М.М. Богословский
Петр Великий по его письмам

На главную

Произведения М.М. Богословского


I

Петра Великого очень занимала мысль о составлении истории России. Неоднократно он предписывал собирать источники для этой истории: летописи, грамоты и другие памятники, а вместе с тем заказывал и литературную обработку истории. Следует и в этом деле отметить черту, вполне совпадающую с общим практическим направлением мысли Петра. В отечественной истории его интересует то, что можно извлечь из нее практического, насущно полезного; его занимают не досужие гипотезы о древнейших, покрытых туманом неизвестности временах, не "начало света", как он выражается, а ближайшие к нему два века XVI и XVII, начиная с княжения Василия III, составлявшие для него "новую и новейшую историю", как бы мы теперь сказали. Такое сочинение по русской истории должно было познакомить Петра с недавней стариной, рассказать ему о событиях, с близкими последствиями которых он стал лицом к лицу, объяснить ему происхождение тех окружавших его явлений русской жизни, на которые он сам стремился воздействовать своею волей. Немало также заботился Петр и о составлении истории собственного царствования. И эта забота вызывалась всего более практическим интересом. В истории своего царствования Петр, оглядываясь на свою деятельность и подводя ей итоги, хотел дать ей объяснение, указать на ее разумность и полезность, и в этом случае история должна была служить ему таким же публицистическим орудием, какими были политические трактаты, заказываемые Феофану Прокоповичу, или его собственные предисловия к разного рода указам, где выяснялась полезность и необходимость их издания и те благие цели, к которым эти законы были направлены. Занимавшая его мысль о составлении истории царствования нашла себе выражение в нескольких оставшихся после него собственноручных заметках. "Написать о войне, — пишет он раз, — как зачалась и о нравах и случаях, как и кем делана". Война, разумеется, казалась тогда главным событием царствования. Но Петр вовсе не думал ограничиться в предполагаемой истории изображением одной только войны. Его программа была шире. "Чтоб вписать в историю, — гласит другая его заметка, — что в сию войну сделано, каких и когда распорядков земских и воинских обоих путей регламентов (т.е. сухопутных и морских) и духовных; також строения фортец, гаванов, флотов корабельного и галерного и мануфактур всяких, и строения в Петербурхе и на Котлине, и в прочих местах".

Для составления истории царствования постоянно собирались необходимые материалы. Предписано было доставлять в кабинет государя из разных ведомств и учреждений и отдельные документы, и даже целые исторические записки, составление которых поручалось очевидцам и участникам подлежавших описанию событий. Так, начальник Преображенского приказа кн. Ромодановский должен был представить записку о стрелецком бунте 1698 года, о котором он мог хорошо знать потому, что бунтовщики прошли через его руки при розыски о мятеже. Кн. В.В. Долгорукий, командовавший войсками, посланными укрощать Булавинский бунт, составил записку об этом бунте. Фельдмаршал Б.П. Шереметев, генералы кн. М.М. Голицын, кн. Репнин, гр. П.М. Апраксин написали о своей деятельности во время Северной войны. Генерал-фельдцейхмейстер Брюс дал очерк развития русской артиллерии; генерал-полициймейстер Девьер изложил историю возникновения Петербурга и Кронштадта. Из коллегии иностранных дел потребована была записка о дипломатических сношениях, из военной о рекрутских наборах. Даже пленные шведские офицеры были привлечены к этой работе. Так, генерал Шлиппенбах доставил сведения о действиях Карла XII после Нарвской битвы*.

______________________

* Устрялов Н.Г. История царствования Петра Великого. СПб., 1858. Т. I. С. XXXIII.

______________________

При этом собирании документов один их род не привлекал к себе внимания Петра — это его собственные письма. Точнее, впрочем, надо будет сказать, что Петр не придавал значения той стороне этих писем, за которую мы теперь этот род источников особенно ценим, именно их частной стороне, не касавшейся государственных дел. Надо заметить, что в переписке Петра нет сколько-нибудь резкой черты, отделяющей их частную сторону от официальной. Обращаясь к близкому человеку с самым шутливым письмом, полным подробностей интимного характера, он тут же диктует свою волю как государь. И наоборот, к письму официального характера присоединяет нередко какую-нибудь приписку совершенно приватного свойства. В кабинете государя, перед отправлением его писем по назначению, их содержание в более или менее сокращенном виде вносилось в особую книгу "исходящих", в так называемые "Тетрати записныя указом, отходящим за рукою государевою". Бывало и так, что Петр набрасывал собственноручно черновик письма; затем адресату отправлялась подписанная государем чистовая копия, а черновик оставлялся в делах кабинета. Но сохранять содержание письма в канцелярии государя тем или иным способом: посредством ли занесения его в тетради исходящих или посредством оставления в бумагах черновика — побуждал отнюдь не исторический, а чисто практический, деловой интерес. Ведь письма Петра — по большей части в то же время и указы, обязательные для тех лиц, кому они адресовались; а раз это так, то порядок делопроизводства требовал регистрации этих указов там, откуда они отправлялись. Можно заметить, что в кабинете обнаруживали больше интереса к деловой, официальной стороне писем как документов выражения высочайшей воли, чем к частной, интимной. Письма-указы государя в Тетрадях записных передаются подробно, иногда почти полностью, с точным воспроизведением текста, касающегося тех дел, о которых в письмах даются распоряжения. Но содержание такого совершенно частного письма, как письмо от 17 августа 1707 года к известной участнице всешутейшего собора князь-игуменье Дарье Гавриловне Ржевской в Тетрадях записных, где оно было также все-таки зарегистрировано, — передано одним только словом "кумплемент"*. Точно также содержание письма от 28 мая 1707 года к сестре Наталье Алексеевне выражено в тетрадях двумя словами: "О здоровье"**. И для самого Петра, и для его канцелярии важно было хранить содержание писем-указов для памяти и для соображений в тот момент, когда станут доносить об исполнении переданных письмом повелений, а также и для порядка в дальнейших распоряжениях. Если и придавалась цена этим письмам как историческим документам, то именно с их деловой стороны, поскольку они были указами и поскольку свидетельствовали о разных приказанных от монарха делах. Те же стороны письма, где о делах не говорилось, но где, может быть, ярче всего выражались черты личности их писавшего, не привлекали к себе внимания и как исторический документ не рассматривались.

______________________

* Письма и бумаги императора Петра Великого. СПб., 1912. Т. VI. № 1912.
** Там же. СПб., 1900. Т. IV. № 1295; Там же. СПб., 1907. Т. V. № 1771.

______________________

И мы не можем упрекать Петра как историографа в таком пробеле при оценке источников. Надо припомнить, что вообще в его время письма не входили еще в круг источниковедения и не ценились как исторический материал. Правда, уже и ранее письма собирались и издавались, но не в качестве исторических документов, а как произведения особого вида литературы, эпистолярной словесности, и только уже новою научной историографией частная переписка была оценена как исторический источник. Впрочем, для нас, историков, в этой недооценке Петром Великим своих писем заключается особая выгода. Можно даже сказать, что письма Петра имеют для нас тем большую цену исторического документа, чем меньше он сам смотрел на них как на исторический документ. В наши дни перед всяким сколько-нибудь выдающимся человеком, когда он пишет дневник или мемуары, или когда он ведет переписку, вероятно, не раз мелькнет представление о красной обложке "Русской старины" или бледно-желтой обложке "Русского архива", и не напрасно: в тот или другой журнал его бумаги рано или поздно и попадут. Действие письма одним адресатом не ограничится; оно со временем сделается достоянием широкого круга читателей. И вот письмо перестает быть надежным зеркалом; оно дает не совсем правильное изображение пишущего, оно отражает не то, что есть, а то, чем пишущий хочет быть или, по крайней мере, казаться.

Когда пишет письмо Петр Великий, он, разумеется, совершенно не представляет его себе в печатном виде на страницах того или другого исторического издания. Его письма не рассчитаны на печать, поэтому всегда искренни, всегда верно и точно отражают его, как он есть, и имеют значение чистого и прозрачного исторического источника, трудно заменимого при изучении личности Петра. С делами преобразователя мы можем познакомиться по многим другим, может быть, гораздо более полным и подробным документам. Но взгляды, мысли, настроения, чувства, словом, все то, что составляет внутреннюю сторону личности Петра Великого, все это ни в каком другом источнике не отображается с такою полнотой и отчетливостью, как в письмах. По другим источникам, по отзывам о нем соприкасавшихся с ним современников мы знакомимся с тем впечатлением, которое Петр на этих современников производил. Как бы ни были верны и близки к истине эти переданные впечатления, это все же изображения приблизительные, либо преувеличенные, либо преуменьшенные, это не Петр Великий, а только легенда о Петре. В письмах перед нами сам Петр в своем подлиннике. Читая письма, мы становимся с ним лицом к лицу непосредственно. Нам виден не только его внешний облик, но перед нами раскрываются и его внутренние душевные движения.

II

Петр много и охотно пишет. По последним томам того тщательного хронологического собрания его писем, какое мы имеем в издании "Писем и бумаг"*, можно видеть, пересматривая его переписку день за днем, что в каждом месяце число дней, когда Петр ведет корреспонденцию, обыкновенно больше числа дней, в которые он не берется за перо. Притом на каждый день, когда он занимался перепиской, приходится по нескольку писем. Есть дни, в которые он отправлял по 7 и по 10 писем. Наибольшее число писем за 1707 год приходится на 6 июля, день, когда было написано 12 писем. Перо постоянно у Петра в руке; он пишет собственноручно, или, как мы уже видели выше, собственноручно набрасывает черновик, с которого затем посылается адресату подписанная государем копия. Иногда он диктует письма. Можно заметить, что к близким людям Петр обыкновенно пишет собственноручно. Таковы, напр., его письма к Екатерине, к Меншикову, к Апраксину. Наоборот, к тем, даже выдающимся и ценимым сотрудникам, с которыми, однако, государь далек и холоден, чаще отправляются письма, лишь подписанные им. Князя Дмитрия Михайловича Голицына, выдающегося государственного человека, занимавшего все время важнейшие и ответственные посты, Петр очень уважал, но не любил, так как знал, что Голицын многих его поступков и предприятий не одобряет. Из 35 писем, отправленных Голицыну в то время, как тот занимал место киевского губернатора и напечатанных в XI т. Сборника императорского Русского исторического общества, всего 7 собственноручных; остальные только подписаны государем. Письма Петра обыкновенно очень кратки; всего чаще размером в 7 — 8 строк печати в издании "Писем и бумаг". Он бережет время; в немногих строках он умеет вполне ясно выразить свою мысль. Но он не затрудняется написать Федору Матвеевичу Апраксину, своему шурину, собственноручное письмо и в 35 строк того же печатного текста, да притом, уже подписав письмо и пометив дату, присоединить к нему еще postscriptum в 8 строк. Собственноручное письмо к поручику В.Д. Корчмину, который был послан возобновить и усилить укрепления в Москве, еще больше, занимает 50 строк текста**. Нередко в беловик письма, сделанный рукою писца, Петр вносит своею рукою новые вставки и дополнения, а иногда снабжает его собственноручною припиской. В письмах Петр тщательно обозначает время и место написания, и эти даты свидетельствуют, как неутомим и аккуратен был Петр в переписке. На полученное письмо он отвечает тотчас же, и сам подчеркивает эту аккуратность. Так, один из ответов Меншикову Петр пометил: "Ис Тикотина в 13 д. (в тот же час, как писмо подано) сентября 1707 г."***. Лихорадка, которою он болел в августе 1707 года в Варшаве, не удерживает его от письменного стола. В собственноручном письме к Ф.М. Апраксину, проставив дату 3 августа 1707 года, Петр сделал при обозначении места особую приписку в скобках: "Iзъ Варшавы (въ которой едва не въсе такъ трактованы оть лихоратки, как я)". Даже в самый разгар пира он отрывается от него и располагается отвечать на письмо тут же за обеденным столом. 28 июля 1706 года под Киевом, получив письмо от Меншикова, государь обстоятельно ответил на его вопросы, дал ему несколько руководящих указаний и письмо закончил добродушным поклоном и обозначением момента, когда оно писалось: "За сим, предаем вас в сохранение Вышнему и всех пребывающих с вами. Еще прошу должный поклон отдать господам генералам-поручиком и генералам-маэорам Рену, Розену, Боуру, Флюку и всем афицерам и рядовым, понеже мы теперь в дому господина генерала Брюса про ваше здоровье подливаем"****. В другом письме к Меншикову, помеченном "Из парадеза, или Санктъпитербурха, в 11 д. сентября 1706", Петр сделал такую приписку: "Еще, хотя и малое, однакож зело раретейт, что перед моим приездом за несколко недель привезли из Волги от Твери и сквозь Ладожское озеро в прорезном стругу 80 стерледей живых, из которых севодни трех выняв и от святейшия руки закланныя едим сейчас и про ваше здоровье при рюмке ренскова"*****. Одно из следующих писем Меншикову также из Петербурга от 17 ноября 1706 года Петр пометил так: "Писано в вашем доме, принося жертву Бахусу доволную вином, а душею Бога славя"******.

______________________

* Особой учрежденной в 1872 году при Императорской Академии наук комиссией выпущено до настоящего времени шесть томов писем, помещенных в хронологическом порядке и снабженных обстоятельными примечаниями. С научной точки зрения это издание не оставляет желать ничего лучшего. Издание доведено теперь уже до 1708 года, и этого количества писем, как нам кажется, достаточно для правильности суждения, как о самих письмах, так и об отразившихся в них чертах характера их автора. Кроме напечатанных в разных других изданиях писем, мы пользовались также Тетрадями записными, хранящимися в Государственном архиве при любезном содействии, оказанном нам Я.Л. Барсковым. Само собою разумеется, что мы далеки были от мысли предпринять какую-либо исчерпывающую работу о письмах Петра; до завершения академического издания "Писем и бумаг" такая задача преждевременна. Прекрасная характеристика писем Петра дана в статье г. Сивкова "Петр В[еликий] как писатель" в издании Сытина "Три века царствования дома Романовых" под редакцией В.В. Каллаша.
** П. и Б. Т. VI. № 1904.
***Там же. № 1967; Там же. № 1975: "Из Текотина, в 14 день сентября 1707 при самом в Минск отъезде".
**** Там же. Т. IV. № 1296.
***** Там же. № 1349.
****** Там же. № 1417.

______________________

По обращению к адресату заметна большая или меньшая степень его близости к царю. Из упомянутых выше писем к кн. Д.М. Голицыну только в первом находим фамильярное обращение по-голландски "Min Her"; остальные Петр начинает сухим официальным обращением: "господин Голицын", "господин губернатор". Название адресата по фамилии, по должности или по чину — обыкновенная форма обращения в официальных письмах Петра. В письмах к фельдмаршалу Б.П. Шереметеву, таланты которого Петр ценил, но к которому так же, как и к Голицыну, не питал теплых чувств*, царь называет его Her, Her Kavalir, но по большей части: "господин фельдмаршал". Зато в письмах к сотрудникам, к которым Петр чувствует расположение, часто обращение на голландском языке, иногда шутливое и нежное. Ф.М. Апраксин называется Min Her Admiralteic, Min Her Admiral. A.B. Кикин носит название: Mein Grotvader. Управлявшего Монастырским приказом И.А. Мусина-Пушкина Петр называет Bruder. К старому и преданному слуге Т.Н. Стрешневу, в руках которого во время юности Петра сосредоточивалось все управление внутренними делами, в одном из писем он тепло обращается, называя его по имени и отчеству: "Тихон Никитич", что делается вообще очень редко. В переписке с знаменитым князем Ф.Ю. Ромодановским, несмотря на самое деловое содержание отправляемых к нему писем, Петр постоянно ведет игру в "кесаря" и "подданного", называет его Min Gnadigste Kenich, Min Hnadihste Her или Siir, титулует "вашим величеством" и подписывается "Вашего Величества нижайший подданный Piter Michaylof", "Вашего Величества нижайший слуга Piter". Но особенной сердечностью отличается обращение в письмах к Меншикову, которому ласковые голландские названия пишутся почему-то по большей части русскими буквами: "Мейн либсте камарат", "Мейн липсте фринт", "Меiнъ безсте θринтъ", "Мейн брудер", "Mein Herc". Соответственно с этим обращением письма к Меншикову иногда и заканчиваются подписью: "Ваш каморат". Обыкновенно в деловых письмах Петр подписывается по-голландски — Piter; в письмах к Екатерине — неизменно по-русски. Преобладает в переписке местоимение "вы". Но это "вы" не выдерживается и чередуется со вторым лицом единственного числа "ты", что так характерно для разговорного языка начала XVIII века. "Grotvader, — пишет Петр А.В. Кикину от 23 мая 1709 года, — объявляю вам, что полковник Яковлев запорожцев штурмовал и хотя с 300 человек потерял, однакож проклятое их гнездо — сечю, взял и оных всех порубили. И тако последней корень мазепин, с помощью Божиею, выкоренен, и о сем объяви господину вице-адмиралу, также генералу-маеору Брюсу и прочим и симъ отъ меня всѣхъ поздравь. Piter"*.

______________________

* Там же. Т. VI. № 2015, Меншикову от 2 октября 1707 года. "Сего часу получил я от вас писмо, в котором пишете, что писал к вам господин Шереметев, бутто я велел ему итти в Борисов; которое он учинил ради старой своей обыкновенной лжи, а я писал, чтоб в Минск, а не в Борисов..."
** Сборник Русского исторического общества. СПб., 1873. Т. XI. С. 17.

______________________

Слог писем отличается сжатостью, точностью и силой выражения. Вообще Петр как писатель проникнут правилом, гласящим, что краткость есть душа мудрости. Так, в 1724 году, обдумывая устройство празднования третьей годовщины Ништадтского мира, царь набросал конспект или программу торжественной оды. "Надлежит, — читаем мы в этом конспекте, — в первом стихе помянуть о победах, а потом силу писать о всем празднике следующую: 1) неискусство наше во всех делах, 2) а наипаче в начатии войны, которую, не ведая противных силы и своего состояния, начали как слепые. 3) Бывшие неприятели всегда не только в словах, но и в историях писали, дабы никогда не протягать войны, дабы не научить тем нас. 4) Какия имели внутренния замешания, также и дела сына моего, також и турков подвигли на нас. 5) Все прочие народы политику имеют, дабы баланс в силах держать меж соседов, а особливо, чтобы нас не допускать до света разума во всех делах, а наипаче в воинских; но то в дело не произвели, но яко бы закрыто было сие пред их очесами. Сие по истине чудо Божие; тут возможно видеть, что все умы человеческие ничто есть против воли Божией. Сие пространно развести надлежит, а сенсу довольно". "Разводить" поручено будет какому-либо досужему ритору или пиите; царя же интересует только самый "сенс". Письма Петра — не литературные произведения, подобно переписке Екатерины с ее знаменитыми корреспондентами; они не предназначаются для того, чтобы доставлять адресатам занимательное чтение, поражать остроумием, вызывать те или другие эмоции. Они по большей части в то же время и указы, в которых Петр не только делится с корреспондентом своими мыслями, но и предписывает корреспонденту свою волю, и его воля выражена всегда настолько ясно, что едва ли когда-либо выражения его письма вводили в недоумение читателя, которому оно предназначалось. Когда он пишет письмо, его цель, чтобы его ясно поняли и в точности исполнили то, что он в письме приказывает; поэтому он и старается выразиться кратко, ясно и энергично. Он нисколько не заботится о синтаксисе, нагромождая одно за другим придаточные предложения, начинающиеся словами "который", "понеже", "ибо" — лишь бы был ясен смысл и лишь бы мысль была выражена достаточно полно. Подобно тому, как, попадая к кому-либо на обед, Петр занимал первое попавшееся место, он, когда пишет, берет для выражения мысли первое попадающееся ему слово, одинаково русское или иностранное; всякое слово для него пригодно: победа или виктория, слава или фама, лихорадка или фибра и т.д. Тою же неразборчивостью отличается его орфография, орфография чисто слуховая. Петр пишет по слуху, употребляет первую попавшуюся букву для того звука, который ему хочется изобразить. Все буквы для него одинаково пригодны е и ѣ, i и и, в, ф и θ, и только к твердому знаку ъ он питает какую-то особую любовь, ставя его к месту и не к месту. Он пишет: "непъриятель", "противъный", "θъсѣх", "полк Семеноеъской" и т.д.

Итак, письма Петра всегда деловиты. Но le style c'est l'homme [Стиль — это человек (фр.)], и при всей своей деловитости, при всем их практическом значении, в слоге писем постоянно отражаются черты разносторонне одаренной природы автора. Письмо Петра не монотонно и не бесцветно. Он умеет в нем блеснуть начитанностью, привести ту или другую цитату. Очень нередко цитируется текст св. Писания. Собственноручное письмо к поручику В.Д. Корчмину, командированному "фортификовать" московский Кремль* и приславшему проект укрепления Кремля, полно детальных замечаний на этот проект, технических указаний и распоряжений. "О Къремле. Отъ Свирловой башни до Водовъзводной есть доброго розположения (кромтѣ вилъ у Свирловой, аднакожъ по нужде и сие можеть быть). Что же θасъ (фас) у Водозводной башни F. G. весма безъ всякой обороны здѣланъ, того ради здѣхъ попъравъленъ линеями А. В. С. А передъ Боровицкими вороты i отъ оных до Каменного мосту i до башни Охотново ряду ничего не надлежитъ дѣлать ради горы, точию такие бланки i реданы, какъ у Спасскихъ i Николскихъ воротъ; разве по самой нужде у Боровитскихъ воротъ здѣлать болворокъ (хотя i θасе проѣздъ будет)". И далее в этом большом письме речь идет о болворках, фасах, палисадах, контрэскарпах, горнверках и т.п. Но среди всех этих технических подробностей читаем: "Что же приналежитъ о Θеодосиевой церкви, i в томъ мое мнѣние: лутче оною сломать, нежели еортецию iспортить, iбo не горазда нужно на Москве церквями: чаю i пустыхъ есть; а особлива сия церкоеь не чаю, чтобъ зело была Богу приятна, понеже серебро, на которое оная строена, тако приятно Богу, как Симоново было святому Петру"**. Церковь св. Феодосия в Стрелецкой слободе пред Никольскими воротами сооружена была ненавистными Петру стрельцами; их серебро здесь и разумеет Петр, упоминая эпизод о Симоне-волхве из Деяний апостольских. В письме от 28 июля 1706 года*** в Польшу к Меншикову Петр наказывает ему подлинно проведать о всем, а паче о короле польском. "Хотя и ведаю, — продолжает царь, — что вы о том равное попечение имеете, однакож вспоминать часто не хуже, о чем и святый Петр не стыдился писать к веровавшим" — слова, показывающие знакомство Петра В. с посланиями апостола Петра. К текстам св. Писания прибегает Петр в письмах, в которых хочет выразить овладевшее им горе. "Писмо твое, — пишет он Екатерине 11 янв. 1716 года в ответ на сообщение о смерти царевича Павла Петровича, — полумиль (о чемъ уже прежде увѣдалъ) о незапъномъ случаѣ, которой радость въ печаль пременилъ. Но чтожъ могу на то отвѣтство дать? токмо со многострадалном Iевомъ: Господь даде, Господь i възятъ; яко же годѣ ему, тако i бысть. Буди iмя Господне благославенно отныне i до вѣка"****. Есть в письмах Петра В. строки, свидетельствующие о его знакомстве с классической мифологией, и он щеголяет ее подробностями. Так, в письмах к адмиралу Головину из Курляндии государь, сожалея о том, что шведский генерал Левенгаупт отступает и уклоняется от сражения, сравнивает его отступление с уклонением равнодушного красавца Нарцисса от любви горной нимфы Эхо, которая от этой безнадежной любви настолько высохла, что от нее остался только один голос. "Мы здѣсь великое несчастие iмѣемъ, — пишет царь, — понеже господинъ Леiнгоптъ, яко Нарцицъ отъ Еха, оть насъ удаляетца"*****. В официальных письмах с известием о Полтавской победе Петр участь шведской армий уподобляет участи Фаэтона, сына Гелиоса-солнца, который задумал на отцовской огненной колеснице совершить путь по небесному своду, но не справился с колесницей, чуть было не причинил всемирного пожара и стремглав упал с неба, пораженный молнией Зевса, усмотревшего опасность для вселенной от дерзкой затеи неопытного юноши. "И единым словом сказать, — заключает Петр В. свой рассказ о гибели шведов, — вся неприятельская армия Фаэтонов конец восприяла"******. В письме к Меншикову от 4 июля 1704 года из-под Дерпта встречаем метафору, взятую из астрономии и показывающую знание Коперниковой системы. Приехав под Дерпт, Петр остался недоволен предпринятыми осадными работами. "Все негодно, — с горечью сообщает государь Меншикову, — и туне людей мучили. Когда я спрашивалъ ихъ: для чего так? то другь на друга, а больше на первого" (на Б.П. Шереметева складывали ответственность). Осадные сооружения возведены слишком далеко от города: "Ибо здешнiе господа зѣло себя берегутъ, уже кажетца и надъ мѣру... Но я, — продолжает государь, — принужденъ сiю ихъ Сатурнусову далность в Меркурiусовъ кругъ подвинуть"*******. Вовремя и кстати приведет Петр в тексте письма подходящую русскую пословицу, которая хорошо подчеркивает высказанную им мысль. "Прускому (посланнику) отвѣтовать, — распоряжается он в письме к Ф.А. Головину из Митавы, — понеже онъ желаетъ, когда мы возмемъ, чтобъ отдали; но у меня на сие старое слово: что, не убиθъ медвѣдя, отнюдь кожи сулить не надлежить"*********. Предложение прусского посланника Кейзерлинга заключалось в том, чтобы Курляндию, по изгнании из нее шведов, отдать под управление прусскому королю. Особенно пестрят пословицами письма Петра к Екатерине. "Понеже пословица есть, — читаем в письме от 25 дек. 1712 года из-за границы, — два медвѣдя въ одной берлуге не уживутца — возьми съ собою князь-папу". Взять князь-папу с собою в поездку, о которой идет речь в письме, Екатерина должна, видимо, для того, чтобы предупредить его ссору с кем-то, с кем он не уживается*********. Сообщая Екатерине от 29 янв. 1716 года из Нарвы о плохом состоянии здоровья в пути, из-за чего он был уже готов отказаться от поездки, он успокаивает ее, однако, известием о наступившем затем улучшении; "но вчерашнево дни, какъ поѣхалъ, то часъ отъ часу, слава Богу, лутче стала. I что слышал в диθърагмѣни мѣстѣ****, то въ пути меншеть стала, отчего осмѣлился i ночью ѣхать, но i то безвредно было такъ, какъ прежъ сего. Iтакъ теперь збылась пословица, что обыкновение — другая природа". Петр хочет сказать, что он так привык к поездкам, что ему во время путешествия не вредят и болезни. "Дай Боже милость свою... чтобъ зъ добромъ возвратитца по старой пословице: хотя не скоро, да здорова", — пишет царь дупредительно написанную русскими буквами. "Послѣ вашихъ писемъ, что непъриятели намѣрились отаковать, по ся поры ничего нѣть поновъки (нового); знать у нихъ тверда голанская пословица: тюсхенъ дуть энъ зеге — θюль гого берге леге"************.

______________________

* Журнал, или Поденная записка.., изд. Щербатовым. СПб., 1772. Т. II. С. 158.
** П. и Б. Т. VI. № 1904.
*** Там же. Т. IV. № 1296.
**** Письма русских государей и других особ царского семейства. Изданы Комиссиею печатания грамот и договоров, состоящей при Московском главном архиве Министерства иностранных дел. М., 1861. Т. I. Переписка императора Петра I с государынею Екатериною Алексеевною. № 61.
***** П. и Б. СПб., 1893. Т. III. № 879, 10 авг. 1705 года.
****** Сб. РИО. Т. XI. С. 17, 88-89.
******* П. и Б. Т. III. № 678.
******** Там же. № 887.
********* Письма русских государей. Переписка с Екатериной. № 44.
*********** Там же. № 62. Диафрагма — поперечная перепонка, отделяющая сердце и легкое от прочих внутренностей. Петр пускает в ход свои сведения по анатомии.
************ Там же. № 37. "Между смертью и победой лежит много высоких гор".

______________________

Если случится, Петр прибегает к образному выражению, не заботясь при этом о красоте образа и не обнаруживая особого вкуса в выборе сравнений. "Объявляю вамъ, — радостно пишет он Екатерине от 14 июня 1710 года, — что вчерашнего дни городъ Выборхъ здался i сею доброю вѣдомостiю (что уже крѣпъкая падушка Санктъ-Питербурху устроена черезъ помощь Божью) вамъ поздравъляю"*. Сравнение Выборга с подушкою для Петербурга едва ли можно найти особенно удачным: оно все же требует пояснения. О битве при Добром 29 авг. 1708 года Петр известил Екатерину в следующих образных выражениях: "Правъда, что я как сталъ служить такой iгрушки не видалъ; аднакожъ сей танецъ въ очахъ горячего Карлуса iзрядно станцовали; аднакожъ болше въсѣхъ попотѣлъ нашъ полкъ"**. Разлад между участниками Северного союза, бывший причиною их неэнергичных действий против шведов, царь в одном из писем обозначил сравнением этого союза с экипажем, запряженным несъезженными конями разного возраста: "О здѣшнемъ объявъляемъ, что балтаемся туне; iбo что маладыя лошади в карѣте, такъ наши соединеныя, а нашаче каренныя: сволочь хотять, да каренныя ни думають"***. Нередко под перо просится острота; при этом если Петр пишет в хорошем настроении духа, блёстки его остроумия согреты теплотой добродушного юмора, какого особенно много в переписке его с Екатериной. Уведомляя ее в сентябре 1711 года о своем приезде в Карлсбад для лечения водами, царь пишет: "Мы сюды дсѣхали, слава Богу, здорова i завътра зачнемъ лечитца. Мѣсто здешнее такъ весело, что мочно чесною тюрмою назвать, понеже междо такихъ горъ сидить, что сонца почитай не видеть; всего пуще, что доброва пива нѣтъ"****. Об ответном визите семилетнего французского короля Людовика XV, которого Петр при свиданиях с ним поднимал на руки, он сообщил Екатерине в письме от 2 мая 1717 года из Парижа: "Объявъляю вамъ, что в прошлой понеделникъ визитовалъ меня здѣшней каралища, которой палца на два более Луки нашева (карлика), дитя зѣло iзрядная образом i станомъ; i по возрасту своему доволно разуменъ, которому седмь лѣтъ"*****. В письме к царице от 11 октября 1718 года Петр поздравляет ее с годовщиною взятия города Шлиссельбурга, острит по этому поводу над шведским происхождением Екатерины (из Лифляндии) и, играя словами (Schltissel — ключ), остроумно намекает на значение взятия Шлиссельбурга в ходе войны. "Поздравъляю вамъ симъ счасливымъ днемъ, въ которомъ руская нога в ваших земляхъ θутъ взяла, и симъ ключемъ много замков отперто"******. В упомянутом уже письме от 27 июня 1709 года с сообщением о Полтавской победе Петр остроумно выразился о шведском короле, судьба которого после битвы была еще в русском лагере неизвестна: "А о короле еще не можем ведать, с нами ль или с отцы нашими обретается"*******. В письмо к Меншикову от 26 апр. 1703 года Петр вложил письмо к П.М. Апраксину, которого он шутя называет воеводой. "Писмо вложенное, — пишет царь Меншикову, — iзволь послать до его милости воеводы, а храбрость его по бегу видна"********.

______________________

* Там же. № 20.
** Там же. № 9.
*** Там же. № 72. 13 июля 1716, г. Борнъгольм.
**** Там же. № 23. Ср.: № 36.
***** Там же. № 95.
****** Там же. № 119.
******* Сб. РИО. Т. XI. С. 18.
******** П. и Б. СПб., 1899. Т. II. № 513. Ср.: № 514.

______________________

Если письмо Петра выходит из-под его пера в те моменты, когда он чем-нибудь недоволен и расстроен, его остроумие разражается горечью злой иронии и жесткой шуткой. Нетрудно представить себе, какое недовольство должна была возбудить в государе неисправность и задержка в доставке артиллерии к берегам Невы в начале 1703 года, когда он собирался продолжать там так удачно начатые взятием Шлиссельбурга военные действия. "Siir, — жалуется царь в письме из Шлиссельбурга в Москву к Ф.Ю. Ромодановскому, — iзвѣствую, что здѣсь великая недовоска алтиллери есть... самыхъ нужныхъ не довезено 3033 бомбовъ 3-хпудовыхъ, трубокъ 7978, дроби i еитилю ни жать там так удачно начатые взятием Шлиссельбурга военные действия. "Siir, — жалуется царь в письме из Шлиссельбурга в Москву к Ф.Ю. Ромодановскому, — iзвѣствую, что здѣсь великая недовоска алтиллери есть... самыхъ нужныхъ не довезено 3033 бомбовъ 3-хпудовыхъ, трубокъ 7978, дроби i еитилю ни еунта, лопатокъ i кирокъ железныхъ самое малое число, а паче всего мастера, которой зашрублеваетъ (sic) запалы у пушекъ, по сей часъ не присланъ, отъ чего прошлоготския пушъки ни одна в паходъ негодна будетъ, отъ чево намъ здесь великая останоθъка дѣлу нашему будетъ безъ чего i починать нелзя. О чемъ я самъ многожды говорилъ Виниусу, которой отпотчивалъ меня Московъскимъ тотчасомъ. О чемъ iзволь ево допросить: для чего такъ дѣлается такое главъное дѣло съ такимъ небрежениемъ, которое тысячи ево головы дороже". Излив свой гнев по поводу недосылки артиллерии в выражениях, не предвещавших голове медлительного Виниуса ничего доброго, подписав письмо и снабдив его датой, Петр спохватился, чтобы указать еще на одно упущение, о котором он и говорит в приписке: "Изъ опътеки ни золотника лекарстеъ не прислана". Далее следует жесткая игра словами: "Того для принуждены будемъ мы тѣхъ лечить, которыя то презираютъ"*. В том же роде острота в письме от 3 авг. 1707 года к А.В. Кикину из Варшавы: "Щербаку i Астровъскому скажи, что онѣ ко мнѣ не пишутъ о моемъ дворѣ, а паче о огородѣ, за то iмъ самъ привезу по каеътану стеганаму доброму"**. Письмо это вообще полно укоризн и упреков за разные неисправности. Раздражительность Петра, так заметная в этом письме, может быть, объясняется не только неприятными известиями и отсутствием известий, но и болезненным состоянием, жестокой лихорадкой, от которой страдал государь в 1707 году в Варшаве. "Писал ты к Макарову, — читаем далее в этом же письме, — что Θедосей (Скляев) был за нѣсколко минуть до смбрти; i сие едваль не зговорясь мы учинили, iбo i я толко θутоθъ за пять былъ до смерти: в самой Iлынъ день уже i людей не зналъ, i не знаю, какъ Богь паки велѣлъ жить: такая была жестокая θибра, отъ которой теперва еще вполы в себя не могу притить!" Слова относительно Щербака и Островского "привезу по кафтану стеганому доброму", как совершенно правильно замечает издатель писем, "надо понимать иносказательно: будут подвергнуты телесному наказанию". Игра словами — нередкая форма, в которую выливается остроумие Петра в письмах. "Правда, что зело жесток сей орех был, однакож, слава Богу, счастливо разгрызен", — так извещал Петр Виниуса о взятии города Нотебурга, старинного новгородского пригорода Орешка. Нотебург был переименован Петром в Шлиссельбург, и это название, как мы видели, подавало также повод к остротам, к сравнению города с ключом, отпирающим многие замки. Оканчивая лечение водами в Пирмонте, Петр пишет Екатерине от 11 июня 1716 года: "Надеюсь, Богу iзволшу, дней въ десять васъ видеть; ибо по трех днях куръ (cur = лечение) iли петухъ нашъ окончаетца"***. 14 авг. 1704 года о взятии Нарвы Петр сообщает А.В. Кикину таким письмом: "Her Hrotvader. Iнова не могу писать, толко что Нарву, которою 4 года нарывала, нынѣ слава Богу, прорвало, о чемъ пространнее скажу самъ. Piter"****.

______________________

* Там же. № 500.
**Там же. Т. VI. № 1886.
*** Письма к Екатерине. № 69.
**** П. и Б. Т. III. № 700.

______________________

III

Содержание деловой переписки Петра до крайности разнообразно, и обозреть его в небольшой статье по какой-либо системе нет возможности. В письмах оставила следы вся кипучая, неутомимая, разносторонняя деятельность государя. Военные распоряжения, движение войск на театре военных действий, организация военных сил, комплектование и вооружение войска, постройка кораблей, дипломатические сношения, все стороны внутреннего управления, словом все, что занимало мысль Петра в тот или другой момент его жизни — непременно нашло себе отражение в его необъятной переписке. Читая его письма, начинаешь понимать, до какой степени все управление при нем было личным, каким руководящим началом была его мысль, какою громадною и неистощимою движущею силой была его воля, каким возбуждающим средством была его энергия. Его письма, летевшие от него в разных направлениях, как бы от центра по радиусам, были проводниками его мысли и воли. Я беру для примера один день в жизни Петра — 6 июля 1707 года — тот день, на который приходится максимальное количество отправленных им писем из всех дней 1707 года. Исследуем переписку за этот день; это исследование покажет нам разнообразие содержания писем и широту круга лиц, которых они касаются. Собираясь в этот день покинуть Люблин*, где он тогда находился, и отправиться в Варшаву, Петр ответил на последнюю полученную в Люблине корреспонденцию. Им были получены письма от Курбатова, К.А. Нарышкина, кн. Ф.Ю. Ромодановского и Б.П. Шереметева. А.А. Курбатов, обер-инспектор Московской ратуши, ходатайствовал перед государем о распоряжении, чтобы в Ратушу были внесены причитающиеся ей деньги из приказов Адмиралтейского, Поместного и Сибирского, а сверх того, просил указаний по поводу перечеканки монеты. Письмо Курбатова вызвало четыре письма от Петра в Москву: к стольнику Гр. А. Племянникову, одному из членов Адмиралтейского приказа, к думному дьяку Автоному Иванову, заведовавшему Поместным приказом, и к кн. М.П. Гагарину, начальнику Сибирского приказа, ко всем троим о взносе в Ратушу следующих ей денег и о счете с ней и, наконец, к самому Курбатову с уведомлением об этих сделанных по его просьбе распоряжениях и с указанием относительно перечеканки медной монеты и ефимков.

______________________

* Журнал, или Поденная записка.., изд. Щербатовым. СПб., 1770. Т. I. С. 160. Ср.: П. и Б. Т. VI. № 1860, 1861 и 1867.

______________________

Письмо из Пскова от Кирилла Алексеевича Нарышкина, дерптского коменданта, заключало в себе несколько предметов. Нарышкин доносил о рекогносцировке, предпринятой из Дерпта "для поиску над неприятельскими людьми", и о том, что разведочный русский отряд встретился с разведочным же неприятельским отрядом и разбил его. Далее он сообщал о выезде в Дерпт шведского капитана и драгунского урядника и уведомлял государя об исполнении его повеления о высылке дерптских жителей шведов в Москву. Этих известий Нарышкина Петр не коснулся в своем ответе. Но затем шли дела, видимо, очень тревожившие дерптского коменданта и вызвавшие ответ государя. Комендант жаловался на недостаток контингента в одном из подчиненных ему полков — Мурзенковом: он обращался за рекрутами согласно прежнему повелению государя к Т.Н. Стрешневу, но тот рекрут не прислал. Петр отвечает, что послал Т.Н. Стрешневу новый указ. Нарышкин пишет далее, что кн. М.П. Гагарин, которому велено было прислать безденежно ружья для псковских драгун и для Мурзенкова полка, безденежно ружей не присылает, просит за них денег, а денег взять неоткуда. Петр успокаивает коменданта сообщением, что к кн. Гагарину также посылается новый указ. Следует в письме Нарышкина жалоба на псковского провиантмейстера, не выдающего на 1707 год окладного хлебного жалованья трем дерптским солдатским полкам. Петр предписывает в ответе с выдачей хлебного жалованья повременить. Следующий пункт письма Нарышкина — сообщение о состоянии сооружавшейся засечной линии, которая еще не окончена. Нарышкин спрашивает, кому за этим делом наблюдать. Петр отвечает приказанием линию, где попорчена, чинить, щадя, однако, силы местного крестьянского населения, "усматривая, чтоб трудности людей не было, понеже ныне людем не без труда есть, первое, что деловая пора, другое и то не малое дело, что на Луках крепость делают". Особого наблюдателя за этими работами государь, однако, не назначил. Нарышкина затрудняла путаница, происшедшая в назначении командира солдатского Митчелева полка, находившегося в его округе. Кн. А.Д. Меншиков назначил командиром в этот полк Видима фон Фенихбира; но он не прибыл, а вместо него Б.П. Шереметев прислал в командиры другого иноземца, полковника Бокана. "И о сем, Ваше Величество, — спрашивает Нарышкин, — что укажешь?" Петр сообщил, что вместо Митчелева полка дерптскому коменданту будет прислан другой полк. Наконец, Нарышкин сообщал об измене сержанта Смольянинова, который пытался отъехать к неприятелю, но пойман и с пыток повинился, что действительно хотел отъехать в Ревель. Петр отвечает: "Сержанту Смольянинову... учинить то, чего он достоин".

Перечисленными предметами исчерпывается содержание письма К.А. Нарышкина, но не исчерпывается содержание ответа Петра. Государь касается еще одного дела, о котором, вероятно, шла речь в предыдущем письме Нарышкина: деланием об устройстве подкопов под дерптской крепостью. "При сем еще в запас объявляю, — пишет он, — что под болварками всеми в Дерпте, а наипаче под теми, где сии слова А. В. на чертеже поставлены, зделать подкопы, дабы в нужное время возможно сию фортецыю подорвать, а наипаче под вышеписанными двема так крепко зделать, чтоб с фундаменту разорило; а под новой, чаю, не надобно подкопа, понеже деревяной: мочно зжечь, однако в запас зделать; для которого дела посылаетца к вам подкопщик. Однакож сие дело надлежит тайно делать, а наипаче от жителей тамошних. Также и пороху во оные до указу не класть". По поводу письма К.А. Нарышкина Петр, кроме обширного ответа ему, отправил еще письма: в Москву Т.Н. Стрешневу с энергичным подтверждением о немедленной отправке рекрут в Мурзенков полк*, затем в Петербург к Ф.М. Апраксину о высылке из Нарвы в Дерпт одного поручика для управления дерптской артиллерией и в Минск к кн. А.И. Репнину о высылке в Дерпт подкопщика. Кроме того, в упомянутом уже ранее письме от того же 6 июля к кн. М.П. Гагарину наряду с распоряжением о взносе денег из Сибирского приказа в Ратушу было включено и распоряжение о безденежной высылке ружей к дерптскому коменданту Нарышкину**.

______________________

* П. и Б. Т. VI. № 1859.
** Там же. № 1855, 1859, 1860, 1857, 1851. Письмо К.А. Нарышкина см.: П. и Б. Т. V. С. 511-513.

______________________

В отправленном в тот же день, 6 июля, ответе на письмо кн. Ф.Ю. Ромодановского от 20 июня Петр подтверждает свое прежнее распоряжение по делу об участниках астраханского бунта, розыском о которых был занят Ромодановский, и предписывает передать другое политическое дело: о соучастниках Анны Ивановны Монс, обвинявшейся в то время в колдовстве и в привораживании к себе Петра, на решение общего совета бояр. Кроме этих двух предписаний, Петр приказывал еще князю в том же письме прислать к нему в находившийся при нем в Польше Преображенский полк* полкового писаря, выбрав для того из подьячих доброго и заобычайного человека.

______________________

* Журнал, или Поденная записка... Т. 1. С. 161.

______________________

Б.П. Шереметеву, стоявшему тогда в г. Остроге, Петр в рассматриваемый день, 6 июля, отправил два письма. В них он отвечал на вопросы, затронутые в письме Шереметева к нему от 27 июня. Шереметев доносил о сборе контрибуции с вотчин князей Вишневецких. Петр заметил по этому поводу в своем ответе: "Для Бога в кантрибуции не омедливай по указу". Фельдмаршал просил далее позволения взять молодых людей "недорослей Преображенской и Семеновской лейб-гвардии" для назначения их на места подпоручиков в подчиненные ему полки. Петр предоставляет ему выбрать требуемых офицеров из урядников и недорослей Семеновского полка, прибавляя при этом: "А из Преображенскова сам выберу". В письме Шереметева содержалась еще просьба: он ходатайствовал о назначении к нему переводчика для перевода с немецкого языка документов, поступающих в его главную квартиру. Петр предлагает ему обратиться за переводчиком в Москву в Военный приказ; при нем, в царской главной квартире такового не имеется. Кроме этих ответов на донесение и просьбы Шереметева, государь в одном из писем от 6 июля, предупреждая фельдмаршала о предстоящем походе в Литву, дает ему предписание принять меры к устройству подвоза припасов русским войскам по новому направлению, именно не через Киев, как возили раньше, а через Смоленск, Слуцк или Минск. Почтовые сношения должны производиться еще по прежнему направлению до тех пор, пока сам Шереметев двинется с места*.

______________________

* П. и Б. Т. VI. № 1860 и 1861. Письмо Шереметева (Там же. С. 233-234).

______________________

Последнее письмо, написанное Петром 6 июля 1707 года, переносит нас в другую область, в землю донских казаков; это письмо к князю Юрию Владимировичу Долгорукому, находившемуся в Троицкой крепости (на Таганроге). Долгорукому Петр писал о высылке с Дона нашедших себе там приют и укрывающихся беглых посадских и крестьян. Этих беглецов царь приказывает переписать и выслать с провожатыми по-прежнему в те города и места, откуда кто бежал; если найдутся между ними преступники, воры и забойцы — таковых отослать под караулом в Москву или в Азов. Долгорукому поручалось далее произвести расследование о притеснениях, причиненных полковнику и жителям Изюмского полка бахмутским станичным атаманом Булавиным, разорившим у изюмцев солеваренные ними преступники, воры и забойцы — таковых отослать под караулом в Москву или в Азов. Долгорукому поручалось далее произвести расследование о притеснениях, причиненных полковнику и жителям Изюмского полка бахмутским станичным атаманом Булавиным, разорившим у изюмцев солеваренные заводы, из-за которых у бахмутцев шли с изюмцами споры, а также о сопротивлении, оказанном бахмутцами дьяку Горчакову, посланному из Воронежа досматривать и описывать эти спорные места. Произведя это расследование, Долгорукий должен был позаботиться о размежевании спорных угодий между враждующими донцами и жителями Изюма*.

______________________

* Там же. № 1852.

______________________

Итак, 6 июля 1707 года Петр в своей переписке как бы окинул взором громадное пространство. Он писал в Москву, в Дерпт, в польскую Украину, в Донскую область. Он коснулся в отправленных письмах, по меньшей мере, 20 дел. Приведем еще раз их перечень. В круг этих дел вошли: уплата в Московскую ратушу причитающихся ей сумм'из приказов Адмиралтейского, Сибирского и Поместного, перечеканка монеты, комплектование рекрутами стоявшего в Дерпте Мурзенкова полка, снабжение этого полка и драгунского псковского оружием, выдача хлебного жалованья трем дерптским солдатским полкам, сооружение оборонительной линии в дерптском обер-комендантстве, перевод Митчелева полка в другой округ, предание суду изменника и совершивших проступки офицеров, назначение командира дерптской артиллерии, устройство подкопов под дерптскими укреплениями, политические розыски по делу астраханских мятежников и по делу Монс, присылка в Преображенский полк полкового писаря, пополнение офицерами полков в армии Шереметева, посылка к Шереметеву переводчика, контрибуция, собираемая Шереметевым с вотчин в местностях расположения его армий, новое направление подвоза припасов к русским в Польше, высылка из Донской области беглых посадских и крестьян, расследование конфликта между донскими казаками — бахмутцами и жителями Изюмского полка и размежевание между ними спорных угодий. Вот перечень, который, несомненно, уже утомил читателя, устало скользящего по нему взором. Но вся перечисленная в нем масса дел едва ли утомила Петра! А между тем, каким упорным трудолюбием надо было обладать, чтобы решить, не откладывая, все эти вопросы, какую огромную память надо было иметь, чтобы в них отчетливо разобраться, чтобы припомнить каждый из попавших в полосу его внимания предметов со всеми его конкретными и мелочными подробностями, какое присутствие духа, чтобы не только не растеряться в этом кипучем водовороте донесений, жалоб и просьб, но и дать каждому твердое руководящее указание! Как хорошо надо было знать то множество лиц, с которыми приходилось иметь ежедневно сношения, притом знать их не с внешней стороны только, но и изучить внутренние свойства и особенности каждого, чтобы, обращаясь к одному — подкрепить даваемое ему указание ласковой просьбой, адресуясь к другому — прибегнуть к угрозе, а к третьему — написать деловое письмо в шутливом тоне. И такую работу приходилось вести изо дня в день, иногда неоднократно и настойчиво возвращаясь к одному и тому же делу, чтобы тем вернее и надежнее достигнуть его исполнения. 6 июля 1707 года перед отъездом из Люблина в Варшаву Петр, как мы видели, писал Шереметеву о новой организации сообщения находившейся в польских землях русской армии с Москвою. 14-го из Варшавы царь вновь пишет Шереметеву о том же предмете, требуя дать ответ, как исполнено дело. Точно так же он возвращается и к вопросу о сборе контрибуций. В письме от 6 июля он пишет: "Для Бога в кантрибуции не омедливай по указу". Письмо от 14 июля он заключает словами: "А паче всего изволь трудитца в выбирании кантрибуции"*. Царь хорошо знает, что такое повторение не будет лишним.

______________________

* Там же. № 1867.

______________________

IV

В 1707 году, о котором идет речь, Петр ведет все управление лично, потому что он действует один. Нет учреждений, которые разгружали бы это бремя личного управления и освобождали бы государя от мелочей и подробностей, оставляя за ним только руководящие идеи и направления. В Москве остается министерская консилия — бесформенная и невлиятельная тень прежней Боярской думы — и клонящиеся к разрушению, чтобы уступить место губерниям, приказы. Петр ведет переписку с лицами, а не с учреждениями. Но недостаток учреждений дает себя знать, и вот в 1711 году "для всегдашних отлучек наших" создается правительствующий Сенат, который должен работать самостоятельно, действуя от имени государя, должен даже совсем заменять отсутствующего государя. Однако управление и тогда не перестает быть личным. С возникновением Сената в переписке Петра Великого стало одним корреспондентом больше. С 1711 года открывается новый и обширный отдел этой переписки: многочисленные, также по обыкновению краткие и сжатые письма-указы, начинающиеся обращением "господа-сенат" и касающиеся множества всевозможных крупных и мелких предметов. С учреждением Сената не прекратилась непосредственная переписка Петра и с теми лицами, которые были подчинены Сенату и получали от него указы.

Ум Петра Великого отличался не только способностью овладевать сразу множеством разнообразных предметов и не теряться среди этого множества; его отличительною особенностью была также способность одновременно и с одинаковым интересом охватывать предметы совершенно различных калибров. Его мысль могла работать над важнейшими вопросами внешних отношений, над планом военных действий, над крупными вопросами администрации и т.д. и в тоже время с одинаковой ясностью касаться каких-нибудь самых последних мелочей. В его памяти одновременно совмещались крупные и мелкие вещи, и первые нисколько не подавляли и не оттесняли собою вторых. Хорошо известно, что Петр не был вовсе отвлеченным мыслителем. Общие понятия и отвлеченные идеи ему не давались. Его мышление не совершало тех отвлеченных операций обобщения, восхождения от частностей к общему, схематизации, которые помогают нам овладевать множеством предметов посредством немногих категорий. Его мышление было конкретным; оно работало над конкретными представлениями, не обобщая их, не возводя в общие понятия и не размещая в стройные схемы. Сочетание крупных предметов с мелочами в переписке Петра — одна из наиболее поразительных черт этой переписки. Она уже достаточно заметна и в разобранных выше письмах от 6 июля 1707 года. Но приведем все-таки еще несколько примеров. В письме от 8 февр. 1706 года к А.В. Кикину, который был послан в Митаву для наблюдения за действиями стоявшего в Риге Левенгаупта, Петр отдает подробные распоряжения о подкопах под Митавским замком, который надо взорвать в случае оставления Митавы, сообщает о возможных движениях главной шведской армии, предостерегает против опасности быть отрезанным этой армией, предписывает перевезти медную артиллерию к Полоцку или к Пскову. "В протчемъ, — заканчивает он это полное тревожного ожидания письмо, — чините по прежънимъ указомъ i смотрите i дѣлайте прилѣжно, что возможно, в чемъ Господь Богъ помоги вамъ". Но уже подписав письмо, несмотря на тревогу, навеянную мыслью о серьезных последствиях предстоящего движения главной шведской армии, Петр делает еще приписку: "Садовъника, которой былъ в Питербурхѣ, найми на годъ"*. Ктому же Кикину Петр пишет 30 апреля 1710 года о приостановке движения пехотных полков под Выборг и о снабжении хлебом Котлина острова. А между этими распоряжениями читаем: "Также со двора Лариона Думашева к невестке моей, царице, вели отпустить несколько возов сена"**. 26 июля 1707 года царь, находясь в Варшаве, отправляет письмо к коронному великому гетману Адаму Сенявскому в ответ на его письма с известиями о притеснениях, чинимых находящимися в Польше русскими войсками местным жителям и предлагает учредить для наблюдения за поведением войск смешанную русско-польскую комиссию. В тот же день он пишет голландскому купцу Ив. Люпсу о том, чтоб доставил в Петербург хороших анчоусов, оливок и сельдей по бочке, а также, чтоб выслать туда же фонтанного мастера***. Царь сам делает распоряжение о найме хлебника и о выучке его печь крендели, рассуждая притом, как это сделать лучше и дешевле. "Говорилъ я Готовцову, — пишет он к генералу Вейде от 21 сент. 1717 года, — чтобъ нанять калашника, которой крендели дѣлаетъ, но нынѣ лутче разсуждаю, чтобъ изъ салдатъ или изъ неслужащихъ, или хотя и изъ людей оθицерскихъ, дѣтину доброва изъ хлѣбниковъ или изъ харчевниковъ оставить, чтоб выучился. Сие будет лутче и дешевле"****. В указе из Сум к московскому коменданту кн. М.П. Гагарину от 28 дек. 1708 года Петр распоряжается о рассылке шведских пленных из Можайска по монастырям и затем прибавляет: "Книги θранцузской, которую переводит Борис Волков, о кавалерах***** фигуры возми и отдай вырезать Блекланту. Буде же ее у Волкова нет, то спросить у Михаила Шафирова". В изгибах его памяти хранится сведение, как надо разыскать вещь, у кого ее спросить, если она не окажется там, где он ее указывает: если нет у Волкова, надо спросить у Шафирова. Подписав письмо, Петр делает еще postscriptum: "Подлинную книгу ту, которую вам отдал Ознобишин, пришли сюды"******. 25 января 1709 года оттуда же из Сум Петр шлет тому же Гагарину приказ какую-то книгу, которую переводит Головкин, напечатать амстердамским шрифтом и при этом указывает, каким именно: "амстрадамскою среднею печатью, которою напечатана кумплементальная книжка". Следовательно, надо было припомнить о кумплементальной книжке и о шрифте, которым она напечатана*******. В письме к нему же от 4 января 1709 года царь пишет: "У господина Филатьева возми препорциниальной циркуль и пришли сюды. Также купи простых цырколей десятка два или три и пришли сюды, купно с медными перышками, которыми рисуют"********. Заботу о присылке циркулей и медных перышек можно было бы поручить кому-либо другому, но Петр не полагается на людей и, как хороший, рачительный хозяин, все хочет делать сам или, по крайней мере, смотреть за всеми мелочами своего хозяйства своим глазом — "понеже, — как выразился он в одном из указов, — за глазами много диковинок бывает", т.е. много самых неприятных сюрпризов, если не присмотреть за всем самому. В письме от 9 авг. 1709 года к тому же московскому коменданту из Киева он заказывает ему "зделать одеяло теплое лисье черевье и покрыть какою-нибудь лехкою парчею, только без золота"*********. В 1710 году предписывает ему купить на Москве и прислать немедленно материи золотой доброй по белой или по алой земле на юбку племяннице Анне Ивановне по случаю предстоящего бракосочетания ее с герцогом курляндским**********, а собираясь провести святки 1709 — 10 года в Москве, пишет московскому коменданту: "Для житья нашего в Коломенском вели приготовить избушки две или три, в которых бы тараканов не было"***********.

______________________

* Там же. Т. IV. № 1072.
** Сб. РИО. Т. XI. С. 19.
*** П. и Б. Т. VI. № 1876 и 1874.
**** Сб. РИО. Т. XI. С. 55.
***** "Icтopia о ординахъ iлi чинахъ воинскихъ паче же кавалерскихъ".
****** Сб. РИО. Т. XI. С. 119-120.
******* Там же. С. 122.
******** Там же. С. 121].
********* Там же. С. 124.
********** Там же. С. 141.
***********Там же. С. 130.

______________________

V

В письмах Петра не только отображается внешнее формальное свойство его ума: его способность овладевать крупными явлениями одновременно с тысячей мельчайших подробностей и представлять себе каждую из этих подробностей до последней степени отчетливо и ясно, но становятся видны и внутренние черты его духовной природы: преобладавшие у него идеи и воодушевлявшие его чувства. Мы постигаем суть его миросозерцания. Мы начинаем видеть, как у него дело, которое его занимает, господствует над чувствами, его волнующими, как у него общее дело преобладает над личными и частными интересами. Нельзя сказать, чтоб Петр не умел глубоко чувствовать; но свое чувство он заглушает, весь отдаваясь занимающему его делу. Известие о смерти любимой матери, скончавшейся 25 января 1694 года, которое он сообщает в Архангельск Ф.М. Апраксину, полно глубокой скорби: "Федор Матвеевич. Беду свою и последнюю печаль глухо объявляю, о которой подробно писать рука моя не может, купно же и сердце". В этих словах много печали; они звучат, как комья земли, бросаемые на крышку только что опущенного в могилу гроба. Петр готов перенести постигнувшую его беду, покоряясь воле Божьей. "Обаче, — продолжает он письмо к Апраксину, — воспоминая апостола Павла: яко не скорбети о таковых и Ездры: еже не возвратит день, иже мимо иде — сия вся, елико возможно, аще и выше ума и живота моего (о чем сам подлинно ведал), еще поелику возможно, разсуждаю, яко всемогущему Богу и вся по воле своей творящу. Аминь". Но затем тотчас же в этом же письме Петр обращается к делу, в то время его более всего занимавшему, к сооружению и снаряжению кораблей в Архангельске для экспедиции по Белому морю. Сам он не может еще выехать туда из Москвы, но пишет Апраксину о мельчайших подробностях этого дела. "По сих, яко Ной, от беды мало отдохнув и о невозвратном оставя, о живом пишу. Понеже по обещанию моему, паче же от безмерной печали, незапно зде присетити хощу и того для имам некия нужды, которыя пишу ниже сего: 1) Посылаю Никласа да Яна для строения малаго корабля и чтоб им лес и железо, и все к тому было вскоре готово, понеже рано приехать имеем; 2) полтораста шапок собачьих и столько же башмаков разных мер сделать, о чем в готовности не сомневаюсь. И желаю от Бога купно здравия компании вашей"*. Всего на четвертый день после смерти матери — письмо помечено 29 января — еще под тяжестью понесенной утраты, он уже может писать о собачьих шапках и башмаках!

______________________

* П. и Б. СПб., 1887. Т. I. № 21.

______________________

Петр не чужд способности отозваться и на чужое горе и обратиться к горюющему человеку со словом утешения; но это слово утешения он скажет среди многих других безразличных слов, среди распоряжений о делах, о которых он думает и которыми должен заниматься тот, к кому он обращается. В 1702 году у Ф.М.Апраксина умерла жена. Петр пишет ему от 21 октября 1702 года, отдает в письме распоряжения о кораблях, о плотниках и о других предметах. И только в заключении письма находятся следующие, дышащие искренним сочувствием строки: "Пожалуй, государь Федор Матвеевич, не сокруши себя в такой своей печали; уповай на Бога. Что же делать? И здесь такие печали живут (бывают), что жены мрут и стригутца"*. 10 сентября 1705 года Петр уведомляет только что похоронившего мать Ф.А. Головина о своем согласии на принятые им меры, а затем прибавляет: "Слышу, что вы зело печалны о смерти материной. Для Бога, iзволте разсудить, понеже человѣкъ старой i весма давно болной** былъ".

______________________

* Там же. Т. П. № 468.
** Там же. III. № 920. Ср.: Т. IV. № 1362 к Г.И. Головкину 22 сентября] 1706 года: "А о матери не изволь печалитца (ибо и моя тетка так же определилась); а как бы моя мать в таких летах умерла, истинно б не точию печален, но и благодарен был, что Бог таких лет допустил".

______________________

Общее государственное дело должно быть для каждого на первом плане; перед ним должны отступить все частные расчеты и замолкнуть все личные чувства. В инструкции князю Вас. Влад. Долгорукому о скорейшем выступлении в поход для действий против Булавина, предписывается ему постоянно сноситься с Толстым, находящимся в Азове. К инструкции Петр делает собственноручную приписку: "Такоже и cie напоминаю вамъ, что хотя вы с вышереченнымъ Толстымъ имѣете нѣкоторою противность, однакоже для сея причины надлежитъ оное отставить, дабы въ дѣлѣ помешки не было"*. На себя Петр смотрит как на первого служащего этому общему государственному делу, и не раз в письмах он прямо говорит о своей службе. Так, описывая Екатерине сражение при Добром, он употребляет выражение: "какъ сталь служить, такой iгрушки не видалъ"**. Сообщая Ф.М. Апраксину 10 мая 1703 года о победе над шведскими судами в устье Невы, Петр пишет: "Хотя и недостойны, однакож от господ фелтмаршала и адмирала мы с господином порутчиком*** учинены кавалерами святого Андрея"****. 19 марта 1707 года в письме к Кикину из Лемберга Петр делает приписку: "Такожъ прошу iзъ Нарвы денги Moi прислать; такожъ у господина адмирала iзходатайствовать заслуженое жалованье i прислать"*****. От 13 февр. 1704 года сохранилась ассигновка на выдачу жалованья морским чинам, и в ней под словами: "Корабелному мастеру Петру Михайлову триста шездесят шесть рублев" находится собственноручная расписка: "Принел i росписался"******.

______________________

* Сб. РИО. Т. XI. С. 31.
** Письма к Екатерине. № 9.
***А.Д. Меншиковым.
**** П. и Б. Т. П. № 524.
***** Там же. Т. V. № 1638.
****** Там же. Т. III. № 625.

______________________

Живую и неподдельную радость возбуждает в Петре замеченное им в ком-нибудь искреннее намерение служить государственному делу. Узнав о желании Конона Никитича Зотова, сына своего учителя Никиты Моисеевича, добровольно поступить на службу во флот, чтобы научиться морскому делу, Петр не может удержаться, чтобы не написать молодому человеку несколько строк, хорошо отражающих его настроение в тот момент, когда писалось это письмо: "Вчерашнего дня я виделъ писмо у отца вашего, отъ васъ ко оному писанное, в которомъ сенц тотъ есть, чтобъ вамъ обучитца службѣ, на море приналежащей. Которое ваше желание зело мы любезно принели i можемъ такъ сказать, что мы ни отъ единого человека iзъ Россиянъ такова надобного прошения не слыхали, в которомъ вы первый объявились, понеже зело рѣтъко случаетца, дабы кто iзъ младыхъ, оставя в компанияхъ забавы, своею волею шуму морского слушать хотѣлъ. В протчемъ желаемъ, дабы Господь Бог вамъ въ семъ (зело iзрядном i едва не первомъ на свѣте почитаемомъ) дѣлѣ благословилъ i счасливо во свое время к отечеству возвратилъ. Piter"*. Но, может быть, гораздо чаще Петру приходилось сталкиваться с противоположным настроением своих сотрудников, и тяжелый вздох вырывается у него иногда при виде уклонения от работы при мысли о своем одиночестве. "Мы, слава Богу, здоровы, — пишет он Екатерине, — толко зело тежело жить, iбo я левъшею не умѣю въладѣть, а в адной правой рукѣ принужденъ держать шпагу i перо; а помочниковъ сколко, сама знаешь"**. В сентябре 1703 года Ф.М. Апраксин обратился к царю с ходатайством за брата: брат пишет, что на него возложено тяжелое поручение идти к городу Ямам с двумя драгунскими полками, в обоих полках меньше полуторы тысячи человек, пехоты ему не дано ни одного человека, и с такими ничтожными силами ему велено оберегать от неприятеля города Ямы и Копорье с их уездами. Федор Матвеевич просит освободить брата от этого трудного поручения. "Если тебе, государю, не в гнев, умилосердися над ним, прикажи его свободить... Сотвори милость свою. С кем ему такую великую украину охранить? Кроме самой его конечной погибели, ничего не будет".

______________________

* Там же. Т. VI. № 1955.
** Письма к Екатерине. № 80.

______________________

Петр увидел в этой просьбе желание Петра Матвеевича Апраксина отлынить от трудного дела, да притом и ложь; ему кроме драгун даны были также и пехотные полки: Вилимов полк фон Делдина да Петровский полк Девсона. Кроме тех 1200 человек, которые стоят в Ямах гарнизоном. "Зело досадно, — заканчивает царь свое письмо к Федору Матвеевичу, — что пишут все ложь да бедство, чего не бывало. О чем я прошу, пожалуй, отпиши к нему, чтоб он ответствовал против сего писма, так ли все, или я солгал? Тогда увидишь истину; никто не хочет прямо трудитца"*.

______________________

* П. и Б. Т. II. № 589. Ср.: Там же. С. 651.

______________________

Прибавить в письмо, иногда собственноручно, строку-другую с угрозою за неисполнение поручаемого дела Петр не считает лишним. Такие строки должны были подкреплять отданное распоряжение. С кн. Д.М. Голицыным Петр держится обыкновенно холодного и сухого, но вполне корректного тона. Однако, сообщая ему о полученных от польских министров жалобах на завладение кем-то из русских польскими маетностями в Киевском краю и поручая произвести строжайшее расследование, кто это сделал, виновного прислать под караулом, кто б он ни был, а взятые незаконно деревни возвратить их владельцам, Петр, несмотря на всю корректность тона письма, вставляет в него направленный по собственному адресу князя довольно выразительные слова: "А ежели поманишь, то собою заплотишь", и еще раз повторяет предписание возвратить маетности их хозяевам*. Подтверждая вторично обращенное к московскому коменданту кн. М.П. Гагарину требование о неоплошной высылке в Петербург пятой части провианта, Петр прибавляет к этому коротенькому, написанному чужою рукою письму сделанную собственноручно приписку: "Подъ опасенiемъ жестокого штрафа"**.

______________________

* Сб. РИО. Т. XI. С. 92.
** Там же. С. 148.

______________________

В гневе Петр обращается к вызвавшему его гнев корреспонденту напрямки и не стесняется ему в лицо называть вещи своими именами. "Писмо ваше нам вручено, — пишет он обер-инспектору Московской ратуши А.А. Курбатову, — которое мы со удивлением видели, ибо о юфте испрашиваешь указу, сам владычествуешь, пиша, что уже указ посылаешь о продаже. Которая ваша дерзость вас приведет, что должен будешь все вексели и заморской платеж от себя платить. И впредь о таких своих плутнях ко мне не пиши"*. "Господинъ маеоръ, — читаем мы в письме к кн. В.В. Долгорукому, назначенному командовать войсками, посланными против мятежника Булавина, — письмо ваше я получилъ, въ чемъ зело печально, что дуракъ Бильсъ такъ изрядной полкъ дуростью своею потерялъ; аднако жъ какъ будуть являтца из солдатъ (понеже не все праподутъ), опять помалу оной полкъ устроить потщися"**. — "Салдатам вели давать правианту, — пишет Петр кн. А.И. Репнину, — на месяц по два четверика. А что Ржевской объявил вам нашим указом, чтоб давать на полтора четверика, и то он, дурак, солгал"***. — В письме к кн. Гр. Ф. Долгорукому читаем такие жесткие строки: "Я зело удивляюсь, что вы на старости потеряли свой разум и дали себя завесть всегдашним обманщикам и через то войска в Польше остановились"****.

______________________

* П. и Б. Т. VI. № 1893.
** Сб. РИО. Т. XI. С. 39.
*** П. и Б. VI, № 1871.
**** РГАДА. Тетр. зап. 1715 г. Л. 61.

______________________

Но Петр готов простить виноватого в случае чистосердечного принесения повинной. В 1704 году Петр Матвеевич Апраксин, командуя отрядом войск под Нарвой, проглядел высадку 700 человек шведов, приставших к берегу на мелких судах (галиотах). Высадившиеся пробрались в Нарву и усилили ее гарнизон, в то время как русские собирались осаждать этот город. "Я никогда не слыхал от вас, — пишет Петр через месяц Федору Матвеевичу Апраксину, — о худом деле брата твоего (пропуск галиотов); но сегодня слышал... что вы зельными слезами просили. Я иного не знаю писать, понеже он ни единой покорности в оном не приносит, и не точию сие, но и еще себя права творит, вменяя нам в младенчество. Однако вам, яко другу, объявляю: естли принесет публично нерадение и неисправность свою, то я простить не оставлю взыскание; буде же инак, то можешь сам разсудить, как может быть милость, когда согрешая и вину принесть не хощет?" Подписав письмо, царь прибавил еще приписку: "Подлинно прошу, чтоб сего конечно писма виноватой не ведал"*; он желал, видимо, чтобы Апраксин покаялся искренно и по доброй воле, а не по его письму. В 1706 году старый служака и приказный делец думный дьяк А.А. Виниус уехал без позволения государя из-под Гродна, за границу, в Пруссию. В свое оправдание он приводил, что принужден был направиться к прусской границе, не будучи в состоянии во время движения шведов достать лошадей, чтобы доехать до московской границы. Открылся также и другой более ранний эпизод, относящийся к 1703 году. Оказалось, что Виниус, жаловавшийся царю на скудость своих средств, поднес в 1703 году 10 000 руб. Меншикову, чтобы тот оставил его на занимаемом месте во главе Сибирского приказа. На просьбы о прощении Петр 18 июня 1707 года ответил: "Господинъ Виниусъ. Писма ваши три я принялъ, на которыя отв ѣтствую, что какъ вы свою по ѣздку ни разсуждаете, однакожъ оная не безъ вины есть; что же вы тутъ поминаете, что отчюжденъ от милости, i в томъ можете сами разсудить: пока вы постоянно шли, тогда i я к вам теплее былъ, а когда сказывать стали, что нечево ѣсть, а десеть тысячъ в одну ночь дали, тогда i меня сие ваше непостоянство отъ васъ отдалило. Но нын ѣ, ежели хочете паки возвратитца, то во въсемъ прощение получите; такожъ i все ваше вамъ отдано будетъ; в томъ можете веема надежны быть"**.

______________________

* П. и Б. Т. III. № 670.
** Там же. Т. V. № 1805.

______________________

Что еще важнее, Петр настолько владеет собою и настолько господствует над своим самолюбием, что готов сам признать свою ошибку — черта, которую он проявляет в воспоминаниях о своих прошлых поступках и даже в законодательстве. Вспоминая о начале Шведской войны, он откровенно заявляет, что начали войну, "как слепые". В законодательстве он не прочь признать то или другое свое распоряжение ошибкой, говоря: "Сие тогда не осмотря учинено", — как он выразился о постановлении, в силу которого Сенат, контролирующий коллегии, должен был составляться из президентов коллегии, и таким образом выходило, что эти президенты оказались сами у себя под контролем. Но ошибка, сделанная царем, больно иногда давала себя чувствовать другим людям, и Петр, сознавая это, готов тотчас же просить прощения у напрасно обиженного им человека. Явившись 23 августа 1710 года на адмиральский корабль, Петр вышел из себя, найдя множество упущений в его оборудовании. "Гротъ θадаръ, — пишет он виновному, по его мнению, в этих упущениях адмиралтейцу А.В. Кикину, — сего моменту при ѣхалъ я на карабль адмиральской, на которомъ многово не обр ѣлъ, что потребно, а именно: большого катла, аконницы ни единой, столяра и плотника такоже ни одного... такоже ни стола, ни стула, въ чемъ мн ѣ не безъ стыда будетъ тако мой карабль адмиралу представить, в чем будете вы отв ѣть въ семь просмотрит дать"*. Но, расследовав обстоятельнее дело, Петр понял, что погорячился и обвинил Кикина напрасно. "Д ѣдушка! — обращается он к нему на этот раз по-русски, что звучит гораздо теплее, — пожалуй, прости; нын ѣ осв ѣдомился, что безхитросно, кром ѣ васъ, то учинилось и объявилось"**.

______________________

* Сб. РИО. Т. XI. С. 20. № XXX.
** Там же. С. 28.

______________________

Эта готовность сознать свою ошибку и изгладить ее вредные последствия для другого исходит у Петра от строгого и взыскательного отношения к себе и от скромного взгляда на себя как на человека, не изъятого от общего свойства людей — ошибаться. "Кто Богу не грешен, кто бабе не внук" — одна из поговорок Петра Великого, слышанная из его уст И.И. Неплюевым, на себе испытавшим снисходительное отношение Петра при условии не лгать, говорить правду. Готовый признать свои недостатки и ошибки, Петр с тою же скромностью смотрит на свои заслуги. Этою скромностью проникнуты его письма с радостными известиями о победах, которыми царь спешит поделиться с сотрудниками*. Описывается самое действие, исчисляются свои и неприятельския потери, передается поздравление с сею никогда бываемою викториею — но о себе почти никогда ни слова. А между тем немалое число успехов русского оружия в тяжелую Северную войну обязано энергии и распорядительности Петра и, главное, его способности не только не унывать и не терять присутствия духа при неудачном обороте дела, но, напротив, удваивать в таком случае энергию, ободрять и возбуждать других. "Не извольте о бывшем нещастии печальны быть, — пишет он Б.П. Шереметеву, разбитому при Гемауертгофе, — (понеже всегдашняя удача многих людей ввела в пагубу), но забывать и паче людей ободривать"**. Счастье изменчиво; если оно балует человека долго, оно его портит, вводит в пагубу, и Петр хладнокровно и спокойно смотрит в лицо непостоянной судьбе, готовый принять ее удары. Его спокойствие и стойкость — твердая опора для его сотрудников, способных растеряться в минуты невзгоды. Его внимание, оказываемое труженикам мелкого чина, напрягает их мужество и энергию. Не раз письмо к генералу или фельдмаршалу Петр заканчивает просьбой передать его поклон всем офицерам и рядовым солдатам.

______________________

* См., напр.: Сб. РИО. Т. XI. С. 20, 27, 37, 38.
** П. и Б. Т. II. № 864.

______________________

VI

"Делу время и потехе час", — говорил царь Алексей Михайлович, который не прочь был посвятить досуг любимому удовольствию — охоте, или провести вечер в веселой компании с приближенными. Петр отводил делу больше времени, чем отец, или, точнее, в то же время умел затратить много больше трудового напряжения. Вот почему и час его потехи длился дольше потехи царя Алексея. Прерывая работу, Петр умел отдаться охватывавшему его веселью с тем же порывом, с каким он отдавался и работе. Веселье не мешало ему продолжать вести дело. Обыкновенно праздники Рождество и Пасха проводились с особым подъемом; но работа не прекращалась и в праздники, хотя, может быть, и не шла так напряженно. Поздравляя Меншикова 23 апр. 1720 года с праздником св. Пасхи, Петр далее прибавляет: "Вместо яйца посылаю при сем книгу труда своего Морского Регламенту... Не подивуй на письмо: писано на святой неделе"*. Писем, и в особенности деловых писем, Петр, как мы видели уже, из-за празднеств и пиров не откладывал, писал их за обеденным столом, и случай, о котором он сообщает в одном из писем к Екатерине, надо признать редким. В этом письме, помеченном 19 июня 1719 года в 7 часов утра с корабля "Ингерманландия" под Ревелем, Петр извиняется, что не написал ей вчера, 18 июня. "Вс ѣ об ѣдали у меня, — оправдывается царь, — i по об ѣд ѣ поехали въ гавань на възятые карабли, гд ѣ довольно размахнули, за чемъ вчерась писать была нельзя"**. Петр и с другими любит поделиться охватившим его веселым настроением и с пира шлет тому или другому из приятелей такое письмо, которое при чтении как бы переносит нас в самый развал пира, в самый шум происходящей оргии. Таково не раз печатавшееся коллективное послание к Меншикову в Светлое Воскресенье 24 марта 1706 года из Нарвы. "Сего дни по обедни первое были в вашем дому и разговелись и паки при скончании сего дня паки окончали веселие в вашем дому. Воистинно, слава Богу, веселы, но наше веселие без вас... яко брашно без соли". Подписи под этим письмом, начинающимся словами: "Лизет Даниловна***, лапку приложа, челом бьет", — показывают, что веселье, о котором сообщает царь, дошло действительно до высокого градуса. Вслед за рукоприкладствами членов всепьянейшого собора смиренного Мисаила Казанского и Свияжского**** и архидиакона Гедеона Шаховского*****, подписался "протодиакон Петр". Следуют затем подписи диакона Киприана и нескольких лиц с приписками разных пожеланий, напр.: "Еким******, мужик матерой, с сим праздником поздравляю милости твоей, моему государю; а мне ныне позволено на три дни пьяницею быть". Под всеми подписями как бы скрепа рукою опять самого государя: "Боже, дай милость свою"*******. В том же роде шутливые также коллективные письма к Меншикову: от 3 февр. 1703 года из его городка Раненбурга — Петр подписался под этим письмом "протодиаконом Питиримом********* — и к нему же из Петербурга от 26 ноября 1707 года с уведомлением о праздновании именин Меншикова 23 ноября. Письмо было написано в самый день торжества, но отправлено только 26-го, причем Петр сделал еще приписку: "В день вашего тезоiменитства такъ веселились: iстинно, по смерти господина Лаеорта до сего дни такого не было веселого дни; i не пазналi и дней, понеже уже в третьемъ часу на другой день легли спать"********.

______________________

* РГАДА. Тетради записн. 1720 г. № 54.
** Письма к Екатерине. № 123.
*** Любимая собака Петра В..
**** Кн. М.Ф. Жировой-Засекин.
***** Кн. Ю.Ф. Шаховской.
****** Карлик Яким Волков.
******* П. и Б. Т. IV. № 1179.
******** Там же. Т. II. № 489.
********* Там же. Т. VI. № 2081.

______________________

VII

Есть среди писем Петра такие, которые бросают свет в интимный уголок его теснейших отношений и рисуют нам ту сторону его духовного облика, которая без них осталась бы нам совсем неизвестной. Это семейная переписка Петра, переписка с его второй семьею. Отношения к первой жене и сыну от нее были всегда неладны. Писем Петра к первой жене не сохранилось, да их, вероятно, и не было. Письмо к нему царицы Евдокии в Архангельск содержит упреки, что он ей ничего не пишет*. Письма к сыну черствы и холодны. Письмо начинается или без всякого обращения, или Петр ставит в начале письма обращение по-немецки "Зоон", что также не вносит особенной теплоты. Отцовские письма не приносили царевичу никаких приятных известий; напротив, неоднократно он находил в них самые неприятные сюрпризы. Не было сказано в них хотя бы одного слова ласки, а обширные письма 1715 года после смерти жены царевича, в которых Петр решил откровенно и окончательно объясниться с ним, полны горечи и сарказма.

______________________

* Устрялов Н.Г. История царствования Петра Великого. СПб., 1858. Т. II. С. 406: "Как ты, свет мой, изволил пойтить, и ко мне не пожаловал не отписал о здоровьи ни единой строчки" (1694 г.).

______________________

Но в отношения ко второй семье Петр вносил немало нежности, иногда, разумеется, в свойственной ему шутливо-грубоватой форме. "Поц ѣлуй за меня Лизетку, — пишет он дочери царевне Анне Петровне от 22 марта 1721 года, — и болшую шумную д ѣвчищу Натальицу"* (дочь? род. 1718 + 1725). В более раннем письме к Анне Петровне от 4 янв. 1717 года царь извещает ее о рождении царевича Павла: "Объявляем Вам, что мать окотилась и принесла другого рекрута Павла. И поздравляю с другим братом, а первого поцелуй и от меня и от брата"**. В письме к сестре царевне Наталье от 31 марта 1716 года царь выражает ей благодарность за ее заботы о его "детках" и сам проявляет трогательную заботливость о младшем сыне, грудном младенце, которого стали тогда отлучать от груди. "Изволила писать, что давали есть Петрушеньке, и я с матерью (т.е. с Екатериной) говорил, она сказывает, что пора; извольте с Богом кормить"***. Но особенной теплотой проникнуты его письма к Екатерине. Уже самое обращение к Екатерине свидетельствует о теплом чувстве. В первых письмах он называет Екатерину шутливо: Матка, Мудер, Хозяйка, а затем в позднейших обращается к ней с неизменно нежным названием: "Катеринушка, друг мой сердешненькой, здраствуй". Разлучаясь, супруги вздыхают один по другому и жалуются на скуку: "При ѣзжай, другъ мой сердешнинкой, ко мн ѣ скоряя, чтобъ не такъ скучно было"****. "А что ты пишешь, чтобъ я скоряя при ѣхалъ, что вамъ зело скушно, тому я в ѣрю, только — каково i мн ѣ безъ васъ, i могу сказать, что, кромъ тр ѣхъ дней, что я былъ в Версалии i Марли, сколь великой плезиръ iм ѣлъ"*****. Супруги нередко обменивались подарками. Екатерина посылала мужу за границу пива, свежепросольных огурцов или бутылку-другую какого-то отечественного "крепыша", от которого ему, однако, приходилось воздерживаться при пользовании минеральными водами, а он ее отдаривал брабантскими кружевами. Иногда и самые подарки отражали на себе чувства их посылавших. Так, при одном из писем Петр послал супруге пучок своих остриженных волос, а при другом в 1719 году из Ревеля цветы мяты, посаженной Екатериной в бытность ее в Ревеле, и в ответ получил послание, в котором она писала, что "мне это не дорого, что сама садила; то мне приятно, что ис твоих ручек******* — письмо совершенно в стиле любовно-сентиментальных песенок, начавших появляться у нас в XVIII столетии. Грубоватые нравы века находили себе отражение в тех шутках, которыми обменивались в письмах Петр с женою. Петр в 40 лет называл себя стариком перед Екатериною, которой было в то время 27. "Напрасно затеяно, что старик, — отвечает она ему, — ибо могу поставить свидетелей старых посестрий, а надеюсь, что и вновь к такому дорогому старику сыщутся". — "Понеже во въремя пития вод, — читаем в письме Петра из Спа, где он лечился минеральными водами, — домашней забавы дохторы употреблять запърещаютъ, того ради я метресу свою отпустилъ къ вамъ, iбo не могъ бы удержатца, ежелиб при мн ѣ была"*******. Получив письмо и посмотрев на метресу, Екатерина отвечала: "Что же изволите писать, что вы матресишку свою отпустили сюда для своего воздержания, что при водах невозможно с нею веселитца и тому я верю; однакож больше мню, что вы оную изволили отпустить за ее болезнью, в которой она и ныне пребывает, и не желала б я, от чего Боже сохрани, чтоб и галан той матресишки таков здоров приехал, какова она приехала. А что в другом своем писании изволите поздравлять именинами старика и шишечкиными********, и я чаю, что, ежелиб сей старик был здесь, тоб и другая шишечка на будущий год поспела"*********.

______________________

* РГАДА. Тетради записн. 1721 г. Л. 21 об.
** Там же. 1717 г. Л. 4.
*** Там же. 1716 г. Л. 60 об.
**** Письма к Екатерине. № 63.
***** [Там же. № 99.]
****** [Там же. № 126.]
******* [Там же. № 98.]
******** "Шишечкой" назывался царевич Петр Петрович.
********* [Письма к Екатерине. № 221.]


Опубликовано: Сборник статей в честь Матвея Кузьмича Любавского. Пг., 1917. С. 216-250.

Михаил Михайлович Богословский (1867-1929) — российский историк. Академик Российской академии наук (1921; член-корреспондент с 1920).



На главную

Произведения М.М. Богословского

Монастыри и храмы Северо-запада