| ||
"Настоятельно прошу быть сегодня на костюмированном балу французской колонии. Кроме вас, идти некому. Дадите заметку, возможно подробнее. Если же почему-либо не можете быть на балу, то немедленно уведомьте — попрошу кого-нибудь другого. При сем прилагаю билет. Ваш..." (следует подпись редактора). "Р.S. Будет лотерея-аллегри. Будет разыграна ваза, подаренная президентом Французской республики. Желаю вам выиграть". Прочитав это письмо, Петр Семеныч, репортер, лег на диван, закурил папиросу и самодовольно погладил себя по груди и по животу. (Он только что пообедал.) — Желаю вам выиграть, — передразнил он редактора. — А на какие деньги я куплю билет? Небось, денег на расходы не даст, ска-атина. Скуп, как Плюшкин. Взял бы он пример с заграничных редакций... Там умеют ценить людей. Ты, положим, Стэнли, едешь отыскивать Ливингстона? Ладно. Бери столько-то тысяч фунтов стерлингов! Ты, Джон Буль, едешь отыскивать "Жаннету"? Ладно. Бери десять тысяч! Ты идешь описывать бал французской колонии? Ладно. Бери... тысяч пятьдесят... Вот как за границей! А он мне прислал один билет, потом заплатит по пятаку за строчку и воображает... Ска-а-тина!.. Петр Семеныч закрыл глаза и задумался. Множество мыслей, маленьких и больших, закопошилось в его голове. Но скоро все эти мысли покрылись каким-то приятным розовым туманом. Из всех щелей, дыр, окон медленно поползло во все стороны желе, полупрозрачное, мягкое... Потолок стал опускаться... Забегали человечки, маленькие лошадки с утиными головками, замахало чье-то большое, мягкое крыло, потекла река... Прошел мимо маленький наборщик с очень большими буквами и улыбнулся... Все утонуло в его улыбке, и... Петру Семенычу начало сниться. Он надел фрак, белые перчатки и вышел на улицу. У подъезда давно уже ожидает его карета с редакционным вензелем. С козел соскакивает лакей в ливрее и помогает ему сесть в карету, подсаживает его, точно барышню-аристократку. Через какую-нибудь минуту карета останавливается у подъезда Благородного собрания. Он, нахмурив лоб, сдает свое платье и с важностью идет вверх по богато убранной, освещенной лестнице. (Роскошь ужасная.) Тропические растения, цветы из Ниццы, костюмы, стоящие тысячи. — Корреспондент... — пробегает шепот в многотысячной толпе. — Это он... К нему подбегает маленький старичок с озабоченным лицом, в орденах. — Извините, пожалуйста! — говорит он Петру Семенычу. — Ах, извините, пожалуйста! И вся зала вторит за ним: — Ах, извините, пожалуйста! — Ах, полноте! Вы меня конфузите, право... — говорит репортер. И он вдруг, к великому своему удивлению, начинает трещать по-французски. Ранее знал одно только "merci", а теперь — на поди! Этак, чего доброго, и по-китайски заговоришь. Петр Семеныч берет цветок и бросает сто рублей и как раз в это время подают от редактора телеграмму: "Выиграйте дар президента Французской республики и опишите ваши впечатления. Ответ на тысячу слов уплачен. Не жалейте денег". Он идет в аллегри и начинает брать билеты. Берет один... два... десять... Берет сто, наконец, тысячу и получает вазу из севрского фарфора. Обняв обеими руками вазу, спешит дальше. Навстречу ему идет дамочка с роскошными льняными волосами и голубыми глазами. Костюм у нее замечательный, выше всякой критики. За ней толпа. — Кто это? — спрашивает репортер. — А это одна знатная француженка. Выписана из Ниццы вместе с цветами. Петр Семеныч подходит к ней и рекомендуется. Через минуту он берет ее под руку и ходит, ходит... Ему многое нужно разузнать от француженки, очень многое... Она так прелестна! "Она моя! — думает он. — А где я у себя в комнате поставлю вазу?" — соображает он, любуясь француженкой. Комната его мала, а ваза все растет, растет и так разрослась, что не помещается даже в комнате. Он готов заплакать. — А-а-а... так вы вазу любите больше, чем меня? — говорит вдруг ни с того ни с сего француженка и — трах кулаком по вазе! Драгоценный сосуд громко трещит и разлетается вдребезги. Француженка хохочет и бежит куда-то в туман, в облако. Все газетчики стоят и хохочут... Петр Семеныч, рассерженный, с пеной у рта, бежит за ними и вдруг, очутившись в Большом театре, падает вниз головой с шестого яруса. Петр Семеныч открывает глаза и видит себя на полу, около своего дивана. У него от ушиба болят спина и локоть. "Слава Богу, нет француженки, — думает он, протирая глаза. — Ваза, значит, цела. Хорошо, что я не женат, а то, пожалуй, дети стали бы шалить и разбили вазу". Протерев же глаза как следует, он не видит и вазы. "Все это сон, — думает он. — Однако, уже первый час ночи... Бал давно уже начался, пора ехать... Полежу еще немного и — марш!" Полежав еще немного, он потянулся и... заснул — и так и не попал па бал французской колонии. — Ну, что? — спросил у него на другой день редактор. — Были на балу? Понравилось? — Так себе... Ничего особенного... — оказал он, делая скучающее лицо. — Вяло. Скучно. Я написал заметку в двести строк. Немножко браню наше общество за то, что оно не умеет веселиться. — И, сказавши это, он отвернулся к окну и подумал про редактора: "Ска-атина!!" Впервые опубликовано: Будильник. 1884. № 7, под заглавием "Французский бал", с подзаголовком "Сонная фантазия".
Антон Павлович Чехов (1860-1904) русский писатель, драматург, по профессии врач. Почётный академик Императорской Академии наук по Разряду изящной словесности (1900-1902). Является общепризнанным классиком мировой литературы. Один из самых известных мировых драматургов. | ||
|