| ||
|
Лесом густым, сосновым шла песчаная дорога. Кое-где подле самой дороги, на воткнутой в землю палке, раздвоенной сверху, висела высохшая змея, убитая прохожими. Змей в гуслицких лесах очень много. Далее они часто переползали нам дорогу, и мой возница, уже немолодой, словоохотливый, шустрый гусляк, вскакивал с телеги, старался догнать змею и убить ее, после чего срезывал палку, расщепливал ее, втыкал в землю и вешал змею. — Для чего это ты делаешь, Василий Степанович? — спрашивал я его. — За кажинную змею, кую убьешь, сорок грехов прощается, — отвечал он, крестясь. — Хорошо. А вешаешь ее зачем? — Никак нельзя без этого, ее оживят свои, заслуга пропадет. — Кто это свои? — Царь ихний, змеиный. — Какой царь? — удивился я. — Змеиный царь: он большой змий, белый, будто высеребрен, глаза словно яхонт, красные, и на голове золотая корона, а живет этот змий в земле, и все знает: где, к примеру, змея убита, он в минуту там — зашипит, зашипит, и змеи разные к нему со всех сторон сбегутся. А у царя на голове, под короной есть живая и мертвая вода. С правой стороны живая, с левой — мертвая. Змеи этой воды на жигалище (жало) из-под короны достанут и помажут убитую — сначала мертвой, от которой раны зарастут, а потом живой глаза помажут, и змея оживет. Вот для этого ее и вешают, чтобы достать нельзя. — А кто это тебе говорил? — Все знают; в книгах так писано. — Да ведь в книгах и врут частенько. — Нет, барин, в книгах не врут, которые настоящие книги, а вот в газетных книгах врут. — В каких газетных? — Которые примерно из газетов печатают. — Не понимаю, объясни! — Сейчас. Об Чуркине: сперва в газетах писали, потом из этого в книгу напечатали, и все вранье: там пишут убивства да убивства, а Вася Чуркин отродясь никого не убивал, потому он был человек не такой, чтобы убить... Это они зря пишут. Вот другой его брат, Степка, по прозвищу Михалкин, который теперь в Московском остроге сидит, — тот хуже! А Вася что!.. Вася добрый, царство ему небесное! — Разве он умер? А пишут жив. — Два, а то и три года как умер в бегах; да вот жена в Запокорье, спросите — она там живет, теперь одна; или в Барскую заедешь, там отец Васи, Василий Ефимович, живет, они скажут. Сзади нас послышался ямской колокольчик... — Надо так полагать становой или Балашев катит... — обратился ко мне ямщик. — Кто это Балашев? — Фабрикант здешний, богатеющий фабрикант... У него и Чуркин рабочим был... Все Гуслицы у Балаше-ва работают, ничего, хозяин хороший, жить можно... — Колокольчик загремел ближе, и, наконец, из-за деревьев показалась пара, запряженная в маленький тарантасик, в котором сидели два мужика, одетые в новые черные чуйки и такие же картузы. Оба седока и ямщик были сильно навеселе и быстро, галопом, промчались мимо нас. — Ишь, мошенники, и не кланяются, знать, много награбили, — крикнул им вслед извозчик. — Кто же это такие? — спросил я. — Давыдовские, с "викторками" ездили. Впоследствии от гусляков и частью от этого моего возницы удалось подробно узнать, что такое "викторки", и этими собранными мною, крайне интересными и еще неизвестными в печати сведениями я поделюсь с читателями. Жители многих гуслицких деревень, привыкшие жить без работы, — мастера пускаться на всевозможные аферы — от делания фальшивых денег до воровства включительно. После первого беззаконного, но сильно развитого промысла второе место занимает хождение с "викторками" и "малашками". "Викторкой" называется фальшивое свидетельство, выданное будто бы от волостного правления, на сбор подаяния по городам и селам, в пользу погоревших или пострадавших от голода и неурожая. "Викторки" пишутся крайне безграмотно: уезды часто выставляются наудачу, также наудачу прописываются волостные правления и села, откуда выдано это фальшивое свидетельство. Под ними ставятся копченые печати, сделанные большей частью весьма искусно. У меня и в настоящее время находится отобранная полицией "викторка", безграмотно написанная. Вот ее содержание: "СВИДЕТЕЛСТВО"
Внизу следуют, сделанные тем же почерком, неразборчивые подписи старшины и волостного писаря, а еще ниже печать Власьевского волостного правления, прекрасно сделанная, что подтверждает славу граверного искусства гусляков. С подобными "викторками", взятыми в нескольких экземплярах, отправляются гусляки в различные места России, выправив паспорт из волостного правления на полгода, или менее, и зарыв близ станции железной дороги приготовленные "викторки", так как при отправке их на промысел сельские власти часто обыскивают этих путешественников, и если находят при них "викторки", то аферистов не отпускают на промысел. Сумевшие же добраться до станции, отправляются кто куда, более всего в столицы, где и предлагают, в особенности купечеству, "викторку" с просьбой о пожертвовании, прося записывать под написанными ранее фальшивыми фамилиями, сколько кто пожертвует. При этом главными жертвователями бывают богатые раскольники. Во время хождения с "викторками" мнимые погорельцы не брезгают плохо лежащими вещами и воруют их у своих благодетелей. Проезжая в жаркие летние дни по некоторым гуслицким деревням, перед бедными избами можно нередко увидеть повешенное на веревках для просушки различное платье, как мужское, так и женское, вроде шубок, сюртуков, пальто, фраков и других городских костюмов, не употребляемых в деревнях. Все эти вещи или были пожертвованы в городах на погорелое место, или краденые. "Малашками" называются написанные на настоящих бланках фальшивые паспорта на чужие имена, но с приметами лица, которому даются. Аферисты запасаются каждый пятью-шестью "малашками", являются в город, нанимаются в услужение и при удобном случае жестоко обкрадывают хозяина, оставив один из своих фальшивых паспортов в руках у него, с другим поступают на новое место и так продолжают до последнего экземпляра "малашки". Как "малашки", так и "викторки", делаются в Гусли-цах в большом количестве, и все сборщики известны поименно каждому крестьянину. Часто эти сборщики возвращаются домой на парах и тройках хороших коней, везя с собой узлы платья и полные кошельки денег, после чего "мир" угощается на их счет, а бывает, что этих обманщиков, как бродяг, неудачников, присылают по этапу. Но последнее бывает реже. Во многих деревнях можно встретить старые, заколоченные избы наглухо — это значит, что обитатели целыми семействами уехали с "викторками" на Дон или отправились в Сибирь для сбыта фальшивых бумажек, которые частенько перевозились в иконах, середины коих были выдолблены. Кроме этих промыслов, в некоторых деревнях занимаются конокрадством, и даже "Елизаровские лошаводы", т.е. крестьяне деревни Елизарова, Запокорской волости, вошли в пословицу. Лошади приводились из соседних уездов, и елизаровцам конокрады за каждую лошадь ставили по два ведра водки, а потри писали приговор, что лошадь деревенская доморощенная... Опубликовано: Сатирический листок. 1884. № 37.
Гиляровский Владимир Алексеевич (1855-1935) — писатель, журналист, бытописатель Москвы. | ||
|