В.П. Обнинский
О народном представительстве

Основные начала нормировки избирательных прав населения до сих пор остаются чрезвычайно разнообразными, и можно сказать, что в этом отношении нет двух государств, похожих друг на друга. По-видимому, раз установившийся принцип эволюционирует уже с трудом, наталкиваясь на понятный, но не всегда полезный консерватизм масс. Но есть нечто общее всем государствам с развитым представительством, именно — явная тенденция к возможному расширению права голосования; интересно следить за тем, как буржуазные и правящие круги уступают постепенно свои избирательные привилегии, как все шире и шире расходятся они, захватывая, наконец, и неимущие классы, так называемый пролетариат, способствуя демократизации самого правительства и устанавливая действительную равноправность всех членов общественного организма. А давно ли государственные люди осуждали, и не без презрительности, учение о всеобщей подаче голосов, давно ли огромное большинство народов лишь издали наблюдало важный и медлительный ход государственного корабля, направляемого зачастую неискусною, а то и злонамеренною рукою неответственного кормчего далеко от берегов Благополучия. В настоящее время всеобщая подача голосов применяется в Германии, Франции, Швейцарии, Италии и в Соединенных Штатах Северной Америки. Впрочем, и поныне высокий принцип этот далек от полного осуществления: поныне в большинстве государств женщины лишены политических прав и как бы приравниваются к лицам, неправоспособность которых не подлежит сомнению и главные группы которых будут перечислены ниже. Вот уже более века борется так называемый слабый пол за уравнение в правах с сильным; начиная с петиции французских женщин, поданной Людовику XVI, конечно, отвергшему ее, и до последнего движения в Англии, с защиты прав женщин могущественным Кондорсе (1789 г.), и до просвещеннейших представителей современного английского парламента — на всем этом пространстве времен и империй принцип равноправности обоих полов терпит поражение, и, если не считать нескольких штатов Северной Америки, да почти утопического государства — Новой Зеландии, нигде женщины не участвуют непосредственно в государственной жизни, вознаграждая себя влиянием на нее, иногда очень чувствительным, через своих мужей и братьев. Кроме женщин, или, вернее, наравне с ними, от подачи голосов повсюду устраняются лица, опороченные по суду, бедные, состоящие на призрении у правительства или общественных учреждений и несостоятельные должники. За этими исключениями, в государствах со всеобщей подачей голосов вся остальная масса населения пользуется активным избирательным правом. Никто, вероятно, не усомнится в справедливости взгляда, что право всеобщей подачи голосов, объединяющее все слои населения в живом и важном деле участия в государственном управлении, должно развивать сознательную любовь к родине, возвышать народное самосознание, усиливая в народе чувство собственного достоинства и уничтожая в корне многовековую приниженность, которая не может быть нормальным явлением; лежавшие под спудом способности получают при этом праве широкое применение в пользовании политическою свободой. Однако, справедливости ради, надлежит упомянуть и об отрицательной стороне этого, казалось бы, бесспорного права. Я говорю о тех случаях, когда этот совершенный демократический институт служит, по особым причинам, источником значительной опасности для самого народа, вследствие трудно устранимой возможности эксплуатировать политическое невежество недостаточно устойчивых, необразованных народных масс, при этом обязательно во вред народному благосостоянию. История нашей союзницы Франции дала в этом отношении довольно поучительные примеры того, как вообще опасно допускать к постановке на решение народа, т.е. к плебисциту, какой-либо один вопрос, требующий категорического ответа ("да" или "нет") и как опасность для самого народа увеличивается пропорционально степени предвзятости видов обращающегося к плебисциту правительства. Наполеон I путем искусственно собранного таким образом большинства голосов из простого консула сделался сначала пожизненным консулом, а затем императором. Наполеон III, не брезговавший для достижения своих политических целей никакими средствами, три раза прибегал к плебисциту: вступив в управление страной после переворота 2 декабря 1851 г., он тем же путем добился и императорского титула, после чего за короткое время, до 1870 г., правительство его успело настолько развратить политически страну, что для поддержания поблекшего престижа пришлось в третий раз апеллировать к народу, на сей раз так торжественно редактировав вотум: "Французский народ одобряет либеральные реформы, произведенные в конституции 1860 года императором при помощи органов государственной власти, и ратификует сенатус-консульт 20-го апреля 1870 года". Правда, голосование было всеобщее и тайное, но наполеоновские агенты, употребившие все меры к искусственному образованию большинства: застращивание, спаивание, простой подкуп избирателей и даже аресты враждебных Наполеону агитаторов — все это применялось тогда в широких размерах и, благодаря такому порядку опроса, плебисцит удался и его инициатор получил 7 1/2 миллионов голосов против 1 1/2 миллиона не одобривших (либеральных реформ). Насколько такой результат соответствовал действительности, выяснилось вскоре под Седаном, где император капитулировал двояко: в военном отношении перед Вильгельмом, а в политическом перед Гамбеттой. Не подлежит поэтому сомнению, что наибольшую пользу всеобщая подача голосов может принести лишь нациям, уже достаточно освоившимся с самоуправлением; и так как довольно трудно установить точно этот момент, то ничего не остается делать, как примириться с неизбежными ошибками во всякой стадии развития государства, а уроков прошлого не забывать. Ясно также, что единственным надежным регулятором института всеобщего избирательного права является народное образование, опирающееся на общедоступное обучение в начальной школе, а потому всюду за дарованием этого права следовало и постановление об обязательности такого обучения, по крайней мере, для мальчиков как будущих избирателей; например, итальянский избирательный закон 24 сентября 1882 года прямо устраняет от голосования всех безграмотных. В понятном стремлении правительств изобрести большее число коррективов к опасному для них иногда принципу был почти всюду введен имущественный ценз для избирателей; требование это выражалось в различных формах, не одинаково совершенных, но одинаково стесни-тельных для проявления настоящего желания народа: владение участком земли определенных размеров или ценности, какое-либо промышленное производство, наконец, просто известная налогоспособность — все это служило и служит довольно надежным средством уменьшить число вотирующих, профильтровав их сквозь сито капитализма. При этом в пользу состоятельных, владеющих классов любят ссылаться обыкновенно на их большую самостоятельность и большую заинтересованность в общем благосостоянии страны; говорят, что если центр тяжести власти будет перенесен на классы неимущие, то они легко могут поколебать, по неопытности или злому умыслу, устойчивость государственных финансов, могут лишить частную собственность необходимых гарантий, отчего-де произойдет неминуемый крах и общества, и самого государства; наконец, указывают на то, что состоятельные классы более образованны и что это обстоятельство служит ручательством за разумное пользование ими своими избирательными полномочиями. Но не пора ли оставить раз навсегда систему противуположения состоятельных и неимущих классов; при современных экономических условиях она может только усилить естественную неприязнь между ними, и никакая здравая политика не захочет основать на таком зыбком фундаменте своего господства; наоборот, теперь более, чем когда-либо, следует стремиться к объединению всех решительно классов общества на почве общих государственных интересов. Следует к тому же помнить, что массы всегда консервативны и что, помимо всякого усилия правительств создать искусственно законодательное собрание из консервативных элементов страны, это достигается и без требования имущественного ценза простым здравым смыслом народа, всегда склонного вручать власть более самостоятельным своим представителям, и поскольку развитие такой самостоятельности зависит от института собственности, постольку влияние его и осуществляется как на избирателей, так и на депутатов. Статистика выборов подтверждает это положение и свидетельствует, что лица избираемые в среднем итоге всегда бывают и богаче, и образованнее своих избирателей, причем выводы ее относятся к странам с полной избирательной системой, не ограниченной вышеизложенными стеснениями. Наконец, понятно само собой, что нельзя ожидать от имущественного ценза обеспечения умственных или нравственных качеств избирателей и депутатов, а ведь это в конце концов единственное, что желательно было бы обставить наиболее прочными гарантиями. Поддерживать же господство плутократии не только опасно, но, после стольких горьких опытов прошлого, и просто неразумно.

Так же разнообразны, так же много споров вызывают и так же, в сущности, должны быть всюду одними и взгляды на самую систему выборов. Так называемая степенная система начинает, впрочем, уступать место прямой, и стоит только остановить беспристрастное внимание на сущности той и другой, чтобы понять победу прямого способа избрания над косвенным. При двухстепенной системе первоначальная избирательная масса выделяет из своей среды уполномоченных, которые, собираясь вторично и представляя собою тот же округ, так сказать, в виде экстракта, выбирают представителей уже непосредственно в законодательное собрание. При прямой системе эта функция принадлежит основной массе и между депутатом и его избирателем не стоит третьего лица (своего рода средостения). В пользу двухстепенной системы приводят то соображение, что избирателям, в большинстве мало развитым и неопытным в политических вопросах, гораздо легче указать просто на лиц, выдающихся в данной местности по своему общественному положению, влиянию или образованию, нежели оценить в них политические их взгляды и способность к государственной деятельности; эту именно, якобы непосильную им задачу они и передоверяют решать своим уполномоченным выборщикам. Вот выгода этой системы, выгода, как сейчас будет видно, проблематичная. Дело в том, что избирательная масса может быть только двояка: или она сильна, тесно сплочена, а потому и влиятельна, или она приниженна, разрозненна, не организована партийно; в первом случае двухстепенная система сведется к простой формальности, так как уполномоченные явятся на окончательные выборы с строго определенными мандатами, а во втором — слабая масса легко подвергнется внешнему давлению, скажем — административному, в видах проведения в уполномоченные возможно более надежных с правительственной точки зрения лиц, как то практикуется, например, в наших земских губерниях при избрании гласных от крестьян.

Большое влияние на всякую избирательную кампанию оказывает и способ разделения известной территории на избирательные округа, и в этом отношении практикуются две противоположных системы: большие округа, соответствующие уже существующим в стране территориальным единицам, каковы департаменты Франции, округа Германии, графства Англии, губернии России и мелкие участки, дистрикты, вроде русских уездов. Это, на первый взгляд, несущественное различие способно, однако, резко отзываться на самом составе законодательного собрания: от больших округов требуется избрание нескольких представителей, и практика создала способ баллотировки их по заранее заготовленным спискам, от дистриктов же идет по одному представителю, и, понятно, всякий избиратель и вотирует за отдельное лицо. Обе системы многократно испытаны, но и доселе нет единства в этом отношении среди государств с народным представительством, и доселе расходятся на этот счет мнения как теоретиков права, так и государственных деятелей. Списки, добросовестно составленные партиями, преследующими лишь народное благо, а не своекорыстные интересы, несомненно гарантируют высшее качество депутатов, хотя, в сущности, и самые партии можно рассматривать как уполномоченных второй степени, навязывающих избирательной массе своих излюбленных людей, что, как мы уже видели, понижает чистоту выборного принципа; при индивидуальном же голосовании проходят обыкновенно лица, известные только в данной небольшой округе, лица, может быть, и почтенные, но без широких политических взглядов. В законодательной камере они хорошо могут поддерживать какие-либо чисто местные интересы своего округа, но с таким составом не будет в состоянии работать ни одно министерство, так как большинство, ему необходимое для выполнения известной политической программы, может или вовсе при таком положении не составиться, или оно будет так неустойчиво и подвижно, что работоспособность собрания сделается ничтожной и страна поневоле перейдет к системе больших округов с баллотированием списков. Правда, при злоупотреблениях партий, на что, к сожалению, всегда есть надежда, баллотировка списков может только способствовать разным подозрительным избирательным маневрам, чаще всего заключающимся в том, что во главе списка выставляются два-три всюду известных имени, а за ними идет разный сброд, который и пробирается на хвосте первых в палаты для того , чтобы учинить при первом удобном случае Панаму, поддержать тактические стремления правительства или что-нибудь еще в этом роде.

Способ подачи голосов (баллотировки) также не установился, и еще до последнего времени можно было слышать споры о достоинствах открытой подачи; защитники ее исходят из того положения, что выборное право установлено для всеобщей пользы, что тайная подача голосов может способствовать стремлениям отдельных лиц проводить под покровом избирательной тайны какие-либо личные интересы, что общественный контроль особенно необходим в деле, от коего зависит судьба страны в течение ряда лет. Но если принять в соображение то, что голосование происходит в ограниченной местности, где все друг друга знают, где всякие влияния, от экономического до административного, могут быть очень сильны, где избирателю придется, быть может, тот же ряд лет расплачиваться своими боками за "вольнодумство" или самостоятельность свою, что с расширением избирательного права к урнам впервые были допущены именно массы зависимых от состоятельных классов лиц, на которых партии могут при открытом голосовании играть, как на козырях, то современное преобладание тайного способа станет понятным, и пример Англии, перешедшей к нему несмотря на то, что открытое голосование имело в ней наибольшее число сторонников, достойным подражания.

В заключение надлежит упомянуть, что ныне практикуемые выборные системы имеют один всем им общий недостаток, именно, что меньшинство населения остается без представительства, и это обстоятельство служит главным доводом критиков всеобщего права и проповедников системы пропорциональных выборов (Лавеле, Блунчли, Гэр и др.), приложивших немало стараний к тому, чтобы найти коррективы к его устранению.

Томас Гэр, Дж. Ст. Милль, Лоу и позднее — лорд Керне, Бурвиц, Варентрапп и др., все они решали вопрос этот лишь теоретически. Практические же попытки доставить меньшинству место в законодательном собрании успеха нигде не имели: с одной стороны, можно заподозрить здесь действие какого-то еще не исследованного, но могучего социального закона, обрекающего меньшинство на вынужденную пассивность в государственном управлении, с другой — меньшинство это имеет теперь серьезную поддержку в прессе, влияние которой способно в значительной степени сгладить это неравенство. В монархиях же разумные притязания меньшинства всегда найдут помощь у короны, участие которой в управлении может быть почти неограниченным, как то явствует, например, из политической истории Пруссии последних лет. Словом, сетования вышеупомянутых авторов, раздававшиеся полстолетия назад, ныне утратили большую часть своего значения; следует только удивляться, что и теперь находят они последователей, причем среди русских ученых особенно выдвинулись в этом отношении Коркунов, Смирнов, Кочуровский и др.

Наконец, переходим мы к условиям избираемости. Следует опять же сказать, что большинство прежних ограничений постепенно отпало, и почти всюду кандидаты не выделяются требованиями к ним избирательного закона из общей массы населения; но ввиду того, что выборная процедура в больших размерах будет применена в России впервые и что в начале всякой реформы по понятной боязни "новшества" легче всего вступают на путь всевозможных стеснений и компромиссов, я упомяну здесь о важнейших из них.

Требовалось, например, чтобы представитель баллотировался только в одном округе, по месту своего имущественного ценза, или по факту проживания в пределах округа известное число лет. Ограничение это не имело большого значения и способствовало разве только тому, что кандидат, известный в широких кругах населения страны с хорошей стороны, мог иной раз не пройти в законодательное собрание лишь вследствие непопулярности на родине или случайно не образовавшегося большинства в своем округе; известно, что пророк чаще всего в своем отечестве и не признается за такового. Ввиду исключительности случаев баллотирования во многих округах сразу ныне ограничение это почти исчезло из всех европейских законодательств и сохраняет силу лишь в Австрии и на Скандинавском полуострове.

Требовался иногда и возвышенный, по сравнению с избирателями, имущественный ценз, в явных видах сосредоточить управление страной в руках наиболее состоятельных классов. Ценз этот достигал высоких степеней, до 6 тысяч рублей годового дохода, и, конечно, нимало не гарантировал независимости и способностей будущего представителя; зато было в применении этого требования то существенное неудобство, что многие заведомо желательные кандидаты не могли баллотироваться и правительство лишалось поддержки бедного, но самостоятельного собрания; в то же время в "богатых" палатах в изобилии проводились за-коны, удобные для имущих классов, но вызывавшие впоследствии такую рознь в общественной жизни страны, что от нее колебалось нередко и благосостояние всего государства; последующая же борьба с укоренившимся уже законом бывала подчас не под силу и более справедливым парламентам, чему примером могут служить нынешние питейные законы Англии и несокрушимое пока влияние на управление этой просвещенной страны кабатчиков и пивоваров. Из этой же ничем не обоснованной боязни понизить надежность законодательного собрания в некоторых государствах практиковался повышенный возрастной ценз для представителей, ныне почти исчезнувший по той простой причине, что из молодежи могут проникнуть в собрания лишь отдельные лица, по своей исключительной способности к государственной деятельности вполне желательные его члены; население вверяет свои полномочия далеко не без разбора, и история всех парламентов указывает на то, что юные депутаты бывали там количественно ничтожны, что, конечно, не мешало им оказывать в меру своего гения влияние на ход законодательных работ. Таким образом, высокий ценз — возрастной ли, имущественный ли — себя не оправдал, а низкий и вовсе влияния на выборы не оказывал, и этот печальный институт пал в силу полной своей несостоятельности с тем, нужно верить, чтобы нигде не возрождаться.

Не то представляет собой вопрос о кандидатуре лиц, состоящих на государственной службе, так называемых бюрократов. "Быть или не быть" им членами законодательного собрания — решение сего равно важно и для них, и для страны. Если вовсе исключить чиновничьи кандидатуры, то несомненно собрание лишится многих представителей, наиболее опытных в государственных делах, и различные комиссии, собрания, особенно финансовые, административные и юридические, будут поставлены в затруднительное положение при разработке законодательных вопросов, да и самая механика делопроизводства будет лишена той необходимой гладкости, которой в настоящее время замечается избыток [при] воплощении жизни в бумагу. С другой стороны, если дать чиновникам ход в собрание, ничем не ограниченный, то, не говоря уже об опасности бюрократизации всего учреждения в ущерб его работоспособности, главнейшие функции собрания представителей, осуществление бюджетного права и фактический контроль деятельности правительства рискуют остаться не вполне использованными. Таким образом, для законодателя является необходимость, считаясь заранее с такими положениями, означить рамки, в пределах коих может быть допущено участие бюрократии в народ-ном представительстве и которые в разных государствах различны, доходя даже до 40 % численного состава собрания. Во всяком случае исключаются кандидатуры нижних чинов армии и флота и почти повсюду духовенство.

Чтобы закончить этот очерк основ выборного права, остается упомянуть о вознаграждении представителей за их труды. Служба эта доселе признается некоторыми законодательствами только почетной, а потому (sic) и неоплачиваемой; но нетрудно доказать, что всякая работа, как бы на нее ни смотреть, отнимает время у человека, и если к работе этой он призван обществом, нуждающимся в его услугах, то естественно и возмещать материальные потери, неразрывные со всякой затратой своего времени для других. К тому же при бесплатном представительстве многие небогатые люди не могли бы служить стране на поприще, к которому влекли бы их не только личное стремление и талант, но и голос общества. Следует лишь озаботиться, чтобы вознаграждение не было настолько высоко, чтобы оно само по себе могло привлекать на представительскую службу людей, привыкших в своей деятельности руководствоваться лишь корыстными побуждениями...

...Следует признать, что население [Калужской губернии] представляет собою и по сословности, и по образу жизни такую однородную массу, что, за исключением ничтожного процента интеллигенции, было бы трудно выделить из нее какой-либо особенно надежный элемент для придания большей устойчивости будущему законодательному собранию в смысле самостоятельности представителей и их способности к государственной работе. Разделение же населения по сословным, а тем более по имущественным группам, не принесло бы никакой пользы реформе и не сделало бы результата ее ни более прочным, ни более справедливым. Сословная группировка противоречила бы ясно выраженной в указе 12 декабря 1904 г. воле монарха сравнять в правах все сословия, воле тем легче исполнимой, что Россия давно демократизирована всем ее строем и сословные различия лишены у нас резкости, еще очень заметной в Западной Европе; имущественная же не имела бы оснований потому, что помещичьи земли, несмотря на значительно низшее обложение их сравнительно с крестьянскими, обременены долгами более последних и неудержимо уплывают из дворянских рук в другие; очевидно, что и представительство, основанное на таком непрочном базисе, не выражало бы истинных интересов земли, а только давало бы преимущество известной, сословной же, группе, что опять же противоречило бы указу 12 декабря и требованиям справедливости. Что касается до особого представительства промышленности, то его не знает ни одно из законодательств по той простой причине, что в ее руках имеются столь могучие средства для организации представительства путем предвыборных маневров и столь большое влияние на жизнь страны, что интересы ее не могут пострадать ни при каком составе собрания. К тому же следует прибавить, что поскольку представительство будет представительством капитала, постольку же оно несправедливо и идет в разрез с основными государственными задачами; насколько же промышленность зависит от земли и ее продуктов, настолько она и будет представлена избирательной массой. Об обязательном выде-лении из этой массы рабочих в особую группу избирателей будет сказано ниже. На этом основании дарование всеобщего избирательного права населению Калужской губернии было бы не только рационально, но неизбежно, если бы не задаваться специальной целью оставить опять в стороне от управления главную его массу, так сказать — тело государственного организма. К тому же дарование всеобщего избирательного права есть единственный способ удовлетворения давно назревшей потребности народа в широко организованной и ничем не стесняемой выборной операции, этой истинной основе всякого самоуправления. Способность же народа выделять наиболее толковых людей, когда это нужно, не подлежит сомнению и, начиная с ходоков за новыми местами до уполномоченных по судебным и другим делам, представители крестьянской массы всегда оказывались и деловиты, и честны. Среди них нередки не только сведущие и самостоятельные лица, но и богато одаренные в числе других способностей и ораторским талантом натуры. Об участии в выборах лиц других сословий будет сказано в своем месте.

Права женщин, занимающих доселе подчиненное положение в крестьянских семьях и не сравненных с мужчинами в гражданском отношении, не могут быть уравнены пока и в политическом. Выделение же интеллигентных женщин в особую группу было бы справедливо, равно как и предоставление избирательных прав всем женщинам, ведущим хозяйство самостоятельно или заменяющим в нем отсутствующих глав семей. Это было бы первым шагом к полному уравнению прав обоих полов и лишь неизбежной уступкой существующему в крестьянской массе взгляду на женщину как на существо бесправное. Воздействие на такого рода понятия, сложившиеся веками, должно быть постепенным, чтобы быть прочным, и коренная ломка могла бы только обострить старое зло. Затем должны быть устранены от выборов лица, опороченные по суду, несостоятельные должники и все призреваемые по праву бедности правительственными и частными средствами и учреждениями. Причины такого требования понятны и не требуют особого изложения. Застращивание влиятельными лицами, подкуп избирателей, спаиванье их дурными общественными элементами — все это будет осуществляться на выборах в Калужской губернии не более интенсивно, чем где бы то ни было, и способность к самоуправлению, которая далеко не атрофирована в народе, разовьется с тем большей быстротою, чем более будет обеспечена свобода предвыборной деятельности кандидатов в представители и проводящих их партий. Аресты, связанные с выборной операцией, не могут быть допускаемы, и гласный суд с присяжными по всем без исключения видам уголовных преступлений необходимо ввести одновременно с объявлением о выборах, амнистировав пострадавших за политические убеждения. Такого рода политика не замедлила бы умиротворить страну, и насыщенная ныне всякими опасностями для государственного организма атмосфера разрядилась бы безо всяких потрясений для его благосостояния. Вне сомнений, что поднятие уровня грамотности сослужит грядущему представительству главную службу, но если бы ныне же ввести, по примеру Италии образовательный ценз и не допускать неграмотных к избирательным урнам, то пришлось бы или отложить введение представительства на очень долгое время, или ограничиться ничтожным числом избирателей (для Калужской губернии четвертью всего способного к избранию представителей населения мужского пола), которые конечно не представили бы собой ни интересов, ни мнений всего населения. Наконец, если 75 % неграмотных населяют страну, то они не менее других заинтересованы в управлении государством, уровень культурности которого и находится в соответствии с этой печальной, но красноречивой цифрой. Для устранения неудобства, неизбежного при баллотировании безграмотными, можно было бы предоставить им право баллотировать в присутствии кого-либо из грамотных товарищей по их собственному выбору или изобрести для сего какой-либо другой корректив.

Тем менее справедливо было бы назначение имущественного ценза для избирателей, хотя бы и самого ничтожного. Население губернии давно переросло свои наделы и выделило огромный контингент лиц, составляющих тот рабочий пролетариат, который обслуживает большую часть фабрично-заводских предприятий и который показал исключительную для молодой еще партии способность к организации и к сознательному отношению к представительству. К тому же наиболее развитые элементы коренного населения губернии именно и принадлежат к числу рабочих людей, не имеющих своей собственности, но создающих зато собственность предпринимательскую.

Платя, наконец, огромные косвенные налоги, эта часть населения мало, в сущности, отличается от земледельческой его половины в смысле задатков к приобретению избирательных прав; что же касается до заинтересованности в общем благосостоянии губернии и самостоятельности в отношении к выборам, а равно будущего влияния на прочность финансовой системы представителей калужского пролетариата, то учесть наперед такие спорные факторы чрезвычайно трудно, и самые рассуждения по этому вопросу должны неминуемо оказаться беспочвенными. Надлежит, наоборот, рабочих выделить в особую избирательную группу, чтобы в законодательной камере интересы этой огромной и все растущей по численности и влиянию части населения были представлены фундаментально. Насколько такая мера была бы целесообразной, указывает новейшая история английского парламента: увеличение числа представителей от рабочих союзов именно и спасло Англию от тех потрясений, которые испытали все континентальные государства и некоторые из Штатов Америки во время характерного для последних лет обострения так называемого рабочего вопроса. Как было выше указано, теперь не время для обострения классовой розни, и интересы губернии отнюдь не пострадали бы от практического применения равных прав на представительство всех сословий и состояний. Бюрократический режим, столь родственный обыкновенной плутократии, нашел себе безапелляционное осуждение в Высочайшем рескрипте 18 февраля [1905 г.], и менять его на представительство одних только состоятельных классов было бы конечно непростительной неосторожностью, могущей скомпрометировать и самую реформу. Труднее высказаться по вопросу о системе выборов. Практика выборов волостных указывает на то, что при административном или ином другом давлении волостные сходы не обладают достаточной устойчивостью и пропускают кандидатов на различные сельские должности не только бесполезных, но и вредных для общественного дела. Следует, однако, думать, что предоставленные себе волостные сходы, соответствующие избирательным участкам и при условии, что в них примут участие и все живущие в пределах волости лица других сословий и состояний, сумеют отнестись к своим новым правам вполне сознательно, и что ошибки отдельных сходов потонут, по закону больших чисел, в общей массе избирательных вотумов, коих по Калужской губернии должно собраться до 200 по числу волостей. Поэтому не предвидится затруднений и при введении прямой подачи голосов, а воспитательное, в политическом смысле, значение ее бесконечно выше всякой степенной системы, приучающей массу относиться к избранию выборщиков, уполномоченных вполне легкомысленно, так как результаты окончательных выборов ускользают из ее рук при степенных операциях. Строгий общественный контроль должен парализовать всякую возможность внешнего давления на массу избирателей в округах или участках. Этому и будет способствовать участие в волостных или участковых выборах так называемой интеллигенции, представители которой в меру своей известности, опытности и влиятельности и пройдут, несомненно, в численном большинстве в законодательное собрание; крестьяне отлично понимают, что только значительный запас житейского и служебного опыта, безукоризненная честность и выдающийся ум, ценить и отличать который они хорошо умеют, что лишь это может служить верной гарантией того, что там, где-то далеко от них и в обстановке, так мало напоминающей их собственный обиход, эти избранники, эти лучшие люди будут защищать их интересы, отстаивать ту вечную правду, идея которой так жива, так ярка в славянской расе, выковавшей в горниле векового угнетения и зависимости свое особое, несколько расплывчатое, но чистое миросозерцание.

Избирательные округа для губернии не должны быть малы, так как иначе, при сверстке результатов выборов по всем губерниям, оказалось бы, что прошло в представители значительное число лиц, не имеющих сколько-нибудь широкого государственного опыта, и законодательное собрание могло бы оказаться по своей пестроте недостаточно работоспособным. Лучше было бы всю губернию, которая ни по пространству, ни по численности населения, не может быть причислена к крупным, заключить в один округ и баллотировать кандидатские списки, а не отдельных лиц по уездам. Что касается до способа подачи голосов, то нет надобности доказывать полное преимущество тайной подачи, и затруднения, которые представляются при этом для безграмотных избирателей, легче устранить, чем вред открытого голосования, зачастую приводящего к кровопролитным схваткам разных избирательных групп. Чтобы закончить об избирателях, следует отметить возраст их; принимая во внимание условия русской действительности, когда нужда заставляет часто юношей вести ответственное хозяйство, а в 60 лет человек представляет собою уже руину, можно было бы ограничить возрастной ценз 21 — 65 годами.

Наконец, переходим к кандидатам в народные представители. Они могли бы баллотироваться и вне пределов своего избирательного округа, что, впрочем, по местным условиям, будет практиковаться крайне редко, почему и нет надобности во введении подобного ограничения. Их имущественный ценз, как было уже выше доказано, не играет никакой роли при этом, и случаи проникновения в законодательное собрание вполне неимущих лиц должны быть исключительными; ограничение права избрания таким цензом, не принеся правительству существенной пользы, отзовется на населении, создавая недовольство среди многих групп его. Возраст же депутатов мог бы быть ограничен mlnimum'oм в 25 лет, что гарантировало бы известную житейскую опытность их при обсуждении предполагаемых законопроектов. В этом именно возрасте крестьянин бывает женат, ведет не первый год самостоятельно хозяйство, купец — торговлю, рабочий втягивается в условия своего труда и приобретает нужные для сего знания, а интеллигент только что сходит со школьной скамьи, соблазняемый своим дипломом и первым чином пристроиться к государственной службе.

Сделавшись чиновником, он, конечно, не захочет остаться в стороне от управления государством и будет искать случая попасть в народные представители. И нет поводов не допускать к баллотировке в депутаты представителей этой группы населения, ибо опыт их может быть хорошо использован законодательным собранием. Следует только предложить какое-либо процентное отношение числа их к остальной массе депутатов, не выше, однако, 30 — 33 %. При таких условиях действия собрания были бы гибки и достаточно обоснованы государственной опытностью участвующих в нем чиновников. Совместительство служб депутатской и государственной ввиду общепринятой краткости сессий законодательных собраний было бы допустимо, но вопрос этот может быть лучше разрешен самими министерствами, и общественных интересов то или другое его решение совершенно не затрагивает. Вполне должны быть исключены кандидатуры нижних чинов армии и флота, все чины полиции и жандармерии, а равно и духовенство, которое по характеру своей деятельности не должно быть вовлекаемо в обсуждение вопросов внутренней или внешней политики и при восстановлении патриархата и приходских выборов может, если захочет, приобрести и без того крупное влияние на жизнь страны, влияние, отнюдь не связанное с отправлением представительской службы в законодательной камере.

Не повторяя, наконец, рассуждений о ненормальности неоплачиваемого труда, мы можем предоставить разрешение этого вопроса в практическом смысле самому правительству, которое будет оплачивать труд представителей из общеимперских средств и в размерах, обеспечивающих скромный бюджет средней интеллигентной семьи.

Я не буду вовсе касаться излюбленной темы некоторых групп интеллигенции о том, что народ наш не созрел для широкой реформы, что, якобы, по необходимости интеллигенция должна стать у кормила правления государством, временно узурпировав права на это место самого народа, и тому подобных, мало обоснованных, но раздражающих теорий. Это и не относится непосредственно к предлагаемому проекту, построенному на всеобщей равноправности как категорическом императиве; к тому же нетрудно понять, что можно бесконечно спорить о том, что не имеет под собой никакой опоры в фактах, к чему нельзя приложить ни одного из известных политической науке критериев. Пусть будут ошибки, но не произвол. Его довольно.

...В заключение... надлежит еще раз кратко резюмировать те положения, без немедленного санкционирования коих вряд ли осуществится должным образом и созыв представительного собрания. Они заключаются, как мы уже видели:

1) в неприкосновенности личности, жилища и имущества как избирателей и избираемых, так и всех граждан империи обоего пола;

2) в свободе слова, печати, собраний и сходок;

3) в уравнении всех прав всех сословий;

4) в равноправности всех вероисповеданий;

5) в свободе совести и, наконец,

6) в политической амнистии, которая внесла бы покой в общественные отношения и способствовала бы правильности хода избирательной кампании.

Указывая на эти насущнейшие элементы всякого правопорядка, мы должны крепко надеяться на то, что осуществление их недалеко, ибо вполне справедливо предположить, что все события последнего времени, столь болезненно воздействовавшие на широкие крути населения, произошли лишь вследствие запоздания проведения в жизнь страны принципов, ныне окончательно возвещенных Высочайшими актами 12 декабря и 18 февраля...

Несомненно, что массы населения — земледельцы и рабочие, капиталисты и пролетариат, ученые и безграмотные, родители и дети, — все устали, измучились, все нетерпеливо и радостно ожидают грядущего обновления родины, все готовы соединиться в общем усилии внести порядок и тишину в нарушенное течение жизни государственной, все будут облегченно приветствовать конец ужасной войны на далекой восточной окраине. Да снизойдет покой на запущенную дорогую землю отчизны нашей и в смятенные души обездоленных людей и да забудутся тревоги минувших дней пред золотой зарей духовного освобождения!

Опубликовано: Обнинский В.П. О народном представительстве. Доклад Калужскому губернскому земскому собранию об избрании представителя от населения Калужской губернии для участия в законодательстве. Калуга, 1905, с. 10-19, 25-32.

Обнинский Виктор Петрович (1867-1916) — депутат первой Государственной Думы Российской империи от Калужской губернии. Один из видных деятелей Конституционно-демократической партии (кадетов). Журналист; автор ряда книг.