| ||
|
Михайло Васильевич Ломоносов. Черты из его жизни. Сочинение В. Новаковского. Чтение для юношества. СПб., 1858. В 8-ю д. л., 61 стр. Сочинение г. Новаковского не лишено занимательности для молодых читателей, незнакомых с историей русской литературы. Точка зрения автора на значение Ломоносова довольно верна. Г-н Новаковский представляет Ломоносова как даровитого простолюдина, одушевленного необыкновенной, горячей любовью к познаниям и наконец сделавшегося замечательным ученым. О поэтическом таланте Ломоносова, о высокопарных его одах, широковещательных трагедиях, неконченной поэме и т.п. почти ничего не говорится. Гораздо более внимания обращено автором на труды Ломоносова как физика и химика. Это совершенно справедливо и благоразумно. Но не столь справедливо невнимание к заслугам Ломоносова для русского языка и стиха. Об этом можно бы сказать несколько побольше, чем простое упоминание, что «сочинил, дескать, он также грамматику и риторику». Тут представлялся автору случай высказать несколько полезных мыслей об изучении отечественного языка, сделать несколько замечаний об исторических изменениях, происходивших в русском языке и слоге, и т.п. Такие замечания, прямо относящиеся к делу, были бы, конечно, гораздо полезнее для молодых читателей и лучше были бы ими приняты, нежели те моральные сентенции, которые г. Новаковский вставляет по временам в свой рассказ. Например, говоря о том, что у Ломоносова книг не было, он обращается к Публичной библиотеке в Петербурге и говорит, что, верно, Ломоносов, если бы теперь жил, стал бы ходить в Публичную библиотеку, где так много полезных книг, —верно, он с радостью стал бы заниматься. Говоря о том, что Ломоносов скучал плохим ученьем в Заиконоспасской академии, автор прибавляет, что вот если б тогда Московский университет был, то уж Ломоносов учился бы там с упоением. Рассказывая о вызове учеников из Москвы в Академическую гимназию, г. Новаковский считает необходимым заметить, что были глупые мальчики, которые не хотели ехать учиться, но Ломоносов-де — стоял выше их и сам туда просился. Все подобные заплатки на рассказ неприятно поражают живыми нитками, которыми они пришиты. На мальчиков подобные наставления действуют очень неблагоприятно. Надобно представить самое дело так, чтобы у них при чтении рассказа возбуждалась любовь к хорошему. А если уж нет на это искусства, то лучше вовсе оставить нравственные претензии и ограничиться простым рассказом. Можно удовольствоваться и тою пользою, какую приобретут мальчики, получивши довольно подробные сведения об одном из замечательных деятелей русского просвещения. Жаль только, что во многих местах книжки г. Новаковского слишком ясно проглядывает сочинение. В биографическом очерке странно встретить рассказ о том, что думал Ломоносов, оставшись один в своей комнате, и как он заливался слезами вследствие своих размышлений. Такие вещи позволительны только тогда, когда мы имеем подробную автобиографию описываемого лица или когда вместо биографии хотим составить что-нибудь вроде исторического романа. Может быть, г. Новаковский и имел отчасти в виду последнее обстоятельство, но в художественном отношении рассказ его ниже всякой посредственности. Ломоносов как человек, с своим характером, страстями, недостатками, своими отношениями к обществу, вовсе не рисуется в этом рассказе. Напротив, видно даже желание представить Ломоносова каким-то идеалом, что немало вредит самой естественности и жизненности рассказа. Впервые опубликовано: Современник. 1858. № 6. Отд. VIII. С. 297—298.
Николай Александрович Добролюбов (самый известный псевдоним Н. Лайбов, настоящим именем не подписывался) (1836—1861) — русский литературный критик рубежа 1850-х и 1860-х годов, публицист. | ||
|