В.Г. Белинский
Письмо М.С. Щепкину

СПб. 1842, апреля 14

Как поживаете, любезнейший Михаил Семенович? Не спрашиваю Вас, утешились ли Вы, ибо знаю, что в таких потерях не утешаются; по крайней мере, желаю услышать, что Ваша скорбь лишилась своей едкости, а чувство страшной пустоты сменилось тихою и влажною грустью. А я вот и опять на похоронах — такое уж мне счастие! Вы, верно, слышали уже, что Анна Яковлевна Краевская умерла. Этот горестный случай познакомил меня с Я.Г. Брянским. Славный человек! Молчит, как будто ему и не жаль; зато в церкви, когда уж надо было выносить гроб в могилу, прислонившись головою к гробу, рыдал он, как ребенок. Анны Матвеевны тут не было: погода была очень дурна. А как он играет на бильярде — ну, уже не Вам чета. А какие штуки делает — я просто разинул рот. Скажу Вам несколько слов о приключениях в Питере рукописи Гоголя. Приехав в Питер, я только и слышал везде, что о подкинутых в гвардейские полки, на имя фельдфебелей, безымянных возмутительных письмах. Правительство было встревожено; цензурный террор усилился. К этому, наделала шуму повесть Кукольника "Иван Иванович Иванов, или Все за одно", напечатанная в сборнике "Сказка за сказкою". Предводитель дворянства хотел жаловаться: министр флота, князь Меншиков, в Государственном совете сказал членам: А знаете ли вы, дворяне, как вас бьют холопы палками и пр. Дошло до государя, и по его приказанию граф Бенкендорф вымыл Нестору голову. Вследствие этого Уваров приказал цензорам не только не пропускать повестей, где выставляется с смешной стороны сословие, но где даже есть слишком смешное хоть одно лицо. Но этому случаю Никитенко сказал Краевскому, что если б "Актеон" Панаева, вместо 1 №, попал во 2-й — он не стал бы и читать его, а зачеркнул бы с первой же строки. К этому еще, Башуцкий написал пошлую глупость "Водовоз", в которой увидели невесть что; опять дошло до царя, и Башуцкий был у Бенкендорфа. К довершению всего Уваров обратил внимание на мою статью в 1 № — и сказал цензорам, что хотя в ней и нет ничего противного цензуре и хотя он сам пропустил бы ее, но что тон ее не хорош (то есть: эй, вы, канальи, — пропустите вперед такую, так я вас вздую). Шевырка на повесть Кукольника напечатал донос в "Москвитянине", а Булгарин на Башуцкого в "Пчеле". Ну, сами посудите: как было тут поступить? Вы, живя в своем Китае-городе и любуясь, в полноте московского патриотизма, архитектурными красотами Василия Блаженного, ничего не знаете, что деется в Питере. И вот Одоевский передал рукопись графу Вельегорскому, который хотел отвезти ее к Уварову; но тут готовился бал у великой княгини, и его сиятельству некогда было думать о таких пустяках, как рукопись Гоголя. Потом он вздумал, к счастию, дать ее (приватно) прочесть Никитенко. Тот, начавши ее читать как цензор, промахнул как читатель, и должен был прочесть снова. Прочтя, сказал, что кое-что надо Вельегорскому показать Уварову. К счастию, рукопись не попала к сему министру погашения и помрачения просвещения в России. В Питере погода на это меняется 100 раз, — и Никитенко не решился пропустить только кой-каких фраз да эпизода о капитане Копейкине. Но и тут горе: рукопись отослана 7 марта, за № 109, на имя Погодина, а Гоголь ее не получал.

Я думаю, что Погодин ее украл, чтоб променять на толкучем рынке на старые штаны и юбки; или чтоб, притаив ее до времени, выманить у (простодушно обманывающегося насчет сего мошенника) Гоголя еще что-нибудь для своего холопского журнала.

Как Вам показался тип г. Бульдогова? Право, не дурно. Жаль, что цензура искалечила эту статейку и особенно вымарала все, относящееся до Италии. Эх, если б судьба да позволила напечатать "Циника-литератора"! Подай, Боже!

Что, не явились ли в Москве мощи Ф.П. Глинки или он по-прежнему гниет заживо, а Петромихали (Погодин) с Шевыркою пропитывают свой пакостный журнал запахом его смердящего тела?

Поклонитесь от меня Алене Дмитриевне и всему Вашему семейству. У Лизаветы Семеновны прошу извинения, что мало собрал ей картинок, а у Феклы Михайловны, что прислал ей довольно посредственную литографию. Со временем исправимся. Ведь они, верно, получили.

Не жду от Вас ни ответа, ни вопроса; от Мити также; но заставьте хоть юношей что-нибудь писнуть ко мне. Славные ведь они ребяты, хоть и носят прескверные имена: одно напоминает мне Карамзина, а другое — обглоданную вшами светлость. Николай Михайлович, писните-ко что-нибудь такое, чтоб пахнуло для меня любезною мне и осиротелою Запорожскою Сечью.

Кстати: попросите Лизавету Семеновну, чтоб она дала Ундиночке от моего имени одну картинку.

Благословляю вас всех, равно как и всех честных, благородных и умных людей на свете, и проклинаю Погодина с Шевыркою, всех моралистов, пиетистов, мистиков, ханжей, лицемеров, обскурантов и т.п. И поручаю Нелепому (да сохранит аллах его красоту и горло) возложить руки на благословляемых мною и прокричать перед проклинаемыми: для последних это будет хуже всякой казни.

Ваш отныне и до века
В. Белинский.

P.S. Сейчас пришел ко мне человек, от которого я узнал, что рукопись Гоголь не получил вовремя по недосмотру Плетнева, следовательно, Погодин не воровал ее, да все равно: не теперь, так когда-нибудь украдет.

Опубликовано: Собрание сочинений. В 9-ти т. Т. 9. Письма 1829-1848 годов. М.: Худож. лит., 1982.

Белинский Виссарион Григорьевич (1811-1848) русский писатель, литературный критик, публицист, философ-западник.