| ||
Теперь как-то не принято работать в одиночку. Многие наконец поняли, что ум — хорошо, а два все-таки лучше. Поэтому, когда редакции серьезного трехдекадника «Кустарь-невропатолог» понадобился художественный очерк о психиатрической больнице, то послали туда не одного журналиста, а сразу двух — Присягина и Девочкина. Поочередно поглядывая на беспокойного Присягина и на круглое, глобусное брюхо Девочкина, секретарь «Неврокустаря» предупреждал: — Имейте в виду, что это не предприятие какое-нибудь, где вы можете безнаказанно всем надоедать. В больнице имени Титанушкина нужно держаться очень осторожно. Больные, сами понимаете, люди немного нервные, просто сумасшедшие. Среди них много буйных, и раздражаются они очень легко. Не противоречьте им, и все пройдет благополучно. Сговорившись с секретарем относительно пределов художественности очерка, Девочкин и Присягин немедленно отправились выполнять задание. На круглой, как тарелка, окраинной площади чета очеркистов справилась у милиционера о дальнейшем пути. — Прямо, — сказал милиционер, — и налево, в переулок. Там только два больших серых здания. В одном психиатрическая, а в другом учреждение «Силостан». Там спросите. — Мне страшно, — признался Присягин, когда друзья подходили к серым воротам. — Вдруг они на нас нападут! — Не нападут, — рассудительно ответил Девочкин. — Ты только не приставай к ним насчет душевных переживаний. Я уже бывал в сумасшедших домах. Ничего страшного, тем более что теперь режим в таких больницах совсем свободный. Сумасшедшим предоставлено право заниматься любимым делом. Я буду тебе все объяснять. В это время на каменное крылечко ближайшего серого дома с визгом выкатился очень расстроенный гражданин. Шершавым рукавом пиджака он отирал потное лицо. — Скажите, пожалуйста, — спросил Девочкин, — это сумасшедший дом? — Что? — закричал гражданин. — Вот это? Конечно, сумасшедший дом. И, размахивая портфелем, гражданин умчался, что-то каркая себе под нос. Друзья, бессмысленно покашливая, вступили на цементные плиты вестибюля. Швейцар в глупой фуражке с золотым околышем степенно говорил какой-то женщине с подносом, по-видимому сиделке: — Новый-то — буен! Как начал сегодня с девяти утра бушевать, так никакого с ним сладу нет. Одно слово — псих. Патрикеев уже к нему и так и этак — и ничего. Уперся на своем. «Всех, говорит, повыгоняю. Начальник я или не начальник?» — Чай я ему носила, — грустно сказала сиделка, — не пьет. Все пишет. Каракули свои выводит. — Наверно, опасный экземпляр, — шепнул Присягину опытный Девочкин. — Может, вернемся? — трусливо пробормотал Присягин. Девочкин с презрением посмотрел на коллегу и обратился к швейцару: — У кого можно получить пропуск для осмотра заведения? — Какой пропуск? — строго сказал золотой околыш. — У нас вход свободный. — Как видишь, — разглагольствовал Девочкин, когда друзья поднимались по лестнице, — совершенно новая система лечения. Ничто внешне не напоминает сумасшедший дом. Вход свободный. Врачи не носят халатов. И даже больные без халатов. Халат угнетает больного, вызывает у него депрессию. В первой же комнате очеркисты увидели пожилого сумасшедшего. Он сидел за большим столом и бешено щелкал на окованных медью счетах. При этом он напевал на какой-то церковный мотив странные слова: «Аванс мы удержим, удержим, удержим». — Этого лучше не трогать, — сказал осторожный Присягин. — Стукнет счетами по башке, а потом ищи с него. — Ты трус, Вася, — отвечал Девочкин. — Он совсем не буйный. Иначе ему не дали бы счетов. Просто шизофреник. Но, увидев, что в этой же комнате урна для окурков прикована цепью к стене, сам побледнел и далеко обошел больного. — Черт их знает! Может, они лупцуют друг друга урнами. — Очень свободно. Оттого урна и прикована. Толкаясь в дверях, друзья быстро вывалились из комнаты в длинный коридор. Там сумасшедшие прогуливались парочками, жуя большие бутерброды. — Это, кажется, тихие, — облегченно сказал Присягин. — Давай послушаем, что они говорят. — Вряд ли это что-нибудь интересное, — авторитетно молвил Девочкин. — Какое-нибудь расстройство пяточного нерва или ерундовая психостения. Однако когда до уха Девочкина долетело: «Он из меня все жилы вытянул», то очеркист насторожился и стал внимательно прислушиваться. — Все жилы, — сказал один больной другому. — Он ко мне придирается. Хочет сжить со свету. А почему — неизвестно. И такая меня охватывает тоска, так хочется подальше из этого сумасшедшего дома. Куда-нибудь на юг, на южный берег... — Против меня плетутся интриги, — хрипло перебил второй. — Малороссийский хочет меня спихнуть. И каждое утро я слышу, как в коридоре повторяют мою фамилию. Это не зря. Но еще посмотрим, кто кого! Негодяй! — Обрати внимание, — шепнул Девочкин, — типичный бред преследования. — Ужас-то какой! — простонал Присягин. — Знаешь, эта обстановка меня гнетет. — То ли еще будет! — сказал бесстрашный Девочкин. — Войдем в эту палату номер шестнадцать. Там, кажется, сидит только один сумасшедший, и, если он на нас набросится, мы сможем его скрутить. В большой палате, под плакатом: «Не задавайте лишних вопросов», сидел человек с безумными глазами и в длинной синей толстовке, из кармана которой высовывались какие-то никелированные погремушки. — Вам кого? — раздражительно крикнул больной. — Можно у вас узнать... — начал оробевший Девочкин. — Молчи, —шепнул Присягин, вцепившись в руку своего друга. — Разве ты не видишь, что ему нельзя задавать лишних вопросов? — Что же вы молчите? — сказал больной, смягчаясь. — Я вас не укушу. «Это еще не известно, — подумал Девочкин. — Скорее всего, что именно укусишь». — Да кто же вам нужен наконец? — завизжал сумасшедший. — Если вам нужен начканц, то это я — Патрикеев. Я — начальник канцелярии. Ну-с, я вас слушаю. Садитесь, я вам рад. — В-ва-ва-ва! — задребезжал Присягин, оглядываясь на дверь. — Ради Бога, не волнуйтесь, — начал Девочкин. — Да, да, вы — начальник канцелярии, прошу вас, успокойтесь. Однако больной раздражался все больше и больше. Багровея, он начал: — Если вы пришли к занятому челове... — Бежим! — крикнул Присягин. Но тут из соседней палаты, на дверях которой висела стеклянная табличка: «М.Ф. Именинский», раздался леденящий душу крик. Раскрылась дверь, и из палаты выбежал новый больной. — Тысячу раз повторял я вам, — кричал он на больного, назвавшегося Патрикеевым, — чтобы машину не давали кому попало. Мне ехать, а машины нет! — Бежим! — повторил Присягин, увлекая за собой Девочкина. Их догнал безумный крик: — Мне на дачу, а машины нет! Скатившись по лестнице в вестибюль, очеркисты ошалело присели на скамейку. — Ну и ну! — сказал Присягин, отдуваясь. — Убей меня, во второй раз не пойду в сумасшедший дом. Мы просто были на волосок от смерти. — Я это знал, — ответил храбрый Девочкин. — Но не хотел говорить тебе об этом, не хотел пугать. Часы в вестибюле пробили четыре. И сразу же сверху, как стадо бизонов, ринулись больные с портфелями. Сбивая друг друга с ног, они побежали к вешалке. Девочкин и Присягин в страхе прижались к стене. Когда больные выбежали на улицу, Девочкин перевел дух и сказал: — На прогулку пошли. Прекрасная постановка дела. Образцовый порядок. На улице друзья увидели вывеску, на которую они не обратили внимания при входе: СИЛОСТАН ТРЕСТ СИЛОВЫХ АППАРАТОВ Ввиду того что время было позднее, а очерк о сумасшедшем доме надо было написать сегодня же, друзья честно описали все, что видели, назвав очерк «В мире душевнобольных». Очерк этот был напечатан в «Невро-кустаре» и очень понравился. «Как отрадно, — писал в редакцию видный психиатр Тита-нушкин, — читать очерк, в котором с такой исчерпывающей полнотой и правильностью описаны нравы и повадки душевнобольных». Ф. Толстоевский, 1930 Впервые опубликовано: Огонек. 1930. № 20; под названием «Я вас не укушу». Илья Арнольдович Ильф (1897-1937) — советский писатель-сатирик и журналист. Евгений Петрович Петров (наст. фамилия Катаев) (1902-1942) — советский писатель, соавтор Ильи Ильфа. Брат писателя Валентина Катаева. | ||
|