправиться от жестокого поражения.

Спасения ожидали только от одного Мария. Голос народа настоятельно требовал избрания его консулом; сенат вынужден был уступить, и Марий - чего до тех пор еще не случалось - оставался консулом четыре года подряд (104 - 101 гг.). И в самом деле Марий был тот человек, который мог внушить и страх диким племенам, и доверие войску, пришедшему в большое уныние. Его воинственная наружность, суровый образ жизни, неутомимая деятельность и даже резкость его обхождения, не смягченного никаким воспитанием, возбуждали настоящий восторг в грубых воинах. Находясь во главе войска, Марий всегда вел себя прямодушно и справедливо.

Два года следовал Марий за неприятелем, который бесцельно бродил по Испании, но избегал вступать в решающее сражение. Все это время Марий употребил на то, чтобы закалить свои войска в перенесении трудностей и лишений. Только на, третьем году (102 г.) встретился он с тевтонами и амбронами в южной Галлии. Они собирались направиться вдоль приморского берега в Италию. В то же время кимвры и тигурины старались достичь той же цели, направившись через восточные Альпы. Марий расположился у реки Родан, укрепил лагерь, но оставался в нем, в бездействии так долго, что его солдаты стали роптать. Такую осторожность Марий соблюдал по совету сирийской предсказательницы Марты, которую он всюду возил за собой в носилках.

Тевтоны истомились от тщетных старании вызвать римлян на бой и смело направились мимо лагеря Мария с намерением вторгнуться в Италию. Марий осторожно последовал за ними. При Аквах Секстийских он решился вступить в сражение (102 г.). Искусные распоряжения Мария и превосходное военное мастерство римлян доставили ему к вечеру первого дня победу над амбронами. Но солдаты отступили в свой лагерь далеко не в веселом расположении духа; напротив, они соблюдали тишину, со страхом прислушиваясь к раздававшимся всю ночь страшным военным кликам тевтонов, которыми те выражали свое дикое веселье.

Действительно, на третий день последовало бешеное нападение тевтонов на римский лагерь. Однако благодаря превосходному военному искусству римлян, они были совершенно разбиты. Но когда римляне ворвались в стан тевтонов, им пришлось сражаться с их женами, которые нисколько не уступали своим мужьям ни в силе, ни в храбрости. Во время самой битвы тевтонские женщины ободряли своих мужей; теперь же в порыве отчаяния они сами бросались на римлян с мечами в руках, вырывали у них щиты и только тогда переставали защищаться, когда изнуренные и смертельно раненные, падали на землю. Матери убивали грудных детей, а затем умерщвляли и себя. Лишь немногие из числа врагов, и в том числе их предводитель Тёвтобод, попали живыми в руки победителей. Марий пощадил их только для того, чтобы они участвовали в его будущем триумфе.

Однако неприятель был разбит лишь наполовину, так как в это самое время кимвры, перейдя через Альпы, вторглись в Италию. Консул Катул должен был задержать их на реке Атезисе, но войско его струсило, обратилось в бегство, и Катул отступил на правый берег реки Пад (теперь По), и кимвры стали опустошать богатую равнину, лежащую между этой рекой и Альпами. Марий, избранный в пятый раз консулом, в 101 году выступил со своим войском к реке Пад, соединился здесь с войском Катула, и оба войска снова перешли через эту реку. При Верцеллах, на обширных холмистых полях произошло решительное сражение. Палящие лучи солнца и поднимавшаяся столбами пыль ослепляли кимвров. Римляне одержали победу. Описанные выше сцены с тевтонскими женщинами повторились и здесь. Долго и упорно защищались кимврские женщины в своем стане и во избежание плена убивали себя сами. Предводитель кимвров Бойорикс был убит. Оставшихся в живых постигла печальная участь: они были проданы в рабство.

Мария превозносили даже его политические противники. Он был назван "третьим основателем города Рима". Такой почетный титул вполне соответствовал его заслуге. Он спас от напора варваров римское образование и самый Рим, это средоточие образованного мира.

5. Марий и демагоги
(100 г. до Р. Х.)

Марий принадлежит к числу тех людей, на долю которых выпадает пережить свою славу. Не довольствуясь честью быть консулом в течение пяти лет, он стал добиваться избрания на эту должность и на шестой год, но пошел по пути самых недобросовестных демагогов (народных предводителей). Он без стыда покупал голоса и привлек на свою сторону самых беспокойных граждан, чтобы они стали его послушным орудием для возбуждения черни. Марий желал воспользоваться этой народной силой для того, чтобы одержать победу над аристократической партией и сенатом, во главе которых в это время стоял его бывший начальник Метелл Нумидийский.

Опаснейшим из демагогов был тогда трибун Апулей Сатурнин, один из тех кровожадных характеров, которые для удовлетворения своих выгод готовы истребить все человечество. Сатурнин ненавидел сенат за то, что тот во время его квесторства отнял у него поставку хлеба, к которой он стал относиться недобросовестно. Он ненавидел также и Метелла, так как тот, будучи цензором, хотел исключить его из сословия всадников за распутство" Чтобы отомстить сенату и Метеллу, Сатурнин в 101 году стал добиваться своего вторичного избрания в трибуны. Он получил эту должность с помощью своих приверженцев. В ту самую минуту, когда в народном собрании был выбран последний, десятый трибун, сторонники Сатурнина убили его и, воспользовавшись замешательством, выбрали на это место Сатурнина. На этот же год в преторы был выбран Сервилий Главция, враг партии оптиматов, а в консулы, в шестой раз, Марий.

Чтобы еще больше привлечь народ на свою сторону Сатурнин предложил закон, по которому ветераны Мария, оказавшие особые услуги отечеству в Галлии, Сицилии и Македония, должны были получить определенные участки земли. Хотя весь сенат воспротивился предложению, этот земельный закон был утвержден народными трибунами. Чтобы вынудить сенат привести в исполнение утвержденный закон Сатурнин настоял на том, чтобы к закону была присоединена оговорка, в силу которой все сенаторы должны были в течение пяти дней поклясться, что закон будет исполнен. В случае сопротивления они исключались из сената и подвергались значительному денежному штрафу. Принести клятву отказался только Метелл, после чего, не дожидаясь обвинения, он добровольно удалился на остров Родос.

Дерзость Сатурнина еще более увеличилась. При следующих консульских выборах Сатурнин добивался избрания в консулы Главцию. Когда он увидел, что большинство голосов собрал Меммий, то приказал своим приверженцам умертвить Меммия прямо в народном собрании. Этот поступок возмутил даже многих сторонников Сатурнина. Сам старинный покровитель Сатурнина, Марий, над головой которого готовилась разразиться буря, пожертвовал им. Престарелый сенатор Муций Сцевола предложил в сенате постановление, по которому консулам предоставлялось право принимать все меры для защиты государства. Консулы тотчас вооружили граждан и заняли все важные участки города. Со своей стороны Сатурнин собрал толпу приверженцев. Консульские отряды под предводительством Мария бросились на Сатурнина и его сторонников. Сатурнин скрылся в Капитолий, но был окружен со всей своей шайкой и принужден сдаться. Марий приказал заключить пленных в гостилииские курии, но молодые аристократы, принимавшие активное участие в борьбе с Сатурнином, опасались, что Марий желает спасти их. Поэтому они взобрались на крышу здания, где сидели пленники, разобрали ее и перебили всех, в том числе и Сатурнина, черепицей. Марий, хотя и продолжал пользоваться любовью народа, увидел, что он лишился всякого влияния из-за двусмысленности своего поведения и что его покинули все партии. По истечении срока своего консульства он удалился в Азию, чтобы выждать более благоприятного для себя времени. Вскоре был отменен земельный закон, а Метелл возвращен из изгнания.

6. Реформы Ливия Друза
(90 - 88 гг. до Р. Х.)

Раздоры партий в Риме приняли угрожающий характер. С тех пор, как судопроизводство перешло от сенаторов к всадникам, правосудие попало не в лучшие руки. Если прежде оправдывали наместников, постыдно грабивших провинции, то теперь преследовали уже честных наместников, которые не только сами не грабили, но и не дозволяли грабить другим. Они навлекли на себя ненависть податных откупщиков, которые при помощи подкупленных доносчиков призывали таких бескорыстных наместников в Рим к суду. Самым поразительным примером подобного мщения может служить обвинение Рутилия Руфа, который во время своего управления провинцией Азией в 100 году отличался строгостью и справедливостью. Откупщики податей и таможенных пошлин решили принести на Рутилия Руфа свою жалобу. При помощи своих сторонников им удалось добиться осуждения Руфа, который был вынужден совсем покинуть государственную службу.

При таких обстоятельствах самые искренние старания привести партии к взаимному согласию рушились. С целью ограничить злоупотребления всадников властью народный трибун Ливии Друз внес предложение о разделении судопроизводства между сенатом и представителями сословия всадников, а именно, чтобы суд вершили 300 сенаторов и 300 всадников. Ливии Друз предложил также произвести раздел земель, как это хотели сделать Гракхи, и основать колонии, куда можно было переселить бедных или не имевших занятий граждан. Оба эти предложения были одобрены сенатом. Затем Друз сделал предложение, за которое Гракхам в свое время пришлось поплатиться не только общественным положением, но и жизнью: он предложил предоставить права гражданства всем союзникам Италии. Против Друза тотчас ополчились и сенат и народ. К нему был подослан убийца, который заколол его на пороге собственного дома. После смерти Друза были отменены все его законы.

Предложение Ливия Друза о даровании прав гражданства италийским союзникам произвело повсеместное волнение. Сильное брожение прошло по всей Италии, повсюду раздавались громкие требования равенства. Союзники справедливо утверждали, что настало наконец время после многократных пустых обещаний предоставить им действительную награду за тяготы, которые они переносили в бесконечных войнах. Раздражение увеличивалось день ото дня, положение вещей становилось все опаснее и опаснее. Многие племена сабельского происхождения: самниты, марсы, луканы, пелигны, марруцины и другие, восстали против Рима и решили основать союз свободных государств (т.е. федеративную республику) с главным городом Корфинием, который впредь должен был называться Италикой. Они избрали двух консулов, 12 преторов и 500 сенаторов. Поводом к открытому восстанию послужила кровавая сцена в Аскулуме в 91 году. Явившийся сюда римский проконсул Квинт Сервилий произнес в театре гневную речь, в которой упрекал жителей в вероломстве. Толпа бросилась на Сервилия и умертвила его; одновременно были перебиты все римляне, находившиеся в городе. В Риме было решено подавить опасное восстание силой оружия. Но посланное туда войско терпело поражение за поражением. От Рима отпадало все большее число городов; римские консулы вынуждены были пополнять большую убыль в войсках вольноотпущенными рабами. Чтобы воспрепятствовать отпадению оставшихся еще верными союзников: латинян, этрусков и умбров, пришлось согласиться даровать им права гражданства. Между тем борьба на юге продолжала свирепствовать с переменным успехом. Только с появлением на театре военных действий Суллы в 89 году она приняла благоприятный для Рима оборот. После поражений, понесенных при Аскулуме и Ноле, марсы и пелигны заключили мир с Римом. Восстание самнитов было также подавлено в 88 году.

Чрезмерный наплыв новых граждан, которые массами устремились в Рим и были включены здесь в 35 триб, оказался для Рима пагубным. Сильно увеличились толпы городской черни и превратились в весьма удобное орудие, которым предводители разных партий пользовались при выборах для своих собственных целей. Совершенно изменился состав войска. Вместо граждан, воодушевленных исполнением своего долга и привыкших сражаться за отечество и священные права, теперь возникло войско сборное, которое набиралось по призыву из среды беднейших классов римского народа и союзников, и обратилось, по выражению историка Моммзена, в толпу ратников. Это новое войско было предано своим начальникам только тогда, когда те умели привязать его к себе. Шесть военачальников были убиты своими собственными солдатами, и только один Сулла был в состоянии держать в повиновении это опасное войско, потому что давал волю его диким страстям.

7. Митридат VI Евпатор
(132 - 63 гг. до Р. Х.)

В это время в Понтийском царстве, лежащем на северо-восточном побережье Малой Азии по берегам Черного моря, явился на престоле государь, который считал себя призванным подчинить своему владычеству всю Переднюю Азию. Это был Митридат. Уже на двенадцатом году жизни он лишился отца, павшего под ударами убийц, и обязан был спасением своим верным слугам. Они скрыли Митридата в лесистых горах, где среди опасностей и лишений он развил свои телесные и духовные силы. Митридат был наделен такой необыкновенной памятью, что впоследствии мог говорить на всех языках подвластных ему народов - а их было 22. Когда ему исполнилось 19 лет, он вернулся в свое царство, утвердился на престоле, заключив родную мать в темницу и умертвив своих братьев. Отличаясь неутомимой деятельностью, Митридат в то же время был предан всем порокам восточных деспотов. Коварство и жестокость, неразборчивость в выборе средств и недоверчивость к окружающим были отличительными чертами его характера. К этому присоединялась неутолимая ненависть к римлянам.

Окруженный со всех сторон римскими шпионами, сборщиками податей, наместниками, военачальниками и солдатами, стесненный везде и во всем их высокомерными притязаниями, Митридат, подобно Ганнибалу, с юных лет задумал сделаться вечным врагом римлян. И действительно, римляне со времен Ганнибала не имели более, страшного врага, чем Митридат. В течение целых тридцати лет боролся он с величайшими римскими полководцами и побеждал их. Во время его войн Греция и Малая Азия были совершенно опустошены, и самое существование владычества римлян в этих областях чуть не было уничтожено.

Медленно и осторожно собирал Митридат свои силы, прежде чем открыто приступить к исполнению своего замысла, а замысел этот состоял в совершенном изгнании римлян из всей Азии. Митридат в изобилии собрал запасы всего, что необходимо для ведения продолжительной войны, заключил союз с царем Армении, своим зятем Тиграном, и с соседними скифскими племенами. Цари Парфии, Сирии и Египта тайно благоприятствовали ему и многие финикийские и египетские моряки поступили к нему на службу. Кроме Понта, Митридат владел Колхидой и частью Крыма. Во время продолжительных войн он завоевал Пафлагонию, Вифинию, Фригию и почти всю Переднюю Азию. Римский полководец Маний Аквилий, который восстановил против Митридата царя Вифинии Никомеда, испытал на себе всю беспощадность его ненависти. Он был скован, высечен розгами, посажен задом наперед на осла и в таком виде провезен по городам Понта, причем по временам он должен был сам громко объявлять, что он Аквилий. Наконец с бесчеловечной насмешкою ему влили в горло расплавленное золото.

Свою столицу Митридат перенес из Синопа в Пергам, бывший до тех пор местопребыванием римского наместника.

В азиатских провинциях жители были недовольны римским владычеством, и Митридат воспользовался этим. Он обратился к ним с призывом в один заранее назначенный день умертвить всех римлян без различия пола и возраста и отобрать их имущество. Тут обнаружилась вся ненависть, какую навлекли на себя римляне. Ужасное приказание многими городами было приведено в исполнение с истинным наслаждением, число убитых римлян доходило до 80 000 человек. Только остров Родос и очень немногие города не приняли участия в этой кровавой резне.

В это же самое время в Италии свирепствовала союзническая война, и это обстоятельство как нельзя более благоприятствовало намерениям царя восстановить против Рима малоазийские государства. В то время как из Пергама всеми предприятиями руководил сам Митридат, его старший сын управлял понтийскими областями из Синопа. Одно из сухопутных войск выступило во Фракию и Македонию; полководец Митридата Архелай высадился в Греции, был принят здесь с восторгом и избрал Афины главным сборным местом своих войск. Афиняне решили сбросить с себя римские цепи и тем подать пример остальным грекам. Затем Архелай прошел всю Грецию и привлек на свою сторону лакедемонян, ахейцев, беотийцев и другие племена. Эвбея и прочие острова, за исключением Родоса, готовы были присягнуть Митридату. В его власти оказалась почти вся Эллада, и опасность уже угрожала Нижней Италии, так называемой "Великой Греции". Но еще прежде, чем возгорелась первая война с Митридатом, в самом Риме вспыхнула первая гражданская война.

8. Первая гражданская война
(88 г. до Р. Х.)

В 88 году Сулла был избран консулом и получил в свое управление Азию и поручение вести войну против Митридата. Сулла уже готов был отправиться к войску, собранному в Кампании после союзнической войны, когда престарелый, почти семидесятилетний Марий, все еще мучимый честолюбием и завистью к своему молодому сопернику, с помощью народной партии произвел волнение в массах. Ему помог народный трибун Сульпиций, который содержал 3000 гладиаторов и всегда был окружен 600 всадниками. Они сопровождали его на форум, где разогнали противников Мария, убив многих сенаторов. Сулла был загнан в дом Мария, его заставили отказаться от командования армией в войне с Митридатом и уступить его Марию. Народная партия ликовала.

Между тем Сулла тайно бежал из Рима в лагерь под Нолу, где находилось войско, с которым он прошел всю союзническую войну. Два военных трибуна, посланные Марием, потребовали от Суллы, чтобы он сдал ему войско. Но солдаты убили трибунов, и Сулла во главе шести легионов ворвался в Рим. Граждане оказали сопротивление. Марий и Сульпиций укрепились в Капитолии. Марий обещал свободу всем рабам, которые согласятся защищать город. Сулла грозил поджечь город со всех концов, если хоть один человек окажет ему вооруженное сопротивление. В боязливом ожидании граждане заперлись в домах и не смели показаться на улицах. Марий, Сульпиций и некоторые их сторонники бежали. Сульпиций был настигнут и убит, а Марию удалось спастись, и он некоторое время скрывался на болотах в окрестностях Минтурн. Затем удалился в северную Африку, а оттуда - на остров Керкину, чтобы выждать здесь более благоприятного для себя времени.

Сулла, как только овладел Римом, немедленно созвал народное собрание, на котором были отменены все законы, установленные предшественниками. Власть народного собрания и народных трибунов была ограничена, в сенат было назначено 300 новых сенаторов, ему было предоставлено право, в силу которого без предварительного его одобрения никакое предложение о новых законах не могло быть вынесено на утверждение народного собрания.

Во время этих событий истек годичный срок консульства Суллы.

Он отправился воевать с Митридатом в звании проконсула. Перед отъездом Сулла взял с новых консулов, Октавия и Цинны, клятвенное обещание не делать в его отсутствие никаких нововведений.

9. Первая война с Митридатом
(87 - 84 гг. до Р. Х.)

Сулла отправился с войском в Грецию. Афины оказали упорное сопротивление. Против них пришлось вести правильную осаду. Чтобы достать лес, необходимый для постройки осадных машин, по приказу Суллы была вырублена прекрасная роща, известная под названием Академа. Осажденные афиняне стали испытывать страшный голод: они питались травой и варили кожу со своей обуви и из винных мехов. В 86 году по штурмовым лестницам римляне проникли в город, и началось страшное и безжалостное избиение жителей. Старинные стены Пирея были разрушены с помощью стенобитных машин. Для удовлетворения алчности своих солдат Сулла приказал выдать им сокровища Дельфийского храма Аполлона.

Понтийский полководец Архелай покинул со своими кораблями афинскую гавань и направился к северу, чтобы соединиться с войском Митридата в Беотии. При Херонее (в 86 году) и при Орхомене (в 85 году) произошли сражения. При Херонее Сулла одержал блестящую победу. При Орхомене его солдаты уже хотели обратиться в бегство, но Сулла, соскочив с коня, вырвал знамя из рук знаменосца и воскликнул: "Римляне! Здесь умру я со славою, и когда вас спросят, где вы изменили своему полководцу, отвечайте: при Орхомене!" С этими словами он бросился на врага. Пристыженные такой речью воины кинулись за Суллой и одержали победу.

После этих сражений Митридат при посредничестве Архелая предложил Сулле заключить мир, но условия Суллы показались Митридату чрезмерными - он должен был отказаться от всех своих завоеваний, выдать 70 кораблей и уплатить 3000 талантов. Чтобы придать больше весу своим требованиям, Сулла переправился через Геллеспонт и разграбил все города, через которые проходил. Малая Азия должна была уплатить военную контрибуцию в размере 20000 талантов и внести подати за последние пять лет. Солдаты были размещены по квартирам горожан, и каждый хозяин был обязан ежедневно давать по 16 драхм помещенному у него солдату; каждый центурион мог требовать по 50 драхм.

Пока Сулла вел войну на востоке, в Рим вернулся Марий. Он отправил собственное войско под командованием Валерия Флакка, чтобы вести войну с Митридатом. Флакк был вскоре убит при помощи заговорщиков, которыми командовал Фимбрия, принимавший когда-то вместе с Марией участие в истреблении римских аристократов. Фимбрия стал военачальником и так сильно потеснил Митридата, что тот даже стал искать спасения в бегстве. Тогда Митридат решил отправиться в Дардан для личных переговоров с Суллой. Результатом этих переговоров явилось заключение мира на вышеуказанных условиях (в 84 г.). Такой оборот дел был как нельзя более желателен для Суллы, так как до него уже давно стали доходить неблагоприятные известия из Рима. В Риме произошел переворот, имущество Суллы было разграблено, его дома обращены в пепел. Сулла быстро двинулся против Фимбрии. Солдаты Фимбрии стали массами переходить к Сулле, так как служба у него представлялась им более выгодной. Видя безвыходность положения, Фимбрия покончил собой.

Теперь Сулла мог подумать о своем возвращении в Рим. Неохотно восприняли это известие солдаты, так как это поход должен был в будущем принести войску богатую добычу. Сулле пришлось употребить все красноречие, чтобы успокоить воинов и примирить их с обратным походом. Он обещал солдатам большие денежные суммы и раздачу имений, что он собирался сделать после победы над партией Мария.

10. Луций Корнелий Цинна
(87 - 85 гг. до Р. Х.)

Со стороны Суллы было большой ошибкой перед отъездом на войну с Митридатом необдуманно предоставить консульство Цинне, властолюбивому демагогу, который немедленно стал добиваться отмены постановлений Суллы, возвращения изгнанных членов народной партии и включения в старые трибы многих тысяч новых граждан. Это доставило Цинне столько приверженцев, что сенату снова пришлось трепетать перед собственным консулом. Цинна появлялся в народном собрании не иначе, как в сопровождении многочисленной свиты клиентов со скрытыми под плащами кинжалами. Это послужило поводом для товарища Цинны, Октавия, принять и со своей стороны такие же меры, следствием чего оказалось кровавое побоище, при котором было убито около 10 000 человек. Победа осталась за Октавием, и Цинна был вынужден бежать из Рима. На его место был тотчас выбран другой консул.

Но Цинна бежал лишь для того, чтобы возвратиться с войском. В это время в средней Италии было три римских войска, которые еще не были распущены со времен союзнической войны. Цинна привлек обещаниями одно из этих войск на свою сторону и вызвал из Африки престарелого Мария. Марий высадился в Этрурии и быстро собрал войско из 6000 этрусков. С этим войском он присоединился к Цинне. Затем оба они двинулись на Рим. Октавий собрал в городе войско, но солдаты покинули консула и предложили молодому Метеллу быть полководцем. Благородный юноша стал упрекать воинов в постыдном неповиновении и убеждал их возвратиться к Октавию, но вместо этого они все бежали из города и перешли к Цинне.

Таким образом, сенат и город остались беззащитными, и им ничего другого не оставалось, как войти в соглашение с Цинной и Марием. Обоим им предложили вступить в город и при этом пощадить кровь граждан. Цинна принял посланцев в консульской одежде и сидя в консульском кресле; рядом с ним стоял безмолвный, с мрачным взором Марий. Вступление их в город было ужасным. Марий шел, окруженный вооруженной стражей из нескольких тысяч рабов, которых он привлек к себе обещанием свободы. Они убивали всех, на кого указывал Марий. Был убит консул Октавий и многие сенаторы. Марий разослал солдат по домам своих противников и приказал их отрубленные головы приносить и складывать перед ним на стол. Казалось, в престарелом воине умерло всякое человеколюбие, и даже сам Цинна пришел в ужас от его поступков. Без малейшего возражения со стороны сената Цинна и Марий заставили избрать себя консулами на 86 год (Марий в седьмой раз). На восемнадцатый день своего консульства Марий умер; был ему 71 год. Сыну он оставил богатство, которого, по словам Плутарха, хватило бы на многих царей. После смерти Мария грозное правление продолжалось еще несколько дней, пока Квинт Серторий, который, ненавидя Суллу, лишь поневоле пристал к партии Мария, не напал в одну ночь с отрядом опытных солдат на разбойничье скопище в их собственном лагере.

Прошло еще много времени, пока улицы Рима были очищены от крови и бесчисленных трупов людей, павших от рук рабов. Многие сенаторы бежали в лагерь Суллы.

11. Правление Суллы

Владычество партии Мария, установившееся в правление Цинны, приближалось к концу. Уже распространился слух, что Сулла победоносно окончил войну с Митридатом и находится на пути в Италию. Вскоре этот слух подтвердился. Сулла отправил сенату письмо, в котором описывал свои заслуги перед отечеством и козни своих врагов, и вместе с тем возвещал о своем возвращении и твердом решении отомстить врагам. Сторонники Мария знали, что это не пустые угрозы: Сулла имел в своем распоряжении войско, хотя и уступившее войску марианцев по численности, но все-таки состоявшее из 40000 человек хорошо обученных, испытанных и преданных ему воинов. Войско же марианцев насчитывало 200 000 человек, но было набрано из своевольных, вероломных и алчных людей. Цинна хотел идти с войском в Грецию, но его солдаты взбунтовались и убили его.

Весной 83 года Сулла высадился в Брундизии. Ни одно из войск не оказало ему сопротивления. Многие перешли на сторону Суллы, многие бежали в Верхнюю Италию. За ними последовали легаты Суллы, чтобы там истребить их. Среди них был и молодой Гней Помпеи. Сильнейшее сопротивление оказал только город Пренеста, в которой укрепился сын Мария. Сулла поручил осаду Пренесты одному из своих легатов, а сам двинулся на Рим. Под его стенами Сулле пришлось выдержать кровопролитное сражение с храбрыми самнитянами, луканами и кампанцами. Победу над ними доставил Сулле Марк Красе, который командовал правым флангом. Затем торжествующий Сулла вступил в город, который со страхом и трепетом ожидал кровавой расправы.

Наконец сдалась и Пренеста, после того как молодой Марий лишил себя жизни. Военачальники Суллы преследовали оставшихся марианцев через всю Италию, даже в Испании и Африке. При этом так отличился 24-летний Помпеи, что Сулла при его возвращении в Рим вышел навстречу со свитой, дал ему титул Великого и позволил ему устроить триумф, хотя тот не был не только консулом, но даже и претором. Великолепный триумф самого Суллы в честь его победы над Митридатом продолжался два дня.

Едва Сулла увидел себя повелителем Рима, как дал волю самому свирепому мщению. Прежде всех испытали на себе его ярость несчастные граждане Пренесты. Он приказал своим солдатам выгнать их на площадь - их было 12000 человек - и расстрелять всех до одного стрелами. 6000 человек из марианского войска, в числе которых было много самнитян, сдались добровольно, так как Сулла обещал помиловать их. По приказу Суллы они были согнаны на Марсово поле, где в страшной неизвестности ожидали своей участи. Затем туда же вступил вооруженный легион, и солдаты бросились на этих несчастных и стали рубить их. Рядом, в храме Беллоны, в это время происходило заседание сената, на котором Сулла держал речь. В открытые окна храма доносились крики и стоны умирающих. Сенаторы ужаснулись. "Успокойтесь, - произнес Сулла, - и не заботьтесь о том, что там происходит. Там находится кучка негодяев, которых наказывают по моему приказанию".

Затем Сулла ввел проскрипции - списки приверженцев Мария, объявленных вне закона. Для сторонников Суллы это было равносильно полному разрешению на убийство, грабеж и насилие, и этим правом воспользовались лица мстительные и алчные. Все узы крови, дружбы, гостеприимства, святости были порваны. Сын убивал отца, раб господина, брат брата. Всякий, кто имел врага или кредитора, к какой бы партии тот ни принадлежал, мог поместить его в проскрипционный список, убить и присвоить себе его имущество. Столь обесславивший себя впоследствии Катилина убил своего брата, а затем просил Суллу внести его в проскрипции. Лучшей добычей представлялись богатые купцы; не щадили также должностных лиц, ибо с их смертью высвобождались доходные должности.

Подобно тому, как два года назад свирепствовали приспешники Мария, теперь купались в крови приверженцы Суллы. Всякая старинная личная ненависть вспыхивала теперь с новой силой. Никто не смел под угрозой смертной казни давать убежище приговоренному или помочь ему бежать. Сулла приказал разрыть могилу Мария и выбросить его прах, были уничтожены и все памятники в честь побед Мария. Для того, чтобы ни один из приговоренных не избег своего убийцы, Сулла оценил голову каждого из осужденных в 12 000 динариев. Эта приманка настолько подействовала, что убийцы с отрубленными головами в руках ежечасно входили в дом Суллы и выходили оттуда обратно с деньгами. В то время, когда весь город походил на бойню, Сулла каждый вечер веселился за роскошным столом в обществе плясунов и развратных женщин. Один из подчиненных ему военачальников однажды спросил его, когда будет конец убийствам. "Я и сам этого пока еще не знаю, - отвечал Сулла, - пока возьми вот это". И он подал ему лист, на котором были написаны имена 80 знатных мужей, приговоренных им к смерти. На следующий день Сулла приказал казнить еще 220 человек и вскоре затем еще столько же. При этом он сказал в одной публичной речи, что пока осудил только тех, имена которых пришли ему на память, и что впоследствии наступит очередь и тех, имена которых он пока не может припомнить.

По приблизительному подсчету во время проскрипций было убито 15 консулов и консуларов (бывших консулов), 90 сенаторов, 2600 всадников и более 100000 прочих граждан.

Так как после этих казней бесчисленное множество домов, поместий и земель опустели, то Сулла раздарил их своим друзьям и любимцам. Один из его вольноотпущенников мог соперничать с царями в великолепии своих поместий, картин и статуй. Сулла не упустил случая и для своего собственного обогащения.

Чтобы отблагодарить 120 000 своих солдат, Сулла послал их в Этрурию, Лациум и Кампанию с разрешением силой выгнать местных жителей из жилищ и разделить между собой их дома и поля. Этим несчастным не оставалось ничего другого, как соединиться в разбойничьи шайки и грабить и убивать других. Новые же поселенцы стали для Суллы надежной опорой в провинции. Чтобы иметь подобную надежную опору и в Риме, Сулла даровал свободу 10000 рабам, предоставил им римское гражданство и наделил имуществом убитых. Все они получили имя "Корнелий" и всегда составляли надежную стражу Суллы, когда он появлялся среди народа.

Затем Сулла заставил сенат избрать его пожизненным диктатором, чтобы сосредоточить в своих руках всю судебную и законодательную власть. Снабженный такими полномочиями, Сулла получил возможность заняться переустройством государства. Демократия внушала ему отвращение. Ее надлежало вырвать с корнем, чтобы восстановить аристократически-олигархическое правление сенатской партии. Упомянутые выше военные поселенцы, готовые повиноваться во всякое время по призыву сената, представляли своего рода надзор за беспокойными элементами населения.

Были ограничены права народных трибунов. Теперь они могли вносить законы на утверждение в народном собрании только с разрешения сената. Тот, кто занимал должность народного трибуна, лишался права на получение высшей государственной должности. Судебная власть была отнята у сословия всадников и возвращена сенату. У всадников также было отнято1 право брать на откуп взимание пошлин и налогов в провинции Азии. Во время народных празднеств и в театрах с этого времени всадники могли занимать места только на плебейских скамьях. Впрочем, чтобы не раздражать окончательно это сословие, Сулла избрал из его среды 300 членов в новый сенат. Кроме того, он пополнил поредевший сенат приемом в него некоторых военачальников и своих любимцев. Вместо прежних 500, сенат состоял теперь из 600 членов.

Сенат должен был иметь надзор за всеми правительственными действиями, за делами управления и за правосудием. Одной из важнейших должностей было цензорство, теперь его права ограничивались.

У цензоров было отнято право надзора за нравами, и за ними остались лишь финансовые дела: надзор за общественными постройками и за списками граждан, по которым устанавливались податная и служебная повинности. Вместо цензуры были введены полицейские законы, каравшие изготовление фальшивой монеты, отравление, подделку духовных завещаний, неправильное достижение государственных должностей, поджоги, убийство вообще, убийство отца, матери и других родственников и государственную измену.

Восстановив порядок и спокойствие, Сулла устроил великолепные игры, чтобы потешить народ после стольких трудов и лишений. На площади Рима Сулла задал народу роскошный пир, который продолжался несколько дней. Сам Сулла каждый вечер проводил за роскошными пиршествами, а ночи - в бесстыдных оргиях.

Хотя к такой личности, как Сулла, нельзя относиться без содрогания, однако к этому чувству невольно примешивается и чувство некоторого уважения: ведь он, правда ужасными средствами, но в короткое время сумел положить конец долго продолжавшимся смутам и вернуть римлянам порядок и повиновение. Эту задачу Сулла выполнил настолько успешно, что при его жизни никто не осмелился возбудить какую-либо смуту. Восстановив господство аристократии, Сулла добровольно сошел с политической арены. Никто не верил своим ушам, когда этот человек появился без всякой свиты на ораторской трибуне и обратился к народному собранию с приглашением потребовать у него отчета в его действиях и упущениях. Но страх еще сковывал уста и они хранили глубокое молчание. Сулла сошел с трибуны и без всякой вооруженной свиты пошел к себе домой. Только один юноша пошел вслед за Суллой и с бранью дошел до дверей его дома. Тут Сулла обернулся и сказал ему спокойным тоном: "Ты будешь причиной и виной того, что впоследствии ни один диктатор не сложит добровольно своего достоинства". Через несколько дней он удалился в свое поместье в Путеолы. Остаток жизни Сулла провел в охоте, рыбной ловле и пирах. Он умер в 78 году от горлового кровотечения на шестидесятом году жизни. Тело Суллы было торжественно перенесено в Рим, предано сожжению на Марсовом поле, а затем прах его был погребен рядом с усыпальницами царей.

ЮЛИЙ ЦЕЗАРЬ

1. Смуты после смерти Суллы

Едва Сулла сошел с политической арены, как возобновились смуты, постоянно нарушавшие внутренний и внешний покой государства. Ни один из полководцев, которые вышли из школы Суллы, не имели ни той твердости воли, ни тех умственных способностей, которыми отличался Сулла, тогда как противники имели отличного руководителя: по следам Мария смело и успешно выступил Серторий.

Начало новым смутам положил Марк Эмилий Лепид - отец будущего триумвира. Состоя в должности наместника Сицилии, он отличился таким непомерным лихоимством, что опасался жалоб на свои злоупотребления и, желая избежать этого, отпал от партии Суллы и стал добиваться отмены его законов. Лепид пошел путем насилия, собрал войско в Этрурии, но был без особого труда разбит Помпеем и Катулом. Войско Лепида рассеялось и затем по частям присоединилось к войску марианцев в Испании, которым командовал Серторий.

Серторий, человек с выдающимся военным дарованием и благородным образом мыслей, осужденный Суллой, бежал в Испанию и собрал там остатки марианцев. К нему с радостью примкнули лузитане, которые надеялись с его помощью сбросить с себя ненавистное римское иго. В течение многих лет Серторий вел партизанскую войну. С необыкновенным искусством пользуясь гористой местностью и укрепленными городами, он успешно боролся с войсками сената. Серторий замышлял даже совсем отторгнуть Испанию от Рима. Он образовал настоящую республику, во главе которой был сенат, состоявший из 300 членов; сенат назначал должностных лиц и военачальников. Насколько серьезным полководцем был Серторий, можно заключить из того обстоятельства, что даже Митридат считал для себя выгодным заключить с ним союз. Во главе сенатских войск стоял Квинт Метелл, которого вскоре сменил Помпеи. Несмотря на численное превосходство, Помпеи был не в состоянии победить Сертория. Римское войско истощалось в бесчисленных трудностях горных походов, испытывало чувствительный недостаток в продовольствии. Но Сертория подстерегла измена в собственном лагере. Завистливый Перперна, находившийся под начальством Сертория, устроил против него заговор. Серторию сообщили о мнимой победе одного из его военачальников и пригласили на пир по случаю этой победы. Он отправился на празднество. Обычно трапезы Сертория отличались умеренностью и порядком: он не допускал ни бесстыдных зрелищ, ни непристойных шуток. Здесь же вино лилось рекой, за столом царила распущенная болтовня. Эта разнузданность стала противной Серторию, и он отвернулся от позорного зрелища. В это самое мгновение Перперна уронил на пол серебряный кубок, что было условным знаком к нападению. Первый удар кинжалом нанес Марк Антоний, сидевший рядом с Серторием, затем бросились и остальные. Серторий погиб. Теперь Риму нечего было опасаться, что Серторий, подобно Ганибалу, перенесет войну из Испании в Италию.

Хотя Перперна и присвоил себе командование войсками, но он был не в состоянии держать солдат в повиновении. Воины, как из местных жителей, так и из римлян, начали разбегаться целыми толпами, и ослабленное войско рассеялось при первом же столкновении с Помпеем. Затем Помпеи успокоил страну скорее благодаря своему кроткому и спокойному обращению, чем строгостью. Строго отнесся он только к Перперне, которому не помогло и то, что он передал Помпею переписку Сертория с бывшими консулами. Помпеи бросил в огонь все эти бумаги, которые могли послужить причиной смут и компрометировать многих государственных мужей, а Перперну предал казни.

В 74 году римское государство переживало тяжелое время. Когда в Испании шла война с Серторием, в Италии началось восстание рабов. Положение рабов, число которых в результате бесчисленных войн возросло до громадных размеров, часто было невыносимым. Они должны были исполнять самые тяжелые работы. Корыстолюбивые хозяева пользовались их силами самым бесчеловечным образом. Поэтому нисколько не удивительно, что многие из рабов предпочитали смерть безотрадному существованию или пытались силой добиться своей свободы. К таким людям принадлежал и отважный, необыкновенно даровитый Спартак. Будучи взят в плен на войне, он попал из гор своей родины Фракии в Капую и здесь был продан в гладиаторскую школу. В школе он организовал заговор, бежал с 78 сотоварищами и призвал других рабов к восстанию. В течение недели число восставших рабов возросло до 50 000 человек. К ним присоединились толпы рабов из кельтов и германцев под начальством Крикса и Эномая, толпы восставших рабов росли подобно лавине. Армия Спартака разрасталась и становилась грозной силой. Рим начал трепетать, как во времена нашествия галлов или кимвров и тевтонов. Борьбу с восставшими рабами было поручено вести претору Марку Лицинию Крассу. Войско восставших страдало отсутствием военной дисциплины, единодушия и вооружения. Благодаря этим обстоятельствам Крассу удалось оттеснить Спартака на юг Италии. Отряды рабов, состоявшие из кельтов и германцев, отделились от Спартака. При Петелии произошло решительное сражение. Сам Спартак сражался очень мужественно и, поразив собственноручно двух центурионов, пал в общей свалке. Около 5000 человек избегли смерти в этом сражении, но попали в руки возвращавшемуся как раз в это время из Испании Помпею и были им истреблены. Помпеи приписал себе победу как над Серторием, так и над Спартаком. Он донес сенату: "Красе выиграл битву, а я с корнем вырвал войну". Сенат предоставил Помпею честь торжественно проследовать в блестящем триумфе по разукрашенным улицам столицы. Крассу за победу над рабами пришлось удовольствоваться малым триумфом, так называемой "овацией". В этом случае полководец следовал пешком или верхом на коне, одетый в тогу, обшитую пурпурной каймой, и украшенный вместо лаврового миртовым венком. В Капитолии он приносил в жертву Юпитеру не быка, а овцу.

Теперь Помпеи стал первым лицом в Риме. Крассу пришлось победить свою внутреннюю досаду и с подобострастием присоединиться к ненавистному сопернику. И Помпеи со своей стороны находил дружбу с богатейшим человеком Рима достойной, так что с этого времени они отлично содействовали друг другу, и были оба избраны консулами на 70 год. Красе воспользовался своим избранием, чтобы как можно крепче заручиться расположением народа. Он принес Геркулесу "великую жертву", угостил народ обедом, накрыв 10 000 столов, и выдал из своих запасов каждому гражданину Рима хлеба на три месяца. Это не было проявлением великодушия, ибо Красе рассчитывал по истечении срока своего консульства получить и возвратить сторицею расходы по угощению и раздаче хлеба.

Помпеи во время консульства соперничал с Крассом в угождении народной массе и достиг своей цели самым простым способом - отменил законы Суллы. По предложению Помпея, народным трибунам были возвращены их прежние права. Цензорское достоинство было также восстановлено в своем прежнем значении и с избранием на эту должность на пятилетний срок. Все эти меры наносили тяжкие раны партии оптиматов. Помпеи понимал, что от этой партии ему ожидать нечего и что следует опираться на народную партию.

2. Война с пиратами
(67 г. до Р. Х.)

В это время римское государство беспокоил совершенно особенный враг. Во время внутренних смут в юго-восточной части Средиземного моря, на труднодоступных берегах Киликии, Памфилии и Ликии, а также на острове Крит, в громадных размерах появилось морское разбойничество. Сотни быстроходных кораблей с экипажем, состоящим из смелых матросов, к которым присоединялись безродные беглецы или искатели приключений, бороздили Средиземное море. Пираты нападали на торговые суда, высаживаясь на острова и прибрежные местности, грабили города и даже уводили жителей для продажи их на невольничьих рынках Делоса. Митридат, находившийся во враждебных отношениях к Риму, покровительствовал морским разбойникам. Даже один из римских наместников, Веррес, оказывал значительное содействие этому преступному промыслу за определенную долю добычи. Остальные наместники или проявляли мало энергии для подавления этого зла, или не имели достаточно сил. Исключением в этом отношении являлся только Сервилий Батиа, который разрушил многие укрепленные пристанища пиратов. Но успех его был непродолжителен. Дерзость морских разбойников все больше возрастала. Они начали угрожать самой Италии, уводили в плен знатных римлян, чтобы получить за них большие денежные выкупы. Подвоз хлеба в Рим из Африки и других областей оказался настолько затруднен, что можно было опасаться всеобщего голода. В таких обстоятельствах действительную помощь мог оказать только испытанный и надежный полководец. Народ обратил свои взоры на Помпея. И несмотря на то, что партия оптиматов во главе с консулом Пизоном употребляла все средства, чтобы воспрепятствовать избранию, Помпею была предоставлена на три года неограниченная проконсульская власть на всем Средиземном море. Он получил право распространять круг своих действий по всем берегам на 400 стадий вглубь страны. Помпею было разрешено вооружить и снабдить необходимым экипажем 500 военных кораблей и собрать войско из 12000 пехоты и 4000 всадников.

Облеченный такими полномочиями, каких до тех пор не имел ни один полководец, Помпеи осмотрительно и энергично приступил к выполнению возложенной на него задачи. Свои военные силы он распределил таким образом, что с главной их частью он сам расположился в западной области, а подчиненные ему 15 военачальников рассеялись в восточных областях Средиземного моря. Затем была устроена облава. Помпеи выгонял пиратов и направлял их навстречу своим легатам: морские разбойники были пойманы как бы в сеть. 1300 разбойничьих судов было пущено ко дну, с ними погибло 10 000 человек; 400 судов и 20 000 человек было взято в плен. Все это произошло в течение нескольких недель. Оставалось овладеть разбойничьими притонами и укреплениями, расположенными на скалах. Многие из них Помпеи взял силой, другие добровольно отворили ему свои ворота в надежде на его снисхождение и пощаду. Несколько тысяч пленных Помпеи поселил по берегам Киликии, в особенности в городе Солы, который был переименован в Помпейополь. В течение трех месяцев все Средиземное море было очищено от пиратов, и Помпеи вплел новый блистательный листок в свой победный лавровый венок.

3. Лукулл
(74 - 67 гг. до Р. Х.)

Когда Сулла после мира, заключенного им в Дардане с Митридатом в 84 году должен был поспешить в Рим для борьбы с приверженцами Мария, то он оставил в Азии Лициния Лукулла, чтобы тот собрал огромную денежную сумму с малоазиатских провинций. Лукулл исполнил это поручение с такой снисходительностью и таким бескорыстием, что покоренные народы, из которых римские ростовщики высасывали кровь, получили возможность вздохнуть с некоторым облегчением. Исполнив это поручение, Лукулл вернулся в Рим после того, как ужасы Суллы уже миновали. В 79 году он был эдилом и устроил блистательные игры; в 74 году его избрали консулом.

Между тем Митридат воспользовался происходящими в Риме смутами, чтобы усилить свое войско и обучить его по римскому образцу. В то же время он приобрел могущественного союзника в лице своего зятя, царя Армении - Тиграна. Поэтому Митридат почувствовал себя достаточно сильным, чтобы возобновить войну с римлянами. Вскоре нашелся и предлог к разрыву. Бездетный царь Вифинии Никомед III завещал свое царство в наследство римлянам. Прежде чем они успели войти во владение этим наследством, Митридат взялся за оружие, чтобы не допустить такого опасного соседства. С войском из 100 000 пехоты, 16 000 всадников и 100 боевых колесниц он вступил в Вифинию. В это же время флот Митридата, состоявший из 400 кораблей, направился к Пропонтиде и разбил римский флот при Халкедоне. Ободренный этим успехом, Митридат осадил греческий колониальный город Кизик с суши и с моря. Горожане отбили все приступы. На выручку явился консул Лукулл и выбрал весьма выгодную позицию в тылу неприятеля. Таким образом Митридат очутился между храбрым гарнизоном осажденного города и сильным 30-тысячным войском Лукулла. К тому же Митридат испытывал недостаток продовольствия. Ряды его войска сильно редели, а его осадные машины были уничтожены кизикийцами во время удачных вылазок. Чтобы избежать полного истребления, ему необходимо было как можно поспешнее отступить. При отступлении более 20 000 человек и 6000 лошадей стали добычей следовавших по пятам римлян. Остатки огромного войска достигли дружественного им города Лампсака в самом печальном виде.

В 72 году Митридат привел из Скифии и Понта новое войско, но Лукулл разбил его в сражении при Кабейре. Царь был вынужден бежать и искать спасения у своего зятя Тиграна. Вся внутренняя часть Понта без дальнейших затруднений досталась римлянам. Но греческие приморские города Амис, Синоп, Гераклея долго сопротивлялись и ужасно поплатились за свое упорство: они были разграблены и сожжены. Однако сам Лукулл не был причастен к этим жестокостям, так как в войсках, находившихся под его непосредственным командованием, он требовал строгой дисциплины, в противоположность подчиненным ему хищным военачальникам и их одичавшим солдатам. Лукулл возвратил завоеванным городам свободу и их земельную собственность. Он приказал вновь отстроить на его собственные деньги сожженные в Амисе дома и вернул бежавших жителей, одарив их деньгами. Лукулл пришел в ужас от бесчеловечности римских сборщиков податей и ростовщиков. Некоторые из них при сборе пени, наложенной Суллой восемь лет назад, ссудили всю суму завоеванным городам и теперь требовали чудовищные проценты. При этом они позволяли себе обращаться со своими должниками самым бесчеловечным образом. Они отбирали у городов и селений сокровища храмов; у родителей отнимали детей; знатных граждан заключали в оковы и бросали в темницы; летом их выставляли нагими на палящий зной, зимой принуждали стоять босиком на льду. Лукулл сразу положил конец этим низостям. Он запретил всем ростовщикам брать больше 12 процентов в год. Все накопившиеся к этому времени проценты Лукулл объявил недействительными и уплату азиатскими городами всей наложенной на них дани устроил с таким благоразумием и равномерностью, что они могли выплатить долг в течение четырех лет. Они считали Лукулла своим отцом и покровителем. Римские всадники (ведь из этого сословия была большая часть откупщиков и ростовщиков) были так раздражены на Лукулла, что посылали в Рим письма за письмами, в которых жаловались на его притеснения и невыносимую строгость. Их жалобы производили надлежащее действие на противников Лукулла.

Тигран еще не был побежден. Лукулл решил выступить против него, не позаботившись получить предварительно из Рима разрешение на такое предприятие. Лишь с 15 000 человек - остальные воины были оставлены гарнизонами в Понте - двинулся он в Армению. В 69 году Лукулл перешел Евфрат и направился к армянской столице Тигранокерту. Тигран, находившийся в это время на юге своего царства, у сирийской границы, тотчас поспешил на защиту своей столицы. Его войско состояло из 200000 человек. Несмотря на такой огромный перевес, римские легионы одержали победу. Бесчисленное военное скопище было частью уничтожено, частью рассеяно. Тигранокерт отворил свои ворота, и римлянам досталась огромная добыча. После этого Лукулл двинулся к городу Артаксате, где находились малолетние дети царя. Тигран поспешил за ним, соединившись с Митридатом. На четвертый день он расположился лагерем недалеко от римлян. На реке Арсании произошла битва, в которой римляне опять одержали победу, обратив врагов в бегство. Лукулл вознамерился продолжить свой путь вглубь страны, но солдаты начали роптать, страдая в этой суровой гористой стране от голода и холода. К этому присоединилось и то обстоятельство, что Помпеи, который тоже желал приобрести себе победные лавры и в Азии, тайно отправил в лагерь к Лукуллу подкупленных подстрекателей, которые нашептывали солдатам, насколько лучше заботился бы о них Помпеи. В особенности раздувал недовольство Публий Клодий, зять Лукулла. Его подстрекательства сильнее всего подействовали на тех солдат, которые прежде служили под начальством Фимбрии. Они отказались идти дальше, и Лукулл вынужден был вернуться.

В это время в Риме противники Лукулла также одерживали перевес. По их настояниям у Лукулла было отнято начальствование над войсками в Азии, и главнокомандующим был назначен Помпеи. Вскоре Лукуллу пришлось увидеть его в своем лагере. Помпеи обошелся с ним в высшей степени грубо и без всяких рассуждений отменил все сделанные Лукуллом распоряжения. Глубоко оскорбленный Лукулл покинул Азию с твердым намерением никогда больше не служить отечеству. Получив блестящий триумф, Лукулл удалился в частную жизнь; обладая огромными богатствами, он окружил себя немыслимой роскошью. Лукулл развел роскошные сады, каких до тех пор не видывали, и посадил в них неизвестные в Италии вишни, вывезенные им из понтийского города Кераза (что значит "вишневое дерево"). Он построил красивые дачи с крытыми ходами и купальнями и украсил все эти великолепные здания греческими картинами и статуями, проявив при этом свое утонченное греческое образование и свои артистические вкусы и наклонности. Сундуки у Лукулла были полны дорогих одежд. Рассказывают, что один претор для приобретения популярности пожелал устроить для народа зрелища и попросил Лукулла одолжить ему сто пурпурных плащей. Лукулл сказал, что он не знает, сколько у него плащей, но пришлет, сколько есть; на следующий день претор получил двести плащей. В своих имениях на морском побережье, в окрестностях Неаполя, Лукулл построил каменные беседки на плотинах, далеко выступающих в море. Были прорыты каналы в большие пруды, чтобы дорогие морские рыбы могли постоянно находиться в своей родной стихии. Роскошь Лукулла вошла в поговорку.

Но вместе с тем было у него и благородное увлечение - чтение книг. Он собрал множество прекрасных рукописей и сам составил на греческом языке историю союзнической войны. В свои книгохранилища он пускал всех желающих и часто сам беседовал там с любителями учености.

4. Помпеи в Азии
(67 - 62 гг. до Р. Х.)

После отъезда Лукулла из Азии Митридат совершенно разбил римлян в битве при Целе и возвратил себе свое царство. Таким образом, Помпею приходилось начинать войну сызнова; но после блестящих побед Лукулла и при многочисленности войска, подкрепленного флотом, одолеть царя было теперь несравненно легче. К тому же Помпею благоприятствовало и счастье. Парфянский царь Фраат, вместо того, чтобы оставаться на стороне Тиграна, перешел на сторону римлян и заключил с Помпеем дружественный союз. Сам Тигран, не доверяя больше Митридату, бросил его на произвол судьбы. Оставшись без союзников, Митридат старался избегать решительного сражения и утомлять противника непрерывными искусными передвижениями. Но Помпеи настиг его прежде, чем тот успел перейти через Евфрат. В Понте, на реке Лике, Помпею удалось преградить дорогу Митридату и принудить его к битве. Ночью римляне стали пускать с возвышенности, на которой они находились, тучи стрел и дротиков в неприятеля. Застигнутые врасплох внезапным нападением, варвары пришли в замешательство, которое из-за темноты еще усилилось. В темноте они поражали, давили и топтали друг друга. Показавшаяся луна своим обманчивым светом только вводила их в заблуждение: вместо людей, они целились в их тени и стрелы по большей части пролетали мимо. Затем римляне бросились на врага и вступили в рукопашный бой. К концу сражения половина понтийского войска пала убитыми или ранеными; другая половина была взята в плен. Однако Митридату удалось спастись, он попытался найти убежище у Тиграна, но тот не принял его. Митридату не оставалось ничего другого, как переправиться в свое Беспорское царство. Помпеи преследовал бежавшего Митридата вплоть до реки Фасис. Затем он обратился против Тиграна и разбил свой стан в трех милях от его столицы Артаксаты. Тигран опасался, как бы Помпеи не лишил его престола в пользу сына, которого также звали Тиграном, и отправился в стан победоносного проконсула. С царской короной на голове, сняв с себя пурпурную мантию, пеший Тигран вступил в римский лагерь, передал меч и коня ликтору и преклонил колени перед восседавшим на высоком кресле Помпеем. Увидав, как "царь царей" униженно положил свою корону у его ног, Помпеи поднял его и посадил возле себя. Тигран вынужден был купить мир ценой уступки Сирии, Финикии, Галатии и Каппадокии и уплатить 6000 талантов военной контрибуции. Тигран Младший громко выразил свое неудовольствие по поводу такого распоряжения. Тогда Помпеи приказал заключить его под стражу с тем, чтобы сохранить царского сына для участия в своем триумфе.

После этой, одержанной без особого труда, победы Помпеи решил преследовать Митридата. Он направился к северу, проник в долину реки Кироса (Куры) и в горные долины Кавказа. Здесь он покорил воинственных иберов и албанов. Одна из жен Митридата, Стратоника сдала ему горную крепость Симфорион со всеми находившимися в ней сокровищами. Помпеи выбрал самое ценное и оставил для будущего триумфа, а остальное возвратил Стратонике. Однако настичь бежавшего Митридата не удалось. Из-за тяжелых условий Помпеи не стал продолжать преследование и предпочел вернуться.

Во время римско-армянской войны в Сирии возникли большие беспорядки. Придя туда, Помпеи занял города Карры, Дамаск и Антиохию, объявил враждовавших между собой потомков Селевкидов потерявшими свои наследственные права и в 64 году обратил Сирию в римскую провинцию. Отсюда он был призван в Палестину решить спор о престоле. Здесь поссорились между собой два брата из рода Маккавеев: Гиркан опирался на придерживавшихся истинной веры и старинного закона фарисеев, а Аристобул - на свободомыслящих саддукеев. Аристобул победил Гиркана и отнял у него звание первосвященника и светскую власть. Гиркан бежал. Оба брата обратились к третейскому суду римлян. Помпеи потребовал от Аристобула сдачи Иерусалима и других крепостей. Аристобул воспротивился. Тогда Помпеи приказал заключить его в темницу и выступил против Иерусалима. Партия Аристобула заняла Храмовую гору и защищалась с мужеством отчаяния. Помпею пришлось действовать тяжелыми осадными машинами. Лишь после трехмесячной осады удалось взять эту возвышенность. Началось страшное избиение. Священников убивали на алтарях; многие из них лишили себя жизни, бросаясь со стен или погибая в пылавших домах. Погибло 1200 иудеев. Помпеи провозгласил главой государства и первосвященником Гиркана, но обязал его платить ежегодную дань. Аристобула же и его семейство Помпеи взял с собою в Рим для украшения своего триумфального шествия.

Помпею было очень любопытно узнать религиозные обряды этого необыкновенного народа, и он приказал ввести себя не только в храм, но и в самую святую святых. Благочестивыми иудеями овладели страх и ужас. Однако Помпеи не тронул богатых сокровищ храма. После разрушения стен Иерусалима он отступил от него.

Вскоре Помпеи получил известие о смерти Митридата. Послы, которые привезли это известие, явились к Помпею украшенные лавровыми венками в знак того, что это посольство является вестником победы. Послы сообщили, что царь пал жертвой измены своих подданных и родного сына Фарнака. Население Боспорского царства отказалось повиноваться и поставлять войско. Митридат вынужден был искать спасения в Пантикапее (Керчь). Здесь Митридата осадил его собственный сын, и царь принял яд. Своих жен и дочерей он также принудил отравиться. На самого царя яд не подействовал, и он погиб от удара меча, которым, по просьбе Митридата, пронзил его собственный телохранитель.

Теперь Помпеи должен был выполнить самую важную задачу: ввести новый порядок в завоеванных странах. При этом он не мог обойтись без насильственных мер. Территории вновь образованных провинций были разграничены совершенно произвольно, как того требовали римские интересы. Было создано два новых наместничества: Вифиния и Сирия. К Сирии Помпеи присоединил Финикию и Палестину. Наряду с этими провинциями он сохранил власть некоторых царей, обязанных платить определенную дань: Дейотар в Галитии, Аттал в Пафлагонии, Ариобарцан в Каппадокии, Антиох в Коммагене. Некоторые города получили собственное самоуправление. Было основано и заселено римскими ветеранами много новых городов: Никополь в Армении, Мелополь в Каппадокии, Неаполь недалеко от Галиса. Другие, опустошенные войной и вконец разоренные, теперь были восстановлены. Всем им Помпеи даровал большие права и вольности: самостоятельные в своем внутреннем управлении, они обязаны были платить установленную дань. В то же время под сильной защитой римлян они получили возможность зажить новой жизнью и стать твердой опорой порядка и средоточием римско-греческого образования.

Увенчанный славой возвращался Помпеи в Италию. На пути к родине его с почетом принимали греки в Эфесе, на Лесбосе и в Афинах. Но Рим с опаской ожидал его прибытия. Партия оптиматов не доверяла Помпею: полагали, что он воспользуется теперь своим огромным влиянием и, опираясь на свои легионы, провозгласит себя тираном. Со своей стороны, и партия народная, на которую Помпеи до сих пор опирался, страшилась его диктаторских полномочий и обращала свои взоры к новому светилу, начинавшему восходить на горизонте, к Юлию Цезарю. Узнав о таком настроении в Риме, Помпеи постарался рассеял" эти опасения и, прибыв в свое поместье в Брундизии, распустил войско! и явился в столицу в качестве частного человека.

Триумф, отпразднованный Помпеем в 61 году, превзошел своим блеском все прежние. Во время этого триумфа несли большие доски, на которых было начертано, что Помпеи взял 1000 крепостей, 900 городов, захватил 800 кораблей, построил и заселил 39 городов, почти удвоил налогами и податями государственные доходы и внес в государственную казну 20 000 талантов. Триумфальная колесница победителя блистала золотом, жемчугами и драгоценными камнями. Несли оружие, произведения искусства и драгоценную утварь. Перед колесницей шли 324 заложника и царственных, пленника в своих национальных одеждах и среди них предводители пиратов, молодой Тигран с супругой и дочерью, 5 сыновей и 2 дочери Митридата и многие другие. Но далеко не все граждане выражали подобострастные удивления. Многие с насмешкой указывали на то обстоятельство, что собственные заслуги Помпея не так уж и велики и что успех их скорее следует приписать благоприятным обстоятельствам: внутренним беспорядкам среди азиатских народов и подавляющему превосходству войск, которыми командовал Помпеи.

5. Заговор Катилины
(63 г. до Р. Х.)

Из бездонного болота безнравственности, господствовавшей в то время в Риме, появлялись иногда настоящие чудовища. К таким принадлежал и Луций Сергий Каталина, патриций по происхождению. Подобно многим людям своего сословия, он провел юность в роскоши, в обществе беспутных товарищей и из-за мотовства и страсти к наслаждениям расточил свое состояние и впал в неоплатные долги. Добродетель и честь не имели в глазах Катилины никакой цены. Холодное презрение к людям позволяло ему прибегать к самым гнусным средствам для удовлетворения чувственных наслаждений. Во время проскрипций Суллы он убил своего брата и шурина, чтобы получить наследство. Занимая должность пропретора в Африке, он угнетал несчастную провинцию самыми постыдными поборами, лишь бы доставать деньги для своего необузданного распутства. Когда же Каталина стал добиваться консульской должности, то был отвергнут за дурное поведение. Два других пропретора одновременно с ним потерпели такую же неудачу и поэтому вместе с ним воспылали мщением. Преследуемые заимодавцами, не имея средств продолжать свой обычный образ жизни, Каталина, Пизон и Австроний составили заговор и набрали себе сообщников, но предприятие их не удалось (65 г.). В ожидании более благоприятного момента Каталина собрал вокруг себя шайку негодяев из среды знатных римлян, впавших, как и он, в долги. Собрал он и войско. С тех пор, как солдаты Суллы согнали тысячи мирных жителей в Этрурии с их земельных участков и обратили эта участки в свою собственность, в Италии появились толпы нищих и бродяг, готовых служить всякому, кто будет им платить. Сообщник Катилины, храбрый воин Манлий набрал среди этих несчастных несколько тысяч человек и скрыл их в ущельях Апеннинских гор. С ними Манлий был намерен напасть в условленное время на Рим между тем, как сами заговорщики подготовят и облегчат им это дело поджогами и убийствами в самом городе.

Но бдительный Цицерон, выбранный консулом на 63 год, узнал о заговоре через некую Фульвию, любовницу одного из заговорщиков. 20 октября Цицерон обратил внимание сената на подозрительные признаки: на тревожное волнение в Этрурии и на тайные сборища в самой столице. Сенаторы, испугавшись за свою жизнь и за свое достояние, передали энергичному консулу диктаторскую власть и заранее одобрили все его распоряжения. Прежде всего было необходимо воспрепятствовать избранию Катилины в консулы на 62 год. С этой целью в день выборов, 28 октября, Цицерон явился на форум в сопровождении вооруженного отряда преданных ему молодых людей из сословия всадников. Этим он напугал заговорщиков, которые имели намерение силой доставить Каталине консульское достоинство. Тогда Каталина решил привести в исполнение свой план. В ночь на 7 ноября он собрал своих соумышленников в доме Леки. Здесь он произнес пламенную речь, в которой говорил: "Влияние, власть, почести, богатство - все находится в руках оптиматов или их любимцев. На нашу долю они оставили лишь опасности, судебные преследования и нужду во всем. Долго ли желаете вы, храбрые мужи, терпеливо переносить это? В то время как они скупают картины, статуи, драгоценные украшения, разрушают из прихоти новые здания, а другие воздвигают, короче сказать, имея возможность тратить самыми разнообразными способами свои деньги, и все-таки не в состоянии разориться даже при величайшей страсти к наслаждениям, мы терпим нужду во всем, да еще обременены и долгами. Настоящее положение наше скверно, но еще в более безотрадном виде представляется нам наша будущность. Но если бы в нас было достаточно мужества, то победа была бы на нашей стороне; вы уничтожили бы ваши долговые книги, возвратили бы себе ваши почести и звания, которыми пользуются ваши враги, и жили бы в великолепнейших дворцах, на которые теперь лишь смотрите с завистью. Одно смелое предприятие, и в ваших руках будут свобода, богатство, слава и почести!" Эти слова воспламенили сердца заговорщиков; все поклялись идти на общее дело. Решено было поджечь город одновременно в двенадцати местах и убить Цицерона. Другой консул казался неопасным или даже расположенным в пользу единомышленников Каталины.

Двое заговорщиков взялись умертвить Цицерона. Рано утром 7 ноября они отправились к его дому, постучали и потребовали, чтобы их впустили под предлогом, что они желают сделать ему утренний визит. Но Цицерон окружил свой дом стражей, и убийцам пришлось удалиться, не исполнив своего замысла.

На заседании сената 8 ноября Цицерон раскрыл план заговорщиков. На этом заседании находился и Катилина. При виде его Цицерон разразился громовой речью и, обратившись к Каталине, обвинил его в преступлении, дал понять, что ему известны все обстоятельства дела, и объявил, что как консул он мог бы приказать сейчас же казнить его, но, будучи не вполне убежден в преступлении, опасается упрека в чрезмерной жестокости. Поэтому он советует Катилине покинуть город со своими единомышленниками и поспешить в стан Манлия, чтобы начать открытую борьбу с республикой.

Каталина во время всей этой речи сохранял присутствие духа и хотел оправдаться, но всеобщий крик порицания заглушил его голос, а сенаторы, которые сидели на одной с ним скамейке, отвернулись от него и пересели на другие места. Каталина в бешенстве бросился вон из залы, воскликнув угрожающим голосом: "Я затушу развалинами пожар, который хочет уничтожить меня!" Затем он поспешно отправился в Этрурию к Манлию.

Теперь Цицерон надеялся, что ему легко будет справиться с заговорщиками, оставшимися в городе. Один счастливый случай оказал ему в этом деле существенную помощь. В это самое время в Риме находились послы аллоброгов, одного кельтского племени. Они пришли с просьбой уменьшить налоги, от которых страдал их народ. К этому посольству обратился один из заговорщиков, Цетег, надеясь привлечь аллоброгов на свою сторону и получить в подкрепление Катилине их конницу. Но аллоброги передали эта тайные предложения консулу Цицерону, надеясь ценой такой услуги заслужить благодарность римского сената. Цицерон уговорил послов притворно согласиться на предложение Цетега. Они так и сделали. Заговорщики вручили послам письма для передачи старшинам аллоброгов и предводителям войска Каталины. Послы в ту же ночь отправились в обратный путь, а Цицерон, согласно уговору, послал вперед отряд всадников, которые напали на послов и отобрали у них письма. Цицерон приказал арестовать заговорщиков, они были допрошены, но ни в чем не сознались. В доме Цетега сделали обыск, при котором было найдено множество спрятанного оружия. Цатег сказал, что найденное оружие собрано им давно как любителем, и чрезвычайно удивился тому, что из этого обстоятельства могли заключить о его принадлежности к заговору. Тут Цицерон приказал выступить послам. Они все открыли. Заговорщики обозвали их подкупленными лжецами, но были прочтены вслух письма Цетега и других заговорщиков. Ввиду таких подавляющих улик никакая ложь не могла больше помочь. Сенат был спешно созван на заседание. Оно было очень бурным. Горячо принял сторону обвиняемых Цезарь: он высказал мнение, что было бы незаконно допустить казнь римских граждан, не дав им возможности обратиться к народному собранию. По его мнению, виновных следовало перевести в какую-нибудь надежную тюрьму или в провинциальный город, а их имения обобрать в казну. Но против этого мнения восстал Катон и самым решительным образом настаивал на скорейшем исполнении смертного приговора над государственными изменниками, так как этим будет положен конец их преступлениям. Сенат согласился с мнением Катона, и Цицерон приказал немедленно привести в исполнение приговор. Арестованные заговорщики были брошены в Туллианум и там задушены. Когда Цицерон во главе самых уважаемых сенаторов явился на форум и сообщил об этом народу, раздался радостный крик. Цицерона провозгласили "отцом отечества".

Между тем Каталина довел свое войско в Этрурии почти до 10 000 человек. Необходимо было послать против него также целое войско. Цицерон поручил главное начальство над этим войском своему сотоварищу Антонию, который внушал к себе подозрение. Это позволяло Катилине надеяться на победу. Однако предусмотрительный Цицерон приставил к Антонию в качестве легатов двух испытанных мужей - Цилера и Петрея. Они так зорко наблюдали за Антонием, что он предпочел совсем устраниться от дела и, сказавшись больным подагрой, передал начальство над войском Петрею. Сражение произошло при Пистории. Каталина надел на себя все почетные знаки полководца и приказал нести пред собой серебряного орла. В этой битве было пролито много крови, и победа над бунтовщиками стоила больших усилий. Каталина, увидев, что его войско терпит поражение, бросился в самую середину тесно сплоченных неприятелей и погиб с оружием в руках. Историк Саллюстий пишет, что после сражения можно было вполне убедиться, каким мужеством и какою твердостью духа было одушевлено войско Каталины. Почти все его воины лежали мертвые сомкнутыми рядами. Лишь немногие, ворвавшиеся в середину преторских когорт, пали врассыпную. Как те, так и другие были поражены в грудь. Каталину нашли лежащим далеко от своих под неприятельским трупом; он еще немного дышал, и лицо его продолжало выражать тот упорный дух, которым он отличался и при жизни.

6. Марк Туллий Цицерон
(106 - 43 гг. до Р. Х.)

Жизнь этого замечательного человека представляет такой интерес, что здесь будет вполне уместно остановиться на ней несколько подробнее. Цицерон родился 3 января в поместье близ Арпина. Род его принадлежал к сословию всадников. Цицерон получил хорошее воспитание под руководством своих родителей. Затем отец привез его и младшего брата Квинта в Рим, где имел собственный дом, и послал учиться в общественную школу к самым лучшим греческим учителям. В это время в Риме жил греческий поэт Архий, который занимался объяснением богатым римлянам произведений греческой поэзии. Отец Цицерона не побоялся издержек, чтобы доверить многообещавшего сына этому наставнику, и пятнадцатилетний мальчик сильно пристрастился к поэзии. Его юношеские стихотворения являлись опытами, которые вели Цицерона к истинному его призванию - красноречию, в котором он впоследствии отличался таким необыкновенным искусством.

По достижении шестнадцатилетнего возраста с Цицерона, по римскому обычаю, было публично снято детское платье, и он был облачен в мужскую тогу. Во время этого торжества его сопровождали все друзья и клиенты семьи на форум, а оттуда в Капитолий, где он и получил торжественное посвящение. С этих пор Цицерон стал заботиться о том, чтобы приобрести те познания, которые необходимы для занятия государственных должностей. К таким наукам принадлежало красноречие и всестороннее знание государственного устройства и римского права. Римское право Цицерон изучал под руководством замечательных знатоков, обоих Сцевол, авгура и жреца, слушая их беседы с большим вниманием. В то же время он с большим рвением занимался риторическими упражнениями. Ежедневно Цицерон читал, писал или переводил что-нибудь и, если знакомился с каким-нибудь замечательным произведением, то каждый раз повторял вслух все содержание и порядок развитая основной мысли книги или перед самим собой, а еще чаще перед собранием своих друзей; это он делал до самого преклонного возраста. Подобные усиленные занятия прерывались лишь на самое короткое время, когда Цицерон в 89 году участвовал в походе во время союзнической войны. По окончании похода Цицерон тотчас же снова принялся за свои ученые занятия и обратил особенное внимание на философию. Философию сначала преподавал Цицерону эпикуреец Федр, затем академик Филон, а под конец стоик Диодот. Цицерон изучал произведения великих греческих философов и старался усвоить себе их взгляды на богов и мир, на назначение человека, на сущность души, на правду и справедливость, на добродетели и пороки, на законы, нравы и обычаи, на государственные учреждения и воспитание. Он сравнивал их учения между собой, вступал в беседы об изучаемых предметах с опытными людьми и выслушивал их разъяснения многих трудных мест в творениях других писателей. Благодаря этому способу Цицерон в короткое время приобрел искусство говорить по целым часам изящно и связно, не приготавливая заранее своих речей. Он не прерывал и письменных занятий и таким образом одновременно достиг замечательного искусства как в письменном, так и в устном изложении своих мыслей.

Для того чтобы практически подготовиться к занятиям красноречием, Цицерон ежедневно посещал судебные заседания, где мог слушать обвинительные и защитительные речи. Образцом в судебном красноречии он избрал знаменитого адвоката Гортензия. После подготовки Цицерон решился наконец сам выступить публично в качестве защитника. Он выступил адвокатом некоего Росция из Америя. Его обвиняли в отцеубийстве, и всем было известно, что за обвинителями скрывается любимец Суллы Хрисогон, который за бесценок купил имущество убитого. Цицерон в своей речи не побоялся заклеймить всесильного Хрисогона, и юноша был оправдан. Опасаясь преследований со стороны Суллы, молодой оратор вместе с братом уехал в Грецию и Малую Азию. Здесь он осмотрел достопримечательности знаменитых городов, посетил известнейших ораторов и философов, провел шесть месяцев в Афинах и каждый день упражнялся с самыми искусными и опытными греческими учителями в философских беседах и обыкновенных разговорах; при этом он так хорошо научился говорить по-гречески, что в нем почти не замечали чужеземца. Здесь же Цицерон свел дружбу на всю жизнь с римским всадником Титом Помпонием, который много лет занимался науками в Афинах и имел прозвище Аттика. На обратном пути Цицерон посетил остров Родос. Здесь он удостоился величайшей похвалы своему искусству. В это время на Родосе жил один из известных учителей красноречия, Молон. Цицерон стал посещать его школу. Когда он явился, учитель задал ему тему для речи без предварительной подготовки. Цицерон тотчас начал говорить и в изложении и развитии темы высказал такое изобилие мыслей, такое редкое изящество выражения и такую благородную плавность и благозвучность речи, что когда он кончил, зала огласилась громкими рукоплесканиями. Только один Молон сидел безмолвно на своем кресле. Но когда один из учеников спросил Молона о причине его молчания, тот ответил: "Ты меня сильно огорчил, Цицерон; твои предки отняли у нас свободу, достояние и власть, но оставили нам славу искусства и ума. Ты же уносишь с собою за море и эту славу".

В это время умер Сулла. Цицерон возвратился в Рим и занимался адвокатской деятельностью, пока не достиг столь желанного 31 года возраста, когда он, по римским законам, получил право добиваться звания квестора, самой низшей государственной должности. Для того, чтобы народ мог ознакомиться с кандидатами, эти кандидаты в течение некоторого времени расхаживали среди народа, приветствовали каждого гражданина его именем (при этом пользовались услугами рабов, которые знали в лицо всех граждан) и дружеским пожатием руки просили подать за них голос в день выборов. Они ходили в белой тоге, которая называлась "тога кандидата".

Цицерон, давно уже любимый за свои речи, был выбран огромным большинством голосов на одну из двадцати квесторских должностей, которые раздавались ежегодно. Каждый проконсул и каждый претор получали к себе в провинцию такого квестора, и Цицерону по жребию досталась Сицилия (в 76 г.). Своим бескорыстием, справедливостью и обходительным обращением Цицерон заслужил здесь такое всеобщее расположение, что при отъезде жители города Сицилии избрали его своим патроном (покровителем) в Риме.

Только с достижением 36-летнего возраста можно было получить следующую государственную должность - звание эдила. До этого времени Цицерон занимался ведением судебных дел. Из них самым знаменитым было дело против Верреса. Этот Веррес в качестве претора в течение трех лет по-разбойничьи грабил Сицилию: вывозил статуи из храмов, дорогие картины и ковры из домов частных лиц, брал взятки при всяком удобном случае. Жители Сицилии обратились к Цицерону, как к своему патрону, с жалобой на Верреса. Цицерон произнес в суде пламенную и убедительную речь, и Веррес, несмотря на то, что его адвокатом был сам Гортензий, вынужден был удалиться в изгнание.

В 69 году Цицерон был избран эдилом. Состоявшие в этой должности обязаны были наблюдать за зданиями, улицами, рынками, общественными играми. Надзор за играми составлял весьма дорогостоящую обязанность. Кроме государственных затрат на представления, эдилы должны были расходовать и свои средства. Этим обстоятельством эдилы пользовались для приобретения себе популярности. Народ принимал это в соображение, и впоследствии эдилы вознаграждались или назначением на высшие должности, или предоставлением в управление богатых наместничеств. При этих расходах Цицерон придерживался середины между расточительностью и скупостью и в течение годичного исправления эдильской должности умел заслужить любовь и уважение сограждан. Затем Цицерону пришлось снова выжидать еще два года, прежде чем получить право добиваться следующей должности - претора. В то время было восемь преторов, они были председателями судов и по своему сану занимали первое место после консулов. В этой судебной должности Цицерон имел возможность показать в лучшем свете как свою справедливость, так и свое знание законов. Всеобщее одобрение, заслуженное им в этой должности, увеличило его славу и облегчило его путь к консульству. Все свои свободные часы он посвящал защите своих друзей, когда их обвиняли в судах других преторов, ежедневным упражнениям в красноречии, ведению обширной переписки и слушанию знаменитых греческих ораторов, которые время от времени посещали Рим и читали здесь свои лекции.

Наконец Цицерон достиг 43 лет, возраста, ранее которого никто не мог быть консулом. Уже за год до этого Цицерон в белой тоге начал неутомимо вращаться среди граждан, постарался снискать расположение наиболее влиятельных из них, а главным образом сумел привлечь на свою сторону Красса, Помпея и Цезаря, этих трех могущественных лиц того времени.

В день выборов счастье благоприятствовало Цицерону, и он был выбран при первом же голосовании. О дальнейшей судьбе Цицерона будет сообщено ниже.

7. Первый триумвират
(60 г. до Р. Х.)

Помпеи сделал величайшую политическую ошибку, когда по прибытии в Брундизий распустил большую часть войска и тем лишил себя силы, с помощью которой мог достичь единовластия. В этом ему скоро пришлось убедиться на деле. Сенатская партия, в противоположность бессильному теперь победителю, была преисполнена самоуверенности, и против Помпея составилась настоящая оппозиция под предводительством Лукулла, Метелла Критского и Марка Порция Катона, которая добивалась того, чтобы сорвать победный венок с головы Помпея. Ему было отказано во всех требованиях. Никакое из его распоряжении на Востоке не было утверждено, наделение его ветеранов землей было отвергнуто, избранию его в консулы воспрепятствовали под тем предлогом, что в силу одного из законов Суллы такое избрание могло состояться только через 10 лет. Помпеи увидел, что влияние его сошло на нет и после долгих колебаний обратил свои взоры на смело пробивавшего себе дорогу Юлия Цезаря, который только что вернулся из Лузитании, чтобы добиваться в Риме консульства.

Помпеи собирался сделать из Цезаря послушное орудие своих замыслов. Юлий Цезарь охотно протянул руку Помпею, который все еще пользовался большим влиянием в народе. При содействии Цезаря произошло примирение Помпея с Крассом. Союз с ним представлялся очень нужным, так как на выборах Красе мог обеспечить поддержку богатого купечества из сословия всадников. Таким образом, был заключен триумвират (союз трех мужей), который был метко назван одним из историков "союзом благоразумия со славою и богатством". Красе и Помпеи по своей недальновидности не замечали, что в то время, как они собирались получить возможность воспользоваться услугами Цезаря, он сам избрал их в качестве орудия для своих замыслов.

С помощью обоих союзников консулом на 59 год был избран Юлий Цезарь, вторым консулом стал аристократ Бибул. Бибул не в состоянии был бороться с этим явным любимцем народа. Однажды при возвращении домой его чуть было не до смерти закидали грязью и камнями, и с этих пор Бибул не посещал заседаний сената и народное собрание, а ограничивался лишь письменными протестами против распоряжений Цезаря.

Первой законодательной мерой Цезаря был "закон о полях", по которому государственная земля в Кампании должна была быть разделена между теми бедными гражданами, которым приходилось содержать большие семейства. Катон и вместе с ним вся аристократическая партия восстали в сенате против этого предложения самым решительным образом. Тогда Цезарь перенес это дело в народное собрание, которое утвердило закон о полях. Цезарь также настоял на утверждении всех требований Помпея, в том числе и требование о наделении ветеранов землей, для чего внес эти предложения непосредственно в народное собрание. В то же время Цезарь успел приобрести и расположение всадников, выхлопотав им прощение части государственных налогов под тем предлогом, что во время последней войны с Митридатом они понесли большие потери в своих доходах.

По истечении годичного срока консульства Цезарю удалось получить в управление на пять лет Галлию по сю сторону Альп (Цизальпинскую Галлию) и римскую провинцию в юго-восточной Галлии (Галлию Нарбонскую). Вместе с тем он получил в свое распоряжение четыре легиона. В благодарность за оказанное при этом содействие Цезарь выдал замуж за Помпея свою юную и прекрасную дочь Юлию. Остальные два триумвира остались пока в Риме. Еще до отъезда Цезаря к месту назначения партии оптиматов был нанесен смертельный удар. Народный трибун Клодий внес предложение, что всякий, кто приговорил к смертной казни римского гражданина без соблюдения судебных формальностей, должен подлежать изгнанию. Само собой разумеется, что это предложение было направлено против Цицерона, осудившего на казнь сообщников Каталины. Предложение это было утверждено народным собранием, и Цицерон, несмотря на то, что, облачившись в траурную одежду, умолял народ о защите, был вынужден оставить Рим и удалиться в Фессалоники. После отъезда Цицерона Клодий опустошил его поместья и разрушил его дом.

В это время царь Кипра Птолемей был лишен престола за то, что он покровительствовал пиратам. Решением народного собрания Катон был послан для принятия острова Кипр и царских сокровищ в римскую собственность. К этому решению было прибавлено примечание: "потому что такое щекотливое поручение может быть выполнено лишь человеком столь испытанного бескорыстия, как он".

8. Гай Юлий Цезарь
(100 - 44 гг. до Р. Х.)

Прежде чем мы последуем за Цезарем в его провинцию, познакомимся с отличительными чертами характера и важнейшими событиями предыдущей жизни этого величайшего из всех римлян человека.

Природа щедро наделила Цезаря своими дарами: прекрасной благородной наружностью, орлиным носом и черными живыми глазами, в которых блистали ясность и приветливость. Хотя Цезарь не имел особенной физической силы, он отличался неутомимостью и выносливостью. Несмотря на бледный и худощавый вид, в жилах его текла горячая кровь. Периодическая головная боль, которая делает других неспособными к деятельности, не оказывала влияния на его занятия; он старался укрепить тело военными упражнениями: верховой ездой, фехтованием, плаванием. Пища Цезаря была проста, часто скудна. Пьяным его никогда не видели. Все, что делал Цезарь, он делал быстро, живо, но при этом осмотрительно. Любовь к женщинам и чрезвычайное честолюбие составляли его величайшую страсть. Но при этом он никогда не терял остроты и ясности ума, смелости и твердости воли. Безграничное честолюбие часто заставляло Цезаря быть не слишком разборчивым в выборе средств и людей, которыми он пользовался для достижения своих целей. Блиставшая в его взгляде благосклонность никогда не обманывала. Цезарь был чужд мелких интриг и великодушен к врагам. Например, он, не читая, приказал сжечь переписку, наиденную после битвы при Фарсале, хотя она могла компрометировать многих его врагов. Вызывает величайшее удивление способность Цезаря верно определять положение вещей и людей. Его необыкновенный организаторский талант, благодаря которому он умел пользоваться всеми силами и безошибочно назначать каждого человека на соответствующее ему место, придавал всем его действиям такое полное согласие, что оно почти всегда вело к задуманной цели. О величии Цезаря можно сказать словами историка Друманна: "Большинство людей обессмертило свое имя каким-нибудь односторонним величием; Цезарю же природа дала право быть великим во всем; ему предоставлен был выбор блистать в качестве полководца, государственного человека, законодателя, оратора, поэта, историка, филолога, математика или архитектора". Цезарь рано лишился отца, но его мать Аврелия позаботилась о воспитании мальчика и дала ему возможность получить образование у самых лучших учителей. От нее самой Цезарь научился чарующей, мягкой, вкрадчивой речи и привлекательной обходительности в обращении, благодаря которым впоследствии он повсюду пользовался всеобщим расположением. Хотя Цезарь и не имел возможности посвятить столько же времени, как Цицерон, изучению красноречия, тем не менее он говорил в сенате и в судебных заседаниях так живо, убедительно, трогательно и приятно, что в качестве оратора мог быть причислен к знаменитейшим мужам Рима.

Цезарь был на шесть лет моложе Помпея, и в то время, как Помпеи уже успел заслужить имя Великого, был 17-летним юношей. Но уже и тогда Цезарь не считал себя хуже всех тех, которые занимали государственные должности, и даже в раннем возрасте выказал себя гораздо мужественнее великого Помпея. Как известно, Сулла во время проскрипций приказал истребить всех приверженцев и родственников Мария и Цинны. Цезарь, женатый на дочери Цинны, получил приказание развестись с женой. Помпеи также имел нежно любимую им молодую жену; но Сулла дал ему понять, что он предпочитает сделать его своим собственным зятем. И как же поступил великий Помпеи? Он бросил свою верную супругу и женился на падчерице Суллы. Цезарь же громогласно заявил, что никакая человеческая власть не заставит его расстаться с любимой женой. Из-за этого благородного сопротивления Цезарь был внесен в проскрипционный список. Он бежал из Рима, а все имения его жены были отобраны в казну. Спасаясь от соглядатаев Суллы, Цезарь бежал из города в город, каждую ночь менял место ночлега, а под конец из-за болезни вынужден был передвигаться на носилках. Между тем некоторые из друзей Суллы просили за Цезаря и даже весталки ходатайствовали о его помиловании, так что наконец Сулла вычеркнул имя Цезаря из списка приговоренных к смерти. При этом Сулла сказал: "Глупцы! Вы сами не знаете, чего просите. Этот молодой человек стоит нескольких Мариев".

Однако Цезарь не был полностью убежден в своей безопасности и отправился в Азию, где некоторое время служил в римской армии. Только после смерти Суллы он возвратился в Рим, предварительно побывав на Родосе, чтобы изучить там искусство красноречия. Недалеко от Милета судно попало в руки пиратов. По многочисленной свите и важной осанке разбойники решили, что Цезарь принадлежит к высшему сословию и потребовали выкуп в 20 талантов. "Недорого же вы меня цените, - сказал Цезарь, - я дам вам 50". Разослав спутников собрать деньги для выкупа, Цезарь с врачом и двумя рабами пробыл шесть недель в обществе пиратов и внушил такое уважение к себе, что казался не пленником, а победителем. Ложась спать, он запрещал им шуметь и распевать песни, иногда читал им свои стихи и речи, а так как его сочинения не вызывали восторга у пиратов, то Цезарь называл их дикарями и грозил распять на кресте. Эти слова смешили разбойников. Наконец возвратились посланные Цезарем люди, и пираты, получив 50 талантов, выпустили его на свободу. Он выпросил у наместника Милета несколько хорошо вооруженных кораблей, быстро нагнал разбойников, захватил их судно и отвел пленников в Пергам, где они были распяты на крестах.

Возвратившись в Рим, Цезарь несколько лет прожил молодым щеголем, одевался весьма тщательно, умащался благовониями, веселился, ухаживал за женщинами и охотно принимал у себя всякого, кто желал с ним веселиться. Но при этом он не пропускал ни одного заседания в народном собрании, был со всеми приветлив, называл по имени даже незначительных граждан и предлагал им свои услуги. Никто не догадывался, что этот человек неспроста растрачивает свое состояние и что у него на уме далеко идущие политические планы.

Наконец Цезарь достиг возраста, когда он получил право занимать государственные должности. Он был выбран квестором и отправился в Испанию. Еще до отъезда туда Цезарь решил показать себя перед народом его усерднейшим защитником. В это время умерли жена Цезаря Корнелия и его тетка, вдова Мария, которая в последние годы прожила в совершенной безвестности. Цезарь, к великой радости народа, устроил ей великолепные похороны и при этом произнес надгробную речь, в которой открыто прославлял победы Мария. Марий все еще имел многочисленных приверженцев в народе, и в Цезаре стали видеть будущего избавителя от власти аристократов. Сенат был всерьез обеспокоен возрождением партии популяров, и один из сенаторов сказал: "Цезарь уже не подкапывается под республику, а наступает на нее с осадными орудиями".

Квестор был обязан объезжать все городки провинции и улаживать возникавшие в них споры. Цезарь исполнял эти дела с усердием и добросовестностью, и все города оставались довольны его правосудием. Между прочим он заехал в Гадес (Кадикс), где был храм Геркулеса, украшенный статуей Александра Македонского. С необыкновенным волнением остановился Цезарь перед изображением царя и сказал окружающим: "В мои лета он завоевал мир, а я еще ничего не сделал!"

По истечении года Цезарь вернулся в Рим и в первый раз занял свое место среди сенаторов. Он сделал все возможное, чтобы возвысить Помпея, понимая, что этим человеком со временем будет легко управлять, а затем и свергнуть. В отношении граждан Цезарь выказывал безграничную щедрость. Когда в 65 году его избрали эдилом, Цезарь поразил народ общественными играми, на которых выступили 320 пар гладиаторов в серебряном вооружении.

Наконец Цезарю захотелось пожать первые плоды своих усилий. Открывалась должность великого понтифика - верховного жреца, на которую избирались самые уважаемые и заслуженные люди. Цезарь возложил все свои упования на народ. В день выборов, уходя в народное собрание в кандидатской тоге, Цезарь сказал матери: "Сегодня ты увидишь меня или великим понтификом, или изгнанником!" Он не обманулся: народ избрал его верховным жрецом, к изумлению всего сената, и оптиматы решили любыми средствами препятствовать дальнейшему продвижению этого опасного человека.

На следующий год Цезарь занимал должность претора, это было в год консульства Цицерона. По прошествии года Цезарь стал добиваться наместничества и получил в свое управление Испанию. Но враги Цезаря решили не пустить его туда. По их наущению, толпа кредиторов окружила Цезаря и грозила не выпустить его из Рима, пока он не расплатился с долгами. Цезарю пришлось обратиться к Крассу, который ссудил ему значительную сумму, дав возможность выехать в провинцию. По пути в Испанию проезжали через одно маленькое, грязное местечко, над жалкою внешностью которого подчиненные Цезаря сильно издевались, и один из них сказал: "Неужели и в этом городишке могут существовать споры о должностях, раздоры партий и интриги?" "Без всякого сомнения, - отвечал Цезарь, - но я желал бы лучше быть первым в этом местечке, чем вторым в Риме".

В Испании Цезарь впервые выступил полководцем. Он предпринял завоевание западных областей Испании вплоть до океана. Во время войны Цезарь пользовался всеми случаями, чтобы получить как можно больше добычи. За год пребывания в Испании он нажил себе значительное состояние и мог выплатить свои долги.

Вернувшись в Рим, Цезарь в 59 году получил должность консула, благодаря своим многочисленным приверженцам.

9. Цезарь в Таллии
(58 - 51 гг. до Р.Х.)

Трансальпийская Галлия (нынешняя Франция) была населена кельтскими племенами, из которых самыми могущественными были арверны, эдуи и секваны. Начиная от Арденнского леса до устья Рейна обитали белги, тревиры, эбуроны и нервии. До Цезаря римляне владели лишь так называемой Провинцией, областью между Альпами и Севеннами. Цезарь целым рядом удачных походов распространил римскую власть на всю Галлию. Мастерское описание этих походов оставил он сам в своих "Записках о галльской войне".

Ко времени прибытия Цезаря в Галлию кельтское племя гельветов решило покинуть свою гористую страну и искать себе новых мест поселения в более плодородных областях Галлии. Они сожгли свои города и селения и потянулись по направлению к Леманнскому озеру (ныне Женевское озеро). Но Цезарь преградил им путь, несмотря на то, что они обещали во время похода через римскую Провинцию не причинять никаких насилий. Они попытались силой пробиться через Родан (Рону), но были отброшены. Тогда гельветы направились к северу. Секваны свободно пропустили их через свои области, и гельветы явились во владение эдуев. Они начали опустошать области эдуев, и те на правах "друзей римского народа" обратились за помощью к Цезарю. Цезарь разбил гельветов в сражении при Бибракте. Кровопролитие было ужасное: из 368 000 человек (в таком количестве выступили гельветы в поход) осталось лишь 110 000. Они вынуждены были вернуться на родину и приняться за восстановление своих городов и деревень.

Возникший между эдуями и секванами раздор привел Цезаря во враждебное соприкосновение и с германцами. Секваны призвали себе на помощь Ариовиста, вождя одного германского племени. За эдуев вступился Цезарь, так как интересы Рима не могли терпеть поселения вблизи римской территории столь воинственных племен, какими были германцы. Сначала Цезарь предложил Ариовисту съехаться с ним, чтобы мирным путем уладить спорные вопросы. Но Ариовист с гордостью ответил: "Если Цезарю что-нибудь от меня нужно, пусть он сам придет ко мне". Второе посольство Цезаря потребовало выдачи заложников, которых Ариовист взял от эдуев, и обещания, что он не допустит дальнейших вторжений германцев в Галлию. На это Ариовист возразил, что по праву победы он привык обращаться с побежденными совершенно так же, как и римляне обращаются с побежденными ими народами: эдуи обязаны платить ему дань, и он не намерен выдать заложников. Когда же Цезарь угрожающим тоном уведомил его, что он заступится за эдуев, Ариовист ответил, что до сих пор еще ни один враг не вступал с ним в битву без того, чтобы самому не быть разбитым. Если Цезарь желает, то может сам прийти к нему и тогда он узнает, как сражаются непобедимые германцы, которые уже 14 лет не ночевали под крышей. Теперь Цезарю нельзя было терять времени, и он усиленным маршем выступил к Безонциону (Безансон).

Во время остановки на несколько дней для приведения в порядок продовольствия римляне собрали от галлов и купцов сведения о неприятеле. Все говорили об исполинском росте германцев, их баснословной храбрости, их военной опытности; часто встречаясь с германцами, они не могли выдержать их грозного выражения лица. Эти сведения навели страх на все войско; всеми овладело лихорадочное волнение. Страх прежде всего распространился между военными трибунами, префектами и другими лицами, которые, не имея достаточных познаний в военном деле, последовали за Цезарем лишь из одной привязанности к нему. Они явились к Цезарю и под разными предлогами настоятельно требовали своего увольнения. Немногие оставшиеся сидели в своих палатках, оплакивали свою судьбу и рассуждали об общей опасности. Во всем стане писались завещания. Это проявление страха распространилось и на старых солдат, на центурионов и начальников конницы. Они, не желая, чтобы лично их считали трусами, говорили, что боятся не врага, а затруднительных проходов в обширных лесах, отделявших римлян от Ариовиста. Некоторые доказывали Цезарю, что солдаты из страха выйдут из повиновения и не пойдут по приказу вперед.

Узнав об этом, Цезарь собрал общий военный совет, пригласил на него всех центурионов и сделал им выговор за то, что они сочли возможным обсуждать и критиковать цели и средства похода. Далее он сказал, что твердо уверен в нежелании Ариовиста лишиться благоволения римлян. Но если бы Ариовист в пылу слепой страсти и начал войну, то чего же им бояться? Ведь этот враг уже хорошо известен римлянам во времена их отцов, когда Марий разбил кимвров и тевтонов. В заключение Цезарь объявил, что даже в том случае, когда никто не пойдет за ним, он все-таки выступит в поход с одним десятым легионом, воины которого отныне будут его телохранителями.

Этой речью Цезарь поднял дух своего войска - все прониклись мужеством и военной отвагой. Десятый легион через своих военных трибунов прислал Цезарю благодарность за то, что он отличил его. Затем и остальные легионы старались оправдаться и уверить в том, что они никогда не выказывали ни нерешительности, ни страха.

Прежде чем начать военные действия, Ариовист предложил свидание. Цезарь согласился. Но это свидание не привело ни к чему, так как Цезарь не выразил своего согласия на предложение Ариовиста оставить германцам северную часть Галлии. К тому же германские всадники вероломно напали на римских во время этого свидания, и переговоры были прекращены навсегда. Ариовист не вступал в решительную борьбу, так как ему было предсказано, что нельзя совершать сражения раньше наступления новолуния. Но Цезарь своими налетами так раздразнил германцев, что те в гневе вышли из лагеря и вступили в битву. Ариовист потерпел полное поражение и сам едва успел спастись, переплыв на челноке через Рейн; вскоре после этого он умер от полученных ран.

Таким образом, Цезарь в одно лето совершил два важных похода. Затем он расположил свое войско на зимние квартиры у секванов. Начальство над войском было поручено легату Лабиену; сам же Цезарь отправился в Галлию по эту сторону Альп для разбора и решения спорных дел. Здесь он получил известие от Лабиена, что белги составили тайный союз против римлян, так как они опасались, что после покорения римлянами остальной Галлии настанет очередь и их порабощения. Поэтому в начале 57 года Цезарь выступил в поход против белгов и покорил их племена. Только нервии оказали мужественное сопротивление римлянам. Римское войско оказалось в большой опасности на реке Сабисе. Нервии устроили здесь засаду из терновника, который они умели переплетать с большим искусством, и яростно напали на легионы, не успевшие построиться в боевой порядок. Лишь благодаря распорядительности Цезаря, образцовой дисциплине и находчивости солдат, легионам удалось спастись от поражения.

В 56 году легат Цезаря, Публий Красе, сын триумвира, покорил западные области Галлии. Сам Цезарь завоевал отважных и опытных в морском деле венетов; были покорены и воинственные аквитаны, жившие между рекой Гарумной и Пиренеями и имевшие возможность выставлять в поле до 50 000 воинов - это сделал также способный и удачливый Красе. Так что к концу года покорение Галлии можно было считать завершенным.

Однако до тех пор, пока германские племена занимали берега Рейна и были готовы при первых благоприятных обстоятельствах вторгнуться в Галлию, завоевание этой страны было непрочным. Поэтому Цезарь энергично подавил первую же попытку германских племен вступить в Галлию. Они перешли через нижний Рейн в количестве 430 000 человек, чтобы помочь галлам сбросить римское иго. Цезарь поспешил туда со своими легионами. Германцы вступили в переговоры, но во время этих переговоров германская конница напала на римскую. Цезарь увидел в этом вероломство. Когда на другой день к нему в лагерь явились старейшины германских родов, чтобы оправдаться в совершившемся нападении, Цезарь приказал арестовать их. Затем он напал на ничего не подозревавшего неприятеля и нанес ему полное поражение. Тысячи германцев обратились в бегство и нашли свою гибель в волнах Рейна. Цезарь приказал построить свайный мост и перешел на другую сторону Рейна. Переход этот он совершил не с целью вести продолжительную войну там, но для того, чтобы нагнать на германцев страх перед римским оружием и удержать их от новых вторжений. После 18-дневного пребывания на правом берегу Рейна он перешел эту реку обратно; вероятно, причиной тому послужило полученное Цезарем известие о поголовном восстании германского племени свевов.

Еще опаснее и отважнее был поход в Британию, предпринятый Цезарем в 55 году с целью наказать бриттов, которые оказали поддержку своим единоплеменным союзникам в Галлии и давали убежище беглецам. Но поход этот был не совсем удачным. Глубоко сидевшие корабли римлян из-за мелководья у берегов не могли подойти вплотную. Солдатам пришлось в полном вооружении броситься в море и плыть к берегу под градом стрел. Неприятельские всадники, бросившись навстречу, произвели страшную резню. Римлянам все-таки удалось достичь берега, и Цезарь вступил в переговоры с вождями бриттов. Он удовольствовался обещанием бриттов дать заложников и вернуться в Галлию.

Второй поход в Британию, предпринятый Цезарем в 54 году с целью загладить предыдущую неудачу, также не имел важных последствий. Туземцы отступили перед огромным войском, прибывшим к острову на 800 кораблях и состоявшим из 5 легионов и 2000 всадников. Отважный предводитель бриттов Касивеллавн стал во главе войска и распоряжался обороной. Сознавая, что римляне будут иметь над ним перевес в открытом поле, он стал вести партизанскую войну и причинил римлянам много вреда. Но Цезарю удалось посеять раздор в войске противника: он склонил некоторые округа к отпадению от общего дела, и они вступили с Цезарем в частное соглашение. Сила Касивеллавна была значительно ослаблена, и он после завоевания его столицы был вынужден согласиться на мир. Получив от него обязательство дать заложников и платить дань, Цезарь поспешно вернулся в Галлию.

В Галлии в это время происходили сильные волнения. Они еще больше усилились, когда были получены известия о далеко не блестящем ходе британской экспедиции. Вновь ожила надежда на возвращение свободы. Во главе восстания стал вождь кельтского племени арвернов Верцингеториг. Подобно Серторию в Лузитании, он вел народную войну с необыкновенной энергией, хитростью и решительностью; своими быстрыми неожиданными нападениями он наносил много вреда римлянам. Однако в конце концов восставшие были окружены в крепости Алезия и после длительной голодной осады перебиты. Верцингеториг был взят в плен и доставлен в Рим для триумфа Цезаря. Впоследствии он был задушен в тюрьме. Боевые сподвижники Верцингеторига укрылись в горной крепости Укселлодуне, но и эта крепость была взята. Чтобы показать устрашающий пример, Цезарь приказал отрубить храбрым защитникам правую руку. После этого вместо жестокой строгости Цезарь стал проявлять кротость и снисходительность с целью примирить побежденных с их участью. Многим кельтам было даровано римское гражданство; множество цезарских солдат получили в Галлии земельные участки. В скором времени латинский язык вошел здесь во всеобщее употребление, стали свободно обращаться римская серебряная и золотая монета; римское право заняло место древних постановлений. Так Галлия стала новой колонией Рима.

10. Клодий
(58 - 55 гг. до Р.Х.)

В то самое время, как Цезарь распространял римское владычество на северо-западе Европы, положение вещей в столице становилось все тревожнее. Внутренние смуты увеличивались с каждым днем. Дерзкий народный трибун Клодий самовластно распоряжался на форуме и на улицах. Чернь, привлеченная Клодием законом, в силу которого была установлена ежемесячная раздача дарового хлеба, была послушна его приказаниям. Вооруженные шайки, набранные из ремесленников, вольноотпущенников и рабов, следовали за Клодием и по первому его знаку были готовы угрозами и насилием действовать против всех, кто решался ему противиться. Сенат не осмеливался противодействовать дерзким выходкам этого демагога, и Клодий предавался беспощадным грабежам и разбоям, предоставлял государственные должности своим приспешникам, раздавал привилегии своим любимцам или же продавал их другим по высокой цене и этим путем приобретал деньги для содержания своих вооруженных шаек. Он стал пренебрежительно относиться к самому Помпею и сделал попытку отменить некоторые распоряжения Помпея. Он захватил пленного Тиграна и держал его в своем доме, возбудил судебные процессы против друзей Помпея, чтобы испробовать, имеет ли Помпеи еще влияние в обществе. Нападению шайки Клодия подвергся даже консул Габиний, друг Помпея. Одного из рабов Клодия поймали с обнаженным мечом при попытке пробраться к Помпею в толпе людей. Помпеи, боявшийся наглых выходок Клодия, воспользовался этим предлогом, чтобы не появляться на форуме, пока Клодий оставался в своей должности.

Клодий прилагал все старания, чтобы воспрепятствовать возвращению своего смертельного врага, Цицерона. Пока Клодий оставался трибуном, ему это легко удавалось. Но когда в конце 57 года он потерял эту должность и кроме того поссорился с народными трибунами Секстием и Милоном, то предложение вернуть изгнанного Цицерона могло рассчитывать на успех. Из предосторожности Милон также набрал шайку вооруженных людей. В сентябре 56 года удалось провести постановление об отмене изгнания Цицерона. После 16 месячного отсутствия Цицерон возвращался в Рим. Во всех провинциальных городах на пути его следования ему оказывали блестящий прием. Сам Цицерон не без тщеславия рассказывает: "Вся Италия несла меня на руках. При моем въезде в столицу народ располагался на ступенях храмов, наполнял форум и сопровождал меня рукоплесканиями и криками восторга в Капитолий, где я возблагодарил богов за возрождение республики. Казалось, что самые стены, дома и храмы радовались вместе со мною".

Наступили относительно спокойные времена. Разнузданный Клодий доигрывал свою политическую роль; сенат при содействии Милона возвратил свои права и старался добиться прежнего влияния, Помпеи стремился освободиться от своей недавней жалкой роли. Но в Риме наступила дороговизна и нехватка хлеба. Через друзей Помпеи внес в сенат предложение, чтобы ему одновременно с званием проконсула был поручен надзор над раздачей хлеба и всей торговлей во всех гаванях и на всех рынках римского государства и даны были для этого чрезвычайные полномочия на пять лет с правом самому выбрать себе в помощники 15 легатов. Предложение это прошло и несколько освежило начавшие блекнуть победные лавры Помпея, для которого в лице Цезаря вырастал опасный соперник. Цезарь все время зорко следил за всеми событиями в столице. Он него не укрылось, что сенат, а вместе с ним и аристократическая партия начали снова усиливаться. Он с неудовольствием замечал, как консул Домиций Агенобарб намеревался поколебать "юлиевы законы" и как значение Помпея, его союзника по триумвирату начинало склоняться к упадку. Когда Домиций открыто заявил, что будет всеми средствами бороться против продления проконсульской власти Цезаря, тот решил, что наступило время решительных действий. Он пригласил остальных двух триумвиров съехаться в Лукку, город в северной Этрурии. Кроме Помпея и Красса, сюда явились и другие значительные лица, среди которых был и Клодий. На совещаниях в Лукке Цезарь держал себя так, как будто он был уже повелителем государства. Цезарь был готов действовать, не обращая внимания на то, будут или не будут одобрены сенатом его действия. В Лукке триумвиры приняли следующее соглашение: Помпеи и Красе должны были добиваться консульства на 55 год, а затем получить в свое управление богатые провинции: Помпеи - Испанию, а Красе - Сирию, оба с правом набирать в Италии необходимые для них войска. Что касается самого Цезаря, то он удерживал за собой наместничество в Галлии еще на пять лет, доведя войско до десяти легионов и выплачивая солдатам жалование из государственной казны. Клодию было рекомендовано воздерживаться в будущем от своих возмутительных насильственных действий и прекратить нападки на Помпея.

Предположения Цезаря о малодушии и бесхарактерности сената вполне оправдались. Хотя сенаторы и выражали громогласно жалобы на превышение власти триумвиратами, но дальше слов не пошли. Оба триумвира без малейших затруднений были избраны в народном собрании консулами на 55 год, и все требования Цезаря были уважены. Один только Катон и некоторые другие из числа непримиримых выражали свой протест; но их сопротивление во время выборов было подавлено солдатами триумвиров.

11. Смерть Красса в Сирии
(55 г. до Р. Х.)

Красе еще до истечения годичного срока консульства отправился в свою провинцию Сирию, чтобы вместо второстепенной роли, которую он играл при Помпее, приобрести себе славу полководца и тем самым достигнуть расположения народа. Кроме того, Красса вела не только жажда славы, но и его необузданная алчность. Прибыв в Сирию, Красе нашел в полном разгаре войну против парфян, которые вторглись в находившееся под римским покровительством Армянское царство. Красе надеялся на победные лавры. Он перешел Евфрат с семью легионами, четырьмя тысячами всадников и таким же числом легковооруженной пехоты. Сын его Публий Красе был отправлен Цезарем из Галлии на помощь отцу во главе тысячи кельтских всадников. Стали обсуждать вопрос, по какому пути идти на парфянскую столицу Ктесифон, расположенную на Тигре. Более предусмотрительные советовали идти на юго-восток, так как здесь войска шли бы через густонаселенные области. Но Красе, ослепленный алчностью, последовал другому совету: начальник одного арабского племени, Абгар, сообщил ему, что парфяне уже выступили в восточные области и что быстрым маршем через месопотамскую пустыню можно их настигнуть и получить огромную добычу. С трудом двигалось римское войско по необозримой песчаной пустыне; на пути не было ни дерева, ни куста, которые давали бы хоть малейшую тень, не было и источников воды. Вдруг Абгар удалился под предлогом, что он желает предпринять тайное нападение на врага. Но вместо этого он отправился в стан парфянского полководца и сообщил им о местопребывании римлян. Вскоре Красе увидел пред собой парфянскую конницу. Относясь с излишним пренебрежением к неприятелю и не дав отдохнуть своим утомленным солдатам, Красе немедленно приказал начать наступление. Но быстрые в движениях конные отряды парфян, вооруженные длинными копьями и дротиками, произвели губительное действие на легко одетых, вооруженных лишь короткими мечами и копьями легионеров. Несмотря на то, что Публий Красе во главе отборного отряда выказал чудеса храбрости, он не мог победить окружавших его со всех сторон многочисленных врагов. В отчаянии юный герой приказал заколоть себя своему щитоносцу. Главное войско под начальством старшего Красса также погибло в безнадежном бою. Остатки войска отступили в город Карры, где был небольшой римский гарнизон. Этот гарнизон прикрыл спасшихся, в числе которых находился и Красе. Но здесь невозможно было долго оставаться, так как Карры не вынесли бы нападения парфян. Поэтому римляне отступили по направлению к Армении. Им оставалось совершить однодневный перехйд, чтобы достичь горной крепости Синнаки и укрыться в ней. Тут парфянский полководец потребовал личного свидания с Крассом, чтобы от имени царя Орода предоставить римлянам свободный проход, если они откажутся от стран, лежащих к востоку от Евфрата. Красе явился на указанное место в сопровождении легата Октавия и других предводителей. Их приняли с необыкновенной вежливостью и подвели Крассу в подарок великолепно убранного коня. Красе, ничего не подозревая, сел на него верхом. В эту минуту конюх ударил коня плетью и пустил его вперед. Октавий, заподозрив измену, выхватил у одного из парфян меч и поразил им конюха. Парфяне бросились на римлян и перебили их всех вместе с Красеом. Отрубленная голова Красса в виде трофея была послана Ороду. Ород как раз в это время праздновал свадьбу своего сына с сестрой армянского царя. Греческие актеры исполняли перед гостями "Вакханок" Еврипида. Актер, который должен был в этой трагедии показать окровавленную голову мифологического героя Панфея, воспользовался головой Красса и прочел при восторженных восклицаниях зрителей следующие стихи:

Мы приносим домой
из лесистых гор
Только что павшую
голову, покрытую
курчавыми волосами
Дорогую добычу.

Так печально окончился начатый с такой пышностью и таким легкомыслием поход ненасытного римлянина против парфян. Причины того, что парфяне не успели воспользоваться своей победой, заключались отчасти во внутренних смутах в их государстве, отчасти в мужественном сопротивлении, которое оказал им, в особенности в Антиохии, храбрый квестор Гай Кассий, один из будущих убийц Цезаря.

12. Накануне второй гражданской войны
(47 г. до Р.Х.)

Наступили выборы консулов на 52 год. Кандидатами выступили Метелл Сципион и Плавт Гипсей, поддерживаемые триумвирами. Противная партия покровительствовала кандидатуре Милона, который, как и Клодий, имел при себе наемную шайку. Чтобы воспрепятствовать выбору Милона, Помпеи выставил против него его старинного соперника Клодия. Клодий прошел со своими вооруженными головорезами по улицам и занял форум; произошла кровавая схватка между шайками обеих партий. Анархия достигла высшей степени. О создании комиссий для выборов новых консулов не могло быть и речи. Конечно, Помпею стоило лишь призвать свои легионы, и порядок был бы восстановлен. Но Помпеи рассчитывал, что с увеличением внутренних смут до такой степени, что опасность для жизни и имущества возрастет еще больше, к нему обратятся с просьбой избавить столицу от общественного бедствия. Наступившие события вполне оправдали ожидания Помпея. Шайка Милона убила Клодия и многих из его людей на Аппиевой дороге. Приверженцы Клодия возвратились в город, выставили на площади окровавленный труп своего предводителя и этим привели народ в неистовое бешенство. В течение пяти дней чернь осаждала здание народного собрания и дом Милона. Но в город прибыли с подкреплением приверженцы Милона, и он был настолько дерзок, что открыто выступил кандидатом на звание консула. Когда он находился на форуме, а народный трибун Марк Целлий хотел начать речь в его оправдание, прочие трибуны напали на Милона со своими вооруженными людьми, и Милон вынужден был покинуть площадь и бежать, переодевшись рабом.

Разнузданные шайки предались убийствам и грабежам. Самому сенату приходилось опасаться, что он падет жертвой диких разбойничьих шаек, и он видел в Помпее своего единственного спасителя. Помпея провозгласили "консулом без коллеги", т.е. единственным консулом на 52 год. Этот титул был присвоен ему, чтобы не носить опозоренного Суллой звания диктатора. Помпеи с помощью своих легионов быстро очистил город от буянов и восстановил спокойствие и порядок. Несмотря на блестящую защиту Цицерона, Милону также пришлось удалиться в изгнание.

Целым рядом законов, направленных против насилий и подкупов, Помпеи старался избавить в будущем город от описанных выше диких сцен. В то же время он сблизился с сенатской партией, примирился с Катоном и охотно согласился на то, чтобы на 51 год консулом был избран Клавдий Марцелл, строгий аристократ. Таким образом, Помпеи возвратился к тому политическому направлению, с которым он вступил на общественное поприще: перешел на сторону аристократии. С этих пор Помпеи стал считаться главой сенатской партии.

Связь, существовавшая между оставшимися двумя триумвирами, сильно пошатнулась вследствие перемены в политическом положении Помпея. Вскоре прибавилась новая причина к их взаимному отчуждению: умерла супруга Помпея Юлия, прекрасная и благородная дочь Цезаря, и смерть ее порвала те родственные узы, которые заставляли их делать друг другу уступки. Но окончательное охлаждение во взаимных отношениях триумвиров произвела передача диктаторской власти Помпею. В душе Помпеи уже давно разошелся с Цезарем, но до поры скрывал свое отчуждение. Только в 50-е годы, заручившись поддержкой Катона, Марцелла и других влиятельных членов сената, Помпеи обнаружил свои намерения. По соглашению с Помпеем, консул Марцелл собирался внести предложение, чтобы сенат издал постановление, в силу которого Цезарь должен сдать свою провинцию и распустить войско.

Но Цезарь заблаговременно принял меры к устранению направленных против него интриг. Новыми наборами он пополнил убыль в войске и увеличил жалованье солдатам, чтобы крепче привязать их к себе. Вместе с тем он отсылал огромное количество галльского золота в Рим и тем привлек на свою сторону значительное число влиятельных лиц. Среди них был один из консулов, Эмилий Павел, и чрезвычайно умный, но развратный и бесхарактерный трибун Гай Курион. Курион был ревностным сторонником Помпея, но, когда Цезарь заплатил долги Куриона, тот стал пламенным приверженцем Цезаря. Курион настолько искусно отстаивал в сенате интересы Цезаря, что тому до времени не было необходимости выходить из своего выжидательного положения.

Когда Марцелл на заседании сената 1 марта 50 года сделал приведенное выше предложение, Курион, по поручению Цезаря, выразил на это полное согласие, но с тем условием, что и Помпеи откажется от своего наместничества в Испании и сложит с себя чрезвычайные диктаторские полномочия. Это беспристрастное предложение было встречено сенатом с большим сочувствием, но Помпеи был поставлен в затруднительное положение. Он уклончиво ответил, что, если Цезарь распустит свое войско, то и он готов сложить свои полномочия. Однако об одновременном сложении полномочий он не обмолвился ни словом.

Прошло несколько месяцев, а сенат все еще не мог прийти ни к какому решению. Наконец Курион настоял, чтобы был решен вопрос, должны ли оба одновременно сложить свои полномочия. При голосовании 370 голосов высказались за и лишь 22 голоса - против этого предложения. Тогда Марцелл, обманутый в своих ожиданиях, закрыл заседание гневными словами: "В таком случае вы можете сделать Цезаря своим повелителем!" Но Курион был встречен с восторгом народной толпой, ожидавшей на форуме результата совещания. Народ приветствовал его как борца за республику и с торжеством проводил до дому.

Однако партия Катона приложила все усилия, чтобы довести дело до формального разрыва с Цезарем. Прежде всего она воспрепятствовала тому, чтобы результат голосования обратился в сенатское решение. Затем с целью побудить сенат к немедленному объявлению войны Цезарю, она распространила самые преувеличенные слухи о мнимых вооружениях Цезаря и о выступлении его к Риму. Но так как большинство не дало своего согласия на такое безрассудное решение, то предводители этой партии, Марцелл и Катон, стали действовать самовластно. Они поспешили к Помпею и предложили ему обнажить меч на защиту республики. Теперь Помпеи сбросил маску, которую он носил до тех пор, и последовал сделанному ему предложению. Немедленно были призваны находившиеся в Италии войска. Как ни протестовал Курион против этого распоряжения, голос его пропал в шуме дикого неистовства партий.

Еще раз попытался Цезарь протянуть руку примирения. Он отправил Куриона с письмом в сенат. Это письмо было прочитано на первом заседании сената 1 января 49 года. Оно заключало в себе условия соглашения, которые состояли в том, что Цезарь готов был очистить Галлию по ту сторону Альп и из десяти своих легионов распустить восемь, если ему оставят до времени выборов консулов на 48 год Галлию по эту сторону Альп и Иллирию с двумя легионами, или даже одну только Иллирию с одним легионом. Тон письма был настолько миролюбив, требования были настолько умеренны, что произвели должное впечатление на сенаторов. Сенат уже склонялся на соглашение. Но такой поворот дел нисколько не удовлетворял желаний партии Помпея. Консул Лентул воскликнул, что больше медлить нельзя, что следует принять смелое решение, в противном случае он и его друзья будут действовать самостоятельно. Помпеи через Металла объявил, что он согласен явиться вооруженным защитником республики. Раздалось лишь несколько голосов, предостерегавших от поспешного и опрометчивого решения, но они были заглушены криками партии войны. Было принято решение: "Цезарь обязан распустить все войско к назначенному сроку и отказаться от своего наместничества; в противном случае он будет объявлен государственным изменником". Трибуны Марк Антоний и Квинт Кассий, возражавшие против этого решения, подверглись смертельным угрозам со стороны солдат Помпея и вместе с Курионом бежали ночью в одежде рабов к Цезарю. Между тем Цезарь всего с одним легионом перешел из Трансальпийской Галлии в Цизальпинскую и прибыл в Равенну. Здесь он созвал своих солдат на общее собрание. В пламенной речи Цезарь рассказал им, как оскорбительно обращается с ним сенат, что сенат превозносит Помпея; что Помпеи сидит в Риме, ничего не делая, в то время как он, Цезарь, с опасностью для жизни вел римских орлов от одной победы к другой. В конце речи Цезарь сказал, что с полным доверием вручает свою судьбу в руки своих солдат. В ответ на это последовал всеобщий единодушный крик начальников и солдат, что все они готовы следовать за ним, куда бы он их ни повел. Достигнув небольшой речки Рубикон, которая была границей между провинцией Цезаря и Италией, Цезарь долго стоял на берегу, не решаясь дать войскам приказ начать переправу. Переход границы с войском означал бы начало войны. Наконец со словами "Жребий брошен!" Цезарь перешел с войском Рубикон.

13. Вторая гражданская война
(49 - 45 гг. до Р.Х.)

Весть о приближении Цезаря создала в Риме панический ужас и всеобщее замешательство. Здесь все еще не приступали к вооружениям. Язвительно призывали Помпея, чтобы он, "лишь топнув ногой, вызвал из земли легионы", чем он прежде похвалялся. А в это время Цезарь приближался со своими испытанными и преданными солдатами. Его военачальники, за исключением Лабиена, который перешел на сторону Помпея, с воодушевлением следовали за его знаменами. Многие города открыли Цезарю свои ворота. Войско Цезаря постоянно возрастало и составляло почти 40 000 человек, с которыми он явился перед Корфинием, где расположился Агенобарб, назначенный вместо Цезаря проконсулом Галлии. Так как Агенобарб не мог рассчитывать на помощь Помпея, он решил бежать, а гарнизон Корфиния бросить на произвол судьбы. Но в войсках, до которых дошел слух об измене, вспыхнул мятеж. Они арестовали проконсула и его приверженцев, сдали город Цезарю и выдали его пленников. Цезарь великодушно обошелся с пленными и этим рассеял уверения Цицерона, представлявшего его сообщником Каталины, который все "предает огню, и мечу, убивает богатых, насильно возвращает беглецов, уничтожает долговые книги, назначает негодяев на почетные должности, готов присвоить себе царскую власть, чего нельзя было ожидать даже от перса".

Сенат поручил Помпею оборону столицы. Войска Помпея находились в Испании и Африке, и не было времени для переброски их в Италию. Когда в Риме поняли, что отстоять город не удастся, началось повальное бегство. В спешке забыли даже о государственной казне. Местом сбора был Брундизий, откуда переправлялись в Грецию. Цезарь попытался помешать переправе, загородив выход из гавани плотиной и большими плотами, покрытыми землей, но Помпею все же удалось перевезти своих сторонников в Диррахий.

Цезарь был озабочен тем, чтобы подчинить себе сначала всю Италию. Его кротость привлекла к нему сердца жителей и открыла ворота многих городов. В течение 60 дней Цезарь стал повелителем всей Италии. Он вступил в Рим, не встретив сопротивления. Здесь Цезарь овладел государственной казной. Хотя трибун Луций Метелл, полагаясь на свою неприкосновенность, сел в кресло перед дверьми казнохранилища, Цезарь велел солдатам оттащить его, не причиняя никакого вреда, а затем приказал выломать двери. Получив в распоряжение значительные денежные средства, Цезарь имел возможность начать военные действия.

Но прежде чем последовать за Помпеем в Диррахий, для чего были необходимы корабли, Цезарь решил обеспечить себе тыл. Он немедленно принял меры для восстановления спокойствия и порядка в самом Риме и в Италии и поручил управление столицей Эмилию Лепиду, а главное начальство над всеми войсками в Италии - Марку Антонию. Затем он направился в Испанию, где находились семь легионов Помпея. "Прежде я намерен напасть на войско без полководца, - сказал Цезарь, - а потом возвращусь к полководцу без войск". Цезарь не боялся собравшихся в Греции сторонников Помпея, но опасался его испытанных и закаленных в боях легионов в Испании, которые могли проникнуть в Галлию, подстрекнуть к восстанию только что усмиренные там племена и создать тысячи затруднений. С шестью легионами и конницей Цезарь прошел через теснины Пиренеев, оставив три легиона для осады Массилии (Марсель), где засел Домиций Агенобарб.

При Илерде Цезарь столкнулся с войсками неприятеля. С помощью многочисленной конницы он постоянно тревожил врага и отрезал ему подвоз продовольствия. Военачальники Помпея решили покинуть опасную позицию и отступить. Но конница Цезаря преследовала отступавших по пятам. Когда же Цезарю удалось занять возвышенности, лежащие на пути отступления, положение войск Помпея стало безнадежным. Но для того, чтобы пощадить кровь граждан и привлечь неприятельские войска на свою сторону, Цезарь вступил в переговоры, которые закончились капитуляцией. Военачальникам и солдатам были сохранены жизнь, свобода и все имущество и даже возвращена добыча. Хотя никого насильно не принуждали перейти на сторону Цезаря, многие перешли к нему добровольно, восхищенные кротким и великодушным обращением победителя.

Оставив Кассия Лонгина наместником в Испании, Цезарь поспешил к своим легионам, занятым осадой Массилии. Осажденные уже вели переговоры о мире, и вскоре город был сдан. Цезарь и здесь выказал великодушие: жителям Массилии сохранили жизнь и свободу, они должны были выдать свое оружие, корабли и сокровища, принять в свой город два легиона и уступить часть своей земли. Что касается Агенобарба, то он, опасаясь мщения Цезаря, заблаговременно бежал и пробрался к Помпею.

Между тем легаты Цезаря, заняв Сицилию, обеспечили продовольствие Италии. Курион переправился даже в Африку с целью разбить сторонника Помпея, царя Нумидии Юбу. Вначале Курион одержал победу в кровопролитном сражении при Утике, но затем нумидийцы заманили его на обширную равнину, удобную для действий бесчисленной конницы царя. Там Курион был окружен и погиб со своим войском в сентябре 49 года.

В это время Помпеи расположился с войском в Диррахии. Здесь было собрано огромное количество запасов. Кроме того, сюда постоянно подвозились поставки и поступала денежная помощь из азиатских государств, находившихся под властью римлян. Было значительно усилено войско. Вскоре Помпеи собрал девять легионов, к которым присоединились вспомогательные войска из Галатии, Каппадокии, Сирии и Греции. Но общее руководство таким войском было затруднительным и даже почти невозможным, так как солдаты различались между собой по происхождению, нравам и языкам. К этому присоединялось самомнение второстепенных начальников, которые не считали нужным подчиняться приказаниям главного военачальника. Уже вследствие одного этого военная дисциплина сильно пошатнулась, но она совершенно исчезла от дурного примера, который подавали солдатам военачальники своим роскошным образом жизни. Они жили в убранных со всевозможною роскошью палатках, спали на мягких подушках и проводили дни и ночи в оргиях. Самым же вредным оказывалось влияние, которое имели на решения Помпея собравшиеся в Фессалониках сенаторы и всадники, принадлежавшие к его партии. Их речами руководили честолюбие и мстительность. Они присвоили себе право управлять государством и вмешиваться в военные дела. В тщеславном ослеплении были отвергнуты все мирные предложения Цезаря. Они уже мысленно делили между собой его богатства и почести, так как были уверены в победе войск Помпея над Цезарем.

Наконец, Цезарь обратился против Помпея. Он высадился в Диррахии с 15 000 пехоты и 600 всадников. Но 30 кораблей, отправленные им назад для доставки остальных войск, были захвачены и сожжены моряками Помпея. Начальник неприятельского флота Либон учредил вдоль всего берега настоящий дозор, не было никакой возможности переправить остальное войско. Цезарю не оставалось ничего другого, как укрепиться на берегах реки Апса. Он опасался, что будет совершенно отрезан от Италии и войско может погибнуть от лишений, холода и болезней. Однако через несколько месяцев, когда положение Цезаря стало почти отчаянным, отважному Марку Антонию удалось переправить 3 легиона и 800 всадников. Для этого он направился несколько севернее и обошел главные неприятельские силы, расположенные у Диррахия. Благоприятствовало и то обстоятельство, что вместо господствовавшего до тех пор южного ветра вдруг подул сильный западный, который погнал часть кораблей Помпея на скалы. Антоний привел войска к Цезарю, но часть кораблей были захвачены сыном Помпея Гнеем.

Теперь соединившиеся войска сделали попытку окружить Помпея. Для этого они устроили исполинский вал вокруг лагеря Помпея. Помпеи построил со своей стороны оборонительный вал и производил частые вылазки, но все старания его разбивались о храбрость закаленных войск Цезаря. В это время к Помпею перебежали от Цезаря два начальника галльской конницы и указали слабое место в линии укреплений. Помпеи прорвал укрепление в этом месте и нанес Цезарю тяжелое поражение: было потеряно 32 знамени, тысячи солдат пали на линии укреплений. С пленными поступили самым бесчеловечным образом: Лабиен, бывший легат Цезаря в Галлии, приказал их убить.

Однако Цезарь не потерял мужества. Он решил отступить в глубь страны, покинув неплодородную область. Горными дорогами Цезарь прошел в Фессалию, где нашел такие богатые запасы, что его солдаты, перенесшие столько лишений, смогли оправиться. Вскоре за ним последовал и Помпеи.

Оба войска встретились на Фарсальской равнине. Помпеи выбрал выгодную позицию на возвышенности. Здесь он стал ожидать нападения врага. Но окружающие его лица насмехались над излишней осторожностью Помпея и говорили, что он намеренно затягивает войну, так как его честолюбию приятно как можно дольше быть предводителем столь славного войска. Помпеи дал приказ готовиться к сражению. Когда Цезарю сообщили, что передовые части Помпея строятся в боевой порядок, он радостно воскликнул: "Благодарение богам! Наконец-то наступил счастливый день, когда мы будем бороться не с голодом, а с людьми".

Всадники Помпея под начальством Лабиена бросились вперед. Цезарь заранее выдвинул против конницы врага 6 когорт отборных воинов, лишь для виду прикрыв их небольшим отрядом всадников. С обеих сторон был дан сигнал к атаке. Конница Помпея бросилась вперед. По сигналу Цезаря его конница быстро отступила, а стоявшая за ней пехота кинулась на врага; согласно данному Цезарем распоряжению, солдаты направляли свои копья и дротики преимущественно в лица "прекрасных юных танцоров", как в насмешку называл Цезарь молодых благородных римлян. В рядах всадников произошло такое замешательство, что они поспешно обратились в бегство. Их преследовала конница Цезаря. В это время пехота Цезаря опрокинула левое крыло противника и стала угрожать его тылу. Армия Помпея не могла больше удерживать своих позиций. Сам Помпеи совершенно растерялся и поспешил назад в свой лагерь. Предоставленные самим себе воины начали беспорядочное отступление, превратившееся в паническое бегство. 6000 солдат Помпея пали на поле битвы, Цезарь же потерял убитыми 30 центурионов и всего 200 солдат. Больше 30 тысяч было взято в плен. Цезарь даровал им жизнь; лишь немногие сенаторы и всадники, отличавшиеся особой ненавистью к Цезарю, были казнены. Остатки войска Помпея были собраны Метеллом Сципионом, Афранием и Лабиеном и отведены в Эпир, а оттуда переправлены на остров Керкиру, куда бежал и Катон, бывший начальником гарнизона Диррахия. При приближении туда эскадры Цезаря все они переправились в северную Африку, куда стали стекаться спасшиеся бегством сторонники Помпея.

В сопровождении немногих сподвижников бежал Помпеи через Темпейскую долину. В устье Пенея он сел на корабль и переправился на остров Лесбос, где находились его жена и младший сын Секст. Отсюда он направился с семьей на остров Кипр, достал денег и вооружил отряд из 2000 рабов. После некоторых колебаний он решил направиться в Египет. Там в это время царствовали юная Клеопатра и ее младший брат Птолемей Дионис. Помпеи надеялся, что в благодарность за помощь, которую он некогда оказал их отцу, они окажут ему гостеприимство. Помпеи направился в Пелузий, расположенный в дельте Нила, и отправил посольство в царскую резиденцию с просьбой о гостеприимстве. Как раз в это время властолюбивая Клеопатра оспаривала власть у младшего брата и, собрав войско в Сирии, боролась против Птолемея. Египтом правила группа опекунов при малолетнем царе. Услышав, что Великий Помпеи желает прибыть к царю, они испугались, что подобный советник может свести на нет их собственное значение. Поэтому они скрыли от царя известие о прибытии Помпея и собрались на совещание о том, что им следовало предпринять. Большинство согласилось с мнением греческого ритора Теодота, который был учителем юного царя. Теодот сказал, что приемом Помпея был бы оскорблен победитель Цезарь; отказав же Помпею, можно было навлечь на себя его мщение, не приобретя в то же время и благосклонности победителя. Поэтому наилучшим выходом будет принять Помпея, а затем убить его. "Ведь мертвые не кусаются", - прибавил Теодот. Осуществить этот замысел было поручено одному из царских опекунов, египтянину Ахилле. Тот, взяв с собой бывшего центуриона Помпея Септимия, еще нескольких лиц и трех рабов, отправился в лодке к военному кораблю Помпея, который стоял на якоре на довольно значительном расстоянии от берега. Помпеи с неудовольствием увидел приближающуюся к нему невзрачную рыбачью лодку. Ахилла извинился за недостойный прием тем обстоятельством, что большее судно не может подойти к кораблю из-за мелководья. Помпеи, простившись со своей плачущей супругой, сошел в лодку. Во время переезда разговаривали мало. Помпеи спросил Септимия: "Если не ошибаюсь, то я нахожу в тебе одного из моих старых товарищей?" Септимий ответил лишь мрачным кивком головы. Затем Помпеи вынул пергаментный листок и набросал маленькую речь, с которой он намеревался обратиться к царю.

Наконец лодка пристала к берегу. Помпеи собирался выйти из нее, но в эту минуту Септимий нанес ему удар в спину. Другой удар нанес Ахилла. Безмолвно пал Помпеи к ногам своего вольноотпущенника Филиппа, бывшего с ним. Супруга Помпея, увидав с сыном издали эту ужасную сцену, испустила дикий вопль. Но кормчий тотчас же снялся с якоря и поспешным бегством избавил их от подобной участи. Убийцы отрубили у трупа голову, сорвали с него перстень и бросили тело на берегу. Верный Филипп обмыл труп своего господина морской водой, завернул его вместо погребальной пелены в собственный плащ, нашел на берегу трухлявые обломки корабля и устроил погребальный костер. Пепел от сожженного тела Филипп носил с собой, пока не нашел случая передать его жене Помпея.

Несколько дней спустя в Египет прибыл Цезарь. С глубочайшим смирением встретили его царские министры и поднесли ему голову и печать Помпея на перстне. Цезарь заплакал и не захотел даже взглянуть на голову, но принял перстень. Убийцы Помпея, по приказанию Цезаря, был казнены. Такой ужасный конец выпал на долю человека, который был долгое время любимцем фортуны. Все было к его услугам: благородная наружность, богатство, почести, слава; эти дары судьбы он возвысил еще и своими собственными добродетелями: храбростью, бескорыстием и высокой нравственностью в эпоху, преисполненную пороков и низости. Но лесть толпы оказалась для него роковой. Он возымел слишком высокое мнение о своих умственных дарованиях, в то время как большею частью своих успехов был обязан счастью.

Прежде чем продолжить преследование своих врагов, Цезарю необходимо было достать денег. Он собирался взыскать их с египтян. В поисках опоры среди местного населения Цезарь решил вернуть Клеопатру, которая была настолько благоразумна, что по приказанию Цезаря распустила свое войско, села в маленькую лодку и с наступлением темноты причалила к дворцу, имея при себе лишь одного спутника. Она спряталась в мешок и таким образом была доставлена во дворец к Цезарю. Цезарь был очарован ее красотой и умом и назначил ее соправительницей брата. Вмешательство во внутренние дела Египта вызвали восстание местного населения. Большинство приняло сторону юного царя. Цезарь, располагавший лишь небольшим отрядом, очутился в величайшей опасности. Враги отрезали Цезаря от кораблей и чтобы спастись, он поджег находившийся в гавани египетский флот. Пламя охватило и часть города и уничтожило знаменитую Александрийскую библиотеку. Как раз вовремя подоспели вспомогательные войска из Сирии и Малой Азии под командованием Митридата. Египтяне выступили навстречу этому войску, высадившемуся в Пелузии и направлявшемуся к Мемфису. Но Цезарю, благодаря искусным передвижениям, удалось соединиться с Митридатом. Затем египетский лагерь был обойден с двух сторон и атакован. Множество врагов пало под ударами римских мечей, не меньше утонуло в Ниле; среди них был и юный царь. Клеопатра была объявлена царицей под верховной властью Рима, а для ее безопасности в Александрии был оставлен сильный римский гарнизон.

В это время пришло известие, что Фарнак, сын Митридата Понтийского, напал на многие римские провинции в Малой Азии. Цезарь двинулся в Азию с тремя легионами, в битве при городе Зеле дал царю сражение, уничтожил все его войско, а самого царя изгнал из Понта. Сообщая об этом в Рим и подчеркивая внезапность нападения и быстроту этой битвы, Цезарь написал: "Пришел, увидел, победил". Между тем аристократическая партия в Риме вновь собирала свои силы. Распуская всевозможного рода слухи, например, о том, что Цезарь будто бы намерен возобновить проскрипции, партия эта старалась восстановить против Цезаря зажиточные слои населения. Цезарь явился в Рим, где был избран консулом. Его легионы, ведя со времени Фарсальской битвы праздную лагерную жизнь, значительно изменились к худшему. Из-за распространившегося духа своеволия, не признававшего дисциплины, военачальники потеряли всякую власть над солдатами. Когда солдатам было объявлено о новых походах, они отказались повиноваться до тех пор, пока им не будут выданы подарки, и убили двух бывших преторов, посланных усмирить их. Тогда к ним явился Цезарь и коротко спросил, чего они хотят. "Отставки!" - воскликнули они. "Граждане, вы свободны, - отвечал Цезарь, - что же касается наград, то вы можете попросить их в тот день, когда я буду праздновать свой триумф с другими солдатами". Смиренные и пристыженные, они просили, чтобы он по-прежнему называл их своими "соратниками". Усмирив благодаря своему бесстрашию и такту этот опасный бунт, Цезарь получил возможность вновь обратиться к борьбе со своими политическими противниками.

Приверженцы Помпея в это время собрали в Африке значительные силы из 14 легионов пехоты, 1600 всадников, 120 боевых слонов; кроме того, у них был флот из 55 кораблей. Нумидийский царь Юба, могущественный, но самовластный и корыстолюбивый союзник, за свои услуги требовал по меньшей мере обладание Утиной и охотно стал бы главным предводителем. Энергичному Катону удалось добиться, что дело не дошло до такого посрамления чести римского имени. По его предложению, главнокомандующим был назначен Метелл Сципион. Легатами у него стали Лабиен и Петрей. Но Метелл уже в самом начале показал себя неспособным полководцем; он не смог воспрепятствовать высадке Цезаря или уничтожить его после высадки, хотя силы Цезаря были очень незначительны: 3000 пехоты и 150 всадников.

Цезарь мог призвать свои войска лишь постепенно. Скоро его войско стало испытывать недостаток в припасах, особенно в корме для коней, приходилось кормить их морским мхом с небольшой примесью травы. Однажды во время похода, предпринятого для отыскания жизненных припасов Цезарь понес весьма чувствительное поражение от Лабиена, и только благодаря необыкновенному стратегическому искусству ему удалось отступить в укрепленный приморский город Руспину. Положение Цезаря оказалось затруднительным. Катон вполне понимал это и настоятельно советовал, избегая открытого сражения, уничтожить войско Цезаря голодом. Но Метелл ответил, что Катон, сидя спокойно в Утике, не имеет права удерживать храбрых людей от смелых предприятий. Сражение произошло у города Тапс. Метеллу очень не хотелось, чтобы Цезарь захватил этот город, в котором были собраны громадные запасы продовольствия. Первым напал на врага отборный десятый легион Цезаря. С неистовым бешенством сражались легионеры, и Метелл не смог выдержать их страшного натиска. В диком замешательстве кинулись войска помпеиянцев к своему лагерю. Но так как укрепление его еще не вполне было окончено, то он не стал им защитой. Произошло страшное кровопролитие: 50 000 легло мертвыми на полях Тапса; Цезарь же потерял убитыми всего 50 человек.

В Утике оставался еще Катон, который тщетно старался воспламенить жителей этого города к сопротивлению. Они благоразумно предпочли сдаться победителю. Катон подготовил корабль, на котором могли отплыть до появления Цезаря перед воротами Утики Лабиен и молодой Секст Помпеи. Что касается самого Катона, то после падения республики, для которой он трудился и боролся всю свою долгую жизнь, жизнь для него потеряла цену. К тому же он был слишком горд, чтобы принять милость от Цезаря. С невозмутимым спокойствием вернулся Катон в свою комнату, почитал диалог Платона "Федон", в котором Сократ говорит о бессмертии души, и вонзил меч себе в грудь. Покончил с собой и Юба. Нумидийское государство было присоединено частью к провинции Африка, частью к Мавритании, куда в качестве проконсула был назначен историк Саллюстий.

В августе 46 года Цезарь вернулся в Рим и был принят с величайшими почестями. Его назначили диктатором на 10 лет; вместе с тем ему были переданы права цензорства и власть назначать и отрешать от должности сенаторов. В сенате Цезарь сидел рядом с консулами в курульном кресле и при голосовании первым подавал свой голос. Цезарь оказался человеком, вполне достойным подобных почестей. Великодушно даровал он почти всем беглецам позволение возвратиться на родину и старался избегать всего, что могло бы оскорбить его политических противников. Так, щадя их самолюбие, в извещении о своем триумфе Цезарь объявлял, что этот триумф будет праздноваться в честь его побед в Галлии, Египте, над Фарнаком и над Юбой. О Помпее и его приверженцах и не упоминалось. Таким образом Цезарь старался примирить с собой самых ожесточенных своих врагов. В государственную казну он внес 60 000 талантов и 2822 золотых венка. Каждый простой солдат его войска получил подарок в 5000 динариев, центурионы получили вдвое, а военные трибуны вчетверо больше. Каждому жителю Рима было заплачено по одной мине. Кроме того, Цезарь раздал народу значительное количество масла и хлеба и заплатил за каждого гражданина квартирную плату за год вперед. Ветераны были наделены земельными участками. Для того, чтобы рассеять в народе мрачные воспоминания, Цезарь по целым дням забавлял его великолепными играми, каждый день одни зрелища сменялись другими. Были гладиаторские бои, травля диких зверей, охота на львов, сухопутные и морские сражения, для которых были вырыты обширные водоемы. В огромном цирке однажды сражалось 1200 человек с 40 боевыми слонами. В заключение был дан обед, подобного которому никогда не давали: Цезарь на свой собственный счет угостил всех римлян на 22 000 столов, сверх изобильной еды на каждый стол он приказал поставить по бочке хиосского и фалернского вина из собственных погребов. Скопление народа в этот день было так велико, что многие были раздавлены в тесноте.

Однако, прежде чем получить возможность к переустройству государства, Цезарю пришлось подавить последнее сопротивление республиканской партии. Приверженцы Помпея собрались в Испании. В этой стране Помпеи всегда имел много друзей, и теперь его сыновья, Гней и Секст, собрали здесь под свои знамена значительное войско. Принимали всех без разбора: беглых рабов, преступников и бродяг. Вместе с испанскими войсками войско помпеиянцев состояло из 13 легионов. Самым выдающимся из предводителей был Лабиен. В начале зимы Цезарь вступил со своими легионами в Испанию, но только в марте 45 года произошло решительное сражение. Неприятель находился у города Мунды. Произошло страшное побоище, самое кровавое в течение всей гражданской войны. С обеих сторон дрались с бешенством и ожесточением. Легионы Цезаря начали уже колебаться и побежали. Тогда сам Цезарь с непокрытой головой, соскочив с коня, в отчаянии бросился в ряды бегущих со словами: "Не стыдно ли вам предавать вашего полководца? В таком случае пусть будет этот день последним в моей жизни!" Это возглас остановил отступавших. День близился к концу, а сражение все еще не было окончено. Вдруг на правом крыле неприятеля произошло замешательство, и Лабиен вывел из боевой линии 5 когорт и направил их туда. Это стало для Цезаря удобным обстоятельством, чтобы применить хитрость. Указывая на когорты, устремившиеся на правый фланг, он крикнул громовым голосом: "Они бегут!" Восклицание это, словно по волшебству, произвело в рядах неприятеля расстройство. А солдаты Цезаря с воодушевлением бросились вперед и одержали победу. Число убитых врагов было более 30 тысяч, было захвачено 13 знамен и взято в плен 17 военачальников. Лабиен был убит. Гней Помпеи был ранен, бежал, но его настигли и также убили. Сексту удалось спастись бегством. Крепость Мунда после мужественной обороны была взята. Впоследствии Цезарь говорил, что он часто сражался за победу, при Мунде же впервые сражался за жизнь.

14. Законы Юлия Цезаря
(45 - 44 гг. до Р.Х.)

Возвратившись в Рим, Цезарь отпраздновал свой пятый триумф, который очень огорчил римлян: ведь Цезарь победил не варварских царей, но уничтожил детей знаменитого римлянина. Но ни сенат, ни народ не выражали свое негодование открыто, а напротив, воздали почести победителю. Цезарь был назначен пожизненным диктатором и носил почетный титул императора (верховный военачальник), как независимый представитель военной и гражданской власти. Все должности, особенно должность трибуна, имевшего обширные полномочия, были соединены в лице Цезаря. Он мог по собственному усмотрению решать все важные вопросы судопроизводства и финансовые вопросы. В качестве великого понтифика Цезарь решал и все религиозные дела. При содействии александрийского ученого Сосигена Цезарь установил новый календарь взамен пришедшего в страшный беспорядок римского календаря. Вместо лунного года в 355 дней, он принял солнечный год в 365 дней и 6 часов. Эти 6 часов создали необходимость каждые четыре года прибавлять добавочный день. Затем Цезарь повелел чеканить монету со своим изображением, являлся публично в пурпурной тоге и с лавровым венком на голове. Его статуи были поставлены в храмах. День рождения Цезаря, приходившийся на месяц квинктилий, считался всеобщим торжеством, и этот месяц получил название "июль". Все это свидетельствовало о том, что в государственное управление вводился принцип единоличного правления. Цезарь часто сам говорил, что от республики осталось одно имя. Однако внешние формы республики сохранялись: оставалось народное собрание и сенат. Число членов сената Цезарь увеличил до 900, но принизил их значение тем, что предоставил свободный доступ в сенат иноземцам, центурионам и сыновьям вольноотпущенников.

Достигнув неограниченной диктаторской власти, Цезарь приступил к осуществлению целого ряда общеполезных мероприятий. Для того чтобы очистить столицу от громадного количества неимущего народа, число которого достигло 320 000 человек, он основал колонии. Туда было направлено 80 000 человек. Благодаря этой мере из Рима были удалены многие неспокойные люди, которые могли в любое время служить опасным орудием в руках честолюбивых демагогов. Чтобы доставить ремесленникам выгодный заработок, Цезарь предпринял целый ряд построек на государственный счет. Он приказал также осушить значительные пространства болот, разделил конфискованные земли между новыми поселенцами, к которым присоединил значительное число своих ветеранов. Чтобы поднять нравственность, Цезарь издал строгие законы против роскоши, которая проявлялась в содержании слишком большого количества прислуги, в невоздержанных излишествах стола, в чрезмерной роскоши в одежде, в непомерном украшении зданий, надгробных памятников и т.п. В особенности должны были быть ему благодарны должники: проценты, не взысканные за прежнее время, были призваны не подлежащими удовлетворению, а те, которые были выплачены, вычитались из основного долга. На будущее время заимодавцы лишались права обращать в рабство несостоятельных должников и могли только отобрать у них в свою пользу их имущество. Не меньше услуг оказал Цезарь и провинциям, которые задыхались под гнетом злоупотреблений; их опустошали корыстолюбивые полководцы и жадные до добычи солдаты, или грабили бессовестные наместники и податные откупщики. При Цезаре налоги и подати были уменьшены, отдача налогов и податей на откуп была отменена, а против лихоимства были изданы строгие законы. Таким образом, могли постепенно заживать те страшные раны, которые были нанесены провинциям опустошительными походами, а еще больше жестокостью и алчностью наместников. Конечно, глубоко укоренившиеся язвы, которыми страдало римское государство - всеобщую безнравственность и возраставшее обеднение народа наряду со скоплением огромных богатств в руках немногих - не мог исцелить даже организаторский талант Юлия Цезаря.

Весьма дурное впечатление произвело на народ то обстоятельство, что Цезарь вызвал в Рим египетскую царицу Клеопатру и открыто стал жить с ней; она же очень надменно обращалась с римлянами. Ненависть к Цезарю вызывало и то, что он все яснее выказывал стремление внести царское достоинство даже и во внешние формы. Он не щадил гордости оптиматов, а с сенатом обращался надменно и презрительно: при появлении сенаторов он не вставал со своего кресла. Все государственные должности он предоставлял своим любимцам, которые, со своей стороны, исполняли малейшие желания своего повелителя. Однако все их старания доставить ему царское достоинство разбивались о сопротивление народа. Когда Антоний в день пастушеского праздника Луперкалий, увидев Цезаря, одетого в пурпурную тогу и смотревшего с ораторской трибуны на торжественную процессию, приблизился к нему и хотел возложить на него царский венец, послышался громкий ропот. Цезарь счел благоразумным отклонить это почетное предложение. Всеобщий крик одобрения был наградой за отказ от этой почести. Таким образом, нечего было и помышлять получить добровольное согласие народа на восстановление этого титула. Тогда Цезарь обратился к сенату.

Цезарь представил сенату план похода против парфян. Сторонники его распространили по городу слухи, будто в древних книгах сказано, что Рим может победить парфян только тогда, когда во главе войска будет стоять царь. Опираясь на это пророчество, приверженцы Цезаря предложили разрешить ему присвоить царский титул за пределами Италии. Они полагали, что при возвращении из Парфии увенчанному славой победителю уже ничто не помешает получить царский титул. Но судьба решила иначе: уже был отточен кинжал, который готовил конец жизни и с нею вместе конец всем обширным планам Цезаря.

Римляне уже почти 550 лет не знали единовластия. В лице монарха им представлялся деспот вроде последнего римского царя Тарквиния Гордого, и они с ненавистью встречали всякую попытку преобразовать республиканское государственное устройство в монархию. Хотя в Риме часто проклинали пагубное господство черни, но всякий раз восставали против единственного средства, которое могло положить конец ее власти - монархического правления. Старое государственное устройство считалось превосходным, и нужно было лишь незначительно изменить и улучшить его. Но при этом упускалось из виду то огромное различие в положении вещей, которое было во времена предков и в данное время. Республиканское государственное устройство, при котором каждый способный гражданин мог достигать соответствующего положения в обществе, больше всего соответствовало тем временам, когда люди отличались республиканскими добродетелями: простотой, чистотой нравов, самоотверженностью. Теперь подобные добродетели совершенно исчезли, их место заняли роскошь и эгоизм, которые, подобно разрушительной болезни, потрясли основания государственных учреждений и привели к разложению общества. Плутарх говорит: "Положение государства требовало исцеления в образе монархии, и надлежало благодарить богов за то, что они в лице Цезаря послали такого снисходительного врача". Но недальновидность и фанатизм не желали признавать это. Подобно Катону, которому положение государства представлялось настолько отчаянным, что в нем не мог больше жить ни один свободный человек, многие думали, что убийством императора они окажут величайшую услугу государству и заслужат бессмертную славу. Одним из таких людей был Марк Брут, зять Катона, на которого он походил честностью и преклонением перед идеальной свободой. Его взгляды разделял и Гай Кассий Лонгий. И Бруту, и Кассию Цезарь оказывал знаки благоволения. Когда они, будучи приверженцами Помпея, были взяты в плен в Африке, Цезарь обоим дал звание преторов. Что касается Брута, то Цезарь, покровительствуя ему с малолетства ради его прекрасной матери Сервии, предполагал на следующий год сделать его консулом.

Тем не менее оба питали непримиримую ненависть к Цезарю. На Брута и Кассия возлагали надежды и те, которые желали смерти Цезаря, особенно Цицерон.

Единомышленники составили заговор и решили поставить во главе его Брута, так как он был храбрый полководец и правдивый весьма уважаемый народом человек и поэтому мог придать дерзкому предприятию благородный характер.

Прежде всего постарались вывести Брута из его нерешительности всякого рода записками, которые он находил по утрам на своем преторском кресле. В одной из них говорилось: "Ты не истинный Брут", в другой было: "Ты спишь, Брут?" На статую старого Брута, его предка, изгнавшего некогда Тарквиниев, часто прилепливались записки типа: "О, если б ты жил теперь!" Эти воззвания и речи Кассия пробудили юного, пылкого потомка старинного врага тиранов от нерешительности, и Брут стал во главе заговорщиков. Их число достигало 60 человек.

В мартовские иды (иды - середина месяца) 44 года должно было происходить заседание сената, на котором предполагалось провозгласить Цезаря царем перед парфянским походом. Этот день заговорщики избрали для исполнения своего замысла. Цезарь получил многочисленные предупреждения: один гадатель предупредил Цезаря, чтобы он опасался мартовских ид; Кальпурния видела дурной сон и умоляла Цезаря не идти на заседание, сославшись на болезнь. Но утром Цезаря посетил двоюродный брат Брута и сказал ему: "Не следует оскорблять сенат, отложив рассмотрение важного вопроса". Цезарь вышел из дома. На улице один из поджидавших его приверженцев передал ему записку с сообщением о готовящемся покушении, но Цезарь, не читая, передал ее своему писцу. По дороге он встретил гадателя, предупреждавшего его об опасности. "Почему не сбывается твое предсказание? - насмешливо спросил Цезарь. - Иды марта пришли, а я еще жив". "Пришли, но не прошли", - ответил прорицатель. Когда Цезарь вошел в сенат и сел на золотое кресло, заговорщики окружили его. Один из них, Туллий Кимвр, подал ему просьбу о помиловании брата. Цезарь отклонил просьбу. Тогда остальные заговорщики приблизились к Цезарю, как бы желая лично поддержать просьбу Кимвра. Тот вдруг схватил Цезаря за тогу и стянул ее с плеч. Это было условленным знаком. Первый удар кинжалом нанес Каска, но столь неуверенно, что только легко ранил Цезаря в шею. Цезарь быстро к нему повернулся и воскликнул: "Негодяй Каска! Что ты делаешь?" и схватил его за руку. Но в то же мгновение на Цезаря посыпались удары в грудь и в лицо. Убийцы действовали с такой поспешностью, что переранили друг друга. Куда бы ни поворачивался Цезарь, всюду его встречали удары. Весь в крови, он вдруг увидел, что на него устремляется и Брут. Тогда Цезарь воскликнул: "И ты, Брут?" После этого он закрыл лицо тогой и, пораженный двадцатью тремя ударами, пал к подножию статуи Помпея, которая стояла недалеко от его кресла. Исполнив свой ужасный замысел, заговорщики бросились на форум и стали призывать народ к свободе. Народ встретил это известие безмолвно, не выражая ни одобрения, ни неудовольствия. Обманутые в свои ожиданиях, страшась за свою безопасность, заговорщики укрылись в храме Капитолия. Отсюда они начали переговоры с консулом Марком Антонием и сенатом. В сенате они встретили одобрение своему злодеянию и по предложению Цицерона были прощены. Но Антоний не согласился на такой исход дела. Он устроил Цезарю торжественные похороны и при этом произнес горячую речь, в которой обрисовал добродетели, заслуги и сердечную заботливость Цезаря о благосостоянии народа. Когда Антоний прочел духовное завещание, по которому Цезарь завещал народу свои сады, а каждому римскому гражданину по 75 динариев, раздался громкий ропот: проклинали сенат за то, что он оставил ненаказанными убийц всеобщего благодетеля. Когда же Антоний развернул окровавленную и проколотую во многих местах тогу Цезаря, то неистовство народной толпы дошло до крайних пределов. Народ разразился громкими криками негодования и требовал мщения. Толпы устремились по улицам и бросились отыскивать убийц. Один трибун по имени Гельвий Цинна, которого толпа приняла за заговорщика того же имени, был разорван на куски. Заговорщики и другие противники Цезаря должны были как можно скорее бежать из Рима. Бурт и Кассий бежали в Македонию.

Марк Антоний сразу забрал власть в свои руки. Он не замедлил воспользоваться своим могущественным положением и легко выхлопотал себе у перепуганного сената позволение собрать для личной безопасности охранную стражу. Для этого он выбрал 6000 цезарских ветеранов. Опираясь на эту стражу, Антоний совершал бесчисленные злоупотребления с оставшимися после Цезаря письменными актами. В силу подложных распоряжений Цезаря, Антоний издал целый ряд законов и постановлений и по своему произволу распоряжался почетными должностями, наместничествами и царствами. Кто предлагал больше денег, тому присуждались почетные места, земельные угодья и целые провинции.

ОКТАВИАН АВГУСТ

1. Октавиан. Мутинская война
(44 - 43 гг. до Р.Х.)

В это время на политической арене появился хитрый и честолюбивый юноша, 18-летний Гай Октавиан. Он приходился внучатым племянником Юлию Цезарю, и Цезарь, не имевший сыновей, незадолго до смерти усыновил его и назначил своим наследником: по завещанию Октавиану полагалось три четверти имущества Цезаря. Узнав об убийстве Цезаря, Октавиан поспешил из Аполлонии, где он занимался науками, в Рим, чтобы получить наследство. С неудовольствием узнал Антоний о сопернике. Но еще неприятнее стало ему, когда Октавиан потребовал от него выдачи имущества Цезаря, которое Антоний большей частью уже успел присвоить. Тогда Октавиан частью из своих средств выплатил народу назначенные Цезарем деньги, чем приобрел расположение римлян. Он расположил в свою пользу и сенат скромным и вежливым обращением. Что касается Цицерона, то Октавиан, постоянно с ним советуясь, настолько сумел расположить его лестью в свою пользу, что старый, опытный государственный муж представил сенату этого юношу как спасителя, ниспосланного республике самими богами, и создал Октавиану такой авторитет, какого он, конечно, никогда бы сам не достиг. Видя все это, Антоний остерегался ссориться с Октавианом. Он сблизился с ним, надеясь при его помощи получить провинцию Цизальпинскую Галлию, чтобы оставаться с войском вблизи Рима, иметь возможность, в случае благоприятных обстоятельств, напасть на столицу, подобно Цезарю. И действительно, с помощью Октавиана Антонию удалось провести в народном собрании постановление, по которому за ним была утверждена желанная провинция. Антоний тотчас поспешил туда, чтобы отнять ее у двоюродного брата Марка Брута, Децима Брута, которому она была предоставлена раньше. Брут скрылся в укрепленную Мутину.

Едва Антоний выехал из Рима, как в сенате возникло самое враждебное отношение к нему. Возбудителем такого настроения был Цицерон, который произнес 14 речей против Антония, названных им, по примеру речей Демосфена, "Филиппиками". Он называл войско Антония разбойничьей шайкой и доказывал, что в это войско стремились лишь люди, обремененные долгами, преступлениями и рассчитывающие обогатиться за счет сограждан. По наущению Цицерона в сенате было принято решение послать к Мутине обоих консулов вместе с Октавианом, который уже успел собрать к этому времени собственное войско. Октавиан вынужден был действовать сообща с врагами Цезаря, так как при этом ему представлялся удобный случай уничтожить влияние Антония. При Мутине в апреле 43 года произошли два сражения, в которых, смертельно раненные, пали оба консула. Но Антоний не устоял против соединенных войск противников, потерпел поражение и бежал к наместнику Трансальпийской Галлии Эмилию Лепиду.

В Риме ликовали. Сенат объявил Антония врагом государства; убийцы же Цезаря были осыпаны почестями. Брут получил в свое управление Македонию, Грецию и Иллирию, Кассий - Сирию; Децим Брут был назначен главным предводителем обоих консульских войск, потерявших своих военачальников. Об Октавиане же как будто забыли. Когда он потребовал себе триумфа, ему было грубо отказано. Такое пренебрежение возбудило сильный гнев Октавиана, и он решил отомстить неблагодарному сенату, завязав отношения с Антонием. В то же время он с восемью преданными ему легионами направился к Риму и принудил напуганный сенат избрать его консулом, хотя ему было только 19 лет. Однако он не стал мстить своим противникам. Завладев государственной казной, Октавиан выплатил своим легионам обещанные награды. Теперь он сбросил с себя маску и ясно дал понять, что желает порвать всякую связь с теми, кто благоприятствовал убийству Цезаря; против убийц он приказал возбудить судебное преследование и отменить амнистию. Но вступить в открытую борьбу с Брутом и Кассием, которые имели в провинциях сильные войска, Октавиан смог лишь после того, как соединился с Антонием.

Между тем Антоний собрал остатки своего разбитого войска, склонил на свою сторону Лепида, наместника Испании Асиния Поллиона и наместника Северной Галлии Луция Планка, которые примкнули к нему со своими легионами. Во главе этого войска Антоний двинулся к Риму. Децим Брут бежал, и вскоре был изменнически убит одним из друзей, у которого он искал убежища. Октавиан со своими легионами пошел навстречу Антонию к Бононии. Он решил заключить с Антонием союз о совместных действиях. На островке, лежащем на реке Рена близ Бононии, в течение трех дней шли переговоры, в результате которых Антоний, Октавиан и Лепид заключили союз - второй триумвират. Предметом совещания было новое устройство государства и разделение верховной власти между этими тремя лицами. В ноябре 43 года войска трех полководцев торжественно вошли в Рим. Было решено, что Октавиан на остающееся время года уступает свое консульство цезарианцу Вентидию, но вместе с Антонием и Лепидом получает право занимать государственные должности. Для скрепления союза Октавиан вступил в брак с Клодией, падчерицей Антония.

Что понимали триумвиры под выражением "восстановление порядка", не замедлило обнаружиться: оно заключалось в истреблении их политических противников и в мести убийцам Цезаря. Следуя примеру Суллы, триумвиры с холодным расчетом составили список тех, кого следовало убить. В этот список были внесены богатейшие из римлян под тем предлогом, что они или принимали участие в убийстве Цезаря, или радовались ему. В этот же список каждый из триумвиров внес имена своих личных врагов. К смерти было предназначено около 300 сенаторов и более 2000 всадников. Имения их должны были быть конфискованы и предназначались на покрытие громадных расходов по содержанию войска. Антоний первым внес в список Цицерона, а Октавиан, в числе прочих, своего собственного опекуна; Лепид без малейшего возражения допустил внести в список имя своего брата.

Жители Рима не подозревали того, что им готовилось. Был вечер, когда на улицах появились шайки убийц. Первые, кого они встретили, были четыре сенатора, внесенные в списки. Они тотчас были убиты на месте, и затем началась резня. Дома осужденных были окружены, двери выломаны и начались розыски несчастных. Благодаря наступившей ночной темноте, многим удалось спастись бегством; в их числе был и Цицерон. Всякому укрывавшему обреченных грозила смерть. За головы убитых была назначена плата: каждый свободнорожденный получал за голову 25 000 динариев, а раб - 10000. Теперь узы родства, дружбы, уважения и любви потеряли всякое значение. Сыновья предавали отцов, жены - мужей, рабы - своих господ, должники - кредиторов. Мостовая на улицах и полы в домах были залиты кровью убитых. Головы жертв выставлялись напоказ на ораторских кафедрах, а тела бросались в Тибр.

Но посреди этих бесчеловечных сцен выделялись подвиги верности, самопожертвования, сострадания и человеколюбия даже со стороны рабов. Многие из них умирали под пыткой, но не выдавали своих скрывавшихся господ. Один раб, сопровождая своего бежавшего господина, спрятал его в роще, а сам пошел отыскивать лодку. Вернувшись, он увидел, что хозяин уже окружен стражей и падает на землю, пораженный мечом. "Господин, - воскликнул раб, - вздохни еще раз!" И затем убил начальника стражи. "Ты отмщен!" - воскликнул он снова и пронзил мечом сам себя. Преданный раб сенатора Вентидия на глазах остальных рабов заковал своего господина в цепи. Но ночью, достав хозяину платье военачальника, а сам с сотоварищами переодевшись в солдатскую одежду, вывел их всех из города, как будто они сами шли убивать. Однажды им пришлось ночевать в одном доме с шайкой убийц, которые сообщили, что они посланы в погоню за Вентидием. "А! - сказал раб, - мы также его ищем".

Другой раб вышел навстречу убийцам в одежде своего господина. Убийцы уже хотели нанести ему удар, когда другой раб крикнул: "Это не он; я покажу вам настоящего господина, который спрятался". Он действительно указал место, где скрывался его господин, который и был убит. Но едва народ узнал об этом происшествии, как в негодовании кинулся к дому и не успокоился, пока предатель не был распят, а верный раб не получил в награду свободу.

Регин, бывший некогда наместником и полководцем, переодетый угольщиком, вышел из дома, погоняя перед собой осла, нагруженного углем. Однако один солдат узнал его. За выдачу этот солдат мог бы получить деньги, но он сказал Регину вполголоса: "Счастливого пути, начальник!" и пропустил его.

Жертвой ужасных дней стали и оба брата Цицероны. Они находились в тускуланском поместье, когда получили известие о своем приговоре. Сначала братья хотели бежать в Македонию к находящемуся там Бруту, но на путешествие не было ни денег, ни продовольствия, поэтому Квинт решился поехать в Рим. Но едва он добрался до своего дома, как был предательски выдан, и убийцы вошли в дом. Навстречу им вышел сын Квинта и клялся, что он не знает, где его отец. Не довольствуясь его уверениями, убийцы подвергли юношу пытке огнем и тисками. Родительская любовь пересилила страх, и Квинт Цицерон вышел, чтобы спасти сына. Но безжалостные убийцы умертвили их обоих.

Между тем Марк Цицерон добрался до моря и в нерешительности стоял на берегу. Сначала он приказал внести себя на корабль, но потом передумал. То он хотел отправиться к Сексту Помпею, то в сердечном трепете намеревался обратиться к Октавиану с мольбой о пощаде. Наконец Цицерон приказал нести себя в свое поместье. И по дороге его настигла шайка убийц. Едва он высунул голову из носилок, как бывший военный трибун Попилий Ленас, которого Цицерон когда-то защищал в суде, нанес ему три удара мечом по шее. Попилий отнес голову Цицерона к Антонию и получил за нее в десять раз больше назначенной цены. Жена Антония, Фульвия, проколола булавками язык, который, вероятно, не щадил и ее. Затем Антоний приказал выставить голову я правую руку Цицерона перед ораторской кафедрой, украшением которой так часто бывал погибший.

Так трагически кончил свою жизнь величайший из римских ораторов. Он имел необыкновенный дар речи, неисчерпаемое богатство выражений, позволявшее для всякого настроения находить вполне соответствующие слова и выражения, дар убедительного и живого остроумия, звучный голос и благородную наружность. Цицерон обладал всеми добродетелями, доставлявшими ему любовь и уважение всех честных людей. Цицерон самоотверженно любил отечество и стремился к справедливости и благородству. Но как политический деятель он, конечно, выказал мало проницательности и еще меньше твердости, чему много способствовало его добродушие.

Едва миновали убийства, как начались грабежи. Триумвиры ото всех требовали взносов в государственную казну. В этом отношении не пощадили даже женщин. 1400 богатых женщин были объявлены лишенными своих имений, под тем предлогом, что они находились в родстве с убийцами Цезаря. Они явились к триумвирам, и одна из них, дочь оратора Гортензия, подала просьбу, в которой доказывала несправедливость такого постановления. Следствием такого ходатайства было то, что триумвиры потребовали денежные взносы лишь с 400 женщин.

2. Филиппы. Антоний в Азии
(42 - 41 гг. до Р.Х.)

Когда государственная казна была пополнена вышеописанными способами, Антоний и Октавиан (Лепид остался в Риме) предприняли поход против стоявшего в Македонии хорошо вооруженного войска республиканцев, находившегося под командованием Брута и Кассия. Оба войска осенью 42 года встретились при Филиппах. В каждом было около 10 Х)00 человек. В первый день сражения Антоний обратил в бегство войско Кассия и овладел его лагерем, но Бруту удалось одержать победу над войском Октавиана, который из-за болезни пролежал в постели. Несмотря на это, Кассий полагал, что все уже потеряно и приказал заколоть себя одному из вольноотпущенников. Потеря этого полководца была роковой. Через 20 дней на том же месте произошло второе сражение, в котором победу одержал Антоний. Брут в отчаянии бросился на свой меч. Примеру Брута последовали многие из его единомышленников. Супруга его, Порция, дочь Катона, лишила себя жизни, проглотив горячие уголья.

С поражением при Филиппах дело республиканцев было безнадежно проиграно. Побежденные большей частью перешли на сторону триумвиров. Оставался один только Секст Помпеи, который со своим флотом захватывал корабли с хлебом у Сицилии.

После победы Антоний с шестью легионами отправился на Восток, чтобы наказать тамошних владетелей за помощь, которую они оказывали республиканцам. Все затрепетали перед его гневом и старались подобострастным приемом добиться его милостивого обращения. В Эфесе его приветствовали, как бога Диониса. Горожане вышли навстречу переодетые сатирами и вакханками, неся в руках меха с вином. Музыканты и танцоры шли перед Антонием. И вот сладострастный полководец предался всевозможного рода наслаждениям, а в это время его уполномоченные требовали с жителей чудовищных налогов.

Во время пребывания Антония в Тарсе, главном городе Киликии, сюда была призвана к ответу и египетская царица Клеопатра: она должна была оправдаться по поводу поддержки, оказанной ею Кассию. Клеопатра, которой был известен характер Антония, хорошо знала, чем она может его обезоружить. Может быть, она даже надеялась достигнуть той цели, которой помешала преждевременная смерть Цезаря: сделаться повелительницей римлян. Она прибыли в Таре морем и совершила свой въезд в город в образе Афродиты на роскошном корабле. Весла на нем были серебряные, корма позолоченная, паруса пурпурные. Равномерный плеск весел сопровождался сладостной музыкой, а множество красивых мальчиков и девочек, одетых амурами, следовали на лодках за кораблем или окружали свою повелительницу, которая всех затмевала красотой. Жители Тарса и соседних городов теснились несметными толпами на берегу, чтобы взглянуть на шествие "богини", и восторженные голоса повсюду восклицали: "Афродита едет к Дионису!"

Клеопатра достигла своей цели. Благодаря присущему ей остроумию и вкусу, она целым рядом заманчивых забав и наслаждений настолько приковала к себе восхищенного полководца, что он с первого дня уже не помышлял ни о чем другом, как только жить для Клеопатры и пользоваться ее любовью. Пиры и развлечения, в устройстве которых Антоний и Клеопатра старались превзойти друг друга, составляли их единственное времяпрепровождение. За столом Клеопатры однажды был подан самый дорогой напиток: жемчужина, растворенная в уксусе.

С каждым днем Антоний все больше забывал свое достоинство и свои дела и, наконец, отправился с Клеопатрой в ее столицу, Александрию.

3. Перусианская война
(41 - 36 гг. до Р.Х.)

После сражения при Филиппах Октавиан, согласно уговору, возвратился в Рим, чтобы произвести награждение ветеранов обещанными им землями. Но в столице он нашел положение вещей совершенно изменившимся. Здесь господствовала честолюбивая и пронырливая Фульвия, которая полностью управляла своим деверем Луцием Антонием, консулом 41 года. Опасаясь, что разделом земель Октавиан может получить перевес в популярности у солдат, Фульвия старалась помешать этому хитростью. По ее совету Антоний должен был приостановить этот раздел и взамен обещать солдатам денежные награды. Но ветеранам не понравилось такое распоряжение, и на своем собрании в Габиях они объявили себя на стороне Октавиана. Тогда консул и Фульвия обратились к сенату и думали привлечь его на свою сторону льстивым объявлением, что они имеют от Марка Антония поручение расторгнуть триумвират и восстановить прежний законный порядок вещей. Это подействовало. В скором времени 17 легионов стали на сторону консула, под знамена которого спешили все, кто видел, чти раздел поместий угрожает потерей их собственности. Однако закаленных в боях ветеранов Октавиана не особенно устрашили эти, хотя и многочисленные, но наскоро составленные легионы. Луцию Антонию пришлось самому вскоре убедиться в этом, и он укрылся в сильно укрепленной Перусии. Здесь осадил его Октавиан. В крепости, недостаточно снабженной провиантом, скоро наступил сильный голод, и через несколько месяцев консул со своим войском, значительно уменьшившимся от голода, вынужден был сдаться. Октавиан, подобно своему великому родственнику, явил себя великодушным победителем. Консул и войско должны были положить оружие и торжественно присягнуть в покорности и послушании. Жизнью поплатились только 300 сенаторов и всадников. Фульвия бежала в Афины, куда Марк Антоний прибыл весной 40 года.

Антоний очень хорошо понимал, что Фульвия главным образом для того затеяла ссору с Октавианом, чтобы вырвать мужа из сетей Клеопатры и заставить его вернуться в Италию. Поэтому его прием был далеко не ласковым. Между Антонием и Фульвией происходили самые бурные сцены, которые настолько расстроили здоровье Фульвии, что она вскоре умерла в греческом городе Сикионе.

Марк Антоний пригласил Октавиана на свидание в Брундизий. Здесь оба триумвира примирились и заключили новый договор о разделе, по которому Антоний получил в свое управление все области, лежавшие на восток от реки Скодры в Иллирии, а Октавиан - на запад; что же касалось Италии, то она должна была оставаться в общем их владении. Лепид, на которого начинали уже смотреть, как на лицо второстепенное, удержал в своем управлении Африку. Народ и войско радовались водворившемуся согласию. Чтобы еще больше укрепить взаимную связь, Антоний женился на прекрасной и добродетельной Октавии, сводной сестре Октавиана. Казалось, что в лице благородной Октавии добрый гений Антония в последний раз протянул ему дружескую руку помощи. Октавия последовала за Антонием в Афины, где он провел зиму с 39 на 38 год. При заключении договора в Брундизии триумвиры не обратили должного внимания на Секста Помпея, хотя очень важно было примириться с этим опасным врагом, который со своими разбойничьими кораблями грабил и опустошал приморские города и отрезал подвоз хлеба в Италию. Они постарались загладить свой промах тем, что пригласили Помпея для переговоров в Мизену. Здесь с ним был заключен договор, по Которому ему были обещаны Сицилия, Сардиния, Корсика и Ахайя с тем условием, чтобы он не затруднял подвоз хлеба и не принимал к себе перебежчиков и рабов. Договор был скреплен торжественным обещанием и взаимными объятиями. Казалось, что теперь мир Италии обеспечен.

Но договор с Помпеем не был выполнен со стороны Антония, который отказался передать Помпею Ахайю, и Помпеи снова возобновил разбойничью войну. Это вынудило Октавиана принять решительные меры. Он собрал большой флот, поставил во главе его талантливого предводителя Вивсания Агриппу и послал против Помпея. Но малоподвижные корабли Октавиана далеко уступали быстроходным судам Помпея, и флот Октавиана потерпел несколько поражений. Наконец Антоний, с которым Октавиан имел личное свидание в Таренте, прислал на помощь 120 кораблей. В 36 году Агриппа напал на флот Помпея при Милах, у северного побережья Сицилии, и нанес ему такое поражение, что из 300 кораблей Помпею удалось спасти только 17. Он бежал в Азию и через год был убит там, вероятно, по приказанию Антония.

Между тем Лепид, который весьма неохотно помогал Октавиану, не хотел пропустить благоприятного случая завладеть Сицилией. В первый раз этот слабохарактерный человек проявил энергию. Он осадил Мессану, взял ее и отдал этот богатый торговый город своим легионам на разграбление. Этим-он рассчитывал сильнее привязать к себе солдат, но обманулся в ожиданиях. Когда против него выступил Октавиан, легионы Лепида перешли к нему. Лепид бросился к ногам победителя и просил его о пощаде. Октавиан отправил его в Рим, где он, сохранив звание верховного жреца, не вмешивался больше в политические распри, мирно жил и скончался в 13 году до Р.Х.

4. Антоний и парфяне
(36 - 30 гг. до Р.Х.)

В то время как Октавиан принимал в Риме поздравления по случаю победы над Помпеем, Антоний предпринял крайне трудный поход против парфян, которые под предводительством Лабиена, сына знаменитого легата Цезаря, вторглись в римские владения и стали опустошать их. Сначала против опасного врага удачно действовал легат Вентидий. Но затем Антоний стал завидовать победным лаврам своего легата и решил сам вести войну против воинственных парфян. К этому времени он снова призвал к себе Клеопатру и в 36 году с войском в 100 000 человек, к которому присоединился царь Армении Артавазд, выступил в поход и дошел до Евфрата. Отсюда Клеопатра вернулась назад, Антоний же двинулся дальше в Мидию, находившуюся в союзе с парфянами, и осадил ее столицу Фраату. Между тем парфяне напали на его легата Статиана, истребили его войско, уничтожили осадные машины, которые тот должен был доставить Антонию. Сам Антоний испытывал трудности от холода, голода и беспрестанных нападений неприятеля, избегавшего решительного сражения. В довершение всего Артавазд вероломно покинул римлян, и Антонию не оставалось ничего другого, как отступить. При отступлении Антоний потерял много людей, погибших частью от голода и истощения сил, частью от стрел врага.

Антоний вернулся в Сирию, где его уже ждала Клеопатра. Он отправился с нею в Александрию и провел там зиму в обычных своих развлечениях и пирах. Здесь он получил известие, что его жена Октавия выехала из Рима, везя с собой 2000 хорошо вооруженных воинов, вьючный скот, запасы одежды и подарки, и хочет посетить его. Весть эта была громовым ударом для Антония. Он написал Октавии, чтобы она остановилась в Афинах и не ехала дальше. Октавия послушалась и осталась с детьми в Афинах. Октавиан советовал ей не переносить такого позора, а вернуться к нему в Рим. Прежде чем сделать это, Октавия написала Антонию следующее: "Если ты не желаешь меня видеть, то уведоми меня, куда я должна послать деньги и войска, запас одежды и оружие, которые я привезла с собой и которыми хотела доставить тебе неожиданный сюрприз". Антоний не остался равнодушным к такому великодушию, но Клеопатра не дала ему времени опомниться. Она являлась к Антонию с заплаканными глазами, и ее прислужницы уверяли его, что она умрет, если он ее разлюбит. Продажные придворные убеждали Антония в том, что Клеопатра и есть его настоящая супруга, так как она из любви к нему пожертвовала своим добрым именем и своим царским достоинством; что Октавия стала его женой лишь в силу договора и что она разыгрывает великодушие только по наущению своего брата. Весной 34 года Антоний вторгся в Армению, чтобы отомстить вероломному Артавазду. Римское войско быстрым маршем дошло до столицы Армении Артаксаты. Артавазд, поссорившийся перед этим с парфянами, был брошен на произвол судьбы и сдался. Антоний привез его вместе с детьми в Александрию, где провел в, серебряных цепях при торжестве своей победы.

Клеопатру Антоний возвел в сан "царицы царей", подарил ей Сирию, Финикию, Киликию и Армению Юного Цезариона, сына Цезаря и Клеопатры, он наградил Египтом, Африкой, Кипром и Келесирией. Это было для римлян слишком много. Они почувствовали, какое оскорбление было нанесено их гордости подобным пожалованием титулов и раздачей провинций чужестранцам. Этим настроением ловко воспользовался Октавиан. Он обвинил в сенате Антония в том, что тот своими поступками нанес римскому имени величайшее оскорбление, а своим походом против парфян повредил также и воинской части римлян. Сенат отрешил Антония от всех его должностей и объявил войну Клеопатре.

Антоний, узнав о положении вещей в Риме, послал Октавии разводную. Этим он порвал последнюю связь с Октавианом. Свой лагерь он перенеов Патры и провел здесь зиму в роскошных празднествах, вместо того, чтобы немедленно вооружить войско и флот, напасть на не подготовленного еще к войне Октавиана и нанести ему решительный удар. В это время Антоний имел перевес над своим противником в сухопутных и морских силах, так как в его распоряжении был весь Восток и Греция. Но у Октавиана были более преданные военачальники и более верные солдаты. Кроме того, его небольшие корабли были гораздо подвижнее морских громад Антония.

Летом 30 года Октавиан с сильным войском вторгся в Египет. Антоний со своими легионами бросился навстречу неприятелю. Октавиан в дружеском письме дал понять Клеопатре, что она может спасти себе жизнь и престол, если пожертвует Антонием. По распоряжению Клеопатры, прежде всего сдался Пелузий, важный пограничный город, ключ нильской долины. Когда Октавиан подошел к Канопским воротам Александрии, Антоний во главе своей конницы оказал яростное сопротивление. То была последняя вспышка его счастливой звезды, после которой она закатилась навеки. Уже на следующий день Антонию пришлось с ужасом увидеть, как его легионы переходят на сторону Октавиана. Он поспешил отступить в город, где покончил с собой, бросившись на меч.

В тот же день Октавиан въехал в Александрию. Клеопатра просила его о свидании, надеясь привлечь к себе и этого победителя. Но Октавиан остался холоден. Клеопатра угадала, что он предназначал ее для своего триумфа в Риме, не пожелала пережить этого позора и отравилась вместе с преданными ей прислужницами. В предсмертном письме она просила похоронить ее рядом с Антонием. Просьба ее была исполнена. Было ей в это время сорок лет.

Египет был обращен в римскую провинцию, и управление им было поручено наместнику, назначенному Октавианом. По возвращении в Рим победитель три дня праздновал триумф, во время которого в торжественной процессии шли дети Клеопатры и несли ее сокровища. Сенат поднес Октавиану титул императора. Сам он пожелал называться "Цезарем", и это имя стало почетным титулом всех следовавших за ним правителей римского государства.

5. Походы Августа против германцев
(30 г. до Р.Х. - 14 г. по Р.Х.)

Октавиан стал неограниченным властителем. Непримиримые республиканцы покоились на полях сражений, сенат был послушным орудием его воли. Народ, утомленный внутренними смутами, страстно желал спокойствия и порядка и был доволен, что ему представляется возможность жить в праздной беспечности. Он жаждал лишь "хлеба и зрелищ". Октавиан всегда заботился о том, чтобы порадовать народ великолепными общественными играми и привлечь к себе граждан и войско богатыми подарками. Состоятельные и знатные люди радовались возможности беспрепятственно заниматься науками и искусствами. Всем надоели политические раздоры, и все с радостью приветствовали наступивший мир и спокойствие.

Однако Октавиан не сразу получил такую самодержавную власть, которой пользовался его приемный отец. Он старался достигнуть ее постепенно и с крайней осторожностью. Хотя полномочия всех государственных должностей и сосредоточились в особе Октавиана, тем не менее внешне все государственные учреждения сохраняли старые названия и формы. К сенату он относился с большим уважением. Недостойных членов сената, которые были назначены прежними властителями не по заслугам, он удалял под разными благовидными предлогами. Время от времени он даже разыгрывал комедию, представляясь утомленным властью. Он возвращал ее сенату и затем, как бы уступая неотступным просьбам сенаторов, соглашался вновь взять в свои руки бразды правления, но всегда, по его любимому выражению, лишь в качестве председателя сената - принцепса. Таким образом римляне еще долгое время пребывали в приятном заблуждении, что они живут при республиканском строе.

Сенат постепенно передавал Октавиану все большие и большие полномочия в управлении государством. В 27 году Октавиан получил неограниченное главное командование всеми военными силами государства и вместе с тем пожизненное звание императора. Сенат удостоил Октавиана почетным титулом "Август", что означает "священный", а месяц секстилий был переименован в его честь в август. Когда Октавиан заболел, а потом выздоровел, сенат, желая выразить ему свою радость по этому случаю, на торжественном заседании передал ему пожизненно должность трибуна. Этим указывалось, что народ должен обращаться к Августу по всем вопросам права, защиты и ходатайства. Несколько лет спустя Август был провозглашен пожизненным консулом, а когда умер Лепид, он был назначен и верховным жрецом. Таким образом в особе Августа соединились полномочия по управлению всеми государственными и религиозными делами. Народное собрание потеряло почти все свое значение. Советниками Августа были его полководец и зять Вивсаний Агриппа и богатый всадник Меценат. Важнейшими государственными сановниками, являвшимися представителями императора, были правитель города - префект и начальник телохранителей - претор. Префект должен был заботиться о спокойствии и порядке в столице, а претор командовал войсками, расположенными в Риме и Италии, но главным образом начальствовал над телохранителями - преторской когортой.

Август доставил римскому народу умиротворяющее зрелище - двери храмов Януса, которые почти 200 лет оставались открытыми, были, в знак мира, закрыты.

Но для обеспечения безопасности государства на северных границах пришлось вести воины с германцами. Походы против этого воинственного народа возглавили пасынки Августа - Друз и Тиберий. Август приказал многих сыновей германских вождей воспитывать в Риме. В их числе находился юный Арминий, на которого блеск римской столицы, ее удовольствия и образ жизни произвели удручающее впечатление. Ему были противны роскошная жизнь и низкопоклонство выродившихся римлян. Однако он затаил в душе свои чувства, чтобы до поры до времени римляне не заметили его замыслов.

Когда наместником Германии стал Квинктилий Вар, человек алчный и безрассудный, то любовь к свободе пробудилась у германцев с невиданной силой. Вар еще раньше обесславил себя управлением в Сирии, куда он вступил бедным, а вернулся богачом. За самые незначительные проступки Вар приказывал наказывать розгами и даже казнить свободных германцев. В его управление туда хлынула толпа римских чиновников, писцов, менял и сборщиков податей, которые использовали в своих целях простодушный, непросвещенный народ. Наконец сердца свободолюбивых германцев преисполнились гневом. Под руководством Арминия возник союз племен для низвержения власти римлян. Согласно договору, одно из племен должно было восстать против римлян. Арминий рассчитывал, что Вар выступит против этого племени и будет вынужден действовать в неблагоприятной для него местности. Этот план вполне удался. Несмотря на предостережение одного из германских вождей, дочь которого, Туснельду, похитил Арминий, Вар с тремя испытанными легионами выступил в поход для восстановления спокойствия. Но Арминий со своими войсками направился по кратчайшей, известной одним местным жителям, дороге в тыл к римлянам. Когда они вступили в Тевтобергские лесистые горы, то увидели, что дальнейший путь прегражден засеками из деревьев, глубокими оврагами, болотами и непроходимым лесом. В тылу их настигли внезапно войска неприятеля. Вар приказал войску остановиться, укрепить, насколько это было возможно, лагерь и сжечь весь излишний обоз, чтобы не затруднять походного движения. На следующий день войско уже в лучшем порядке, но постоянно окруженное германцами, продолжало путь по открытой местности и вступило на болотистую, покрытую лесом равнину. Здесь каждый куст вдруг точно ожил. Из каждой горной расселины появились враги, и в римлян полетели тучи стрел. Само небо явилось на помощь германцам: началась буря, полил дождь. Когда вслед за второй беспокойной ночью, во время которой римляне ни на одну минуту не переставали слышать воинственные клики германцев, наступила третья, они с ужасом увидели, как поредели их ряды, а со всех сторон их окружают германцы. При всей храбрости римлянам оставался один удел - смерть. Варом овладело отчаяние, и он бросился на свой меч. Пленные частью были принесены в жертву богам, частью уведены в германские поселения в качестве рабов.

Получив известие о страшном поражении, Август потерял присутствие духа. Он восклицал в отчаянии: "Вар, отдай мне мои легионы!" Опасались, что германцы, как некогда кимвры и тевтоны, могут предпринять поход на Италию. Но на этот раз германцы удовольствовались тем, что разрушили римские крепости между Рейном и Везером.

Что касается семейной жизни Августа, то он не был счастлив. Судьба послала на его дом проклятие, которое тяготело на нем в течение десятилетий. Дочь Августа от его брака со Скрибонией, Юлия, вела самую распутную жизнь; она была замужем сначала за Марцеллом, сыном Октавии, затем за Агриппой и, наконец, за Тиберием. Вторая жена Августа, властолюбивая и коварная Ливия, отравила его любимых внуков Гая Цезаря и Луция Цезаря, сыновей Агриппы; третьего, Агриппу Постумия, она умертвила с помощью подосланных убийц уже после смерти Августа, и все это с целью обеспечить престолонаследие за своими сыновьями - Тиберием и Друзом от ее первого брака с Тиберием Клавдием Нероном. Ее даже обвиняли в том, что она с помощью яда ускорила смерть самого Августа.

Летом 14 г.по Р.Х., спасаясь от римской жары, Август отправился в город Нолу, где заболел и умер на 76-м году жизни. Почувствовав приближение смерти, Август спросил стоявших около него друзей, искусно ли он сыграл комедию своей жизни. Получив утвердительный ответ, он сказал им: "В таком случае рукоплещите мне, друзья мои!" Ливия скрывала смерть императора до тех пор, пока из Иллирии не прибыл Тиберий, чтобы получить престол. Постановлением сената Август был причислен к лику богов, ему были воздвигнуты храмы и при них назначены для служения жрецы.

6. Состояние государства при Августе

Упрочив свое положение, Август приступил к новому устройству громадного государства. Оно было разделено на наместничества, правители которых являлись лично ответственными перед императором. Там было сооружено множество крепостей, основаны военные колонии, в которых находилось около 25 легионов под начальством легатов для охранения порядка. Уничтожив грабительства и введя более справедливую и равномерную систему взимания податей и налогов, Август достиг того, что провинции, истощенные непомерными поборами алчных наместников и бедствиями гражданской войны, получили возможность восстановить свои силы. Под покровом наступившего мира вновь расцвели ремесла и торговля. Возможность вывозить сырые продукты и ремесленные изделия послужила источником благосостояния и богатства. Полудикие народы, как например, испанцы и галлы, были цивилизованны - их приучили к земледелию и оседлой жизни. Август также положил основание обширной системе путей сообщения с целью ближе связать провинции как между собой, так и с Римом. Построенные во времена Августа дороги еще и теперь вызывают удивление своей прочностью и искусством.

Нравственное состояние Италии и в особенности ее столицы Рима со времен Гракхов вследствие продолжительных политических смут, находилось в самом ужасном состоянии. Добродетели старого времени: простота, самоотверженная любовь к отечеству, храбрость, любовь к свободе и благочестие больше не существовали; взамен развились зловредные пороки: изнеженность, себялюбие, распущенность и алчность. Там, где прежде действиями граждан руководили чувства гордости и собственного достоинства, теперь царил дух раболепия и низкопоклонства. Несоразмерность между имущим и неимущим классами была поразительна. Не существовало зажиточного среднего сословия: были только богатые и бедные. Столица была переполнена людьми, не имевшими пристанища. Большинство не желало работать и предпочитало в качестве нищих и бродяг предаваться праздности и лени. В результате войн появилось бесчисленное множество рабов, которые выполняли все работы в богатых семействах сенаторов и всадников. Государству приходилось содержать при помощи даровой раздачи хлеба до полумиллиона людей. Чтобы избавиться от этой массы пролетариев, грозивших общественной безопасности, Август, по примеру Цезаря, создавал колонии. Он вновь заселил опустевшие во время гражданской войны области Италии и поддерживал поселенцев, назначая им награды и поощряя их различными льготами и привилегиями к занятию земледелием и ремеслами. Чрезвычайной роскоши и распутной жизни богатых людей Август старался противодействовать частью строгими постановлениями, частью своим собственным примером простоты и воздержанности. Однако все эти меры могли лишь на короткое время приостановить быстрый упадок нравственности римлян и только задержать его в стремительном падении, но были не в силах повлиять на более продолжительное время. Более трети доходов от податей и налогов уходило на содержание войска и флота, на жалования государственным чиновникам и наместникам провинций, а также на раздачу хлеба бедным. Остальные доходы шли на восстановление торговли, возведение храмов, дворцов, рынков, водопроводов и, в особенности, на украшение столицы. Август впоследствии с гордостью сказал, что он "принял город кирпичным, а оставляет его мраморным".

Подобно тому, как замечательные произведения греческих художников и скульпторов были перевезены в Рим и красовались во дворцах и загородных домах богатых римлян, сюда проникли и сокровища греческой литературы. Со времени уничтожения самостоятельного существования своего отечества, греки все в большем и большем числе наполняли собой Рим.

Принесенная ими культура, нашла у римлян весьма благоприятную почву. Воспитание знатного римского юношества было почти исключительно отдано в руки ученых греков. Для завершения образования римских юношей отправляли в умственные центры Греции; Афины, Родос и т.п. Греческая грамматика и риторика составляли главные предметы изучения в римских школах. Были разработаны нормы латинского языка и доведены до высокой степени совершенства. В этом отношении наибольшую заслугу признают за оратором Марком Туллием Цицероном. В своих философских сочинениях, речах и письмах он довел латинский язык до классического совершенства.

Век Августа являет собой целый ряд славных римских писателей. Как сам Август, так и его друзья, Меценат, Агриппа" Анисий Поллион широко покровительствовали талантливым поэтам. В области поэзии блистал эпический поэт Публий Вергилий Марон (70 - 19 гг. до Р.Х.), подражавший Гомеру в поэме "Энеида", где он прославил Энея как родоначальника дома Юлиев, к которому принадлежит Август. Замечательными лириками были Квинт Гораций Флакк (65 - 8 гг. до Р.Х.), Тибулл (50 - 19 гг. до Р.Х.) и Проперций (47 - 15 гг. до Р.Х.); в одном ряду с ними по звучности стиха стоит "певец любви" Публий Овидий Назон (43 - 18 гг. по Р.Х.). В области истории выдается Тит Ливии (59 - 17 гг. по Р.Х.). С обворожительной задушевностью рассматривает он мощные образы из прошлых времен Рима. Его римская история, начиная от основания города Рима, благодаря ее увлекательному, живому и трогательному изображению, сделалась истинно национальным творением.

Ко времени Августа относится также систематическая разработка законоведения. Первым римским законоведом считают Квинта Муция Сцеволу (консул 95 и 82 гг. до Р.Х.). Во время Августа разработкой законоведения занимались известные юристы: Сабин, Кассий Лонгин и Антистий Лабеон. Они были предшественниками знаменитых ученых-законоведов: Папиниана, казненного при Каракалле, и Ульпиана, убитого в 228 г. по Р.Х. во время мятежа преторианцев. Полное собрание римского права ("Корпус гражданского права") было издано гораздо позднее - при восточно-римском императоре Юстиниане (527 - 565 гг.) ученым-законоведом Трибонианом.

ПЕРИОД ИМПЕРИИ

1. Иудеи. Иисус Христос

Что происходило в I веке до Р.Х. в Иудее? Помпеи, как уже говорилось выше, признал первосвященником и главой Иудеи Гиркана, происходившего из рода Маккавеев. Но вскоре хитрому идумею Антипатру, который во время предшествующих войн снискал расположение римлян, удалось добиться того, что они передали ему светскую власть над Иудеей, Иссахарией и Галилеей. За Гирканом остался только сан первосвященника. Антипатр выхлопотал иудеям право жить свободно, по своим отечественным законам и добился значительного уменьшения налогов, которые они платили римлянам. За это подданные полюбили его настолько, что он мог отважиться посадить своего сына, энергичного и честолюбивого Ирода, наместником в Галилею.

Когда в Сирию явился триумвир Антоний, то Ироду удалось приобрести его расположение, и он был назначен соправителем Иудеи. Но Антигон, племянник первосвященника Гиркана, стал оспаривать у него власть. Он призвал к себе на помощь парфянские войска, изгнал Ирода, овладел Иерусалимом и здесь был с радостью признан царем истинно верующими иудеями, которые гнушались идумеем Иродом, как чужеземцем. Тогда Ирод обратился к Риму. Антоний и Октавиан признали его царем Иудеи. Затем Ирод собрал наемное войско и высадился с ним в Птолемеиде. Три года свирепствовала ужасная война. Ирод всюду выходил победителем. Сопротивлялся один только Иерусалим, в котором укрылись знатнейшие иудеи, в особенности фанатическая секта фарисеев. Однако под конец столица была принуждена к сдаче голодом. Антигон, последний из Маккавеев, был взят в плен и казнен. Ирод правил с титулом царя под римским покровительством от 30 г. до Р.Х. по 6 г. н.э. Его правление по наружности было блестящее. Торговля и промышленность вновь расцвели, Иерусалим значительно украсился. Иерусалимский храм был вновь отстроен и притом с таким великолепием, что считался чудом среди чудес Древнего мира. Но превосходные качества, которые Ирод проявил как правитель, были затемнены пороками и преступлениями, которыми он омрачил свое правление. Ирод совершал жестокость за жестокостью. Он начал с того, что приказал казнить 45 приверженцев Антигона, большей частью членов верховного совета - синедриона. С дьявольской злостью неистовствовал Ирод над членами рода Маккавеев. Он умертвил своего тестя - первосвященника Гиркана, зятя Аристобула, собственную супругу Мариамну - дочь Гиркана, мать ее, Александру, и сыновей этой последней, Александра и Ристобула. Вследствие всего этого Ирод до такой степени сделался ненавистен, что иудеи несказанно обрадовались, когда смерть избавила их от этого тирана. Сыновья и преемники Ирода были настолько же жестоки, но не так умны и энергичны, как он. Обиженный народ обратился, наконец, с мольбой о помощи к римлянам. Август постановил, что Иудея должна находиться под непосредственной властью Рима с подчинением наместнику Сирии и под управлением прокурора.

Еще в правление Ирода родился Иисус Христос. Настало время, то есть наступили те условия, при которых Мессия должен был явиться в мир. Язычество в своих блистательных произведениях в области науки и искусства достигло своего апогея. Все, что могла дать человеческая мудрость, было достигнуто. Равным образом и политическая форма мира достигла своего величайшего развития. Римское государство сделалось всемирным государством, захватило в свои мощные руки все просвещенные государства тогдашнего мира и поглотило в недрах своих все блага и сокровища. Но несмотря на весь внешний блеск, от внимательного наблюдателя не могла укрыться внутренняя порча того времени. Религия и нравственность глубоко пали. Языческая религия не имела уже более никакой власти над сердцами народов, она изжила себя. Потребность людей с возвышенным умом и характером давно уже не удовлетворялась учением о богах. Вследствие этого они обратились к таинственным обрядам (мистериям), но и в них нашли лишь мучительные разочарования.

Глубокое, страстное желание явления Спасителя и Избавителя охватило все древнее человечество. Уже давно пророки и поэты указывали на близкое пришествие Его. В особенности это можно видеть у иудеев. Они с уверенностью надеялись на скорое пришествие Мессии, который исполнит законы Моисея и довершит царство Божие. Конечно, под именем Мессии они подразумевали лишь земного вождя, второго Давида, который должен был привести свой народ к земному могуществу и освободить его от чужеземного ига. Этот последний взгляд составлял особенность тогдашних влиятельных партий иудейского народа, фарисеев и саддукеев. Поэтому они не в состоянии были воспринять ясного и верного понятия о великом таинстве, которое представляло собой очеловечение Сына Божия.

Гордые демагоги не могли представить себе Мессию в образе сына бедного плотника. Но они обманулись еще более в своих ожиданиях, когда Мессия стал "проповедовать властно и совсем не так, как книжники". Он требовал не только одного внешнего исполнения предписаний законов, которое вело лишь к лицемерию, но полного обновления всей нравственной личности через покаяние и обращение с непоколебимой верой в сердце к Божественному учению, а в особенности через исполнение главнейшей заповеди, основанной на истинно Божественной любви - любви к ближнему. К этому присоединилось и то, что и очарование Его личности, полной величия, и Его святой образ жизни, и Его любовь и сострадание, которые обнаруживались в многочисленных чудесах над всевозможного рода несчастными, скоро привлекли к Нему народную любовь и собрали вокруг Него многочисленных приверженцев. Положение фарисеев и саддукеев, благодаря новому пророку, оказалось в высшей степени опасным. Поэтому против учения Спасителя началась борьба не на жизнь, а на смерть. Враги не решались выступить против Него открыто. Они страшились за себя, так как народ почитал Иисуса за пророка. Один из тесного кружка учеников Мессии должен был предать Его в руки врагов Его.

Своей собственной властью иудеи не могли казнить Мессию, так как право утверждения смертного приговора принадлежало римскому прокурору. Чтобы добиться такого утверждения, они обвинили Иисуса как мятежника против римского императора: Иисус якобы говорил, что Он - "царь иудейский". Понтий Пилат колебался до тех пор, пока начальник народа не закричал ему: "Если ты освободишь Его, то ты враг кесарю!" Тогда Пилат омыл руки в знак того, что он неповинен в том, что Иисус будет распят. По римским законам это наказание полагалось за бунт и восстание. И Сын Человеческий крестной смертью окончил Свою деятельность на земле. Но воскресением и вознесением Его на небо, согласно Св. Писанию, вполне подтвердилось, что Он воистину Сын Божий. Преобразившийся Иисус витал над своими учениками и апостолами и дал им силу "пройти весь мир и проповедовать евангелие всем народам".

2. Тиберий. Калигула. Клавдии. Нерон
(14 - 68 гг. по Р.Х.)

Едва успел закрыть глаза Август, рассказывает Тацит, как консулы, сенаторы, всадники поспешно устремились в Рим, чтобы преклонить колени перед Тиберием. И чем выше занимали они должности, тем лицемернее и нетерпеливее, без всякого разбора, с заученными жестами и с низкопоклонным раболепством расточали они свои слезы, восторги и сетования, чтобы не выдать ни малейшей радости по поводу смерти бывшего правителя и ни малейшей горести по случаю вступления на престол нового правителя.

Вначале Тиберий, подобно Августу, выказывал себя кротким, снисходительным и скромным, заботился о бережливости и привел в порядок правосудие в провинциях. Но скоро он сбросил с себя маску и выказал вполне свой лицемерный, коварный и подозрительный характер. Чтобы подавить всякое проявление свободной воли, Тиберий создал целую систему шпионства. В людях, которые решились предаться недостойному занятию доносчика, в это развращенное время, конечно, недостатка не было. Многие сделали из шпионства настоящее ремесло и приобрели благодаря этому огромные состояния. Последствием этих доносов были бесчисленные процессы об оскорблении величества. Всякого, кто сказал или написал что-либо против правления или против особы императора, обвиняли в государственной измене, в большинстве случаев осуждали и предавали казни, а имущество отбирали в казну. Таким образом монархия превратилась в жесточайшую деспотию.

Тиберий, как и Август, не стремился к новым завоеваниям и заботился лишь о безопасности государства. По его приказанию племянник его Германик, сын Друза, должен был отомстить за позор поражения в Бевтобургском лесу. Он совершил три похода в страны, лежащие по правую сторону Рейна, опустошил страну марсов, разорил область каттов, освободил осажденного Арминием Сегеста и взял в плен Туснельду.

В третий свой поход Германик, отправившись на 1000 судов, высадился в устье Эмса и проник до Везера. В долине Идиставиза произошло сражение римлян с германцами. Тщетно пытался Арминий во время свидания на одном из берегов реки уговорить своего брата Флавия, служившего у римлян, послужить своей родине. Германцы были подавлены здесь воинским талантом римского полководца и численным превосходством римлян. Арминию и дяде его Ингвиомеру пришлось ради своего спасения обратиться в поспешное бегство. Однако несколько дней спустя они собрали новые войска. На этот раз римляне, хотя и не потерпели поражения, но понесли такие потери, что Германик вынужден был отступить. Для обратного похода он снова выбрал морской путь из устья Эмса. Но флот сильно пострадал от бури во время плавания в Северном море, потонуло много солдат. Германик задумывал уже предпринять новый поход, но Тиберий, завидуя его воинской славе, отозвал его к себе.

Германик вернулся в Рим и отпраздновал блестящий триумф. Перед колесницей победителя, в числе пленных, шла и Туснельда со своим малолетним сыном Тумеликом. Туснельда и отец ее умерли в плену у римлян. Что касается Тумелика, то он впоследствии стал гладиатором в Равенне.

Тиберий рассчитал совершенно верно: раздоры между германскими племенами не заставили долго ждать себя. Дело дошло до междоусобной войны между союзом херусков, во главе которого стоял Арминий, и союзом Маркоманнов, которым руководил Марбод. Решительное сражение произошло на берегах реки Саалы в 19 году. Марбод потерпел поражение. Так как воины покинули его, он бежал к римлянам. Марбоду была назначена местом жительства Равенна. Здесь в продолжении 18 лет жил он милостыней непримиримого врага и постепенно его прежняя слава угасла.

В 21 году умер Арминий. После отступления римлян и поражения Марбода Арминий стал добиваться единовластия. Это привело его к столкновению со свободолюбивым народом. Среди родственников Арминия нашелся убийца, кинжал которого положил конец жизни героя. Арминий, говорит Тацит, был, без сомнения, освободителем Германии и человеком, который в противоположность другим царям и полководцам, сражался с римским народом не в начале его существования, а во время величайшего его могущества. Он не всегда был счастлив в битвах, но кончил войну победоносно. Прожил он 37 лет, владычествовал 12 и долго был воспеваем у варварских народов тех стран.

Мрачный Тиберий становился с каждым денем все недоверчивее. Более всех возбуждал в нем зависть всеми любимый Германик. Поэтому Тиберий воспользовался случаем отправить его на Восток: там возникли всякого рода смуты и раздоры. В течение года Германик привел в порядок тамошние дела, но вдруг Германик заболел самым необъяснимым образом. Болезнь окончилась смертью, и есть полное основание полагать, что Германика отравил наместник Сирии Гней Пизон по приказанию, полученному из Рима. Клонившийся к упадку Рим уже не мог явить человека, который равнялся бы по своим талантам с Германиком. Его благородная супруга Агриппина и его сыновья также пали жертвой страсти к преследованию недоверчивого императора.

Теперь Тиберий без стыда и совести дал волю своим страстям и, подстрекаемый любимцем своим Сеяном, начальником императорских телохранителей, предавался порокам все более и более. Чтобы получить возможность самому управлять делами, Сеян уговорил императора покинуть Рим и избрать своим местом пребыванием остров Капрею (Капри). Здесь проводил Тиберий свои дни в необузданном распутстве. Но когда Тиберий узнал, что Сеян, опираясь на преторианцев, которые по его совету были переведены в Рим, стал действовать почти с императорской властью, то он сместил его с должности и приказал убить. Место Сеяна занял Макрон.

Свирепый тиран во время пребывания в своей вилле, в Миэеие, заболел. Окружающие приветствовали Калигулу, младшего сына Германика в качестве императора, как вдруг старый император снова пришел в себя. Но префект Макрон и Калигула, страшась мести тирана, задушили его (в 37 г.).

Нового властителя Гая Цезаря прозвали Калигулой солдаты, когда он был еще мальчиком и носил солдатские сапоги - калиги. Его с восторгом приветствовал весь Рим в надежде, что с его царствованием начнется новая эра. И в самом деле, первые месяцы своего правления Калигула представлял полную противоположность своему предшественнику. Он прекратил процессы о государственной измене, освободил заключенных из тюрем, приказал привезти в Рим прах Агриппины и торжественно поставил его в царской усыпальнице, устроил в цирке блестящие зрелища для народа и самым щедрым образом одарил солдат и беднейших граждан. Но потом внезапно в поведении Калигулы произошла сильная перемена. Ее причиной следует считать всевозможного рода излишества и величайшее распутство, которым он предавался, и которые совершенно разрушили его и без того слабый от природы организм. То, что теперь представлялось испуганным взорам римлян, можно было считать порождением безумства. Расточительность и жестокость Гая Цезаря Калигулы не имели границ. Всю государственную казну, собранную Тиберием, Калигула растратил на угощения народа, театральные зрелища, бои гладиаторов, травли диких зверей и на дорогостоящие здания. Так, например, он приказал построить мост длиной в 30 километров через залив между Банями и Путеолами. Самого себя Калигула провозгласил богом и всенародно являлся в образах различных богов, то Юпитером с перунами в руке, то Нептуном с трезубцем, то Аполлоном с цитрой. Своего любимого коня Инцитата он возвел в звание жреца и приказал кормить его за своим собственным столом. В припадке безумной жажды крови Калигула дошел до того, что однажды заявил: "Если бы римский народ имел одну голову, то я охотно отрубил бы ее одним ударом". Его любимая поговорка гласила: "Меня могли бы ненавидеть, если бы только не страшились". Чтобы затмить воинскую славу великого Цезаря, Калигула предпринял поход против британцев, выехал на великолепном корабле в море, но затем вернулся назад и отпраздновал триумф, во время которого выступали в боевом порядке галлы и германцы, переодетые военнопленными. Когда, наконец, и самые близкие, окружавшие Калигулу, прониклись страхом перед этим чудовищем, то два трибуна, Херея и Сабин, убили его в одном из театральных походов.

Преемники Калигулы оказались нисколько не лучше его. Когда преторианцы после убийства Калигулы начали грабить дворец, то они нашли притаившегося в одном из углом 50-летнего Клавдия, брата Германика. Он спрятался здесь из страха за свою жизнь. Однако преторианцы приветствовали Клавдия как императора и понесли на носилках в свой лагерь. Слабый телом и умом Клавдий скоро совсем отстранился от управления государственными делами и посвятил себя литературным занятиям, но в то же время предавался распутству и находил удовольствие в зрелищах цирка. Между тем в столице делами распоряжались его бесстыдные жены, сперва Мессалина, которая в отсутствие своего супруга дошла до такой дерзости, что вступила в брак с одним молодым римлянином, а после убийства Мессалины, Агриппина со своими любимцами Палласом и Нарциссом. Всякого, кто им не нравился или относился к ним без должного благоговения, они беспощадно казнили. Целый ряд благородно мысливших мужей, множество сенаторов, всадников поплатились жизнью за свое упорство.

Вторая супруга Клавдия, Агриппина употребила все свои усилия, чтобы обеспечить престол за своим сыном от первого брака - Нероном. Заметив расположение императора к его родному сыну Британнику, она с помощью известной составительницы ядов Локусты отравила своего супруга медленно действующим ядом, который она всыпала в любимое его кушанье - грибы (в 54 г.).

Нерону было 17 лет, когда он вступил на престол с помощью префекта преторианцев Афрания Бурра. Под влиянием этого честного человека, а также философа Сенеки, Нерон в течение первых пяти лет держал себя в границах умеренности. Управление и правосудие были приведены в образцовый порядок, система доносов уничтожена, лихоимство в провинциях строго преследовалось и виновные в нем подвергались тяжелым наказаниям. Но затем с Нероном произошла такая же внезапная перемена, как с Калигулой. Казалось, он хотел вдвойне, втройне вознаградить себя в чувственных наслаждениях и в жестокости, от которых он до тех пор воздерживался. Первой жертвой стал Британник. Чтобы освободиться от этого соперника, Нерон при помощи Локусты приказал отравить его во время обеда. Настоящей виновницей этого гнусного преступления была мать Нерона, Агриппина. Она упрекала своего сына в том, что первую роль при императоре играет уже не она, а посторонняя женщина, его любовница Актея. Вместе с тем Агриппина грозила Нерону, что она разоблачит преступление, с помощью которого он достиг престола и объявит, что законный наследник - Британник. Вторая любовница Нерона, Поппея Сабина восстановила его и против самой Агриппины. Обостренно подозрительный тиран приказал своему наперснику Аницету, командовавшему флотом в Мизене, заманить ее на роскошно убранный корабль, устроенный таким образом, что одна часть его внезапно отделялась и находившиеся на ней неминуемо должны были потонуть. При вступлении матери на корабль, сын простился с ней самым нежным образом. Но задуманному преступлению не суждено было случиться. Корабль потонул, но Агриппина была вытащена из воды одной из своих подруг и успела скрыться в загородном доме на берегу Лукринского озера. Но здесь ее все-таки разыскали и убили подосланные Нероном люди.

Со смертью Бурра, погибшего по всей вероятности от яда, и со вступлением в его должность безбожного Тигеллина, который вместе с императором вел распутную жизнь и был исполнителем его злодеяний, Нерон все больше погрязал в пороках и преступлениях. В угоду Поппее Сабине он прогнал законную жену, добродетельную Октавию, и впоследствии приказал убить ее. Но несколько дней спустя ударом ноги убил и Поппею. Чтобы повторить зрелище горящей Трои, Нерон приказал поджечь Рим с разных концов. Страшный пожар бушевал девять дней, и не считая множества домов, в которых жил простой народ и которые большей частью были построены из дерева, истребил много роскошных храмов и художественных произведений греческого зодчества. На месте развалин Нерон приказал провести прекрасные улицы и воздвигнуть великолепный дворец, который он назвал "золотым домом". Народ, полный отчаяния, бродил между развалинами своих жилищ. Нерон старался успокоить его даровой раздачей хлеба и устройством необходимых помещений. Но старания его не имели успеха: волнение достигло опасной степени и грозило ему гибелью. Тогда Нерон прибег к дьявольскому средству - обвинил в поджоге христиан, которых, как ему было известно, ненавидел народ. Нерон предоставил этих несчастных на полный произвол раздраженной черни. Христиан казнили, подвергая жутким истязаниям. Их зашивали в шкуры диких зверей и бросали на растерзание собакам. Некоторых сажали в шерстяные мешки, обливали смолой, затем расставляли в садах Нерона и, с наступлением темноты, зажигали, точно живые факелы. По преданию во время этого первого гонения на христиан погибли апостолы Петр и Павел. Первый был распят на кресте, а второму отрубили голову (64 г.).

Но кровожадное чудовище в образе императора было одержимо и тщеславием. Нерон хотел, чтобы его прославляли и как художника. Для этого он расхаживал по улицам в качестве певца и цитриста и заставлял аплодировать себе нанятых за деньги людей. Он также принимал участие в публичных состязаниях на колесницах. Он, например, предпринял большое "артистическое путешествие" в Грецию и, подобно победителю на Олимпийских играх, увез с собой домой почетные венки, полученные им от льстивого народа, который рукоплескал его скоморошеским выходкам.

Почти шесть лет продолжались ужасы Нерона. Наконец несколько знатных мужей составили против него заговор. Во главе заговорщиков стал Гай Пизон. Но в тайну заговора было посвящено слишком много лиц, и он был раскрыт. Нерон стал страшно мстить всем, кто был уличен в заговоре. Кроме Пизона и других пришлось поплатиться жизнью поэту Лукану и философу Сенеке. Последний вскрыл себе вены. Имения были отобраны в казну. Малодушный и раболепный сенат постановил отпраздновать торжественным богослужением спасение императора.

Процессы об оскорблении величества и казни все продолжались. Нерон налагал свою смертоносную руку на всех, кто по своему общественному положению, образованию или добродетелям казались ему опасными. Для сбора непомерных сумм, необходимых для удовлетворений своего неистовства, Нерон приказывал производить в провинциях самые варварские поборы.

Наконец чаша его позорных дел переполнилась. В Галлии восстал наместник Юлий Виндекс, а в Испании Сульпиций Гальба. Юлий Виндекс предложил Сульпицию Гальбе стать императором, и легионы одобрили этот выбор. Гальба выступил в Рим. Высланные против него Нероном легионы перешли на его сторону. Получив об этом известие, поднялся и сенат. Он объявил Нерона врагом отечества и провозгласил Гальбу императором. Покинутый всеми, Нерон скрылся в загородном доме одного из своих вольноотпущенников. Но скоро мстители были уже близко. К месту его убежища приближался отряд всадников. Услышав стук копыт, Нерон, трепеща сам перед кинжалом, приказал заколоть себя одному из вольноотпущенников, сказав при этом: "Какой великий художник умирает!" Он умер на 31-м году жизни. Со смертью Нерона угас дом Юлия-Клавдия (в 68 г.).

3. Гальба. Отон. Вителлий. Веспасиан
(68 - 79 гг. по Р.Х.)

До сих пор на престол вступали наследники умершего императора, хотя и не существовало такого закона. Теперь же императоров стали выбирать солдаты и преимущественно преторианцы. Следствием такого порядка вещей стало то, что часто из-за престола боролись между собой два и более кандидата в императоры и редко кто из них умирал естественной смертью. Так случилось и с Гальбой. Вследствие того, что он не так щедро одарил преторианцев, как они того ожидали, он был убит ими после полугодичного правления, и на место Гальбы на престол был возведен Отон, наместник Лузитании. Едва прошло три месяца со времени вступления Огона на престол, как легионы, стоявшие на Рейне, провозгласили императором своего полководца Вителлия. Войска Отона были разбиты при Бедриаке Вителлием, и Отон сам заколол себя,

И Вителлий не дожил до конца года, в котором он был провозглашен императором. Он был известен, как величайший обжора и ежедневно съедал по четыре сытных обеда, любил напрашиваться в гости к своим друзьям, иногда к нескольким в один день. Своим обжорством и невоздержанностью Вителлий заслужил всеобщее презрение, вследствие чего легионы, стоявшие в Сирии и Египте, провозгласили императором своего полководца Флавия Веспасиана. В это время Веспасиан был занят войной с иудеями и весьма охотно согласился на призыв войска. Он поручил окончание войны своему сыну Титу, а сам выступил в Италию. Еще до прибытия Веспасиана паннонские легионы под предводительством Антония Прима взяли приступом Рим, захватили в плен Вителлия и, протащив его со страшными ругательствами по улицам, разорвали на части, а труп стащили на железном крюке в Тибр.

С Веспасианом на престоле воцарился дом Флавиев. Веспасиан (69 - 79 гг.) снова восстановил благоустройство и порядок, очистил сенат и сословие всадников от недостойных членов и сам первый подавал пример умеренности и простоты. Благодаря величайшей бережливости, он вновь пополнил совершенно уже истощенную государственную казну и в то же время покровительствовал наукам и искусствам. Веспасиан назначил общественных учителей красноречия (риториков) с хорошим содержанием, основал библиотеку и приказал вновь построить сгоревшие при Нероне дома граждан. Ко времени Веспасиана относится также великолепное сооружение Колоссеума (развалины которого под названием Колизей существуют и по настоящее время). Полководец Веспасиана - Цереалис успешно сражался с восставшими батавами, которые под командованием Клавдия Цивилиса и в союзе с германцами и галлами пытались основать обширное государство. Напрасны были усилия молодой прорицательницы Веледы, старавшейся предсказаниями и ободрениями воодушевить восставших. Существовавшие между ними несогласия были причиной неуспеха их восстания, и под конец они снова оказались под игом Рима. Веспасиан приказал казнить галльского предводителя Юлия Сабина, принявшего со своими легионами участие в восстании, и его жену Эппонину. Они девять лет скрывались в пещере, пока не были выданы изменниками.

В 70 году пал Иерусалим. Иудеи при Нероне восстали вследствие того, что прокурор Гессий Флор своим корыстолюбием и несправедливостью навлек на себя ненависть народа. Народ иудейский со времени подчинения своего чуждому владычеству постоянно находился в возбужденном состоянии, потому что никак не мог примириться со своим подневольным положением и постоянно с нетерпением ожидал избавления от иноземного ига через Мессию. Самые страстные и нетерпеливые из иудеев, называвшие себя зилотами, то есть ревнителями, заключили между собой союз и поклялись во что бы то ни стало изгнать чужеземцев.

Они завладели Иерусалимом, разрушили дворец первосвященника, истребили городской архив со всеми находившимися в нем долговыми документами и ввели в городе преисполненное всевозможных ужасов грозное правление. Во всем сирийском наместничестве между язычниками и иудеями началась междоусобная борьба, сопровождавшаяся жестокими убийствами. В конце лета 66 года сирийский наместник Цестий Галл выступил против Иерусалима. Но после того, как ему удалось уже овладеть северной частью города, он был отброшен назад рассвирепевшими шайками зилотов под предводительством Симона и с такими потерями, что вынужден был поспешно отступить. Во время обратного похода Цестий Галл потерял еще 5000 человек и все воинские запасы. Тогда Нерон послал в Иудею Веспасиана, который с войском из 60000 человек появился прежде перед иудейским городом Иотопатой. Иудейский историк Иосиф Флавий в течение шести недель мужественно и успешно защищал Иотопату, но город пал вследствие измены. При этом погибло 40 000 иудеев. Иосифу удалось спастись с 40 знатнейшими гражданами и укрыться с ними в одной пещере. Когда же убежище их было открыто, то они бросили между собой жребий и умертвили друг друга, за исключением Иосифа и еще одного иудея. Эти последние рассудили, что лучше сдаться римлянам. Веспасиан помиловал их. Затем римский полководец продолжал свое победоносное наступление. Все попутные города были взяты приступом, и Веспасиан сделал уже все приготовления, чтобы окружить Иерусалим, но, повинуясь призыву легионов, должен был отправиться в Италию, чтобы вступить на императорский престол.

Командование над войсками под Иерусалимом принял сын Веспасиана Тит. Следуя своему кроткому характеру, Тит несколько раз предлагал осажденным пощаду под условием сдачи города. Но зилоты и слышать не хотели о сдаче. Со слепым фанатизмом преследовали они умеренных, предлагавших войти в соглашение с римлянами. Предводители умеренных были казнены на улицах. Но и между самими зилотами возникли несогласия. Образовалось две партии: одна под предводительством Иоанна Гискала, другая под предводительством Симона, и они вступили между собой в открытую борьбу. Но этого, казалось, было мало, и как бы для того, чтобы еще более увеличить общее замешательство, образовалась еще третья партия под предводительством Елеазара. Каждая из трех враждебных между собой партий заняла часть укреплений. Елеазар занимал верхнюю часть храма, Иоанн нижнюю, а Симон - город. Однако, несмотря на внутренние раздоры, римляне встретили самое упорное сопротивление. Бедствия и голод в переполненном людьми городе дошли до таких ужасающих размеров, что одна мать убила свое дитя и съела его. Одновременно свирепствовала чума, и целые тысячи трупов были выброшены за стены. Невзирая на такое положение вещей, все предложения Тита были отвергнуты самым оскорбительным образом, и он приказал распинать на крестах всех, кто попадется в руки.

Вследствие этого почти каждый день целым сотням несчастных, которые выходили из города собирать траву и коренья в качестве пропитания, приходилось на глазах защитников города умирать ужасной смертью.

После взятия приступом внешних стен, Тит направил все силы против Храмовой горы, которую зилоты превратили в настоящую крепость. Они все еще верили, что храм их не может быть взят; сам Иегова должен был защитить его. Однако римские осадные колонны все более и более приближались. Наконец, 10 августа 70 года Храмовая гора была взята приступом. Тит желал спасти величественное здание, но один римский солдат бросил в него горящую головню, и оно запылало вдруг ярким пламенем. Священные места обратились в позорище ужаса и мерзости. Победители предались неистовствам грабежа и разбоя. Никого и ничего не щадили, все было уничтожено. В заключение всего солдаты осквернили и самую Святая Святых совершением в ней языческих жертвоприношений.

Однако верхний город, куда спаслись Иоанн и Симон, не был еще взят. Отчаянная борьба продолжалась здесь еще 18 дней. Наконец стены и башни пали под ударами таранов, и легионы ворвались в город. Все, что попадалось на пути, было уничтожено, дома ограблены и преданы огню. Во время этой истребительной войны погибло более миллиона иудеев, а более ста тысяч было взято в плен, продано в рабство или оставлено в живых лишь для того, чтобы впоследствии погибнуть в римском цирке в бою гладиаторов и в травле дикими зверями. Сильнейших и знатнейших из пленников Тит выбрал для своего блестящего триумфа, который он отпраздновал в Риме. Позади его колесницы шли Иоанн и Симон. Последний из них был немедленно казнен, а первый умер в темнице. Иосиф Флавий, составитель истории Иудейской войны, описывает необыкновенный восторг римского народа при зрелище проносимых сосудов храма, священнических одежд и других драгоценностей, а также и священных книг законов. Триумфальная арка, построенная в честь победы Тита, возвышается в Риме и по настоящее время. На ней можно видеть прекрасные барельефы, изображающие иудейские религиозные обряды, жертвенные сосуды и т.п. Кроме того, нашлось несколько медалей, выбитых в честь победителя.

4. Тит. Домициан
(79 - 96 гг. Р. Х.)

После смерти Веспасиана на престол вступил сын его, Тит. Поскольку он вел до этого распутный образ жизни, а на должности префекта телохранителей подавал повод к обвинению в жестокости, то теперь от него ожидали мало хорошего. Однако, став императором, Тит старался все устроить к лучшему. Он сделал много для блага государства, а многочисленными проявлениями милосердия заслужил такую любовь, что его называли "любовью и утехой рода человеческого". Тит считал потерянным день, в котором никому не оказал благодеяния. Часто слышали, как он говорил, что от императорского престола никто не должен уходить с печалью. К доносчикам же Тит относился с беспощадной суровостью.

Во время правления Тита над государством разразились великие бедствия. В Риме появилась чума, в течение трех дней свирепствовал ужасный пожар. Самым же губительным бедствием было., разрушительное землетрясение, совпавшее с извержением Везувия, когда были засыпаны три города: Геркуланум, Помпея и Стабии (79 г.).

Во время этого извержения погиб естествоиспытатель Плиний Старший. Племянник его Плиний Младший в одном сохранившемся письме оставил нам описание этой катастрофы и смерти своего дяди. "Дядя желал наблюдать вблизи это необыкновенное зрелище и для этого сел в Мизене на корабль и отправился к Стадиям. Это происходило 24 августа. Из кратера конуса горы вдруг показалось страшное черное облако; из него вырывалось пламя, блистала молния, притом гораздо сильнее обыкновенной. Казалось, что облако как будто опускается и закрывает все море. Скоро это облако закрыло от наших взоров остров Капри и мыс Мизена. Начал падать дождь из пепла, сперва не очень густо, но вскоре все гуще и гуще. Беглецы обратились к Плинию и стали просить его, чтобы он не ехал дальше. Но все было напрасно. "С храбрыми счастье!" - воскликнул он и приказал дрожавшим от страха гребцам плыть к Стабиям. В то время когда все, что могло бежать, бежало, он спокойно спал у своего друга. Но остававшиеся на улице рабы разбудили его, опасаясь, что низвергавшийся все больше и больше пепел не заградил бы выход в море или чтобы не обрушились стены, колебавшиеся от землетрясения. Они вышли, пошли к морю. Для защиты от падающей пемзы положили себе на головы подушки. Густой мрак освещался только факелами; воздух был настолько удушлив, что им едва можно было дышать. Внезапно Плиний упал мертвый на землю".

Засыпанные города были откопаны археологами через много веков после этого события: Помпея в 1748, Геркуланум в 1738 и Стабии в 1754 годах. Больше всех раскопана Помпея. На месте этого города нет никаких новых построек, он был покрыт плотным слоем пемзы и пепла и своими хорошо сохранившимися улицами, храмами, театрами, лавками, домами частных лиц дает ясное представление о подробностях частной жизни. Улицы настолько узки, что две повозки могут лишь с трудом разъехаться на них; дома частных лиц по большей части малы, низки и только в один этаж. Вокруг четырехугольных дворов расположены в правильном порядке небольшие комнатки, получающие свет только через отверстие широкой двери. Наружный вид домов очень простой, но замечается большая заботливость о внутреннем их украшении. Даже в домах ремесленников полы выстланы мозаикой, стены разрисованы; домашняя утварь - лампы, треножники, канделябры, бронзовые и глиняные сосуды - красивы и изящны. В Неаполе есть большой археологический музей, где собраны вещи из раскопанных городов.

К великому огорчению своих подданных, Тит умер после двухлетнего правления. Ему наследовал совершенно не похожий на него его брат Домициан (81 - 96 гг.). Уже в молодости Домициан выказал себя человеком грубым, ленивым и жестоким: по несколько часов в день он занимался тем, что убивал мух. Став императором, он дал полный простор своим свирепым наклонностям. Домициан стал деспотом вроде Тиберия и Нерона. Он получал наслаждения от зрелищ гладиаторских сражений и смертных казней. Жертвами его подозрительности стали многие люди высшего и среднего классов. Жестокое правление Домициана опиралось на преторианцев, которым он значительно увеличил жалование. Деньги для этого он добывал от процессов об оскорблении величества. Как и Калигулу, Домициана соблазняла слава полководца, и он предпринял поход против даков, живших по среднему и нижнему течению реки Данувий (Дунай). Несмотря на то что Домициан ни разу не обнажил свой меч при этом походе, он отпраздновал триумф и провозгласил себя "Дакским".

Во время правления Домициана было закончено завоевание Британии, начатое еще Юлием Цезарем и продолженное императором Клавдием, который покорил прибрежные области вплоть до Темзы. Наместником в Британию Веспасиан отправил Юлия Агриколу. Агрикола был настолько же благоразумен и человеколюбив, насколько храбр и предприимчив. Он покорил всю Британию до реки Твид, проник в Каледонию (Шотландия), обратил в римскую провинцию южную часть этой страны и хотел предпринять новый поход, чтобы завоевать и северную часть Каледонии, а также остров Ибернию (Ирландия), но в 85 году завистливый Домициан отозвал его.

В правление Домициана было второе гонение на христиан, во время которого апостол Иоанн был сослан на остров Патмос в Эгейском море, где он написал "Апокалипсис" (откровение).

Когда Домициан высказал намерение уничтожить приближенных к нему лиц, он был убит по приказу своей прекрасной, умной, но безнравственной супруги Домиции.

5. Императоры II столетия

Жестокому Домициану наследовал по желанию сената и народа сенатор Нерва (94 - 98 гг.). Одушевленный самыми лучшими намерениями, простой в обращении и бережливый, кроткий и справедливый, он старался залечить тяжелые раны, нанесенные государству его предшественником. Но Нерва был уже в преклонных летах, кроме того, ему недоставало силы характера, которая была необходима для врачевания всех общественных зол. Поэтому Нерва выбрал себе в помощники энергичного полководца Ульпия Траяна.

После смерти Нервы на императорский престол вступил этот самый Траян (98 - 117 гг.). Он стал заботиться о беспристрастном правосудии и о хорошем управлении провинциями. Сам Траян в обращении с придворными подавал пример простоты и бережливости. Траян отказался платить дань дакам (ценою этой ежегодной дани при Домициане был куплен мир с этим опасным врагом). Когда даки вторглись в Мизию, Траян выступил против них в поход, перешел через замерзший Дунай и разбил войска дакского царя Децебала, чем вынудил его просить о мире. Когда же побежденные даки вновь взялись за оружие, Траян вторично выступил против них, приказал построить через Дунай мост на 20 сваях, вторгся в Дакию и овладел ее столицей. Децебал лишил себя жизни, его народ, лишенный предводителя, вынужден был покориться римлянам. Траян обратил Дакию в римскую провинцию. Таким образом, для римлян открылась новая обширная страна, богатая хлебом, лесом, металлами. В ней были проведены дороги, построены мосты, на равнинах и в горах возникли новые города, и там, где прежде обитал грубый, дикий народ, расцвели торговля и промышленность.

В память о военных действиях в Дакии Траян приказал воздвигнуть в Риме колонну, которая существует и в настоящее время. Витая мраморная лестница в 192 ступени ведет на ее вершину, где некогда стояла статуя Траяна, а впоследствии на ее место была поставлена статуя апостола Петра.

Траяну приходилось оберегать границы государства и на Востоке. Малой Азии и Сирии угрожали парфяне, поэтому Траян выступил против них, покорил Армению и Месопотамию, взял город Ктесифон и Селевкию и осадил город Гатру в Аравийской пустыне. Здесь он получил призыв сената возвратиться в Рим и решил последовать этому приглашению, но дорогой заболел и умер в Киликии. Кончина Траяна вызвала всеобщую печаль.

Насколько любили Траяна и сенат, и народ, видно из приветствия, с которым они обратились к следующему императору: "Будь счастливее Августа и лучше Траяна!"

Траяну наследовал его двоюродный брат Элий Адриан (117 - 138 гг.) Его главные усилия были обращены на восстановление мира, поэтому он отказался от тех завоеваний своего предшественника, которые можно было утвердить за собой лишь новыми войнами. Адриан отказалсяот южной части Каледонии, а для защиты Британии от вторжений пиктов и скоттов приказал построить "Адрианов вал". Парфянам Адриан возвратил область, лежащую на восток от Евфрата, и вновь признал царем парфянским Хозроя, смещенного Траяном. Адриан старался быть самостоятельным и лично обо всем заботящимся правителем. Он путешествовал по всем провинциям, чтобы самому видеть положение народа. Эти путешествия он совершал в сопровождении весьма ограниченной свиты и большею частью певшем, с непокрытой головой. Продолжительную остановку сделал Андриан в Афинах и в Александрии, так как эти города снова стали центром процветания наук, а он всегда интересовался литературой.

На месте разрушенного Иерусалима Андриан основал языческо-римскую колонию "Элию Капитолинскую", а на Храмовой горе приказал воздвигнуть храм Юпитеру Капитолийскому, чтобы сделать для иудеев невозможным на будущее время всякое обособленное существование. Иудеи, возмущенные таким осквернением священного места, восстали еще раз под предводительством некоего Симона. Он, опираясь на пророчество из четвертой книги "Чисел" Моисея, ("воссияет звезда от Иакова - и восстанет человек от Израиля, и погубит князи Моавитские, и пленит вся сыны Сифовы"), называл себя Вар-Кохавом, т.е. "сыном звезд", и выдавал себя за Мессию. Ослепленный народ восторженно приветствовал его, и даже самые ученые книжники, например, знаменитый Рабби Акиба, признали Симона посланником Божьим. Адриан отправил в Палестину лучшего своего полководца Юлия Севера. Победить иудеев, сражавшихся с мужеством отчаяния, удалось лишь после двухлетней войны. Более полумиллиона иудеев пало в сражениях; остальные были рассеяны по всей земле. Города и деревни были совершенно опустошены. С этой войной Иудейское государство прекратило свое существование.

Увлекаемый тщеславием, Адриан построил себе великолепную гробницу в виде крепости. Незадолго до смерти Адриан усыновил Тита Аврелия Антонина и умер в Байях в 138 году.

Антонин, унаследовавший власть от приемного отца, получил прозвище Пий, т.е. "кроткий". Он правил 23 года и в течение этого времени, как второй Нума или Тит, благодетельствовал римскому государству. Антонин вел жизнь совершенно простого человека и расходовал государственные деньги только для полезных целей, поэтому в его царствование повсюду процветало благосостояние. Он вновь овладел освобожденной Адрианом южной частью Каледонии и приказал возвести вал из земли на границе между северной Каледонией и римской провинцией. Антонину наследовали его приемные сыновья, Марк Аврелий и Луций Вер.

Марк Аврелий (161 - 180 гг.) правил сначала совместно с братом, но вскоре Луций Вер совершенно отстранился от государственных дел и, как истинный эпикуреец, весь отдался наслаждениям, которым предавался и прежде. Марк Аврелий, наоборот, как последователь стоиков был человеком строгой нравственности. Он с величайшим рвением старался выполнить задачу, выпавшую на его долю. Главным предметом его заботы было правосудие и управление. Внешнее положение государства в это время было таково, что оно нуждалось в самом энергичном правителе. В пределы империи вторглись парфяне. Аврелий разбил их с помощью своих преданных легатов и отвоевал Ктесифон и Селевкию. Еще опаснее была война с маркоманнами и квадами, начавшаяся в 167 году и продолжавшаяся много лет. Жившие к северу от Дуная германские племена, особенно маркоманны и квады, узнав о слабости пограничных гарнизонов, громадными толпами перешли границу и проникли до Аквилеи. Марк Аврелий предпринимал три похода против диких полчищ. После упорного сопротивления маркоманнов он нанес им решительное поражение в окрестностях Карнунта. Затем и квадов принудил к заключению мира. Подобное вторжение германских племен происходило и на других границах римской империи и стало предвестником позднейшего всеобщего движения - великого переселения народов. Из среды покоренных народов многие молодые люди поступали на службу к римлянам и скоро стали играть в жизни Рима заметную роль; другие переселились в пограничные провинции: Паннонию, Мизию и Дакию.

Когда велись войны с германскими племенами, в Риме свирепствовала чума. Не помогали ни жертвы жрецов, ни медицинские средства знаменитого врача Галена. Город был охвачен паникой. Война не была еще окончена, как в Виндобоне (Вена) император умер от чумы в 180 году.

"Филосову на престоле" наследовал его недостойный сын Коммод (180 - 192 гг.), далеко превосходивший в своей безумной жестокости самого Нерона. Подобно Нерону, он 735 раз публично выступал на арене в качестве гладиатора, чтобы его прославляли как "римского Геркулеса". За каждый свой выход Коммод приказывал выплачивать себе из казны по 1 миллиону сестерций. На эти деньги он покупал мир у маркоманнов и принимал в ряды легионеров все большее число отрядов германских войск, не предвидя, что в скором времени они могут иметь решающее значение. Смерть Коммода была насильственной, какую он и заслужил. Супруга Коммода, Марция, дала ему яд, а когда заметила, что яд действует слишком медленно, приказала борцу Нарциссу удавить его.

6. Императоры III столетия

После Коммода следует ряд так называемых "солдатских императоров". С этого времени преторианцы по своему произволу и возводили, и низвергали императоров, большую часть их они же и убивали. Только немногие из этих императоров заслуживают более подробного описания. Под их бессильным скипетром государство, уже давно страдавшее от внутренних пороков, исполинскими шагами шло к политическому распаду.

За Коммодом следовал 67-летний городской префект Пертинакс. Избранный в январе 193 года, он был убит уже в марте того же года преторианцами, недовольными его скупостью и строгой дисциплиной. Окровавленную голову Пертинакса преторианцы принесли на копье в свой лагерь. Затем произошло невероятное событие: императорский престол был пущен преторианцами на продажу с публичного торга. Сенатор Дадий Юлиан предложил самую высокую цену и получил престол. Возмущенные подобным позором легионы восстали сразу в трех местах: в Британии, в Сирии и в Иллирии, где военачальником был Септимий Север. Септимий Север во главе своих испытанных легионов форсированным маршем двинулся на Рим. Трусливые преторианцы убили Юлиана после его 66-дневного правления. Не встретив ни малейшего сопротивления, Септимий Север вступил в столицу. Первым делом он обуздал преторианцев. По его приказанию они должны были сложить оружие и были уволены со службы. Их лагерь был занят илларийскими войсками. Опираясь на эти войска, Септимий Север ввел в Риме военную деспотию. Без дальнейших разговоров он приказал казнить 41 сенатора, которые показались ему непокорными, и взялся сам управлять всеми делами. Септимий Север приказал сделать важные исправления в правосудии и поручил знаменитым законоведам, Ульпиану, Павлу и Папиниану составить новый свод законов. Он совершил поход на парфян и завоевал их столицу Ктесифон. Уже в преклонном возрасте Септимий Север предпринял рискованный поход против пиктов и скоттов в Каледонию. Но предприятие это не имело успеха как из-за мужественного сопротивления неприятеля, так и из-за сурового климата и трудностей похода. Южная часть Каледонии вновь была покинута, и границей государства стал Адрианов вал. Расстроенный таким оборотом дел, мучимый подагрой и опечаленный расстроенными отношениями в семье - распутством жены Юлии Домны и безнравственностью обоих сыновей, Септимий Север умер в 211 году.

Септимию Северу наследовал его кровожадный сын Каракалла (211 - 217 гг). Он умертвил своего брата Гёту, а затем провозгласил его богом со следующими язвительными словами: "Он может быть богом только в том случае, если не будет больше жить". Каракалла приказал также казнить и приверженцев Геты, около 20000 человек и даже ученого законоведа Папиниана за то, что тот отказался произнести речь в оправдание братоубийства. Любовь к роскоши и страсть к расточительности заставляли Каракаллу искать любых способов для добывания денег. Чтобы увеличить налоги, он даровал всем свободным жителям империи римское гражданство. В Риме Каракалла построил великолепные термы (бани), украшенные статуями и картинами, с мраморными бассейнами, библиотекой и спортивными залами. Во время похода в Парфию свирепый император был убит по приказанию начальника преторианцев Макрина, который и завладел императорской властью в 217 году

Макрин был в скором времени убит солдатами, которые возвели на престол мнимого сына Каракаллы 17-летнего Бассиана Антонина, жреца сирийского бога солнца. Став императором он принял имя Гелиогабал. Со вступлением Гелиогабала на престол в Риме водворился порок в самом отвратительном виде. Гелиогабал опозорил трон безумной жестокостью, распутством и расточительностью. По его приказанию были произведены многочисленные казни знатных людей, было введено безнравственное сирийское богослужение, а однажды он приказал усыпать улицы золотым песком. Наконец, и он был убит преторианцами в 222 году.

Наследником Гелиогабала стал его двоюродный брат Александр Север. Благодаря влиянию своей благородной матери, Александр Север был благоразумным и кротким правителем, хотя, к сожалению, даже в зрелом возрасте проявлял слишком мало самостоятельности и энергии, что было особенно необходимо из-за страшной распущенности солдат. Вследствие своего миролюбивого характера Александр Север крайне неохотно решался на военные предприятия. Но в это время в Азии произошли угрожающие перемены, которые не оставили ему другого выбора, как взяться за оружие.

До этого времени самым опасным врагом римлян в Азии были парфяне. Как раз в описываемое время против парфянского царя Артабана IV восстал перс по имени Аршир, сын простого солдата, разбил его во многих сражениях и основал Ново-персидское царство Сассанидов, которое с этих пор стало опасным соседом Римской империи. Аршид (или Аршир ?) потребовал от Рима возвращения персам той части Азии, которой некогда владели Кир и Дарий. Когда он получил отказ, то вторгся в Месопотамию. Александр Север к 231 году выступил против Аршира "нанес ему страшное поражение. Аршир вынужден был заключить мир и отступить из Месопотамии. Однако многочисленные трудности этого похода по непроходимым гористым местам или по песчаным пустыням, стрелы и копья неприятеля произвели и в римских легионах значительное опустошение. По возвращении из Азии император вынужден был отправиться на берега Рейна и Дуная, так как в этих местах германцы стали вторгаться на римские территории. Здесь Александр Север был убит в 235 году недовольными солдатами под предводительством фракийца Максимина, который своей силой и храбростью заслужил уважение воинов.

Со вступлением на престол Максимина Фракийца в империи начинается эпоха всеобщих смут, прерываемых лишь на короткое время. Империя сделалась игрушкой грубых солдат, которые не заботились ни о чем другом, как только об удовлетворении своих низменных страстей, что должно было неминуемо привести государство к гибели. Быстро чередовались один за другим возводимые на престол и низвергаемые войсками цезари. Один из них, Филипп Аравитянин, сын атамана разбойничьей шайки в Аравийской пустыне (244 - 249 гг.), праздновал в 248 году с большой пышностью день тысячелетнего существования города Рима в то самое время, когда римское государство уже было расшатано в своем основании. Даже следующий император, необыкновенно способный Деций (249 - 252 гг.) в состоянии задержать всеобщее падение. Все сильнее становился напор германских племен на границы империи, внутренняя слабость которой не могла укрыться от их взоров. В течение третьего столетия в столкновение с римлянами вступали алеманы, франки, а со времени Деция и готы. Деций и погиб в сражении с готами, произошедшем в Мизии.

Далее правили: трусливый Галл (251 - 253 гг.), купивший мир у готов; храбрый, но несчастный Валериан (253 - 260 гг.), который был взят в плен персидским царем Сапором и терпел от него жестокое обращение. После Валериана наступила борьба между некоторыми претендентами на престол - Галиеном, Авреолом, Тетриком и прочими.

После этих десятилетних смут на престоле появляется энергичный Аврелиан (270 - 275 гг.), сын бедного арендатора из Сирмия, который прославился во время войны с готами. Ему на несколько лет удалось восстановить порядок и задержать распад империи. Аврелиан разбил при Фануме - Фортуне алеманов, которые уже проникли в долину реки По, и совершенно разгромил их во втором сражении при Павии. Для того, чтобы защитить столицу от нападений варваров, Аврелиан решил построить крепкую стену, которая была закончена уже после его смерти.

Разбив на Марне галльского правителя Тетрика и покорив Галлию, Аврелиан выступил против Сирии. Здесь в оазисе Пальмира сириец Оденат основал независимое государство и успешно сражался с персами. После смерти Одената его супруга Зиновия, эта "вторая Семирамида", одаренная мужественным, властолюбивым характером, продолжала управлять государством и даже увеличила свои владения новыми завоеваниями в Египте и Малой Азии. Против этой Зиновии и выступил Аврелиан и разбил ее в двух сражениях при Антиохии и Эмезе. Пальмира была взята, царица хотела спастись бегством, на была настигнута и приведена в Рим. Как только Аврелиан ушел из Пальмиры, ее жители восстали, и он вторично выступил против них и на этот раз совершенно разрушил великолепный город, блистательное средоточение торговли и образованности.

Аврелиан намеревался совершить поход против персов, но был убит во Фракии по наущению своего секретаря. Войско и народ оплакивали смерть энергичного правителя, но развращенный сенат был рад освобождению от власти строгого Аврелиана.

После него на престол вступил Проб (276 - 282 гг.). Он следовал примеру Аврелиана, железной рукой отбросил назад наступавших германцев, франков на нижнем Рейне, алеманов на верхнем Рейне, бургундов и вандалов, которые вторглись в Галлию. Проб также перешел через Рейн и принудил племена западных германцев к миру; с ними был заключен договор, по которому они обещали прекратить свои разбойничьи набеги и доставлять римским гарнизонам на Рейне хлеб и скот. Для защиты государственных границ Проб закончил строительство пограничных укреплений, начатое еще Траяном и Адрианом. В Европе очень долгое время сохранялись остатки этого укрепления, которые люди называли "Чертовой стеной". Но Проб навлек на себя нелюбовь солдат тем, что он для отвращения от праздной и распутной жизни занимал их в мирное время полезными работами. В Галлии и Паннонии он заставлял их разводить виноградники, осушать болота, проводить дороги. Когда Проб потребовал от солдат усиленной работы в Сирмие, они возмутились и убили его.

В правление Диоклетиана (284 - 305 гг.) единство империи совершенно нарушилось. Этот император, сознавая невозможность защитить государство от наступавших со всех сторон варваров, разделил верховную власть. Он провозгласил своего друга Максимиана соправителем с титулом "августа". Максимиан должен был из Милана управлять Италией и Африкой. Сам Диоклетиан взял на себя управление Востоком и перенес свою резиденцию в город Никомедию в Вифинии. Диоклетиан установил при своем дворе обычаи и образ жизни восточных государей. Себе в помощники он взял Галерия, бывшего некогда пастухом, а в помощники Максимиану назначил Констанция Хлора, кроткого и образованного человека. Обоим он дал титул "цезарей". Галерий получил в управление Иллирию и страны по Дунаю, Констанций - Галлию, Испанию и Британию. Резиденция первого из них была в Сирмие, а второго в Эбораке (Йорк). Вследствие этого Рим перестал быть центром империи и, так как посещался Диоклетианом очень редко, то вскоре утратил и свой блеск.

В 305 году Диоклетиан удивил весь мир решением сложить с себя императорское достоинство. Ему надоели непрерывные беспокойства и опасный сан, который для многих был роковым.

Одновременно с Диоклетианом от престола отрекся и Максимиан. Диоклетиан удалился в Далмацию и там жил до 313 года в городе Салоне, в своем дворце, окруженном роскошными садами. Максимиан жил в своей вилле в Лукании. Он появляется в последствии еще раз в качестве претендента на императорский престол.

Императорами стали теперь Галерий и Констанций, которые находились на окраинах Римской империи. В Риме же преторианцы провозгласили августом Максенция, сына Максимиана. Максенций взял отца в соправители. Констанций Хлор умер в 306 году, и на его место вступил сын его Константин.

После отречения Диоклетиана от престола произошли всеобщие беспорядки. Претенденты на императорский престол вступили между собой в ожесточеннейшую войну. Кровавая гражданская война продолжалась целых 18 лет. Наконец в 312 году дело дошло до решительного сражения между Максенцием и Константином. При вступлении с войском из Галлии в Италию, чтобы низвегнуть Максенция, Константину явился на небе лучезарный крест с надписью: "Сим знамением победишь". Константин, уже и раньше благосклонно настроенный к христианству своей матерью Еленой, украсил свое боевое знамя изображением креста. Быстрым победоносным походом прошел он Верхнюю Италию и приблизился к Риму. Максенций с войском выступил навстречу. Кровавое столкновение произошло недалеко от вечного города, у так называемых "Красных утесов".

Максенций был разбит и бросился с моста в Тибр, где и погиб. Константин вступил в Рим как победитель и стал властителем западной части империи.

На Востоке империи правил Лициний. Константин устроил с Лицинием свидание в Милане, заключил с ним союз и для большего его укрепления выдал замуж за Лициния свою сестру Констанцию. Важнейшим документом этого свидания стал "Миланский эдикт о терпимости, по которому христианам предоставлялось право свободно совершать свои обряды (313 г.). Таким образом с победой над Максенцием был решен и вопрос, какая религия будет отныне государственной.

Дружба свояков была непродолжительной. Поводом к раздору послужило следующее обстоятельство. Константин выдал свою сестру Анастасию замуж за знатного римлянина Вассиана и наименовал его "цезарем", но медлил с наделением его провинциями. Раздосадованный этим, Вассиан обратился к Лицинию. Тот благосклонно принял и выслушал послов Вассиана и начал с ним тайные переговоры. Но Константин раскрыл все подробности замышляемого против него заговора, казнил Вассиана, а Лицинию объявил войну. В Паннонии и во Фракии Константин разбил войска Лициния, и противники заключили мирный договор. По этому договору власть Лициния отныне распространялась лишь на Фракию, Малую Азию, Сирию и Египет. Грецию, Македонию и Дунайские провинции Константин присоединил к своим владениям. Но Константин не желал терпеть при себе соправителя и восемь лет спустя, в 324 году, начал войну против Лициния. После нескольких поражений Лициний сдался и отрекся от императорского титула, получив обещание, что ему будет сохранена жизнь. Но через несколько месяцев из-за совершенно неосновательных подозрений Константин приказал удавить Лициния и его сына.

7. Константин-единовластитель
(325 - 337 гг.)

Правление Константина произвело важные перемены не только в религиозном, но и политическом отношении. Город Рим уже давно потерял свое первенствующее значение, и Константином овладела честолюбивая мысль основать новую столицу, которая затмила бы древний Рим своим блеском. Его выбор пал на древнюю Византию. Этот город был очень удобно расположен на Босфоре, соединяющем два моря, с превосходным заливом, очень подходящим для устройства гавани. Кроме того, здесь чрезвычайно благоприятный климат и необыкновенно плодородная окружающая местность. Этот город с окружающими его возвышенностями можно было довольно легко превратить в неприступную твердыню. Наконец, отсюда удобнее было бороться с непримиримыми врагами римлян: с германцами на Дунае и новоперсами на Евфрате. Новый город стал быстро строиться. Он должен был называться Новым Римом, но скоро получил имя Константинополя.

Были преобразованы и государственные учреждения, во многих чертах они носили восточный характер. Вокруг особы монарха группировался, но в почтительном отдалении, целый сонм должностных лиц в нисходящей постепенности по чинам и достоинству, и притом с новыми титулами. Ближе всех к императору стояли члены государственного совета или тайного кабинета, все любимцы императора, они носили титул "сиятельных". Затем следовали "знатные", за ними шли "достопочтенные" и т.д. Гражданская власть (управление, правосудие и государственные финансы) была совершенно отделена от власти военной, чтобы честолюбивые полководцы не могли захватить верховную власть. Военная власть была передана двум главнокомандующим: начальнику конницы и начальнику пехоты. Константин разделил всю империю на четыре префектуры или экзархата: Восток, Иллирию, Италию и Запад. Восток составляли Египет, Сирия, Месопотамия, Армения и Малая Азия; в Иллирию входили Паннония, Дакия, Македония и Греция; Италия, наряду с собственно Италией, содержала в себе Северную Африку, острова Средиземного моря и Альпийские области до Дуная; Запад охватывал Галлию, Британию и Испанию. Во главе каждой из четырех префектур в качестве высшего гражданского сановника стоял префект. Префектуры распадались на 14 епархий, а епархии - на 116 провинций. Епархии были подчинены викариям, а провинции - проконсулам, консулам, ректорам или президентам. Войска каждой провинции находились под начальством герцогов или графов.

Вся система государственного устройства была составлена так, чтобы гражданские и военные должностные лица имели возможность надзирать за народом и держать его в повиновении.

Государственные должности привлекали к себе почестями, отличиями и значительным денежным содержанием. Честолюбцы стремились к тому, чтобы возвыситься до непосредственной близости к императору, не останавливаясь перед самыми низкими средствами: лицемерием, лестью, интригами и преступлениями.

Заболев на 65-м году своей жизни, Константин отправился на целебные купания в Вифинию, но эти купания не помогли императору. Тогда, чувствуя приближение смерти, Константин приказал перевезти себя в Никомедию, призвал епископа Евсевия и принял от него крещение. За заслуги, оказанные христианской церкви, Константин почтен именем Святого Равноапостольного и званием Великого. Современные Константину христианские писатели, такие, как кесарийский епископ Евсевий и Лактанций, воздают этому императору безусловную дань уважения. Но языческие писатели Юлиан Отступник и Зосима изображают Константина человеком расчетливым и утверждают, что он покровительствовал христианам, которых в то время было уже много, исключительно из политических соображений и ради достижения своих честолюбивых целей.

Правление Константина было благодетельным для империи. Он пытался сохранить внутренний порядок в государстве примерным, беспристрастным правосудием, старался не допускать произвола чиновников, содействовал христианской церкви и с успехом отбивал вторжения варваров в пределы империи.

8. Христианство до IV столетия

Во времена Августа большинство образованных людей в Риме относились к народным религиям-совершенно равнодушно и безучастно. Конечно в простом народе еще глубоко коренилась вера в старых богов, но с течением времени к этой вере примешалось множество всевозможного рода иноземных, посторонних, исключающих друг друга элементов. Низшие классы народа поклонялись и египетским, и финикийским, и персидским божествам. Кроме того, многие предавались самым странным суевериям и необыкновенным таинственным учениям. Но человеческое сердце, требовавшее внутреннего удовлетворения, не находило в этих богослужениях того, чего искало. Среди низших и средних слоев общества, в громадной массе униженных, бедных и несчастных нашлась почва, где могла пустить корни радостная весть Искупителя. Восприятию нового учения в особенности содействовали женщины, так как это учение возвышало женщину из ее недостойного, глубоко приниженного положения до положения мужчины и впервые придавало браку высокое освящение посредством тесного сближения душ.

В высших сословиях христианство распространялось гораздо медленнее. Здесь христианскому учению, с одной стороны, оказывал сильное противодействие горделивый дух образования, с другой же стороны, с восприятием этого учения приходилось расстаться с укоренившимся порядком вещей, например с рабством. Наконец, для этих высших классов было в особенности тяжело исполнять требование, по которому исповедующий Христа должен отрекаться от всех земных благ, от почестей, власти и богатства.

Принимавшие новое учение обрекали себя на жестокое гонение. Римляне были снисходительны к последователям иноземных религий, так как они не отказывались от соучастия в языческих празднествах в почитании алтарей и храмов, особенно тех, которые воздвигались в честь обожествленных императоров. Но в то же время римляне выказывали необыкновенную враждебность к таким религиям, которые отваживались стать в прямое противоречие с римской религией. Христиане, в силу основных начал своей религии, были обязаны удаляться от языческих жертвоприношений и празднеств. Римлянам казалось возмутительной дерзостью со стороны христиан мнение, что только они исповедовали истинную религию. Вначале христиан принимали за иудейскую секту и потому относились к ним с такой же ненавистью и с таким же презрением, как и к иудеям. Потом христиан стали считать опасными для государства, так как они хотели положить конец служению богам, что было одной из существеннейших опор Римского государства. Подобного взгляда на христианскую религию придерживались лучшие императоры: Траян, Марк Аврелий, Деций. Они считали, что прямую их обязанность составляет упрочение основ государства, и поступали совершенно последовательно, противодействуя всем партиям и сообществам, стремившимся выделиться из государства. В этом отношении в высшей степени интересной представляется переписка между Траяном и Плинием Младшим. "До сих пор, - пишет Плиний, - я поступал следующим образом: я спрашивал тех, на которых доносили мне как на христиан - христиане ли они. И когда они это утверждали, я предлагал им тот же вопрос во второй и третий раз, а затем грозил им смертной казнью. Когда же они упорствовали в принадлежности своей к христианству, я приказывал казнить их. Поступая таким образом, я был убежден, что при каких бы то ни было обстоятельствах они заслуживают наказания за свое непреклонное упорство. Но, как это обычно бывает, при розысках всякого преступления, в скором времени обнаруживалось, что их существует множество видов. Я получил анонимное письмо, содержащее список имен многих лиц, которые наговаривали на себя, что они христиане или были таковыми; когда я спросил их, кому они молятся, они клялись богами и твоим изображением, которое я приказывал приносить для этой цели вместе с изображениями богов, совершали перед ним жертвоприношения возлияниями вина и курением фимиама и, кроме того, поносили Христа. Между тем истинных христиан, как уверяют, невозможно к этому принудить. Поэтому я полагаю, что подобных лиц можно выпускать на свободу".

На это письмо Траян отвечал: "Ты совершенно правильно поступаешь при розысках о лицах, на которых доносят тебе как на христиан. В этом отношении не представляется возможности установить какое-либо одно общее правило, которое могло бы служить определенной нормой. Христиан не следует разыскивать, но когда они будут выданы и изобличены, то их следует подвергать наказанию. Но те, которые отрекутся от принадлежности своей к христианству и докажут это на деле, то есть поклонением нашим богам, должны быть помилованы, даже если прежде и внушали к себе подозрение. Во всяком случае не следует принимать анонимные доносы о каком бы то ни было преступлении, так как это может послужить опаснейшим примером и противоречит духу нашего времени".

Но ни жесточайшие истязания, ни насмешки и оскорбления не были в состоянии задержать победоносное шествие христианства. Наоборот, проявленная мучениками мужественная преданность вере и восторженная твердость, с которой они шли на смерть, привлекали к ним все больше внимания и участия и умножали ряды верующих. Уже во времена апостолов в разных местах римской империи образовались христианские общины, например, в Антиохии, в Эфесе, Коринфе, Риме, Александрии. Возникновению этих общин способствовала широкая просветительская деятельность апостола Павла. В конце второго столетия христианство, несмотря на все преследования, распространилось по всей империи. Мы находим христианские общины даже в Галлии, Британии и Северной Африке. Среди тысяч мучеников ярко сияют имена антиохийского епископа Игнатия, иерусалимского епископа Симеона, умерщвленных при Траяне; епископа из Смирны Поликарпа, погибшего при Марке Аврелии; двух юных жен, Перепетуи и Фелицитаты, которые при Септимии Севере были брошены на растерзание львам. Все блистательнее подтверждались слова одного из отцов церкви, Тертуллиана, который с торжеством восклицал: "Чем больше нас истребляют, тем больше мы возрастаем в числе. Кровь мучеников обращается в семена церкви".

Но прежде чем язычество окончательно утратило свое значение, христианской церкви пришлось еще раз вынести страшное испытание, которое предпринял Галерий (303 - 305 гг.) и которое распространилось по всему государству. Только Констанций Хлор и его сын Константин старались смягчить и ослабить в своей провинции Галлии бесчеловечную жестокость императорских ужасов. Поражение Максенция повлекло за собой и окончательное поражение язычества. В 313 году появился "Миланский эдикт о терпимости", а как только Константин приобрел единовластие, он издал в 325 году эдикт, в котором признал христианскую религию единственно истинной религией. Однако Константин все еще терпимо относился к идолопоклонству и сам был настолько осторожен, что принял крещение только перед смертью.

Чтобы способствовать и экономическому развитию христианских общин, Константин издал указ, по которому часть доходов в каждой провинции должна передаваться для нужд христианской церкви. В особенности большими преимуществами наделялся клир (христианское духовенство). Со своею политической прозорливостью Константин осознавал, какой могущественной опорой престола может стать духовенство. Поэтому он признал духовенство самостоятельным сословием и наделил его всевозможного рода привилегиями. Например, оно получило право собственного суда во всех религиозных делах, было освобождено от податей и налогов, а также от военной службы.

К этому времени уже определилось устройство церкви. Во главе общин стояли епископы (в переводе "надзиратели"). В наиболее значительных общинах, например, в Антиохии, Эфесе и Риме, отдельные епископы имели большое влияние. В скором Времени епископы римский, александрийский, антиохийский, константинопольский и иерусалимский стали называться патриархами или митрополитами. Признание же приматства (первенствующего значения) было достигнуто лишь римскими епископами Львом I Великим (440 - 461 гг.) и Григорием I Великим (590 - 604 гг.). Таким образом установилась иерархия, то есть священноначалие с постепенным подразделением на разряды, начиная с высшей ступени, на которой стояли на Востоке патриархи, а на Западе папа, и кончая низшими должностями привратников, прислужников при больных и могильщиков. Такое устройство в своих основных чертах сохранилось и до нашего времени.

К сожалению между христианами уже во времена апостолов начались жаркие споры из-за разногласия в понимании основных начал учения о вере и в представлениях о личности Христа и нередко вели к самым прискорбным явлениям. Уже апостол Павел негодует на тех, которые произвольно объясняют догматы и тем самым вносят в общину раздоры. Причиной этих раздоров служило еще и то, что спорившие стороны не только не были проникнуты взаимной сердечной терпимостью и желанием прийти к дружелюбному согласию, а наоборот, каждый веровавший по-своему тотчас получал клеймо "еретика", то есть раскольника, и подвергался самому жестокому преследованию. Возникли различные секты: эбониты, гностики, манихеи, монтанисты и многие другие. Остановимся на важнейших теологических спорах первых четырех веков.

Вскоре после утверждения Константина на императорском престоле произвел сильнейшее волнение умов один спорный вопрос. Александрийский священник Арий учил, что Христос, Сын Божий, не предвечен, как Бог-Отец, но что Он, хотя и превосходит бесконечно все существа, тем не менее есть существо сотворенное, создание Бога.

Афанасий же, епископ Александрийский, отстаивал догмат, что Христос так же предвечен и единосущ, как и Бог-Отец. Этот спор вызвал всеобщее возбуждение, и Константин счел нужным вмешаться самому. С этой целью в 325 году в Вифинском городе Никее был созван вселенский собор, на который явилось до 300 епископов из всех частей государства. На этом соборе арианское учение было объявлено еретическим и предано проклятию (анафеме). Арий был отрешен от должности и удален в изгнание в Иллирию. Арианское учение нашло себе много последователей среди готов, вандалов и лангобардов. Было распространено это учение и на Востоке до тех пор, пока Феодосии I в 380 году не объявил, что истинными христианами признаются только те, кто исповедует установленный Никейским собором символ веры, ариане же должны быть строго наказуемы. Феодосии повелел изгнать ариан из всех церквей Востока и на Константинопольском вселенском соборе осудил их как еретиков (381 г.).

На Востоке во второй половине третьего века появилось монашество. Христианство требует от человека презрения к чувственным наслаждениям, бедности и целомудрия, благоговейного и молитвенного отношения к Богу. Лица, проникнутые таким убеждением, стали считать удаление от языческого, глубоко развращенного мира единственным верным путем к достижению наивысшей степени совершенства. Такие люди покидали дома и селения и удалялись в пустыню, чтобы вести там жизнь отшельников в строжайшем аскетизме, то есть в воздержании от всех наслаждений,

Первым христианским отшельником считается Павел Фиванский в Египте (235 - 340 гг.), который во время гонений на христиан при Децие бежал в пустыню и 90 лет прожил в пещере. Одежду и пищу доставляло ему пальмовое дерево, а жажду утолял свежий источник. Окрестные христиане стекались к Павлу, чтобы слушать его проповеди. Далеко распространилась слава о его святости и творимых им чудесах.

Примеру Павла Фиванского последовал египтянин Антоний (251 - 356 гг.). Сын богатых родителей, Антоний, получив большое наследство, раздал его бедным, а сам удалился в пустыню. Скоро вокруг Антония собрались ученики, которые стремились подражать ему. Они построили себе хижины вблизи его жилища и стали жить, как он.

Его ученик Пахомии собрал на одном из островов Нила - Таббене в Верхнем Египте, еще большее число отшельников. Они жили или на огороженных местах, или в крытых постройках и обязаны были подчиняться определенным правилам жизни, которые налагали на них обязанность молиться и работать (заниматься скотоводством и плетением циновок). По совету Пахомия и женщины стали соединяться в подобные общества. Таким образом Пахомии стал основателем монастырей. Мужчины, жившие вместе большими или малыми группами, назывались монахами ("отдельно живущими"), а женщины - монахинями. После смерти Пахомия число монахов и монахинь возросло до нескольких тысяч. Многие отшельники, не довольствуясь строгостью обыкновенной монашеской жизни, избрали себе в качестве жилищ пропасти, могилы, вершины гор, деревья и даже высокие столпы, чему первый пример показал Симеон Столпник, который в течение 39 лет жил в окрестностях Антиохии в жилище, устроенном им на высоком столпе. У него было очень много подражателей в Сирии и Палестине, где столпники (стилиты) существовали до двенадцатого века.

На Запад монашество было перенесено святым Афанасием в 340 году; устройством же монастырей оно обязано святому Бенедикту Нурсийскому (480 - 543 гг.), который основал в пустыне Монте-Касино (Италия) образцовый монастырь и установил для монахов определенные правила. Жизнь монахов была устроена так, что умственные занятия постоянно чередовались с физической работой. Ненарушимый обет обязывал обитателей монастыря к бедности, целомудрию и послушанию. Большинство монастырей на Западе было устроено по правилам св. Бенедикта. Пока эти монастыри соблюдали у став св. Бенедикта, они приносили большую пользу окрестным жителям. Монахи оказывали гостеприимство и благодеяния бедным, подавали утешение и совет во всех печалях и бедах и в то же время прилежно занимались различными работами. Они переписывали книги, обучали юношество, осушали болотистые земли и занимались ремеслами и искусствами. Некоторые монастыри, как например св. Галлена, Корвейский и другие, прославились как центры наук и распространители образования.

С течением времени в монастырской жизни на Востоке и Западе наблюдается все большее и большее различие. В то время как на Востоке монастыри продолжают служить религиозным целям, монастыри на Западе, благодаря возрастающему политическому значению римского духовенства, постепенно изменяют своему первоначальному назначению. Богатства, притекающие в них в виде всевозможного рода приношений, и вмешательство в мирские дела вовлекали монахов в роскошный образ жизни и действовали на них развращающим образом.

9. Преемники Константина
(337 - 375 гг.)

Перед смертью Константин совершил раздел государства между своими сыновьями Константином и Констанцием и двумя племянниками Делмацием и Ганнибалианом. Едва император скончался, между наследниками начались раздоры. Оба племянника были быстро убиты, а сыновья вступили в жесточайшую борьбу между собой; в живых остался один Констанций, который и занял престол в 353 году. Ему пришлось со всех сторон отбиваться от соседних племен. Он победоносно сражался против новоперсов, которыми правил царь Сапор II. В то время как Констанций был занят на Востоке, алеманы и франки вторглись в Галлию. Против них император послал своего двоюродного брата Юлиана. Юлиан спас Галлию, одержав в 357 году при Страсбурге победу над алеманами, причем их король Кнодомар попал к римлянам в плен. В следующем году он выступил из Парижа, своего постоянного местопребывания, против франков" застиг их врасплох, разбил при Токсандрии и отбросил частью за Рейн, частью в северную Бельгию. Военная слава Юлиана до такой степени возбудила зависть Констанция, что он придумал средство Сделать безвредным опасного соперника. С этой целью Констанций приказал Юлиану отправить к нему на Восток четыре легиона и отборные вспомогательные войска под тем предлогом, что он нуждается в них для войны с новеперсами. Но солдатам вовсе не хотелось оставлять любимого полководца и отправляться далеко на Восток. Они отказались повиноваться и провозгласили своего любимца Юлиана "августом". Юлиан неохотно принял этот опасный сан и отправил Констанцию письмо, в котором самым почтительным образом просил признать его правителем Запада. Констанций отвечал высокомерным и угрожающим тоном. Тогда Юлиан решил предоставить оружию закончить этот спор с императором. Но в то самое время, как Юлиан выступил в поход на Константинополь, Констанций умер. Теперь Юлиан совершил свой въезд в Константинополь при радостных приветствиях солдат и населения. Юлиан (361 - 363 гг.) обладал добродетелями, простотой и нравственной чистотой древнего римлянина. При своем дворе он установил порядок и бережливость, распустив целые толпы придворных чиновников и слуг и изгнав расточительность с императорского стола. С неутомимой деятельностью следил Юлиан за государственным управлением, за соблюдением правосудия и поддержанием в войсках строгой дисциплины. Он был фанатическим приверженцем древних греков и римлян, и поборником неоплатонической философии, которую изучал в Афинах. Христиан он ненавидел, отчего и получил от христианских писателей прозвище Апостата, то есть отступника. Ненависть его к христианству объясняют тем, что, когда во времена молодости он жил при дворе, окружавшие его лица не принадлежали к числу людей, которые могли бы служить ему примером христианских добродетелей. Лицемерие, коварство, взаимная вражда и даже убийства позорили императорский двор того времени; безрассудные ссоры честолюбивых и властолюбивых духовных лиц внушали Юлиану омерзение и отвращение к христианскому духовенству. С другой стороны, Юлианом овладела тщеславная мысль воскресить язычество. Вступив в управление государством, Юлиан приказал восстановить древние храмы, воздвигнуть алтари и приносить на них жертвы языческим богам по древним обычаям. Он сам совершал эти жертвоприношения с величайшей пышностью. Хотя Юлиан и не преследовал христиан огнем и мечом, но обращался с ними с величайшим презрением, лишал их должностей и запретил христианским риторам и грамматикам заниматься преподаванием классической литературы.

В своей слепой ненависти Юлиан не постыдился призвать к себе на помощь в борьбе с христианством даже иудеев в качестве союзников. Он освободил иудеев от податей и налогов и разрешил им восстановить храм в Иерусалиме. Иудеи тотчас же приступили к делу. Но прежде чем они успели возвести новые стены храма, судьба императора уже свершилась. По словам св. Афанасия, он был лишь "набежавшим облаком", которое быстро растаяло от лучей христианского солнца.

Со свойственным ему честолюбием Юлиан горел страстным желанием приобрести воинскую славу. Надлежало смирить гордого Сапора II и отнять у него его завоевания в Месопотамии. В начале 363 года Юлиан вторгся в Сирию. Начало похода было успешным: многие крепости сдались и победоносный император дошел до царской столицы Ктесифона. Этот город, окруженный крепостными стенами и имевший бесчисленное множество стрелков, всадников и боевых слонов, был непреступен. Юлиан направился к Северу и стал углубляться все дальше в Персию. Но изменники-проводники завели войско в местность, лишенную воды и продовольствия, поэтому пришлось отступать; это отступление оказалось роковым. Когда войско проходило лесистыми горами, внезапно со всех сторон на него напали враги. Юлиан был без панциря, и дротик неприятеля вонзился ему в бок. По свидетельству христианских писателей, Юлиан сам вытащил дротик из раны и, бросив к небу полную горсть вытекавшей из раны крови, с горестью воскликнул: "Ты победил, Галилеянин!" Войско продолжало сражаться с мужеством отчаяния и отбросило врага назад.

Солдаты выбрали из своей среды нового императора, начальника дворцовой стражи Иовиана. Под его предводительством войско с величайшими трудностями добралось до Тигра, ,но перейти эту реку не удалось, и Иовиан был вынужден заключить унизительный мир с Сапором II.

С трагической смертью Юлиана рушились и все его замыслы. Они разбились о действительное положение вещей, которому его смелый ум напрасно старался противодействовать. Иовиан (363 - 364 гг.) отменил указы своего предшественника, восстановил христианство во всех его правах, но вместе с тем терпел и язычество.

Преемник Иовиана, Валентиниан (364 - 375 гг.), чтобы облегчить себе бремя правления, взял в соправители для Востока своего младшего брата Валента. Сам Валентиниан оставил в своем управлении Иллирию, Италию и Галлию. Границы империи на Рейне и в Британии находились в величайшей опасности. Но Валентиниан охранял их мощной рукой. Его полководец Иовин разбил алеманов в сражении при Шалоне в 366 году. Сам император в 368 году перешел с сильным войском через Рейн и разбил алеманов при Солицинии. В Британии и в Африке полководец Валентиниана Феодосии вновь утвердил римское владычество. В то же время на нижнем Дунае квады совершили опустошительное вторжение в пределы Римской империи. Валентиниан заключил мир с алеманами и поспешил на Дунай. Когда он расположился с войском на зимние квартиры, чтобы весной начать военные действия, к нему явились послы квадов с просьбой о пощаде. Во время переговоров Валентиниан пришел в такой гнев, что с ним сделался удар и он умер. В качестве правителя Запада Валентиниану наследовал его сын, кроткий и высоконравственный Грациан (375 - 383 гг.). Он проживал частью в Трире, частью в Париже. Грациан часто пренебрегал своими обязанностями правителя, отдаваясь своей страсти к охоте на диких зверей. Недовольное войско выбрало в императоры испанца Максима (383 - 388 гг.). Грациан хотел бежать к своему брату Валентиниану в Милан, но по дороге был настигнут и убит в Лугдунуме (Лион). Но и Максим был разбит Феодосием при Сисции на Саве и убит солдатами в Аквилее. Теперь на Западе на престол вступил юный Валентиниан II.

ПАДЕНИЕ РИМА

1. Гунны. Валент и вестготы. Феодосии Великий.
(375 - 395 гг.)

В то время, когда на Востоке правил Валент, одряхлевшее здание Римской империи испытало такой удар, последствия которого в конце концов привели империю к падению. Удар этот нанесли гунны. Они вышли из глубины Азии, из пустыни Гоби, прошли "Вратами народов" между Уральскими горами и Каспийским морем в Европу и перешли Волгу. То было началом чрезвычайного, всеобщего, имевшего громадное значение движения племен, которое назвали "переселением народов". Особенно активно переселялись германские племена. Продолжаясь двести лет, это переселение совершенно изменило политическую карту Европы, так как на месте Западной Римской империи возникли основанные германскими племенами совершенно новые государства, из которых одни просуществовали короткое, другие более продолжительное время.

Римский историк IV века Аммиан Марцелин и готский историк VI века оставили нам описание гуннов: "Гунны страшно дики и по наружности отвратительны. Они имеют крепкие, мускулистые члены и толстую шею. Вся фигура их настолько груба и нескладна, что их можно принять за двуногих животных или за те грубо вытесанные столбы, которыми подпирают мостовые перила. У детей подчас после рождения делают на щеках глубокие надрезы для того, чтобы при помощи сплошных рубцов уничтожить вырастание волос, вследствие чего гунны до самой старости остаются безбородыми и крайне безобразными. При такой отвратительной, отталкивающей наружности они настолько дики, что не пользуются огнем для приготовления пищи. Пищу их составляют корни диких растений и полусырое мясо первого попавшегося животного, которое они кладут вместо седла на спину лошади и распаривают его быстрой ездои. Жилищами гунны пользуются лишь в случае крайней необходимости; они боятся их, как могил, и постоянно странствуя по горам и долинам, с самой колыбели приучаются переносить и стужу, и голод, и жажду. Одежду гунны носят или полотняную, или сшитую из кож лесных мышей, голову покрывают высокой шапкой, а ноги - козьими шкурами. Грубо сшитая обувь стесняет их походку, поэтому они мало способны к пешему бою; но зато, как бы сросшись со своими крепкими, хотя на вид и невзрачными лошадьми, они почти все свои дела совершают верхом. Сидя на лошади, гунн покупает и продает, ест и пьет, и, что может показаться невероятным фактом, склонившись на шею быстрого скакуна, предается глубокому сну; даже если по какому-нибудь важному делу собирается совет, то в нем они участвуют верхом на коне. Битву гунны начинают отвратительным воем; затем с быстротою молнии бросаются они на врага, в то же мгновение умышленно рассыпаются в разные стороны, также быстро вновь возвращаются, без всякого порядка поражают здесь и там и, прежде чем их заметят, благодаря неимоверной быстроте, нападают на вал или начинают опустошать неприятельский лагерь. Издали гунны сражаются дротиками, острия которых с редким искусством отделаны костью; на близком же расстоянии они дерутся саблями и в то самое мгновение, когда противник собирается отклонить удар, накидывают на него аркан и с силой увлекают его за собой. У гуннов никто не обрабатывает землю и не касается плуга; все они, не имея ни постоянного местопребывания, ни родины, ни законов, ни обязательных обычаев, подобно беглецам, ведут постоянно бродячую жизнь. Женщины у гуннов живут на телегах, там ткут свои грубые одежды и воспитывают детей. Ни один гунн не в состоянии ответить на вопрос, где он находится. Гунны не соблюдают верности в договорах и, подобно неразумным животным, вряд ли даже имеют какое-либо понятие о правде и несправедливости. Без всякой причины и цели они способны предаваться самым неистовым образом своим страстям и выказывают непостоянство при малейшей надежде, сулящей им что-либо новое. Гунны до такой степени изменчивы и вспыльчивы, что способны в один и тот же день покинуть своих союзников безо всякой причины и точно также без всяких рассуждений вновь примириться с ними". При своем переселении на запад гунны прежде всего столкнулись с аланами между Доном и Волгой. Аланы частью были прогнаны, частью присоединились к гуннам. Затем гунны напали на остготов и вестготов. Остготский король Германарих был разбит страшным врагом и лишил себя жизни. Те остготы, которые не были покорены гуннами, направились в Паннонию; вестготы же, предводимые Фридигерном, отправили послов к императору Валету и просили, чтобы он дал им земли; в благодарность они обещали охранять границы империи. Валент дал им позволение поселиться в Мизии. Тогда около 200 000 воинственных вестготов с женами и детьми перешли через Дунай. Но римские сановники Лупицин и Масквим обошлись с пришельцами бесчеловечно. Их принудили покупать по непомерным ценам съестные припасы и притом часто самого худшего качества. Сначала готы, не имея наличных денег, платили одеждой, коврами, оружием и другими ценными предметами. Когда их средства истощились, они были вынуждены продавать в рабство даже своих детей. В довершение всего Лупицин, пригласив готских вождей на обед в Марцинополь, сделал попытку коварно убить их. Это возмутило готов, и они подняли восстание. Тогда Лупицин поспешно собрал все свои войска, но был разбит и бежал. Дыша мщением, готы двинулись во Фракию, производя на пути страшные опустошения. Против них выступил сам император Валент, но при Адрианополе был совершенно разбит (в 378 г.). На поле битвы пало две трети римского войска; сам Валент скрылся в хижине крестьянина, но был обнаружен. Враги подожгли хижину, и Валент погиб в пламени мучительной смертью.

Западно-римский император Грациан явился со своими вспомогательными войсками слишком поздно и уже не смог предотвратить ужасного бедствия. Получив известие о смерти дяди, Грациан назначил императором восточных стран своего полководца Феодосия (378 - 395 гг.). Феодосии, как Траян и Адриан, был родом из Испании и, подобно этим императорам, отличался сильным характером. Осмотрительно, но твердо вел он оборонительную войну против готов. Вместо того, чтобы вступать в открытый бой, он укрывался в городах, о крепкие стены которых постоянно разбивалась дикая храбрость варваров. В то же время, пользуясь раздорами между отдельными племенами, он завязывал дружеские отношения то с тем, то с другим предводителем и даже убедил некоторых из них перейти на римскую службу. После смерти Фридигерна, самого опасного из готских предводителей, благоразумный Феодосии заключил мирный договор, по которому вестготы за определенное денежное вознаграждение и наделение их земельными участками во Фракии и Мизии, обязывались помогать ему своими войсками. С их помощью Феодосии победил в 392 году при Аквилее появившихся на западе искателей императорского престола, слабого ритора Евгения и храброго франка Арбогаста, и стал единовластным правителем всей Римской империи (394 г.). Утвердившись на императорском престоле, Феодосии издал самые строгие постановления в отношении язычества. Языческие храмы были закрыты, многие из них разрушены, жертвоприношения богам отменены, а последователи древней религии беспощадно преследовались. Теперь преследуемые прежде христиане превратились в преследователей. Как велико было в это время значение христианской церкви, видно из следующего случая. Будучи раздраженным за убийство в Фессалониках императорского военачальника и других должностных лиц, Феодосии под предлогом приглашения на игры приказал собрать в цирк 7000 жителей этого города, окружить их солдатами и всех изрубить. Спустя некоторое время, когда император пожелал войти в одну из церквей Милана, ему навстречу вышел епископ Амвросий и воспретил входить в церковь, так как его руки были обагрены кровью. В благородном смирении склонился Феодосии перед приговором епископа и наложил на себя восьмимесячное церковное покаяние.

2. Разделение Римской империи
(395 - 419 гг.)

Перед своей кончиной Феодосии раздедлил Римскую империю между двумя своими сыновьями Аркадием и Гонорием; первому достался Восток (называемый также Греческой или Византийской империей), а второму - Запад (Западно-Римская империя). С этого времени обе империи навсегда остались разделенными.

В качестве опекуна при 18-летнем Аркадии находился честолюбивый и корыстолюбивый галл Руфин, а при 11-летнем Гонории - опытный, благоразумный и храбрый вандал Стилихон. В скором времени Руфин своим корыстолюбием навлек на себя всеобщую ненависть и, вероятно, по поручению Стилихона, был убит. Но Стилихон ошибался, считая себя настолько сильным, что надеялся захватить власть и управление над Восточной империей. При Аркадии появился новый любимец, Евтропий, который сумел снискать его расположение и питал самые неприязненные чувства к Стилихону. Стилихон и Евтропий вместо того, чтобы ввиду общей опасности, грозившей со стороны варваров, помогать друг другу, только злорадствовали, когда один из них находился в затруднении, и даже каждый подстрекал варваров к вторжению в государство соседа.

Когда Аркадий перестал выплачивать вестготам обещанное им ежегодное денежное вознаграждение, они под предводительством своего короля Алариха выступили из равнин Мизии и Фракии и двинулись на юг, в греческие области. Не встречая не малейшего сопротивления, вестготы, опустошая все на своем пути, дошли до Афин. Город был пощажен лишь благодаря огромному денежному выкупу. Затем вестготы проникли через Истмийский перешеек в Пелопоннес. Коринф, Аргос и Спарта были разрушены, все следы цивилизации были уничтожены дикими воинами. Тогда Стилихон поспешил с войском в Грецию. Он высадился близ Коринфа, пошел за Аларихом и настиг его в окрестностях крепости Олимпии. Сталихону уже удалось окружить варварского короля, когда Аларих, заметив слабое место у неприятеля, неожиданным нападением прорвал вражеские линии и отступил в Эпир. Здесь он с изумлением получил известие о том, что византийский двор провозгласил его верховным правителем Иллирии. Так далеко зашли советники слабого Аркадия в своей слепой мстительности к ненавистномуим Стилихону. Аларих понял намек и решил тотчас обратить свое оружие против Италии. Но Стилихон, войско которого также большей частью состояло из варваров, разбил Алариха сначала при Полленции, а затем и при Вероне (403 г.). Аларих отступил в Иллирию. Немощный духом и телом Гонорий, чтобы навсегда обезопасить себя от нападения варваров, перенес свою резиденцию из Милана в сильно укрепленную Равенну и влачил свои дни в печальной бездеятельности" в то время как Стилихон успешно отражал возобновившиеся вторжения германцев.

Бургунды, свевы, аланы и вандалы под предводительством короля Радагаиса (Ратигер) вторглись через Тирольские Альпы в Верхнюю Италию и Этрурию в 405 году. Их победоносное наступление задержала Флоренция. Все их старания овладеть крепкими стенами этого города оказались безуспешными. Между тем явился Стилихон и рассеял дикие орды при Фезуле (406 г.). Радагаис был взят в плен и казнен; отряд его телохранителей, состоявший из 12 000 отборных воинов, перешел на службу к Стилихону. Остатки войска Радагаиса бежали назад через Альпийские перевалы на Рейн, вторглись в Галлию и прошли ее, опустошая все на своем пути. Таким образом Галлия была для римлян потеряна.

То же самое случилось и с Испанией. Дикие полчища германцев через Пиренейские горы вторглись в богатые равнины Испании, неся смерть, пожары и разрушения. Затем германцы устроились на постоянное местожительство: аланы поселились в Португалии, вандалы - в Андалузии, бургунды - на верхнем Рейне и в восточной Галлии.

Стилихон был не в состоянии предотвратить потерю провинций. Он был совершенно поглощен заботами об охране Италии и своего собственного положения. Стилихон заключил с Аларихом договор, по которому король готов получает дань в 4000 фунтов золота и звание префекта империи; взамен он обязывается помогать Стилихону или, по крайней мере, не мешать ему при ниспровержении с престола семилетнего Феодосия II, который в 408 году наследовал своему бессильному отцу Аркадию В связи с этим договором придворные Гонория заподозрили, что Стилихон хочет доставить императорский престол своему сыну. Они доложили о своих подозрениях Гонорию, и тот велел убить своего способнейшего министра и полководца Стилихона со всеми его друзьями и приверженцами и отказался от уплаты дани Алариху. Аларих в 408 году окружил Рим. Съестные припасы вскоре истощились, и пришлось вступить в переговоры с осаждавшими. Римское посольство старалось подействовать на короля угрозами и обратить его внимание на огромное и опытное в военном деле население столицы. Но тот с язвительной насмешкой возразил: "Чем гуще трава, тем легче ее косить". Аларих соглашался снять осаду лишь в том случае, если ему выплатят 5000 фунтов золота и 30 000 фунтов серебра, выдадут все драгоценные одежды и товары и всех рабов германского происхождения. Когда послы спросили: "Что же ты хочешь оставить нам?", Аларих ответил: "Жизнь". Все его требования были исполнены, готы отступили на равнины Тосканы, и Аларих вступил в переговоры с равеннским двором. Но Гонорий отверг все предложения Алариха. Тогда Аларих вторично явился перед Римом, взял его приступом и разграбил (410 г.). Грубыми варварами были уничтожены все произведения искусства, однако при этом Аларих пощадил церкви и священную утварь. После пятидневного грабежа готское войско выступило в Кампанию. Здесь 34-летний Аларих умер и был погребен на дне реки Бузентины. Чтобы никто не мог узнать места последнего упокоения короля, пленные, которые отводили реку и рыли могилу, были убиты.

Корону Алариха наследовал его свойственник Атаульф. Он возобновил переговоры с равеннским двором, прося руки Плацидии, прекрасной сестры Гонория. Атаульф обязывался отвоевать для императора Галлию, если его назначат главным римским военачальником. Когда это было сделано, он вступил со своими готами в южную Галлию, завоевал земли между Роной и Пиренеями, в 414 году отпраздновал свадьбу с Плацидией, перешел Пиренеи и покорил северо-восточную Испанию. В следующем году он был убит в Барселоне, а во главе вестготов стал Валлия (415-419 гг.). Валлия прошел Испанию до южных берегов, но очутился здесь в весьма затруднительном положении вследствие недостатка жизненных припасов. В это время против Валлии выступил со значительным войском полководец Гонория, Констанций. В конце концов Валлия согласился на договор с Гонорием и вступил в римскую службу. Став римским военачальником, Валлия успешно воевал с поселившимися в Испании германскими племенами и подчинил власти римлян почти весь полуостров. В награду за это Валлия получил провинцию Аквитанию. Преемник Валлии, Тёодорих, сделал своей резиденцией Толозу (Тулуза).

3. Вандальское государство
(423 - 453 гг.)

Гонорий умер от водянки в 423 году. Его сестра Плацидия, вышедшая после смерти Атаульфа вторично замуж за полководца Констанция и родившая двух детей: Гонорию и Валентиниана, предъявила теперь права на престол Западной Римской империи в пользу своего сына Валентиниана. Был устранен Иоанн, который на некоторое время овладел престолом, и императором стал Валентиниан III (425 - 455 гг.) Пока он был несовершеннолетним, государством правила Плацидия с помощью своего любимца Аэция Флавия. Этот коварный и хитрый царедворец оклеветал наместника Африки, Бонифация, которому завидовал из-за богатства его провинции. В то же время Аэций под видом дружбы предостерегал Бонифация от мнимых преследований со стороны императорского двора. Бонифации поддался обману и, чтобы предупредить угрожавшую опасность, поднял восстание и вызвал к себе на помощь из Испании вандалов. Они явились под предводительством своего короля Гейзериха, но не в качестве союзников, а как завоеватели (429 г.). Вандалы стали разрушать города, опустошать поля, убивать мирных жителей. Бонифаций выступил против них, но был два раза разбит в открытом сражении и заперся в крепости Гиппон. (Во время осады этой крепости вандалами умер знаменитый епископ и отец церкви Августин). В течение 14 месяцев защищал Бонифаций этот город, а затем с остатками жителей отплыл в Италию и отдался во власть Плацидии. Плацидия, которая между тем узнала о вероломных действиях Аэция, благосклонно приняла Бонифация. Теперь Бонифаций выступил против Аэция и победил его, но и сам был ранен и умер в 431 году. Аэций бежал к королю гуннов Рутиле.

Вандалы основали в северной Африке государство со столицей Карфагеном. Отсюда они завоевали часть Сицилии и Балеарские острова, подчинили своей власти берега Африки до Гибралтарского пролива и, сделавшись морскими разбойниками, беспокоили почти все Средиземное море до тех пор, пока полководец восточного римского императора Юстиниана I, Велизарий, не нанес им в 534 году такого решительного и окончательного поражения, что даже самое имя "вандалы" исчезло со страниц истории.

Во время смут последних столетий Британия почти совсем была оставлена римскими войсками и порвала всякую связь с римским государством.

Таким беспомощным положением бриттов воспользовались обитатели Каледонии, пикты и скотты, для своих разбойничьих вторжении.

Пограничный вал представлял недостаточную защиту, поэтому предводитель бриттов Бортигерн призвал на помощь англов и саксов. По свидетельству предании пришедшие на помощь Бортигерну англы, саксы, юты и фризы под предводительством Хенгиста и Хорзы отбросили каледонян, но в качестве завоевателей сами овладели страной и основали Хептархию, то есть семь маленьких королевств: Кент, Суссекс, Вассекс, Эссекс, Нормтумбарленд, Остангельн и Мерсию (449 г.).

Часть туземных жителей в горах Валлиса и Корнваллиса в течение нескольких столетий все еще продолжали отстаивать свою независимость. Многие бежали на галльский полуостров Арморику, который с этих времен стал называться Бретанью. (В 827 году король Вессекса Эгберт соединил семь королевств в одно и впервые начал именоваться королем Англии).

В своем переселении на запад гунны останавливались на равнинах нижнего Дуная. Король Аттила соединил под своим скипетром все племена гуннов и покорил также окрестные племена: геподов, лангобардов, аваров, остготов, ругиев и др. Государство Аттилы простиралось от Дуная до Волги. Сам Аттила называл себя "Годегизилем", то есть бичом Божьим; в древне-германских героических сказаниях (например, в песне о Нибелунгах) он называется Этцель, то есть "бич". Аттила был маленького роста, имел большую голову, впалые глаза, широкую грудь, обладал большой телесной силой; осанка и походка его были повелительны. Беспощадный с врагами, он был милостив по отношению к покорившимся ему и просившим о помощи. Образ жизни Аттилы был самым простым. Во время пиров гостям подавали золотую и серебряную посуду, сам же он ел на деревянной. В мирное время, сидя перед своим деревянным дворцом, Аттила беспристрастно творил суд и расправу, а на войне мог сам водить в бой свое войско.

Восточно-римский император Феодосии II купил своему государству перемирие тем, что назначил короля гуннов римским полководцем и обязался выплачивать ему ежегодную дать - 350 фунтов золота. Равеннский двор выказал меньшую покорность. Валентиниан III возлагал свои надежды на воинский талант вошедшего в милость Аэция и на помощь вестготов и аланов. Раздраженный отказом в своих требованиях и подстрекаемый королем вандалов Гейзерихом, Аттила вторгся в западно-римские провинции. Во главе войска, состоявшего из 700 000 человек, Аттила перешел через Дунай и направился вдоль Рейна, разрушив на своем пути множество городов. Он уже угрожал Генабуму (Орлеан), когда навстречу ему выступили Аэций и Теодорих во главе сильного войска, в которое входили римляне, вестготы, бургунды, аланы и франки. Тогда Аттила снял осаду Генабума и отступил на Марну. На Каталаунских полях Аэций и Теодорих бросились на короля гуннов и в страшной битве нанесли ему решительное поражение (451 г.). Аттила отступил через Рейн в Паннонию. Отсюда он возобновил свои требования и в особенности настаивал на выдаче ему Гонории, сестры Валентиниана, которая, будучи заключенней в монастырь, тайно предлагала ему свою руку вместе с назначенными ей в приданое провинциями. Когда требования Аттилы вновь были отвергнуты, он направился в верхнюю Италию и взял приступом Аквилею, Верону, Кремону и Милан. Устрашенные жители Венеции бежали на острова Адриатического моря в устье Эча, поселились на них и тем положили основание позднейшему городу на островах - Венеции.

Валентиниан покинул Равенну и бежал в Рим. Аттила разбил свой лагерь на берегу Гардского озера и уже замышлял идти на "вечный город", но вдруг неожиданно отступил. По рассказам одних, римское посольство во главе с епископом Львом I дало ему огромный денежный выкуп. Но более правдоподобным представляется мнение, что заразные болезни, свойственные этой болотистой местности, произвели сильное опустошение в его войске, и он счет более благоразумным обратиться вновь против наступавшего Аэция.

Аттила принудил вступить с ним в брак прекрасную Ильдеку, дочь одного из разбитых им бургундских вождей, и умер в ночь после свадьбы, в своем лагере в Паннониии. Предполагают что он погиб от руки собственной супруги, которая желала отомстить за позор, нанесенный ее народу. Со смертью Аттилы распалось и государство гуннов. Отдельные племена, которые были соединены лишь его личной властью, стали независимыми. Гепиды под предводительством Адариха поселились в Дакии, остготы - в Паннонии, западнее их осели ругни и херулы, а на территории нынешней Силезии и Моравии - лангобарды. Остатки гуннов отступили к Волге и там затерялись среди многочисленных кочевых племен.

4. Падение Западной Римской империи
(455 - 493 гг.)

Аэция, спасителя Западной империи, постигла участь Стилихона. Злонамеренный Ираклий возбудил в императоре Валентиниане подозрения, будто Аэций стремится завладеть престолом, и император заколол его собственной рукой. Но и сам Валентиниан пал под ударами кинжалов двух слуг Аэция, по наущению сенатора Петрония Максима, жену которого Валентиниан обесчестил. Теперь императором был провозглашен Петроний Максим (455 г.). Когда он стал домогаться, чтобы вдова Валентиниана Евдоксия вступила с ним в брак, та призвала на помощь вандалов. Гейзерих явился с флотом в Остию, овладел Римом и в течение четырнадцати дней предавался грабежу и опустошению города. Петроний Максим был убит чернью, а вандалы, отягченные богатой добычей, вернулись в Африку, уводя с собой несколько тысяч благородных римлянок, в числе которых находилась и сама Евдоксия со своими двумя дочерьми. Рим был брошен на произвол судьбы.

После кратковременного правления галльского вельможи Авита (455-456 гг.) власть в Риме захватил храбрый и хитрый верховный полководец германских наемных войск Рицимер.

Он возводил на престол одного императора за другим по своему произволу. После трехлетних смут престол захватил военачальник Орест, уроженец Паннонии. Оставив себе звание главнокомандующего войсками Империи, Орест провозгласил императором своего сына Ромула Августула (475-476 гг.) Когда Ромул Августул отверг настойчивые требования германских наемников об увеличении им жалования и уступки третьей части Италии, они подняли восстание под предводительством Одоакра, полководца херулов и ругиев. Германцы осадили Ореста в Павии и, взяв город, убили Ореста. Затем мятежники направились к Равенне. Ромул Августул, не пытаясь сопротивляться, отрекся от престола и был сослан на бывшую виллу Лукулла в Кампании. Низложение Ромула Августула считается концом Западной Римской империи.

Одоакр, со соглашению с восточно-римским императором Зеноном, который выговорил себе исключительное право называться "Августом", принял титул "Патриция". Соблюдая лишь наружную подчиненность Зенону, Одоакр в действительности правил совершенно самостоятельно (476-493 гг.).

Что касается восточной Римской империи (Греческой или Византийской), то она просуществовала до 1453 года и пала под ударами турок.

Впервые опубликовано на русском языке: Древняя история. СПб. 1843.

Карл Фридрих Беккер (нем. Karl Friedrich Becker) (1777-1806) - немецкий историк, писатель, автор известной Беккеровской всемирной истории.

Николай Иванович Греч (1787-1867) - русский издатель, редактор, журналист, публицист, беллетрист, филолог, переводчик.

К.Ф. Беккер История Древнего мира: Древний Рим

(Перевод с немецкого Николая Ивановича Греча)

На главную

Произведения К.Ф. Беккера

СОДЕРЖАНИЕ

Первоначальная история Рима

1. Коренное население Италии

2. Основание Рима. Ромул (753 г. до Р. Х.)

3. Нума Помпилий (715-672 гг. до Р. Х.)

4. Тулл Гостилий (672-640 гг. до Р. Х.)

5. Анк Марций (640-616 гг. до Р. Х.)

6. Тарквиний Приск (616-578 гг. до Р. Х.)

7. Сервий Туллий (578-534 гг. до Р. Х.)

Установление республики

1. Тарквиний Гордый (534-510 гг. до Р. Х.)

2. Заговор в Риме

3. Война с изгнанными Тарквиниями (509-496 гг. до Р. Х.)

4. Плебеи (494-491 гг. до Р. Х.)

5. Первый закон о полях (480-450 гг. до Р. Х.)

6. Законы Валерия (448-444 гг. до Р. Х.)

7. Завоевание города Вейев (405-396 гг. до Р. Х.)

Войны в Италии

1. Галлы в Риме. Камилл (390 г. до Р. Х.)

2. Манлий Капитолии (385-366 гг. до Р. Х.)

3. Первая Самнитская война (343-341 гг. до Р. Х.)

4. Латинская война

5. Вторая Самнитская война (325-305 гг. до Р. Х.)

6. Третья Самнитская война (298-290 гг. до Р. Х.)

7. Война с Тарентом и Пирром (282-272 гг. до Р. Х.)

ПУнические войны

1. Первая Пуническая война (264-241 гг. до Р. Х.)

а) Карфаген и Рим

б) Борьба в Сицилии (279-262 гг. до Р. Х.)

в) Морская победа Дуилия при Милах

г) Регул в Африке

д) Продолжение борьбы в Сицилии. Гамилькар Барка

е) Сражение при Эгатских островах. Сицилия - первая римская провинция

ж) События между Первой и Второй Пуническими войнами

2. Вторая Пуническая война (218-201 гг. до Р. Х.)

а) Завоевание Сагунта и поход в Италию

б) Тицин, Требия, Тразименское озеро и Канны (218 - 216 гг. до Р. Х.)

в) Ганнибал в Нижней Италии. Война в Испании. Марцелл в Сиракузах

г) Газдрубал на Сене. Повторное завоевание Тарента. Смерть Марцелла

д) П. Корнелий Сципион в Испании и Африке. Битва при Заме. Мир

3. Первая Македонская война (200-197 гг. до Р. Х.)

4. Война с Антиохом Сирийским (192-189 гг. до Р. Х.)

5. Вторая Македонская война (171-168 гг. до Р. Х.)

6. Антиох Епифан

7. Третья Пуническая война (149-146 гг. до Р. Х.)

8. Присоединение Македонии и Греции (146 г. до Р. Х.)

9. Присоединение Испании (151-133 гг. до Р. Х.)

10. Военное искусство римлян

Закат республики

1. Духовное развитие римлян

2. Волнения Гракхов (133-121 гг. до Р. Х.)

3. Война с Югуртой (115-105 гг. до Р. Х.)

4. Кимвры и тевтоны (113-101 гг. до Р. Х.)

5. Марий и демагоги (100 г. до Р. Х.)

6. Реформы Ливия Друза (90-88 гг. до Р. Х.)

7. Митридат VI Евпатор (132-63 гг. до Р. Х.)

8. Первая гражданская война (88 г. до Р. Х.)

9. Первая война с Митридатом (87-84 гг. до Р. Х.)

10. Луций Корнелий Цинна (87-85 гг. до Р. Х.)

11. Правление Суллы

Юлий Цезарь

1. Смуты после смерти Суллы

2. Война с пиратами (67 г. до Р. Х.)

3. Лукулл (74-67 гг. до Р. Х.)

4. Помпеи в Азии (67-62 гг. до Р. Х.)

5. Заговор Катилины (63 г. до Р. Х.)

6. Марк Туллий Цицерон (106-43 гг. до Р. Х.)

7. Первый триумвират (60 г. до Р. Х.)

8. Гай Юлий Цезарь (100-44 гг. до Р. Х.)

9. Цезарь в Таллии (58-51 гг. до Р.Х.)

10. Клодий (58-55 гг. до Р.Х.)

11. Смерть Красса в Сирии (55 г. до Р.Х.)

12. Накануне второй гражданской войны (47 г. до Р.Х.)

13. Вторая гражданская война (49-45 гг. до Р.Х.)

14. Законы Юлия Цезаря (45-44 гг. до Р.Х.)

Октавиан Август