| ||
|
I Кабинет. Пролетов, сенатский обер-секретарь, один сидит в креслах и поминутно икает. Что это у меня? точно отрыжка! вчерашний обед засел в горле; эти грибки да ботвиньи!.. Ешь, ешь, просто черт знает чего не ешь! (Икает.) Вот оно! (Икает.) Еще! (Икает.) Еще раз! (Икает.) Ну, теперь в четвертый! (Икает.) Туды к черту, и в четвертый! Прочитать еще "Северную пчелу", что там такое? Надоела мне эта "Северная пчела": точь-в-точь баба, засидевшаяся в девках. (Читает и вскрикивает.) Крахманову награда! а? Петрушке Крахманову! Вот каким был мальчишкой (показывает рукой), я поместил сам его кадетом в корпус, а? (Продолжает читать и вскрикивает, вытаращив глаза.) Что это? что это? Неужели Бурдюков? Да, он, Павел Петрович Бурдюков, произведен! а? каково? Взяточник, два раза был под судом, отец — вор, обокрал казну, гнуснейший человек, какого только можно представить себе, — каково? И ведь весь свет почитает его за прямодушного человека! Подлец! Говорит: "Дело Бухтелева решено не так, сенат не вникнул", — а? Просто, подлец, узнал, что на мою долю пришлось двадцать тысяч, — так вот зачем не ему! Как собака на сене: ни себе, ни другим. Ну, да я знаю тебя, ступай морочь других, прикидывайся перед другими. Я слышал про тебя кое-что такое. Право, досадно, что заглянул в газету, прочитаешь — чувствуешь тоску, гадость — и больше ничего. Эй, Андрей! II Л а к е й (входя). Чего изволите-с? П р о л е т о в. Возьми вон эту газету! И к чему, зачем ты принес эту газету? Дурак этакой! Каков Бурдюков, а? Вот кого, не говоря дальних слов, Андрей уносит газету. упрятал бы в Камчатку. С большим наслаждением, признаюсь, нагадил бы ему, хоть сию минуту, да вот до сих пор нет да и нет случая. Что прикажешь делать? Разгневался Бог. А я бы тебя погладил, мазнул бы тебя по губам. Да уж и губы зато какие! как у вола, у канальи. Л а к е й. Бурдюков приехал. П р о л е т о в. Что? Л а к е й. Бурдюков приехал. П р о л е т о в. Что ты вздор несешь! Л а к е й. Так точно-с. П р о л е т о в. Врешь ты, дурак! Бурдюков, ко мне? Павел Петрович Бурдюков! Л а к е й. Нет, не Павел Петрович, а другой какой-то. П р о л е т о в. Какой другой? Л а к е й. Да вот извольте сами видеть: он здесь. П р о л е т о в. Проси. III Пролетов и Христофор Петрович Бурдюков. Б у р д ю к о в. Прошу извинить за беспокойство, что наношу вам. Обстоятельства и дела понудили оставить городишку. Приехал просить личной помощи, заступничества. П р о л е т о в (в сторону). Это, точно, другой; а есть, однако же, какое-то сходство. (Вслух.) Что прикажете? в чем могу быть вам полезным? Б у р д ю к о в (с пожатием плеч). Дело, тяжба! П р о л е т о в. Тяжба? с кем? Б у р д ю к о в. С родным братом. П р о л е т о в. Прежде позвольте узнать фамилию, а потом изъясните свое дело. Прошу покорно садиться. Б у р д ю к о в. Фамилия: Бурдюков, Христофор Петров сын, а дело с родным братом, Павлом Петровым Бурдюковым. П р о л е т о в. Что вы!! Что? нет! Б у р д ю к о в. Да что ж вы на меня уставили глаза? Или думаете, я бы захотел оставлять напрасно Тамбов и скакать на почтовых? П р о л е т о в. Господи благослови вас за такое доброе дело! Позвольте с вами покороче познакомиться. Умнее этого дела вы не могли никогда бы придумать. Вот рассказывай теперь, что нет великодушия и справедливости! А это что же? Ведь вот родной брат, узы крови, связи, а ведь не пощадил! На брата — процесс! Позвольте вас обнять. Б у р д ю к о в. Извольте! я сам обниму вас за такую готовность. Обнимаются. А прежде, признаюсь, взглянувши на вашу физиогномию, никак нельзя было думать, чтобы вы были путный человек. П р о л е т о в. Вот тебе раз! Как так? Б у р д ю к о в. Да сурьезно. Позвольте спросить: верно, покойница матушка ваша, когда была брюхата вами, перепугалась чего-нибудь? П р о л е т о в. Что за чепуху несет он? Б у р д ю к о в. Нет, я вам скажу, вы не будьте в претензии, это очень часто случается. Вот у нашего заседателя вся нижняя часть лица баранья, так сказать, как будто отрезана, и поросла шерстью, совершенно как у барана. А ведь от незначительного обстоятельства: когда покойница рожала, подойди к окну баран и нелегкая подстрекни его заблеять. П р о л е т о в. Ну, оставим в покое заседателя и барана. Как же я рад! Б у р д ю к о в. А уж я как рад, приобретши такое покровительство! Теперь только, как начинаю всматриваться в вас, вижу, что лицо ваше как будто знакомо: у нас в карабинерном полку был поручик, вот как две капли воды похож на вас! Пьяница страшнейший! то есть я вам скажу, что дня не проходило, чтобы у него рожа не была разбита. П р о л е т о в (в сторону). У этого уездного медведя, как видно, нет совсем обычая держать язык за зубами. Вся дрянь, какая ни есть на душе, — у него на языке. (Вслух.) Времени у меня немного; пожалуйста, приступим же к делу. Б у р д ю к о в. Позвольте, сидя не расскажешь. Это дело казусное! Знавали ли в Устюжском уезде помещицу Евдокию Малафеевну Жеребцову? не знали? хорошо. Она доводится родной теткой мне и бестии моему брату. У ней ближайшими наследниками я да брат — изволите видеть: вот оно куды пошло! Кроме того, еще сестра, что вышла за генерала Повалищева; ну, о той ни слова, та и без того получила следуемую ей часть. Позвольте: вот этот мошенник, брат, — он на это хоть черту в дядьки годится, — вот и подъехал он к ней: "Вы-де, тетушка, уже прожили, слава Богу, семьдесят лет; где уже вам в таких преклонных летах мешаться самим в хозяйство: пусть лучше я буду приберегать и кормить". Вона! замечайте, замечайте! Переехал к ней в дом, живет и распоряжается, как настоящий хозяин. Да вы слышите ли это? П р о л е т о в. Слышу. Б у р д ю к о в. То-то! Да. Вот занемогает тетушка, отчего — Бог знает: может быть, он сам и подсунул ей чего-нибудь. Мне дают уже знать стороною. Замечайте! Приезжаю: в сенях встречает меня эта бестия, то есть брат, в слезах, так весь и заливается, и растаял, и говорит: "Ну, говорит, братец, навеки мы несчастны с тобою: благодетельница наша..." — "Что, отдала Богу душу?" — "Нет, при смерти". Я вхожу — и точно, тетушка лежит иа карачках и только глазами хлопает. Ну что ж? плакать? Не поможет. Ведь не поможет? П р о л е т о в. Не поможет. Б у р д ю к о в. Ну что ж? нечего делать! так, видно, Богу угодно! Я приступил поближе. "Ну, говорю, тетушка, мы все смертны, один Бог, как говорят, не сегодня, так завтра властен в нашей жизни: так не угодно ли вам заблаговременно сделать какое-нибудь распоряжение?" Что ж тетушка? Я вижу, не может уже языком поворотить, и только сказала: "э... э... э..." А эта шельма, что стоял возле кровати ее, брат, говорит: "Тетушка сим изъясняет, что она уже распорядилась". Слышите, слышите? П р о л е т о в. Как же! да ведь она разве сказала это? Б у р д ю к о в. Кой черт сказала! Она сказала только: "э... э... э..." Я все подступаю: "Но позвольте же узнать, тетушка, какое же это распоряжение?" Что ж тетушка? Тетушка опять отвечает: "э, э, э". А тот подлец опять: "Тетушка говорит, что все распоряжение по этой части находится в духовном завещании". Слышите? слышите? Что ж мне было делать? я замолчал и не сказал ни слова. П р о л е т о в. Однако ж позвольте: как же вы не уличили тут же их во лжи? Б у р д ю к о в. Что ж? (Размахивает руками.) Стали божиться, что она, точно, все это говорила. Ну ведь... и поверил. П р о л е т о в. А духовное завещание распечатали? Б у р д ю к о в. Распечатали. П р о л е т о в. Что ж? Б у р д ю к о в. А вот что. Как только все это, как следует, христианским долгом было отправлено, я и говорю, что не пора ли прочесть волю умершей. Брат ничего и говорить не может: страданья, отчаянья такие, что люди только! "Возьмите, говорит, читайте сами". Собрались свидетели и прочитали. Как же бы вы думали было написано завещание? А вот как: "Племяннику моему, Павлу Петрову сыну Бурдюкову, — слушайте! — в возмездие его сыновних попечений и неотлучного себя при мне обретения до смерти, — замечайте! замечайте! — оставляю во владение родовое и благоприобретенное имение мое в Устюжском уезде... — вона! вона! вона куды пошло! — пятьсот ревизских душ, угодья и прочее". А? слышите ли вы это? "Племяннице моей, Марии Петровой дочери Повалищевой, урожденной Бурдюковой, оставляю следуемую ей деревню изо ста душ. Племяннику, — вона! замечайте! вот тут настоящий типун! — Хрисанфию сыну Петрову Бурдюкову, — слушайте, слушайте! — на память обо мне... — ого! го! — завещаю: три штаметовые юбки и всю рухлядь, находящуюся в амбаре, как-то: пуховика два, посуду фаянсовую, простыни, чепцы", и там черт знает еще какое тряпье! А? как вам кажется? Я спрашиваю: на кой черт мне штаметовые юбки? П р о л е т о в. Ах он мошенник этакой! Прошу покорно! Б у р д ю к о в. Мошенничество — это так, я с вами согласен; но спрашиваю я вас: на что мне штаметовые юбки? Что я с ними буду делать? разве себе на голову надену? П р о л е т о в. И свидетели подписались при этом? Б у р д ю к о в. Как же, набрал какой-то сволочи. П р о л е т о в. А покойница собственноручно подписалась? Б у р д ю к о в. Вот то-то и есть, что подписалась, да черт знает как! П р о л е т о в. Как? Б у р д ю к о в. А вот как: покойницу звали Евдокия, а она нацарапала такую дрянь, что разобрать нельзя. П р о л е т о в. Как так? Б у р д ю к о в. Черт знает что такое: ей нужно было написать: "Евдокия", — а она написала: "Обмокни". П р о л е т о в. Что вы! Б у р д ю к о в. О, я вам скажу, что он горазд на все. "А племяннику моему Хрисанфию Петрову три штаметовые юбки"! П р о л е т о в (в сторону). Молодец, однако ж, Павел Петрович Бурдюков; я бы никак не мог думать, чтобы он ухитрился так! Б у р д ю к о в (размахивая руками). "Обмокни"! что ж это значит? Ведь это не имя "Обмокни"? П р о л е т о в. Как же вы намерены поступить теперь? Б у р д ю к о в. Я подал уже прошение об уничтожении завещания, потому что подпись ложная. Пусть они не врут: покойницу звали Евдокией, а не "Обмокни". П р о л е т о в. И хорошо! Позвольте теперь мне за все это взяться. Я сейчас напишу записку к одному знакомому секретарю, а вы между тем доставьте мне копию с завещания вашего. Б у р д ю к о в. Несказанно обязан вам! (Берется за шапку.) А в которые двери нужно выходить — в те или в эти? П р о л е т о в. Пожалуйте в эти. Б у р д ю к о в. То-то. Я потому спросил, что мне нужно еще будет по своей надобности. До свидания, почтеннейший. Как вас? Я все позабываю! П р о л е т о в. Александр Иванович. Б у р д ю к о в. Александр Иванович! Александр Иванович есть Прольдюковский, вы не знакомы с ним? П р о л е т о в. Нет. Б у р д ю к о в. Он еще живет в пяти верстах от моей деревни. Прощайте! П р о л е т о в. Прощайте, почтеннейший, прощайте! IV Пролетов, потом слуга. Вот неожиданный клад! вот подарок! Просто Бог на шапку послал. Странно сказать, а по душе чувствуешь такое какое-то эдакое неизъяснимое удовольствие, как будто или жена в первый раз сына родила, или министр поцеловал тебя при всех чиновниках в полном присутствии. Ей-Богу! эдакое магнетическое какое-то! Эй, Андрей! ступай сейчас к моему секретарю и проси его сюда. Слышишь? Да постой: вот тебе на водку, напейся пьян как стелька, — для сегодняшнего дня я тебе позволяю; а вот еще сыну на пряники. Да скажи секретарю, чтобы — сейчас, самонужнейшее дело. А, наконец-таки, насилу! и на нашу улицу пришло веселье! Постой же, теперь я сяду играть, да и посмотрим, как ты будешь подплясывать. А уж коли из сенатских музыкантов наберу оркестр, так ты у меня так запляшешь, что во всю жизнь не отдохнут у тебя бока. Впервые опубликовано: Сочинений Николая Гоголя. СПб. 1842. Т. IV.
Николай Васильевич Гоголь (Гоголь-Яновский) (1809-1852) русский писатель малороссийского происхождения, драматург, поэт, критик, публицист. | ||
|