В.Я. Брюсов
Летучий голландец

Сергей Кречетов. Летучий голландец. Вторая книга стихов. Книгоиздательство "Гриф". М. 1910 г.

За два года, прошедшие со времени издания "Алой книги", г. Кречетов сделал, бесспорно, значительные успехи в умении писать стихи. Он расширил свой словарь, овладел разнообразными ритмами, стал больше внимания обращать на звуковую сторону стиха. Вместе с тем он, в большой степени, освободился от той напыщенной риторики, которая заполняла его ранние стихотворения. Правда, и теперь еще г. Кречетов способен написать,соперничая с Бенедиктовым:

Я небо над вами, как лаву, расплавлю.

Но это уже у него исключение. Его язык стал трезвее, его эпитеты обдуманнее.

Однако и в новой книге г. Кречетова отрицательная сторона решительно преобладает над положительной.

Прежде всего стихам г. Кречетова по-прежнему недостает своеобразия, своей собственной чеканки. Стихотворения г.. Кречетова до мучительного, — а иногда до комичного, — напоминают стихи других поэтов. Читая С. Кречетова, против воли вспоминаешь то "Илью" Алексея Толстого ("Богатырь"), то "Устав викинга" Я. Грота ("Летучий голландец"), то стихи К. Бальмонта ("Смерть Арлекина"), А. Белого ("Смерть Пьерро"), А. Блока и некоторых других, но чаще всего — пишущего эти строки ("Юлиан Отступник", "Песнь викингов", "Корсар", "Последний человек", "К братьям на звездах"). Притом, г. Кречетов не столько ученик и последователь своих предшественников (все мы — чьи-нибудь ученики и последователи), сколько их подражатель. Он не по чужим стихам учится писать свои, но прямо заимствует у других поэтов внешние приемы речи, а иногда и отдельные выражения, которые целиком переносит в свой стих.

Затем, стиль г. Кречетова, по-прежнему, до крайности невыдержан. Не говорим уже о том, что в отдельных выражениях г. Кречетов готов уединять слова самые противоречивые, Он говорит, наприм., что кто-то "возжег скрижали", что у какого-то поэта "в дыму пороховом" — "кровь течет по лире", что Аттила явил миру некие "руны" и т.п. Гораздо хуже то, что в стихах г. Кречетова противоречивы, не образуют гармонии отдельные образы. Возьмем, наприм., такую его характеристику:

Годы за годами, весны ва веснами,
В камеиных стенах,
В вечных изменах,
Словами — путами косными
Держали меня мертвые люди.
Меня ласкали их (?) женщины,
Пантерам подобные женщины.

Непонятно, зачем надо объяснять о путях, что они "косные", почему косные путы удерживают кого-то "в венных изменах", отчего занимаются этим делом "мертвые люди" и отчего у мертвых людей женщины оказываются "подобные пантерам". Хочется спросить с Е. Баратынским: "Можно ли писать таким образом и никогда не поверять воображения рассудном!"

Или возьмем балладу г. Кречетова об "одиннадцати рыцарях ночи". Описав, как эти рыцари "идут через луга и поля", причем "все тихо вздыхает окрест", он продолжает:

И взор их печали пророчит,
И небо вещает грозу.
И каждый из рыцарей Ночи
Ночную роняет слезу.
Скатится, — и сомкнуты веки.
И вот уж, как сон, далеки...
Но слезы зажгутся навеки
Заклятьем любви и тоски.
И в снах беспокойные души
Златые завидят огни.
И многим виденья нарушат
Неведомой грезой они...

Сколько недоумений возбуждают эти стихи! Одну ли только слезу роняет каждый рыцарь, или это pars pro toto [Часть вместо целого (лат.)]? Зачем, уронив слезу, рыцари смыкают веки, и неужели дальше идут они "чрез луга и поля" с закрытыми глазами? Что это за творительный падеж "заклятьем", — слезы станут заклятьем, или заклятье зажжет слезы? Почему огни "златые", а не "золотые"? Каково отношение между "грезой" и "виденьями"? и т.д., и т.д. И такие же недоумения возбуждает любое стихотворение г. Кречетова.

При всем том в книге есть несколько строф, сделанных совсем хорошо (в стихотворениях "Песни викингов", "Отшельник", "Дровосек", "Летучий голландец"). Зная, что г. Кречетов умеет работать, можно надеяться, что он впоследствии овладеет стихом вполне.

1910

Брюсов Валерий Яковлевич (1873-1924) — русский поэт, прозаик, драматург, переводчик, литературовед, литературный критик и историк. Один из основоположников русского символизма.