| ||
Переведена В. Мордвиновым. СПб. 1847. Из всех родов поэзии немцам преимущественно дался лиризм. У них есть великие лирические поэты и великие лирические произведения, но нет ни романа, ни драмы, ни комедии. Несколько замечательных произведений в последних родах (только не в комическом) представляются более или менее прекрасными исключениями из общего характера немецкой поэзии. В немецкой драме люди не действуют, а только говорят, высказывая или свои мысли и воззрения, или свои чувства по поводу того, о чем идет дело в драме. Таковы трагедии самого Шиллера: лучшая сторона их — лирический пафос, обильными волнами льющийся в стихах, как не умеют писать только великие поэты. Если допустить существование лирических драм, как особого вида поэзии, по форме относящегося к драматургии, а по сущности к лирике,— то, конечно, драмы Шиллера — великие создания. Самые страстные и потому наиболее лирические из его драм —«Айна д'Арк» и «Мессинская невеста». Первоклассное произведение немецкой поэзии — «Фауст», есть по преимуществу лирическое произведение. Вообще немецкая драма похожа на оперу: в ней завязка, развязка,— словом, драматическое действие есть то же, что либретто в опере: предлог или средство высказывать внутренний мир ощущений, чувств и мыслей. Но этот род лирической драмы требует талантов великих и очень опасен для талантов обыкновенных. Оно и понятно: нельзя очень долго читать мелкие лирические пьесы, потому что лирическая восторженность утомляет человека скорее всякой другой. Давно решено, что чересчур длинное лирическое стихотворение может быть хорошо лишь местами, а не в целом. Теперь, какой же надо иметь поэту талант, чтобы держать читателя постоянно в лирическом энтузиазме, в продолжение, может быть, двух, трех часов сряду? Поэтому самую лучшую лирическую драму едва ли кто решится прочесть вдруг без отдыха и перемежек. После этого нечего говорить о лирических драмах обыкновенных, даже замечательных, но не великих талантов. Лучшее доказательство этому — «Црини» Кернера. Конечно, Кернер и не думал писать лирическую драму, принимаясь за «Црини». Но ведь и сам Шиллер вовсе не думал быть лирическим драматургом; напротив, он всеми силами своей воли стремился сделаться для Германии тем же, чем Шекспир был для Англии; однако ж, вопреки всем его усилиям, невольно покоряясь своей немецкой натуре, он и в своих драмах остался великим лириком. Второстепенные же немецкие таланты всегда остаются в своих драмах лириками, только никогда великими, местами замечательными, но в целом большею частик» скучными. Что касается до «Црини», эта драма, от первой страницы до последней, показалась нам очень скучною. Действия в ней нет никакого, да и не могло быть, как это мы сейчас докажем, изложивши ее содержание, что можно сделать в нескольких словах. Солиман, предчувствуя, что ему недолго жить, хочет увековечить свою память последним и самым великим подвигом, который превзошел бы все его прежние. Он решается идти на Вену с страшным войском; но, узнавши, что в Сигете заперся герой Црини, хочет сперва взять эту неприступную крепость. Напрасно представляют ему, что это только отнимет у него войско и людей и даст германскому императору возможность собраться с собственными силами и получить помощь со всей Европы. Войска двинулись к Сигету. Жена и дочь Црини вместе с ним. Последняя любит Лоренца Юранича; молодой человек клянется отцу заслужить руку его дочери подвигом и выходит из крепости с отрядом навстречу туркам. Отряд возвращается в крепость с богатою добычею, положивши на месте 4000 турок. Разумеется, Юранич отличился больше всех и предстал к своей невесте с турецким знаменем в руках, которое он добыл в бою. Действие, как видите, происходит за сценой, а на сцене только говорят о нем. Да уж как говорят! Там Солиман не уступит в болтовне никакой куме на свете! Монологи Црини — семимильные. Герой этот является у Кернера добреньким немецким папашей, и семейные сцены между им, женою, дочерью и ее женихом не столько умилительны, сколько приторно сладки. Любовные сцены между Юраничем и Еленою столько же длинны, сколько и скучны. Црини получил повеление от императора погибнуть вместе с крепостью, но не сдаваться; он понял, что подкрепления ему не будет, потому что чем неудачнее и гибельнее для турок были попытки их приступов к крепости, тем более возрастали упорство и ярость Солимана. Это положение, в связи с любовью Елены и Лоренца, составляет трагической фон драмы Кернера. Оканчивается тем, что турки берут крепость; Лоренц закалывает Елену по ее просьбе и потом, подобно Црини, без лат идет на верную смерть в последнем бою. Между тем Ева, жена Црини, сидит на главной башне крепости с зажженным факелом; увидевши, что муж и сын ее пали, поджигает порох,— и победители вместе с побежденными взлетают на воздух. Окончание эффектное, но отнюдь не драматическое. Взрыв крепости можно допустить за сценою, а не на сцене: иначе это будет не драма, а балет. Драма Кернера основана на героической решимости Црини погибнуть с семейством, исполняя свою обязанность. Чувство прекрасное и высокое, но одного его недостаточно для драмы, которая бы состояла из борьбы противоположных страстей и враждебных характеров и стремлений, а не из беспрестанных повторений одного и того же. Событие, которое Кернер взял в основание своей трагедии, могло бы послужить прекрасным содержанием для небольшой лирической поэмы или небольшой лирической драмы, но отнюдь не трагедии, в смысле драмы для сцены, для театра. Теперь о переводе. Он сильно отзывается первым опытом и ученичеством. Стихи г. Мордвинова превзойдут в прозаичности всякую прозу; особенно нехороши они вначале; читая их, так и видишь потогонный процесс, посредством которого они добыты. В середине и в конце стихи переводчика делаются как будто бы легче; видно, что он уж понабил руку — расставлять слова в размеренные строчки без рифм. Но в начале он насилует ударение русских слов, да и не всегда справляется с мерою стиха. Вот несколько примеров: Уж сорок лет мой зоркий глаз следит
Здесь слово твоей, чтобы вышел стих, надо читать «твоей». В глубь жизни я твоей проник (,)
Здесь опять надо читать вместо ея «ёя». До звезд вознес я мою славу. Вместо мою «мою». Неужели нельзя было написать этот стих так: «До звезд вознес мою я славу». Мы уже не говорим о том, что переводчик употребляет в драматическом, следовательно, разговорном по форме своей произведении слова вовсе не употребляемые в разговоре, таковы: драгой, глава, сей, веси* (вместо села, деревни) и т.п. Но это всё мелочи; укажем на что-нибудь поважнее, например: .......... На первый зов
______________________ * Это ветхое слово употреблено юною героинею трагедии, или, лучше сказать, примадонною этой оперы. Беда с высоким слогом! ______________________ Как мы ни бились, но не могли понять стихов, напечатанных в нашей выписке курсивом. Мы даже разлагали их синтаксически: подлежащее — действие, сказуемое — учит; теперь кого же она учит — два существа или нас? Мы понимаем грамматический смысл следующих стихов, но не совсем понимаем их логический смысл; Дитя, ты не должна краснеть. Любовь
Очень фигурно — нечего сказать! Не поняли мы еще, о каком это Александре говорит Солиман в этих стихах: Что сделало великим Александра?
Самые лучшие стихи, какие мы могли только найти в переводе г. Мордвинова и которые действительно резко выдаются из целого перевода, составляют следующий монолог Црини: Итак, моей цвет жизни доцветает,
Помнится нам, что когда-то «Црини» был переведен прозою. Посредственные произведения всегда находят себе переводчиков. Впервые опубликовано: Современник. 1848. Т. VIII. № 4. Отд. III «Критика и библиография». С. 122-126.
Белинский Виссарион Григорьевич (1811-1848) русский писатель, литературный критик, публицист, философ-западник. | ||
|