| ||
|
В западной половине Римско-византийской империи отношения между Церковью и государством были основаны на тех же началах, которые действовали и в восточной половине. Эти же начала, с несущественными особенностями, продолжали действовать и в Франкской монархии при Карле Великом. Но затем, с распространением лжеисидоровских декреталий, начинается на западе поворот к средневековой системе отношений между светской и духовной властью. Главные основания этой системы заключаются в следующем. Церковь и по внешнему своему существованию не подчинена государству. Она составляет особый, независимый от государства организм с особым духовным главой. Духовное царство выше мирского, как дух выше тела; поэтому глава духовного царства выше представителя светской власти — императора. И это не преимущество только чести, но и власти. К числу полномочий, вверенных духовной власти от Бога, относится управление не только душами, но и телами людей. Управление телами людей вверено светской власти по уполномочению со стороны духовной власти. Империя должна служить Церкви, и император есть вассал папы. Отсюда практическое следствие: 1) светское правительство обязано всеми средствами содействовать распространению и поддержанию христианства и истреблять всякую ересь огнем и мечом по приглашению церковной власти; 2) церковное отлучение должно необходимо сопровождаться лишением гражданских прав; 3) государство в своем законодательстве должно обязательно сообразовываться с нормами, одобренными церковной властью; 4) духовенство свободно от юрисдикции государственной власти и от всех повинностей перед государством, по божественному праву; 5) напротив, светская власть, даже высшая, подчинена юрисдикции папы; папа может контролировать выбор императора со стороны религиозной правоспособности избранного; лицо, заподозренное в неправомыслии, а также подвергшееся папскому отлучению, не могло быть выбрано в императоры; точно также император, замеченный в непослушании папе, оглашался со стороны последнего недостойным престола и не имеющим права требовать себе послушания от своих подданных. Папство еще и доселе не отрешилось от этих средневековых начал, еще доселе оно руководится ими в своей политике по отношению к светской власти. Оно и теперь объявляет не имеющими силы государственные постановления, не согласные с духом папства и не одобренные папой (например, в папской аллокуции 22 июня 1868 года объявлены не имеющими силы австрийская конституция 21 декабря 1867 года и майские законы 1868 года). Еще и теперь оно осуждает как ересь учение, что папство не имеет власти вмешиваться в дела светского характера (Syllabus 8 декабря 1864 года). Но государство только на короткое время, и то по нужде, могло помириться с тем подчиненным положением, какое указало ему папство. Даже в эпоху полного развития папской системы папам с трудом, путем упорной борьбы, удавалось проводить в жизнь начала своей политики по отношению к светской власти. Когда же папство, вследствие крайнего упадка дисциплины в среде католического духовенства, стало терять свое обаяние, началась реакция в пользу независимости светской власти. На помощь естественному стремлению светских правителей к независимости в своих делах явилось изучение римского права, которое оживило в памяти народов и правителей понятие о прерогативах светской власти, какими она пользовалась в Римско-византийской империи. В начале XIV века, в борьбе за автономию французского короля Филиппа IV с папой Бонифацием VIII и императора Людовика Баварского с папой Иоанном XXII, значительная часть литературы стояла на стороне светской власти. В XV веке итальянские и немецкие города смело отстаивали свою самостоятельность в своих делах против притязаний со стороны папской власти. Точно также и правители земель старались своими законами отменить юрисдикцию Церкви в светских делах, подчинить духовенство суду светской власти и поставить папские распоряжения в зависимость от своего согласия на их публикацию. В начале XVI века немецкие князья держали себя по отношению к папской власти с таким достоинством, что уже подумывали о проведении церковных реформ в своих владениях и без содействия папы, если бы он в таковом отказал им. Теперь господство Церкви над государством и вмешательство папской власти в дела светских правителей стало казаться в Германии неестественным, невыносимым для государства и вредным для самой Церкви. Сами иезуиты, призванные спасать папство с его неуместными притязаниями, не могли изменить направления умов и остановить развитие событий. Они сочли бесполезным и безнадежным делом защищать непосредственное и господственное влияние пап на дела светских правителей; они желали отстоять для духовной власти хотя бы посредственное и условное верховенство в светских делах, насколько оно нужно для поддержания ее духовного авторитета. Но и эта видоизмененная теория папского владычества находила мало последователей и имела мало практического приложения. Во Франции тоже очень рано правительство стало стремиться положить известный предел папским притязаниям и приобрести себе свободу действий в своем управлении. С начала XIV века это стремление французского правительства обозначилось резче и определеннее и проводилось последовательно. Дело началось с отнятия у Церкви тех предметов юрисдикции, которые сами по себе относятся к компетенции светского правительства и были предоставлены ведению Церкви по уполномочению государства. А затем дошла очередь и до церковного законодательства и управления. Французские короли усвоили себе Placetum regium и во имя его требовали, чтобы всякое распоряжение папы или местных епископов прежде опубликования было представляемо на их рассмотрение. Потом они позволили себе принимать апелляции на решение духовного суда в случае злоупотреблений с его стороны — appellatio tanquam ab abusu. Кроме того, французское правительство ограничило известными пределами папское право давать диспенсации и поставило под свой контроль деятельность папских нунциев. При Людовике XIV французское правительство заявило притязание замещать по своему усмотрению праздные епископские кафедры. По инициативе этого же государя была составлена французским духовенством декларация (1682 года), в которой выражены общие положения о полномочиях светской власти и папы, которых держалась тогда французская церковь и светское правительство и которые должны были служить основой в сношениях французского правительства с папой. В первом из этих четырех положений говорилось, что папе не дано от Бога власти в светских делах, что эта власть вверена Богом царям и князьям, которые поэтому относительно этой власти не зависят от папы ни прямо, ни косвенно. Затем галликанизм (так называлось изложенное выше направление в политике французского правительства по отношению к папам) слился в общем потоке с течением, сообщенным политике светских правительств по отношению к Церкви церковной реформацией XVI века. С немецкой реформацией сделан был новый, самый крупный и решительный шаг, к возвышению светской власти на счет духовной. Если прежде государство было довольно, когда ему удавалось отстоять свою автономию в своих собственных делах, то теперь оно достигло верховенства над самою церковной властью в пределах своей территории. Последователи Лютера и других реформаторов, гонимые церковной и светской католической властью, нашли себе защиту у князей, склонившихся на сторону реформации. Обязанные своим спасением благосклонности князей-единоверцев, протестанты естественно отдались их покровительству и защите и на будущее время. Этого мало; не имея у себя епископов, протестанты вверили организацию церковного управления тем же князьям, под их верховенством. Этот шаг, вынужденный обстоятельствами, они старались оправдать впоследствии теоретическими соображениями. Они стали учить, что духовенству и не прилична правительственная власть в самой Церкви и что право управлять не только в светских делах, но и церковных есть исключительное преимущество светской власти, данное ей от Бога. При этом принципе остаются протестанты и теперь; идти далее им некуда. Такое отношение реформированного христианства к светской власти не осталось без влияния и на отношение католических владетельных князей к католической церкви. По Аугсбургскому религиозному миру 1555 года протестанты получили свободу вероисповедания только в тех владетельных княжествах, князья которых приняли протестантское учение. Князья же, оставшиеся верными католической церкви, не соглашались в своих владениях предоставить протестантам свободу вероисповедания, а стремились возвратить отпадших в католическую церковь принудительными мерами. Таким образом, союз германских владетельных князей разделился на два лагеря — князей католического и князей протестантского вероисповедания. Подданные их должны были обязательно следовать вере своего государя. Cujus est regio, ejus religio. В силу этого начала всякий владетельный князь, положим католик, мог по своему усмотрению потребовать от своих подданных другого вероисповедания — протестантского, чтобы они приняли ту веру, которую исповедует он сам, или же, в случае несогласия с их стороны, предложить им выселиться из его владений. Это право считалось одной из существенных прерогатив государственной власти и по времени своего происхождения получило название jus reformandi. Тяжелые последствия указанного княжеского права давали себя чувствовать главным образом по отношению к протестантам. Протестантские князья, повинуясь принципу свободы совести, не пользовались этим правом по отношению к католикам, которые жили в их владениях. Это право было существенно ограничено в своем применении по Вестфальскому миру 1648 года, заключенному после новой кровавой продолжительной схватки между католиками и протестантами. По условиям этого мира, протестанты, со включением и реформатов, были признаны равноправными с католиками по всей немецкой империи вообще. Взаимное же положение двух религиозных партий в каждом государстве в частности уже не зависело от усмотрения того или другого государя, а определялось фактическим их состоянием, каково оно было в 1624 году. Все вероисповедные и церковно-имущественные права, какими пользовались католики и протестанты в 1624 году в том или другом из немецких государств, входивших в состав германского союза, обязательно сохранились за ними и на будущее время, независимо от усмотрения государя. Если в каком-либо немецком государстве были религиозные диссиденты кроме католиков, протестантов и реформатов, которые в 1624 году не пользовались никакими вероисповедными правами, то и относительно их находится в условиях Вестфальского мира снисходительное постановление: такие диссиденты, если они не выселены государем из его владений, не должны уже быть преследуемы за свои религиозные убеждения, не должны быть принуждаемы к принятию одного из главных вероисповеданий, признанных в Германии, не должны быть стесняемы за это в гражданских правах и лишаемы церковного погребения; они могут отправлять свое богослужение домашним образом. Ограничения jus reformandi, изложенные в условиях Вестфальского мира, относились к тогдашнему наличному состоянию религиозных партий в Германии. Относительно же будущих изменений в государственном положении католичества и протестантства в той или другой стране или относительно вновь явившихся религиозных сект это право оставалось во всей его силе. И оно было применяемо в смысле строгого территориализма. Поэтому, например, во владениях австрийского императора, где господствовало католичество, совсем не терпели протестантов до второй половины XVIII века — до времени императора Иосифа II. Относительно же сект, не поименованных в законе о терпимости, и при этом императоре, и в последующее время вплоть до 1849 года применялись очень строгие карательные меры, исключавшие возможность их существования. Но определение государственного положения того или другого вероисповедания — это только одна сторона реформационного полномочия верховной власти по отношению к религии. Другую сторону его составляло право правительства принимать меры относительно внутренней церковной жизни. О протестантских государствах нечего и говорить; здесь это право тесно связано с коренным устройством религиозной общины и само собой подразумевалось в усвоении государю епископских правительственных прав по отношению к религиозной общине. Но и католические государи со времени реформации усвоили себе право законодательства и распоряжения в делах церковных, считая это неотъемлемым преимуществом территориальной верховной власти. Самым законченным, самым типическим выражением этой системы отношений между Церковью и государством служит церковно-государственная политика австрийского императора второй половины XVIII века Иосифа II. Основным началом этой политики служило положение, что полновластию государя страны подчинено все, что в Церкви основывается не на божественном, а на человеческом установлении. В этой области должен повелевать один лишь хозяин территории. Что же именно относится к этой области, Иосиф II определял по собственному усмотрению. На деле оказалось, что он причислял к этой области и такие существенные стороны внутренней церковной жизни, как богослужение, пастырство, наложение церковных епитимий, епископская юрисдикция и пр. При Иосифе II богослужение, пастырство, проповедь отправлялись по указаниям и под контролем государства. Монастыри частию были уничтожены, как бесполезные, частию обращены в чисто государственные учреждения, подчиненные строгому контролю и дисциплине светской власти. Епископства, приходы учреждались государством и по его усмотрению изменялись. Правила церковные по делам брачным были лишены практической силы даже и в церковной сфере. Дисциплинарная юрисдикция епископов практиковалась в подчинении светским учреждениям. Воспитание и образование клира было делом государства. Епископы и приходские священники сделались государственными чиновниками, которые должны были исполнять все поручения государства, даже такие, которые противоречили их церковно-должностной обязанности и их совести. Церковным имуществом свободно распоряжалось государство. Все свои мероприятия по делам церковным Иосиф II проводил по своему усмотрению, не справляясь с основными церковными постановлениями, и без сношения с высшею церковной властью. Здесь пред нами полное господство государства над Церковью, явление совершенно противоположное тому идеалу отношений между Церковью и государством, какой начертало себе папство и старалось осуществить на самом деле в Средние века. Период господства государства над Церковью в силу прерогатив верховной государственной власти продолжался до половины XIX века. На смену этой системе явилась система правового государства. Главные положения ее составляют: свобода совести и исповедания, неконфессиональность государства и верховенство государства в устроении религиозных дел в государстве. По учению нового, правового государства, каждый человек получил от природы свободу иметь свое понятие о Боге и своих отношений к Нему. Свобода религиозного убеждения есть природное и неотъемлемое право человека. Пока это убеждение — в душе человека, оно относится к области духовных отношений, к области царства Божия, и не подлежит влиянию государства. В область права поступает религиозное убеждение, когда оно переходит во внешние действия, становится исповеданием веры. Задача права состоит в этом случае не более как в том, чтобы обеспечить для каждого опять свободу исповедания религиозных убеждений. Государство само не считает себя заинтересованным в деле религии. Религия и исповедание ее — это дело частное, до государства не касающееся. Поэтому государство никого не принуждает исповедовать ту или другую и вообще какую-нибудь веру и никому не позволяет делать другому какое-либо стеснение или насилие в деле веры. Государство предоставляет полную свободу переходить из одного исповедания в другое и запрещает церковным властям ставить какие-нибудь внешние препятствия к тому. Оно контролирует деятельность церковных властей в наложении дисциплинарных взысканий за религиозные преступления, наблюдая, чтобы эти взыскания носили чисто церковный характер, чтобы они не затрагивали физической личности, имущества, свободы и гражданской чести наказуемых. Государство отказывается в какой бы то ни было степени содействовать приведению в исполнение церковных наказаний, предоставляя на волю каждого подчиняться или не подчиняться этим наказаниям. Характер религиозных убеждений не должен иметь никакого влияния на гражданскую правоспособность и на политические права того или другого лица. Личная свобода религиозного убеждения и исповедания может быть ограничена только с точки зрения правил общежития. Прежде всего, личная свобода религиозного убеждения и исповедания одного не должна стеснять такой же свободы другого. Поэтому непозволительно, например, еврею публично в присутствии христиан хулить имя Христово. Потом, свобода исповедания не должна преступать границы общественного приличия и нарушать религиозного мира признанных государством религиозных общин. Поэтому не позволительно, например, атеисту выходить на площадь и открыто среди толпы народа проповедовать безбожие; непозволительно журналисту осмеивать и порицать основания нравственного миропорядка, мутить умы и разжигать грубые страсти народной толпы. Наконец, свобода вероисповедания не должна сопровождаться вредом для безопасности государства. Государство не может дозволить, чтобы под покровом свободы вероисповедания проповедовали неповиновение государственным законам, непослушание распоряжениям законных властей и пр. Не могут быть терпимы также верования, противоречащие принятым началам общежития, например, верования мормонов, признающих многоженство. Все мероприятия со стороны государства, предпринимаемые им против злоупотреблений свободой убеждения, в ограждение личной свободы совести, неприкосновенности общего религиозного мира и безопасности самого государства, не считаются стеснениями личной свободы вероисповедания. Каждый гражданин может распространять свои религиозные убеждения среди близких ему людей, особенно же в своей семье, и устроить богослужение сообразно своим верованиям. Для устроения домашнего богослужения не требуется никакого правительственного разрешения. Домашнее богослужение, точно так же, как домашний покой, пользуется защитой власти против всяких нарушений и оскорблений со стороны посторонних лиц. Могут быть распространяемы религиозные верования и вне домашней среды, в более или менее обширном кругу последователей. Последователи известного религиозного верования могут составить из себя особое религиозное общество. Учреждение религиозных обществ происходит беспрепятственно на общем основании и праве граждан учреждать общественные союзы без разрешения правительства, а только с его ведома. Ограничения при учреждении религиозных обществ, зависящие от свойства верований, могут быть те же самые, каким подлежит свобода исповедания частного лица. Члены религиозного союза могут установить у себя известный кодекс верований и нравственных правил, учредить чин богослужения, завести внутреннюю дисциплину, поставить религиозных руководителей и пастырей, снабдить их известными полномочиями и пр. Все уставы религиозного общества, нормирующие его внутреннюю жизнь, имеют в глазах государства такое же значение, какое и уставы всяких других общественных союзов частноправового характера; они обязательны только для членов религиозного общества, действуют только в их среде и под условием добровольного подчинения им со стороны членов общества. В новом государстве нет государственной религии. Оно смотрит на религиозные общества как на частные религиозные союзы, до которых ему нет прямого дела. Оно не делает между ними различия по их вероисповедному характеру. Оно относится ко всем одинаково — безучастно. От одинаково равнодушного отношения нового государства ко всем религиям самый естественный переход к полному отделению государства от Церкви. И этот шаг сделан новым государством; оно признает необходимым очистить гражданские и политические отношения от влияния религии. Так, регистрация случаев рождения и смерти и бракосочетания поручена, вместо служителей церкви, государственным чиновникам, а вместе с этим потеряли свое обязательное значение и религиозные обряды, которые совершались прежде в этих случаях. Самый важный акт в частноправовых отношениях — брак нормируется исключительно государством, которое установляет для него свою гражданскую — форму заключения, само определяет условия законности брака и брачного развода, не принимая во внимание религиозных мотивов запрещения брака, вроде духовного родства и разноверия, а также правил церковных насчет брачного развода. Дисциплинарные взыскания, налагаемые церковной властью на нарушителей порядка церковной жизни, не должны наносить ущерба жизни, имуществу, гражданской части наказуемых. Принадлежность гражданина к тому или другому исповеданию не должна влиять на право государственной службы. Никто не может отказываться от исполнения государственного закона по религиозным побуждениям; точно также чиновник не может быть подвергнут дисциплинарному церковному взысканию за точное исполнение государственного закона, почитаемого вредным для церковных интересов. Государство установляет дни гражданского покоя, причем оно, конечно, может принять к соображению и церковный календарь, но держится его настолько, насколько позволяет общественное благо и общее право всех. Государство не признает нужным обращаться к религиозным обществам с просьбой о молитвенной помощи в его начинаниях и разных торжественных случаях государственной жизни; глава государства при вступлении в должность не находит нужным испросить себе благословение и благодатную помощь Божию на предстоящий ему трудный подвиг. Государство готово освободить всех своих чиновников от принесения служебной присяги, как малополезной, а также уничтожить судебную клятву, а если уже употреблять ту и другую, то без упоминания имени Божия. В государственных школах не должно быть преподаваемо религиозных предметов. Духовные лица должны быть устраняемы от всякого участия в общественных делах, как люди не от мира сего. Они не должны пользоваться никакими преимуществами и льготами, по отправлению государственных повинностей, личных и имущественных. Также и церковные учреждения и заведения— церкви, монастыри — должны нести государственные и общественные повинности. Общественная благотворительность должна находиться в распоряжении гражданских властей, а не церковных. Законы христианского государства могут и расходиться в своем направлении с Евангелием и с церковным учением вообще. Предоставляя религиозным обществам, как вновь возникающим, так и унаследованных от истории, автономию в их внутренних делах, правовое государство себе самому усвояет право суверенитета по отношению к ним. Это право не новое. Оно унаследовано от полицейского государства. Совокупность прав, содержащихся в понятии верховенства государства над Церковью, подводится школой под три следующие категории: 1) Jus reformandi. Оно состоит в праве государства дозволить или не дозволить известное вероисповедание или секту, определить его государственное положение, то есть признать ли его публичной корпорацией или религиозным обществом частного характера, и в первом случае дать ли ей какие-нибудь особые привилегии или нет, — в праве определять отношение известной религиозной общины к отправлениям государственной жизни, например, узаконить гражданский покой в христианские праздники, — в праве определять степень влияния религиозных корпораций, всех или некоторых, на гражданские отношения, например, определять значение церковного венчания брака для законности брака, поручать ведение актов о рождении, бракосочетании и смерти духовенству той или другой религиозной корпорации и пр. При определении сравнительного государственного положения различных религиозных корпораций государство естественно принимает во внимание наличные местные условия — свою историю и исторически сложившийся склад, состав народонаселения по религиям, природу той или другой религиозной корпорации, ее политические тенденции, международные тяготения, степень гражданской общительности и пр. 2) Jus advocatiae. Защита государства может быть или индифферентная или благотворительная. Первая состоит в обеспечении государством всем признанным и терпимым религиозным корпорациям беспрепятственного отправления богослужения и пользования всеми вероисповедными правами, предоставленными законом, и в ограждении как религиозных корпораций, так и частных их членов от оскорблений в своих религиозных убеждениях, в предупреждении и прекращении насильственных или обманных привлечений из одного исповедания в другое и т.п. Но кроме этого государство может, по условиям места и времени, из благосклонности к известному вероисповеданию помогать ему своим авторитетом и содействием своих органов в приведении в исполнение мероприятий и распоряжений ее предстоятелей, может заботиться о построении и украшении его храмов, о доставлении средств на приличное содержание духовенства, духовных школ, миссий и других религиозных учреждений, может оказывать ему предпочтение обращением к нему за религиозным освящением в дни гражданских празднеств, процессий и пр., приглашением его членов и духовных предстоятелей к совещанию по делам народного образования, народной нравственности, общественной благотворительности и пр. 3) Jus inspectionis. Это право государства на оценку всех должностных действий и мероприятий духовенства того или другого вероисповедания с государственной и общественной точки зрения и принятие мер к ограждению государства и общества от злоупотреблений свободой вероисповедания. В частности, сюда относятся: право государства иметь сведения обо всем, что делается в богослужебных собраниях, будут ли то общественные или частные, что проповедуется в церковных поучениях, что внушается в пастырских наставлениях, чтобы видеть, нет ли тут чего-нибудь противогосударственного или противообщественного, и принять меры к прекращению злоупотреблений в этом случае и к наказанию нарушителей закона; право наблюдать, чтобы меры к поддержанию церковной дисциплины, употребляемые духовными лицами, носили церковный характер, были чужды всякой внешней принудительности и стеснения для свободы совести; право требовать политической благонадежности от лиц, избираемых в руководители и наставники в делах веры и совести, и принимать надлежащие меры к достижению этой цели; право наблюдать, чтобы в учебных заведениях, назначенных для образования кандидатов христианских пастырей и учителей, не были оставлены без внимания требования общего образования, и чтобы эти заведения, по своему направлению, воспитывали не только добрых пастырей, но и честных граждан и слуг государства; право наблюдать, чтобы имущество религиозных корпораций не было употребляемо на цели, чуждые религиозным потребностям корпораций; placetum regium — право оценивать все распоряжения предстоятелей религиозных корпораций, а также иноземной церковной власти с точки зрения государственной безопасности и гражданского мира и принимать предупредительные или, по новейшей практике, карательные меры к тому, чтобы действия и распоряжения церковной власти по своим последствиям не выходили из церковной среды и не обращались во вред государству и гражданскому порядку; наконец, apellatio tanquam ab abusu — право принимать к рассмотрению жалобы на действия должностных лиц религиозных корпораций, противные государственным законам об этих корпорациях и стеснительные для гражданской чести потерпевших или их религиозной свободы, и принимать меры к обеспечению гражданских прав личности и свободы совести. Первый опыт проведения в жизнь начал свободы совести и вероисповедания и освобождения гражданских отношений от влияния религии сделали Соединенные Штаты Америки в конце XVIII века. В конституциях большинства Штатов установлены следующие начала: 1) Никто не обязывается принадлежать к какой-либо церкви, и всякий может всегда выйти из той, к которой принадлежит. 2) Отец может воспитывать детей в какой угодно вере. 3) Никто не принуждается к уплате налога на содержание церкви и священника. 4) Каждый может открыто исповедовать и отстаивать свои религиозные убеждения и совершать сообразные с ними религиозные действия. 5) Никто не может из-за религиозных убеждений быть стесняем в своих личных и политических правах. 6) Ни одна из церквей не пользуется особыми преимуществами. В Европе указанные начала получили применение после революционного движения 1830 и 1848 годов. Именно, в конституции Бельгии 25 февраля 1831 года (Ч. 14-21) со всею ясностью выражены те же принципы — свободы совести, свободы общественного богопочтения, свободы заключения брака и школьного образования от участия религии, какие мы видели в Соединенных Штатах Америки. Затем, после революции 1848 года, в заседании Франкфуртского парламента (Ч. V) приняты следующие начала отношения государства к вероисповеданиям. Каждый немец пользуется полной свободой веры и совести. Никто не обязан заявлять о своем религиозном убеждении. Каждый немец пользуется неограниченной свободой участвовать вместе с другими в отправлении богослужения по обрядам своей веры, как домашнего, так и публичного. Вероисповедание не может ни обусловливать, ни ограничивать пользование гражданскими и политическими правами. Оно не должно также наносить никакого ущерба и исполнению обязанностей по отношению к государству. Всякое религиозное общество устрояет свои внутренние дела самостоятельно, но с подчинением общим законам государства. Никакое религиозное общество не может получить от государства никаких преимуществ сравнительно с другими; государственной церкви совсем не может быть. Новые религиозные общества могут возникать свободно, без утверждения со стороны государства. Формула клятвы должна быть: так мне да поможет Бог. Законность брака в гражданском смысле зависит исключительно от совершения гражданского акта; церковное венчание может иметь место только после совершения гражданского акта. Различие религии не должно служить препятствием к браку. Акты о состоянии ведутся государственными чиновниками. Все эти положения потом целиком внесены в императорскую германскую конституцию 28 марта 1849 года (Ч. V. § 144-157). Но они не были тотчас же проведены в законодательствах отдельных немецких государств. Только важнейшие из этих постановлений, именно о свободе вероисповедания, о свободе составлять религиозные общества и отправлять публично общественное богослужение, были приняты в качестве действующего права в одних государствах (Пруссии, Гессене, Ольденбурге) тотчас же, в других спустя десять лет (в Бадене 9 октября 1860 года, а в Виртемберге в 1862 году), а в некоторых (в Саксонии) и того позже. События последнего времени, особенно же папская Энциклика 9 декабря 1864 года с приложенным к ней перечнем заблуждений нашего века (Syllabus errorum aetatis nostrae), в котором осуждаются все принципы нового государства, а потом провозглашение на Ватиканском соборе 1870 года папской непогрешимости в делах веры и жизни христианской побудили немецкие правительства, с Пруссией во главе, провести в законодательном порядке и начало о независимости гражданских отношений от всякого влияния религии. Вслед за Германией шла в данном вопросе и Австрия. В австрийской конституции и в императорском патенте 4 марта 1849 года признано за каждым религиозным обществом право домашнего отправления религии, а каждому законнопризнанному религиозному обществу предоставлено право публичного осуществления религии. Религиозным обществам, признанным законом в качестве публичных корпораций, предоставлено право самостоятельного регулирования и управления своими делами и право преподавания религии в народных школах; в то же время за ними обеспечено владение и пользование учреждениями, стипендиями и фондами, предназначенными для целей их культа, обучения и благотворительности. Тем же законом установлено, что пользование гражданскими и политическими правами не зависит от вероисповедания. Те же самые начала выражены и в законе об общих правах граждан австрийского государства 21 декабря 1867 года (Ч. 15-17). Затем, дальнейшее развитие австрийского законодательства в этом направлении составляют три майских (25 мая) закона 1868 года: 1) закон о браке, которым создается для Австрии институт гражданского брака в случае нужды и устанавливается подсудность брачных дел светскому суду; 2) закон о государственных и общественных школах, то есть об их неконфессиональности, с предоставлением, однако же, всякой религиозной общине права содержать свои конфессиональные учебные заведения на свои собственные средства, 3) закон о междувероисповедных отношениях, которым все вероисповедные общества уравниваются пред законом в своих правах и всем гражданам, по достижении 14-летнего возраста, предоставляется право выбора вероисповедания или перехода из одного в другое, без всяких невыгодных последствий в гражданском отношении. Затем следует закон 7 мая 1874 года о внешних отношениях католической церкви, например о церковном суде и наказаниях, и закон 20 мая 1874 года об условиях и правилах признания со стороны правительства вновь учреждающихся религиозных обществ. Италия не осталась позади других государств относительно проведения начал нового государства. Мероприятия этого рода начались тотчас же, как Пьемонт стал объединять итальянские государства. Они состояли во введении гражданского брака (25 июня 1865 года), в уничтожении религиозных орденов и отнятии церковного имущества (7 июня 1866 года), в распространении военной повинности на клир, в учреждении школ, враждебных Церкви, и пр. После присоединения к итальянскому королевству и города Рима явилась надобность регулировать отношения государства к Церкви и к папе, и 13 мая 1871 года был издан итальянским правительством закон о гарантиях, служащий основным уложением итальянского королевства по делам церковным. В Швейцарии церковно-политические отношения регулированы в органическом законе Союза 29 мая 1874 года, в духе начал нового государства и в тех же пределах, какие указаны в германской конституции. Не остались без влияния новые государственные начала и на законодательство Швеции и Норвегии. По испанской конституции 1876 года, католическая религия есть религия государственная; она одна имеет право на публичное богослужение. Могут быть терпимы и другие вероисповедания, не противоречащие нравственности. Таким образом, начало свободы вероисповедания и отделения гражданских отношений от влияния религии в течение столетий распространилось в большей или меньшей степени по всем западноевропейским государствам, за немногими исключениями. Но нужно заметить, что ни в одном государстве оно не проведено еще в полной мере, согласно с теоретическим построением этой системы отношений между Церковью и государством, не исключая и Соединенных Штатов Америки, которые считаются классической страной свободы совести и вероисповедания. В законах и обычаях американцев есть много фактов и явлений, составляющих уклонение от указанных начал в пользу признания государственного значения религии. Так, Соединенные Штаты Америки юридически обязывают почитать воскресный день, и из уважения к святости этого дня запрещают открывать в этот день общественные библиотеки, торговые и питейные заведения, а также увеселительные заведения, в том числе театры и цирки. И государственный закон находит в этом случае полное сочувствие в общественном мнении. О направлении общественного мнения в этом случае можно судить, например, по следующим фактам. В 1848 году введение в Белый Дом нового президента, совершающееся обыкновенно 4 марта, совпало с воскресным днем. И что же? Общественное мнение не позволило нарушить святость воскресного дня этим великим национальным торжеством американцев. В 1876 году общественное мнение американцев с такой же силой высказалось против открытия по воскресным дням всемирной выставки в Филадельфии, несмотря на то, что тут общественному мнению приходилось считаться с сильным иностранным элементом в лице разноязычных и разноверных экспонентов и посетителей выставки. Запрещается в Соединенных Штатах Америки торговля спиртными напитками поблизости церквей, под опасением штрафа. Нарушение богослужения нескромным поведением, неприличным разговором внутри или даже вне храма или молитвенного собрания карается значительным денежным штрафом (25-500 долларов) или тюремным заключением. Призывание имени Божия считается обязательным при всякой клятве на суде или даже при вступлении на государственную должность. Заседания Конгресса и Законодательных собраний открываются обыкновенно молитвой, и для этого состоят при этих учреждениях особые капелланы. Состоят также капелланы при армии, флоте и тюрьмах, получая содержание из государственного казначейства. В некоторых случаях Соединенные Штаты Америки совершают общие торжественные молебства и празднества. Так, например, у них ежегодно в последний четверг ноября совершается национальный религиозно-политический праздник. День праздника назначается каждый раз президентом Соединенных Штатов в особом манифесте, в котором он рекомендует народу в назначенный день собраться в свои места богослужения, по принадлежности, для выражения своей благодарности Всевышнему Богу за Его щедроты и благодеяния и для вознесения Ему моления о продолжении их. Точно также и в каждом отдельном Штате иногда назначаются дни общественного моления и поста, например, для испрошения Божьей милости и благословения на земледельческие посевы. Почти во всех Соединенных Штатах Америки места богослужебных собраний и церковная собственность освобождены от государственных и общественных повинностей; также и духовенство во многих местах (в Виргинии, Техасе, Нью-Йорке, Пенсильвании и др.) освобождены от воинской повинности и общественной по выборам службы. Соединенные Штаты Америки предоставляют религиозным обществам дело благотворительности, помогая им своими средствами. Школы американские, хотя и несектарны, но в них обязательно должен преподаваться Закон Божий. Религия, как основа нравственности, по понятиям американцев, необходимо должна составлять один из важнейших элементов воспитания. Чтобы не затрагивать вероисповедных особенностей, у американцев преподаются в народных школах главные начала христианской веры, общие всем вероисповеданиям. Вместо вероисповедного руководства по Закону Божию в американских народных школах читается Библия по одной главе каждый день пред открытием уроков. Затем читаются в школе общехристианские молитвы, например «Отче наш», а в часы, назначенные для пения, поются священные гимны, употребляемые при церковных богослужениях. Кроме того, каждое вероисповедание заботится об учреждении воскресных школ под непосредственным руководством духовенства; в этих школах хорошо дополняется общее религиозное образование, полученное в государственных школах. Католики недовольны и этой постановкой преподавания Закона Божия в государственных школах, в силу протестантского оттенка в этом преподавании. В ограждение строго католического направления религиозного воспитания своих членов, католические церковные общины предпочитают на свой счет заводить частные школы с профессиональным преподаванием Закона Божия, в чем, конечно, не препятствует им американский закон. Еще более, чем в народных школах, имеет значение преподавание религии в средних и высших американских школах, в так называемых коллегиях и университетах. По американской системе образования, средние и высшие учебные заведения предоставляются государством на попечение общества. Они учреждаются и содержатся или на пожертвования частных лиц, ревнителей образования, или на счет обществ разного рода. В этих заведениях образование проникнуто религиозным характером. Американские коллегии и университеты в большинстве случаев носят вероисповедный отпечаток и находятся в заведовании той или другой вероисповедной общины. Понятно, что и организация их имеет характер, соответствующий их направлению: во главе их обыкновенно стоят ректоры из членов духовенства той или другой религиозной общины. С значительными также ограничениями применяется в Америке на практике принцип изолирования общественных отношений от влияния религий, именно по отношению в государственной службе. Во многих американских штатах требуется для поступления на государственную службу известная религиозная квалификация. Так, в конституции Северной Каролины стоит статья: «Всякий человек, отрицающий бытие Бога, или истины христианской религии, или божественной авторитет Ветхого и Нового Завета, не должен занимать никакой должности в штате». В Конституции штата Нью-Гампшир еще в 1876 году (да, кажется, и теперь еще есть эта статья) высказывалось требование: «Каждый член Палаты представителей должен быть протестантской веры; никто не может быть правоспособным к избиранию в сенаторы, кто не протестантской веры; не протестант не может быть и в должности правителя». По конституциям штатов Пенсильвании и Теннесси для занятия государственной должности требуется непременно, по крайней мере, веровать в Бога и будущую жизнь. По конституции штата Мариланда для избрания на государственную должность требуется предварительное заявление о признании христианской веры, а для евреев — объявление о вере в будущее состояние награды и наказания. Да и свобода совести, предоставляемая частным лицам, в Америке не может простираться до полной распущенности в этом отношении, не может быть понимаема в смысле дозволительности измышлять какую угодно веру или оставаться атеистом. Это прямо выражено в конституции штата Нью-Йорк. В пользу этого же говорят и приведенные выше постановления других штатов о религиозном цензе для занятия государственной должности; из них видно, что, по воззрениям американцев, общественным доверием может пользоваться только тот, кто признает общие начала христианства или, по крайней мере, общечеловеческие верования в Бога и в загробную жизнь. В некоторых штатах прямо указаны общие религиозные истины, которые предполагаются в каждой религиозной общине; например в конституции Вермонта говорится, что «каждая секта или исповедание христианское должно соблюдать субботу или Господень день и иметь какой-либо образ богослужения, который будет казаться им наиболее согласным с откровенною волею Божией». И само государство Соединенных Штатов Америки имеет свою установленную религию — религию так называемого общего христианства. Это видно уже из тех требований, какие оно предъявляет желающим поступить на государственную службу относительно религиозных верований. Об этом же свидетельствует постановка религиозного образования в государственных народных школах. Преподаваемый в этих школах курс Закона Божия не относится ни к одному из христианских исповеданий; он установлен самим государством и служит показателем того, какое религиозное воспитание и образование считает оно необходимым для всякого гражданина. Затем, о существовании государственной религии свидетельствует и факт содержания правительственных капелланов при высших государственных учреждениях, при войсках, тюрьмах и исправительных заведениях. Эти капелланы опять не принадлежат, строго говоря, ни к одному исповеданию; они суть служители общего христианства, установленного Соединенными Штатами Америки. Есть и еще весьма красноречивые свидетельства, подтверждающие существование в Америке государственной религии, — это судебные решения, отображающие в себе взгляды и обычаи американского народа. Так, верховный суд штата Пенсильвании заявил при одном судебном процессе следующее: «Христианство есть часть общего законодательства. Его основания широки, прочны и глубоки; оно лежит в основе власти, интересов и чувств народа. По отвлечении от него всех частных вопросов оно есть чистейшая система нравственности, самая надежная помощница и единственно устойчивая опора всех человеческих законов. Невозможно осуществлять законы без принятия Святого Писания как их основы. Присяга, в обычной форме, пред дискредитированной книгой была бы самой праздной церемонией». Еще замечательнее в этом отношении заявление верховного суда в штате Нью-Йорк. «Христианство, — говорил он в лице своего канцлера Кента, — в своем общем смысле, как религия откровенная и сообщаемая в Библии, не неизвестна нашему законодательству. Статут о предупреждении и запрещении безнравственности освящает первый день недели, как святое время, и нарушение его считает безнравственным... Акт, касающийся присяги, признает обычный способ совершения присяги посредством наложения руки и целования Евангелия... Что подрывает христианство, то явно стремится к разрушению гражданского правительства... Богохульство состоит в злостном поношении Бога или религии... в поношении христианства в лице его Основателя... Такие преступления всегда считались независимыми от религиозного установления или прав церкви. Они рассматриваются как действия, касающиеся существенных интересов гражданского общества, и наказываются по общему закону. Но мы не обязаны наказывать подобные же нападения на религию Магомета или великого Ламы, и это на том простом основании, что мы народ христианский, и нравственность страны глубоко коренится в христианстве, а не в учениях или богопоклонении этих обманщиков». Из приведенных мест видно, что Соединенные Штаты Америки не считают религию только частным делом индивидуума, а придают ей важное государственное значение, как опоре человеческих законов, как основе гражданского порядка. Они признают тесную внутреннюю связь между религией и государством. Из уважения к свободе совести американское государство не решается возвести на степень государственной религии одно какое-либо исповедание. Но оно считает обязательными для всех граждан главные основания христианской веры и нравственности, общие всем исповеданиям, и наказывает грубое оскорбление веры и нравственности. Эти общие начала христианского вероучения и нравоучения составляют религиозный кодекс Соединенных Штатов Америки, с которым сверяются верования всех частных религиозных обществ. Из западноевропейских государств принцип отделения государства от Церкви прежде и полнее всего проведен в Бельгии. В ней государство и Церковь живут каждое по себе и действуют совершенно самостоятельно, каждое в своей сфере, с импонирующим, впрочем, положением Церкви. Единственной внешне юридической точкой соприкосновения между ними, составляющей уклонение от общего принципа, служит выговоренное в конституции обязательство государства содержать служителей религии на свой счет и давать им пенсии. В Италии, после присоединения папской области к составу государства, возник трудный вопрос о положении папы; он решен законом 13 мая 1871 года о гарантиях свободы и неприкосновенности папы. В законе справедливо принято во внимание то обстоятельство, что папа, по учению католическому, не местный епископ, а глава всех местных католических церквей, находящихся во всем мире, и таким образом, его сан имеет всемирное, международное значение. И поэтому в законе сохраняется за папой исключительное положение, аналогичное с положением независимого государя. Вот положения этого закона: 1) личность папы священна и неприкосновенна; 2) нападки и оскорбления против него наказываются как оскорбления величества, но исследование религиозных вопросов свободно; 3) папа пользуется в Италии почестями государя, он вправе иметь при себе стражу; 4) он получает от государства 3 225 000 лир ежегодной ренты; 5) в его распоряжении находятся апостолические Ватиканский и Латеранский дворцы с их садами и угодьями; 6) в случае праздности папского престола светская власть не должна препятствовать кардиналам собираться в конклаве для выбора папы и помещения, занимаемые конклавом или собором, свободны от наблюдения и должностного посещения государственных чиновников; 9) папа совершенно свободен в исполнении прав и обязанностей своего сана; 10) духовные лица, помогающие папе в отправлении его обязанностей, тоже совершенно независимы от мирской власти в этом деле; 11) посланники других держав при папе пользуются привилегиями дипломатических агентов, точно также и посланники папы при иностранных дворах; 12) папа может свободно сноситься с епископами и с целым католическим миром; он может иметь для этой цели свою почту и свой телеграф; 13) церковные семинары, академии и коллегии и все другие заведения, назначенные для воспитания и образования клира, находятся в исключительной зависимости от святого престола и свободны от вмешательства государственной власти. Закон 13 мая 1871 года о гарантиях положения папы составляет изъятие из общего направления государственной политики в делах религиозных. В общем итальянскому государству удалось почти совсем отделиться от Церкви. Все гражданские и государственные отношения изъяты от влияния религии. Метрики ведутся государственными чиновниками. Каждому предоставляется право крестить своих детей, совершать брачный акт по церковному обряду, хоронить родственников с церковным молитвословием; государство не препятствует этому, но и не интересуется этим делом. Церковные власти могут вести свои записи случаев крещения, бракосочетания и погребения, но эти акты не имеют значения документов в гражданском смысле. Церковные наказания не имеют юридических последствий в гражданском общежитии, без решения светской власти. Монастыри в Италии лишены прав юридических лиц и существуют как свободные общины; члены их не пользуются никакими общественными преимуществами, вроде освобождения от воинской повинности или денежных повинностей. Монашеские обеты не имеют никакого юридического значения в глазах закона; закон не знает также никаких настоятелей монастырей. В случае поступления в монастырь и принятия монашеских обетов малолетними или не эмансипированными детьми их родители могут вытребовать их из монастыря судебным порядком. Произвольный выход из монастыря не может навлечь никаких невыгодных последствий в гражданском отношении. Все недвижимое имущество монастырей в Италии взято в казну, обращено в государственную ренту. Из получаемых с этих имений доходов 30% отчисляется в пользу государства, а 70% идет в церковный фонд, который распределяется на образование, на содержание церквей и благотворительных заведений. За епископиями и приходами сохранены права юридических лиц. В Германии тоже не все начала нового государства, характеризующие отношение его к религии, проведены с одинаковою последовательностью. Начало личной свободы совести проведено гораздо далее, чем в Соединенных Штатах Америки. Между тем как в Америке и закон, и обычай поставляют известные границы религиозному свободомыслию, здесь всякий хозяин своего религиозного убеждения, только бы не проявлял его публично в резкой форме, оскорбительной для убеждений других людей или составляющей преступление, наказуемое законом. И опыт показывает, что там есть уже немало язычников нового покроя, происходящих от христианских родителей. Но свобода составления вероисповедных обществ применяется с значительными отступлениями в пользу старой системы. Конечно, в большей части германских государств (за исключением Саксонии и Баварии, где требуется предварительное дозволение со стороны правительства) дозволяется свободное составление религиозных обществ и отправление общественного богослужения без разрешения правительства, на основании общего права граждан учреждать общества. Такое религиозное общество стоит на одной линии со свободными частно-правовыми обществами и не имеет прав юридического лица. На таком положении находятся, например, в Пруссии ирвингиане, дарбисты, менониты, квакеры, англикане, в Бадене старолютеране, менониты, гурнгутеры и анабаптисты. Чтобы приобрести юридическую правоспособность в области гражданского права, то есть право приобретать недвижимую собственность, для этого религиозное общество должно обратиться к правительству, которое может дать это право распорядительным или законодательным порядком. При сообщении со стороны правительства гражданской правоспособности естественно возникает вопрос о руководящих принципах того или другого религиозного общества; на этот предмет существуют в законах немецких государств следующие положительные требования. Признание гражданской правоспособности может ожидать от правительства только такое религиозное общество, которое в своем вероучении и в своих уставах не заключает ничего противоречащего чувству благоговения к Богу (Саксонский закон 20 июня 1870 года), требованиям нравственности и законам страны, а также если оно не имеет тенденции нарушать политические, гражданские и религиозные права других религиозных обществ (Гессенский закон 23 апреля 1875 года, Баденский закон 3 октября 1860 года, Виртембергский закон 9 апреля 1862 года). Иногда сообщение прав юридического лица ставится в зависимость и от количества наличных членов общества, и от степени солидности организации общества (Прусские законы 12 июня 1874 года и 7 июля 1875 года). В пример такого рода религиозных обществ можно указать в Пруссии нидерландских реформатов, в Бадене немцокатоликов. Приобретение гражданской правоспособности не изменяет существенно государственное положение того или другого религиозного общества сравнительно с тем, какое оно занимало до этого; и теперь оно остается обществом частноправового характера. Но в этом приобретении гражданской правоспособности, основывающемся на правительственном соизволении и сопряженной с этим оценке его религиозных начал, заключается уже некоторое отступление от принципа нового государства, требующего полной свободы для открытия религиозных обществ и полного равенства их в гражданском и политическом отношении. Здесь, однако же, еще не кончается градация религиозных обществ по их политическому положению, какая допускается в практике и законах Германии. Кроме религиозных обществ частноправового характера, допускаются по законам Германии общества с характером публичных корпораций или учреждений публичного права. Существенным отличительным признаком этого рода религиозных обществ служит то, что и правительство со своей стороны признает начальственную власть за религиозными учителями, стоящими во главе религиозного общества и управляющими его внутренними делами. Затем, весьма естественными, хотя и не неизбежными, преимуществами корпораций публичного права являются право иметь свое корпоративное имущество и для этого собирать добровольные пожертвования или делать обязательные сборы с членов корпорации, под покровительством государственной власти, и право на правительственное признание и уважение всех дисциплинарных распоряжений и взысканий, налагаемых духовными властями на членов корпорации. Кроме того, публичные корпорации пользуются многими другими преимуществами, тоже отчасти характеризующими их политическое положение. К числу таких прав и преимуществ относятся следующие: право защиты уголовным судом от оскорблений со стороны частных ли лиц или других вероисповедных обществ, освобождение богослужебных зданий и церковных домов от налога с домов (Прусский закон 21 мая 1861 года), освобождение кладбищ от поземельного сбора, свобода служителей религии от обязанности судьи и присяжного заседателя. Нужно заметить, что большею частью указанных сейчас второстепенных прав и преимуществ, усвоенных учреждениями публичного порядка, пользуются и религиозные общества частноправового порядка, обладающие правами признанных корпораций, в отличие от религиозных обществ, совсем не имеющих корпоративной правоспособности. К корпорациям публичного порядка по законам немецкого государства (Бадена, Виртемберга, Пруссии) относятся еврейские общества, а также некоторые общества христианских диссидентов, отделившиеся от господствующей церкви, например, в Пруссии общество гернгутеров и общество так называемых старолютеран. Из среды религиозных корпораций публичного характера выделяются в особую группу великие исторические христианские вероисповедные общества — католическая церковь, протестантская и реформатская церкви (если можно так выразиться). К ним в недавнее время причислены еще в Пруссии и Брауншвейге конференция нижнесаксонских общин, в Саксонии немцокатолики, в Пруссии, Бадене и Гессене старокатолики. Основа политического положения у христианских церквей общая со всеми религиозными корпорациями публичного порядка, о которых выше была речь: они отличаются от последних только особенными преимуществами хотя и важного, но второстепенного значения. Государственное положение христианских церквей характеризуется главным образом тем, что государство признает духовные полномочия, которые усвояет себе духовная власть того или другого вероисповедания по отношению к подчиненным ей членам церкви на основании церковных правил и уставов, признает сродными своим суверенным прерогативам, усвояет ее распоряжениям как бы начальственное значение, предоставляя им полную силу действия во внутренней сфере церковного общества. В силу такого признания со стороны государства церковная власть становится властью публичного характера, подобно власти государственной. Отличие церковной власти от государственной по сферам их полномочий состоит в том, что государственной власти принадлежит суверенитет или верховенство, в силу которого она может во всякое время регулировать положение Церкви как учреждения публичного характера так или иначе, по своему усмотрению, а церковная власть, с соизволения государства, сохраняет автономию во внутренних действиях Церкви, куда государство не считает себя вправе вмешиваться. Из этого общего начала вытекают следующие выводы. Во-первых, из признания за Церковью автономии следует, что государство вместе с этим признает существующее устройство Церкви. Поэтому, если дело идет, например, о католической церкви, то и для государства, как и по церковным правилам католической церкви, папа является первою и высшею церковной властью, только не суверенною в государственном смысле. Он, а также и другие органы управления католической церкви, могут свободно отправлять свои обязанности, налагаемые на них церковными правилами, по отношению к членам церкви, находящимся в Германской империи, в пределах, предоставленных им государственною властью. При соблюдении последнего условия со стороны церковных властей государство не вмешивается в исполнение ими своих обязанностей. Оно признает и дисциплинарные взыскания, налагаемые церковными властями, и не позволяет себе принимать апелляции на эти взыскания. Оно не считает себя также призванным принуждать кого-нибудь к исполнению религиозных обязанностей или к подчинению распоряжениям церковных властей, или предавать судебному преследованию нарушителей церковной дисциплины или неисправных исполнителей церковных обязанностей. Во-вторых, вследствие признания за Церковью автономии во внутренней церковной сфере нормы церковной жизни и в глазах государства получают значение самостоятельного объективного права, только не государственного в тесном и строгом смысле, а действующего с соизволения государства в особой сфере публичных отношений, пользующейся правоспособностью благоустроять свой внутренний порядок. Что касается начала очищения гражданских и государственных отношений от всякого влияния на них религий, то и этот принцип осуществлен в Германии тоже с значительными отступлениями в пользу старой системы. Отступления эти сохранились в сфере государственных отношений. К числу таких остатков прежней системы относятся: признание государственного значения за церковным календарем, требование от вероисповедных обществ молитвы за благосостояние государства и благоденственное житие представителей государственной власти, требование присяги от духовенства при поставлении на церковную степень и должность, судебная защита права патронатства при замещении церковных мест, содействие гражданских судов исправному сбору приходских повинностей — десятины, оклада на содержание церковных зданий, взносов на содержание духовенства, административная помощь со стороны государственных властей приведению в исполнение распоряжений и судебных решений, изданных церковною властью, выдача жалованья и пенсии протестантским церковным сановникам на общем основании с государственными чиновниками и пр. В австрийском законодательстве по делам церковным (законы 1867-1868 годов) также усвоены все важнейшие постановления по церковным делам, изданные в Германии. В одном только отстала Австрия от Германии — она не решилась прямо и открыто провозгласить полное отделение государства от Церкви. Не безусловна также и свобода составления новых религиозных обществ. Терпимыми признаются только семь религиозных обществ. Во главе стоит католическая церковь, затем идут: греко-восточная церковь, униатская церковь, евангелическая Церковь, израильская Община, старокатолическая церковь и Община евангелических братьев*. ______________________ * См.: Гумплович. Государственное право. ______________________ Во Франции, несмотря на множество испытанных ею политических и социальных переворотов, оставались до последнего времени прежние, дружественные отношения между Церковью и государством. С реставрацией, последовавшей за Наполеоновской эпохой, правительство французское объявило католичество религией государственной. После июльской революции 1830 года католическая религия названа религией большинства французов. В законе 4 ноября 1848 года обещана полная свобода вероисповедания и одинаковое покровительство закона для всех вероисповеданий, а за духовенством признанных вероисповеданий признано право на получение государственного содержания. Эти изменения и поправки текста вероисповедного закона, однако же, не изменили сущности дела. Католическая церковь во Франции оставалась государственной религией. То же самое было и с органическими членами, изданными при Наполеоне 1 касательно отношений государства к Церкви. Они нередко забывались на практике, но сохраняли свою юридическую силу до недавнего времени. Согласно этим членам, французское правительство пользовалось широкими полномочиями по отношению к церковному управлению и к делам Церкви вообще, в духе прежней системы государственной опеки над Церковью. Оно имело право выражать свое Placet по отношению к распоряжениям папы и постановлениям заграничных соборов. Без разрешения правительства не могло быть учреждено новых епископий, приходов, вообще произведено изменений в существующем распределении приходов и диэцезов и в штате церковных должностей. С утверждения правительства производилось назначение и увольнение генерал-викариев, каноников и приходских священников. Епископы назначались папой по сношению с правительством. Имел силу также старинный закон, дозволяющий приносить жалобы в Государственный совет на неправильные действия духовных властей, нарушение ими государственных законов, злоупотребление дисциплинарною властью и пр. Правительство требовало от служителей алтаря совершения молитв за благосостояние государства и благоденствие правительства. Духовные лица, при вступлении в должность, приносили присягу на верность государству и послушание законам. Со времени последней республики возникла во Франции борьба между радикалами и ультрамонтанами; она сосредоточивалась главным образом около двух пунктов — народного образования и монашеских орденов. Борьба эта закончилась полной победой радикалов. По закону 1880 года духовенство было устранено из состава высшего учреждения, управляющего народным образованием, и академических советов в департаментах. Законом 28 марта 1882 года уничтожено преподавание Закона Божия в начальных школах и положено вместо него преподавать гражданскую мораль. Религиозное обучение детей предоставлено вести самим родителям, для чего ученики на один день в неделю освобождались от классных занятий. Законом 30 октября 1886 года преподавание во всех общественных школах предоставлено исключительно светскому персоналу, чем духовенство совершенно устранено от влияния на государственное преподавание. С начала текущего столетия воздвигнуто гонение на религиозные конгрегации. В министерство Комба (1902-1904 годы) закрыты все религиозные корпорации. Наконец, при министре Рувье 11 декабря 1905 года опубликован закон об отделении государства от Церкви, радикально изменивший государственное положение религии. Закон этот состоит из 43 пунктов, разделенных на шесть отделов. В первом отделе содержатся общие положения. Республика обеспечивает свободу совести и свободу отправления культа, но не признает, не оплачивает и не поддерживает никакого культа (п. 1). Исключение допускается только для таких публичных учреждений, как лицеи, коллегии, школы, госпитали и тюрьмы, в которых отправления культа могут обеспечиваться и государственным бюджетом. Во втором отделе содержатся нормы касательно церковного имущества и пенсий духовенству. Имущества нынешних церковных учреждений передаются культовым ассоциациям. Имущества, полученные от государства, переходят обратно к государству. Движимое и недвижимое имущество, которое было завещано культу с благотворительною целью, должно перейти в распоряжение соответствующих (п. 7) или вообще благотворительных учреждений (п. 9). Духовным лицам, получавшим жалованье от государства, назначены пенсии за 25-30 лет службы. Духовным лицам, прослужившим менее 25 лет, положено временное пособие в течение четырех лет. Таким образом, департаментам и коммунам предоставлено право назначать пенсии и пособия духовным лицам. Третий отдел говорит о культовых зданиях. Они объявлены собственностью государства, департаментов и коммун на следующих основаниях. Богослужебные здания — соборы, церкви, капеллы, храмы, синагоги — предоставляются в бессрочное пользование существующим вероисповедным учреждениям и имеющим заменить их культовым ассоциациям, с тем, чтобы они содержали и ремонтировали здания. Другие же здания, служащие для помещения служителей культов, уступаются названным учреждениям и ассоциациям в бесплатное пользование на определенные сроки — до пяти лет со дня опубликования закона, а затем поступают в полное распоряжение государства, департаментов и коммун по принадлежности. Четвертый отдел трактует о культовых ассоциациях. Ассоциации составляются с целью доставления средств на отправление культа. Они должны состоять в коммунах с населением менее тысячи человек, по крайней мере, из семи человек, в коммунах с населением 1-20 тысяч жителей — из 15 человек и в коммунах с населением свыше 20 тысяч жителей — из 25 человек. Ассоциации могут входить в общение с центральным учреждением исповедания. Государство не вмешивается во внутренние дела ассоциаций. Средства содержания ассоциаций составляются из членских взносов, пожертвований и сборов на культ, из вознаграждений за религиозные церемонии и службы, из платы за места в церквах и пр. Запасной капитал ассоциаций может превышать годовой доход ассоциации в шесть раз, но не более. В пятом отделе излагаются правила отправления общественного богослужения. Богослужебные собрания в зданиях ассоциации должны быть публичными и находятся под наблюдением полиции. О месте собраний сообщается полиции. В местах богослужебных собраний воспрещается устраивать политические собрания. Служители культа, призывающие в богослужебных собраниях к неповиновению властям или оскорбляющие должностных лиц, подвергаются штрафу 800-3000 франков или тюремному заключению от месяца до одного года. Религиозные процессии совершаются с ведома и под наблюдением полиции. Религиозное обучение детей в возрасте 6-13 лет, когда они посещают школу, допускается только вне школы. В шестом отделе содержатся общие узаконения касательно религиозных орденов, избирательных прав служителей культа, о сохранении силы за существовавшими узаконениями относительно праздничных дней и пр. По смыслу настоящего закона религия стала во Франции частным делом. Все религии и исповедания утрачивают право на какую-нибудь привилегию. Государство не вмешивается ни в их учение, ни в их внутреннюю жизнь. Образование религиозных союзов подчиняется общим правилам о союзах*. ______________________ * Текст закона помещен в Archiv katholisches Kirchenrechts. 1906. Band. 68. Изложение его см.: Ильинский. Отделение Церкви от государства во Франции. СПб. С. 20—23. ______________________ Не вероисповедное государство, устраняя себя от ближайшего общения с христианством и с другими религиями, в то же время обещает всем религиозным корпорациям свободу действий в их собственной сфере. В такой системе отношений между Церковью и государством должен был бы осуществиться, по крайней мере, до известной степени идеал свободной церкви в свободном государстве. На деле же выходит другое. В не вероисповедном государстве религиозные корпорации не только ничего не выиграли сравнительно с прежними, а еще многого лишились. Не вероисповедное государство, отрешившись в своем направлении от всего религиозного, взяло на себя задачу реформировать внутреннюю жизнь и порядки религиозных корпораций с точки зрения своего не религиозного направления. Оно фактически уже подчинило своему законодательству внешние церковно-юридические отношения, как-то: церковные должности и бенефиции, отправление пастырских обязанностей, образование духовенства, монастырские общества, церковный патронат, приходские общины, церковно-имущественное право, вообще все почти отношения, за исключением отправления таинств и области догматики. Но и эти последние области церковные остаются вне влияния государства только до тех пор, пока это угодно государству. В принципе же культурное государство не признает никаких формальных границ для своей компетенции в церковных делах. Разделение церковных дел на внутренние, подлежащие исключительно компетенции церковной власти, и внешние, подлежащие компетенции государственной власти, по представлению культурного государства, есть чисто условное и во всякое время может быть изменено государством. Одно государство и никто более вправе решать, что следует ему подчинить своему законодательству и что предоставить ведению церковной власти. Таков конечный результат трехвекового движения в области отношений между Церковью и государством на западе Европы, наиболее сильный толчок к которому дала немецкая реформация XVI века. Система отношений между государством и церковью, усвоенная правовым государством, в своем происхождении носит характер местного явления. В Америке, где она в первый раз была применена, она произошла не из теоретических соображений, а из практической надобности, из течения политических обстоятельств. Первые европейские поселенцы в Америке не знали свободы совести и исповедания. Несмотря на то, что сами они бежали из Европы в Америку от религиозных преследований, на новом месте поселения они отличались тою же нетерпимостью, от которой сами пострадали в Европе. Во все продолжение колониальной эпохи господствовал дух религиозной нетерпимости почти во всех колониях, за немногими исключениями. Каждая из колоний имела свою установленную государственную религию, обязательную для всех членов колонии без всякого послабления и исключения. Так как преобладающее большинство населения были протестанты, то протестантизм и сделался установленной религией в Соединенных Штатах Америки, а католичество, как религия меньшинства, стало религией запрещенной и преследуемой. До какой степени протестантизм был нетерпим по отношению к католикам, это можно видеть из того факта, что протестанты не могли равнодушно видеть признания свободы исповедания за католиками даже за пределами своих колоний, например в соседней Канаде. Когда в 1774 году английское правительство дало католикам в Канаде свободу вероисповедания, американские протестанты пришли в страшное негодование; они увидели в этом факте опасность для протестантской религии и для свободы Америки и обратились от имени конгресса Соединенных Штатов Америки с протестом к английскому правительству и народу. Но вот в следующем же году завязалась у американцев борьба за независимость с метрополией, и у них повеяло другим духом по отношению к религии — духом веротерпимости. Американцы осознали, что предстоящая борьба потребует от них крайнего напряжения всех нравственных и физических сил, что для успеха в борьбе им необходимо как можно теснее сплотиться между собою и забыть старые счеты из-за религии. На конвенции в Мариланде, где особенно сильно было гонение на католиков, было составлено следующее воззвание к народу: «Так как наша оппозиция плану британского правительства — привести Америку в рабское подчинение — может быть усилена союзом всех классов людей в этой провинции, то мы серьезнейшим образом рекомендуем, чтобы все прежние разности в религии или политике и все частные споры и вражды всякого рода прекратились отныне и навеки были погребены в забвении». Это был первый голос в пользу общей религиозной свободы в Америке. Затем правительство Соединенных Штатов Америки считало необходимым, для успеха борьбы, привлечь на свою сторону и Канаду и обещало признать в ней полную свободу вероисповедания. Попытка не удалась, и американцы получили горький урок за свою прежнюю религиозную нетерпимость к канадцам. Этот урок не прошел для них без пользы. В следующем, 1776 году на частных конвенциях штатов для выработки новых конституций они сочли полезным закрепить организм вновь нарождавшегося государства устранением из него элементов раздора, между прочим религиозной нетерпимости, и поэтому положили освободить государство от вмешательства в религиозные вопросы, предоставив религию индивидуальной свободе. Дальнейшее движение этому вопросу дано на федеральной конвенции Соединенных Штатов Америки 1787 года, собравшейся для начертания общей конституции Штатов. Здесь в числе членов конвенции оказались между прочим и католики, за которыми в некоторых штатах не признавалось политических прав. Возникал, таким образом, вопрос о правоспособности участвовать в совещаниях федеральной конвенции членов католического вероисповедания. Отрицательное решение его конечно повлекло бы за собою раздоры между членами союзного государства. Чтобы избежать всякого повода к раздорам, на конвенции было постановлено: «Не нужно требовать никакого религиозного свидетельства в качестве определения правоспособности на занятие какой-либо должности или для пользования общественным доверием в Соединенных Штатах». Затем в 1791 году, на основании заявления конвенций частных штатов, к конституции был присоединен пункт о полном отделении государства от религии: «Конгресс не должен постановлять никакого закона касательно установления религии или запрещения свободного отправления оной». Вот обстоятельства, которые вынудили Соединенные Штаты Америки провозгласить свободу вероисповедания и отделение государства от религии; обстоятельства эти чисто политического и местного характера. В Европе новая система отношений государства к Церкви есть результат многовековой борьбы между католическою церковью и государством на почве государственного права. Очень давно уже (с XIV века) западноевропейское государство возвратило себе самостоятельность в своих внутренних делах. Со времени реформации оно даже усвоило себе право опеки над Церковью и широкие полномочия во внутренних делах Церкви. Такой порядок вещей был уместен, пока государство сохраняло абсолютный характер. С постепенным возникновением свободных государственных учреждений система государственной опеки над церковною жизнью стала казаться обременительной. Вместе с этим стало пролагать себе путь учение о свободе совести и вероисповедания. Результатом проведения этого учения в жизнь явилась система полного отделения государства от Церкви. Государства охотно усвоили себе эту систему, надеясь найти в ней новое и лучшее средство против вторжения в их сферу со стороны папства. Прежняя система — единения между Церковью и государством — не спасала государство от вмешательства со стороны папства в дела государственные или, по крайней мере, от постоянных притязаний с его стороны, несмотря на достижение государством верховенства в своих делах. Теперь, разделившись с Церковью, государство надеется найти себе покой в своих делах. Особенно сильный толчок проведению этой системы в западноевропейских законодательствах дал Византийский собор 1870 года, с его постановлением о непогрешимости папских постановлений, и папская энциклика 1864 года с приложенным к ней перечнем заблуждений века сего, где преданы осуждению все идеи и начала, характеризующие современную западную цивилизацию. В этих мероприятиях папства западноевропейские народы увидели новый приступ борьбы против современного государства, новое неслыханное посягательство на свободу общественной жизни. Чтобы оградить себя от последствий для общественной жизни новых папских постановлений, западноевропейские государства одно за другим стали вводить законы, имеющие целью освободить частноправовые и общественные отношения от юридического соприкосновения с религиозными учреждениями. Таким образом, в Европе система отделения государства от Церкви имеет свою специфическую причину происхождения сравнительно с Америкой. И здесь она есть явление местного характера, происходящее из местных исторических обстоятельств. Как явление местного характера система отделения государства от Церкви, очевидно, не может иметь притязания на безусловное значение. И там, где эта система получила свое происхождение, она применяется, как мы видели, настолько, насколько это нужно по местным условиям. Там же, где нет условий, благоприятных ее применению, она, конечно, не должна иметь места. Так именно смотрят на практическое значение этой системы выдающиеся по своей серьезности мыслители и исследователи в области права и политики (Гиншиус, Блюнчли). По мнению Гиншиуса, например, нет никакой надобности проводить в жизнь принцип отделения государства от Церкви со всею логическою последовательностью, даже и тогда, когда нет реальных условий, вызывающих эту меру. Так, например, где исстари существуют определенные дружественные отношения между государством и известным вероисповеданием или где налицо всего одно или почти одно вероисповедание, имеющее исключительное положение, там, очевидно, нет реальных условий для проведения указанного принципа; там через ненужное введение новых порядков могут разрушиться прежние общественные соотношения, которые до того времени оказывались благодетельными и спасительными. Равным образом насильственное введение, например, общих кладбищ в таких государствах или местностях, где мало или совсем нет иноверцев, не имело бы никакого смысла. Также точно заведение неконфессиональных школ в местностях, где господствует одно исповедание, или расторжение исторической связи между церковью и народной школой были бы мероприятиями, которыми государство только повредило бы себе самому. Вообще, по мнению Гиншиуса, государству нет непременной надобности проникаться духом безразличия по отношению к религиозным обществам, в нем находящимся. Не изменяя принципу свободы вероисповедания, государство может дать тому или другому из этих обществ существенно другое положение сравнительно с другими вероисповедными обществами, как, например, поступает германское государство по отношению к протестантству и католичеству. В том же духе, но гораздо непринужденнее рассуждает о применении новых начал отношения государства к Церкви другой знаменитый юрист — Блюнчли. По его мнению, государство не может относиться безразлично к вероисповедным обществам, в нем существующим, по тем же основаниям, по которым оно не может быть безрелигиозным. Одни из религиозных обществ должны быть признанными со стороны государства, а другие только терпимыми. Признанными могут быть те общества, которые заслуживают особого внимания со стороны государства по своим историческим правам, по своему значению в судьбах государства и которые пользуются особым доверием со стороны государства как общества, благотворно влияющие на убеждения и нравы народа. К таким обществам государство может относиться с особым почетом и уважением, приглашать их к участию в общественных делах, например в деле народного образования, в общественной благотворительности и пр.; может вследствие этого помогать им своими материальными средствами. Такое положение в государстве может занимать и одно вероисповедание, и несколько вероисповеданий, по усмотрению государства. Выбор и выделение их из числа других религиозных обществ зависит от местных обстоятельств и исторических условий, а также от свойства самих религиозных обществ, и есть дело государства. Признанную государством церковь Блюнчли называет Landeskirche — земская церковь, церковь большинства народа. Отличие ее от государственной религии в строгом смысле состоит, по его определению, в том, что она предполагается независимой от государства, а также и государство при ней представляется свободным от вероисповедного характера. Если какое-нибудь религиозное общество не представляет в своем характере надлежащих моральных гарантий или недостаточно благоустроено, то государство имеет право поставить его ниже признанных религиозных обществ или церквей, в качестве терпимой только секты. Пределы терпимости зависят от государства. Во всяком случае, государство имеет право запретить известную секту, если заметит в ней противонравственные и противообщественные стремления и действия. Подобное же отношение терпимости уместно со стороны государства и к нехристианским религиям. Требовать от европейско-христианского государства, чтобы оно с такою же любовью и благорасположением относилось к нехристианским религиям, с какою оно относится к христианским церквам, это, говорил Блюнчли, неестественно и уместно только в ложной системе безразличного отношения государства к делу религии. И из среды признанных христианских церквей государство может выбрать еще одну и дать ей особые привилегии сравнительно с другими. Такая избранница пользуется особым покровительством со стороны государства (jus advocatiae) в своих отправлениях, например, в совершении благослужения. Государство не только охраняет тишину и порядок общественного богослужения привилегированной церкви, но и усвояет церковным праздникам государственное значение, увольняя чиновников от служебных занятий в эти дни, запрещая торговлю и пр. Государство оказывает почтение к привилегированной церкви тем, что приглашает предстоятелей ее принять участие в гражданских торжествах и призвать при этих случаях благословение Божие на государство и на представителей государственной власти. Государство заботится об удовлетворении материальных нужд привилегированной церкви, о построении и украшении храмов, об обеспечении содержания духовенства, духовных школ, миссий и пр. Священнослужители привилегированной церкви пользуются преимуществами государственных чиновников, участвуют в важных общественных делах, например, в церковно-училищных советах и пр. При такой условной постановке дела приведения в исполнение требований новой системы отношений между государством и Церковью, конечно, нет оснований опасаться жизни насилий со стороны теории. При таком умеренном понимании новой системы не возникает особенно тревожных мыслей насчет последствий ее применения. Другой оборот примет дело, если настаивать на последовательном проведении новой системы во имя самого принципа, невзирая на то, есть ли благоприятные практические условия к тому или нет, как того желает демократическая партия европейского общества, живущая крайними общественными идеалами. Тогда встретится очень много серьезных теоретических и практических возражений против ее применимости на практике. Не вдаваясь в подробности, обратим внимание на главные положения этой системы. Одно из главных положений новой системы состоит в том, что все религиозные общества должны находиться в равном положении по отношению к государству и должны стоять наряду с другими обществами частноправового характера. Разве применимо на практике это положение? Разве возможно государству низвести на степень частных обществ христианские церкви, которые доселе занимали в нем положение общественного, даже государственного, учреждения, связаны с ним целым рядом веков, влияли на его судьбу? Разве естественно считать частным обществом религиозное учреждение, которое дает народу образование и нравственно-религиозное воспитание и через то могущественным образом влияет на умственный склад и нравы народа? Разве есть какое-нибудь сходство между частным обществом, которое составляется по произволу членов и руководствуется уставом, ими же составленным, и церковью, которая есть учреждение божественное, и в которой уставы даны тоже по божественному полномочию? Разве допустимо практически, чтобы владетельную особу, например, прусского короля, состоящего епископом лютеранской церкви в Пруссии, низвести в представители частного общества? Разве с чем-нибудь сообразно считать частным обществом, например, прусскую католическую церковь, которая есть часть великой Церкви, распространенной почти по всему миру, и состоит в подчинении папе, который есть глава всего западного христианства, и который во время оно поставлял владык земных, который доселе считает себя вправе судить о делах светских государей и лично состоит вне подчинения светской власти? Очевидно, не может быть никаких данных за практическое осуществление предложения поставить христианские церкви на одну линию с частноправовыми обществами. Это выполнимо разве только по отношению к мелким сектам, не имеющим общественного значения. Потом, обращает на себя наше внимание положение, что новое государство не конфессионально. Что значит это положение? Это не значит, говорят, что оно безбожно или безрелигиозно, как выражались французские вольнодумцы XVIII века (l’Etat est athee). Это значит, что новое государство не имеет особенного пристрастия ни к католичеству, ни к протестантству, не интересуется их вероисповедными особенностями, а принимает только общие истины христианства, живые и деятельные начала его, легшие в основу христианской цивилизации. Это значит, говорят, что новое государство признает христианство как культурное начало и отвергает всякую церковность. Поэтому теперь нельзя называть западноевропейские государства, усвоившие себе новую систему отношений к религии, ни католическими, ни протестантскими; им приличествует одно общее название — христианских государств. Итак, и на европейской почве мы опять встречаемся с общим христианством, с которым мы познакомились в заокеанской республике. Но в Америке общее христианство не пустые слова, а действительный факт. Там, как мы видели, общее христианство имеет определенную форму; у него есть богослужение, есть капелланы; оно преподается в школе. В Европе же общее христианство пока только на словах. Те же самые ученые истолкователи начал нового государства, которые характеризуют его христианским, принимающим основные христианские начала, с другой стороны откровенно говорят, что «новое государство находится вне, а не в Церкви, и поэтому ни в каком отношении не связано авторитетом Церкви. Точно также и религиозное откровение, которое почитается Церковью, не имеет никакой силы для государственного закона; государство не обязано также проводить в своих законах правила христианской нравственности. Государство, издавая закон под своим авторитетом, с полною свободою изыскивает то, что справедливо и целесообразно (Блюнчли). Если для нового государства не имеет никакого авторитета божественное откровение, если оно не стесняется обращаться свободно с началами христианской нравственности, то что же христианского остается у нового государства? Может ли быть после этого какая-нибудь речь о его христианском характере? Не придем мы к более отрадному выводу, если посмотрим на деяния нового государства. Новое государство считает своей задачей очистить от религиозного элемента государственные и гражданские отношения. Оно, например, устраняет религиозное освящение и благословение в разных торжественных случаях государственной жизни, считает ненужными церковные молитвы за государство и правительство, готово уничтожить религиозную клятву, государственное значение церковных праздников и пр. Оно ввело неконфессиональную форму брака, от которого рождаются часто неконфессиональные дети (в Германии); оно учредило неконфессиональные общественные школы, в которых (например, в Австрии) преподаватели и руководители большею частью равнодушны или враждебны к христианству, в которых учебники тоже противорелигиозного направления, в которых преподавание религиозных предметов зачастую стесняется и затрудняется. Что же христианского во всех этих нововведениях нового государства, как бы обще мы ни понимали христианство? Но если в стремлениях и мероприятиях нового государства не видно симпатии его к началам христианства, то какой же веры придерживается оно? Придерживается своего гражданского вероисповедания. Со времени Пуфендорфа и Руссо придумана гражданская религия, то есть кодекс верований, необходимых для каждого хорошего гражданина и составляющих основные моральные принципы общежития. Кодекс состоит из четырех членов веры: веры в Бога, веры в будущую жизнь, веры, что добро награждается, а зло наказывается, и веры в святость законов гражданских. Эти верования общи всем историческим религиям, они присущи человеческому духу. Они составляют естественную религию и должны быть обязательны для всех граждан, к какому бы вероисповеданию они ни принадлежали. Этот религиозный кодекс удобен для современного государства, которое предоставляет свободу вероисповедания христианам и нехристианам. Придерживаясь его, новое государство не изменяет и христианству, потому что содержащиеся в нем истины общи и христианству, и, конечно, раскрываются им гораздо лучше, чем во всех других религиях. На этом-то основании новое государство претендует удержать за собою название христианского государства. Но как бы ни был краток кодекс верований естественно-христианской религии, принимаемой новым государством, все же он есть кодекс обязательный для всех граждан, стало быть, есть религия, установленная государством. Государственное же признание какого бы то ни было религиозного кодекса составляет противоречие началам нового государства, которое должно быть не конфессионально. Как же быть? Как выйти из этого затруднения? Один из ученых истолкователей начал нового государства предлагает понимать естественную религию, исповедуемую новым государством, в смысле tabula rasa, на которой оно предоставляет каждому гражданину писать какое угодно вероисповедание. Посредством такого приема новое государство надеется сохранить полное беспристрастие по отношению ко всем вероисповеданиям и дает возможность вполне осуществиться свободе совести и вероисповедания. А если бы случилось, что государству было бы неизбежно нужно для политических целей обратиться к помощи религии настоящей, действительной, то оно может воспользоваться готовыми религиозными учреждениями любой религии — христианской, иудейской или буддийской, смотря по тому, учреждение какой религии окажется более подходящим к делу. Эту версию системы нового государства называют (Блюнчли) системой государственнорелигиозной свободы. Она есть естественный и последовательный вывод безусловной свободы совести, положенной в основу отношений нового государства к религии. Если новое государство всякому гражданину дает полную свободу совести и вероисповедания и не обращает внимания на то, верует ли кто чему, и чему кто верует, то, естественно, и самому себе оно не может предоставить меньших прав. Пусть меня никто не спрашивает о моей вере, это мое дело и больше ничье, говорит в конце концов новое государство. Так вот к чему ведет последовательное проведение в жизнь начала неконфессиональности государства — к полному безразличию государства к религиозно-духовной жизни народа. Но, быть может, так и должно быть? Быть может, государство со свободой вероисповедания или, лучше, с безразличием к делу веры стоит на высоте своего призвания? Быть может, и для религиозных обществ хорошо, что государство относится к каждому из них как tabula rasa? Обратимся для решения этих вопросов к учению о государстве. По учению о государстве, оно есть организм таких учреждений, которые имеют задачею содействие достижению дозволенных жизненных целей известного народа и притом содействие всем сферам жизни человеческой, начиная от отдельной личности и оканчивая обществом*. ______________________ * Моль. Энциклопедия государственных наук. ______________________ В числе жизненных целей человека занимает важное место и удовлетворение его религиозной потребности, а следовательно, к числу сфер человеческого общежития относится и религиозно-церковная сфера. Стало быть, государство, по самому существу его, не может считать религиозную сферу чужою для себя, как это делает новое государство, не может считать дело религии, в ней находящейся, делом частным, до него не касающимся*. ______________________ * аже учение о государстве, основанное на социалистических началах, не считает возможным признать религию частным делом заинтересованных лиц (Менгер. Новое учение о государстве / Под ред. Кистяковского. Изд. 2. С. 259). ______________________ Затем, из понятия о государстве как об организме следует, что все входящие в его состав учреждения, следовательно, и религиозноцерковное учреждение, должны находиться между собой в стройном гармоническом сочетании и взаимодействии, подобно органам организма. Частные нормы, которыми регулируется то или другое учреждение, входящее в состав государственного организма, не могут противоречить одни другим, потому что природа человека, из которой они истекают и на которую они простирают свое действие, не допускает в себе самой никакого противоречия. Только при недостаточном понимании дела могут быть столкновения между законами, относящимися к частным жизненным сферам. Государство поэтому подлежит всем различным законам, которыми вообще определяется жизнь человеческая, следовательно, законам юридическим, нравственным, религиозным и правилам благоразумия. Соглашение их между собою есть дело практического разума и науки (Моль). Таким образом опять выходит, что нельзя сказать, как говорит, по свидетельству ученых, новое государство, будто для него не имеют никакого авторитета ни Евангелие, ни нравственные христианские правила. Этого мало. Государство всего менее может игнорировать именно религиозно-нравственные начала, которыми живет народ. Каждое государство, независимо от сходства с другими по одинаковости жизненных целей и задач, ими покровительствуемых, имеет и свою особенную природу, зависящую от различного способа удовлетворения жизненных целей, от различного склада идей, которыми живет народ, одним словом, от особой цивилизации народа. Известный склад цивилизации влияет необходимо и на характер учреждений, входящих в государственный организм, и характер одного государства. Главной же основой цивилизации всегда служила и служит религия народа. Религией, главным образом, определяется миросозерцание народа. Нравственные правила, ею преподаваемые, служат фундаментом правового порядка. Эти положения составляют истины общепринятые. Если так, то опять следует, что религия никак не может быть для государства делом посторонним и безразличным*. ______________________ * Еллинек. Права современного государства / Пер. под ред. Гессена и Шалланда. СПб., 1903. С. 156-162. ______________________ Если же новое государство тем не менее игнорирует религию народа, то это значит, что оно желает ввести новую цивилизацию, основанную не на религии народа, а на религии естественной, общечеловеческой, или, правильнее, искусственно составленной для гражданского обихода, или же просто на безразличии к религии. Так действительно и есть на деле. Все важнейшие мероприятия нового государства, касающиеся церковно-общественных отношений, свидетельствуют о новом культурном принципе нового государства. Возьмем, например, гражданский брак. Узаконивая обязательную гражданскую форму брака, государство устанавливает взгляд на брак как на гражданский акт. Государство игнорирует, кто как смотрит на брак, не препятствует совершать и церковное браковенчание, если кому угодно; но религиозный брачный обряд — это дело частное, религиозное учение о нем есть дело совести каждого. Настоящее же значение брака, по учению государства, состоит в признании его как гражданского акта. Ясно, что здесь мы имеем дело с одним из положений нового культурного принципа, пропагандируемого новым государством. Неконфессиональные школы представляют другой пример в этом же роде. Учреждением этих школ новое государство ясно свидетельствует, что оно находит нормальным и нужным для себя только так называемое светское образование, очищенное от религиозного элемента, изучение же религии и религиозно-нравственное воспитание юношества считает делом частным, домашним. Оказывается, таким образом, что отношение нового государства к делу религии не просто безразличие к религии, а безразличие тенденциозное: оказывается, на tabula rasa нового государства ясно изображен новый принцип: не должно быть религии ни в гражданских, ни в политических отношениях. Теперь легко ответить и на вопрос о том, чего ждать Церкви и религии от последовательного проведения начал нового государства по отношению к религии. Человек не может двоиться в своем миросозерцании, в своих принципах, как предполагает, по-видимому, новое государство. Он не может оставаться долгое время на распутье двух разнородных цивилизаций. Он не может в одно и то же время верить в Бога, в Святое Евангелие и признавать святость законов государственных, противоречащих Закону Божию. Человеку трудно учиться вере после того, как он пройдет школу, игнорирующую веру, или прямо враждебную ей. Ему тяжелее должны казаться требования религии после того, как гражданское общежитие освободило от них его и себя. Вообще, не может человек служить в одно и то же время двум господам с одинаковым усердием. Теперь только еще начало деятельности нового государства. Естественно, что в общем оно еще сохраняет прежние черты христианства; неудивительно и то, что оно пока желает называться христианским, хотя бы в условном смысле. Но не дай Бог, если возобладает в политической жизни народов демократическое направление. Тогда достаточно пройти двум-трем поколениям, воспитанным в началах новой безрелигиозной цивилизации, и новому государству, вероятно, не будет надобности маскироваться титулом христианского. Справедливо замечают даже поклонники нового государства, что религиозная терпимость, проистекающая из безразличия к делу религии, находится в близком родстве с преследованием, что индифферентизм есть самая опасная форма враждебности к религии.
Впервые опубликовано: И.С. Бердников. Краткий курс церковного права. Казань, 1888.
Бердников Илья Степанович (1839 — 1915) - русский богослов, крупнейший русский канонист. | ||
|