| ||
|
Теперь, после смерти Толстого, получают особенное значение все его слова и мысли, весь обиход его жизни. Мне доставлена небольшая тетрадка, в которой записаны две беседы со Львом Толстым. Обе происходили в Москве, в доме Толстого, в Хамовниках. Одна 16 января 1892 г., во время голода. Толстой приехал на короткое время в Москву, по делам своих многочисленных столовых для голодающих. Вторая беседа происходила там же, но на семь лет позже, в Вербную субботу (9 апреля) 1899 г. незадолго до Пушкинских дней. Запись сделана непосредственно после посещения Толстого. К сожалению, автор записей, по вполне основательным причинам, не разрешил мне напечатать их полностью. Поэтому приходится ограничиться выписками из второй беседы, в которой Толстой мимоходом коснулся Пушкина. Так как обе беседы, несмотря на семилетний промежуток, происходили в том же самом доме (что в Хамовниках), то предварительно приведу описание его, заимствованное из записи номер первый. "...Ехать пришлось долго. Толстой остановился в своем доме, в Хамовниках. Часов около шести вечера мы* подъехали к барскому, московского типа, особняку, стоящему во дворе. Переулок темный, узкий. Наискосок большая многоэтажная фабрика, вся освещенная. Подъезд сбоку. Мы хотели сначала позвонить, но дверь оказалась незапертой. Вошли в переднюю. Налево, прямо против нас, лестница наверх. Рядом с лестницей идет коридор вглубь дома. Рядом с коридором открытая дверь в столовую, в которой виднеется угол накрытого стола. В доме слышны оживленные голоса. На вешалках масса шуб, на столе перед зеркалом студенческие фуражки. Через несколько секунд появляется лакей во фраке, белых перчатках. Узнав, что мы хотим видеть Л.Н., говорит: "Они сейчас за стол садятся. Вы бы лучше зашли через час, что ли, тогда они будут свободны, и вы можете у них сидеть, сколько хотите". ______________________ * Автор записи был со своим товарищем, тоже студентом. ______________________ "По лестнице в это время начали спускаться какие-то барышни, должно быть, дочери Л.Н. Мы помялись несколько времени, затем ушли, решив прийти через час". Студенты вернулись через час и были приняты. 9 апреля 1899 г., часов около 8-ми вечера, Толстой сидел на верхней площадке лестницы, обращенной в гостиную, вместе с ним был Горбунов-Посадов и его помощница по изданиям "Посредника". Затем подошли Ге (сын художника), Татьяна Львовна и один из ее братьев. На этот раз беседа была общая. Разговор зашел о пушкинском празднике 1880 г. Толстой. "Тургенев на меня тогда очень сердился, что я не принял никакого участия. Он и писал мне и лично просил, но я совершенно не сочувствовал этой суете. Нахожу, что всякие чествования не в духе русского народа. Впрочем, зачем я говорю "не в духе народа". Просто, не в моем духе. Я терпеть не могу всех этих прославлений и празднеств. Людям доставляет удовольствие суетиться, ну и пусть их суетятся. Я в это не вмешиваюсь... ....................................................................... "Меня как-то просили написать что-нибудь о Пушкине. Я хотел рассказать о своих трех впечатлениях от его вещей. В детстве, когда мне было лет 7-8, затем от чтения "Евгения Онегина", когда мне было лет 18. Я был так счастлив, что прочел "Онегина" на 18-м году. Теперь ведь дают его читать чуть не младенцам. И затем, наконец, третье впечатление, полученное мною вот теперь, за последнее время. Что ж, Пушкин, как поэт, имел значение в свое время. Большое значение, которого он теперь, слава Богу, не имеет. Все это стремление сделать Пушкина народным, привлечь народ к чествованию его памяти — все это одна фальшь. Пушкин для народа нужен разве только "на цыгарки". Толстого вызвали вниз. Через несколько минут он вернулся, держа в руках большой пучок вербы и какую-то записку. "Вот посмотрите, что мне прислали", — сказал Толстой, протягивая записку. На клочке бумаги карандашом было написано несколько строк пожеланий, чтобы Л.Н. поскорее вернулся в лоно церкви. Анонимная записка кончалась словом метаноэйте (написанным по-гречески). Затем в тетрадке идет беседа с Ге, которую я пропускаю. Потом Л.Н. обратился к Горбунову с благодарностью за присылку какой-то книги Рубакина. Толстой. "Статьи мне эти очень не понравились. Представьте себе, там идет рассказ о том, как какой-то мужик вез через голодную деревню чужой хлеб. Мужик рассудил, что лучше не отвозить хлеб куда надо, а раздать голодающим. До чего это фальшиво! Сперва надо исполнить должное по отношение к миру, а потом уже думать о спасении души. Мне часто присылают сочинения на такие темы, думая угодить мне. А мне всякая фальшь в таких вопросах особенно противна. Вот главное достоинство Пушкина. Всегда был искренен, даже когда делал подлости. Припомните его стихи "С Гомером долго ты беседовал один"*. Про Пушкина рассказывают любопытный анекдот. Он как-то встретил на улице Николая Павловича. "Ну, что же ты испытал?" — спрашивает его приятель. — "Подлость во всех жилках", — ответил Пушкин. ______________________ * Теперь установлено, что стихотворение это к императору Николаю Павловичу никакого отношения не имеет. ______________________ Этим отзывом Толстого о Пушкине я вынужден закончить свои выписки из маленькой тетрадки. Впервые опубликовано: Русская мысль. 1910. №12.
Дмитрий Владимирович Философов (1872-1940) — русский публицист, художественный и литературный критик, религиозно-общественный и политический деятель. | ||
|