| ||
|
Был второй час ночи. Коммерции советник Иван Васильевич Котлов вышел из ресторана "Славянский базар" и поплелся вдоль по Никольской, к Кремлю. Ночь была хорошая, звездная... Из-за облачных клочков и обрывков весело мигали звезды, словно им приятно было глядеть на землю. Воздух был тих и прозрачен. "Около ресторана извозчики дороги, — думал Котлов, — нужно отойти немного... Там дальше дешевле... И к тому же мне надо пройтись: я объелся и пьян". Около Кремля он нанял ночного ваньку. — На Якиманку! — скомандовал он. Ванька, малый лет двадцати пяти, причмокнул губами и лениво передернул вожжами. Лошаденка рванулась с места и поплелась мелкой, плохонькой рысцой... Ванька попался Котлову самый настоящий, типичный... Поглядишь на его заспанное, толстокожее, угреватое лицо — и сразу определишь в нем извозчика. Поехали через Кремль. — Который теперь час будет? — спросил ванька — Второй, — ответил коммерции советник. — Так-с... А теплее стало! Были холода, а теперь опять потеплело... Хромаешь, подлая! Э-э-э... каторжная! Извозчик приподнялся и проехался кнутом по лошадиной спине. — Зима! — продолжал он, поудобней усаживаясь и оборачиваясь к седоку. — Не люблю! Уж больно я зябкий! Стою на морозе и весь коченею, трясусь... Подуй холод, а у меня уж и морда распухла... Комплекцыя такая! Не привык! — Привыкай... У тебя, братец, ремесло такое, что привыкать надо... — Человек ко всему привыкнуть может, это действительно, ваше степенство... Да покеда привыкнешь, так раз двадцать замерзнешь... Нежный я человек, балованный, ваше степенство... Меня отец и мать избаловали. Не думали, что мне в извозчиках быть. Нежность на меня напускали. Царство им небесное! Как породили меня на теплой печке, так до десятого годка и не снимали оттеда. Лежал я на печке и пироги лопал, как свинья какая непутная... Любимой у них был... Одевали меня наилучшим манером, грамоте для нежности обучали. Бывалыча и босиком не пробеги: "Простудишься, миленькой". Словно не мужик, а барин. Побьет отец, а мать плачет... Мать побьет — отцу жалко. Поедешь с отцом в лес за хворостом, а мать тебя в три шубы кутает, словно ты в Москву собрался аль в Киев... — Разве богато жили? — Обнаковенно жили, по-мужицки... День прошел — и слава Богу. Богаты не были, да и с голоду, благодарить Бога, не мерли. Жили мы, барин, в семействе... семейством, стало быть... Дед мой тогда жив был, да коло него два сына жили. Один сын, отец мой тоись, женатый был, другой неженатый. А я один паренечек был всего-навсего, всей семье на утеху, — ну и баловали. Дед тоже баловал... У деда, знаешь, деньга была припрятана, и он воображение в себе такое имел, что я не пойду по мужицкой части... "Тебе, говорит, Петруха, лавку открою. Расти!" Напускали на меня нежность-то, напускали, холили, холили, а вышло потом такое недоумение, что совсем не до нежности... Дядя-то мой, дедов сын, а отцов брат, возьми и выкрадь у деда его деньги. Тыщи две было... Как выкрал, так с той поры и пошло разоренье... Лошадей, продали, коров... Отец с дедом наниматься пошли... Известно, как это у нас в крестьянстве... А меня, раба Божьего, в пастухи... Вот она нежность-то! — Ну, дядя-то твой? Он же что? — Он ничего... как и следовает... Снял на большой дороге трахтир и зажил припеваючи... Годов через пять на богатой серпуховской мещанке женился. Тысяч восемь за ней взял... После свадьбы трахтир сгорел... Отчего, это самое, ему не гореть, ежели он в обчестве застрахован? Так и следовает... А после пожара уехал он в Москву и снял там бакалейную лавку... Теперь, говорят, богат стал, и приступу к нему нет... Наши мужики, хабаровские, видели его тут, сказывали... Я не видел... Фамилия его будет Котлов, а по имени и отечеству Иван Васильев... Не слыхали? — Нет... Ну, поезжай скорей! — Обидел нас Иван Васильев, ух, как обидел! Разорил и по миру пустил... Не будь его, нешто я мерз бы тут при своей этой самой комплекцыи, при моей слабости? Жил бы я, да поживал в своей деревушке... Эхх! Звонят вот к заутрене... Хочется мне Господу Богу помолиться, чтоб взыскал с него за всю мою муку... Ну, да Бог с ним! Пусть его Бог простит! Дотерпим! — Направо к подъезду! — Слушаю... Ну, вот и доехали... А за побасенку пятачишко следовало бы... Котлов вынул из кармана пятиалтынный и подал его ваньке. — Прибавить бы следовало! Вез ведь как! Да и почин... — Будет с тебя! Барии дернул за звонок и через минуту исчез за резною, дубовою дверью. А извозчик вскочил на козлы и поехал медленно обратно... Подул холодный ветерок... Ванька поморщился и стал совать зябкие руки в оборванные рукава. Он не привык к холоду... Балованный... Впервые опубликовано: Русский сатирический листок. 1884. № 5. 9 февраля.
Антон Павлович Чехов (1860-1904) русский писатель, драматург, по профессии врач. Почётный академик Императорской Академии наук по Разряду изящной словесности (1900-1902). Является общепризнанным классиком мировой литературы. Один из самых известных мировых драматургов. | ||
|