| ||
|
Станция Сухая Канава дремала в сугробах. В депо вяло пересвистывались паровозы. В железнодорожном поселке тек мутный и спокойный зимний денек. Все, что здесь доступно оку (как говорится). Спит, покой ценя... В это-то время к железнодорожной лавке и подполз, как тать, плюгавый воз, таинственно закутанный в брезент. На брезенте сидела личность в тулупе, и означенная личность, подъехав к лавке, загадочно подмигнула. Двух скучных людей, торчащих у дверей, вдруг ударило припадком. Первый нырнул в карман, и звон серебра огласил окрестности. Второй заплясал на месте и захрипел: —Ванька, не будь сволочью, дай руль шестьдесят две!.. —Отпрыгни от меня моментально! — ответил Ванька, с треском отпер дверь лавки и пропал в ней. Личность, доставившая воз, сладострастно засмеялась и молвила: —Соскучились, ребятишки? Из лавки выскочил некий в грязном фартуке и завыл: —Что ты, черт тебя возьми, по главной улице приперся? Огородами не мог объехать? —Агародами... Там сугробы, — начала личность огрызаться и не кончила. Мимо нее проскочил гражданин без шапки и с пустыми бутылками в руке. С победоносным криком: «Номер первый — ура!!!» — он влип в дверях во второго гражданина в фартуке, каковой гражданин ему отвесил: —Что б ты сдох! Ну, куда тебя несет? Вторым номером встанешь! Успеешь! Фаддей — первый, он дежурил два дня. Номер третий летел в это время по дороге к лавке и, бухая кулаками во все окошки, кричал: —Братцы, очишшанное привезли!.. Калитки захлопали. Четвертый номер вынырнул из ворот и брызнул к лавке, на ходу застегивая подтяжки. Пятым номером вдавился в лавку мастер Лукьян, опередив на полкорпуса местного дьякона (шестой номер). Седьмым пришла в красивом финише жена Сидорова, восьмым — сам Сидоров, девятым, Пелагеин племянник, бросивший на пять саженей десятого — помощника начальника станции Колочука, показавшего 32 версты в час, одиннадцатым — неизвестный в старой красноармейской шапке, а двенадцатого личность в фартуке высадила за дверь, рявкнув: —Организуй на улице! * * * Поселок оказался и люден, и оживлен. Вокруг лавки было черным-черно. Растерянная старушонка с бутылкой из-под постного масла бросалась с фланга на организованную очередь повторными атаками. —Анафемы! Мне ваша водка не нужна, мяса к обеду дайте взять! — кричала она, как кавалерийская труба. —Какое тут мясо! — отвечала очередь. — Вон старушку с мясом! —Плюнь, Пахомовна, — говорил женский голос из оврага, — теперь ничего не сделаешь! Теперича, пока водку не разберут... —Глаз, глаз выдушите, куда ж ты прешь! —В очередь! —Выкиньте этого, в шапке, он сбоку залез! —Сам ты мерзавец! —Товарищи, будьте сознательны! —Ох, не хватит... —Попрошу не толкаться, я — начальник станции! —Насчет водки — я сам начальник! —Алкоголик ты, а не начальник! * * * Дверь ежесекундно открывалась, из нее выжимался некий с счастливым лицом и двуми бутылками, а второго снаружи вжимало с бутылками пустыми. Трое в фартуках, вытирая пот, таскали из ящиков с гнездами бутылки с сургучными головками, принимали деньги. —Две бутылочки. —Три двадцать четыре! — вопил фартук, — что кроме? —Сельдей четыре штуки... —Сельдей нету! —Колбасы полтора фунта... —Вася, колбаса осталась? —Вышла! —Колбасы уже нет, вышла! —Так что ж есть? —Сыр русско-швейцарский, сыр голландский... —Давай русско-голландского полфунта... —Тридцать две копейки? Три пятьдесят шесть! Сдачи сорок четыре копейки! Следующий! —Две бутылочки... —Какую закусочку? —Какую хочешь. Истомилась моя душенька... —Ничего, кроме зубного порошка, не имеется. —Давай зубного порошка две коробки! —Не желаю я вашего ситца! —Без закуски не выдаем. —Ты что ж, очумел, какая же ситец закуска? —Как желаете... —Чтоб ты на том свете ситцем закусывал! —Попрошу не ругаться! —Я не ругаюсь, я только к тому, что свиньи вы! Нельзя же, нельзя ж, в самом деле, народ ситцем кормить! —Товарищ, не задерживайте! Двести пятнадцатый номер получил две бутылки и фунт синьки, двести шестнадцатый — две бутылки и флакон одеколону, двести семнадцатый — две бутылки и пять фунтов черного хлеба, двести восемнадцатый — две бутылки и два куска туалетного мыла «Аромат девы», двести девятнадцатый — две и фунт стеариновых свечей, двести двадцатый — две и носки, да двести двадцать первый получил шиш. Фартуки вдруг радостно охнули и закричали: —Вся! После этого на окне выскочила надпись «Очищенного вина нет», и толпа на улице ответила тихим стоном... * * * Вечером тихо лежали сугробы, а на станции мигал фонарь. Светились окна домишек, и шла по разъезженной улице какая-то фигура, и тихо пела, покачиваясь: Все, что здесь доступно оку,
Опубликовано: М. Булгаков Рассказы. Л. Государственная типография им. Зиновьева. 1926.
Михаил Афанасьевич Булгаков (1891—1940) — врач, русский писатель, драматург, театральный режиссёр и актёр. | ||
|