| ||
Тревожная весть пронеслась по служебным комнатам обширной конторы, ведающей учетом и распределением «дедушкина кваса». Сотрудники «Дедкваса» скоплялись группами по три и четыре человека, что само по себе уже указывало на крайнее неблагополучие в конторе. — Скатывается! — грустно шептались отдельные сотрудники «Дедкваса». — Сползает! — испуганно бормотали в группах. — Скатывается на рельсы делячества! — говорил старый дедквасовец Выводов. — Сползает в болото оппортунизма! — хныкал сотрудник Распопов. — Он нас всех погубит, — откровенно сказала женщина-архивариус. — Я знаю по опыту. Года четыре тому назад был уже у нас прецедент. Начальником конторы служил тогда один партийный товарищ. За ним все держались, как за каменной стеной, а он возьми и разложись. — И что же? — наивно спросил Выводов. — А как вы думаете? — с горечью сказала женщина-архивариус. — Его куда-то бросили. Я уцелела только потому, что была в то время беременна и меня нельзя было уволить по кодексу. Из этого рассказа дедквасовцы быстро уяснили себе участь всех прочих сотрудников, кои не находились в то время в интересном положении. — И затем была чистка с песочком? — спросил Распопов, дрожа всем телом. — С наждаком! — грубо ответила женщина-архивариус, уходя к себе в подвал. Все увидели ее сильно расширенную талию. — Ей хорошо! — молвил Выводов. — Ее и сейчас нельзя будет уволить. Кодекс не допустит. Но что будет с нами? Скатывается наш любимый начальник, сползает, собака. И это нас погубит. Он полетит — и мы полетим. — А у меня жена, у меня кредит на мебель, — сказал Распопов, —долги у меня. И все смолкли в немом отчаянии. Положение дедквасовцев было весьма щекотливым. Время было бурное — любой мог пострадать. Взволновавшую дедквасовцев весть разнес курьер. — Заглядываю я вчера в кабинет, а он, товарищ Избачен-ков, сидит в креслице, и глаза у него бегают. Ну, думаю, так и есть. Впал. И, конечно, в разложение. Я их много видел. Которые в креслице сидят и в глаза не смотрят, те, конечно, в разложение впадают. Отборные дедквасовцы, цепко державшиеся за товарища Избаченкова, понимали, что если выставят начальника, то и любимым подчиненным дышать недолго. — Его нужно упредить, — сказал наконец Распопов. — Повлиять на него. Что за безобразие — заниматься делячеством! Ему что? Перебросят. А нам куда идти? Где мы такую кормушку найдем? — Как на него повлиять? — вопрошал Выводов. — Ведь я политически слабограмотный. Надо спасти его от идеологических шатаний. — Он должен признать свои ошибки, — сказал Распопов, тяжело дыша. — Свои принципиальные ошибки, — поправил его Выводов. И оба они осторожно пробрались в кабинет любимого шефа. Избаченков сидел перед американским шкафом, за стеклами которого церковным золотом мерцали корешки энциклопедического словаря, и работал. У самого его лица блистали полированные черные уши телефонных трубок. — Здравствуйте, товарищ Избаченков, — решительно сказал Выводов. — Как вы себя чувствуете? — Да так себе. Неважно, — ответил шеф. — Присядьте пока. — Ах, товарищ Избаченков, — продолжал Выводов, — я только что видел одного делягу. У него был такой идеологически опустошенный вид, что просто жалко было на него смотреть. Несчастные люди. Избаченков поднял голову. — Вот как, — сказал он. — Интересно! — Да, — хорохорился Выводов, — история безжалостно ломает всех несогласных с нею. — Вы сами подумайте, — подхватил Распопов, — остаться за бортом жизни! Все живут, работают, а ты сидишь где-то в углу со вскрытыми корнями, и всем противно на тебя смотреть. — Да, да, — горячился Выводов, — кошмар! Главное, ты сбит с идеологических позиций. Моральное состояние ужасное. Чувствуешь себя каким-то изгоем. И надо вам сказать всю правду. Вы меня извините, товарищ Избаченков, но нет пророка в своем отечестве, ей-богу, нет пророка. — Зачем же быть пророком? — взмолился Распопов. — Товарищ Избаченков, не будьте пророком! Мы — старые служащие, мы знаем, чем кончаются все эти штуки. — Позвольте, в чем дело? — изумился Избаченков. — Что это вы там бормочете? Кто морально опустошен? Какие такие пророки? Выводов толкнул локтем Распопова и, сильно побледнев, пропел: — Товарищ Избаченков, мы вас очень просим... Мы люди семейные. У Распопова кредит на мебель. На улице мороз. Не губите! Не разлагайтесь под влиянием мещанского окружения... — Ничего не понимаю, — сказал Избаченков. — Ради детей... Берегите свою партийную репутацию. — Почему же партийную? — спросил Избаченков, улыбаясь. — Вы, вероятно, хотели сказать — беспартийную? — Не шутите с огнем! — закричал Выводов. — Вас уже вычистили? Тогда вам нужно немедленно покаяться. — Да меня не вычистили. Я — старый беспартийный. Неужели вы не видели, что меня никогда нет на ячейке? — Мы думали, что вы приписаны к другому предприятию, — закричал Распопов, почуяв совершенно новую ситуацию. — Это меняет дело! А старый Выводов, трясясь от счастливого смеха, подошел к беспартийному начальнику и прошептал: — В таком случае я вам расскажу такой анекдот про одного еврея — сдохнете! Гроза, нависшая над «Дедквасом», миновала. Ф. Толстоевский, 1930 Впервые опубликовано: Чудак. 1930. № 1. Илья Арнольдович Ильф (1897-1937) — советский писатель-сатирик и журналист. Евгений Петрович Петров (наст. фамилия Катаев) (1902-1942) — советский писатель, соавтор Ильи Ильфа. Брат писателя Валентина Катаева. | ||
|