| ||
|
Ваши императорские высочества! Богомудрые пастыри и отцы! Вожделенные братия и сестры! Святая земля, на служение которой учрежден наш недавно возникший союз, есть общая духовная родина всякого верующего христианина, без различия племен и особенностей вероучения. Каждый христианский отрок, не лишенный благодеяний воспитания, при самом начале своего обучения прежде имен и событий, принадлежащих истории его собственного народа, слышит и читает о событиях, передаваемых бытописанием Обетованной земли, и на всю жизнь запечатлевает в своем воображении величественные и священные лики ее древних обладателей и богоизбранных совершителей ее дивных судеб. Имена Авраама и Сарры, Исаака и Ревекки, Иакова и Рахили, Иосифа и его братьев, Моисея и Аарона, Гедеона и Сампсона, Самуила и Саула, Давида и Соломона, Илии и Елисея, Исайи и Иеремии и множества иных, о коих "не достанет мне повествующу времене", суть имена не только для нас священные, но и родные, близкие нам, наравне с самыми дорогими именами родной земли. О них во всю остальную жизнь нашу беспрерывно напоминает нам церковь в чтении священных книг и в пении своих торжественных и высоко художественных песнопений, а вместе с сими именами и о событиях, которые с ними связаны и которые совершались большею частью в пределах Св. земли, а если и вдали от нее, то с мыслью, постоянно к ней обращенною и простертою. И самые места, свидетели сих событий и подвигов избранных мужей избранного народа, хотя бы и не виденные нами, но знакомые по имени, хранятся неизгладимо в нашей памяти чрез всю нашу жизнь и доносятся ею до нашего последнего часа. Над всеми же именами, прославившими историю Св. земли, возносится Единое Имя, "еже паче всякаго имене", и над всеми виденными ею событиями возстает, в недосягаемой и неудобозримой высоте своего божественного значения, единое событие, к коему вся прошлая жизнь человеческого рода была лишь приготовлением и без которого самое бытие его утратило бы свой верховный смысл и снизошло бы до загадочного и безотрадного движения от бессмысленного начала к бесцельному концу. Это от века утаенное и в предопределенный Божиим советом день открытое миру таинство, неизреченно, паче слова и разума, сочетавшее с землею небо и соединившее с человеком Бога, проявилось, с внешней исторической своей стороны, в целом ряде событий, о коих, кроме Св. книг и преданий, ясно проповедуют священные урочища Св. земли. Там Назарет, куда "послан был Архангел благовестити Деве зачатие"; там Вифлеем, где в смиренных яслях лежал повитым младенцем Превечный Бог; там пустыня, свидетельница искушения Непричастного греху; там Иордан, в струях коего нас ради крестился не Имевший нужды в крещении; там Иерусалим, избивший пророков и камением побивавший посланных к нему; там Гефсимания, свидетельница человеческого изнеможения и предсмертной скорби Богочеловека; там крестный путь; там страшная Голгофа; там Животворящий Крест и Живоносный гроб Господень, "источник нашего воскресенья"; там Елеон, откуда, по исполнении Божья о нас смотрения, Иисус вознесся во славе ко Отцу Своему. Там на Сионе стояла и та горница, где в день пятидесятый, в шуме бури и в видении огненных язык, "Дух сниде Святый на святыя Его ученики и апостолы". Туда, к этим святыням, от первых дней христианства, через длинный ряд столетий, постоянно стекались и доныне стремятся от всех племен и стран благочестивые поклонники, дабы лобзать и увлажать слезами признательности и умиления ту землю, коей касались пречистые стопы Господни и на которой совершилась тайна нашего искупления. Вот почему я назвал Св. землю духовною родиною каждого верующего христианина и каждого христианского народа, не исключая из сего именования и тех, которые не соблюли в целости непорочного учения, проповеданного божественными апостолами и утвержденного всеобщим и согласным свидетельством неоднократно собиравшейся для сей цели вселенной. Но если Св. земля не чужда народам и странам, уклонившимся от правого исповедания веры и от духовного общения с четырьмя священными престолами православного Востока, то для нас она имеет совершенно особое значение, равно как и мы для нее, как состоящие с нею в неразрывном и преискреннем общении веры и единомыслия и потому имеющие право с дерзновением сказать про себя, что там, в земле чудес Христовых, "несмы странни и пришельцы, но сожителе святым и приснии Богу". Неправославные христианские церкви и новейшие христианские секты имеют там своих представителей; но у некоторых из них, как, например, у церкви армянской, вовсе нет паствы, если не считать паствою некоторого количества заезжих и пришлых обитателей Св. земли армянского происхождения. Иные же, как, например, латинская и англиканская (в союзе с протестантскими сектами), хотя и считают немалое уже количество последователей из местных жителей Св. земли, но все они приобретены ими путем совращения и соблазна, к коему особенно латинская пропаганда имеет веками приобретенный навык и коему ниоткуда, ни с чьей стороны, она не встречает преграды или противодействия. Природный же и единственно законный пастырь христианских обителей Св. земли был и есть православный патриарх Иерусалимский, церковь которого, вместе с прочими тремя вселенскими престолами православного Востока и с иными независимыми церквами, в том числе и с церковью русскою, входит в составь вселенского православного союза, иными словами, составляет упоминаемую в никео-константинопольском символе Единую Святую, Соборную и Апостольскую Церковь. В этом великом и священном союзе России отведено Божиим промыслом особое место. Среди всех православных народов мира, из коих иные еще страждут под чуждым игом, иные же хотя и освободились от рабства благодаря нашему заступлению и пролитию нашей крови, но слишком слабы и зависимы и едва способны оберегать свою собственную самобытность, среди всех их один лишь русский народ облечен силою и могуществом, одарен обильными и разнообразными средствами для защиты православия и исповедующих оное народов от беспрерывного и неослабного нападения их многочисленных, настойчивых и хитрых врагов. Призвание России служить оплотом церкви и быть ее оградою и упованием отмечено в ходе ее исторической жизни поразительно яркими чертами. Самое совпадение года, к которому летопись относит начало нашего государственного бытия, с годом первого рокового разрыва между Римом и четырьмя православными престолами Востока, содержит в себе указание на то, что возникавшая к жизни на отдаленном Севере в половине IX в. держава предназначалась в утешение церкви за великую постигшую ее утрату. Не подумайте, что это мое личное и произвольное воззрение. Я, конечно, не отрекаюсь от него; но оно родилось не в моем уме и только мною усвоено. Это взгляд самих восточных братьев наших, который явственно выражен в их письменных памятниках, проявляется при всяком удобном случае в их беседах о наших общих судьбах и яснее всего запечатлен в одном из важнейших деяний нашей исторической жизни и священнейших памятников нашего духовного с ними общения, именно: в деяниях Собора, утвердившего учреждение в Москве патриаршего престола, где прямо провозглашено, что патриарх Московский и всея Руси учреждается в замену отпадшего от единства веры патриарха Древнего Рима. Еще разительнее совпадение времени взятия Константинополя и разрушения Византийской империи со временем освобождения России от монгольского ига и начала ее государственного роста, который, постепенно увеличиваясь, достиг впоследствии исполинских размеров, соответственных высоте и тяготам ее верховного призвания. По мере возвышения Москвы, в общем сознании всего православного мира более и более прояснялось и утверждалось убеждение в том, что единый под солнцем православный государь, самодержавный повелитель Руси, приял от Бога свою власть прежде всего "более всего для охранения Его церкви и для сокрушения тех преисподних сил, которым за грехи христианства дано было поругаться его величайшим святыням и повергнуть в тягчайшую и позорную неволю все единоверные нам племена". Эту задачу, это поручение Божие, вся православная Россия считает своими и доныне, не отрекаясь от соединенных с ними жертв и подвигов: ибо отречение от них было бы отречением ее от самой себя, от священнейших заветов своей истории, от верховного смысла собственного бытия. Я надеюсь, что досточтимое собрание не осудит меня строго за изложение этих "общих мест", этих несомненных аксиом нашего народного и государственного исповедания. Особенность нашего мудреного времени состоит именно в стремлении сдвинуть с их оснований все нравственные политические аксиомы и на место их насильственно водрузить пущенные в оборот произвольные измышления современного глубоко падшего и оскверненного ума. Посему напоминать при случае о колеблемых основаниях нашего государственного катехизиса — дело вовсе не лишнее, особенно когда речь идет о таких делах, как наше дело, которое только на этих основаниях и может быть утверждено и воздвигнуто. Обязанности, возлагаемые на нас нашим призванием оберегать единоверные восточные церкви вообще и в частности церковь Иерусалимскую, как Дщерь Сиона и Матерь церквей, в настоящее время особенно трудны и требуют от вас согласных и самоотверженных усилий: ибо никогда, со времени его пленения, православный Восток, в особенности же церковь Иерусалимская, не испытывали таких потрясений и не подвергались таким многообразным опасностям, как именно в настоящую минуту. Многим из вас, без сомнения, известно содержание первого выпуска "Палестинского Сборника", издаваемого В.Н. Хитровым. В этой поистине замечательной книге нашего достойного сочлена, много потрудившегося и для создания нашего Общества, с необыкновенным знанием дела и с ужасающею выразительностью изложена глубоко для нас печальная и бесславная история успехов в Св. земле латинской и протестантской пропаганды и соразмерных с ними наших поражений и духовных потерь. Не смея утомлять вас повторением начертанных искусною рукою Василия Николаевича подробностей духовной брани, которую вел Запад с Иерусалимскою церковью за последние сорок и особенно двадцать пять лет (со времени назначения знаменитого Валерги латинским патриархом Иерусалима) и которая продолжается поныне и, конечно, будет продолжаться с прежним со стороны наших врагов упорством, я позволю себе привести вам на память лишь несколько заключительных строк из той главы книги В.Н. Хитрова, которая посвящена изображению этого именно периода борьбы. "В 40 лет, — говорить г. Хитрово, — протестантская и латинская общины в Св. земле возросли с 2 тыс. до 13 тыс. человек, и в этом числе более половины, до 8 тыс. человек, составляют отторгнутые от православия; причем число это есть результат не всех сорока, а только последних 20 лет. Но и в таком отторжении почти трети православного местного населения (всех православных в Св. земле насчитывалось до 25 тыс. человек), как оно ни прискорбно, я еще не вижу главного зла. Самая большая, самая неотразимая опасность для православия в Св. земле заключается, по моему убеждению, в том, что составляет, к сожалению, наибольшую силу западной пропаганды. Из списка известных мне иноверных учреждений, помещенного в приложении, видно, что почти половина их, а именно более 80 учреждений, предназначены для воспитания и призрения с лишком 5 тыс. детей. Понятно, что это число далеко не соответствует 13-тысячному населению протестантов и латинян, живущих в Св. земле; мусульмане только исключительно отдают своих детей в эти школы, а затем половина воспитывающихся в них детей принадлежит православным родителям. "Если при этом мы припомним, продолжает автор, как живучи впечатления первого воспитания; если мы отдадим себе отчет в бедности и политическом угнетении православного туземного населения, то для нас станет ясным, что большинство этих воспитанников протестантских и латинских школ составит ежегодное приращение иноверных общин и что без принятия неотложных энергических мер противодействия им достаточно будет немногих лет, чтобы православие перестало существовать в той именно стране, где воссияло Солнце Правды и откуда свет Христова учения распространился по лицу всей Вселенной". Изображением этих поразительных успехов наших врагов я не имею в виду будить в вас чувства негодования на их посягательства. Враги наши делают свое дело, исполняют то, что считают своим священным долгом: совращая, они надеются направить на прямой путь; губя и расхищая, они думают, что спасают и собирают. Одним словом, они "мнятся службу приносити Богу", и нам странно было бы ожидать от них иного поведения и иных к нам отношений. Нам нужно оглянуться на себя и строго допросить свою собственную совесть: что делали за это время мы? Какие средства к защите от западного насилия изобрели и доставили мы нашим изнемогающим в борьбе единоверцам? Многие ли из нас были заняты мыслью о таковой защите? Даже многие ли из нас знали, что там, в пределах священной для всего мира и родной нам земли, нашедшие с Запада волки похитили третью долю овец нашего словесного стада? Вообще, когда между нами возникает разговор о духе латинской церкви, о ее непрерывной, ни на миг не успокаивающейся деятельности, направленной к стяжанию душ чуждой паствы; о чудесах самоотвержения, совершаемых ее отрядами, рассылаемыми во все концы мира; о вещественных и умственных благодеяниях, оказываемых ими в неведомых никому углах земного шара, и когда рядом с этой кипучей и одушевленной деятельностью сопоставляется наше спокойное и ничего нам не стоящее бездействие, то мы обыкновенно выходим из затруднения совершенно особенным, самобытным приемом суждения. Мы изобрели на этот случай свою теорию, которая учит, что пропаганда вовсе не свойственна духу православной Церкви и в круг наших обязанностей вовсе и не входит; что с нас достаточно хранить, что имеем, и не искать чужого; что тревожная деятельность латинской церкви объясняется свойственною всякому заблуждению и пороку склонностью умножать число своих последователей. Уклоняя таким образом "сердце свое в словеса лукавствия", чтобы в них обрести мнимое оправдание нашей лени, нашему равнодушию и нашей неумелости, мы не замечаем того, как мы оскорбляем честь и достоинство православного знамени. Кто же узнает об истине, если хранители ее будут беречь ее только про себя? "Како уверуют, аще не услышат? Како услышат без проповедующего"? Вместо того, чтобы приискивать извинения своему явному греху, исповедуем его мужественно и устремимся на его победу. Мы слишком мало дорожим своим призванием и любим более украшаться им как духовным преимуществом и правом, чем исполнять сопряженные с ним великие и ответственные обязанности. От этих общих соображений обращаясь к нашим обязанностям по отношению собственно к Св. земле, остается присовокупить, что здесь нам не предстояло даже стремиться к новым духовным приобретениям; весь долг наш ограничивался обороною, в союзе с православным Иерусалимским патриархом, его паствы от духовного насилия, коему она подвергается от союзного ополчения наших общих западных врагов. Что же мы делали для этой обороны и что сделали? Нельзя сказать, чтобы мы ничего не делали; но надобно признаться, что сделали немного и что из сделанного нами не все пошло на пользу Св. земле, а многое обратилось ей даже в прямой вред. Я не стану пригвождать вашего внимания к ошибкам нашего прошлого, и если упоминаю о них мимоходом, то отнюдь не для того, чтобы навести на кого-либо осуждение. Мы сами стоим при начале нашего пути и ступаем свой первый шаг: кто знает, что ждет нас самих, и благословит ли наши начинания Живый во Иерусалиме? Послужит ли нам в научение пережитый опыт и найдем ли мы в себе достаточно сил и духа, чтобы совершить что-либо истинно достойное нашего священного предприятия? Это такие вопросы, пред которыми мы стоим в настоящую минуту в полном неведении, со смирением вверяя наши начинания и судьбу всего нашего дела промышляющему о Своей церкви Богу и от Него единственно ожидая помощи в предстоящих нам трудах и заступления в неизбежных испытаниях. Итак, повторяю, не для того упомянул я о прошлом, чтобы навести на него порицание, но потому, что пройти его совершенным молчанием я не мог, не изменяя своей прямой обязанности. Есть некоторые черты в нашей недавней деятельности на Востоке, которые мы должны постоянно держать перед нашими очами, дабы избегнуть повторения содеянных ошибок. В последние 25 лет мы заметно отступили от нашего исконного и единственного верного начала, коим определялись наши отношения к православному Востоку и к населяющим его народам. Церковь, которою все православные племена Востока собирались в одну цельную, сплошную силу и чрез которую все они входили в неразрывный союз с их Богом назнаименованной покровительницей, должна была посторониться перед подчиненным ей дотоле началом народности, последствием чего были многочисленные и прискорбные недоумения, разрыв вековых связей, расстройство и без того ослабленного вселенского союза, бесплодие или, по крайней мере, малоплодность наших героических подвигов и, наконец, потрясение православного Иерусалимского патриархата, у которого в самое горячее время борьбы с западными врагами были отняты необходимые и в собственность ему принадлежащие средства. Мы можем возблагодарить Бога за то, что в настоящее время все становится вновь на свое место, и в соотношениях между началами, признанными к совокупной и стройно согласованной деятельности, водворен прежний временно нарушенный порядок; что Иерусалим в своих лишениях частью уже утешен и в свое время, без сомнения, введен будет во все свои права. Одним словом, мы начинаем свою деятельность, с одной стороны, при весьма благоприятных предзнаменованиях и можем быть спокойны за то, что верное направление наших действий зависит вполне от нашего разумения и желания идти прямым путем и что никакое постороннее влияние не будет нас в этом стеснять или ограничивать. Я сказал: с одной стороны; ибо есть другая, очень печальная, сторона современного положения дела: это — смуты в церкви иерусалимской, которые возникли при избрании преемника недавно почившему блаженнейшему Иерофею и которые не скоро еще, как кажется, улягутся, судя по последним оттуда известиям. Впрочем, во всяком случае, эти смуты — явление случайное и преходящее, которое лишь на краткий срок может задержать правильное движение нашей деятельности в пользу Св. земли. Вообще же время, как я старался выше объяснить, для нас благоприятно, и нам остается им пользоваться, чтобы стать на высоте своего призвания. О том, какими способами намерено наше общество достигать своих целей, говорит его устав. Во-первых, оно предполагает позаботиться о том, чтобы русские люди, у которых нет недостатка в любви и усердия к Св. земле, но есть несомненный и очень большой недостаток в точных о ней познаниях, имели более возможности ознакомиться с ее прошлыми судьбами и с ее современным положением и через то расположились к более деятельной ей помощи. С этою целью общество намерено употребить часть тех средств, коими снабдит его народное усердие, на исследование и издание памятников Св. мест, о религиозном и научном значении коих в настоящем собрании распространяться было бы излишне. Когда мы сравним то, что сделано по этой части западными учеными, с тем, на что может указать наша ученая литература, то мы почувствуем на лице своем краску. А между тем для Запада эти памятники не могут иметь такого живого значения, как для нас. Для него их исследование представляет скорее отвлеченный церковно — археологический интерес; для нас же, сверх того и более того, эти памятники дороги тем, что с ними всем своим прошлым связано исповедуемое нами православие, которое в их неопровержимом свидетельстве находит подтверждение своим установлениям, обычаям и преданиям. В частности, изучение этих памятников доставляет обильные средства для объяснения минувшей церковной жизни присных и единоверных нам народностей, греческой и грузинской, из коих первой дано было просветить русскую землю и во всей истории христианства занять преобладающее, первенствующее место (il a plu a la Providence, — говорит знаменитый Vi-net, — que le christianisme fut eminemment grec); а другая, с начала нынешнего века, с нашею судьбою связала навеки судьбу своей страны и своей церкви. Позволю себе упомянуть при этом и о народности армянской, которая хотя и не находится с православною Церковью в общении, но имеет с русским народом тесную историческую связь, и которая, несмотря на разделяющие нас с нею недоразумения, не почитается навсегда для нас потерянной в религиозном отношении. И судьбы армянской церкви находят себе освещение в древних памятниках, хранимых Св. землею и еще далеко не исследованных наукою с надлежащею полнотою. Вот сколько лишних и сильных для русского ученого побуждений направить свои труды на исследование древних памятников Св. земли, а для нашего Общества — изыскивать средства для возможно успешного достойного русского имени исполнения стоящих перед отечественными исследователями задач! Не смотря на то, что Общество наше только приступает к своей деятельности, Совет с утешением может заявить собранию, что в этой отрасли его занятий уже положено доброе начало. Из прочитанного пред вами доклада секретаря вы узнали, что Августейший Председатель Общества изволил пожертвовать известную сумму на производство раскопок, которые, по всем соображениям, приведут к важным открытиям в области топографии древнего Иерусалима и в частности Голгофы. Сверх того, благодаря щедрости Его Высочества, Совет получил возможность пригласить профессора грузинского языка в С.-Петербургском университете, г. Цагарелли, к ученому путешествию в Иерусалим и на Синай, и по дороге в Афон и Константинополь, чтобы на месте ознакомиться с тем материалом, с которым предстоит иметь дело новым исследователям церковной истории и древностей грузинских, и тем осветить нам характер и размеры нашего в этом деле участия. Наконец, Совет остановился на мысли приступить к изданию нескольких памятников, которые имеют значение для истории христианского паломничества. Выбор его остановился на этот раз: а) на описании путешествия по Сирии и Палестине монаха Епифания Агипокалита и б) на описании путешествия Иоанна Фоки. Эти два памятника, принадлежащие к XII веку, среди других памятников византийской паломнической литературы, отличаются полнотою, обстоятельностью сведений о посещенных авторами местах и о памятниках христианских святынь. Последний из них предполагается издать на одном русском языке, а первый в греческом подлиннике, с древним славянским переводом (найденным в московской патриаршей библиотеке) и с современным русским. Два жития преп. Мелетия Нового, подвизавшегося в горе Миупольской, относящиеся тоже к XII веку и до сих пор еще не изданные, поставлены на вторую очередь, и способ издания их еще не решен. Подробное и обстоятельное изложение всех этих предприятий будет представлено Обществу в свое время учеными членами Совета, принявшими на себя труд издания; в настоящем же собрании я счел уместным слегка коснуться их, собственно, для того, чтобы поделиться с вами радостью о добром начале, положенном в одной из отраслей нашей общей деятельности. С дальнейшим развитием этой деятельности может возникнуть для Общества нужда и в собственном постоянном издании, которое, служа его ученым целям, могло бы в то же время стать орудием всенародного оглашения его трудов, предприятий и нужд. Мысль об этом была уже заявлена в одном из заседаний Совета и признана весьма полезною, хотя немедленное ее осуществление встретило возражения, единственно, впрочем, с точки зрения вещественных средств. Другая не менее важная задача Общества состоит в содействии русским поклонникам в исполнении их страннического подвига. Хождение ко Св. местам из русской земли есть явление весьма древнее, восходящее до первых дней просвещения русской земли, а может быть, и предварившее общую при кн. Владимире купель Руси. Указание на это можно усмотреть в одном из древнейших и великолепнейших созданий русского народного творчества, в эпической песне: "Сорок калик со каликою". Действие, изображенное в этой песне, относится, как известно, ко времени кн. Владимира, который сам принимает к себе перехожих калик и угощает их. И эти сорок калик со каликою не похожи на новичков в своем деле, а представляют из себя цельную, крепко сплоченную дружину, самый состав которой предполагает уже как бы давним временем установившийся обычай посещать Св. землю союзного толпою. Кому мое соображение покажется слишком смелым, того я попрошу обратить внимание на свидетельство памятника уже вполне достоверного, именно Киево-Печерского патерика, свидетельство, относящееся к 1022 году, до которого от преставления св. Владимира прошло всего семь лет. Там в житии преподобного Феодосия повествуется о стремлении святого, еще в отроческом возрасте, к Св. граду и о первой его встрече со странниками, туда ходившими. "Также слышав о святых местах, иде же Господь наш, плотию походив, спасение содела, желаше тамо ити и поклонитися им". "И се приидоша страннии во град Курск, их же видев блаженный юноша радостен бысть и тек поклонися им и любезно целовав, вопроси: откуда суть и камо грядут, они же отвечаша, яко от Св. града Иерусалима есмы, и аще Бог изволит, вспять хощем ити. Тогда блаженный моляше их, да его поймут с собою и доведут до Св. мест". Итак, вот из какой глубокой, седой древности идет обычай русского народа ходить на поклонение Св. местам, и этот обычай, благодарение Богу, хранится неослабно, чрез толиких веков пришествие до нынешнего дня. И ныне, как во дни св. Владимира и св. Феодосия, русская земля ежегодно посылает из среды своей смиренных и безвестных миру, но ведомых и близких Богу ходатаев, которые с меньшими, конечно, против прежнего времени трудами и опасностями, достигают Святой земли и там, предстоя страшным и спасительным святыням, слезами и воплем крепким преклоняют на милость раздраженного нашими безмерными неправдами Бога. Оттуда эти духом просвещаемые странники возвращаются в родные города и веси с запасом духовного утешения, обновленной веры и дивных сказаний о виденном и слышанном в земле искупления и, делясь этим духовным богатством со своими соседями и знаемыми, бросают в народ добрые семена, дающие плод свой и затрудняющие прозябание плевел. Облегчить для этих молитвенников их дальний путь, оберечь их душевное настроение от влияния случайных и нередко весьма чувствительных дорожных невзгод и, что важнее всего, дать им на месте, в самой Святой земле, лишние способы везде побывать, все осмотреть, обо всем получить верное понятие и унести оттуда исполненное радостных и благодатных впечатлений сердце, будет одною из настоятельных, отрадных и, к счастью, исполнимых задач общества. Исполнение этой задачи облегчается тем, что здесь нам придется строить на готовом уже основании; трудами Палестинского комитета в Иерусалиме возведены здания, которые дают удобный приют нашим богомольцам и которые только за последнее время, вследствие постоянной прибыли в числе русских поклонников Св. Гроба, оказываются несоответствующими действительной потребности. Весьма вероятно, что Палестинский комитет сам позаботится о расширении вверенных его попечению зданий, имея к тому готовые средства. В настоящее время Совет может доложить собранию, что стараниями одного из его членов достигнуто удешевление проезда наших богомольцев по одной из железнодорожных линий, о чем, впрочем, вы знаете уже из сообщения г. секретаря. Советом задуманы также некоторые меры к снабжению поклонников книгами, которые охраняли бы их настроение во время пути в Иерусалим и служили бы для них источником сведений о местах и событиях Св. земли, а по возвращении домой средством к удержанию в памяти слышанного и виденного и к духовному просвещению вообще. В чем должны состоять дальнейшие заботы Общества о русских поклонниках, на то укажет время и дальнейшее размышление всех наших членов, принимающих сердечное участие в судьбе русского паломничества. Третья, самая трудная, задача наша состоит в поддержании и охране православия в Св. земле, то есть в помощи существующим местным обителям и храмам; в созидании новых храмов на местах, ознаменованных священными событиями; в приобретении таких мест и, если окажется возможность, в возвращении тех из них, которые захвачены западными; в помощи местному населению, то есть в учреждении для него благотворительных заведений и в особенности православных училищ, в коих оно ощущает крайний недостаток. Трудность этой задачи состоит вовсе не в том, чтобы нельзя было взыскать нужные для ее исполнения средства. Дело в том, что, при обладании достаточными средствами, мы не можем употреблять их для означенных целей с безусловною свободою, без особенно внимательного соображения наших действий с намерениями и расположением патриархии. А тут-то и ожидают нас трудности, для одоления коих от нас потребуется много благоразумия, терпения и даже смирения. В особенности трудно будет для нас то, что нужнее всего: учреждение православных училищ. Заботиться о духовных нуждах православной иерусалимской паствы есть прямая обязанность ее духовного главы, а в силу этой самой обязанности ему принадлежит и право располагать все направленные к означенной цели действия, как свои, так и своих союзников, по своему предначертанию. Когда в пределы Св. земли вторгается враг латинец, или, как называют их восточные, франк, его задача проста: забирать, сколь можно, более из чужого владения, ничем не стесняясь, и ни с чем не соображаясь, кроме своей еретической алчности. Приходит туда союзник и брат, он не имеет для своих намерений такой свободы: ему недостаточно самому получить убеждение, что нужно для духовной пользы местного народа построить там-то церковь или завести училище; необходимо прежде достигнуть того, чтобы его убеждение разделил патриарх. А у патриархии могут быть свои напрасные предубеждения, ложные страхи, неверные соображения, дурное разумение даже своих собственных выгод; пойти с решительностью против — принесет мало пользы и очень много вреда; уступить — будет грех перед Богом. Как же быть? На это никто не может дать определенных правил. Каждый частный случай потребует особенного ему приличного способа действий; важно уяснить себе общий дух и общее направление всех наших действий в Св. земле и, утвердив себя в раз избранном направлении, никогда от него не уклоняться. Дух же и направление наше ясно определяются целью, ради которой мы заключили между собою наш духовный союз; цель наша — служить Св. земле всеми средствами, которые изобретет наш разум и наше усердие: служить, ставя постоянно пред своими очами образ Того, Кто пришел, не да послужат Ему, но послужити, и поминая Его божественную заповедь: "Болий в вас да будет всем слуга!" Не будем претыкаться о немощи и пороки наших братьев, тем более, что и мы сами не имеем в них недостатка. Не удивимся иному их предубеждению, зная, что множество их порождено нашим собственным поведением. Не будем корить своим земным величием и могуществом их политического ничтожества и бессилия, поминая превратность человеческих судеб и повергая себя пред Богом, "иже многое не умножи и малое не умали"! Нам есть с кем и без них вести счеты: кругом нас обстоят враги, которые усердно заняты мыслию нас ослабить и унизить и которые для этой цели устремляются на расстройство наших исконных природных союзов. На них обратим весь напор своих сил и с ними вступим мужественно в бой, не смущаясь неравенством средств! Уравновесить силы у нас есть способ: мы там свои, а они чужие; "они там татие, мы же братие". В этом последнем слове вся тайна успеха: как братьям, нам там все доступно; как "судьи и делители", мы явились бы пособниками наших общих врагов и в их руки предали бы и то, что еще уцелело от их захватов. Вольное, не вынужденное смирение не унижает, но возносит. Ступив на его богоподражательный путь, мы привлечем на свое дело благословение свыше, а в нем откроется для нас изобильный источник нужных для нашего дела средств. Опубликовано: Гражданин. 1882. №№ 100 и 101.
Тертий Иванович Филиппов (1825-1899) — российский государственный деятель, сенатор (с 1 января 1883 года), действительный тайный советник (с 9 апреля 1889 года), Государственный контролёр России (с 26 июля 1889 до 30 ноября 1899 года). Кроме того — публицист, православный богослов и собиратель русского песенного фольклора. | ||
|