| ||
|
Милостивые государыни! Вас, конечно, интересует происхождение вашего друга. Лучшего друга! С которым вы расстаетесь так редко. Который обнимает вашу талию одинаково плотно... И которому даже ваш муж не может запретить этого! Словом, вы, вероятно, интересуетесь происхождением корсета. Историки пишут на этот счет разное. А потому их не стоит читать. Мало ли глупостей написано в истории? Правда сохранилась в наш век только в старых легендах — и ее-то я хочу рассказать вам. Храбрый рыцарь Рауль, прозванный "Синей Бородой", очень любил женщин. Из этого я заключаю, что он был, наверное, более храбр, чем умен. И, может быть, по этой причине пользовался небольшим успехом у женщин. Стоило славному рыцарю уехать на год в какой-нибудь поход, как по возвращении он обязательно находил прибавление к семейству. В детской стояла маленькая кроватка с гербом предков Рауля, а в ней лежал маленький пискун, похожий как две капли воды... или на пажа, или на оруженосца. Это происходило не в наши времена, а потому Рауля это сердило. Для подобных случаев он вырабатывал себе такое обыкновение. Новорожденного приказывал записать в пажи, супругу отравить, а сам немедля женился на другой. Отдохнув дома, он ехал в поход, и через год повторялась точка в точку та же история. Таким образом, по прошествии нескольких лет, Рауль фон Синяя Борода мог быть уверенным, что он будет иметь всех пажей и оруженосцев в двух копиях, а его алхимик Пополани, занимавшийся отравлением жен, доложил рыцарю, что в фамильном склепе больше нет свободных мест. Тогда Рауль фон Синяя Борода пришел к заключению, что женщинам не следует верить. Заключение жестокое, но нельзя сказать, чтобы скороспелое. Рыцарь Рауль фон Синяя Борода ничего не решал так, "с кондачка". Придя к такому заключению, Рауль отправился в фамильный склеп и в этом грустном месте предался своей горести, один на один с гробницами покойных жен, чтобы пажи и оруженосцы не смеялись, что он оплакивает их любовниц. — О Розалинда! — рыдал он, обращаясь к одной гробнице. — Я ли тебя не любил? Я ли не подарил тебе отличные четки из крупных изумрудов? Чтоб достать те изумруды, я разрушил замок барона фон Габенихтса, упокой Господь его душу, и переколотил всех: и его, и его вассалов, чтоб их пес побрал! Я считал тебя такою богомольною, а ты... — Ты, Леонора! — плакал он над другой гробницей. — Ты так любила лошадей. Разве плоха была шестерка белых без отметин арабских коней? Чтоб достать их, я объехал полсвета! Сжег сорок сарацинских городов, двести деревень, трупы валялись по дороге так, что ни пройти, ни проехать! А ты, что ты делала, пока я бился с сарацинами? Была ты бела и без отметин, как те лошади, которых я вел тебе в подарок? Нет. — Ты, Изора, прекраснейшая из жен! Не подарил ли я тебе и четок Розалинды, и лошадей Леоноры, и драгоценное ожерелье, сорванное мною с чалмы султана, и еще массу драгоценных подарков? А ты — чем ты отплатила мне за все это? Променять рыцаря на оруженосца! Где была твоя голова? — А ты... имени твоего я не припомню... А на гробнице прочитать — здесь темно, да я и неграмотен. Но ты была хорошенькой женщиной, клянусь твоим прахом. Твои губки были как вишни, щечки как розы, волосы как золото. И все это — и вишни, и розы, и золото — отдать кому же? Пажу! Который даже и толка-то в вишнях как следует не понимает! Так плакал славный рыцарь Рауль фон Синяя Борода по горячо любимым женам, и когда оплакал последнюю гробницу, вынул меч и дал торжественную клятву честного рыцаря никогда больше не верить женщинам и вперед принимать свои меры. Довольно! Он вышел из склепа совсем другим. — Собираться в дорогу! — крикнул он через неделю после того, как женился на хорошенькой Алисе. — Да собирайтесь все! Все до одного! Пажи, оруженосцы — все! — А кто же будет защищать нашу знатную госпожу, если на замок вдруг сделают нападенье? — Для этого останутся только хромые, слепые, горбатые оруженосцы, и то не моложе пятидесяти лет! Знаем мы, собаки, как вы заботитесь о вашей госпоже, когда меня дома нет! Этот способ забот мне не нравится! Так-то. — Алиса, — обратился он к жене, — наша верная супруга! Ни шагу не переступать через ворота замка! А вы, старые псы, смотрите в оба за нашей верной супругой! И чтоб сюда не переступал ногой ни один мужчина. Женской прислуги тебе оставлено довольно, а насчет пажей... Нет, шалишь, мой верный друг! Сказал, дал шпоры коню и был таков со всею свитой. Прошел год. Рыцарь Рауль фон Синяя Борода возвращается из блестящего похода, везет подарки верной жене. Дома все благополучно. — Все ли выполнила мои приказы? — спрашивает Рауль. — Все! — отвечает Алиса. — Молодцом! Видишь, можно прожить и с одной женской прислугой. Пажи — это глупость.! Эге... да ты себе новенькую горничную завела... Мила! Как тебя зовут, моя красавица? — Бертраном, г. рыцарь! — крикнула во все горло оторопевшая "горничная". — Пополани! — только с грустью позвал Рауль фон Синяя Борода. Два дня он чинил суд и расправу, вешая по стенам хромых, горбатых и слепых оруженосцев. — Как же вы, старые псы, пропустили его? — Кто ж ее, господин, кроме барыни-покойницы, знал, что она женщина. Прошел в замок в женском платье — да и все! Два дня длилась расправа, а на третий Рауль фон Синяя Борода праздновал новую свадьбу. От дурных привычек люди отвыкают с трудом! — Но теперь-то я знаю, что делать! И рыцарь Рауль фон Синяя Борода не раньше уехал из дома, чем готова была высокая башня. — Сиди здесь, мой друг, до тех пор, пока я не вернусь! Припасов запасено в башне довольно, а прислуги не нужно. Без прислуги обойдешься! И Рауль фон Синяя Борода собственными руками замуровал дверь, ведущую в башню. Год прошел — и Рауль возвращается из похода. Оглядел дверь — цела. "Теперь-то душа моя спокойна!" — думает Рауль, и принялся ломать дверь. Как вдруг из окна показалась мужская голова. — Ты чего здесь чужие двери ломаешь? Вот постой, вернется рыцарь Рауль фон Синяя Борода, он тебе покажет, как к его жене двери ломать. Рауль глазам не поверил: — Да ты-то как сюда попал, если дверь замурована? — А по стене влез. — Да кто ж ты такой, что по гладким стенам лазать можешь? — Я-то? Я — трубадур. Иду по полю, вижу башня, окно открыто, и в окне прекрасная дама. Я ей песни начал сочинять и петь, а она, пока я песни сочинял, мне лестницу плела! Вот и все. А этот дурак Рауль фон... Жену было поручено "обработать" Пополани, а трубадура рыцарь "обработал" сам... — Ну, теперь-то я ее в землю упрячу! — решил Рауль фон Синяя Борода, женясь, как только кончился у него траур — через два дня. — В земле сидя, не надуешь! Вырыл в лесу пещеру, отделал ее как замок настоящий — кровать, туалетный столик поставил — все. — В соседних пещерах найдешь все: припасы, масло для светильника. Воздух есть — для воздуха я тебе отверстие в земле оставил и железную трубочку сделал, чтобы не завалилось. Сиди и жди меня, а главное — не скучай! Сказал, завалил вход в пещеру и приказал всем пажам и оруженосцам три раза по этому месту проехать, чтоб и следов никаких не осталось. Потом хорошенько запомнил место: — Еще потом и сам не найдешь! И уехал. Прошел год. Летит назад, с нетерпением отрывает вход, входит и... чуть на месте не умер. Жена кушанье готовит, а какой-то мужик ей дрова рубит. Хозяйство завела! — Ты как здесь? — крикнул Рауль таким голосом, что даже земля со стен посыпалась. Мужик — бух в ноги. — Не гневайтесь, добрый господин! Я, бедный дровосек, выкорчевывал пни. Рыл, рыл землю, как вдруг возьми и провались. Сперва испугался даже, а потом вот госпожу увидал. Я бедный дровосек. — Это ничего, что ты дровосек, — всякий труд почтенен. Но только вот зачем у вас в соседней пещере ребенок пищит — этого я никак не пойму! Опять Пополани досталась работа. Дровосека живым закопали. — Чтоб ему вперед наука была! — так решил Рауль фон Синяя Борода. "Наваждение какое-то! Ничего с ними не поделаешь! — думал Рауль, снова стоя под венцом. — Разве вот что попробовать". Снарядили ладьи — и Рауль фон Синяя Борода отвез молодую жену на необитаемый остров, в море. — Сиди здесь, гуляй, сколько хочешь, и жди! "Ну, теперь-то моя душа спокойна, наконец!" Так думал Рауль и вместо одного года провоевал целых три. Возвращается, едет на остров, и первым долгом навстречу ему мальчик. Умненький такой мальчик, лет двух, а уж говорит. — Дяденька, — спрашивает, — ты не рыцарь Рауль фон Синяя Борода, о котором мама говорила? — Он самый! А ты кто такой? — Я тут с папой и мамой живу. Папа теперь с охоты пришел, отдыхает, а мама мою сестренку качает. Словно буря ворвался Рауль фон Синяя Борода в скромную хижину. — Ты кто такой? — крикнул он на мужчину, развалившегося на ковре. — Не убивайте меня, сострадательный барин! Я несчастный мореплаватель. Наш корабль потерпел крушение близ этих берегов. Весь экипаж погиб — я один, измученный, обессиленный, доплыл до острова. Видит Бог, я ничего дурного не хотел сделать вам, я только жизнь свою спасал! — Гм! — сказал Рауль фон Синяя Борода. — Пополани! Оруженосцы! Веревку! В страшном гневе вернулся Рауль фон Синяя Борода в свой замок! В гневе и в горе: — Нигде! Ни в воздухе, на неприступной башне, ни в земле, ни на воде... Три дня он предавался этим безрадостным мыслям, а на четвертый приказал позвать к себе Пополани. Приказал очень серьезно: — Подать мне сюда этого ученого бездельника — я раскрою его ученую голову! Так что все сразу поняли, что дело серьезное. Пополани явился ни жив ни мертв. — Ты что ж это, ученая шельма! — крикнул рыцарь. — Тебе мало моих великих милостей? Мало того, что я, по неизреченному великодушию своему, позволяю жить в моем замке человеку, который ученее меня, и терпеливо сношу такую дерзость? Мало, собака? Так вот что я тебе скажу. Ты хоть и ученый человек; а дурак! Вот сейчас, вот этим самым мечом — видишь? — я раскрою тебе голову и посмотрю, что за дрянь там понапихана! Ты что ж это? Ты что делаешь? Только умеешь отравлять моих жен? Я по твоей милости сколько раз вдовцом был?! А чтобы предохранить своего рыцаря от позора и измены, этого ты не можешь? Чтобы завтра же было найдено средство против измены! Слышишь! Работай своей ученой головой, пока еще есть время. Завтра же она разлетится пополам, как ореховая скорлупа! Пшел! Прошел день — Пополани явился к рыцарю еще бледнее, чем прежде. — Ну! — встретил его рыцарь. — О, господин, я рылся в книгах, доискивался ответа среди звезд, вызывал духов... — Ну? — Нигде нет средства для охранения верности. Рыцарь взялся за меч. — Постой, благородный рыцарь! Испытай последнее средство. — Ну? — Если женщину предоставить самой себе, она наверное сочинит себе какую-нибудь пакость. В замке прошел радостный слух, что ты хочешь жениться на Булотте. — Женюсь и на ней! — Скажи ей после свадьбы, что тебе в ней что-нибудь не нравится. Посмотрим, что выйдет! — Ладно! Сказано — сделано. — Что же мне в ней не нравится? — потихоньку спрашивал рыцарь у Пополани на свадебном пиру. — Да хоть стан. У нее талия полновата! — Так я тебе очень нравлюсь? — кокетливо спрашивала Булотта, когда они остались одни. — Талия немножко полновата! — мрачно буркнул рыцарь. Булотта так рассердилась, что немедленно выгнала рыцаря из своей комнаты, а для Пополани было приказано приготовить веревку. — Погоди! — едва умолил на коленях Пополани Рауля фон Синюю Бороду. Три дня плакала Булотта, а на четвертый послала за слесарем. — За слесарем послала! — подозрительно заметил рыцарь. — Ничего! Значит, что-нибудь выдумала! — Едем в поход! — Ох, смотри ты у меня! Кажется, придется мне накормить моих борзых учеными мозгами! — сказал рыцарь, однако решил еще повременить и поехал в поход. Проходит год. Возвращается рыцарь из похода, а навстречу ему выбегает Булотта. Талия, как у осы. — Милый, — говорит, — видишь, какая у меня талия. — В тальи-то ты похудела! — мрачно буркнул рыцарь. — Ну, а вот где же ребенок? — Какой ребенок? — "Какой"! Твой. Не мой, конечно! — Опомнись, рыцарь! Никакого ребенка нет. — Странно! Сколько лет живу, а этакого чуда не видывал! Кажется, и пажи, и оруженосцы были дома. — До них ли мне было? Во-первых, зачем они мне? В твоем отсутствии меня целыми днями обнимал вот этот корсет. Так жмет, что и об оруженосцах думать забудешь. — А по вечерам? — За день так нажмет, что вечером, как снимешь, заснешь словно убитая. — Пополани! Ты хоть и ученый дурак, а умный человек! — крикнул рыцарь, соскакивая с коня. Так был изобретен корсет, охранявший супружескую верность. Впрочем, с тех пор корсеты стали делать пошире. Замечено, однако, что пока жена в корсете, у мужа никогда не чешется лоб. Опубликовано: Дорошевич В.М. Собрание сочинений. Том VI. Юмористические рассказы. М.: Товарищество И.Д. Сытина, 1907. С. 215.
Дорошевич Влас Михайлович (1865 — 1922) русский журналист, публицист, театральный критик, один из известных фельетонистов конца XIX — начала XX века.
| ||
|