| ||
— Чучело ты, чучело! Образина ты лысая! — говорила однажды Пелагея Петровна своему супругу, отставному коллежскому секретарю Маркелу Ивановичу Лохматову. — У всех мужья как мужья, одну только меня Господь наказал сокровищем-лежебоком! У сестры Глашеньки муж и носки штопает, и кур кормит, и за провизией на рынок ходит. Прасковьи Ивановнин муж, и что это за человек! — только и ищет, чем бы жене своей угодить: то клопов из кроватей вываривает, то шубу выбивает, чтоб моль не поела, то рыбу чистит. Один только ты у меня, нечистый тебя знает, в кого уродился! День-деньской лежишь как анафема на диване и только и знаешь что водку трескаешь да про Румелию балясы точишь!.. — Что же мне делать? — робко спросил Маркел Иваныч. — Что делать! Да мало ли делов? Куда в хозяйстве ни сунься, везде дело. Взять хоть индейского петуха. Уж неделя, как тварь не пьет, не ест... вот, вот издохнет, а тебе и горя мало, наказание ты мое! У, так и тресну по уху! А ведь петух-то какой! Гора, а не петух! За пять рублей другого такого не купишь! — Что же мне тово... с петухом делать? Не к доктору же с ним идти! — Зачем к доктору? Доктора не обучены птицам... Ты у людей порасспроси... Люди все знают... А то и сам бы, дуралей, своим умом пораскинул, как и что. В аптеку бы сходил. В аптеке много лекарств! — Пожалуй, я схожу в аптеку, — согласился Лохматов. — Пожалуй. — И сходи! Дайте, скажи, мне на десять копеек крепительного! Маркел Иванович лениво поднялся с дивана, вздохнул и стал натягивать на себя панталоны (когда он сидит дома, Пелагея Петровна из экономии держит его в одном нижнем). Он был выпивши, в голове его от одного виска к другому перекатывалась тяжелая, свинцовая пуля, но мысль, что он идет сейчас делать дело, подбодрила его. Одевшись, он взял трость и степенно зашагал к аптеке. — Вам что угодно? — спросил его в аптеке толстый, лысый провизор с большими, пушистыми бакенами. — Мне чего-нибудь этакого... — начал робко Маркел Иванович, почтительно глядя на пушистые бакены. — У меня, собственно говоря, нет рецепта, и я сам не знаю, что мне нужно, может быть, вы мне посоветуете что-нибудь. — Да, а что случилось? — Дело в том, что уж неделя, как не пьет, не ест. Все время, знаете ли, слабит. Скучный такой, унылый, словно потерял что-нибудь или совесть нечиста. Провизор приподнял углы губ, прищурился и обратился в слух. Фармацевты вообще любят, когда к ним обращаются за медицинскими советами. — А... гм... — промычал он... — Жар есть? — Этого я вам не могу сказать, не знаю... Уж вы будьте такие добрые, дайте чего-нибудь. Верите ли? Смотреть жалко! Был здоров, ходил по двору, а теперь на тебе! — ни с того ни с сего нахмурился, наершился и из сарая не выходит. — В сарае нельзя... Теперь холодно. — Хорошо, мы его в кухню возьмем... А жалко будет, ежели тово... околеет. Без него индейки жить не могут. — Какие индейки? — вытаращил глаза провизор. — Обыкновенные... с перьями. — Да вы про кого говорите? — Про индейского петуха. На лице провизора изобразилось "тьфу!" Углы губ опустились, и по строгому лицу пробежала тучка. — Я... не понимаю, — обиделся провизор. — Не понимаете, какой это индейский петух? — в свою очередь не понял Лохматов. — Есть обыкновенные петухи, что с курами ходят, а то индейский... большой такой, знаете ли, с хоботом на носу... и еще так посвистишь ему, а он растопырит крылья, нахохлится и — блы-блы-блы... — Мы индюков не лечим... — пробормотал провизор, обидчиво отводя глаза в сторону. — Да их и лечить не нужно... Дать какого-нибудь пустяка и больше ничего... -Ведь это не человек, а птица... и от пустяка поможет. — Извините, мне некогда. — Я знаю, что вам некогда, но сделайте такое одолжение! Что вам стоит дать чего-нибудь? Чего хотите, то и дайте, я не стану разговаривать. Будьте столь достолюбезны! Просительный тон Маркела Ивановича тронул провизора. Он опять нахмурился, поднял углы губ и задумался. — Вы говорите, что не пьет, не ест... что его слабит? — Да-с... Крепительного чего-нибудь. — Погодите, я сейчас. Провизор пошел к шкафчику, достал оттуда какую-то книгу и погрузился в чтение. Лицо его приняло сократовское выражение, и на лбу собралось так много морщин, что Маркел Иванович, глядя на него, побоялся, как бы от напряжения кожи не порвалась провизорская лысина. — Я вам порошок дам, — сказал провизор, кончив чтение. — Покорнейше вас благодарю. Только, извините за выражение, как я ему этот порошок дам? Ведь он не клюет! Ежели б он понимал свою пользу, а то ведь птица глупая, нерассудительная. Положишь перед ним порошок, а он и без внимания. — В таком случае я вам капель дам. — Ну, капли другое дело. Капли насильно влить можно. Провизор повернул голову в сторону и прокричал что-то по-немецки. — Ja! — откликнулся маленький, черненький фармацевт. Лохматов направился туда, где возился этот фармацевт, облокотился о стойку и стал ждать. "Как он, собака, все это ловко! — думал он, следя за движениями пальцев фармацевта, делившего какой-то порошок на доли. — И на все ведь это нужна наука!" Покончив с порошками, фармацевт взял флакон, наболтал в него коричневой жидкости, завернул в бумагу и подошел к Лохматову. — Вам на десять копеек капель? — спросил он. — Индейскому петуху. — Что? — вытаращил глаза фармацевт. — Индейскому петуху. — С вами говорят по-человечески, — вспыхнул фармацевт, — вы и должны отвечать по-человечески. — Как же вам еще отвечать? Говорю, что индейскому петуху, так значит и индейскому петуху. Не орлу же! — Я это могу на свой счет принять! — нахохлился аптекарь. — Зачем же на свой счет принять? Я сам заплачу. — Но мне некогда с вами шутить! Фармацевт отложил в сторону флакон с каплями, отошел в сторону и, сердито фыркая, стал что-то тереть в ступке. Маркел Иванович подождал еще немного, потом пожал плечами, вздохнул и вышел из аптеки. Придя домой, он снял сюртук, панталоны и жилет, почесался, покряхтел и лег на диван. — Ну, что? был в аптеке? — набросилась на него Пелагея Петровна. — Был... ну их к черту! — Где же лекарство? — Не дают! — махнул рукой Маркел Иванович и укрылся ватным одеялом. — Уу... так и дам по уху! Впервые опубликовано: Петербургская газета. 1885. № 282. 14 октября, в отделе "Летучие заметки".
Антон Павлович Чехов (1860-1904) русский писатель, драматург, по профессии врач. Почётный академик Императорской Академии наук по Разряду изящной словесности (1900-1902). Является общепризнанным классиком мировой литературы. Его пьесы, в особенности "Вишнёвый сад", на протяжении ста лет ставятся во многих театрах мира. Один из самых известных мировых драматургов. | ||
|