В.И. Беккер
Жизнь и описание путешествия казака Назимова. Из Восточной Сибири, с границ Китайской империи в Санкт-Петербург — пешком

На главную

Произведения В.И. Беккера


ПРЕДИСЛОВИЕ

Из описания моего, читатели увидят, что казак Назимов, прилежно обучась Русской грамот, старался обогатить себя различными отечественными познаниями; а потому, при душевном желании — узреть обожаемого Монарха, Сибиряк положил себе за непременный долг, вести о своем походе путевой дневник, чтобы передать семейству известия о всем том, что видел. Со всевозможною точностью, записывал он и число пройденных им верст, и что встречал примечательного на пути своем. Особенно обращал благоговейное внимание на все то, что относится к нашей отечественной святыне. Сведения о памятниках Богослужения, заимствовал из рассказов Духовных и других лиц, которые охотно удовлетворяли желание пришельца из отдаленных стран Сибирских.

Таким образом, из дневника Назимова видно, что пространство, им пройденное, составляет полосу земли в 7519 верст.

Казак изображен в той самой одежде, в какой имел он счастье представляться Государю Императору и всему Августейшему Дому.

Для любопытных читателей, в конце книжки приложен отрывок из собственных записок Назимова, чтобы показать и его слог и его взгляды на те предметы, которые возбуждали в нем внимание.

ЖИЗНЬ И ОПИСАНИЕ ПУТЕШЕСТВИЯ КАЗАКА АНДРЕЯ НАЗИМОВА ИЗ ВОСТОЧНОЙ СИБИРИ, С ГРАНИЦ КИТАЙСКОЙ ИМПЕРИИ В САНКТПЕТЕРБУРГ — ПЕШКОМ

Назимов родился в 1786 году, на Китайской границе, в том важном, занимательном месте, которое доставляет купечеству нашему порядочные миллионы — от ароматной травки, называемой чаем. Предки Назимова были казаки пограничного войска, раскинутого по рубежу пустынной Монголии, и хранящиеся доселе в Троицко-Савском пограничном архиве Факты — свидетельствуют, что герой настоящего рассказа, происходит от дружины казаков, бывших с Ермаком, Завоевателем Сибири.

В первые годы нахождения своего в Кяхте, Назимов учился Русской грамоте у разных лиц, особенно у секретаря бывшей пограничной канцелярии Кожевникова, а в последствии познакомился и с языком Монгольским, чрез учителя Игумнова. В Январе 1806 года записан в службу в пограничный полк; а по сформировании Забайкальского казачьего, по новому преобразованию Сибири, поступил в первую его сотню. Долгое время занимался письменными делами в полковой канцелярии — и прослужив около тридцати лет, вышел в отставку. Трудами своими завёл небольшой домик и необходимое хозяйство; приобрел участок земли, на котором производит хлебопашество. Весьма нередко, при самом рачительном возделывании, неблагодарная почва слабо вознаграждала труды земледельца, но, по крайней мере доставляла кусок насущного хлеба.

Семейство Назимова заключается из жены, двух сыновей и трех дочерей. Первый из них скоро заменит отца — и будет его подпорою; прочие дети несовершенных лет.

На берегах уединенной Уды, месте жительства нашего путешественника, виднеется, на некотором возвышении, скромная деревянная церковь. Она воздвигнута — как говорит предание, усердием казаков, единоплеменных Назимову — и день Вознесения Господня там празднуется. Храм построен в начале прошедшего столетия, и сооружение его современно важным явлением на страницах Истории Сибирской.

Казачьему сыну Назимову было двадцать лет, когда он, обучась, как выше сказано, Русской грамоте, начал с жадностью читать книги, повременные описания и газеты. В этих книгах, описаниях и газетах, он часто, весьма часто, читал о событиях, торжествах и царственных милостях Августейших Монархов, совершающихся в граде Святого Петра, — и желание видеть собственными глазами древнюю и новую столицу — сильно волновало юное воображение. С того-то самого времени, родилась — и, так сказать, просияла в душ Назимова мысль, когда бы то ни было, во чтобы то ни стало — взглянуть на Помазанника Божия, и, для этого единственно, побывать в Петербурге. Предприятие смелое, исполинское, ежели представить, что Назимов, при скудном состоянии, с одним только ревностным порывом самобытного Русского усердия, лишен был и свободы, находясь на службе, и самых способов к исполнению своего непреодолимого желания. Смотря и на огромный объем государства Российского, расстояние покажется великим. Надлежало перейти снежную площадь Байкальскую, необозримые пустыни Сибирские, и бороться на каждом шагу с трудностями и опасностями, неразлучными с путешествием — таким, какое предстояло.

Минули годы, протекли десятки лет; между тем Назимов вышел в отставку, и первоначальная, великая, святая мысль не покидала его: ни какие преграды не могли остановить пламенного порыва и, можно сказать, дивного рвения к престолу наших Государей. Отказывая себе во многих, необходимых в семейном быту расходах, ему посчастливилось сберечь около 300 рублей ассиг. — и он услаждался отрадною мыслью, что, наконец, может совершить желание своего сердца.

Настал прощальный день с семейством. Снабдя его благословением и уделив небольшую часть из трудовых денег, Назимов предоставил всех на произвол Провидения. Вместе с своими домашними, отслужил напутный молебен — и 2 Марта 1840 года, на второй неделе великого поста, отправился пешком, к берегам Невским — с верою и молитвою. Цель путешествия была известна не многим: жене, старшему сыну и духовному отцу, священнику Симеону Трапезникову. Старец этот, управляя своею паствою сорок лет, благословил его на добрый подвиг, напутствовал утешительными словами, и пожелал счастливо возвратиться на родину. Минуты расставания были невыразимы; можно представить всякому, какова была эта разлука. Жена, дети, которых покидал Сибиряк с таким твердым, благоговейным самоотвержением — расставались с ним точно так, как расстаются с умершими. И в самом деле, кому бы пришло на мысль, чтобы два края вселенной, отделяющие отца от его семейства, могли когда либо возвратить первого в круг родственный!

В тоже время, чтобы во все продолжение дальнего пути своего, призывать на себя благословение Божие, Назимов положил обет, посещать каждый монастырь — и там воссылать моление к Царю Небесному. Проникнутый столь высоким чувством веры, он, вместе с тем, затаил в душе своей желание, после посещения новосооруженных Храмов и обителей Сибирских, достигнуть до священной колыбели христианства в земле Русской — и там, в стенах храма Андрея Первозванного, повторить ту же молитву и за Венценосных Ангелов России.

___________

И вот наш Сибиряк выступил в поход с котомкою за плечами, где помещались скудное белье, казачья шинель, часть съестных припасов и необходимые для дороги вещи: огниво, кремень и проч.; на поясе его висел складной нож, могущий иногда заменить топор, для приготовления дров, если бы довелось провести ночь под открытым небом. Настоящей теплой одежды он взять с собою не мог, хотя морозы в то время доходили до 20º: чрез это прибавилось бы тяжести, которая и без того была для него отяготительна. Сверх того, проходя чрез места степные, безводные, он должен был иногда нести сосуд с водою. Более всего надлежало ему заботиться о сохранении денег и паспорта, необходимых для путевого продовольствия — и личной безопасности. Надобно вспомнить, что следование чрез Сибирь, особенно пешком, опасно: могут повстречаться с робким путешественником беглые ссылочные, которые, по испорченной нравственности, не имея ничего святого, посягают иногда на жизнь и собственность.

Путь расположен был так, чтобы идти сряду шесть дней, делая от 25 до 30 верст каждый день, смотря по обстоятельствам; а в воскресенье отдыхать, где случится.

На пути от Верхнеудинска к Байкалу, находятся две обители: Троицкая и Посольская. Они весьма достопамятны в историческом отношении, и рассказ мой не будет лишним.

Я начну с Троицкого монастыря:

В эпоху завоевания Сибирской Даурии, на месте, где находится теперь ветхая, деревянная церковь, был острог, обнесенный тыном — и назывался Троицким. Развернув страницы истории Сибирской, видим, что на равнине, раскинутой перед святою обителью, происходило когда-то кровопролитное сражение Русских богатырей — казаков с Монголами, — и в память этого события, в 1661 году сооружена помянутая деревянная церковь во имя Троицы. В последствии построена там каменная, и учрежден второклассный монастырь.

Наконец, Назимов достиг и монастыря Посольского, знаменитого по несчастному, историческому событию, случившемуся в 17 столетии, на том самом месте, где теперь возвышаются главы его обители.

Русские, в первый проезд свой к Байкалу, увидели всю важность завоевания этой страны, где природа является еще девственною, в своей первоначальной дикости. Похабов, один из вельмож Царя Алексея Михаиловича, облеченный его доверием, вступает в переговоры с Ханом Цеценем, обладателем Даурии, и предлагает ему отправить от себя посольство к Царю Московскому. Посланники едут в древнюю столицу; Государь принимает их ласково, и, в знак благоволения к Хану Монгольскому, посылает к нему Боярина Заболоцкого. Предмет поручения этой доверенной особы, и самые условия между договаривавшимися сторонами — неизвестны, и одно только предание историческое, передает нам редкий пример ужасного вероломства Хана Цеценя.

Посол, огражденный своим правом и честью своего Государя, на месте прекрасном, величественном, спокойно, без всякого опасения, ступает на морской берег, не предчувствуя, что он послужит ему могилою... Вдруг, вместо великолепной, почетной встречи, вместо радушного приветствия иноземцев, — вооруженная толпа свирепых, звероподобных Монголов, является его взорам: с яростью тигров, они нападают на беззащитного — и посол Царя Московского, повелителя миллионов, обретает здесь мученическую смерть: юный сын знаменитого сановника и вся свита его — изрублены... Совершив этот коварный поступок, варвары, подобно вихрю, мчатся в свои логовища; снова все пустеет: остаются одни лишь раскиданные трупы убиенных. Море шумит грозно, как бы этим укоряя вероломство извергов — и принимает последние стоны умирающих.

Место это, ознаменованное столь горестным событием, получило наименование Посольского мыса, и там, в память сего происшествия, в царствование Феодора Алексеевича, воздвигнут монастырь, под названием Посольского-Спасо-Преображенского, в 1681 году. Строителем его был какой-то Московский купец, единственно для этого переселившийся в пустыни Сибирские. Прах этого благочестивого мужа покоится в сооруженной им обители. На скромном памятнике, вкладенном в стену вновь созданной церкви, начертана надпись, свидетельствующая о сей истине, и о том, что этот же самый строитель, соорудил монастырь во имя Святителя Николая Чудотворца в столице Китайской империи — Пекине.

Простясь с обителью Посольскою, Назимов отправился далее. Здесь, пред его глазами, открывается необозримая, снежная площадь Байкальская; в синеющейся отдаленности, виднеются величественные горы Байкальские, непоколебимые твердыни, грозные великаны природы; убеленные главы их, возносящиеся до облаков, покрыты вечным снегом; от преломления солнечных лучей, он отражается бесчисленными брильянтами. — Вот картина, достойная кисти великого художника.

На пятой неделе поста, наш путешественник достиг Иркутска, столицы Восточной Сибири. Отдохновение было необходимо. Ноги его, от беспрерывного пути по твердой, мёрзлой земле, подверглись опухоли. Чтобы отвратить это, ему надобно было остановиться: он пользовался простыми средствами, и получил облегчение. На шестой неделе, простился с Иркутском. По выходе за город, на прелестной равнине, чрез которую прорезывались быстрая Апгара и живописной Иркут, пред нашим путником, в четырех верстах от Иркутска, рисовалась обитель Вознесенская, дивная по многим воспоминаниям. Там в драгоценной, серебряной раке, под богатым балдахином, под сводами великолепного храма Вознесения Господня, покоятся мощи первого Сибирского Чудотворца и первого Иркутского Епископа Иннокентия, скончавшегося 26 Ноября 1731 года. Туда притекают набожные Иркутяне, молятся с усердием Богу — и служат молебны. Обитель эта первоначально основана в 1672-м году. Деревянная церковь ее, во время бывшего в 1783-м году пожара, сгорела, вместо которой построена новая каменная, где и почивают мощи Святителя. Другая церковь воздвигнута в 1692-м году. Мощи прославлены около 40 лет, в 1804-м году. В это время, для открытия их, по повелению Александра I-го, приезжали в Иркутск сенаторы Левашев и Ржевский, — как говорит монастырская летопись. Ни один путешественник не проезжает мимо этого священного убежища, без того, чтобы не посетить его. Назимов, давши единожды обет — посещать монастыри, мог ли миновать обители Св. Иннокентия? Он был в ней, прикладывался к нетленным мощам угодника, служил молебен и пошел далее, куда влекла его вера и непоколебимое желание.

Накануне Пасхи, Назимов прибыл в село Черемхову, от Иркутска в 150 верстах отстоящее. Дорожа временем, на третий день Святой недели он отправился из Черемховой, и продолжал странствие свое, исключая нескольких часов, когда происходила Божественная Литургия.

Наступила распутица: вскрытие рек, грязи, топи, почти повсюду его останавливали. Иногда случалось тонуть по колено в грязи, во время следования проселочною дорогою. Ноги обложились мозолями, появилась в них судорожная боль и почти повсеместное расслабление в теле. При затруднительных переходах, особенно чрез места болотистые, Назимов едва мог в течении дня сделать десять верст. Встречая на пути какой нибудь шалаш, он рад был и этому убежищу, в нем останавливался, разводил огонь, просушивал обувь и отдохнув, отправлялся далее, находя приют в скромных хижинах добрых Сибиряков — крестьян. На вопросы их, он открывал настоящее свое намерение, а встречавшимся на пути людям, которые казались ему чем либо подозрительными, сказывал, что получив отставку, идет в Киев.

Вообще путь, до первого уездного города Иркутской губернии — Нижнеудинска (500 верст), сопровождался с большою медленностью, по причине совершенной распутицы, и Назимов употребил на это около месяца. По входе же в Енисейскую губернию, распутица миновалась, наступила хорошая погода — и наш Сибиряк шел успешно, переходя иногда в день по 30 и даже по 40 верст, встречая только затруднение в продовольствии. Юная губерния Енисейская, дотоле называвшаяся житницею края, испытала следствия всеобщего неурожая; он повторился, когда крылатое насекомое налетело в бесчисленных тучах* — и покрыло зеленеющие нивы. Цены на хлеб непомерно возвысились. До этого, Красноярск уделял свои запасы соседственной Иркутской губернии, а в то время сам требовал пособия в пропитании **

______________________

* Род саранчи, в Сибири под названием кобылки.
** Правительство принимало все меры, чтобы отвратить гибельной недостаток и обращалось к разным спасительным средствам: хлеб добывался в остальных Сибирских губерниях, и между тем был составлен проект закупить значительное его количество на берегах Онона и Шильки, за длинною отраслью гор Саянских, в отдаленном от средоточия Иркутской губернии Нерчинском округе. (Нерчинск от Иркутска слишком 1000 верст). К счастью был там в 1840 году благословенный урожай. — Это смелое, и можно сказать небывалое доселе предприятие удачно исполнено: часть запасов передвинута из-за Байкала, чрез грозные высоты и дикие, пустынные степи Агинцев (Бурятское племя, расположенное кочевьями в правую сторону от течения Ингоды и сопредельное с Ононом), и достигнув сухопутно Байкала, чрез пространство 700 и более верст, сплавлены до берегов Енисея (Енисейск от Иркутска 1500 верст). — Не смотря на столь значительное расстояние, хлебе с провозом обошелся дешево, крайность отвращена — и неусыпные заботы главного начальства увенчались успехом.

______________________

Когда денежный расчет к достижению цели путешествия, час от часу становился не надежнее, Назимов призадумался. Но чего, подумаешь, не сделает деятельность человеческая, даже в самых трудных обстоятельствах! Наш пешеходец, второй Кокрен*, только в другом роде, выдумал способ, посредством которого, предохранил себя от дальних расходов. Когда случалось ему ночевать у какого-нибудь озера или речки, он ловил мелкую рыбу имеющеюся при нем удочкою; раскладывал огонь — и приготовлял себе пищу.

______________________

* Этот Англичанин — мимоходом сказать, мало шел пешком; да и самое время доказывает, что он не мог изойти великих пространств Сибири, когда к тому имел от местных начальств все случаи к безденежному проезду.

______________________

Однажды, это было на пути из Канска в Красноярск, в утомительный летний жар, к которому присоединился перелет крылатых насекомых, Назимов расположился отдохнуть близ дороги у речки, и начал, по обыкновению, промышлять рыбу. Вдруг показываются из лесу несколько человек и подходят прямо к казаку. Их было семеро и все молодцы, с грозными лицами. Не приготовясь к такой внезапной встрече, и думая, что это непременно искатели приключений, беглые ссыльные, он испугался и не знал, что делать. Один из них был в какой-то шинели, а прочие в оборванных коротких кафтанах. Неизвестные с любопытством спросили Назимова: кто он таков, куда идет и за чем? Забайкальский житель, отвечал как должно, с крайнею осторожностью, дабы чем либо не возбудить их подозрения. Хотели обыскивать, но один из товарищей, бывший в шинели, и вероятно еще не закоренелый в ремесле своем, отговорил товарищей, сказав: "какие могут быть деньги у этого нищего". Сибиряк думал, что беглецы, после такого снисходительного объяснения оставят его в покое, но не так случилось: они пригласили его с собою для товарищества, говоря, что ему будет с ними веселее. С каким намерением сделано Назимову это предложение, неизвестно; но необходимость требовала повиноваться — и казак пошел с ними. Люди эти, если замечали издали кого-либо ехавшими в экипаже, тотчас скрывались в лес, и Назимов, по неволе, должен был бежать за ними туда-же: ему предварительно было объявлено, что если он от них отстанет и после попадется им в руки, то они разведаются с ним по своему.

Проходит день, проходит другой — и еще день проходит; Назимов все с беглецами и ни как не может от них отделаться. Он изобретает средства — выйти из неприятного, затруднительного положения, избавиться от опасного товарищества, — и мысль, что бы они не отняли у него паспорта, более всего беспокоит казака-путешественника.

На четвертый день, по захождении солнца, беглые сделали привал в лесу. Ночью, когда они крепко заснули, Назимов решается воспользоваться этим счастливым мгновением. Он призывает на помощь Бога, встает тихо, озирается, едва переводя дыхание, и отойдя на значительное расстояние, скрывается.

Утром он приходит в деревню, где отдохнув, отправляется далее и достигает Красноярска, первого губернского города Енисейской Губернии, находящегося в 1000 верстах от Иркутска.

Но прежде, чем наш путешественник миновал обширную степь Барабинскую, с ним случилось происшествие, подобное тому, как в лесу Подканском, которое могло ниспровергнуть давно обдуманное, великое предприятие — и всё обратить в прах.

На границе Томской губернии, рано по утру, только что взошедшее солнце стало золотить дикие окрестности и Назимов хотел распроститься с дремучим лесом и живописною долиною, где провел ночь, как вдруг из лесу подъезжают прямо к нему верхами на лошадях два человека, в порядочной крестьянской одежде. Неизвестные остановились пред казаком и начали обращаться с обыкновенными вопросами: кто он такой и проч. — Физиономия этих людей, ничего не обещала доброго: всклокоченные волосы, какая-то преступная манера, дикая усмешка и зверский вид — вот что поражает изумленного странника; он, в смертельном испуге, видит еще, что у каждого за поясом был нож — и бледнеет, как полотно. По удовлетворении любопытства, ссыльные осматривают его с ног до головы, ищут денег, но не находят, потому что, Сибиряк употребил спасительную предосторожность зашить их под заплаты своего платья, и наконец, вместо денег, попадается им в руки паспорт его, необходимый для дальнейшего безопасного следования.

Назимов в один миг ухватывается за бумагу, и уже пополам разодранную, исторгает из рук ссыльных. Казак крепко стиснул ее в руках своих, и все усилия беглых, ею воспользоваться, остаются тщетными.

Какая-то сверх-естественная сила является у изнуренного путешественника. Руки его, как бы замерли вместе с бумагою. Наконец они просят, убеждают отдать им паспорт, чтобы воспользоваться его званием, и — может быть, пробраться с ним во внутрь России; по когда и это не помогает — требуют, угрожают, насилием, убийством.

Слыша эти ужасные слова, Назимов содрогается, обмирает, и в теплых, усердных молитвах, призывает на помощь Бога, да отвратит настоящую беду. И вот наступила минута ужасная, картина невыразимая: только небо и земля были свидетелями его отчаяния. Со слезами на глазах, он стал просить, умолять этих людей, чтобы не отнимали его паспорта, сокровища, которому нет цены. — "Я иду в Киев из дальней стороны; ежели возьмете свидетельство о моем звании, то меня отошлют обратно за море, как бродягу, как преступника."

Но ни слезы, ни мольбы эти, не понятны для извергов — и они повторяют свое требование. Боже милосердый! что со мною будет! думал наш Сибиряк — и опять обращается к предстоявшим, становится на колени, и голосом безнадежного отчаяния говорит: "на что вам паспорт старика — солдата, который идет на богомолье;" — но и это не производит ни какого влияния на сердца, не доступные состраданию: какая-то ядовитая усмешка и адское равнодушие, отражаются на лицах злодеев. Между тем, Назимов, лежит у ног их, лобызает колена бесчувственных, но все тщетно. Казалось, они тешатся воплями несчастного.

Напоследок, вдохновенный какою-то сверхъестественною, непостижимою силою, он мгновенно переменяет свое положение, встает и говорит им торжественно: "ни за что на свете не выпущу из рук моих паспорта; я получил его за 28-ми летнюю службу, и иду на поклонение Богу и Царю Православному; хочу быть не в одном Киеве, по намерен посетить и другие обители святых угодников. Теперь я открыл вам все; теперь отрубайте мои руки, или совсем умертвите меня! Но знайте, жестокосердые, что на страшном суде Божием, вы дадите ответ за кровь, невинно пролитую!" —

Это был голос отчаяния сильного, немого, неизъяснимого.

Положение предстоящего, катящиеся слезы по бледным ланитам старика — все это обезоруживает злонамеренных. Каменное сердце их смягчается. Они переменяют голос и говорят: "не бойся старик, мы волоса твоего не тронем; будь покоен и иди с Богом." — На лицах, дотоле грозных, свирепых, просияла улыбка снисходительного участия. Они ласково вступают в разговор с обмиравшим — и Назимов воскресает.

Но всего удивительнее окончание этого зрелища: люди, которые до этого мгновения, были не знакомы ни с жалостью, ни со святою добродетелью, которые дерзнули нарушить священное право неприкосновенности общественной, которые решились было посягнуть на жизнь слабого старика, эти самые люди воспоминают заповедь Божию и творят доброе дело: они дают казаку целковый, желают ему счастливого пути — и расстаются как друзья, как старинные знакомые,

Назимов не верит словам их, не верит чуду, в глазах его совершившемуся, и только, когда ссыльные умчались на копях своих — старик от отчаяния перешел к новой жизни, и в избытке восторга благоговейного, пал на колени — и принес теплые мольбы к Всевышнему.

Не явно ли десница Всемогущего сохранила странника, идущего из дальних мест, с верою и благоговением, чтобы исполнить обет свой — воззреть на Державного Помазанника Божия! Не Промысл ли Вездесущего, вложил в сердца людей, погрязших в пороках и злодеяниях — чувства любви к ближнему, чувства и сострадания!

Это событие приводит нашего героя в совершенное изнеможение; это потрясает весь состав его: покой ему необходим. Он отправляется в путь, достигает первого села, приходит в церковь — и тот самый рубль, который получен от беглецов-дарителей, вкладывается в кружку храма Господня, по отслужении молебна.

___________

Подвигаясь понемножку вперед, Назимов приходит в Томск, губернской город Западной Сибири; останавливается у одного из тамошних граждан, где принимается ласково. Посетив Алексеевскую обитель и отдохнув сутки, отправился в дальнейший путь.

Следуя таким образом, наш путешественник достигает Каинска*, вскоре после Петрова дня, и вдруг рождается у него мысль — направить путь свой на Омскую и Оренбургскую линии, минуя главный тракт, ведущий чрез Барабинскую степь на Екатеринбург, чтоб выйти из Уфы на главную почтовую дорогу в Казань. Это был выгодный расчет Сибиряка и в отношении продовольствия: он перешел чрез места, населенные его собратьями, пограничными казаками, и путевое содержание ему почти ни чего не стоило.

______________________

* От Иркутска слишком 2000 верст.

______________________

Вот наш Сибиряк 11 июля достигает Омска, средоточия Военного и Гражданского управления Западной Сибири; посещает вновь сооруженный там великолепный Собор — и чрез 12 дней достигает Петропавловска. Потом минует крепости: Орскую, Змеиноголовскую, Пресногорьковскую и другие, расположенные по черте границы; в день Преображения Господня доходит до Троицка, и вступает в Оренбургскую губернию, в пределы древней России, сближавшей его с великою целью, им предначертанною. "Теперь, думает Сибиряк, сам Бог доведет меня туда, куда порывается усердное мое сердце."

Назимов, с благоговением обращает взор свой на памятник, воздвигнутый на самом значительном возвышении хребта Уральского, в честь бытности там Государя Наследника. В недальнем расстоянии от этого места, находится Златоустовский, завод и некоторые другие. Наконец, 4 Сентября казак достигает Уфы, радушно принимается собратом его, Портнягиным; посещает Собор, любуется мостом дивного устройства, перекинутым чрез реку Белую, и отправляется в дальнейший путь.

Некоторые советывали идти на Симбирск, однакож Назимов пошел прямо на Казань, получив сведение, что в тамошних обителях почивают мощи Святых угодников; да он и желал видеть город, столь достопамятный в истории нашей.

Вообще на пути по пограничной полосе, не случилось ни чего неприятного, исключая одного происшествия, о котором сей час рассказано будет.

Отойдя от средоточия Оренбургской Губернии на значительное расстояние, представляются путнику две трактовые дороги. День склонялся уже к вечеру; ему не встречался ни кто, и потому пошел наш Сибиряк на-удачу вправо — и ошибся: дорога вела на поташный завод. Переночевав тут, с рассветом он выступил в поход; надобно было идти по проселочной дороге. Несколько раз переходил чрез речку, которая от случившихся на ту пору сильных дождей, выступила из берегов своих; не большие мосты стремлением воды снесло, и встречалась преграда путеследованию. Пред глазами явная опасность, но казак решается победить ее: ступает ногой на огромную лесину, повергнутую долу, вероятно действием бури; хочет достигнуть по этому неверному мосту противоположного берега, — и ошибается в расчете. Когда совершена уже половина пути, Назимов вдруг поскользнулся и упал в воду. К счастью, умея плавать, достигает берега. Но как взойти на крутояр, когда он беспрестанно обрывался стремлением воды? Оставалось призвать на помощь присутствие духа: с большим, неописанным трудом хватается Назимов за черемуховый куст, нависший в реку, и кое-как выходит на берег, моля Бога, что сохранил его от опасности, толь грозной и очевидной.

Наступила совершенная осень, но погода была не только теплая, по даже жаркая; везде встречались крестьяне, занимавшиеся полевыми работами. У балаганов их курился огонёк; кругом бродили лошади, и резвились маленькие дети; одни из поселян приготовляли завтрак, другие спешили собрать в копны скошенную, высохшую траву, и складывали в скирды приготовленные снопы разного рода хлеба; некоторые, особливо молодые крестьянские девушки, смотря на шумную деятельность работающих, стояли задумавшись, как бы хотели проникнуть свою будущность, но тут же, почти без дела, хлопотали. Сердце странника радовалось, смотря на эту чистую сельскую картину во всей ее прелести, особливо, когда он от каждого слышал общие отзывы о благословенном урожае, по всему пространству, начиная от Омской линии до реки Камы.

Однажды пошел проливной дождь; до деревни оставалось далеко, и Сибиряк начал искать себе приюта. Прошедши нисколько верст далее, ближайшею окольною дорогою, Назимов завидел несколько хижин, раскинутых перед ним в стороне, на некотором возвышении. Болотистое, топкое местоположение, препятствовало к ним приблизиться; между тем дождь усиливался, и промочил всё платье. С большим трудом, утопая почти по пояс в воде, достигает наш путешественник уединенных хижин. Они казались необитаемыми, и, вероятно построены для какого нибудь временного помещения. В одной из них он развёл огонь, просушил белье и хотел успокоиться, после столь трудного перехода. И кто бы мог подумать, чтобы и здесь, в этом пустынном, удаленном от дороги и от жилых строений убежище, был кем либо нарушен покой его? Нет, и тут судьба посылает к нему искушение. Не прошло одного часа, как явились четверо неизвестных, по видимому беглые, и начали сильно стучаться у дверей. Вышедшие были в оборванном рубище, полубосые и промочены дождем с ног до головы. Надлежало впустить нежданных гостей, хотя они весьма удобно могли поместиться и в другой хижине. По всей вероятности, беглецы привлечены к той, где расположился Назимов — выходящим из окна дымом. Едва успели неизвестные войти, как начались обыкновенные вопросы: кто такой, откуда и куда идет. Сибиряк назвался отставным солдатом — и неизвестные, не подозревая, чтобы он имел при себе деньги или что либо лишнее, оставили его в покое. Прошло два часа, беглецы обсушились, отдохнули — и молча, вышли из хижины. И так на этот раз не сделано Назимову ни какой неприятности, исключая испуга.

Но другое, вскоре после того случившееся происшествие, далее помещаемое, останется на долго в памяти Сибиряка.

Рано по утру Назимов оставил хижину. Он достиг уже границы, отделяющей Оренбургскую губернию от Казанской. Не смотря на осеннее время, день был жаркой. Оставалось не более двух верст до ближайшей деревни, где казак располагался ночевать. По выходе из лесу, надобно было спускаться в глубокую долину, прорезанную в низу небольшою речкою, чрез которую устроен мост. Когда солнце угасло за дальними лесами и наступила темная осенняя ночь, Назимов начал спускаться; но едва ступил на мост, как вдруг выскакивают из лесу три человека, вооруженные дубиною. Сибиряк догадывается, что это за люди. Неизвестные тотчас останавливают его, уводят под мост и осматривают. В жилетном кармане лежали зашитыми 35 рублей асс.; они берут их себе, по праву сильного, и сверх того отняв часть белья, привязывают казака к одному из столбов под мостом полураздетого. Совершив это, уходят с угрозами, чтоб отнюдь не смел кричать, пока они не скроются в лес. Шинель, Фуражка, котомка и старые сапоги, внутри которых тщательно зашиты были оставшиеся в малом количестве деньги, пощажены от грабительства — и все это брошено было под ногами привязанного Назимова.

Не прошло получаса, как ушли беглые, он почувствовал весь ужас своего положения. Откуда ни взялись крылатые насекомые и налетели на него тучею. Муки его были нестерпимы. Находясь в этом страдальческом положении около двух часов, он начал кричать. Сам Бог над ним сжалился. Одна из крестьянок пришла за водой, и услыша крик, подходит к мосту и развязывает казака. Руки у Назимова совершенно затекли и тело все искусано Сибирскими мошками*. Чрез силу добравшись до ближней деревни, и рассказав о случившемся с ним происшествии, он ласково принят поселянами.

______________________

* Эти насекомые до такой степени злы и язвительны, что в несколько минут, причиняют человеку нестерпимую боль. Но еще ужаснее их — оводы, которые нападают на животных. Крестьяне, чтобы предохранить себя от мошек, во время полевых работ, надевают на себя особого рода волосяные сетки.

______________________

Какие, в самом деле, тяжкие испытания предлежали нашему путешественнику. Однакож он не роптал на это.

___________

Он идет шаг за шагом — и 26 Сентября достигает Казани; останавливается в дом купца Семена Ивановича Бузина. Монастыри, находящиеся по дорог и в некотором от нее отдалении — посещены с благоговением. Обширная полоса земли осталась за ним. При взгляд на этот город, воскресла память о давно минувшем, которое до того он знал по одним только рассказам. Воображение его настраивается. Вид храмов древнего зодчества и великолепие новых зданий, знакомящих странника с столичным бытом, изумляют, как бы очаровывают его. Он чувствует приближение цели, к которой стремится весь прожитый им век — и дышит новою, непонятною, какою-то чудною жизнью.

Сибиряк достигает священного места, где за три столетия, Иоанн IV, покорив достояние князей Болгарских, собственными руками водружает крест, и повелевает создать два храма Господних, в память этого события. Потом вступает под великолепные своды каменной церкви, построенной вместо прежней деревянной, которую не пощадило всесокрушающее время, где сподобил Бог приложиться к нетленным мощам Святых угодников Гурия и Варсонофия; потом идет он в Соборную церковь в Богородицком монастыре, где обретена чудотворная икона Казанской Божией Матери — и служит благодарственный молебен.

Теперь надобно быть ему и в других храмах, сооруженных уже в позднейшее время: в Царствование Петра Великого и Александра Благословенного. И так спешит он в соборы Благовещенский, Успенский, посещает монастырь Кизический, неподалеку от Казани, построенный Патриархом Адрианом — и приносит благодарение Царю Царей.

Посвятив на обозрение Казани двое суток, и не оставив взглянуть на монумент, воздвигнутый в память убиенных воинов, при последней осаде города, Назимов отправляется далее и приходит на другой день в Свияжск, расположенный на высокой горе, которую с трех сторон опоясывает река Свияга. — Не смотря на малонаселенность его, там десять церквей и один монастырь, называемый Предтечев; церковь Рождества Богородицы занимательна по своей древности. Но еще древнее — деревянная, перенесенная из Москвы, по повелению Царя Иоанна Васильевича. Сосновой лес, из которого построен храм, и до ныне крепок; иконостас тот же, который был в Москве. А Церковь Богородицы, где покоятся мощи Св. Германа, Архиепископа Казанского, сооружена тоже в эпоху завоевания страны.

Все это благоговейно осмотрено.

В двух верстах от города, на противоположной стороне величественной Волги, на священных высотах — находится обитель Святого Макария. Гора, на которой она построена, очень крута и вся усеяна вековыми дубами и другим лесом. Предание говорит, что когда праведник плыл в Казань с верховья течения Волги, он начертал на камне надпись, что рано, или поздно, будет на этом месте обитель. Предречение сбылось: храм воздвигнут в эпоху владычества Татар — в до ныне существует.

5 Октября коснулся наш Сибиряк Чебоксарского уезда; город Чебоксары остался в стороне, и дорога направлена была мимо сел Соловьева и Байгулова; чрез трои сутки прибыл в Цывильск. На пути встречались великолепные деревья, не известные странам Сибирским: орешник, клён и многие другие. Они распространяли тень и разливали по воздуху свои ароматы. Далее миновал село Серму, где церковь во имя Преображения.

Не доходя до г. Ядрина верст десять, Назимов встретился с одним человеком, ехавшим с хлебом, с мельницы: он был не молодых лет, и благочестие выражалось резкими чертами на лице его. Неизвестный обращается к Сибиряку и спрашивает: куда, дружок, направляешь путь свой, и кто ты такой?

Я отставной казак, из Китайской границы — и иду в Петербург и Киев.

— Какая причина побудила тебя предпринять такое дальнее и трудное странствие?

— Давно, очень давно, я дал себе обет — побывать во граде Св. Петра, чтобы с благоговением взглянуть на Великого Государя вашего, и поклониться в Киеве угодникам Божиим.

— Это доброе дело, и Бог благословит тебя.

— Имеешь семейство? —

— Я оставил на родине жену и пятерых детей несовершеннолетних, предоставя всех на произвол Бога.

— Много ли ты уже отошел?

— Да, будет слишком пять тысяч верст.

— А давно вышел из дому?

— Вот наступил восьмой месяц.

— Будь уверен, вера твоя спасет тебя. Однакож тебе надобно побывать в Саровской пустыни; она находится в Тамбовской губернии, не слишком далеко от главной Московской дороги, и весьма занимательна. Туда притекают отовсюду набожные Россияне тысячами; там найдешь благочестивого Пастыря, начальника святой обители, добродетельного старца, всеми уважаемого; он снабдит тебя своими Христианскими поучениями.

Слушая рассказ этот, Назимов превратился весь во внимание; душевно благодарил незнакомца и сказал, что непременно зайдет в Саровскую пустынь и пробудет там несколько дней.

Вот они достигают Ядрина; встретившийся приглашает Сибиряка в свой дом и оказывает с семейством своим, все знаки чистого, неподдельного русского гостеприимства, и при расставании, желает ему счастливого пути.

Надобно упомянуть об имени этого почтенного человека: он называется Матвей Иванович Бобылев.

В левую сторону от Ядрина представляется равнина, и взор может окинуть границы двух губернии Симбирской и Нижегородской. Два уезда Курмышский и Васильский, разделяются рекою Ургою. — Потом перешел Назимов село Балдаево и остановился у священника от. Евфимия, убеленного сединами пастыря; был им обласкан и угощен, как самый ближний родственник. Когда же услышал из рассказов, что Сибиряк располагается быть в Киеве, то просил убедительно зайти к сыну его, находящемуся Иеромонахом и казначеем при Высокопреосвященном тамошнем Митрополите. Но прежде, чем оставил село, Назимов посетил церковь Казанския Божия Матери, с приделами Св. Гурия и Варсонофия.

Пройдя село Ключище, принадлежащее графу Толстому, путешественник достигает большого села Мурашкина, которым владеет князь Болконский. Оно имеет с Востока вал, сделанный, по повелению Царя Иоанна Васильевича, для зашиты от нападения Татар. До ныне остались следы древних башен. Село примечательно своим устройством и уподобляется порядочному городу: там девять церквей, в числе коих две старообрядческие. А в тридцати верстах от Мурашкина, село Лысково, толь знаменитое по своей мануфактурной промышленности.

Вот представился город Княгинин, раскинутый на возвышении и окруженный пашнями и сенокосными лугами. Речка Имза прорезывает город на две части. Наконец в половине Октября казак достиг Арзамаса и остановился на квартире у тамошнего гражданина Ивана Сергеевича Кручинина, быв принят радушно, как им, так и всем его многочисленным семейством.

Отличное устройство города, одного из лучших уездных в целой России — представилось глазам странника. В особенности Соборная церковь привлекла его внимание, по огромному размеру, и великолепию — наружному и внутреннему. Всех церквей считается до тридцати; сверх того находится монастырь Преображенский, и женская община, именуемая Алексеевскою, где более 500 благочестивых тружениц, занимаются рукоделиями; а в пяти верстах, на высокой горе, окруженной лесом, пустыня Высокогорская.

Назимову сказали, что ближайший путь до священной Саровской пустыни идет от Арзамаса — и простясь с этим городом и добрыми его жителями, он предпринял путь свой; перешел Ардатовский уезд, встретил отлично устроенные села Ореховец, Слухово, Кременки и другие, принадлежащие частным владельцам. — В первом селе церковь во имя Вознесения, и наш путешественник был ласково принят там священником от. Григорием. Потом вступил в Тамбовскую губернию и уезд ее Темниковский, увидел дремучий бор — и достиг желаемой обители. Это было в самой день Апостола и Евангелиста Луки — 18-го Октября.

Летописи свидетельствуют, что обитель основана в век Преобразователя России — Арзамасским монахом Исаакием. Пожар истребил первоначально построенную деревянную церковь с келиями, и на место ее сооружена в 1777-м году новая каменная — нынешний Успенский собор, в большом размере, великолепно украшенный, с двумя приделами во имя Архангела Михаила, Антония и Феодосия. С этого времени обитель стала постепенно улучшаться и расти — в отношении постройки храмов и богатства утвари, и теперь может стать на ряду с первоклассными монастырями Русского Царства. Кроме того пустынь славится истинно-благочестивою жизнью монашествующих и радушным приемом всех посещающих ее. В настоящее время находится, кроме собора: зимняя церковь, во имя Живоносного Источника; Больничная — Зосимы и Савватия, с приделом в верху во имя Преображения Господня; над вратами — Св. Николая Чудотворца; вне ограды — во имя Св. Иоанна Предтечи и всех Киевопечерских чудотворцев. Храмы все великолепны и обширны. Колокольня при соборе высокая, и Назимова уверяли, что едва ли будет ниже Московской — Ивана Великого; на ней колокол около 3000 пуд, призывающий благочестивых Христиан к Богослужению. Церковная ограда составляет неправильный треугольник; проведена по валу, самою природою устроенному — и пустынь находится на значительном возвышении; в окружности будет но крайней мере полторы версты. Обращая взор с этого возвышения, представляются величественные виды: реки Сатис и Сарова, протекая в разных направлениях, соединяются у самой обители; на большом пространстве равнина, инде покрытая вековыми дубами, липами и соснами, в других местах прелестными лугами. Вообще пустынь имеет во владении своем лесов и покосов в окружности на 90 верст; реки изобилуют разного рода рыбою; крупной строевой лес в некотором отдалении, продается гуртом и доставляет большую выгоду, а находящийся вблизи, остается с давнего времени неприкосновенным: он представляет заветную рощу, столь приличную этому убежищу.

Кроме святых зданий уединенной Саровской обители, находится за оградою шесть каменных огромных корпусов, в два и три этажа, где устроены гостиницы для приходящих во многом числе богомольцев; особые больницы, особый врач; заведены все возможные службы для прочного, сельского хозяйства; на прекраснейших лугах пасутся тысячи конного и рогатого скота; одних работников обоего пола до 200 человек, и большая часть из них ремесленники. — Сверх того пустынь содержит несколько гостиниц, устроенных при дорогах, потому, что на пространстве от 20 до 40 верст, нет ни каких селений; вся площадь заключается, как выше сказано, из лесов, лугов и сенокосных и пахотных мест. Всякой Божий день приходит в летнее время до тысячи разного состояния из ближних и отдаленных мест: здесь всякой находит себе приют, гостеприимство; всех принимают радушно; а к зиме стекается, особенно из неурожайных мест, в эту общую житницу, многое число убогих и одержимых недугами; их продовольствуют до самой Пасхи, и снабжают нужною одеждою, без всякой платы. После Пасхи они расходятся по своим местам. Сам Бог устроил, что в реках Сатисе и Сарове находится великое множество рыбы; ее ловят, употребляют в пищу — и сушат, приготовляя большими запасами на несколько лет. Не возможно описать и представить, какое всеобщее движение в обители, когда соберется, особенно в летнее время, такое множество народа: каждый, какого бы звания ни был, угощается наперерыв возможным образом; во всем отличный порядок. Сердце радуется, и смотря на это — невольно переносишься во времена Патриархальные.

Начальник Саровской пустыни — добрейший Иларион. Благочестие и смирение начертаны на лице его. Он стар, как время. Все обращаются к святому мужу с советами и он не оставляет своими поучениями, проливая целебный элей на каждого. Помощники его Игумен Нифонт и казначей Исаия. — До него же управлял обителью много лет Схимонах Серафим, с братиею Марком и Львом. Они умерли не за долго, в глубокой старости. Бог подкреплял силы Серафима, изнуренные величайшим постом и молитвою, и совершив свое благочестивое земное поприще, он оставил по себе всегдашнюю память, быв погребен в стенах обители. До последней минуты жизни своей, отшельник молился на коленях Богу — и в этом положении испустил дух свой.

Путешественник наш явился к благочестивому Илариону — и открыл ему святое намерение свое. Старец одобрил его и сказал: "иди с верою и молитвою, и Бог сподобит тебя увидеть всё; читай ежедневно, доколе не достигнешь великой цели путешествия, по нескольку раз Иисусову молитву, какая обыкновенно употребляется в церковной службе, во время заутрени, обедни и вечерни; будешь исполнять это, ни где не погибнешь." Назимов благоговейно внимал словам этим — и дал обет исполнять их. Избрав Настоятеля своим духовным отцом, у него причастился он Св. Таин, и пробыл трои сутки, простился с обителью, со всем, для него священным — и унес с собой всегдашние воспоминания.

На пути находится женская община, где до 200 человек, полных благочестивой жизни, занимаются различными рукоделиями. Там церковь во имя Казанской Божией Матери. Слухи носятся, что эта община скоро возведется на степень монастыря.

Путь привел Назимова опять в Нижегородскую губернию; он был в г. Ардатове, миновав села Каживаново, Цареватово и другие, и следуя таким образом, вступил в Муромской уезд Владимирской губернии; перешел чрез поместья Действительного Тайного Советника Уварова и других владельцев; теперь ему представились мрачные леса. В селе Карачарове, где наш Сибиряк остановился, по преданию родился Ильи Муромец, происшедший из роду крестьян Тороповых, толь прославленный известный русский богатырь. Поселяне указывали на колодезь, в память его ископанный; а близлежащие чистые луга, будтобы разработаны Муромцем. В Карачарове Церковь во имя Св. Троицы, с приделами Св. Николая и Введения во храм Богородицы; а между селом и Муромом, на пространстве, дремучим бором покрытом, также церковь во имя Илии Пророка.

От Сарова до Мурома считается 128 верст, и Назимов достиг этого древнейшего города в пятой день, по выходе из пустыни, остановясь у писаря резервной бригады Степана Федорищева, а потом был приглашен купцом Петром Ивановичем Мослоковским.

В Муроме пятнадцать церквей и три монастыря — и все поражают своим древним готическим вкусом, напоминая с тем вместе о разных явлениях в Истории. Особенно достопамятны: Собор во имя Рождества Богородицы, построенный на прекрасном возвышенном берегу Оки. Благовещенский монастырь воздвигнут в 1563 году в память покорения Казани. В главной церкви почивают мощи Св. Князей Муромских Константина и детей его Михаила и Феодора.

Отдохнув в Муроме полторы сутки, Назимов направил путь свой в древнюю Великокняжескую столицу — и достиг Владимира на четвертый день, перешедши два уезда Меленкинский и Судогодский; посетил в Судогде церковь во имя Св. Екатерины, построенную иждивением Екатерины Великой и миновал многие, расположенные по тракту селения. Надобно быть уроженцем Сибири, где города в таком дальнем расстоянии один от другого, чтобы чувствовать то удовольствие, которое ощущал наш странник, переходя сутками из города в город.

Во Владимире остановился у доброго гражданина Осипа Михайловича Петровского. По совету его, явился к Преосвященному. — Целые два дня употребил Назимов на обозрение храмов в этом древнем городе, который так был блистателен в истории, до грозного нашествия Монголов. В первый раз удалось Сибиряку видеть памятник Богослужения XII столетия. Сначала посетил он монастыри Благовещенский и Успенский в Кремле. Первый построен в 1191 году, а Соборная церковь в последнем, во имя Успения Божией Матери — в 1199 году, Великим Князем Всеволодом. В сем храм покоится прах супруги Благоверного Князя — Марии, а в другом, во имя Казанской Божией Матери — мощи Св. Авраамия, убиенного в Болгарии и оттуда в 1230 году сюда принесенные.

Кафедральная Соборная церковь Успенская, находится в среднем Кремле, на прекрасном месте, возносящемся почти прямо над Клязьмою. По учреждении Великокняжеской столицы, построена была деревянная церковь, которая в последствии истреблена пожаром. На том самом месте, заложена новая в 1158 году Благочестивым Князем Андреем Боголюбским, из белого камня, и славилась в древности своим необычайным великолепием. Остатки древнего зодчества сохранены и до ныне. По украшении храма Господня, перенесен в него из Боголюбова монастыря чудотворный образ Богоматери, с тех пор называющийся Владимирским. В 1185 году, во время пожара, церковь сия подпала разрушению, но вскоре после того возобновлена в увеличенном размере. В 1238-м храм разрушен, во время нашествия на Россию лютого Батыя, но вскоре возобновлен и украшен Великим Князем Ярославом, а чудотворный образ перенесен в Москву, когда она угрожала разорением от другого Татарского нашествия. Этим не кончилось: в XV веке Собор снова подвергся враждебной силе, и таким образом теряя постепенно от всесокрушающего времени красоту свою, пришел в совершенное почти запустение, до той эпохи, когда Великая Екатерина, вскоре по восшествии своем на престол, пожаловала значительную сумму на возобновление храма.

В храме Успенском покоятся мощи Князя Георгия Всеволодовича, в 1238 году убитого Татарами в земле Ростовской: они почивают открыто в богатой серебряной раке, устроенной Патриархом Иосифим; в другом приделе мощи строителя храма, тоже в драгоценной раке, сделанной в недавних годах. Достойны внимания: Образ Богоматери, писанный в 1299 году; Знамения — в 1646 году, и Богоматери, шитый разными шелками Царевною Софиею. На престоле находится великолепной серебряной ковчег, для хранения Св. Таин, весом более пуда. Ризница также богата.

Вторая Соборная церковь во имя Св. Димитрия Мироточивого, начально построена в 1192 году из белого камня, и как внутри, так и снаружи — украшена резьбою. Храм сей тем еще занимателен, что во времена, покрытые седою древностью, был подле него Великокняжеский дворец.

Из приходских церквей заслуживает внимание во имя Св. Георгия, основание которой приписывают Великому Князю Юрию Владимировичу; однакож этот древний памятник веры, не пощадил пожар, бывший в 1778 году, после чего храм перестроен — и тем лишился прежней древности своей.

Осмотрев с умилением Владимирские храмы Божии, наш путешественник простился с древностями и отправился в Боголюбов монастырь, на берегу Клязьмы, в 11 верстах отсюда находящийся, чтобы видеть еще древнейшее. Явившись к Архимандриту Феофану, просил позволения осмотреть обитель. Она в трех церквах — Собор, во имя Благовещения, с приделом Св. Леонтия мученика; во имя Рождества, воздвигнутая из белого камня, с приделом Благоверного князя Андрея; новая — во имя всех святых. А в полуторах верстах от монастыря, тоже древний храм во имя Покрова, сооруженный из того же камня, с высеченными на нем к верху с половины церкви разными иконами и другими изображениями, по древнему образцу. Храм построен вместе с основанием Собора.

Оставя Владимир, Назимов имел намерение, направить путь на Троицкую лавру, и оттоле уже пройти в Москву. И так миновав село Павлово, он прибыл в Суздаль, и остановился в доме купца Семена Потаповича Лужкова. Взоры Сибиряка устремились на древние храмы; их здесь до тридцати и в этом числе три монастыря. Один из них Спасоевфимиев мужеский второклассный, весьма примечателен. Он находится на берегу Каменки; построен в 1352 году Преподобным Евфимием, который был в Суздале первым Архимандритом. Спустя полтора века, обитель сгорела, но вскоре возобновлена, и при этом случае обретены мощи Св. Евфимия, почивающие теперь в серебряной, позлащенной раке, сделанной в 1823 году, во время управления Владимирскою Епархиею Преосвященного Парфения. — Утварь и ризница богаты, особенно вкладами благочестивых Князей Пожарских.

Отправясь из Суздаля, и покинув богатые села Суздальского и соседственного с ним Юрьевского уездов, Назимов посетил небольшой город Юрьев, и находящийся там Архангельский монастырь, сооруженный в 1560 году, древнего зодчества. Проходя чрез рощи гористой дороги, он вступил в Ярославскую губернию. Местоположение изменилось: вместо мрачных Владимирских лесов — равнины, оживленные изгибами рек, унизанные бесчисленными селами; повсюду белелись церкви — и отражались золотом.

13 Ноября казак прибыл в Ростов, некогда славный и знаменитый — древнюю Митрополию. Каждый шаг земли напоминал о различных событиях. Город, не утративший по ныне своего богатства, в отношении торговли, расположен по берегу длинного озера, в древности Нера, из которого истекает река Которосль. Здесь считается больше тридцати церквей, из которых многие весьма древни. Два монастыря — Авраамиев Богоявленский, воздвигнутый в X веке, Архимандритом Авраамием, где почивают мощи его; церковь же соборная, во имя Богоявления сооружена при Иоанне IV; Рождественский и Яковлевский, построены в XIV столетии. В Яковлевском монастыре находятся мощи Св. Димитрия, и тут же с умилением, поклонился Назимов праху Анфилохия, схимника, около полувека приносившего моления свои над гробом угодника Ростовского. Сверх того усердием графа Шереметева построена великолепная церковь, где почивают мощи строителя храма Феодора, Архимандрита Ростовского. Кроме этих монастырей, находится в окрестности города четыре, не в дальнем друг от друга расстоянии.

Во время Ростовской ярмарки, стекаются сюда многочисленные богомольцы, дабы с умилением поклониться гробам святых угодников.

Из Ростова пошел наш Сибиряк по Петербургской дорог, чрез села Юрьево и Судино и прибыл в Углич, посетил обитель Алексеевскую, куда внесен был убиенный Царевич Димитрий. Обитель построена в 1492 году одним из Князей Русских. Первоначально была тут церковь во имя св. Алексия, Митрополита Московского, почему обитель и называется Алексеевскою.

В 18-ти верстах находится монастырь Борисоглебский, основанный в 1303 году. Но преданию, он был созидаем более 50 лет. Близ паперти Соборной Борисоглебской церкви почивают мощи Преподобного Иринарха-Затворника. Обитель окружена весьма высокою оградою и 14-ю башнями, и находится среди соснового лесу. Посетив Архимандрита Платона, Назимов обратился в Ростов, был у обедни в Яковлевском монастыре, и пройдя село Поречье — Графа Орлова, Климентино и Годеново, прибыл в монастырь Никольский, известный под названием Иисусова креста, неподалеку от Переяславля.

Предание повествует о весьма занимательном для всех христиан явлении, бывшем поводом к сооружению храма Господня. В полуторых верстах от небольшой деревни Никольской, находилось болотистое, топкое пространство земли. Поодаль, на возвышении, набожные прихожане намеревались построить деревянную церковь, сделали ей основание и уже положили несколько рядов. Но пришедши на другой день, рано по утру, к удивлению, не нашли ни чего: все это какою-то невидимою силою было перенесено на помянутое болотистое место; все явилось в таком виде, как было на горе. Из этого заключили, что Богу угодно, что бы храм был непременно тут воздвигнут. Приступили к делу — и в один миг протекла около того места речка, в глазах удивленных, и болота не стало; самое место поднялось на значительную вышину. Таким образом построен Храм во имя Спасителя и св. Николая. В последствии, церковь сгорела до основания; поселяне пришли на другой день посмотреть, не осталось ли чего из железа, которое бы можно было употребить в дело. И что ж увидели? Крест и образ Спасителя оказались невредимыми. Полные благоговения, прихожане на этом-то самом месте воздвигли каменную церковь, в последствии обращенную в заштатный монастырь, и до ныне существующий. При ней устроена гостиница для набожных пришельцев. Летописи священной обители сгорели, и только народные слухи передают о настоящем дивном событии. Потому-то монастырь и называется Никольским на болоте. Здесь находятся под спудом мощи Св. Корнилия.

19 Ноября прибыл в Переяславль-Залеский и остановился у доброго купца Петра Андреевича Темерина. Город находится на берегу длинного озера; с трех сторон окружен горами, а к Востоку обширные поля. Нашего путника поразила древняя, благочестивая краса Переяславля, золотые кресты церквей и обителей. Здесь считается первых до 30, последних 3. Монастыри находятся при въезде и выезде. Никитский украшен зданиями, современными веку Грозного Иоанна, где мощи Св. Никиты, Столпника Переяславского; Феодоровский, основанный в тоже Царствование, на память рождения Царевича Феодора; Даниилов, с мощами Св. Даниила; а в приходской церкви Св. Николая Чудотворца, мощи Благоверного Князя Андрея. Какое подумал Забайкальский житель, было в древние времена усердие и пламенное рвение прихожан в созидании храмов Божиих; в городе с небольшим 5000 жителей, а находится больше тридцати церквей.

Из Переяславля отправился он далее; вступил в Александровский уезд, перейдя чрез села, цветущие обилием и красотою строений. Посетив село Выползово, он видел в тамошней Казанской церкви икону Иверской Божией Матери; оттуда вступил в Московскую губернию — и достиг Троицкой Сергиевской Лавры в день Св. Великомученицы Екатерины.

В Лавре, Назимов остановился у Иеромонаха Алексия, который в последствии был и духовным отцом его. Ему поведал о предпринятом странствии своем.

Во всем величии возвышаются древние Соборы и башни; две из них находятся но краям южной ограды. С одной стороны высокий Архиерейский терем; величественная колокольня, слишком 40 сажен в вышину, с золотым крестом.

Тут церкви: Соборная Троицкая и Успенская; Больничная, во имя Изосима и Савватия; трапезная — Сошествия Св. Духа; Св. Праведника Михея; Св. Преподобного Никона и Иоанна Предтечи.

Троицкая Лавра находится от древней русской столицы в 64 верстах; она окружена большим селом, под названием Сергиевского Посада; со всех сторон горы, и здания монастырские виднеются за десять верст. Основание обители положено Преподобным Сергием. Удалясь из Радонежа в близлежащие леса, дабы в уединении проводить благочестивые дни свои, святой отшельник, в 1337 году построил себе хижину, а в последствии убогую деревянную церковь, во имя Св. Троицы. Вскоре распространился слух о святости жизни Сергия; стали стекаться к нему из разных стран ревнители веры — и обитель начала распространяться. В нашествие Едигея, Хана Татарского, церковь и окрест лежащие села, подверглись разорению, и обратились в плачевную пустыню. — Явился другой поборник веры — преподобный Никон: он построил монастырь, в небольшом размере, из белого камня. Между тем обретены мощи Св. Сергия — и с того времени обитель постепенно возрастая, приобрела всеобщую известность. Богатые вклады от Державных Особ и разных лиц, доставили способы к сооружению других храмов и заведению утвари, поражающей теперь взоры всякого, своим велелепием: многие местные образа в драгоценных окладах. А в ризниц, богатейшей во всей России — находятся ризы, пелены и плащаницы, дорогие сосуды, митры, кресты. Евангелия отдаленных веков.

Сколько представляется воспоминаний, едва странник, исполненный благочестия, ступает на землю, где возносятся святые здания Лаврские. — По совету преподобного Сергия, князь Димитрий двинулся против Мамая, угрожавшего бесчисленною ратью своею, поработить Россию; в начале XVII столетия, в тогдашнюю смутную годину, монастырь был в долговременной осаде. В это несчастное время, благочестивые иноки явили себя героями и патриотами; имена Минина и Пожарского незабвенны для Лавры; Москва освобождена от ига; и в память этого происшествия, воздвигнута церковь. Спустя два века, промыслу Божию угодно было, что лавра спасена от нашествия врагов, что ее богатства уцелели, ее святыня осталась неприкосновенною. Известно также, что во время смятения и заговора стрельцов, в стенах обители укрывался Державный Петр, предназначенный судьбою преобразовать Россию.

Внутри Лавры, на открытом и пространном месте, между колокольнею и Троицким Собором, сооружен из дикого камня обелиск, при Митрополите Платоне.

Осмотрев, с благоговением Троицкую Лавру, и поклонясь гробу Св. Сергия и другим угодникам, Назимов отправился в путь, ведущий к первопрестольной столице.

В недальнем от Лавры расстоянии, находится Вифания, и наш путешественник посетил монастырь. Он основан Митрополитом Платоном в 1783 году, а до этого был пустынею. Церковь в Вифании сооружена незабвенным основателем обители. Она удивляет своим внутренним, необыкновенным устройством: вместо иконостаса, является, как будто природная, покрытая мхом гора; на вершину ее ведет крутая тропинка. В гор приделы: в правой стороне — во имя Лазарева Воскресения, в левой гроб Святителя Сергия; в темном же вертепе гроб основателя, знаменитого Платона.

В сельском очаровательном уединении, стоит приют сего духовного Сановника, где довершил он последние годы благочестивой жизни своей.

Из Витании зашел Сибиряк в Хатьков монастырь, поклонился мощам, там покоящимся — и направил путь в Москву.

Вот представилась взорам его необозримая громада домов и церквей; показались золотые купола древних Соборов, между коими возносится Иван Великий. 12 Декабря, перед благовестом к поздней обедне, достиг он Столицы, и до приискания приюта, поспешил в Успенский Собор и отслушал обедню. Потом Назимов пошел к одному из Комендантских писарей, к которому было из забайкальской стороны письмо от родных его. Он идет в дом Коменданта и на лестнице встречает человека в шинели. — "Кто ты такой, и что тебе надобно?" — спрашивает неизвестный. — Сибиряк отвечает на его вопрос и объясняет о себе. Тут узнает он, что разговаривавший с ним, был сам г. Комендант. Карл Густафович Сталь приглашает Назимова к себе, и в последствии уговаривает его остаться в Москве до весны, для избежания зимней непогоды. Во всю бытность у почтенного Коменданта, он пользовался великодушною его благосклонностью, которую сохранил в сердце своем — и передал своим запискам.

Восемь дней пролетели неприметно, в продолжении которых, по принятому обыкновению, Назимов обозрел Соборы и монастыри, известные и древностию своею — и историческими событиями. В Архангельском Соборе он поклонился праху Державных Владык Российских; ему показали ризницу. Был также в Оружейной Палате; видел исполин-колокол и царь-пушку. Словом, восхищенный наш Сибиряк, на каждом шагу, встречал новую пищу для своих воспоминаний.

Из рассказов узнал он, что самый древнейший Собор — Архангельский (1333 г.); из монастырей — Богоявленский, существуя пять с половиною веков; а из приходских церквей, примечательны по древности своей, великолепному устройству и историческим преданиям, следующие: во имя всех святых, основанная Димитрием Донским; Печерская — во имя Божией Матери — при Великом Князе Темном, в воспоминание победы над Татарами; Спасопреображенская, основанная Иоанном III; Успенская, современная Годунову, Покровская — в 1615 г., при Царе Михаиле Феодоровиче, в воспоминание поражения Поляков: Никольская, построенная в 1688 г. (Вид здания превосходный.) Петропавловская, основанная знаменитым Лефортом; Чудотворская, устроенная по древнему образцу, подле того места, где был дом боярина Матвеева.

Любопытному путешественнику сказано, что в Москве: соборов 6; монастырей мужеских и женских 21; приходских церквей 220; кладбищенских 7; единоверческая 1; в казенных и богоугодных заведениях 38; домовых 18; на подворьях 6 — (317); приделов 605, а всего 922. Кроме того церквей других исповеданий 11.

Отсюда наш Сибиряк, влекомый священными воспоминаниями, отправился 20 Декабря в Новый Иерусалим, принеся сердечную благодарность Генералу Сталю за радушный прием. Он достиг своего желания и увидел дивный храм, находящийся от Москвы в 46 верстах, и основанный в 1656 году. В начале была построена небольшая деревянная церковь Патриархом Никоном, во имя Воскресения Христова; а по получении из святого Иерусалима образца, в ризнице хранящегося, Никон приступил к сооружению Соборной церкви, по различным обстоятельствам оконченной, по прошествии тридцати лет, при Царе Феодоре Алексеевиче, в 1685 году. Около того времени умер строитель храма.

Длина церкви пятдесят сажен, ширина двадцать. Сверх двух Соборных церквей, 25 престолов.

Говорят, что Римский Император Иосиф II, посещал Новый Иерусалим, все осматривал — и удивлялся величию храма.

Взирая на этот памятник Богослужения, Сибиряк воображением своим переносился на стогны древнего Сиона, и как будто видел подлинный храм Иерусалимский.

Принесши последнее поклонение святыне Нового Иерусалима, наш путешественник направил путь свой в северную Столицу. Чрез пять дней прибыл в Клин, раскинутый на холме, и разделяемый рекою Сестрою на две части. По обеим сторонам города деревни, служащие как бы предместием. Вместе с ними, длина города до двух верст, а около него древний вал и стены. Здесь три церкви; из них Соборная во имя Воскресения, и современна Царствованию Петра Великого. До того времени, Клин считался селом и принадлежал к усадьбе рода Романовых; а городом наименован уже при Екатерине II.

В Клину Назимов останавливался у Московского купца Полякова, и слышал от него, что в 57 верстах от города, находится в стороне, заштатный монастырь, Никольский-Пестушинский, и что оттоле надобно опять обратиться в Блин. Казак наслышавшись о древностях монастыря, туда отправился.

Обитель построена Преподобным Мефодием, учеником Св. Сергия, основателя Троицкой Лавры, в 1392 году. Здесь четыре церкви: Соборная, посреди монастыря в большом размере, во имя Николая Чудотворца; другая во имя Стретения, третья — Св. Димитрия Ростовского, и во имя Преображения. Мощи праведника почивают под спудом. Напев церковный и все иконы Греческие; монашествующих до 150 человек.

По выходе из монастыря, не далеко от села Рогачева, внезапно выбежал из лесу волк, устремился прямо на Сибиряка, стараясь нагнать его. Но путник наш, собрав все свои силы, спасся от него по снежным буграм. Утомленный, обессиленный, дошел он до деревни, где рассказал крестьянам о своем происшествии, и отдохнул в гостеприимном приюте.

Назимов возвратился в Клии, откуда пошел он почтовою дорогою; вступил в Тверскую губернию, которую разделяет река Шоша, у деревни Елисаветиной; перешел Волгу и достиг замечательного села Саватеева. Здесь две церкви — Стретенская и Знаменская. В последней гробница Св. Савватия, Соловецкого Чудотворца; а в 80 саженях от церкви, находится в лесу пещера этого угодника; далее же, по дороге к Твери, в шести верстах от нее, на меже, отделяющей Саватееву от другой деревни Константиновой, устроена часовня, где Святые Савватий, Арсений и Князь Михаил, при расставании, прощались друг с другом, и потом разошлись в разные стороны. Так говорит предание.

Оттуда прибыл Назимов в Тверь. Волга, Тверца, Тьмака — и вообще местоположение Твери, представили глазам Сибиряка зрелище приятное. Он любовался возвышением, окруженным рощами, и там же, из за ветвистых сосен мелькнул перед ним Малицкий монастырь; далее от него виднеется златоглавый Желтиков; а близ реки Тьмаки — монастырь женский.

Тверь достопамятна своею древностию. Начало ее относят к XII столетию — и ряд исторических событий совершился в стенах этого города. Великолепные здания, множество церквей, представилось страннику. Замечателен Преображенский Собор, с высокою колокольнею, построенный Великим Князем Александром Ярославичем, из белого камня; в 1398 году храм возобновлен и находился в таком виде до времен Царя Михаила Феодоровича; тогда, по повелению его, перестроен. Наконец, в 1774 году обновлен и великолепно украшен как внутри, так и снаружи; это при Преосвященном Платоне. В Соборе покоятся мощи, обретенные в 1655 году — Св. Благоверного Князя Михаила Ярославича, убиенного Татарами. Другая церковь во имя Великомученицы Екатерины, то же заслуживает внимание но великолепию, и по тому, что она сооружена щедротами Екатерины Великой. Из приходских церквей древнейшие: Троицкая и во имя Преподобного Симеона; а Воскресенская построена иждивением купца Седова.

В Твери находятся два монастыря — Отрочь и Рождественский. Первый построен в 1265 году, при Великом Князе Ярослав Ярославиче. Предание говорит, что при нем служил княжий отрок, именем Григорий. Душевные качества привлекали к нему любовь Князя. Юный Григорий хотел соединить судьбу свою с Ксениею, дочерью церковника в Едимоновском селе. Они уже приближались к брачному алтарю, но вдруг явился в церковь Князь Ярослав; поразился красотою Ксении — и предложил ей руку свою — вместе с престолом. Ксения вступает на чреду Княгини. Горесть отрока невыразима. Он скрывается в толпе народа, меняет брачную одежду на рубище нищего — и уходит в дремучие леса, чтобы там, в тихом, безмолвном уединении, сократить дни свои. Протекло несколько времени: Ярослав, вспоминает о Княжем отроке, приказывает найти его — и обещает за то значительную награду. Посреди пустынь и дебрей, отыскивают Григория; Ярослав предлагает ему все возможные почести, но Григорий от них решительно отказывается: он просит об одной милости — дозволить ему основать для себя хижину в дикой березовой роще, на устье Тверды, и дать одного из благочестивых поборников веры. Здесь посвящает отшельник дни свои на служение Богу — и расстается скоро с жизнью. Подвигнутый сожалением о толь бедственной участи прежнего своего любимца, Ярослав над прахом его воздвигает монастырь, под названием Отроча. Нет камня, который бы означал могилу Григория, нет ни какой надписи — и одно лишь предание об этом существует.

Монастырь Рождественский не входит в состав древних зданий; но он славится тем, что Соборная его церковь великолепно устроена, и что в сооружении ее участвовал Император Александр I с членами Высочайшей Фамилии — значительными вкладами.

Потом был Назимов в вышеупомянутых монастырях: Желтиковском и Малицком.

Первый, во имя Успения Божией Матери: построен в конце XIV столетия Св. Арсением, Епископом Тверским; мощи его почивают открытые; а последний, во имя Св. Николая, основан в 1676 году Стольником Овцыным; в последствии вновь перестроен на иждивение Графа Шувалова, который воздвиг нынешние здания Соборной церкви.

Чрез два дня прибыв в Торжок, наш путешественник остановился в доме у доброго гражданина Ивана Никифоровича Свешникова.

От хозяина своего слышал он об отдаленной древности Торжка. Известно по народному преданию, что Преподобный Ефрем, бывший до сего в службе у Русских Князей Бориса и Глеба, по смерти их, прибыл в этот город, и в начале XI века, нашел его уже многолюдным; видно также из летописей, что Торжок был пограничный город области Новгородской, и много раз подвергался разорению Татар, особенно от грозного Батыя. В старину, в Торжке была крепость, окруженная высоким земляным валом и каменною стеною с башнями, но после многих разорений, ныне не осталось почти никаких следов.

Сибиряк посетил монастырь Борисоглебский, известный по своей древности, где на возвышенном из белого мрамора помосте, приложился к мощам Св. Ефрема. Потом был в здешних церквах (20), из коих примечательны: Соборная, в большом размере, отличного зодчества, построенная иждивением граждан и щедротами Екатерины II. Тут видел под спудом мощи Св. Благоверной Княгини Иулиании, умершей в XV веке. Из приходских известнейшие: во имя Рождества Христова, сооруженная Патриархом Никоном, и во имя Успения и Богоявления, усердием купцов Морозовых.

Миновав многие села, Назимов вступил в Осташковский уезд, и достигнул села Соколова, где был ласково принят поселянами; потом песетил Успенский монастырь, в стороне, при р. Цне лежащий, и прибыл в г. Осташков, расположенный на равнине, при озере Селигере.

Здесь остановился у купца Алексея Ивановича Серебреникова. В Осташкове посетил Сибиряк все семь церквей. Везде он встречал цветущее состояние жителей и промышленность обширную.

В семи верстах от Осташкова, был он в заштатной пустыни Нила Преподобного, и тут узнал, что обитель построена Иеромонахом Германом в 1554 году. В Соборной церкви поклонился мощам Преподобного, и помолился в здешних церквах, отличающихся великолепным зодчеством. Тут видел достойные примечания вещи: схиму Угодника, в которой он был погребен; келию, где молился и преставился; образ схимника Нектария, бывшего в последствии Архиепископом Тобольским, и здесь погребенного. Показывали ему богатую ризницу и известили, что ежегодно 27 Мая бывает здесь торжественное обнесение Св. мощей вокруг монастыря, и что это установлено в 1756 году Преосвященным Вениамином, Епископом Тверским. В тот же день бывает сюда крестный ход из всех церквей города Осташкова.

Вступя в Новгородскую губернию, Назимов зашел в Спасское село, остановился у доброго священника о. Аетия, и узнал, что жители здешние, большею частью Корельцы. Сказано ему также, что у погоста Полякова, озеро Селигер, находящееся от Юга к Северу, здесь оканчивается, и что из него истекает речка Селижаровка, впадая в Волгу. Был он и в погосте Вельском, при озере того же имени. По вступлении в Валдайской уезд, взорам его явились возвышенности, а от Москвы видел он только равнину. В конце Генваря достиг наш путешественник г. Валдая, остановился у Ивана Герасимовича Шаврина и был принят радушно. Сибиряк любовался Валдаем, расположенным по берегу озера, на высоте крутого берега и посетил четыре здешние церкви. Ему рассказывали, что летом, картина города, с окрестностями своими, представляет зрелище очаровательное.

В Валдае Назимов слышал от радушного хозяина своего, что в стороне от большой дороги, находится знаменитый первоклассный монастырь Иверский, расположенный на одном из островов Валдайского озера. Сибиряк идет туда. В Успенской соборной церкви, приложился к мощам Св. Иакова Боровицкого, обретенным за пять веков. Ему сказали, что обитель получила теперешнее, великолепное украшение при Патриархе Никоне, и что великое имя его, здесь часто повторяется. Потом, с благоговением взглянул на кивот пред иконостасом, где более ста частей мощей Святителей Московских, и других; был в прочих церквах — Богоявленской, с приделом Св. Нила; Сошествия Св. Духа; во имя Св. Иакова, над двумя вратами — и во имя Архистратига Михаила и Филиппа Митрополита. В Никоново время, была здесь лавра; по при основании северной пальмиры, она стала именоваться Александроневскою. Назимову говорили еще иноки, что она имеет сходство в некотором отношении, с лаврою Иверской Божией Матери, на Афонской горе.

Отсюда отправился наш путник далее и достиг Крестцов, небольшого городка с двумя церквами. Тут живет добрый гражданин Григорий Михайлович Егоров, усердно принявший казака. На пути от Крестец, миновал он Зайцево, потом село Бронницы, известное по своему устройству и исторической древности. Туземцы рассказывали Назимову, что лет за сорок до этого, они испытали бедствие, когда сильный пожар истребил большую часть села; но вспомоществование великодушного Императора Александра, поспешило изгладить все следы бедственного пожара.

Вскоре, в глазах Сибиряка блеснули златые купола древних храмов Новгородских. На перепутий зашел он в монастырь Вишерской, лежащий на левой стороне р. Вишеры, основанный Преподобным Саввою, в XV столетии. В Соборной Вознесенской церкви — мощи этого Угодника.

Наконец странник наш вошел в древнюю столицу Рюрика, где некогда все дышало торговлею и богатством, где каждая полоса земли говорит о событии, больше или меньше важном в историческом отношении? Где теперь дворец Ярослава, где дом героини сокрушенной республики, Марфы Посадницы? Феодальная система рушилась, настало единодержавие — и теперь нет и следов минувшего. Куда, подумаешь, девалась известность и знаменитость града, некогда славного в Европе. Теперь является взорам небольшая площадь, которую занимает город с 15 т. жителей, тогда как во времена владычества Новгородцев, считалось их — как говорит предание, 400 т. и до 200 церквей.

В Новгороде остановился Назимов у отставного солдата, который, встретясь с ним на улице, пригласил его к себе и предложил свою хлеб-соль.

На другой день отправился он в дом к Преосвященному и просил о дозволении осмотреть древности. Владыка принял его ласково и удовлетворил просьбе.

Сибиряк, проникнутый благоговением, отправился в Софийский собор, и узнал, что этот древнейший храм сооружен еще в XI столетии, в государствование Владимира, и освящен Епископом Лукою, вместо прежнего деревянного, построенного в 992 году Епископом Иоакимом. Нынешний храм поражает взоры своим готическим зодчеством, и рука всесокрушающего времени — до сих пор не коснулась этой святыни. В соборе увидел Назимов местные образа Св. Софии и Св. Петра и Павла, присланные в Новгород Великим Князем Владимиром из Корсуня; древнейшие медные врата, именуемые Корсунскими, с разными надписями.

В главном храме поклонился путник мощам: Св. Иоакима, первого Епископа Новгородского, умершего в 1030 году; Св. Луки, второго Епископа, и многих других Святителей; также Благоверных Князей Ярослава, строителя храма Мстислава, и супруги первого — Великой Княгини Анны.

Открыта ему была и соборная ризница, где между прочими драгоценными вещами, видел он облачение Епископа Никиты, находившееся в земле 450 лет и около 300 лет хранящееся в ризнице неизменно. Тут же видел посох Святителя и железные вериги, и много древних рукописных Евангелий, великолепно украшенных.

Вот обошел Сибиряк все тридцать церквей и два монастыря: Десятин и Антония Римлянина. Из первых многие заслуживают внимание, по сооружению в разные эпохи. Самая древняя из церквей — Петропавловская, построенная в 1092 году; другие средних веков; не многие воздвигнуты в течение нынешнего столетия. Воскресенская церковь, начально построенная в 1415 году, в 1810 возобновлена усердием купца Куделина.

Монастырь Антония Римлянина, на правой стороне Волхова, сооружен — как сказывали Назимову, в 1106 году, Св. Антонием, уроженцем города, бывшего некогда столицею могущественной Империи. В Соборной церкви Рождества Богородицы — приложился к мощам его, почивающим в кипарисовой рак; и там же, в приделе Св. Иоанна Богослова, учинил поклонение мощам Преподобных пяти братьев, Сокольницких Чудотворцев, преставившихся в 1115 году; до этого же находились эти мощи в уничтоженном Сокольницком монастырь. — Десятинская обитель основана позднее двумя веками — супругою Великого Князя Ярослава. В Соборной церкви находится часть мощей Св. Великомученицы Варвары.

Назимов осведомился, что в окрестностях Новгорода находится еще девять монастырей, которые, некогда находились внутри города; почему и направил он путь свой сначала в древнейший монастырь Юрьев, находящийся на возвышенном и красивом берегу Волхова. Сибиряку сказали, что обитель построена в 1119 году Великим Князем Мстиславом, нареченным во св. крещении Георгием, или Юрием; сыном его Всеволодом возобновлен и распространен; теперь по своей огромности, принадлежит к числу первейших монастырей России. Потом был в Хутынском монастыре, основанном в 1192 году, Преподобным Варлаамом, и в прочих обителях, сооруженных в последующих веках.

Осмотрев таким образом все эти обители, и пробыв после того в Новгороде несколько дней; Назимов 25 Февраля простился с ним и со всеми древностями, и заранее услаждался отрадною мыслью, что скоро достигнет цели своего желания.

Между тем наступал год с оставления родины его. —

Миновав Тосну, Ижору, Козмино, (где живут поселенцы Фридентальские), Назимов достиг Царского Села, и 1-го Марта благополучно прибыл в С. Петербург, пред благовестом к обедне. В Казанском Соборе отслушал литургию — и вышел из Храма, сам не зная, куда пристать ему на квартиру, в этой обширной столице, где решительно никого не было знакомых; да если б и находились, то где и как отыскать их? Наконец вспомнил, что в Гвардейском Егерьском полку, служит унтер-офицер, уроженец забайкальской стороны, и что отец его, коротко знакомый Назимову, просил как нибудь найти его, и передать о себе известие. Вот он отправляется в казармы, которые указали ему, спрашивает о своем знакомом — и к счастью, находит. Можно представить, как приятно было это свидание.

___________

Сибиряку советовали отдохнуть, после столь трудного перехода, но он отвечал: "я дал на родине моей обет, по прибытии в Петербург, немедленно идти в древний Валаамский монастырь — помолиться за Августейший дом и потом уже искать счастья, удостоиться Его видеть; знаю, что до обители 300 верст, но меня подкрепят молитва и любовь к Царю.

И так причастясь, он отправился в свой путь, миновал Шлиссельбург и вступил в Кексгольмский уезд, в Выборгскую губернию — в пределы Финляндии, где находится Коневский монастырь, (от Петербурга 160 верст.) Обитель находится на острову Ладожского озера, Коневец, и обозревая ее, узнал, что она в четырех верстах от берега, а самый остров имеет окружности четырнадцать верст; покрыт лесом, большею частью сосновым. Монастырь основан в конце ХV-го столетия, и теперь состоит из двух церквей, которые и посетил странник.

В Соборной Рождественской церкви, видел Чудотворный образ, принесенный из Афонской горы Преподобным Арсением, основателем обители; тут поклонился мощам сего Святителя, почивающим в особом приделе. Другая церковь, во имя Казанской Божией Матери, находится на горе.

На большом камне, находящемся на пустынном острове, устроена часовня, где спасался Св. Арсений — как говорили Назимову смиренные иноки.

Из Коневской обители пришел он в Кексгольм — и в половин Марта достиг Валаама.

Сибиряку нашему рассказывали, что монастырь, находящийся на острову Ладожского озера, есть из древнейших в России. По народному преданию, в X век спасались на этом острову святые: Сергий и Герман, и отшельникам сим приписывают основание Валаама; что в 960 году обитель имела Игумена Феоктиста, который желая озарить светом Христианского учения язычников, пошел к Ростовскому озеру и там основал обитель. Она стала распространяться. В конце XIV столетия, св. Арсений пришедши с Афонской горы, искал себе уединения на Ладожском озере, и в последствии переселился в Коневский монастырь. Его заменили св. Савватий и Александр Свирский. Настало потом бедственное время, когда Шведы разоряли Северные пределы наши и иноки должны были основаться в других местах. Обитель оставалась в запустении целое столетие, до того времени, когда иноки Белозерские начали постепенно улучшать ее, и когда обратил на это особенное внимание один из знаменитых Иерархов наших — Митрополит Гавриил. Из Саровской пустыни вызван был пустынник Назарий, полный добродетелей и благочестивой жизни.

Назимов пошел в Соборную церковь во имя Преображения — и Св. Сергия и Германа, приложился к мощам их; потом был в других церквах: Успенской, Никольской и Тихвинской; посетил древний скит, находящийся в трех верстах от обители, где церковь во имя всех святых, и несколько братских келий. Ему сказали, что в день совершения памяти основателей Валаама — 27 июня, бывает при монастыре ежегодно ярмарка, в особо-устроенных лавках, куда стекается из разных мест множество народа.

Настоятель обители ласково принял странника, долго с ним разговаривал, дивился усердию пришельца из толь дальних стран, и сказал, что с основания обители, едва ли кто был в ней из богомольцев, решившихся предпринять путешествие с Китайской границы.

В кратковременное нахождение в Валааме, Назимов слышал анекдот, врезавшийся в сердца благочестивых поборников святой веры. В Бозе почивающий Государь Император Александр I, вскоре по окончании незабвенной войны, кипевшей в Европе, изволил возвращаться в свое любезное отечество, из за границы, чрез Финляндию. Это было осенью 1815 года. По достижении Ладожского озера, Державный узнает, что на противоположной стороне его, в тихом, безмолвном уединении, находится Валаамская обитель, по ее основанию и многим событиям — древняя и знаменитая. Государь хочет посетить это священное убежище, оставляет Сановников, сопровождавших Его Величество и отправляется часа в три пополудни, в лодке один, с несколькими гребцами. Вдруг поднимается буря, начинает идти дождь — и Благословенный достигает обители уже поздно. Все изумляются, узрев Высокого Путешественника — однакож встречают Его с подобающею для Венценосца честью. В отведенной келии приготовлено было ложе. Монарх приказывает вынести оное из комнаты — и заменить соломою. Миротворец Европы, готовясь принять отдохновение после продолжительного, трудного пути, и многих забот, известных свету, спрашивает, когда начнется благовест к заутрени? — Державному докладывают, что он имеет быть в два часа утра. Первый звук колокола, пробуждает Государя от кратковременного сна: Он спешит к дверям Храма, но находит их еще запертыми. Немедленно является ключник — и церковь отворена. Августейший входит в святое здание Царя Царей, слушает, с примерным смирением Христианина, заутреню, раннюю и позднюю обедни.

С каким сердечным умилением, все присутствовавшие во Храме, взирали на обожаемого Александра, когда Он стоял неподвижно, в течении целых десяти часов, с невыразимым благоговением; когда приносил во все это время, из глубины души своей, теплые, усердные моления к Всевышнему!

Надобно заметить, что в продолжении Божественной службы, буря, по словам Игумена, нисколько не утихала: она напротив, свирепствовала с большим порывом; молебное пение сливалось с завыванием ветра, как бы потрясавшего своды церковные — и это придавало новое величие самому благоговению, которым все были преисполнены.

Литургия окончилась. Император удостаивает своим посещением скромную трапезу братии, и отшельника-схимонаха, смиренно посвятившего дни свои на служение Господу — в древнем ските, отстоящем от обители в трех верстах, как выше сказано. Государь любопытствовал знать, чем питается этот труженик Христов, и когда доложили, что вся пища полного добродетелей старца состоит единственно из растении, то Его Величество изволил взять от него несколько таковых, и отправил, в знак уважения к святой жизни схимонаха, с нарочным к Государыням Императрицам Марии Феодоровне и Елисавете Алексеевне, теперь в Бозе опочившим.

Буря все не стихала. Она заставила Государя пробыть еще сутки в стенах уединенной обители. Высокий Посетитель, в сопровождении всей братии, на третий день отправляется, и во время плавания Своего, начинает беседовать с иноками. Между разговором, Его Величество изволил сказать, обратясь к Настоятелю, сии достопамятные слова: "по истине, справедлив "глагол Царя-Пророка, что сердце Царево в "руце Божией; Я думал пробыть у вас одну а ночь, а провел, сверх ожидания, два дня"

Смиренные иноки благословляют по ныне эти дни: они для них незабвенны. Император оказал Валаамской обители неисчислимые милости, в ознаменование посещения своего. Высочайшим указом повелено было отпускать ежегодно из Государственного Казначейства значительную сумму, чтоб всякой странник, сюда, для поклонения святыне, притекающий, находил себе приют и был по возможности угощаем; монастырю даны богатые рыбные промыслы на р. Кюмени, к Выборгу лежащей; наконец в 1822 году, он возведем в первой класс, с оставлением Настоятелей, по прежнему, в звании Игуменов.

На этом основании, устроена гостиница, и обитель, дотоле убогая, мало известная, славится теперь своею знаменитостью, богатством церковной утвари — и самых Храмов Господних.

Осмотрев таким образом всё, что было любопытно и священно, и приняв от настоятеля св. причастие — казак-путешественник 17 Марта отправился в путь. Ему хотелось к святой неделе обратиться в С. Петербург. Не смотря на затруднительность пути, он шел почти без отдыху — и достиг столицы в первый день Пасхи, в самую заутреню. В Знаменской церкви отслушал ее — и отправился к своему прежнему знакомцу — в Егерьские казармы. Теперь — думал Назимов, "скоро исполнится пламенное желание, к которому я так давно порываюсь."

Протекла Святая неделя. Сибиряку было на чего наглядеться. Невской проспект кипел на родом, дворцовая площадь покрывалась балаганами, для увеселения публики.

В толп народа, Назимов встретился со знакомым Сибиряком, служившим в Кяхте. Начался разговор, и когда узнал чиновник, что казак не имеет настоящей квартиры, то пригласил его к себе.

Наступал великий для России день. Он предрекал будущее ее счастье в Высоконовобрачной Чете. Везде делались чрезвычайные приготовления. Между тем казак все думал, чрез кого бы достигнуть ему цели своей. Сначала надобно было искать случая — быть представленным Главному Начальнику всех Казачьих войск, Августейшему Атаману. Но через кого и как это сделать? Сибиряк, посреди такого раздумья, вспомнил бывшего своего начальника, которого все любили — и почел за непременную для себя обязанность, как нибудь отыскать его. Но это было не легко сделать. Ему однакож посчастливилось исполнить свое непреодолимое желание. Вот Назимов является к ... и видит в дом его лихого Гусара, одного из Гвардейских полков, высокого, стройного собою, с Анною в бант. Назимов спрашивает об офицер, и узнает, что это сын почтенного... Они встретились через пятнадцать лет, и потому, весьма естественно, что Сибиряк не мог узнать его. Радость казака была неизъяснима.

Какими судьбами явился ты сюда и за чем? — спрашивает казака N. — Назимов отвечал, что пришел из родины своей пешком, для того только, чтобы удостоиться лицезрения Государя Императора и всей Высочайшей Фамилии, и что это давнишний обет его. — "Давно ли ты вышел из дому?" — Великим постом минул год. Правда, Иркутск оставлен был слишком давно нашим путешественником, однакож любопытно было знать что либо об этом городе и о забайкальской стороне. По этому начались расспросы. Гусар, в свою очередь стал говорить, что у него есть знакомая особа, находящаяся при Государе Наследник; что он ее попросит, передать о пламенном желании казака, и вероятно, Назимов будет осчастливлен воззрением и на Государя Императора. Сибиряк благодарит от всей души офицера — и просит скорее осуществить желание его.

В последствии Назимов встретился и со мной. Я знавал его, но о том, что сюда отправился, мне не было известно. Он стал рассказывать обо всем — и я дивился игре случая, сведшему нас обоих, почти в одно время в столицу.

Вот наступили и праздники. Волшебное освещение столицы, поразило нашего Сибиряка: он видел, в первый раз в жизни, такие чудеса, о которых и не слыхивал никогда в забайкальской стороне. Он не верил глазам своим, и переходил от удивления к восторгу — немому, неописанному. Можно ли с отчетливостью, передать все это, по возвращении на родину?

Гусар исполнил свое слово: Генерал-Майор Юрьевич докладывал Государю Наследнику о приходе из Сибири казака — и ему приказано явиться в Канцелярию Его Высочества. Это было в 25-е Апреля. Там отобрано от него сведение: когда поступил на службу, в каком полку, сколько времени служил, когда уволен в отставку, вышел из родины — и прибыл в Петербург.

На другой день объявлено казаку, что бы он явился в 12 часов в комнаты, занимаемые Цесаревичем. — Его Высочество с Августейшею Супругою, принимают Сибиряка ласково, изволят его расспрашивать обо всем. Этот благосклонный прием восхищает пришельца — и в сии счастливые, незабвенные для него минуты — забываются трудности похода: Назимов как бы обновляется, снова молодеет. На вопросы Его Высочества он отвечает не робко — и просит осуществить святое желание, давнишний обет — видеть Государя и всех Царственных Особ. Его Высочество изволил обещать, и приказывает явиться на другой день, в ту же комнату, где был принят, чтобы представить Государю Императору.

В нетерпеливом ожидании этого великого дня, Назимов встает с восходом солнца, и на коленях приносит теплые мольбы к Всевышнему — да сподобит видеть Августейшего.

Наступил день великий, незабвенный. Казак дожидается в зале, считает минуты — и с дивным нетерпением, жаждет видеть Державного. Вот приходит обожаемый Монарх. Его Величеству сопутствовали две Особы. Обратясь с ласкою к Сибиряку, Государь изволил спросить: "за чем приехал ты сюда?" — Полный благоговения, и обрадованный, что наконец имеет счастье видеть пред собою, в позлащенных чертогах, Особу Императора, он остался безмолвен: одни потоки слез заменяют слова его. Его Величество повторяет вопрос свой. Протекло несколько минут красноречивого безмолвия — и Назимов нашелся сказать: "я пришел в Петербург пешком, за семь тысяч верст с Китайской границы, оставя на родине, на произвол Бога, жену и детей своих, для того только, чтобы удостоиться видеть Ваше Императорское Величество и всю Августейшую Фамилию." — "Спасибо, брат, Я доволен тобою, и благодарю тебя." Потом указав на предстоявших Особ, Его Величество изволил сказать: это Брат Императрицы, Наследный Принц Вильгельм Прусский; а это Мой Племянник, Принц Саксен-Веймарский." Назимов поклонился Их Высочествам. "Сколько же времени ты шел? — Тринадцать месяцев. — "Много ли взял с собой из дому денег." — Я скопил 300 руб. ассигн. многолетними трудами; из этого оставил семейству 50 руб., и сюда принес еще 15 руб.; по милости добрых знакомых Сибиряков, которых нашел здесь, никакой нужды не имею. — Далее Венценосец изволил входить подробно в положение Сибирских казаков, в отношении способов их жизни, занятий и проч. — Сибиряк отвечал как мог. Напоследок угодно было Его Величеству спросить: "видел ли ты Мое Семейство?" — Ни как нет, Ваше Императорское Величество, осчастливьте позволением видеть Государыню и все Августейшее Семейство. Тогда Государь изволил обратиться к Генерал-Адъютанту Князю Лобанову-Ростовскому с эти ми словами: проведите его к Государынь, скажите, что от Моего имени, а потом ко всем Великим Князьям и Княжнам, покажите Эрмитаж, — и пусть посмотрит все комнаты." — Обратясь же к казаку, Его Величество изволил сказать: "а ты завтра приди ко Мне опять."

Ее Величество изволила принять Назимова с Материнскою ласкою: он удостоился счастья облобызать Августейшую руку. Расспросив подробно о семействе, быте тамошнем, Государыня приказала придти на другой день. Назимов удостоился быть во внутренних Ее Величества апартаментах. Новые ласки изливались на пришельца. Того же дня, в 8 часов вечера, был во дворце по приказанию Императрицы, а потом у вечерни в дворцовой церкви. Наконец представлялся пат путешественник прочим Членам Высокой Императорской Фамилии — и благосклонный прием Их Высочеств глубоко врезался в душе его.

Назимов был взыскан большими, неожиданными милостями, которые останутся незабвенными до гроба — и перейдут в отдаленное потомство. Он имел счастье получить подарки: Государь Император изволил наградить его золотыми часами; от Государыни Императрицы получил Назимов золотую табакерку с эмалью (на коей изображены Сибирские охотники, стреляющие из лука оленей); Их Высочества, Великие Князья Николай Николаевич и Михаил Николаевич — пожаловали драгоценное Евангелие, в голубом бархате, в серебряном, вызолоченном окладе, с финифтяными изображениями Евангелистов. Оно вручено Назимову, для вклада в приходскую церковь, усердием единоплеменных ему казаков сооруженную. Кроме Евангелия, благоволили Их Высочества дать Требник и Псалтырь; а Великий Князь Константин Николаевич — месяцеслов, в богатых переплетах, за собственноручным Их Высочеств подписанием. На Еваигелии сделана надпись, что оно пожаловано Назимову, в память прихода в С. Петербург, для вклада в приходскую церковь Вознесения Господня, Заудинскую. От Государя Великого Князя Михаила Павловича и Супруги Его Высочества, Сибиряк удостоился получить образ Богоматери, в серебряной, вызолоченой риз. Сверх того от всех вообще Царственных Особ награжден он деньгами. В удостоверение же настоящего события, вручены Назимову акты: от Министра Императорского Двора, Светлейшего Князя Волконского; Секретаря Ее Императорского Величества, Действительного Статского Советника Шамбо; состоящих при Их Императорских Высочествах Генерал-Майоров — Философова и Криденера.

В последний раз, когда представлялся Назимов Государю Императору, Его Величество осыпав ласками, изволил спросить: "когда думает он возвратиться на родину?" — Он отвечал, что хочет не много отдохнуть, что располагается пройти в Киев — поклониться угодникам Божиим, и помолиться за Государя и всю Августейшую Фамилию, а потом уже направить путь на родину, чрез Воронеж. Его Величество снова изволил обласкать Сибиряка-странника, и благодарил за посещение. Государыня Императрица, при представлении Назимова, тоже обласкала его и изволила сказать: Я тобою довольна, желаю благополучного возвращения на родину — и счастливец, во второй раз удостоился облобызать Державную руку.

___________

Быстро протекли полтора месяца. В это время Назимов наслаждался удовольствием — осматривать достопамятности Петербурга и живописные его окрестности, чтобы, по возможности передать на родине свои впечатления. Он был в Кронштате, несколько раз ездил в Царское Село и Павловск по железной дороге.

Некоторые вельможи желали видеть любопытного казака и удостаивали его своими ласками. В ведомостях Городской Полиции, была означена его квартира. Многие, особенно из иностранцев, расспрашивали Сибиряка обо всем, одобряли дивную преданность к вере и Государю, и дарили разными вещами и книгами, которые получил и от здешних Литераторов. Первенствующий член Святейшего Синода, Высокопреосвященный Серафим и другие высшие духовные Особы, принесли в дар Назимову священные книги, с собственными надписями.

Между тем известился Сибиряк, что к Государю Императору изволили прибыть из за границы Его Августейшие Родственники — Великая Княгиня Мария Николаевна, и Супруг Ее Императорского Высочества, Герцог Максимилиан Лейхтенбергский, и Августейшая Сестра Государя, Великая Княгиня Мария Павловна с Супругом Своим, Его Королевским Высочеством, Великим Герцогом Саксен-Веймарским. И так, перекрестясь крестом Христианским, Назимов пошел 25 июня в Петергоф, чтобы поклониться Их Высочествам. По прибытии туда, ему сказали, что Великая Княгиня Мария Николаевна с Его Высочеством, Герцогом Максимилианом, изволят иметь пребывание в четырех верстах, на Сергиевской своей даче.

Вот наш путешественник, на другой день рано по утру, отправляется туда, доходит до вновь возводимого дворца, но вдруг встречает двух неизвестных, одетых просто; один из них был в сюртуке. Назимов почел сего последнего за Инженера или Архитектора, и обратясь к нему, объяснил о себе, кто он таков, и спросил, чрез кого бы иметь ему счастье — увидеть Великую Княгиню Марию Николаевну и Супруга Ее, Герцога Максимилиана, и не возможно ли будет ему, доложить Их Высочествам? При этом случае вручены и милостивые свидетельства о Царских подарках. Неизвестный прочитал бумаги и приказал идти за со бою. Спустя несколько минут, обратил их Назимову и приказал передать дежурному адъютанту, с тем, чтоб доложил Великой Княгине. Казак исполняет приказание, приходит во дворец — и просит Адъютанта. Не много протекло времени, как велено казаку явиться к Царственной дщери Императора. Ее Высочество изволила Припять казака так ласково и благосклонно, что он не в состоянии этого выразить. В след за этим вошла в комнату Неизвестная Особа, с которою не задолго перед сим, Назимов имел счастье разговаривать, в том же костюм. Указывая на вошедшего, Ее Высочество изволила сказать: "вот Мой муж, Герцог Максимилиан Лейхтенбергский." Казак оробел несказанно, и не знал, что делать, однакож поклонясь Его Высочеству извинялся в своей ошибке — и просил великодушного прощения. Их Высочества удостоили казака продолжительным разговором и изволили говорить, чтоб он остался до 2 июля, посмотрел бы на первую в Европе иллюминацию. Великая Княгиня изволила еще сказать, что поедет к Ее Высочеству, Марии Павловне и объяснит о Сибирском путешественнике. Он, с чувством верноподданническим, благодарил за такую несказанную, великую милость. В последствии удостоился Назимов видеть и юную Великую Княжну Александру Максимилиановну.

Дабы дать случай осмотреть все, что только могло быть любопытным, Великая Княгиня изволила приказать отрядить с Назимовым камер — казака; с ним наш Сибиряк ходил везде, все видел, был в маскараде, в очаровательной Александрии.

На третий день после праздника, часов в восемь пополудни, Назимов идет по саду и внезапно встречается с Генералом-Адъютантом Князем Лобановым-Ростовским, шедшим с другою Неизвестною Особою. Князь остановил казака, вступил ласково с ним в разговор, и любопытствовал на счет минувшего праздника; а сопутствовавшая генералу Особа, обращается также к Сибиряку — и благодарит за подвиг, из любви и преданности к Царю, им сделанный. Назимов узнал вскоре, что это был сам Его Высочество, Великий Герцог Саксен-Веймарский. Едва казак успел сделать несколько шагов, как услышал, что его зовут. Он тотчас подходит и ему объявляют приказание, что Его Высочество желает видеть Сибиряка у себя, на другой день, в 10 ч. утра, и что бы прежде этого явился он к Генералу Лобанову-Ростовскому. Его Высочество изволил обласкать Назимова несказанно. Потом был он введен в комнаты, занимаемые Великою Княгинею Мариею Павловною. Сибиряку, объявлено, что через час, будет он представлен Князем Долгоруким Великой Княгине.

Ее Высочество изволила Припять казака-странника весьма ласково, довольно долго разговаривала с ним — и пожелала счастливого пути.

Назимов получил от Царственных Особ, которых имел счастье видеть, денежное награждение, в удостоверение чего и выдано ему свидетельство от состоящего в должности Шталмейстера, Графа Виельгорского.

20 Июля, помолясь Богу, оставил ваш путешественник северную пальмиру — и отправился пешком по Белорускому тракту, туда, куда влекла его вера и непреоборимое желание, ежеминутно воссылая мольбы к Всевышнему за толь великие, неизреченные милости, оказанные Августейшим Домом.

С казаком пошел один дворовой человек, который давно имел намерение — быть в Киеве, чтобы поклониться Божиим угодникам, но разные причины от сего останавливали. Назимов узнает об этом случайно, тотчас взносит за этого человека, из одной любви к Богу, должные господину 85 рублей, и платит другие мелочные долги.

Из Киева пойдет он в Воронеж, поклонится там гробу Св. Митрофания, а оттуда уже направит путь свой на родину. Вот будут восторги семейства его, когда, облагодетельствованный щедротами Монаршими, благополучно возвратится он в круг родственный.

При этом случае надобно сказать, что Назимов имел случай достигнуть без всяких издержек, почти до места родины своей. Определенный начальником Томской и Енисейской Епархии, Преосвященный Епископ Афанасий, вызывался взять казака с собой; и кроме того один из гражданских сановников. хотел отправить его в Москву на свой счет, но Сибиряк, принеся чувствительную благодарность за такие милости, не мог однакож ни которою из них воспользоваться, потому, что намерение — посетить древнюю Христианскую столицу, было непременное, святое, что в этом он дал себе обет, имел счастье объяснять Государю Императору, и что располагается, по достижении Киева и Воронежа, отправиться оттуда прямою дорогою на Казань.

Это характеризует Назимова: он не хочет нарушить своего обета, данного Богу, и вовсе не думает о пособиях, которые в патриархальной столиц, без всякого сомнения, ему были бы оказаны.

Вот пример преданности к вере и престолу. Он слишком резкий — и доступный только в России. Преданность Русских к своему Государю, безгранична — и восходит до обожания. Вот пред глазами уроженец страны, сопредельной с Китаем; бедной казак, не молодой (55) — дает себе священный обет, побывать в Петрополе, для того собственно, чтобы взглянуть, с чувством глубокого благоговения, на Владыку, Повелителя пол-вселенной; он покидает свое семейство; следует пешком за семь тысяч верст; подвергает себя самопроизвольно, всем трудностям и лишениям; проводит в пути с терпением Христианина, больше года — и молит Бога, что сохранил его. Надобно заметить, что путешественнику нашему остается миновать обширную полосу земли, однакож он допускает значительный обход. Ему кажется недостаточным, что был на Севере — в пределах Финляндии, при посещении уединенной Валаамской обители: он думает идти еще на Запад — хочет побывать в Киеве, чтобы ступить на землю, бывшую свидетельницею стольких событий, посетить колыбель Христианства; с умилением обратить взор свой на место, где Св. Апостол Андрей Первозванный, водрузил первый крест во имя Бога; поклониться мощам Св. Угодников — и принести теплые, усердные моления к Предвечному о здравии Государя и всей Высочайшей Фамилии.


Опубликовано: Жизнь и описание путешествия казака Назимова. Из Восточной Сибири, с границ Китайской империи в Санкт-Петербург — пешком. Сочинение сибиряка В. Беккера. С. Петербург. Типография Фишера. 1841.

Беккер Вильгельм Иванович (?—18??) — Статский советник. Автор воспоминаний о путешествиях.



На главную

Произведения В.И. Беккера

Монастыри и храмы Северо-запада