| ||
|
А.С. Норов напечатал в "Военном сборнике" (№11, 1868) и потом отдельно статью под именем: "Война и мир 1805-1812 года, с исторической точки зрения и по воспоминаниям современника" (с пометкою в конце: Павловск, 8 сентября 1868 г.). Еще до издания этой статьи, год назад, он познакомил меня с нею. Увлеченный достоинствами романа гр. Толстого, я не без досады слушал эту рецензию и спорил с А.С. Норовым чуть не за каждое его замечание. "Будучи в числе немногих оставшихся очевидцев великих отечественных событий (quorum pars minima fui [В чем и моя малая доля (лат.)]), я не мог, — говорит А.С. Норов, — без оскорбленного патриотического чувства дочитать этот роман, имеющий претензию быть историческим". Возражения мои на стратегические придирки А.С. Норова мало имели веса в глазах критика, говорившего на все: "Я сам был участником Бородинской битвы и очевидцем картин, изображенных так неверно гр. Толстым, и переуверить меня в том, что я доказываю, никто не в силах!" Я возражал А.С. Норову, что не всегда отдельные участники и непосредственные очевидцы известных исторических событий передают их вернее позднейших историков, имевших доступ к более разнообразным источникам, и что, наконец, художественная правда романа гр. Толстого никак не зависит собственно оттого, стояла ли такая-то колонна во время такого-то боя направо или налево от полководца и т.п. Более всего пришлось спорить с А.С. Норовым против следующего места в его рецензии: "Гр. Толстой рассказывает нам, как князь Кутузов, принимая в Цареве-Займище армию, более был занят чтением романа г-жи Жанлис "Les Chevaliers du Cygne" [Рыцари Лебедя (фр.)], чем докладом дежурного генерала. И есть ли какое вероятие, чтобы Кутузов, видя перед собою все армии Наполеона и находясь накануне решительной ужасной битвы, имел бы время не только читать, но и думать о романе г-жи Жанлис?" " — Что же тут невозможного! — возражал я А.С. Норову, — быть может, это был один расчет, чтоб одобрять окружающих! И почему граф Толстой не имел права придать своему герою эту черту, настолько свойственную всякому человеку, желающему подчас в чтении книги успокоить потрясенные чувства и через нее оторваться, хотя на миг, от роковой действительности!" Я приводил А.С. Норову множество примеров из жизни разных великих людей: Цезаря, Петра Великого и в том числе указывал ему на Александра Македонского, который в битвах не расставался с Гомером, и из индийского похода, среди постоянных столкновений с азиатскими дикарями того времени, писал к Аристотелю и к своим друзьям в Вавилон, прося их о высылке ему книг для чтения, и в особенности занимательных и любезных ему греческих трагиков, Я ему, наконец, указывал на описания последних дней приговоренных к казни и на то обстоятельство, что эти люди часто, за несколько часов до смерти, читали своих любимых поэтов... "Все это так, и могло случиться в другие времена и с другими народами! — сказал мне напоследок А.С. Норов. — Мы же в 12-м году не были искателями приключений, в роде македонского героя, и искателями эффектов, в роде гильотинированных, во время французской революции, клубистов. До Бородина и после него, мы все, от Кутузова и до последнего подпоручика артиллерии, каким был я, горели одним высоким и священным огнем любви к отечеству, смотрели на свое призвание как на некое священнодействие, и я не знаю, как бы приняли товарищи такого из нас господина, который бы в числе своих вещей имел книгу для легкого чтения, да еще французскую, вроде романов м-м Жанлис!" А.С. Норов напечатал свой отзыв о романе гр. Толстого и вскоре умер. В конце января этого года был напечатан его некролог. Каково же было мое удивление, когда, собирая материалы для последнего, я узнал следующее обстоятельство. При разборе петербургской библиотеки А.С. Норова один из его знакомых, профессор г. Савваитов, развернул крошечную книжечку, роман конца прошлого столетия "Похождения Родерика Рандома" (Aventures de Roderik Random, torn I-II, a Reims, chez Carin, Libraire. 1784, 32), и на обертке ее переплета прочел следующую надпись, сделанную рукою А.С. Норова: "Lu a, Moscou, blesse et fait prisonnier de guerre chez les Francois, au mois de Septembre. 1812 r." [Читал в Москве, раненый и попавший военнопленным к французам, в сентябре 1812 г. (фр.)]. То, что было с подпоручиком артиллерии в сентябре 1812 года, забылось маститым сановником через сорок шесть лет, в сентябре 1867 года, потому что не подходило под понятие, составленное им впоследствии об эпохе 1812 года. Разумеется, нельзя утверждать, чтобы роман о Родерике Рандоме покойный Норов читал и под Царевым-Займищем, там, где в романе гр. Толстого Кутузов читал произведение г-жи Жанлис. Но нельзя отвергать и предположения о том, чтобы А.С. Норов не имел романа о Родерике Рандоме с собою в походе и чтобы он не читал его до Бородина, как потом читал его в московской больнице, из окон которой, по его словам, он с таким будто бы презрением смотрел на уходившие французские войска и самого Наполеона... Впервые опубликовано: Всемирная иллюстрация. 1869. № 41. Окт. С. 238.
Григорий Петрович Данилевский (псевд. А. Скавронский) (1829-1890) русский и украинский писатель и публицист. | ||
|