| ||
|
В № 30 "Современной Летописи" "Русского Вестника" помещено известие о прибытии в Лондон двух членов несторианской секты, священника Йоганана (вероятно Иоганна, по нашему Иоанна) и диакона Йицксхака (Исаака), которые явились туда в надежде обратить внимание могущественного и благоденствующего народа на свою бедствующую и в настоящее время мало кому известную общину. Всех несториан в настоящее время насчитывается около 30 тыс. семейств. Живут они по обеим сторонам Курдского хребта, отделяющего Персию от азиатской Турции: в Персии, некогда главном местопребывании несториан, теперь их не более 8 тыс. семейств, которые помещаются по деревням в окрестностях города Урмии близ озера того же имени. В азиатской Турции, по другому склону Курдского хребта, в области Хяккязи, их полагают в числе 20 тыс. с небольшим семейств. Здесь около города Джуламерга, в деревне Оджалус (иные выговаривают: Кудчанус), живет их патриарх, имеющий постоянное имя мар-Шимона (Симеона). Кроме того, близ тех же мест, но только вне черты Курдского хребта, по долинам, лежащим у его подошвы, около городов Мосула, Багдада и др., насчитывается около 10 тыс. семейств бывших несториан, обращенных в XVII веке в латинство и составляющих особую от других католических на Востоке прозелитов общину латин-халдеев, под управлением особого патриарха, носящего также постоянное имя мар-Юсуфа (Иосифа). Этот обычай присвоения патриархам и другим важнейшим архиереям постоянных имен встречается и в некоторых других восточных христианских церквах. Так, в яковитской церкви патриарх, сверх своего собственного имени, называется непременно Игнатием, в честь св. Игнатия Богоносца, от которого, как от антиохийского епископа, он производит свое иерархическое родословие. Подобно тому мосульский (яковитский) митрополит присваивает себе второе имя Василия, почитая себя преемником св. Василия Великого, а Иерусалимский (яковитский же) архиерей — имя Григория, производя свое родословие от св. Григория Неокесарийского. В честь каких святителей патриарх несториан называется мар-Шимоном, а патриарх латин-халдеев мар-Юсуфом, нам неизвестно. Кроме Персии, есть, как говорят путешественники, небольшой остаток несториан и в некоторых отдаленных частях Китая; но сколько их там, определить никто доселе не мог. Наконец, в небольшом тоже числе встречались несториане, под именем христиан св. Фомы в Ост-Индии, на Малабарском берегу; но в весьма недавнее время они слились с обществом живущих на том же берегу моно-физитов яковитской церкви. Итак, если не считать халдеев-католиков, обращенных в латинство, как сказано, в XVII веке, то всех несториан на всем земном шаре будет около 30 тыс. семейств, то есть никак не более 150 тыс. душ: вот ничтожный остаток церкви, некогда весьма могущественной и многочисленной. Происхождение несторианской ереси относится к началу V века. Корреспондент "Современной Летописи" замечает, что от константинопольского патриарха Нестория она получила только название, а существовала будто бы и до него. Вероятно, замечание корреспондента имеет тот смысл, что неправославные мнения о соединении в Богочеловеке лиц божеского и человеческого встречались и прежде Нестория. Действительно, докеты, манихеи, Павел Самосатский, Диодор Тарсийский, Феодор Мопсуэтский и многие другие еретики погрешали против апостольского учения об этом предмете и за то осуждены церковью. Но при всем том, Несторию собственно принадлежит то решительное определение и возведение в положительный догмат неправого учения о неипостасном соединении в Спасителе божеского и человеческого лица, которое послужило причиной отделения от апостольской церкви значительного числа христиан, основавших особую, доныне существующую, несторианскую церковь. И в этом смысле Несторий есть истинный родоначальник своей секты, точно так же, как, например, Лютер по справедливости почитается истинным основателем протестантской церкви, хотя и у него, как у Нестория, были предшественники: Виклеф, Гус, Иероним и другие. Учение Нестория, обличенное св. Кириллом Александрийским, было осуждено приговором III Вселенского Собора, созванного в Ефесе в 431 году. Но ясные и строгие запрещения собора и знаменитые в церковной истории двенадцать анафематств св. Кирилла не могли остановить быстрого распространения новой ереси по Месопотамии, Сирии и вообще по Востоку, где Несторий, как сирийский уроженец, был всем известен и, как человек ученый и по жизни строгий, пользовался великим уважением. Неблагоразумные меры мирской власти, вызванные ревнителем православия, эдесским епископом Равулою, и устремленные против последователей Нестория, привели к тому, что они всем обществом удалились из пределов, подчиненных власти византийских императоров, и переселились в Персию, где в скором времени успели овладеть полным доверием правительства и в свою очередь воздвигнуть гонение на обитавших в Персии православных. Персидские цари, естественные и постоянные враги византийских императоров, были недовольны тем, что весьма значительная часть их подданных, исповедовавших христианскую веру, находилась с Византией, как со средоточием восточного православия, в непрерывных и живых сношениях, в которых византийская политика относительно Персии почерпала важные выгоды. Посему персидское правительство весьма охотно согласилось на предложенную вкрадчивыми несторианами меру, которая разом пресекла все сношения персидских христиан с Византией, именно: на признание несторианского вероисповедания из всех христианских исключительно терпимым в Персии. Мера удалась совершенно. После страшных гонений, воздвигнутых царем Ферозом на православных, не согласившихся на вероотступничество, все христианские церкви в Персии очутились в руках несториан, и с тех пор сношения персидских христиан с Византией вследствие укоренившегося разномыслия совершенно прекратились. В самом конце V века был созван большой несторианский собор, утвердивший все заблуждения Нестория и все изменения в церковном чине, сделанные его последователями. На этом соборе несторианский епископ Селевкии, именем Бабей, был окончательно признан патриархом всего Востока: именование, принадлежавшее до той поры единственно антиохийскому патриарху*. Это время почитается обыкновенно началом самостоятельного существованья несторианской церкви. ______________________ * Православный антиохийский патриарх доселе сохраняет в своем титуле это наименование: патриарх Божия града Антиохии и всего Востока. ______________________ Вслед за тем несторианство с необычайным успехом и быстротой распространилось по всей средней и южной Азии: в начале VI века несториан встречали уже в Индии, Китае, Счастливой Аравии, Сокотре и других местах Востока. В Китае, как и в Персии, это учение пользовалось полною свободою проповеди не только в народе, но и при дворе. В VII веке, когда вместе с учением Магомета распространилось по Востоку владычество его последователей, несториане успели стать к новым повелителям Востока еще в лучшие отношения, чем к персидским царям. Сам Магомет был к ним очень благосклонен и даровал им особые льготы и права, неизвестные подвластным ему христианам других исповеданий; обыкновенно полагают, что ту часть своего учения, которая отзывается христианскими понятиями, Магомет заимствовал из несторианских источников. Преемники Магомета, аравийские халифы, известные покровители искусств и знаний, с особенным благорасположением смотрели на эту секту, отличавшуюся любовью к науке и во многих отраслях человеческого ведения оказавшую значительные успехи. Наука не может без искренней признательности вспомнить о том, что сохранением многих драгоценных памятников умственной деятельности древних она обязана несторианам. Понятно, что несториане успели занять при дворе халифов все важные должности, требовавшие особых познаний и умственных даров. Своим влиянием они упрочили положение своей церкви в пределах, подвластных халифам, и из разоренной Селевкии перенесли кафедру своего патриарха в резиденцию халифов, Багдад. Многие епископские кафедры были вновь учреждены по различным местам Востока, так что в половине XIII века под властью несторианского патриарха насчитывалось до тридцати митрополий, рассеянных по всему обширному пространству средней и южной Азии. Удар, нанесенный владычеству аравитян татарскими ордами, был также тяжким ударом и для несторианской церкви. Сначала, впрочем, ханы не только не преследовали несториан, но даже покровительствовали им; одна из татарских династий, ок-хан, принадлежала сама к несторианскому исповеданью. Полагают также, что жена знаменитого Чингисхана была несторианка. Но к концу XIII века обстоятельства несториан изменяются, и на них воздвигаются, одно за другим, страшные гонения, из которых самое беспощадное и губительное для них было при Тамерлане. Этот кровожадный хан преследовал их с неутомимостью, приводящею и изумление; так что к концу его царствования от этой могущественной, недавно столь цветущей, счастливой и просвещенной секты остались небольшие жалкие кучки, успевшие скрыться в неприступных возвышенностях Курдского хребта, около которого они живут и доныне, претерпевая беспрестанные гонения от турок и персов. Из преследований, постигших несториан в более близкое к нам время, особенно памятны для них те, которым они подверглись в XVII веке по влиянию латинских миссионеров, видевших в этом верное и простое средство для успеха в своих намерениях. В самом деле, предпринятые латинами меры оказались действительными: выше было сказано, что в XVII веке все несториане, живущие по долинам, облегающим турецкую часть Курдских гор, были обращены в латинство, в котором и до нашего времени пребывают. Только те из них сохранили независимость своего исповедания и спасли самостоятельное бытие своей церкви, которые успели скрыться в горах, недоступных гонителям. В этом главная причина общей ненависти несториан к латинской церкви, которая, несмотря на крайние усилия своих миссионеров и неисчислимые вещественные средства, находящиеся в их распоряжении, почти вовсе не приобретает между ними прозелитов. В настоящее время несториане находятся в крайне бедственном положении. Кроме некоторой их части, состоящей под влиянием американских миссионеров (к их числу принадлежат, как мы видим из "Современной Летописи", и лондонские гости), помогающих им как в нравственных, так и в вещественных нуждах, остальные живут в бедности, в совершенном невежестве и постоянном страхе нехристианских правительств, которым они подвластны. Не говоря уже о мирянах, в самом духовенстве их почти вовсе нет людей просвещенных в настоящем значении слова; немногие из представителей несторианского клира в состоянии с точностью определить основные положения их вероисповедания и разъяснить существенные отличия его от иных христианских вероучений. Собственная их история также очень мало им известна, и все сведения о ней, какие мы имеем, почерпаются обыкновенно из исследований европейских ученых. Лучшим сочинением по этой части почитается книга англичанина Баджера; немало также известий об этой секте, этнографических и исторических, заключается в периодических изданиях латинских миссионеров. Нет сомнения, что в английском народе, к сочувствию которого обратились несториане чрез посредство священника Иоганны и диакона Йицксхака, всегда найдутся люди, готовые с теплым участием внять воплю всякой бедствующей христианской церкви; что же касается до несториан, то они, по некоторым причинам, могут надеяться на особое внимание и покровительство англичан. Главная причина состоит, конечно, в том, что Англия считает одною из священнейших своих обязанностей поддерживать действия протестантских миссионерских обществ на всем земном шаре, и на этот предмет тратит, как известно, огромные суммы; несториане же до сих пор ни с кем из представителей всех христианских исповеданий не вступали в такие тесные отношения, как с американскими протестантскими миссионерами, действующими преимущественно в Персии и пользующимися постоянным покровительством британского посольства. Американские миссионеры успели уже подчинить своему влиянию более половины урмийских несториан; но это не потому, как думают иные, что несториане близки будто бы к протестантам по своим церковным понятиям. Правда, что из всех восточных христианских церквей нет ни одной, которая так далеко ушла бы от апостольского учения и предания первенствующей церкви, как несторианская; справедливо также и то, что ни одно из христианских обществ на Востоке не отличается такою разрозненностью в понятиях о собственном вероисповедании, как несторианское; яковиты, например, или армяне, или копты, имеют строго определенные догматические понятия, стройный чин богослужения и вообще имеют вид религиозных обществ, хотя и заблуждающихся в некоторых предметах веры, но в точности знающих свои верования и свое отличие от других церквей. Несториане же не имеют точной, строго определенной символики, и даже образованные люди из их духовенства затруднились бы изложить все особенности нынешнего несторианского вероучения, а тем более объяснить их историческое происхождение. Они находятся в состоянии разрозненности и смущения, и в этом смысле действительно подобны протестантам. Но в числе их верований есть такие, какие не согласится признать ни одно отделение протестантской церкви: кроме основного догмата несториева, в их учении есть следы влияния пелагианского, оригеновского и даже языческих сект. И наоборот, в их учении, и особенно в обрядословии, есть такие древние церковные черты, по которым они гораздо ближе к другим церквам апостольским, преимущественно к православной, нежели к протестантству. И потому несправедливо приписывать успехи протестантских миссионеров между несторианами какой-либо положительной близости верований того и другого общества; гораздо вернее, по нашему мнению, объяснять эти успехи тем, что американские протестанты вовсе не касаются тех вопросов христианской догматики, которые могли бы подать повод к препирательству и раздору. Они не имеют прямого и непременного намерения обращать несториан в свою веру (что было бы отчасти и несообразно с их собственным учением о свободе в деле веры всякого личного убеждения) и довольствуются тем, что помогают бедствующей общине во всех ее нуждах, вещественных, нравственных и гражданских. Во имя христианской любви они распространяют между этими забытыми миром людьми свет знаний и блага гражданственности, предоставляя дело единомыслия и согласия в предметах веры свободному произволению самих несториан. Когда американские протестанты в первый раз проникли в селения урмийских несториан (это было лет 30 тому назад), они не нашли у них ни одного экземпляра какой бы то ни было печатной книги: даже Св. Писание и другие богослужебные книги были у них рукописные. И доселе у них в большой чести некоторые рукописные экземпляры Св. Писания, которым они насчитывают без малого 1000 лет и которые до введения печатных экземпляров были особенно для несториан важны, как вернейшие, по их мнению, кодексы Св. Писания. Американцы впервые познакомили несториан с искусством книгопечатания; они завели у них (в Персии) типографию, в которой напечатали все священные их книги. В настоящее время даже те из урмийских несториан, которые чуждаются американцев (а таких половина), пользуются плодами их просветительной деятельности и имеют печатные экземпляры слова Божия, выпущенные из заведенной американцами типографии, не только на древнем сирском языке, но и в переводе, совершенном теми же млссионерами на нынешний халдейский язык. Американцы же поспешили завести во всех несторианских селениях, подчинившихся их влиянию, приспособленные к потребностям и умственному состоянию жителей школы. В 1860 году их было по разным селам более 50; кроме того, две в самом городе Урмии, одна для мальчиков, другая для девочек; наконец, в Сыр-Даг они учредили центральное училище, вроде нормальной школы, в котором приготовляются из несторианских же юношей учители в сельские и урмийские училища. Американцами же заведена там аптека, раздающая безвозмездно врачебные пособия; при ней состоит и безвозмездный врач, готовый всегда и всюду спешить на приглашения больных бедняков. Нечего и говорить о том, что во всяких других житейских нуждах американцы не оставляют несториан без своей щедрой помощи: они дарят им земледельческие и другие ремесленные орудия, хлебные семена и т.п. Наконец, во всех неприятных встречах несториан с персидскими местными властями, которых лихоимство превосходит всякое вероятие, американцы поручают их крепкой и надежной защите британского посольства. Для представителей так называемой высокой церкви существуют еще особые побуждения быть внимательными к несторианским путешественникам, если только с их прибытием связан какой-либо церковный вопрос. Поставленные изначала во враждебные отношения к церкви римской и, по одному из основных своих принципов почитающие протестантство важным религиозным заблуждением, эта церковь с весьма понятным сочувствием обращает взоры свои к христианскому Востоку и ищет с ним соглашения и союза в деле веры. Известно обращение ее к новоучрежденному русскому синоду в 1723 году и ответ на это обращение восточных патриархов, которым мы немедленно сообщили грамоту англиканцев. Не кончившаяся полным успехом попытка осталась во всяком случае знаком искреннего и сильного сочувствия англиканцев к православной Церкви, и кто знает: может быть залогом новых, более успешных сношений и переговоров. С тех пор, несмотря на то, что никаких официальных сношений между англиканскою и православною церковью не было, сочувствие англиканцев к нам не уменьшилось, но достигло, напротив, весьма значительных размеров, особенно со времени известного доктора Пьюзея, которого последователи, обратившись к глубокому исследованию писания древних Отцов Церкви и вообще церковной древности, пришли к неизбежным для беспристрастных исследователей выводам о превосходстве нашего Вероучения пред всеми другими христианскими, другими словами, о преимущественно апостольском характере православной восточной церкви. В таком духе писали многие из ученых представителей высокой церкви: Ниль, Аллайис (Allies) и особенно известный в России Палмер, бывший архидиакон английской церкви, в настоящее же время латинский священник. Известно, что этот замечательный человек искал соединения с православною церковью, которую предварительно изучал с пристыжающею нас обстоятельностью, и для этой цели долго жил в России и на Востоке; но разность в чине приятия иноверцев в лоно церкви, существующая с 1756 года между русскою и восточною церковью и к великому сожалению и вреду до сих пор не уничтоженная, послужила тому препятствием. В недавнее время нашлись, впрочем, между англичанами более решительные люди, которые не запнулись и об это препятствие и сделались членами православной церкви: мирянин Стефан Гаферлей (Gatherley) в 1553 году принят был в недра Православия настоятелем греческой в Лондоне церкви, по чину греческому, то есть, чрез повторение над ним крещения; и священник английской церкви, Ричардсон, в прошлом году вступил в православную церковь в Ницце, где настоятель нашей посольской церкви совершил над ним таинство миропомазания. Но, отдавая честь и преимущество нашей церкви, churchmembi не почитают ее, однако, единою истинною; в противном случае они обязаны были бы перед своею совестью немедленно к ней присоединиться. Как известно, они смотрят на разделение христианских церквей со своей особенной точки зрения: не почитая ни одной из них, в том числе и своей, исключительным хранилищем откровенной истины, ясно определенной апостолами и соборами, они полагают, что все собственно апостольские церкви, то есть, имея правильную и в непрерывном преемстве от апостолов идущую иерархию, получили в свой удел хранение, одна большей, другая меньшей доли христианской истины, и находятся только в наружном разделении и отчуждении, на самом деле существенно связаны между собою таинственным союзом и составляют единое тело. Этим взглядом на взаимные отношения христианских церквей объясняется то горячее участие, которое принимают представители англиканской высокой церкви в судьбе всех древних неправославных (о православном уже говорено) исповеданий Востока. Участие их выражается не в одних ученых исследованиях прошедшей истории и современного состояния этих малоизвестных миру церквей, но и в человеколюбивых предприятиях, имеющих целью внести свет науки и благодеяния гражданственности в недра этих обществ, погруженных в глубокий мрак. В наших духовных журналах (Прав<ославное> Обозр<ение>, 1860, июнь) была в сокращении напечатана переписка знаменитого англиканского миссионера Вульфа, служившего на Востоке делу христианства более сорока лет, с ученым профессором Кембриджского университета, г. Вильямсом, также весьма известным на Востоке, где он прожил довольно долго в 40-х годах и вошел в близкие сношения с представителями всех христианских церквей. Переписка эта касалась учреждения в каком-либо месте Англии таких училищ, в которых восточные юноши и отроки из армян, коптов, яковитов и других (также и из православных), могли бы, сохраняя полную независимость религиозных убеждений, получать столь дорогое для них и, к сожалению, столь редкое между ними общечеловеческое просвещение. Г. Вильяме имел намерение учредить для этой цели в Кембриджском университете две особые коллегии, одну для православных учеников, другую для монофизитских (армян, яковитов, коптов). Для осуществления своей превосходной мысли он ездил еще раз, в том же 1860 году, на Восток, был и в России, где надеялся найти ей сочувствие и поддержку; но, как кажется, не имел успеха. Несторианская церковь, с англиканской точки зрения, заслуживает такого же внимания, как и церкви монофизитские. Хотя она, как сказано выше, гораздо далее ушла от древних церковных постановлений, чем церковь, например, яковитская или армянская; но в глазах англиканцев и она есть малая числом членов, но великая значением, отрасль христианства. Несторианская церковь сохраняет доселе непрерывно преемственную иерархию, чего нельзя сказать о самой англиканской церкви, хотя, дорожа этим высоким преимуществом, она и усиливается доказать, что происшедшая в Англии в XVI веке церковная реформа ни на минуту не прерывала иерархического преемства*. ______________________ * В 1860 году нам случалось видеть в руках г. Вильямса только что отпечатанную книгу, в которой перечислены по ряду все архиепископы англиканской церкви, от первого просветителя Англии до нынешнего ее примаса, именно с этим намерением. ______________________ Несторианская церковь хранит в своем ритуале такие важные особенности, которые весьма дороги для защитников истинной церковной древности и могут служить преимущественно для православного полемиста весьма сильными и ясными доказательствами, с одной стороны, против латинских, с другой — протестантских заблуждений. В числе других особенностей этого рода, о которых не находим уместным распространяться, не можем не указать на одну: несториане приобщаются не только под двумя видами (sub utraque specie), но и порознь от тела и крови, как было в самые древние времена христианской истории. Наконец должно указать и на то, что несториане не в первый раз видят Лондон и входят в сношение с англичанами. В 40-х годах нашего столетия тот же самый Палмер, о котором выше была речь, тогда еще англиканский архидиакон, имел от своей церковной власти поручение вести с нами переговоры о соединении церквей чрез посредство несторианина Расама, бывшего в то время собственно для этой цели в Лондоне, в настоящее время английского консула (если нам не изменяет память) в Мосуле. Переговоры эти не имели никаких важных последствий; но в подобных делах было бы неблагоразумно и недостойно просвещенного духовного правительства желать непременно полного и немедленного успеха. Немалый успех следует видеть в подобных случаях и в том, если между разномыслящими церквами устанавливаются братолюбные и доверчивые сношения. Эта религиозная жадность, если можно так выразиться, составляющая одну из неприятных черт в поведении латинских миссионеров, должна быть чужда всякому, кто в сношениях с разномыслящими христианами желал бы прийти к успешному и в то же время достойному предмета концу. Между посевом и жатвою должно быть порядочное расстояние времени. О семь слово есть истинное, яко ин есть сеяй, и ин есть жняй. Впрочем, обличая неприятную черту церкви римской, мы не имели нисколько в виду ее беспокойной, лихорадочной деятельности противопоставить, как достойноподражаемый образец, наше собственное равнодушие и бездействие. Нет! мы далеки от подобного ласкательства или ослепления, и признаем не только ложною, но и совершенно безнравственною мысль, которую, впрочем, имеют некоторые члены нашей церкви: будто бы обладающим истиною довольно стоять в ней, и нет обязанности ходить с ее благовествованием по всему лицу земли. Такие мертвые хранители случайно и без всякой с их стороны заслуги принадлежащей им истины забывают, что истина более чем что-либо другое обязывает и что не исполнивший делом своих обязанностей перед нею напрасно стал бы уповать на то, что он исповедал ее устами. Покажи мне веру твою от дел твоих. Дар истины и веры дается не для скупого хранения, а для независтного сообщения всем, кто по судьбам Промысла еще не озарен их светом. Наше общее спасение вверено нашим же общим усилиям, союзу нашей взаимной любви. Эти сонливые христиане не замечают того, что их понятия о долге благовестия, если б они по несчастию сделались у нас общими (чего, конечно, не будет), могли бы доставить латинам самое полное и легкое торжество над нами и покрыть нас стыдом: ибо кто мог бы сохранить уважение к церкви, которая бездействует не по силе встречаемых ею препятствий и по недостатку средств к деятельности, даже не по равнодушию, а по сознательному убеждению? Они забывают и то, что с их точки зрения представляются бесполезными и суетными апостольские труды ваших собственных немногочисленных, но достойных вечной и неувядаемой славы благовестников, с самоотвержением обходящих безлюдные и суровые пустыни Камчатки, Северной Америки, островов Восточного океана и Алтая, чтобы приобрети Христу сидящих во тьме людей. Не вспоминают они и того, что наше собственное просвещение христианскою верою, равно как и всех прочих славян*), есть плод благовестительных подвигов греческой церкви. И если в IX и X веках восточная церковь почитала дело проповеди святым и апостольским, то почему в настоящее время было бы позволительно нам изменить о нем мнение? Неужели только потому, что противники нашей церкви в этой отрасли христианской деятельности успевают несравненно более нас? Причина недостойная истинной церкви, к которой мы имеем счастье принадлежать и которая, вопреки странному заблуждению некоторых своих членов, никогда не отречется от последования божественному примеру Спасителя. ______________________ * Исследованиями ученых славянских положительно доказано, что все славянские народы приняли христианство от восточной церкви, и только впоследствии западная часть их попала под власть пап. ______________________ Те части православной церкви, которые стонут на Востоке под игом неверных и в то же время отражают бесстыдные натиски западной лжебратии, конечно, не могут и подумать в настоящее время о трудах благовестия. Сами нуждаясь во всем, могут ли они благотворить неимущим? Сами лишенные средств к образованию, могут ли они делиться с другими тем, чего не имеют? Им не до миссий: единственная забота их в настоящее время — собственная оборона. С них пока довольно и той славы, что в страшный четырехсотлетний период порабощения они соблюли неизменную верность своему исповеданию. Но мы, свободные, сильные и могучие, можем ли пренебречь делом благовестия без опасения подвергнуться общему порицанию и, что гораздо важнее, удалить от наших собственных начинаний и дел благословение Божие? Конечно, и в нашей жизни могут быть такие времена, когда иные заботы и трудности важных общественных задач не дадут заняться этим делом с полным вниманием и уделить на него такое количество средств, какого оно, по важности своей, заслуживало бы. К таким временам, без сомнения, принадлежит и то, которое мы переживаем. Но и в такую трудную пору мы должны, в возможной для нас мере, пользоваться всеми случаями просвещать незнающих Христова учения и вразумлять тех, которые в чем-либо уклонились от правого разумения его, и вместе со светом веры распространять между обделенными судьбою народами блага знаний и общежития. Конечно, у нас в этом отношении немало забот, так сказать, домашних: в нашем отечестве много еще язычников, магометан, иудеев; у нас есть поповщина, беспоповщина, молоканы, скопцы, духоборцы, странники и т.п. Но как ни велики эти домашние заботы, они не могут, однако, освободить нас от всякого попечения о внешних сношениях по делам веры. Не говорим об общении в вере и в вещественных благах с нашими единоверцами: эту обязанность мы стараемся по возможности исполнять с усердием. Не подлежат, конечно, сомнению, что и эти дела могли бы идти лучше: например, мы могли бы лучше знать единоверный нам Восток, его действительное положение и нужды, взаимные отношения входящих в состав православной церкви народов; могли бы изучать языки и историю наших единоверцев и т.д. Мы многое могли бы еще делать кроме того, что делаем; но теперь не о том речь. Мы полагаем, что и неправославные восточные церкви, издревле отделившиеся от общения с нами, должны бы по всему возбуждать в нас гораздо более участия, чем они на самом деле возбуждают, возбуждать, по крайней мере, нашу любознательность. Многие ли у нас знают, что копты и абиссинцы исповедают христианскую веру? Кто слыхал о яковитах? А между тем, все эти отделы одной древней монофизитской церкви, за исключением своего основного заблуждения, которое большею их частью поддерживается по недоразумению, весьма близки к нашей церкви и сохраняют в своем обряде много весьма замечательных особенностей, подтверждающих древность и истину православного предания. Они гораздо ближе к нам, чем к какой-либо западной церкви, и они нисколько нас не чуждаются. Напротив, по свидетельству всех входивших с ними в сношения, оказывают немалую готовность к сближению с нашею церковью. Об абиссинцах и шойцах, составляющих особую отрасль этого племени, но содержащих ту же веру, сказать в этом отношении нечего, ибо никто из русских не проникал к ним и не заводил с ними никаких сношений: хотя этот народ с 8 млн населения, имеющий своего независимого царя и исповедующий веру, весьма близкую к православной, конечно, заслуживал бы нашего внимания. Для предприимчивого русского путешественника мало, по нашему мнению, более заманчивых задач, как посещение этого мало известного и столь любопытного народа. С коптами, патриарху которого подчинена и абиссинская церковь, ознакомиться и сблизиться было бы гораздо удобнее: они и живут не в такой дали (их довольно и в Иерусалиме) и очень хорошо знают православную церковь и свою близость к ней. Недавно (в прошлом, кажется, году) скончавшийся коптский патриарх, по свидетельству знаменитого путешественника нашего архимандрита Порфирия (Успенского), питал к нашей церкви живое сочувствие. Даже в армянах, которые пользуются несравненно большим благоденствием и независимостью, имеют свою богатую историю и связанные с нею предания, обыкновенно препятствующие признанию чужого превосходства, в последнее время замечается наклонность к сближению с православною церковью, чему доказательством могут служить довольно многочисленные и, конечно, совершенно добровольные обращения армян, совершающиеся на Востоке. Яковиты, живущие в Сирии, Месопотамии и частью в английской Индии (на малабарском берегу), в 1851 — 53 годах вели деятельные переговоры с нашим константинопольским посольством и, по уверению посредника их*, были весьма недалеки от решительного соединения с нами. Война 1853 — 56 годов прервала эти сношения, которые были, впрочем, с их стороны возобновлены тотчас по заключении мира; но неизвестные нам причины помешали развитию этих сношений и вожделенному для церкви исходу их**. ______________________ * Сирийского уроженца Н. Г. Шамие. Господин Шамие происходит из древнего и всеми православными на Востоке уважаемого рода. Он защитник прав своего отовсюду притесняемого племени и верный слуга России, оказавший ей немалые услуги во время последней Турецкой войны. Ему же принадлежит начинание радостного для православной церкви события, недавно совершившегося: присоединения к ней мелькитов (греко-униатов). Г. Шамие — племянник известного логофета антиохийского престола г. Шамие, которого церковные заслуги недавно почтены царским даром.
______________________ Не так близка к нашему вероисповеданию церковь несторианская; но и на нее мы имеем обязанность обратить свое внимание и пользоваться теми случаями и обстоятельствами, которые представляются нам для общения и сближения с нею. По окончании последней Персидской войны (1829 г.), около ста несторианских семейств переселились из окрестностей Урмии в наши пределы и поместились в Закавказье, именно близ Эривани в трех селениях — Куйласаре, Дуйюне и Гкели. Лет через десять после переселения они приняли православную веру; ими построена была (конечно, не без препятствий со стороны местной полиции) церковь, при которой священником и до сих пор состоит обращенный из несториан священник же Иоанн (бывший мар-Йоганна) Ильин; часть православного богослужения была переведена тогда же на их айсорский (халдейский) язык*. ______________________ * Несториане имеют очень много названий. Турки зовут их назареями (на-сара), как христиан; персы, кажется, так же; армяне зовут их айсорами или Ассори (асурами, ассириянами); мы зовем их именем ереси, которого они не терпят, почитая себя совершенно православными. Сами себя зовут они халдеями, с гордостью указывая на древность своего рода ______________________ Как слышно, религиозное и умственное состояние этих недавних наших единоверцев не таково, чтобы мы могли почить от всяких забот о них. До сих пор они не только не имеют полного круга православных богослужебных книг на своем языке, но и та небольшая часть их, которая переведена была в самую минуту их соединения с нами, требует тщательного исправления и в особенности пополнения. Из переписки с лицом, бывшим в их селениях и внимательно обозревшим положение православных айсоров, нам известно, что у них нет очень важных принадлежностей богослужения: они не знают ни тропарей, ни кондаков, ни прокимнов, ни причастных, ни стихир и т. д. Даже литургия переведена далеко не вся, так что у них нет и Херувимской песни. Между тем айсоры не знают славянского языка и, следовательно, по необходимости остаются при том укороченном и изуродованном чине богослужения, который находят в своих неудовлетворительно переведенных служебнике и часослове. Не лежит ли на нас прямой и неотменной обязанности позаботиться о немедленном и исправном переводе всего православного богослужебного круга на язык айсоров, и, таким образом, доставить им средство узнать ближе учение и чин той церкви, в которую они вступили? С другой стороны, не достойно ли нашей просветительной ревности завести в этих айсорских селениях русские школы, в которых дети недавно приобретенных нами братьев изучали бы русский и славянский языки (кроме, конечно, других предметов первоначального обучения) и чрез то получили бы еще особый, лишний, способ уразумевать свою церковь и ее учение, а сверх того, мало-помалу знакомиться с русскою, и чрез нее с общечеловеческою образованностью. 400 — 500 человек православных айсоров (это все население их в пределах России) могли бы и в житейских своих нуждах быть успокоены нашим братолюбивым участием. И все эти предприятия так легко исполнимы и так мало стоили бы жертв и трудов (кроме перевода священных книг), что мы позволяем себе выразить надежду на их осуществление. Наш голос, как он ни слаб, может быть, достигнет чьего-либо восприимчивого слуха; нам кажется, что удовлетворение всем означенным духовным нуждам православных айсоров составляет одну из самых прямых и в то же время самых легких задач Общества распространения православия на Кавказе. Между тем, наши православные айсоры находятся в непрестанных и живых сношениях, по торговым и другим делам, с бывшими своими единоверцами, которые в числе 1500 — 2000 человек ежегодно приходят и нередко в своих требах, особенно в смертных случаях, обращаются к православным священникам. Таким образом, чрез посредство наших айсоров возможно было бы действовать и на их соплеменников, живущих вне наших пределов и вне ограды православной церкви, и может быть, со временем, привести их к единомыслию в вере. Не подражая в этом случае уже укоренной нами жадности латин, мы сделаем все, чего требует от нас долг наш, если с усердием и умением займемся судьбою уже приобретенных нами айсоров и, сколько от нас будет зависеть, приобщать к изливаемым на них благам просвещения и тех айсоров, которые живут в Персии и Турции. Успех весьма возможен. Так как при этом не будет и не должно быть никаких политических целей (да и каким политическим целям могло бы послужить это малочисленное, необразованное и забитое племя?), то, по крайней мере, персидское правительство не будет иметь никакого повода подозревать нас и мешать нашим чисто христианским целям. Оно терпит же там американских и латинских миссионеров; почему мы могли бы казаться ему опаснее и вреднее? Нам известен один случай, из которого можно отчасти заключать, что персидское правительство более расположено уважать наше вероисповедание, чем, например, латинское. Известно, что ни в Тегеран, при нашем посольстве, ни в Тавризе, при нашем генеральном консульстве, нет, к сожалению, православной церкви; посему, для исполнения православными членами нашего посольства и генерального консульства христианского долга, ежегодно вызывается туда из Тифлиса какое-либо духовное лицо. В начале 50-х годов иеромонах, отправленный с этою целью в Тегеран, был по желанию шаха ему представлен, долго беседовал с ним о главнейших положениях нашей веры и так понравился шаху, что получил от него в дар трость, осыпанную дорогими каменьями. В то время жена нашего посланника только что обратилась в православную веру из латинства. Переводчик нашего посольства, бывший посредником между шахом и о. Моисеем (имя иеромонаха), был католик. Шах, тут же узнав об этом, спросил у него: "Для чего же ты, служа православному царю, не хочешь присоединиться к такой превосходной вере? Вот княгиня обратилась к ней и очень хорошо поступила". В заключение своих заметок почитаем необходимым сказать несколько слов о том предубеждении, с которым большая часть нашего общества смотрит на восточных христиан, не только иноверных, но и православных. Их невежество, хитрость, жадность к деньгам, продажность и другие пороки, которые отрицать было бы странно, внушают нам какое-то брезгливое отношение к этим несчастным народам и не находят на нашем слепом суде никакого оправдания; тогда как это оправдание, по крайней мере условное и относительное, само напрашивается на наше внимание. Эти народы — рабы. Может быть, некоторым из указанных нами пороков восточные племена причастны и по своей природе. Так, о Греках мы имеем простодушное и бесспорное свидетельство нашего честного Нестора, который говорит, что они были льстивы и в его время, и прежде, следовательно, еще во дни своей свободы. Об армянах сохранялись такого же рода показания, более ранние; например, в знаменитом надгробном слове Василию Великому, произнесенном другом и совоспитанником его Григорием Богословом, рассказывается чрезвычайно занимательный случай, бывший с св. Василием в афинской школе и особенно сблизивший его со св. Григорием. Случай этот состоял в том, что армянское отделение афинской школы, завидуя необычайной ученой славе и гениальным дарам Василия, составило против него заговор, имевший целью унизить его и лишить того всеобщего почета, который он успел приобрести, имея шестнадцать лет от рождения. Св. Григорий, успевший уничтожить злой умысел армян, повествуя об этом в надгробной речи, сделал общий о них отзыв: что армяне скрытны, коварны и вероломны. Но сколько бы ни было в восточных племенах природной склонности к порокам, столь поражающим европейца, мы, именно мы, сами причастные еще многим восточным порокам, должны быть рассудительнее в своих порицаниях и умерять наши неистовые вопли, которые могут обратиться на нашу собственную голову: вот, могут сказать про нас, обрадовались, что нашли хуже себя. Главное же, мы не должны забывать, что восточные пороки порождаются, развиваются и поддерживаются рабством. Вспомним, давно ли и нашему народу дарована благодать свободы, и не осталось ли на нас самих следов только что уничтоженного рабства, без сравнения более мягкого и, следовательно, менее растлевающего, чем то, под игом которого стонут наши восточные братья, не предвидя ему конца. Почтим же божественный дар свободы глубоким и теплым сочувствием к менее нас счастливым членам человеческого рода, которым суждено еще (Бог знает сколько лет) терпеть унизительное и развращающее ярмо невольного порабощения, и в особенности щедрым и братолюбивым общением в духовных и вещественных благах с теми из них, которые нас ищут и которых мы сами можем найти, чтобы протянуть им благодеющую руку. Перестанем оскорблять и без того переполненные скорбью сердца их жесткими и преувеличенными укорами и устыдимся по крайней мере великого язычника, который, задолго до проповеди Освободителя всех человеков*, своим всепостигающим гением уразумел, что было бы неправедно одним и тем же судом судить свободного и раба: Половину доблести отнимает Зевс у человека,
______________________ * Так назван Спаситель в 8-м правиле III Вселенского Собора. Опубликовано: Русский Вестник. 1862, август. С. 798-820.
Тертий Иванович Филиппов (1825-1899) — российский государственный деятель, сенатор (с 1 января 1883 года), действительный тайный советник (с 9 апреля 1889 года), Государственный контролёр России (с 26 июля 1889 до 30 ноября 1899 года). Кроме того — публицист, православный богослов и собиратель русского песенного фольклора. | ||
|