Т.И. Филиппов
Предисловие собирателя песен

Зачем вы начертали так
На памяти моей
Единый молодости знак
Вы, песни прежних дней?

Пора народного песенного творчества на Руси прошла и никогда уже не возвратится. От разлагающего прикосновения к душе народа понятий и вкусов в ней мало-помалу мутился, оскудевал и наконец совершенно иссяк тот чистый и светлый родник, из которого в течение веков почерпали свое высокое вдохновение творцы народных песен и их дивных напевов, оставившие потомству богатое наследство, но скрывшие от него свои имена. Теперь не только невозможно создание в народе новой песни в духе и складе древнего творчества, но за большую редкость почитается сохранение по местам прежде созданных и еще не совсем вытесненных из употребления чисто народных песен. В течение полувека, который я провел в постоянном и тесном общении с русскою народною песнью, в ее судьбе произошла поразительная и по быстроте едва вероятная перемена. Когда память воскресает и ставит предо мною образы некогда действительно бывших и, несомненно, слышанных мною художников и звуки петых ими песен, рождается невольное сомнение: вправду ли все это было или то был сон? Каким же злым волшебством могло в такой поразительный срок погибнуть исконное народное творчество? И как могла столь поэтическая среда, создавшая такой чарующий мир, допустить в себя, взамен собственных изящных созданий, ту пришлую мерзость и пошлость, которою за последние десятилетия успели наделить русскую деревню наши большие и просвещенные города, преимущественно же

Чужой, дальний, незнакомый,
Славный город Петербург?

Без сомнения, тому могущественно содействовали коренные и столь же изумительно быстрые изменения в условиях всей нашей жизни, которые значительно сократили прежнее расстояние между преобразованными слоями народа и собственно народом и, усилив влияние городов на деревню, hе только помутили область народного творчества, но простерли свое влияние и далее. Впрочем, в других отраслях духовной деятельности народа для него возможна еще оборона и помощь со стороны. Но песнь народа отошла навсегда, и нет в природе таких сил, которые могли бы возродить возвышенное и строго художественное настроение народа, создавшее в течение веков бесконечный цикл его вдохновенных песен.

Но если нет человеческих средств к задержанию того, что исчезает, повинуясь роковым и неумолимым законам, определяющим ход человеческих общежитий, то не только можно, но и должно каждому из нас доступными ему средствами стремиться к сохранению тех памятников народного творчества, которые еще не утрачены и остаются в народном обращении. С отроческих дней ознакомившись с произведениями народной поэзии и усвоив их самобытные разнообразные напевы, я перешел в юношеский возраст с богатым песенным запасом, и с той весьма далекой уже от настоящей минуты поры не переставал думать о сохранении для родного искусства носимых моею памятью сокровищ. Но при первом же приступе к исполнению своей мысли мне пришлось убедиться, что такое с виду совершенно простое намерение, как перевести на ноты напевы русских песен сообразно с их истинною природой, исполнить не так-то легко. Особенности наших народных напевов таковы, что они не каждому даются. И мои напевы весьма долго не давались разумению весьма опытных и искушенных в учебной науке художников, к которым я обращался в разное время с моей нуждой.

Первое мое обращение (около тринадцати лет тому назад) было к знаменитому в свое время московскому пианисту, который после нескольких попыток отказался от дальнейших со мной занятий, признав невозможным примирить те необычные для его уха сочетания звуков, которые он встречал в моем исполнении русской песни, с требованиями известных ему законов общеевропейской музыки.

По переселении моем в Петербург, в 60-х годах, сделано было еще два опыта, из коих один кончился ничем, а второй (с г. Вильбоа) привел к изданию в свет некоторой части моего песенного запаса.

Но так как г. Вильбоа, записав наскоро с моего голоса мои напевы, поспешил издать их в своем сборнике вместе с другими ему известными напевами, не проверив своего труда ничьим судом и даже обстоятельными объяснениями со мною, то этим опытом мои ожидания и требования удовлетворены быть не могли, тем более, что в сборник г. Вильбоа вошли не все мне известные и достойные общего внимания напевы.

Наконец, в 70-х годах, при благосклонном посредстве М.А. Балакирева, судьба моих напевов отдана была в руки родного ему по духу художника Н.А. Римского-Корсакова, который на передачу их положил много дорогого для него времени и добросовестных усилий, и которому я приношу глубокую и искреннюю признательность за осуществление давней и никогда не покидавшей меня мечты увидеть когда-либо хранившиеся в памяти моей напевы изданными в виде, вполне достойном их художественного значения.

Песни, вошедшие в наш сборник, числом сорок, разделены на шесть разрядов: 1. Песни духовного содержания. 2. Песни в роде былин. 3. Одиночные. 4. Хоровые. 5. Хороводные. 6. Плясовые.

В первом разряде вместе с духовными стихами, помещен напев былины, которую пел в заседании Петербургского Славянского комитета олончанин Т. Г. Рябинин, на том основании, что выделять одну песню в особый разряд не приходилось, а по свойству (эпическому) напева ему самое приличное место было в ряду сродных ему напевов духовных стихов.

Все духовные стихи сборника слышаны мною во Ржеве; слова в стихах об Алексее Божьем человеке и о Лазаре, в стихе поминальном и заздравном, записаны также от ржевских певцов. Но слова стиха о Егоре Храбром, за утратою моего собственного списка, взяты мною их сборника П.И. Якушкина, причем необходимо было сделать некоторые перемены в правописании и размере. Из Голубиной книги дано лишь несколько стихов по собранию П.В. Киреевского, а к напеву былины Т.Г. Рябинина подобраны четыре стиха из сборника А.О. Гильфердинга.

Текст Алексея Божьего человека составлен мною из двух слышанных мною во Ржеве стихов, причем, за основу взято лучшее из двух разнопений, а из другого вставлены стихи, особенно поразившие меня своею красотой.

Обе песни второго разряда замечательны как по содержанию, так и по достоинству их напевов. "Песня о Ване Клюшнике" была очень распространена в народе, а другая — "Как Донской казак вел коня поить", по всем вероятностям, погибла бы вместе с множеством других забытых народом и ничьей памятью не удержанных песен, если бы она не попала в издаваемый ныне сборник. Никому из знакомых мне собирателей, знатоков и певцов русских песен, не случалось ни разу услышать ее, слышал только недавно скончавшийся певец и руководитель хора И.Е. Молчанов, припоминал смутно, что в молодости он ее слыхал.

То же самое должно сказать и о другой замечательной песне, из разряда одиночных: "Что вились-то мои русы кудри, вились, завивались". И она обязана своим сохранением тому обстоятельству, что мне привелось ее услышать во Ржеве от одной певицы (той же самой, которая пела о "Донском казаке"), кроме которой и там ее никто не пел и не знал. П.В. Киреевскому обе эти песни сообщены были мной в 1850 году.

О песнях последних трех разрядов нужные замечания сделаны под самым их текстом. К ним считаю нужным присовокупить еще одно общее, ко всем им относящееся. Хотя под каждой песней и подписано, в каком именно месте я ее услышал, но это указание отнюдь не обозначает того, будто та или другая песнь с тою или другою местностью имеет особенную связь. По моему крайнему разумению, почти все они пелись в свое время почти по всей земле великорусской, распространяясь в народ особыми неуловимыми для наблюдения путями. Мои указания на то, что я слышал одну песню в Москве, другую во Ржеве, третью в Калуге, изображают лишь до меня одного относящуюся случайность, на которой я остановил внимание читателей только по принятому в подобных изданиях обычаю.

Первая и ближайшая цель издания сего сборника, как и других ему подобных, состоит, конечно, в спасении уцелевших остатков древнего народного творчества от забвения и невежественного равнодушия. Но надежды издателей на этой насущной цели не останавливаются и стремятся далее ее. Они думают, что в сохраненных ими для искусства напевах наши родные художники найдут богатые и разнообразные темы для новых созданий и тем утвердят и упрочат успехи того самобытного направления в области русской музыки, коего высшими представителями почитаются Глинка и Даргомыжский, и коего знамя так высоко держат живущие среди нас их преемники. Еще отрадней мечта, что не теперь, конечно, а в другое, более счастливое время, когда, вопреки дружным ополчениям всех многообразных врагов народа, он отстоит себя их насильнических забот и дождется для своих детей призываемой его чаяниями школы, при помощи такой школы, в оборот народный может проникнуть вновь хотя часть тех художественных сокровищ, которые ныне уходят из его владения и передаются на хранение ревнителям его самобытности и духовной свободы.

Письмо композитора С.М. Ляпунова к профессору музыки в парижской консерватории Бурго-Дюкугрэ

Милостивый Государь.

Живой интерес, свидетельствуемый Вами к народной музыке всех народов, дает мне право поделиться с Вами собранием русских песен, составленным в последнее время Императорским Русским Географическим Обществом. Прилагаемый при сем выпуск есть только начало большого труда, предпринятого ныне вышеназванным Обществом, почтенная цель которого — собрать старую и настоящую русскую песню, изглаживающуюся и совершенно исчезающую, уступающую место новым сочинениям слишком дурного вкуса, очень распространенным между фабричными рабочими и другими мастеровыми всех видов. Эти банальные песни не представляют никакого серьезного интереса, и необходимо желать, чтобы собраны и воспроизведены были для потомства настоящие старые мелодии. По этому поводу специальный комитет, под председательством г. Т. Филиппова, почетного члена Географического Общества, взял на себя труд организовать экспедиции, которые, проходя по России, предпринимали бы собрание наших старых национальных мелодий во всей чистоте их поэтической красоты, такими, какими они сохранились в самых отдаленных углах нашей обширной империи. Было образовано три экспедиции, причем каждая состояла из двух лиц, одного для записывания текста, другого — мелодии. Первая экспедиция, труд которой только что издан в первом выпуске, направившаяся в губернии Олонецкую и Архангельскую, была предпринята гг. Г. Дютшем и Ф. Истоминым. По смерти г. Дютша, прервавшей его дело, редакция музыкальной части была вверена мне, равно как музыкальная часть и следующей экспедиции, исполненной г. Истоминым и мною летом 1893 года. Как только наша работа будет окончена и издана, я поспешу послать ее к Вам, льстя себя наперед Вашим добрым приемом.

Примите, Милостивый Государь, мои отличнейшие чувства вместе с уважением, которые питает к Вам Ваш покорный слуга.

С. Ляпунов.

Письмо профессора истории музыки в парижской консерватории Бурго-Дюкугрэ к композитору С.М. Ляпунову

Милостивый Государь.

Если я замедлил уведомлением Вас о получении Вашей драгоценной посылки, то потому, что я желал ознакомиться с этим прекрасным сборником русских народных песен прежде, чем послать Вам мою сердечнейшую благодарность.

Россия — страна неисчерпаемого богатства и свидетельствует об удивительной музыкальной плодовитости. После прекрасного сборника Балакирева и Римского-Корсакова я не ожидал встретить в этом новом томе столько неподозреваемых сокровищ.

Столь обширное и столь артистическое предприятие, которому покровительствует Императорское Географическое Общество, будет иметь заметное и очень благодетельное влияние на будущность нашего искусства.

Каждое из этих вдохновений, истекающее из чистого человеческого гения, суть лучи вечной истины, открываемой в первобытной человеческой душе. Г. Филиппов и вы все господа поняли величие подобного артистического единения, которое состоит в том, чтобы не давать теряться этим драгоценным сокровищам, но собирать их дорогою ценою и складывать их в менее интеллектуальную часть человечества. Вот в этом первом выпуске блистательное свидетельство успеха вашего грандиозного предприятия, о полном окончании которого я возсылаю самые горячие пожелания.

Верьте, Милостивый Государь, моим чувствам уважения и теплого сочувствия.

Бурго-Дюкугрэ. 16, вилла Монитор, 27 января 1895

Впервые опубликовано в сборнике, составленном из 40 песен, собранных Т.И. Филипповым и гармонизированных Н.А. Римским-Корсаковым. 1896.

Тертий Иванович Филиппов (1825-1899) — российский государственный деятель, сенатор (с 1 января 1883 года), действительный тайный советник (с 9 апреля 1889 года), Государственный контролёр России (с 26 июля 1889 до 30 ноября 1899 года). Кроме того — публицист, православный богослов и собиратель русского песенного фольклора.