Н.Ф. Федоров
О задачах Конференции о разоружении

"Голод — враг Создателя,
Мудрецам — бесчестие.
Хуже неприятеля
Голода нашествие"
(Полонский),

т.е. голод хуже войны, позор науки, дело самого дьявола. Тоже можно сказать и об эпидемиях, моровых язвах: и мор — враг Создателя и он мудрецам бесчестие; хуже неприятеля и его нашествие.

Продовольственно-санитарный вопрос может быть разрешен лишь участием в нем всех, введением всеобще-обязательного образования в связи с воинскою повинностию, производящею опыты над новым употреблением оружия, а именно: над обращением его не на истребление себе подобных, а на управление, на регуляцию слепой силы, носящей, по слепоте своей, смерть.

Виньеткою заглавного листа этой статьи должен быть "Иван Великий", из коего народное предание, вопреки истории, сделало памятник трехлетнего голода. Что же говорит эта центральная звонница, этот "пуп" русской земли, эта благовестница, колокольня колоколен, высотою своею свидетельствующая о величии зла? Этот памятник голода требует, чтобы мы не забывали о голоде. В забвении этого вопроса — гибель земли. Вместе с тем Иван Великий есть и сторожевая башня, т.е. памятник бывших нашествий, указывающий ныне, куда должны быть употреблены силы, тратившиеся на оборону от степных кочевников.

Не из скромности, обращаясь к ученым, мы называем себя неучеными, а потому, что мы, как простолюдины, и оживление, и воскрешение, и умиротворение понимаем не метафорически. Под оживлением разумеем телесное оживление, под воскрешением — восстановление жизни всех прошедших поколений не в мысли лишь, а в действительности, а под умиротворением разумеем употребление оружия не для нанесения ран, смерти и всякого вреда себе подобным. Поэтому и примирение церквей, не исключающее войны, считаем ложным примирением. Под орудиями же (или оружием) разумеем не только военные, но и гражданские, т.е. орудия казни, причисляя сюда и языки как орудия брани.

Конференция о разоружении или, вернее, о сокращении вооружений, требует полного единогласия. Достаточно одного голоса, чтобы "сорвать этот сейм", как говорили в старой Польше; и этот голос уже есть: Германия рассчитала свои вооружения на большее число лет, чем Стэд требовал для Божьего мира. (Это выражение — средневековое; оно было первым шагом для начала в средних веках всеобщей войны.) Что будет делать Россия, если Англия объявит войну Франции? Откажется ли она от умиротворения или же станет ненадежным союзником, в чем ее уже обвиняли за дело о Фашоде?

Восемнадцать веков тому назад были открыты два пути: путь жизни и путь смерти. Какими эти пути были тогда, можно видеть из найденного не так давно памятника 1-го или начала П-го века христианства — "Поучение двенадцати апостолов", а чем они теперь должны быть, это раскрывается (или, по крайней мере, желательно раскрыть) в настоящей челобитной к Конференции умиротворения от лица голодающей Руси, Индии и всех стран, голодающих и опустошаемых чумою, холерою и т.п., и от всех сынов умерших отцов.

Первый путь — путь жизни, христианский и крестьянский — освобождает науку от служения тлению и истреблению, т.е. промышленности и войне, и призывает ее к делу возвращения к жизни всех прошедших поколений для объединения всех миров вселенной; он объединяет все науки в астрономии, делая ее выражением всей истории, так что совокупность ныне существующих миров вселенной станет выражением всех прежде живших человеческих поколений.

Путь же смерти есть путь языческий, городской, юридический, экономический, который науки и искусства делает служанками фабрики и казармы. Науки же, неспособные к этой службе, держатся лишь по прихоти биллионеров и миллиардеров; к таким наукам принадлежат и астрономия, и история; но с господством четвертого сословия наступит и их конец: торжество Марса и Венеры, покровителей фабрики и казармы, приведет к смерти.

Пред Конференцией мира открываются также два пути: искусственный, который людям нашего времени (блудным сынам, забывшим об отечестве, об отцах и о заповеди "будьте как дети", непонимающим гуманистам, заменившим сына человеческого отвлеченным словом "человек") кажется естественным и состоит в том, чтобы новый милитаризм, военное дело, представляющееся им величайшим злом, заменить новым же индустриализмом, промышленным производством, которое представляется им высшим благом, верхом разумности, так что, если бы всем дать участие в нем, то уже и желать более было бы нечего.

Другой путь, который людям нашего времени покажется верхом безумия, состоит в том, чтобы нынешний милитаризм или повинность взаимного истребления (каковою она должна представляться с детской точки зрения, знающей только родственное и не понимающей еще чуждого), заменить долгом возвращения жизни, всеобщим воскрешением, ради которого, т.е. для исполнения долга воскрешения, старый, народный, сельский милитаризм и защищал прах отцов. Возвращение же жизни было тогда недействительным, оставалось в виде лишь памятника; воскрешение, невозможное при существовании вражды, воины, заменялось тогда причитанием. Действительное же воскрешение требует полного объединения.

Нужно еще прибавить, что воскрешение, о котором здесь говорится, есть не мистическое, не чудо, а естественное следствие успешного познания совокупными силами всех людей слепой, смертоносной силы природы, познания, коим Конференция мира чрез всеобщее обязательное образование и должна бы заменить взаимное истребление. Тем не менее, мы верим и в воскрешение, понимаемое как чудо, как непосредственное действие Божества; верим в воскресение гнева, которое последует, если объединение не состоится, а останется война или борьба. В двух путях человечества есть то общее, что на обоих милитаризм, как истребление, хотят заменить, по-видимому, одним и тем же — воскрешением. Но путь жизни требует действительного и всеобщего воскрешения, тогда как другой путь заменяет истребление не действительным и не всеобщим воскрешением, а промышленностью и искусством, которые воспроизводят до некоторой степени ткани и органы тела и даже подобия всего человека в пластических искусствах; они (промышленность и искусство) также суть воспроизведение и изменение внешнего мира. Таким образом можно было бы подумать, что недостаток только что обозначенного пути есть только недействительность, мнимость; на самом же деле нынешний индустриализм есть зло, он сам по себе производит зло, вражду, войну, милитаризм. Не в высшей ли степени изумительно, что человеку кажется странным истребление, а возвращение жизни представляется диким, безумным? Впрочем, путь жизни кажется безумием только по цели; что же касается средств, то он несомненно практичнее другого пути, требующего разоружения, ибо путь жизни требует расширения воинской повинности, но с присоединением к ней исследования, знания, научения, что кажется, совершенно в духе времени, который по крайней мере прикидывается чтителем науки.

Почему долг возвращения жизни (отцам сынами человеческими) кажется (поразительно сказать!) нежелательным! И почему нынешняя жизнь, полная взаимного истребления, не вселяет ужаса! Даже те, которые видят зло в истреблении, полагают добро не в возвращении жизни, а в самоистреблении, в общем уничтожении! Почему это?!...

Наше истребительное дело, проявляясь во всех мелочах, по привычке даже не останавливает на себе внимания. Но если бы сознание, что эти мелочи в их совокупности и вместе с наследственностью составляют очень значительную долю в вытеснении и сокращении жизни, — если бы это сознание вошло в нашу душу, не сделалось ли бы тогда возвращение жизни желательным? Приводя к сознанию все, что мы делали и сделаем, привлекая к свидетельству историю, которая как факт есть взаимное истребление с постоянным в нем раскаянием; сознавая свое бессилие остановить, при разъединении, дело истребления, желая даже убедить себя, что все это так и должно быть, нельзя же однако не признать, что только дело возвращения жизни может освободить род человеческий от истребления; т.е. если род человеческий не соединится в деле возвращения жизни жертвам борьбы — что и составляет естественное дело разумного существа — то он останется при истреблении, что также естественно для существа неразумного. Мы так давно живем в состоянии постоянной борьбы и взаимного истребления, что нам становится уже трудно понять наше истинное, мирное, сыновне-братское дело.

Третий милитаризм (борьба со слепою силою, обращение ее в управляемую разумом) и третий индустриализм (органостроение и телостроение или восстановление разрушенных тел, праха, в живое тело) суть нравственный и религиозный переворот, переворот будущий, проективный, к которому и должна бы призывать Конференция мира.

Двоякое употребление, двоякая польза, результат, извлекаемый из разряжения грозовой или электрической силы, суть: 1) регуляция метеорического процесса, т.е. обеспечение урожая, и 2) снабжение деревень и сел небесною силою, освобождающею веси от ига города и возвращающею горожан в села.

Новая сельская, священная воинская повинность (3-й милитаризм) отличается от старой союзом с знанием, соединением религии с наукою. Благодаря этому союзу, орудия собственно войны и особенно орудия рекогносцировок или обсервационные аппараты (каков аппарат Каразина), совершенно бесполезные во время мира, могут служить для разряжения грозовой или электрической силы — признаваемой электрогенною, а вместе и термогенною — и для управления метеорическим процессом. Этим путем происходит, с одной стороны, регуляция метеорического процесса, т.е. повсеместное, правильное распределение влаги и вообще обеспечение урожая; а, с другой стороны, получается сила, которою может пользоваться каждая деревня и при которой является децентрализация промышленности при полнейшей централизации сельского хозяйства. Кустарная промышленность есть эквивалентное замещение бурь, ураганов, гроз; она пользуется тою частью силы метеорического процесса, которая производит нарушение правильного его хода, тогда как фабричная промышленность, требуя эксплуатации и истощения, производит засухи и ливни и вообще нарушает правильный ход метеорического процесса. Сила, действующая в метеорическом процессе и даваемая небом, не только освободит село от ига города, не только приостановит движение (переселение) из сел в города, но и вызовет обратное течение. Четвертое сословие, бывшие поселяне, а у нас в России даже и не бывшие, а настоящие сельчане и лишь временные горожане, возвратясь, как и теперь бывает, ко дню св. Пасхи к могилам предков, уже и на зиму не вернутся в город. Тогда и третье сословие вынуждено будет по необходимости сделать то, что часть этого сословия делает добровольно и теперь: оно должно будет покинуть город и возвратиться в село.

Переход от города в село будет переходом от нынешнего индустриализма, на половом подборе основанного, блудными сынами, увлекшимися женскою красотою, созданного, к индустриализму сельскому, семейному, на союзе со знанием природы основанному; это будет переходом к индустриализму, для отцов работающему. И такой 3-й индустриализм будет не искусственным, а естественным тканетворением, произведением естественных покровов, из коих сложены тела, будет органосозиданием. Конечною же целью 3-го индустриализма будет воссоединение распавшихся и разложившихся в прах тел в живые тела умерших отцов. Этот будущий индустриализм, призыв к коему и составляет дело Мирной конференции (или Конференции мира), будет религиозным переворотом, объединением всех религий. Идолопоклонство, конечно, исчезнет, когда Перун или Зевс, как главный бог или демон, будет поражен не в изображении (идоле, статуе), а в самой силе, которой изображение служит выражением, и когда памятники умерших будут уже не изображениями лишь, а самими умершими, восстановленными и действительными. Исчезнут как религии учения, признающие оружие, меч, ключом рая, когда оружие получит иное назначение, когда оно не будет употребляемо, да нельзя будет и употреблять его против себе подобных; исчезнет и иудейство вместе с капитализмом, денежным хозяйством, ибо перестав быть на деле убивающими, как магометане, и обманывающими или торгующими так, как евреи, те и другие, в мысли и душе, станут христианами. Когда союз против греха и его последствий коснется самих причин и поводов к искушению и соблазнам, делами же спасения и искупления будут само спасение и искупление, как исполнение воли Божией, которое не покупается, тогда не будет нужды ни в индульгенциях, ни в раздавателе их. Протестантизм, который есть идеолатрия в религии, или спасение в мысли, т.е. мнимое спасение от греха и смерти, и идололатрия в жизни т.е. художественно-промышленное воскрешение или нынешний индустриализм и милитаризм (maximum греха и его следствие — вымирание), — как может протестантизм остаться при своей мнимости и недействительности, при своих идеях и идолах, когда откроется действительный путь к возвращению жизни? В нашей дневной службе (литургии) и годовой (триодной) указан путь перехода от нравственного фарисейства, ставящего всех людей в военное положение, и от взаимного истребления к делу возвращения жизни (литургия верных и Пасха). Регуляция метеорического процесса земного шара предполагает уже переход от птоломеевского к коперниканскому мировоззрению. Храмы-школы с вышками и храмы-музеи с вышками же — это уже выразители коперниканского мировоззрения, соединяющего все науки в астрономии и истории.

Опубликовано: Федоров Н.Ф. Философия общего дела. II т. М., 1913.

Фёдоров Николай Фёдорович (1829-1903) русский религиозный мыслитель и философ-футуролог, деятель библиотековедения, педагог-новатор. Один из основоположников русского космизма.