| ||
|
Германец, если он "наци", может не возбуждать в нас никаких особенных чувств. Другое дело, когда таким "националистом" становится русский, постепенно вбирая в себя характерные черты известной "идеологии". Заранее можно сказать, что это человек или вообще не способный относиться с пониманием и уважением к русским культурным ценностям, или потерявший эту способность. Эти ценности — явления и люди — годятся ему лишь для того, чтобы "использовать" то или другое имя, исказив образ человека, его носившего. Пример такого использования — берлинская тоненькая книжка "Розанов в последние годы" неизвестного русского автора. Задача ясна: показать, что "Розанов — наш!", так как был яростным "антисемитом" и "православным". С автором я, конечно, разговаривать не буду. Но хочу обратиться к тем, кому книжка попадет в руки и кто Розанова, может быть, мало знают (кто ныне — что знает!). Не защитить Розанова перед ними хочу я, а скорее их защитить от искаженного образа одного из гениальных наших писателей, притом исключительно своебытного. Я, конечно, понимаю, что о таком сложном явлении, как Розанов, в нескольких строках не расскажешь. Ограничусь, поэтому, самым главным, без чего к Розанову подойти нельзя и что надо помнить: это был человек величайших и самых редких внутренних антиномий ("ноуменальных", как он говорил). А притом необходимо еще знать, что писанье у него было не писательством, а, по его выражению, функцией, как бы дыханьем, "выговариванием" полноты ощущения каждой своей минуты. Так он сам определил; и потому "стиль" его (если это стиль) воистину не подражаем: читаешь не рассуждения писателя, а слышишь человеческий голос. ("Разве я рассуждаю? Я только плачу и смеюсь".) Если, при глубине антиномичности, "выговаривается" у него каждая его минута, — не ясно ли, что ловким подбором цитат можно сделать из Розанова что угодно? Вот еврейский вопрос. Всю жизнь Розанов ходил около евреев, как завороженный. Не забудем: весь он жил только Богом — и миром, Его плотью, Его теплотой. В еврейской религии для Розанова так ощутительна была связь Бога с плотью мира, с полом, с рождением, что евреи не могли его не влечь к себе. Он был к евреям "страстен"... часто пристрастен. А Христос? К Личности Его он тоже был страстен. Тоже, как к евреям, то прилипал — то отталкивался от Него. Он, казалось Розанову, обидел людей, отнял у мира его светлость и теплоту. Выгнал из дома в стужу: иди, не оглядывайся, оставь жену, мать, детей... Отсюда его христоборчество, книга "Темный Лик". Церковь? Православие? Духовные отцы считали его "еретиком", иные "безбожником", но относились к нему с благодушной приязнью: он любил плоть Церкви (обряды), жена такая православная; сам Розанов, пророчески предсказав, что умрет "с ними", добавил: "...конечно, духовенство мне всех (сословий) милее... Но, среди них умирая, я все же умру с какой-то мукой о них". И вот мое последнее утверждение: Розанов, каким всю жизнь был — таким и остался до смертной минуты. Внешние катастрофы, и тяжкие личные, и та общая, русская, которая и убила его, — только углубляли внутреннюю трагедию этой души. Для тех, кто вздумает поверить, что если, мол, Розанов и был "когда-то" за евреев, то в последние годы покаялся, изменился, перешел в православие и стал убежденным гонителем евреев, — я приведу два свидетельства, два "выговариванья" его души: "Услуги еврейские, как гвозди в руки мои, ласковость еврейская, как пламя обжигает меня. Ибо пользуясь этими услугами, погибнет народ мой, ибо обвеянный этой ласковостью, задохнется народ мой". Не написано ли это после "раскаяния", в Лавре? О, нет! До войны, в самый разгар розановского "юдофильства", до Флоренского (умного и жестокого лаврского священника, о нем Розанов сказал однажды: "в нем что-то ползучее..."). А что писалось-выговаривалось в Лавре, в последние месяцы жизни? "Евреи — самый утонченный народ в Европе. Все европейское грубо, жестко по сравнению с еврейским... И везде они несут благородную и святую идею «греха» (я плачу), без которой нет религии... Они. Они. Они. Они... всунули в руки пресловутому человечеству в руки молитвенник: на, болван, помолись. Дали псалмы. И чудная Дева из евреек... Социализм? Но ведь он выражает мысль о братстве народов, и они в него уперлись". Что же, переменился Розанов? Нет, он верен себе. Автор берлинской книжки не приводит, конечно, этой предсмертной цитаты. Ему нужна одна первая. Ему нужен Розанов-юдофоб; вернее — нужна юдофобия, а попалось "имя", которым кое-как можно ее подпереть — тем лучше. Порадуемся, что подобные книги у нас редки. Слишком все это чуждо не только розановской, но каждой русской душе. Впервые опубликовано: Современные Записки. Париж. 1939. № 69. С. 397 — 398 под псевдонимом Антон Крайний.
Гиппиус, Зинаида Николаевна (1869-1945) — русская поэтесса и писательница, драматург и литературный критик, одна из видных представительниц "Серебряного века" русской культуры. | ||
|