Д.И. Иловайский. Очерки и рассказы из всеобщей истории. Древняя история

Древняя история занимается изучением собственно народов кавказского, или белого, поколения. Они одни достигли высших ступеней культуры. Монгольское, или желтое, поколение только отчасти входит в историю этого периода (Китай и Япония). Народы негритянского, или черного, поколения остаются вне исторической жизни на протяжении древних и средних веков, находясь на первоначальной ступени развития. Вне общей исторической жизни в эти века остаются также поколения американское и малайское; первое считается переходным от кавказского к монгольскому, а второе от кавказского к негритянскому.

Из кавказского поколения на поприще исторической деятельности выступают преимущественно две главные семьи народов: индоевропейская, или собственно арийская, и семитическая. Арийскую семью, имеющую в своих языках общие корни, составляют: индусы, персы, греки, латины, кельты, германцы, литва и славяне, а семитическую — финикийцы, карфагеняне, евреи и арабы. К семитам, по некоторым признакам, принадлежали египтяне и ассиро-вавилоняне; первые с примесью кушитов, или эфиопов, а вторые с примесью кушитов, арийцев и туранцев (туранцы, в свою очередь, представляли смесь белой и желтой расы). Каждая из этих двух семей имела свое самостоятельное развитие, но они много заимствовали друг у друга и нередко вступали в борьбу между собой. Семиты (названные так по имени Сима, одного из сыновей Ноя) не обладали такой гармонией духовных сил, какой отличались арийцы. Острый ум, смелый, предприимчивый дух, страстность и более эгоистическая натура составляют отличительные качества семитов. Их поэзия по преимуществу лирическая; эпос, где личность поэта должна оставаться в тени, у них мало развился; еще менее удалась им драма. Из искусств у них процветала музыка, как непосредственное выражение душевных волнений. Религия семитов более склонна к монотеизму, или единобожию; религиозный энтузиазм часто доходит у них до фанатизма. Арийцы, напротив, обнаруживают более ясное, спокойное миросозерцание; им по преимуществу принадлежат изящные искусства, особенно скульптура и живопись; формы их религиозного и политического развития гораздо разнообразнее и многостороннее. Семиты прежде арийцев выступили на подмостки всемирной истории; государства, основанные семитами, достигли уже некоторой культурной зрелости, когда арийские народы начинают созидать новые государства.

Древнюю историю делят обыкновенно на четыре периода: 1) от древнейших времен до основания Персидской монархии, то есть до Кира (560 г. до Р.Х.); 2) до Александра Великого (336 г. до Р.Х.); 3) до Августа (30 г. до Р.Х.) и 4) до падения Западной Римской империи (476 г. от Р.Х.). Но древние народы не находились в такой близости между собою, в какой находятся народы новые: почти каждый народ, каждое государство в древности долго жило отдельной жизнью и медленно проходило ступени общественного развития, вырабатывая своеобразные формы культуры. Поэтому, вместо хронологического, удобнее иногда принимать деление этнографическое. Тогда древняя история резко распадается на три главных раздела: Восток (народы Юго-Западной Азии и отчасти Северной Африки), Греческий мир и Римское государство.

ВОСТОК

I.
СЕМИТЫ

980 — 525 до Р.Х. Страна египтян. Памятники и религия. Пирамиды, мумии и прочее. Разливы Нила. Касты. История Египта: Сезострис Великий. Предания о Псамметихе. Амазис. Финикийцы и евреи. Их родоначальники, цари, разделение и упадок. Вавилоняне и ассирийцы. Семирамида. Судьба Ассирии. Навуходоносор. Город Вавилон. Нравы вавилонян, их памятники. Карфаген. Его история и государственное устройство

СТРАНА ЕГИПТЯН. ПАМЯТНИКИ И РЕЛИГИЯ

Египет считается одним из самых древних государств на земном шаре. Он лежит в северо-восточной части Африки по долине реки Нил. Эта узкая, длинная долина с обеих сторон ограничена невысокими цепями гор — на западе Ливийская цепь, которая защищает ее от песков соседней пустыни, а на востоке Аравийская, отроги которой наполняют все пространство до берегов Красного моря (Чермного моря). Последняя доставляла в древности разнообразный материал для египетских сооружений: красноватый гранит для обелисков и колоссов, песчаник разных цветов для храмов и дворцов и известняк для пирамид. К северу нильская долина становится гораздо шире, и река Нил разветвляется на многие рукава, впадающие в Средиземное море. Эта часть Египта представляет болотистую низменность, которая называется Нижним Египтом, или Дельтой. Из многих городов, находившихся здесь, на рукавах Нила, в древности наиболее известны: Саис, Гелиополис (в Библии — Он) и Пелузий, последний на Суэцком перешейке, на Средиземном море. Следующая к югу полоса названа Средним Египтом, со столицей Мемфис (недалеко от нынешнего Каира). Самую южную часть занимал Верхний Египет (или Фиваида), простиравшийся до нильских водопадов, с замечательнейшим городом Фивы. На западе от долины Нила в пустынях ливийских, как острова в песчаном море, встречаются оазисы — места, орошаемые источниками и покрытые растительностью. Самый замечательный из них был оазис Сива с храмом и прорицалищем бога Амона.

Климат в Египте очень жаркий, а дождь выпадает чрезвычайно редко, и вся страна превратилась бы в пустыню, если бы ее не орошали ежегодные разливы Нила. Каждое лето от сильных дождей в верховьях Нила, в Абиссинии (Эфиопии), река выступает из берегов и разливается по всему Египту, так что города и деревни, построенные обыкновенно на возвышенных местах, кажутся островами, и жители сообщаются между собою на лодках. Когда река входит в берега, она оставляет после себя влажный ил, который удобряет землю и делает ее необыкновенно плодородной. Но чем разливы вод слабее, тем меньше был урожай. Поэтому египтяне копали озера и проводили множество каналов, чтобы сохранить воду на случай засухи. Из таких озер самое большое называлось Мери (что у египтян и значило "озеро". Оно было выкопано по приказу царя Аменемха III). А из каналов самый значительный, так называемый Иосифов канал, тянется по Среднему Египту параллельно с Нилом, по западной его стороне. Вообще земледелие у древних египтян находилось в цветущем состоянии.

После этого народа остались многочисленные и величественные памятники, которые не могли сокрушить несколько тысячелетий. Первое место меж ними занимают пирамиды. Пирамиды предназначались для погребения царей. Внутри них делались узкие переходы и небольшие комнаты; в самой просторной — ставили раскрашенный саркофаг, или гроб, в который заключали набальзамированный труп царя. Подле каждой пирамиды находились склепы и гробницы, в них хоронились царские родственники. Пирамиды возвышаются преимущественно к западу от Мемфиса.

Цари Египта обыкновенно строили для себя пирамиду в продолжение всего своего царствования. Самая громадная построена царем Хеопсом; она похожа на целую гору. Говорят, над ней работало сто тысяч человек в течение тридцати четырех лет. Огромные камни, из которых она сложена, ломали в горах на восточной стороне Нила и с чрезвычайными усилиями перетаскивали через реку к месту постройки. Много народа гибло в этих тяжелых работах, но фараоны египетские не щадили людей, чтобы воздвигнуть себе прочные памятники. За Хеопсовой следуют по величине пирамиды царей Хефрена и Микерина, находящееся в той же местности.

Египтяне чрезвычайно много заботились о своих покойниках. Они верили в переселение душ, думали, что душа человека после смерти его в продолжение нескольких тысяч лет переходит из одного животного в другое и наконец опять возвратится в тело того же человека, поэтому всеми силами старались предохранить его от гниения и усовершенствовали искусство бальзамирования. Оно состояло в том, что из трупа вынимали внутренности, наполняли его ароматическими веществами, обертывали длинными тканями, заливали гипсом и расписывали красками. Такие набальзамированные тела, мумии, не зарывали в землю, а клали в саркофаг и ставили в катакомбах — в гротах и галереях, высеченных в горах. Здесь воздух отличается сухостью, которая также способствует сохранению тела. Внутренность катакомб часто отделывалась с большим тщанием, чем обыкновенные жилища: стены их украшены изваяниями или расписаны разными картинами, по которым мы можем получить ясное понятие об одежде древних египтян, об их вооружении, домашней утвари и прочем. Самые украшенные гробницы, царские, вблизи Фив. В память царей и других знатных покойников ставились высокие обелиски — четырехугольные колонны, кверху заостренные и обыкновенно высеченные из цельного гранита.

Памятниками египтян служат развалины храмов; так же, как пирамиды, они отличались громадными размерами. Самые же многочисленные развалины сохранились на месте древних Фив, в Верхнем Египте. Этот город лежал на обоих берегах Нила и тянулся на четырнадцать верст вдоль реки, он назывался "стовратными" Фивами (вероятно, по числу храмовых ворот). Теперь на том месте находится несколько арабских деревень. Храмы фивские состояли из разных, большей частью не покрытых сверху, отделений, а потому были так обширны, что, например, одна из этих деревень, Карнак, занимает только часть пространства, где стоял древний храм. Перед главным святилищем обыкновенно находился просторный двор, в который вели высокие, массивные ворота и который был украшен рядами колонн. Внутри главного святилища господствовал таинственный полумрак. Храмы эти снаружи и внутри украшались каменными колоссальными статуями богов и людей. Главные храмы соединялись между собою аллеями сфинксов — каменных изваяний львов с человеческими головами. В Среднем Египте, недалеко от главных пирамид, находится колоссальный сфинкс, высеченный из целой скалы. Этот сфинкс, оконченный при царе Хефрене, воплощает идею заходящего солнца — божество Гармахис; между его передними лапами стоял небольшой храм, посвященный тому же божеству и воздвигнутый Тумозисом III. Многие египетские сфинксы перевезены в Европу. (Например, их можно видеть в Петербурге.) Много мумий находится в европейских музеях. Два египетских обелиска были перевезены в Рим при Августе. Уже в наше время один обелиск переправлен в Париж и теперь украшает там площадь Согласия; его иероглифические надписи свидетельствуют, что он был сооружен при Рамсесе II. Из статуй самые известные — так называемые колоссы Мемнона. Эти колоссы есть не что иное, как статуи фараона Аменофиса III, и представляют его сидящим на троне с руками, протянутыми на коленях (обычная поза египетских статуй). Греки же полагали, что это эфиоп Мемнон, один из защитников Трои, и что он приветствует каждое утро свою мать Аврору — зарю. Звуки, которые он издавал, как оказалось, происходили от естественных причин. О дворцах фараонов известно очень мало. Из них особенно замечателен Лабиринт, построенный в той же части Египта, где находились и пирамиды; считают, что он заключал в себе 3000 комнат. Постройка его была начата тем же Аменемхетом III, который велел выкопать и озеро Мери.

Памятники Египта часто покрыты письменами-иероглифами, они представляют изображения птиц, животных, людей, разных орудий и тому подобное.

В сокращенном иероглифическом письме изображали подчас не целые фигуры и предметы, а только части их; такое письмо называлось гератическим, а еще более сокращенное и уже близкое к нашим буквам — демотическим. Европейские ученые после многих усилий открыли наконец смысл этих знаков, и в настоящее время египетские письмена уже читают свободно.

Жители древнего Египта делились на разные касты, или, скорее, на разные сословия. Два из них, жрецы и воины, были высшими, господствующими сословиями, а остальные: ремесленники, земледельцы, пастухи и прочие — были низшими, или подчиненными.

Эти подчиненные касты отличались от высших более темным цветом кожи и толстыми губами, наподобие негров. (Новейшие ученые называют их кушиты, или хамиты: Куш — сын Хама.) Они распространились с юга, из Эфиопии, и встретились с семитическим племенем, пришедшим из Сирии и имевшим более светлый цвет кожи. В происшедшей борьбе последнее одержало верх и составило господствующие классы. Жрецы пользовались чрезвычайным уважением в народе и были главными советниками царей, или фараонов. Они также были самые образованные люди и занимались науками, например: астрономией, геометрией, географией — и владели большей и лучшей частью земли, которая притом освобождалась от всяких повинностей. Военное сословие (дворянство) было распределено по египетским областям (номам) и владело почти третьей частью всей плодородной земли. Остальная треть принадлежала царю. Земледельческое население не имело собственных полей и находилось почти в крепостном состоянии.

Многоженство в Египте было довольно редко, и женщины не находились здесь в таком угнетенном, рабском состоянии, как в азиатских государствах; они могли являться в обществе вместе с мужчинами. Законы относительно женщин были очень строги; например, человек, оскорбивший честь женщины, должен быть изувечен. Вообще многие законы и обычаи египтян показывают, что они были умный, серьезный народ. Так, во время пиршеств обыкновенно приносили в зал деревянное подобие мумии, чтобы напомнить пирующим о смерти.

Египтяне сначала обожествляли самые главные предметы видимой природы: солнце, землю, луну. Но с течением времени число их богов чрезвычайно размножилось. Высшее и благодетельное существо называлось Ра, или Озирис, божество солнца и вместе Нила. Озирис был также верховным судьей для душ умерших людей. Далее следует супруга его Исида, под которой разумели плодородную землю. Грозный ветер, приносивший из соседних степей горы песку на египетские поля, представлялся воображению египтян злым богом Сетом (греки его называли Тифоном), и они старались умилостивить его жертвами. Озирис и Сет, то есть свет и тьма, добро и зло, находятся в постоянной борьбе между собою.

Обожествление животных было очень распространено в Египте: например, почитали крокодилов, мышей, кошек, особенно последних, и кто хотя нечаянно убивал священную кошку, без милосердия подвергался казни. Культ поклонения священным животным основывался на веровании, что все они были воплощением какого-либо божества. В каждой провинции, даже в каждом городе были свои особые боги-животные. Но общим почетом пользовался священный бык Апис. Он имел особые признаки — черный цвет шерсти, с белым пятном на лбу; у него был свой храм в Мемфисе, где ему прислуживала целая толпа жрецов. Когда Апис издыхал, то все египтяне надевали траур, поднимали плач; а жрецы отыскивали другого быка с теми же признаками; когда находили, траур снимался, начиналось празднество и ликование, и нового Аписа с торжеством вводили в храм. Апис потому пользовался таким почетом, что, по мнению египтян, он был земным воплощением Озириса. (В позднейшие времена египетской истории, при Птолемеях, наибольшее почитание у египтян возлавалось богу Серапису; который представлял соединение Озириса и Аписа) Эта религия, исполненная грубого идолопоклонства и суеверия, составляла собственно религию низших классов народа. Один из отцов христианской Церкви, Климент Александрийский, живший уже во времена римского владычества, в следующих выражениях отзывается об этом поклонении животным: "Если вы войдете в храм, жрец приближается с важным видом, произнося молитву на египетском языке. Он слегка приподнимает завесу, чтобы показать вам бога, и что же вы видите? Кошку, крокодила, змею или другое подобное животное. Вот вам египетский бог! Это не что иное, как дикий зверь, который нежится на дорогих коврах". В высших классах, особенно между жрецами, встречаются более отвлеченные верования, которые возвышались до идеи о едином вечном Боге, Творце вселенной. Эта идея обыкновенно связывалась с солнечным божеством Ра, или Озириса, которое, кроме того, в Фивах носило имя Амона, а в Мемфисе — Фта. (То же солнечное божество, или собственно разные его явления, почиталось под именами Гора и Гармахиса)

ИСТОРИЯ-ЕГИПТА

Уже в глубокой древности Египет имел много богатых, цветущих городов и представлял сильную монархию. Первоначальным средоточием, откуда развилась египетская государственная жизнь, была та область Среднего Египта, в которой находился город Мемфис. Основание этого города приписывалось царю Менесу, который жил, как полагают, по крайней мере, за 3000 лет до Р.Х. Египетский историк Манефон насчитывает со времени Менеса до Александра Македонского тридцать одну династию. Строители трех (упомянутых выше) огромнейших пирамид Хеопс, Хефрен и Микерин принадлежали к древнейшему Мемфисскому периоду египетской истории и входили в состав IV династии. (Судя по надписям, они назывались: Хуфу, Хафра и Менкера. Греки передали нам имена фараонов большей частью в искаженном виде.) Этот Мемфисский период насчитывает до десяти династий. Затем, вследствие внутренних смут, средоточие государственной жизни переходит в Верхний Египет, в город Фивы. В этот Фиванский период прославилась особенно XII династия, которая распространила египетское владычество на юг, за нильские водопады, в Эфиопию.

К XII династии принадлежал и Аменемхет III, который велел выкопать озеро Мерида подле него построить дворец Лабиринт со своею надгробной пирамидой. Но уже во время следующей Фиванской династии, XIII, в Египте опять возникли смуты и междоусобия, которыми воспользовались соседние с Египтом кочевые семитские племена Сирии и Аравии: они совершили нашествие на Египет, произвели в нем большое опустошение и завоевали его, за исключением южной части, или Фиваиды. Эти варвары сделались известны под общим именем гиксосов (пастухов); во главе их находилось воинственное ханаанское племя хеттов. Владычество гиксосов продолжалось около четырех столетий; оно было тяжко для египтян, особенно жрецы терпели от них сильные гонения.

Впрочем, с течением времени грубые завоеватели подчинились влиянию египетской культуры и цари их усвоили себе обычаи египетских фараонов. (Иосиф, сын Иакова, был главным вельможей при дворе одного из последних царей этого племени, по имени Апепи. тогда же и братья его переселились в Египет.)

Между тем в Южном, или Верхнем, Египте не затухала борьба против владычества гиксосов. Наконец один из фиванских фараонов, по имени Амозис (Яхмес I), победил гиксосов и изгнал их почти из всего Египта. Некоторое время остатки их храбро оборонялись в своей столице, городе Аварисе (в Нижнем Египте), и выговорили себе право свободного отступления: в числе 240 000 человек они удалились со своим имуществом в Палестину.

Затем начался самый блестящий период египетской истории. XVIII династия, которую основал Амозис, не довольствовалась изгнанием гиксосов; она последовала за ними в Азию, покорила Ханаан и распространила свои завоевания до Евфрата и Тигра. Наиболее счастливым из этих фараонов-завоевателей был Тутмос III, который в числе своих владений считал Ниневию и Вавилон; кроме того, он завел значительный флот на Средиземном море. Те же фараоны были усердными строителями храмов и других памятников, в особенности Аменофис III (собственно Аменхотеп IV, или Эхнатон, что означало "ясность Амона"; ему принадлежит создание колоссов Мемнона). На той же высоте стояло могущество Египта и в царствование следующей, XIX династии. Пределы его владений были уже так обширны, что фараоны должны были заботиться не о новых завоеваниях, а о сохранении прежних и часто предпринимать походы в ту или другую сторону для усмирения непокорных.

Из фараонов XIX династии наиболее замечателен своими подвигами Сети I (прозванный Меренфта, то есть любимец Фта). Но его затмил своею славой его сын Рамсес II Миамун (любимец Амона), которого греки называют Сезострисом Великим (за XIV веков до Р.Х.). Библия изображает Рамсеса тираном и ему относит бесчеловечный приказ избивать еврейских младенцев мужского пола. (При сыне и преемнике Рамсеса Моисей вывел евреев из Египта.)

Слава его, впрочем, основывалась до некоторых пор на легендарных рассказах; по словам греков, он был и мудрым правителем, и счастливым завоевателем, так что со своими войсками и боевыми колесницами он будто бы доходил на север до Черного моря, на восток до Индии. Но египетские источники не подтверждают этих рассказов. Долгое шестидесятисемилетнее царствование Рамсеса II большей частью протекло в мире и ознаменовалось лишь усмирением некоторых мятежей. Зато он усердно занимался внутренними делами, проводил каналы, строил крепости по границам и с большой страстью предавался сооружению новых храмов и дворцов, а также возобновлению старых. Поэтому имя его весьма часто встречается на памятниках Египта, особенно на фивских. Не довольствуясь тем, тщеславный фараон приказывал стирать имена своих предшественников и заменять своим именем во многих надписях на храмах и статуях, повествовавших о подвигах своих строителей. Для сооружения своих зданий он употреблял многочисленных пленников и целые иноземные племена, насильно переселенные в Египет. В этих тяжелых работах участвовали также евреи. На нескольких храмах, построенных Рамсесом II, вырезана длинная надпись, которая свидетельствует, что в те времена в Египте процветало не только искусство, но и поэзия. Эта надпись представляет целую поэму, сочиненную неким Пентауром об одном геройском подвиге Рамсеса.

Почти в начале его царствования возмутились против него народы Сирии, Армении и Месопотамии. Во главе их союза стали храбрые хетты, которые готовились напасть на Египет. Рамсес поспешил предупредить их и вступил в долину Оронта. Здесь с небольшим передовым отрядом фараон неосторожно отделился от своего войска и попал в засаду, приготовленную хеттами. Египетские военачальники смутились и советовали быстрее отступить. Но молодой фараон на своей боевой колеснице отважно бросился вперед и собственноручно произвел опустошение в рядах врагов. Он несколько раз возобновлял отчаянную битву и продержался до ночи. В течение ночи подоспело его войско, и тогда враги были совершенно разбиты. Этот-то подвиг и составляет содержание поэмы Пентаура.

Период следующих затем династий ознаменовался внутренними смутами и упадком египетского могущества. Внешние завоевания были утрачены. На некоторое время Египет даже подпадает под владычество эфиопского царя Сабакона и его преемников (XXV династия). Потом Египет опять распался на несколько владений. Их соединил снова в одно государство Псамметих, родоначальник XXVI египетской династии (за 650 лет до Р.Х.).

Геродот рассказывает о Псамметихе следующее предание, слышанное им от египетских жрецов.

В одно время царствовали в Египте двенадцать фараонов, которые заключили между собой союз. Но их согласие было непродолжительно. Оракул, жрец-прорицатель, предсказал, что тот будет владеть Египтом, кто в Мемфисском храме принесет жертву богам из медной чаши. Однажды все цари были в храме и хотели, по обычаю, совершить возлияние из золотых сосудов, но верховный жрец по ошибке принес одиннадцать чаш вместо двенадцати. Псамметиху, как младшему, недоставало чаши; тогда он сделал возлияние из своего медного шлема. Цари вспомнили о предсказании оракула и, опасаясь Псамметиха, сослали его в Нижний Египет. Тут оракул предсказал ему, что за него отомстят медные люди. Спустя несколько времени к египетскому берегу пристали какие-то неизвестные воины в медных панцирях. Оказалось, что это были греческие морские разбойники. Псамметих нанял их на службу и действительно победил всех остальных фараонов. Из этого предания можно считать достоверным только то, что Псамметих, один из царей Нижнего Египта, победил своих соперников с помощью наемных греческих воинов, которые превосходили египтян своим вооружением и храбростью.

Он первый позволил грекам приезжать в Египет для торговли и селиться в египетских городах. А до того времени египтяне, особенно жрецы, чуждались иноземцев и не пускали их в свою землю. Но так как Псамметих оказывал явное предпочтение греческим наемникам, осыпал их подарками и раздавал им земли, то высшая каста восприняла это как оскорбление, более 200 000 человек из этой касты покинули Египет и переселились на юг в землю кушитов, то есть в Эфиопию, или Нубию, где существовало значительное государство Мероэ, которое, по всей вероятности, было египетской колонией.

Сын и наследник Псамметиха Нехо (610 — 595) также покровительствовал торговле и мореплаванию, завел значительный флот и велел рыть канал для соединения Чермного моря с восточным рукавом Нила. (Он же послал финикийцев объехать вокруг Африки.) Нехо предпринял покорение Сирии, богатые города которой издавна привлекали внимание египетских фараонов. Но здесь он встретился с другим более могущественным завоевателем того времени, вавилонским царем Навуходоносором. Нехо был разбит вавилонянами при Каркемише и потерял все свои завоевания. Династия Псамметиха не пользовалась народной любовью за свое покровительство иноземцам и была вскоре низвергнута. Возмутившееся египетское войско провозгласило царем своего полководца Амазиса (559). Этот умный государь, однако, продолжал деятельные сношения с греками и даже дозволил им строить свои храмы в Египетской земле. Египет при нем достиг замечательного процветания, благодаря обширной торговле с иноземцами и особенно с греками. Но едва умер Амазис и на престол вступил сын его Псамме ниш, как Египет был завоеван персами (525).

Египтяне, однако, не раз восставали против персидского ига, и иногда им удавалось на время иметь своих собственных царей, каковы Инар, Амиртей, Нектанеб и другие.

Главными источниками египетской истории до нового времени служили:

Геродот, Диодор Сицилийский, александрийский ученый Эратосфен, Библия и Манефон. Последний, Манефон, был египетским жрецом из Нижнего Египта, жил в III в. до Р.Х., на основании храмовых записок написал египетскую историю на греческом языке, но только небольшая часть его сочинений дошла до нас; к счастью, сохранилась его таблица царских династий. Некоторые ученые доказывают, что эта таблица включает только главные династии, которые следовали одна за другой в хронологическом порядке. Обильный исторический материал для Египта представляют иероглифические надписи на его памятниках. В 1798 году, во время высадки Наполеона в Египет, французы, копая шанцы, нашли камень с тремя надписями. Одна из них была греческая, другая — высеченными иероглифами, а третья демотического письма. Так как содержание всех трех было одинаково, то европейские ученые на основании греческой надписи отыскали ключ к пониманию иероглифической азбуки. Благодаря расчистке египетских развалин открыто и прочтено такое множество надписей, что история Египта получила теперь новое освещение и новый объем.

ФИНИКИЙЦЫ И ЕВРЕИ

Вдоль восточного берега Средиземного моря, там, где возвышаются Ливанские горы, лежала страна, известная в Библии под названием Ханаан. Ее населяли два родственных народа: в северной части — финикийцы, а в южной — евреи.

Финикия представляла узкую береговую полосу между Средиземным морем и Ливанским хребтом. Северным пределом ее можно считать устье реки Оронт (современное название — Эль-Аси), а южным гору Кармель, мысом вдающуюся в море. Эта полоса покрыта отрогами Ливанского хребта, на которых росли прекрасные кедровые леса, а по склонам их зеленели пастбища. Только в устьях горных речек, между возвышенностями, залегали плодоносные долины, хорошо орошаемые и удобные для поселения. Таким образом, с одной стороны, горная природа, препятствуя образованию одного большого государства, способствовала свободному развитию небольших общин, с другой — недостаток широких полей, заливы и бухты, удобные для стоянки судов, и обилие корабельного леса заставляли финикийцев главной своей деятельностью сделать мореплавание. Действительно, они стали первым мореходным и торговым народом древнего мира.

Торговля их началась морским разбоем. Они грабили соседние берега, похищали людей и продавали их в рабство. Потом они оставили разбой и стали мирно обменивать свои товары другим народам на дорогие растения, металлы, ткани и тому подобное.

Из соседних островов финикийцы особенно посещали Кипр; тут они нашли медные руды и основали финикийские города и селения, то есть завели свои колонии. Мало-помалу торговля и колонии финикийцев распространились почти по всем главным островам и по берегам Средиземного моря. В восточной части моря финикийцы встретили потом сильных соперников — греческих колонистов, поэтому они обратились преимущественно к западной части Средиземного моря и завели колонии по берегам Сицилии (Палермо), Северной Африки (Карфаген, Утика) и Испании (Гадес, или Кадис, Малага). В Испании финикийцы нашли богатые серебряные руды; предания говорят, когда они прибыли сюда в первый раз, то добыли столько серебра, что нагрузили им все свои корабли, сделали из него всю корабельную утварь и даже якоря.

Смелые финикийские купцы не ограничились Средиземным морем, они ходили и в Атлантический океан, за Столпы Геркулесовы. (Так называли в древности Гибралтарский пролив или, собственно, две скалы, возвышающиеся на противоположных берегах.) По Атлантическому океану они плавали на Британские острова, откуда вывозили олово; думают даже, что они достигали Балтийского моря, откуда с берегов Пруссии привозили янтарь, который древние народы ценили выше золота. Финикийцы ходили также и на юг от Гибралтарского пролива вдоль африканских берегов. Есть предположение, что один из египетских фараонов (Нехо), имея на своей службе финикийских моряков, поручил им объехать всю Африку. Они отправились из Египта по Аравийскому заливу. Когда наступало дождливое время года, мореплаватели выходили на берег, строили себе хижины, сеяли хлеб и дожидались, пока он созреет, потом собирали его и плыли дальше. Таким образом, на третий год они благополучно достигли Средиземного моря и возвратились в Египет. Финикийские купцы не желали, чтобы другие по их следам ходили за Гибралтарский пролив, и старались пугать их рассказами о страшных бурях, о морских чудовищах и других опасностях, которые будто бы ожидали мореплавателей в океане.

Финикийцы вели также и большую сухопутную торговлю. Она производилась караванами: товары навьючивали на верблюдов, которые потом длинной вереницей совершали переходы по степям. Финикийские торговцы ездили на север, в Армению, где покупали коней и невольников; с востока, из Вавилонии, они привозили шелк и вино; на юге, в Аравии, доставали золото и благовонную смолу, или ладан, который курился во время жертвоприношений. На финикийских мануфактурах выделывались искусные вещи из металлов, слоновой кости и черного дерева; из шерсти и шелка они изготовляли дорогие ткани. Особенно высоко ценились тогда ткани, окрашенные пурпуровой краской, которую финикийцы добывали из улиток особой породы. Финикийцам приписываются разные открытия и изобретения, например, способ делать стекло, которое сначала ценилось очень дорого и употреблялось для украшения комнат и одежды. Окна у древних народов, живших в теплом климате, были без стекол, с одними занавесками, а сосуды делались из глины или из металлов. Далее, финикийцам приписывали весьма важное изобретение — систему знаков для письма, то есть азбуку, или алфавит, а также арифметических знаков, или цифр (которые, впрочем, уже были известны древним египтянам и ассирийцам). Между ремесленниками и художниками особенно славились финикийские зодчие и каменщики.

Торговля финикийцев была меновая. Отправляясь к народам диким и полудиким, они привозили свои изделия, которые выменивали на местное сырье. Этим объясняется, что они не имели нужды в изобретении металлической монеты (которая впервые встречается у лидийцев и греков). Полагают также, что финикийская торговля в особенности способствовала распространению в разных странах орудий так называемого бронзового века. Дикие народы еще не умели обрабатывать металлы и пользовались орудиями из камня (каменный век). Первый металл, который начали обрабатывать для вооружения и домашней утвари, была медь, как наиболее легкий для ковки. Но так как медное оружие оказывалось недостаточно твердо, то стали к меди примешивать олово. Эта смесь называется бронзой (бронзовый век). Финикийцы производили большое количество таких изделий. Затем уже научились более трудному искусству: добывать и ковать железо (железный век).

Религия финикийская состояла главным образом в поклонении светилам небесным. Солнце они называли богом Ваалом, или Молохом, а луну — богиней Астартой, или Танитой. Молоха они считали богом грозным и мстительным и разумели под ним преимущественно нестерпимый летний зной, поэтому старались умилостивить его большими жертвами, и даже человеческими. В одной финикийской колонии (в Карфагене) стоял медный идол Молоха с протянутыми руками, во время жертвоприношений у ног его разводили огонь, родители приносили своих детей и клали их на раскаленные руки идола; эта жертва считалась для него самой приятной. Кроме того, почти общим почитанием у финикийцев пользовался бог Малькарт, или Тирский Геркулес, покровитель торговли и мореплавания; ему был воздвигнут великолепный храм в городе Тире, сюда ежегодно присылались из других городов жрецы с дарами для Геркулеса.

Производство изделий и обширная торговля сделали Финикию самой богатой страной древности. Города ее, окруженные красивыми хуторами и деревнями, шли почти непрерывной цепью вдоль морского берега и кипели промышленным народом, в гаванях развевались бесчисленные паруса. Обыкновенно каждый город с своею областью имел царя, власть которого была ограничена жрецами и богатейшими гражданами; некоторые города составляли между собою союзы для защиты от других народов. Главное место в таких союзах в более древнее время занимал Сидон, а потом знаменитый Тир. (Кроме них замечательны города: Арвад, Триполис, Библос, Берит.) Из государей финикийских нам известны только имена некоторых царей города Тира, например: Хирам, который послал Соломону финикийских зодчих и материалы для построения Иерусалимского храма; Пигмалион, брат Дидоны карфагенской, и Этбаал, современник Навуходоносора. На северном конце Ханаана, в нижнем течении реки Оронт, обитало храброе племя хеттов, которое имело монархическое устройство и владело соседней частью Сирии до Евфрата, с городом Хельбон (Алеппо), но было потом покорено ассирийцами.

Богатства финикийских городов послужили приманкой для сильных воинственных государей Египта и Ассирии. Особенно разрушительным, по сказаниям Библии, было нашествие ассирийского царя Салманасара. Потом Финикию покорил вавилонский царь Навуходоносор; после чего город Тир стал приходить в упадок. Со времен Кира Финикия находилась в зависимости от персов. Александр Македонский взял город Тир и разрушил его совершенно (332). Тогда торговля финикийцев перешла в другие места, преимущественно в египетскую Александрию; а Финикия мало-помалу обеднела и запустела. Гавани ее заволокло песком, и некогда цветущие города стали грудой мусора.

Главным источником знакомства с финикийцами служит древнегреческий географ Страбон. Многие известия о них находим также в книгах Ветхого Завета. Говорят, финикийцы имели и собственного летописца Санхониатона, но сочинения его не дошли до нас, и о нем мы знаем только от греческих писателей. В последнее время источником финикийской истории служат клиновидные надписи Ассирии и иероглифические — Египта.

Южная часть Ханаана, или страна евреев, известна под названием Палестины. Вдоль нее протекает река Иордан, впадающая в горько-соленое озеро, называемое Мертвым морем, потому что в нем не могут жить ни рыбы, ни растения. В древности холмы и долины Палестины были довольно плодоносны, они изобиловали прекрасными рощами, густою травой и виноградниками, и страна эта по справедливости называлась Обетованною землею. Она делилась на четыре части. На севере лежала Галилея с горою Фавор, озером Геннисаретским и городами: Капернаум, Тивериада, Назарет, Кана. В середине находилась Самария с городами Самария и Сихем. Южную часть Палестины занимала Иудея с главным городом Иерусалимом, который был построен на четырех крутых холмах; к востоку от него возвышалась Елеонская, или Масличная, гора, отделенная от города долиной Кедрона. Кроме Иерусалима в Иудее замечательны были города: Кесария, Иерихон, Вифлеем. На востоке от Иордана лежала пустынная область Перея, населенная отчасти номадами — кочевниками. Источником для истории евреев служат книги Ветхого Завета, которые по содержанию распадаются на исторические, поэтические и пророческие.

О происхождении евреев Библия повествует следующее.

Родоначальником и первым патриархом еврейского народа был Авраам; он покинул родину, Месопотамию, и переселился в Ханаан, где нашел хорошие пастбища для своих стад. Отсюда внук его Иаков, прозванный Израилем, со своими одиннадцатью сыновьями переселился в Египет. Двенадцатый сын его Иосиф прославился необыкновенной судьбою. Он был продан братьями в Египет невольником, но там сделался первым любимцем фараона, призвал к себе отца и братьев и отвел им для поселения прекрасную долину. Здесь потомки их продолжали пастушеский образ жизни; они сильно размножились и по числу сыновей Израиля разделились на двенадцать колен. От жестоких притеснений фараонов евреи ушли из Египта под предводительством своего пророка Моисея.

Долго кочевали они в аравийских пустынях, пока возвратились опять в Палестину. После упорной войны евреи частью покорили, частью истребили другие племена и разделили землю по числу колен. Колено Левитово не получило особого участка, оно рассеялось между другими и исполняло должность священников. Мало-помалу израильтяне оставили пастушескую, или кочевую, жизнь, занялись земледелием, построили города и селения. Правление вначале было теократическое, то есть верховная власть находилась в руках первосвященников. Но так как евреи постоянно должны были защищать свою землю от соседних кочевых народов (филистимлян, амаликитян и других), то нередко верховная власть переходила в руки военачальников, прославивших себя победами (например, Гедеон, Самсон). Наконец, опасность со стороны соседей и внутреннее неустройство побудили израильтян избрать себе царем храброго Саула, и пророк Самуил помазал его на царство.

Особенно было славно царствование преемника Саула Давида. Этот умный, воинственный царь расширил пределы своего государства и утвердил столицу в Иерусалиме, на Сионском холме. Он известен также своими благочестивыми песнями, или псалмами, в которых воспевал славу и величие Господа. Сын его, Соломон, прославился мудростью и построением великолепного Иерусалимского храма. Этот храм был сооружен на горе Мориа финикийскими зодчими из мрамора и ливанских кедров, а внутренние украшения сделаны были из чистого золота. Сюда со всей Палестины сходился народ для жертвоприношений. Только одни евреи сохранили монотеизм, веру в единого Бога, Творца вселенной (Иегову), и потому они считали себя избранным народом Божиим.

Однако пример соседних языческих народов (идолопоклонников) не оставался без последствий для еврейских нравов и религии. Сам Соломон под старость полюбил пышность, обременил народ тяжкими налогами, завел у себя много иноплеменных жен и допустил при своем дворе языческое богослужение.

После смерти Соломона (около 980) наступили смуты, и евреи разделились на два царства: Иудейское — на юге, со столицей Иерусалимом, и Израильское — на севере, с главным городом Самарией.

Эти два царства находились во взаимной вражде, а народ все более и более впадал в идолопоклонство. По временам являлись вдохновенные люди, или пророки, которые предвещали народу бедствия и призывали его к покаянию; таковы Илия, Исаия, Иеремия.

Наконец евреи были покорены другими народами. Первым пало Израильское царство, завоеванное ассирийским царем Саргоном II (721). Потом вавилонский царь Навуходоносор покорил Иудейское царство, разрушил Иерусалимский храм, а народ отвел в Вавилон (587). При персидском царе Кире (539) иудеи получили позволение возвратиться в Палестину и возобновили Иерусалим вместе с храмом. Бедствия исправили иудеев: теперь они оставили идолопоклонство и начали строго соблюдать поклонение единому Богу.

Иудея существовала еще около шести столетий, но почти всегда в зависимости от других народов.

ВАВИЛОНЯНЕ И АССИРИЙЦЫ

К востоку от Ханаана, за Сирийскими степями, лежала Месопотамия (то есть Междуречье) по рекам Евфрату и Тигру. В северной части, около Армении, Месопотамия возвышенна и холмиста, а в южной представляет ровную низменность. Эту низменность занимал народ вавилоняне, названный так по своей столице Вавилону. (Сами себя жители Южной Месопотамии называли аккадийцами.) Когда на армянских горах таял снег, Евфрат и Тигр выходили из берегов и заливали всю низменность. От таких разливов почва получала необыкновенное плодородие. Для защиты городов и селений от наводнения вавилоняне строили плотины, а для правильного орошения провели целую сеть каналов, которые притом же служили прекрасными путями сообщения. К северу от Вавилонии на левом берегу Тигра лежала гористая Ассирия, с главным городом Ниневией. В ассирийской народности преобладал элемент семитический, а в вавилонской — кушитский. В соседстве с Вавилонией, к востоку от нее (в Сузиане), лежало древнее царство Эламское, где также заметны сильные следы кушитской культуры.

По сказаниям Библии, Вавилон был основан исполином Нимвродом, потомком Ноя. А Ниневия, по преданию, будто бы построена царем Нином, который завоевал Вавилонию и покорил народы, жившие далее на востоке, то есть мидян и бактрян.

Вообще рассказы древних писателей о первоначальной истории вавилонян и ассирийцев содержат много легендарного. Особенно такими вымыслами украшена память Семирамиды, супруги и преемницы Нина. Рассказывали, что, будучи уже женой одного ассирийского полководца, Семирамида пленила царя Нина своим умом и красотою, и он взял ее себе в супруги; что после его смерти она управляла государством с необыкновенною славой и продолжала завоевания своего мужа; достигнув же глубокой старости, передала власть сыну Ниниасу, а сама скрылась неведомо куда. Но самое существование Нина и Семирамиды подвержено сомнению. Поводом к легендам о Семирамиде, как предполагают, послужила жена одного ассиро-вавилонского царя, которая называлась Самурамат и жила несколькими веками позднее легендарной Семирамиды. Другие полагают, что ассирийцы в образе Семирамиды олицетворяли свою главную богиню Иштар.

Народы, вошедшие в состав Ассирийской монархии, неохотно переносили чужое иго и стремились от него освободиться, некоторым подвластным племенам удавалось возвратить свою независимость. Однако Ассирийское царство успевало не раз оправиться от упадка и снова становилось грозным для соседей благодаря энергичному, воинственному характеру ассирийцев. (Замечательны своими походами против Финикии, Палестины и Египта ассирийские цари Туглат-Паласар, Салманасар, Саргон, Синахериб — он же Асархаддон или Ашшурахиддин — как это имя донесли клинописные таблички.) Наконец это царство было уничтожено соединенными силами вавилонян и мидян. Последним ассирийским царем считается Сарданапал, или Сарак, изнеженность и роскошь которого вошли в пословицу; греческие писатели рассказывают, что он все время проводил в забавах среди своего гарема, даже наряжался и румянился, как женщина. Когда его столицу осадили мидийский царь Киаксар и вавилонский Набополассар, Сарданапал отчаялся в спасении, велел на площади у своего дворца сложить огромный костер и поставить на нем просторный покой, куда снесли груды золота, серебра и других царских сокровищ; потом туда взошел царь со своими женами и приказал зажечь костер. Но по другим известиям, Сарданапал геройски защищался против мидян и вавилонян, и только после трехлетней осады Ниневия была взята и разрушена (около VI века).

Рассказы греков о Сарданапале имеют почти такой же легендарный характер, как и о Семирамиде. Притом имя Сарданапала носили несколько ассирийских царей. Так передали нам это имя греческие писатели, а настоящая его форма Ашшур-бани-пал, по свидетельству клинописи. Эти письмена также свидетельствуют, что незадолго до падения Ассирии в ней царствовал сын Асархаддона Ашшур-бани-пал, который действительно любил роскошь, но в то же время был деятельный и умный государь; а последним царем был его сын Ашшур-эдиль-илани, который, как полагают, у греческих писателей известен под именем Сарака.

С падением Ассирии возвысилось Вавилонское государство, где утвердилась халдейская династия. (Халдеи — племя, пришедшее с севера, с гор Армении, и покорившее Вавилонию. Халдеев относят некоторые ученые к туранскому племени, в Вавилонии они смешались с семито-кушитами.) Процветание этого государства начинается со времен Набополассара, а в царствование знаменитого его сына Навуходоносора (собственно Набу-Кудур-Уссур) оно достигло высшего могущества и славы (604 — 561). На севере и востоке Вавилония граничила тогда с сильною Мидийской монархией, поэтому Навуходоносор обратил свое оружие на запад, против небольших государств Сирии, Финикии и Палестины. Кроме своих завоеваний, Навуходоносор прославил себя великолепными постройками, которыми он украсил свою столицу Вавилон.

Этот город был необыкновенно обширен и имел вид четырехугольника, каждая сторона которого тянулась на двадцать верст. Обширность его, впрочем, происходила от того, что дома не строились тесно, как в наших европейских городах, а обыкновенно окружались просторными дворами и садами. Город был обведен глубоким рвом и такими толстыми стенами, что по ним свободно могли ехать рядом шесть колесниц; по стенам возвышалось множество башен, и на каждой стороне было по нескольку железных ворот. Посреди города протекала река Евфрат. На одном берегу ее находился храм главного бога Бела, имевший вид высокой четырехугольной ступенчатой башни, а на другом берегу стоял царский дворец, с так называемыми "висячими садами". Они были разведены на огромных каменных террасах, засыпанных землею, и орошались водою, проведенною из Евфрата. Говорят, Навуходоносор велел воздвигнуть эти искусственные холмы для своей любимой супруги Нитокрисы, которая была родом из горной Мидии и скучала при виде однообразной Вавилонской равнины.

Религия вавилонян была почти такая же, как у финикийцев: они поклонялись светилам небесным, и главный бог — Ваал, иначе называвшийся Бел, символизировал солнце, а главная богиня Иштар (Астарта), символизировавшая луну, называлась также Белита, или Мелита. В храме Бела стоял его золотой идол, на алтарях курились драгоценные благовония и приносились жертвы; семьдесят жрецов назначены были служить при этом храме. Один из иудейских пророков (Варух) такими словами обличал вавилонских жрецов, которые пользовались суеверием толпы ради собственных выгод: "На головы этих идолов возлагают золотые венки, но случается иногда, что жрецы похищают у своих богов золото и серебро и обращают его в свою пользу". "Они продают жертвоприношения, снимают с идолов принесенные в дар одежды и одевают ими своих жен и детей".

Главные божества в разных городах Вавилонии назывались по-разному, например, Иштар, или Мелита, называлась еще Анаита, Бела звали Меродах и Небо. Жрецы вавилонские, сохранившие за собой по преимуществу название халдеев, с высоких башен наблюдали за течением небесных светил. Такие наблюдения научили их определять положение солнца в разные времена года и делить год на двенадцать равных частей (им приписывают изобретение зодиака). По положению звезд они старались гадать о будущем и потому слыли в народе за прорицателей; они же лечили болезни с помощью заклинаний и чудодейственных предметов (талисманов).

Земледелие и торговля достигли у вавилонян значительного процветания. Вавилон лежал на большом торговом пути между Индией и Финикией и служил главным перевалочным пунктом для товаров. Здесь толпилось всегда множество иностранцев; отсюда, может быть, и происходил обычай вавилонян выносить больных на торговую площадь, чтобы проходящие могли давать им полезные советы. Из вавилонских изделий славились на всем Востоке хлопчатобумажные материи и прекрасные ковры. Ни один древний народ не жил с такою роскошью и великолепием, как вавилоняне.

Они любили натирать себя благовонными маслами, одеваться в яркие ткани, носить дорогие перстни, трость с набалдашником в виде цветка или птицы. Нигде не была так распространена и страсть к многоженству, как здесь. Конечно, говоря о роскошной жизни, надо подразумевать преимущественно жителей столицы и вообще высший класс. Геродот рассказывает, что в Вавилонии был странный обычай продавать невест с публичного торга. Для этого раз в году в каждой деревне собирали девушек. Продажу начинали с самых красивых, которых наперебой раскупали богатые юноши, а дурные доставались беднейшим и получали в приданое деньги, вырученные за первых.

После Навуходоносора Вавилонская монархия существовала недолго. Изнеженные вавилоняне не могли устоять, когда на них напало храброе, суровое племя персов, и были завоеваны персидским царем Киром (538).

Холмы, покрывающие те места, где находились Ниневия и Вавилон, в XIX веке были раскопаны европейцами. В них открыты остатки храмов и дворцов, массивные колонны и резные каменные фигуры; особенно замечательны колоссальные крылатые быки с человеческими головами, они ставились по бокам дворцовых входов. Стены дворцов покрыты скульптурными украшениями или рельефами, которые изображают разные сцены из ассиро-вавилонской жизни, а именно: религиозные церемонии, царскую охоту, войну, торжество царя над побежденными народами и тому подобное. Рельефы эти искусно вырезаны на камне и нередко раскрашены растительными красками. В гористой Ассирии уцелело больше памятников, нежели в низменной Вавилонии: в последней не было камня, и постройки производились по большей части из кирпича, который с течением времени превратился в мусор. Ассирийско-вавилонские памятники часто покрыты так называемой клинописью. Клиновидные письмена служат теперь главнейшим и достовернейшим источником ассиро-вавилонской истории. Любопытно то, что эти письмена в некоторых чертах подтверждают рассказы Геродота о восточных народах и особенно известия о них Библии. В этих письменах найдено, между прочим, предание о потопе, очень сходное с библейским. Источники ассиро-вавилонской истории: Геродот, Библия, Страбон и Диодор Сицилийский. Кроме того, вавилонский жрец Бероз (живший в III веке до Р.Х.) написал по-гречески "Вавилонскую историю", от которой дошли до нас только некоторые отрывки. В 1842 году маркиз Ботта, французский консул в Мосуле, начал по соседству с городом производить раскопки на месте древней Ниневии и открыл упомянутые выше остатки дворцов. Затем такие же изыскания предпринял англичанин Лэйярд. Наиболее важные памятники найдены возле Хоросабада и Нимруда. Многие из найденных там скульптурных произведений находятся теперь в Лувре и в лондонском Британском музее.

КАРФАГЕН

Самая замечательная из финикийских колоний — Карфаген находился на северном берегу Африки. Он был основан переселенцами из города Тира. Предание говорит, что Дидона (собственно Элиса), сестра жестокого тирского царя Пигмалиона, от его преследований удалилась со своими приверженцами в Африку; там купила у жителей столько земли, сколько могла охватить воловья шкура (разрезанная ею на тонкие ремни), и построила город Карфаген. Он лежал на небольшом полуострове недалеко от нынешнего Туниса; внутри него находился замок Бирса (что значит "воловья кожа" и, конечно, указывает на связь с упомянутым преданием). Благодаря своей предприимчивости и обширной торговле, карфагеняне впоследствии сделались могущественнее самих финикийцев. Финикийские колонии на африканском берегу (Утика, Адрумет, Лептис) должны были признать над собою господство Карфагена. Он постепенно подчинил себе и соседние туземные народы, известные у древних под общим названием ливийцев (назамоны, максы, лотофаги); эти народы жили к югу и востоку от Карфагена. К западу же от Карфагена лежала горная область Нумидия (теперь Алжир), обитаемая воинственными племенами, которых карфагеняне не могли покорить. Итак, владения карфагенские на Африканском материке занимали огромное протяжение от Нумидии до Киренаики — то есть греческой колонии Кирене. Колонии карфагенян распространились по всей западной половине Средиземного моря (Сардиния, Корсика, Испания), перешли за Столпы Геркулесовы и появились на западном берегу Африки. Здесь, по Геродоту, карфагенские торговцы следующим образом обменивали свои произведения туземцам. Пристав к берегу, они раскладывали на нем товары, потом возвращались на корабли и разводили большой огонь. Туземцы, заметив дым, приходили на берег, клали золото возле товаров и удалялись. Карфагеняне спешили осмотреть количество золота, и если находили его достаточным, то брали и отплывали от берега; в противном случае ждали на кораблях; тогда туземцы еще прибавляли золота, и так продолжалось до тех пор, пока карфагеняне не были довольны.

Карфагеняне хотели завладеть островом Сицилия, берега которого были покрыты отчасти финикийскими, отчасти греческими колониями. Здесь они встретили отпор преимущественно со стороны Сиракуз, богатейшей и сильнейшей из греческих колоний. В III веке до Р.Х. карфагеняне встретились в Сицилии с еще более могущественными врагами, чем греки, с римлянами. Отсюда начались знаменитые Пунические войны, которые окончились совершенным падением Карфагенского государства.

Карфаген, подобно финикийским городам, в начале управлялся царями, но с течением времени он превратился в аристократическую республику. Главным правительственным учреждением сделался сенат, а выборные из числа сенаторов — сто знатных мужей — составляли верховный совет, который первоначально имел значение высшего судилища; впоследствии этот олигархический совет захватил в свои руки почти все управление. Важнейшие вопросы, в случае разногласия в совете и сенате, представлялись на решение народному собранию. Место прежнего царя заняли два высших сановника, под названием суффеты, которые выбирались из знатнейших фамилий и председательствовали в сенате, но не имели большой власти. Как народ торговый, карфагеняне особенно заботились о сильном флоте; сухопутные их войска набирались из покоренных туземцев и наемных иностранцев, только предводители назначались из карфагенских граждан. Западные соседи карфагенян, нумидийцы, поставляли для этих войск превосходную конницу, а Балеарские острова снабжали их славными в древности пращниками (метателями камней), кроме того, они имели приученных к битве слонов. При всей многочисленности эти наемные войска не всегда служили надежной защитой для республики, потому что не были воодушевлены патриотизмом, то есть любовью к отечеству. Иногда они возмущались и обращали свое оружие против самого Карфагена.

Такого рода трехлетняя опустошительная война карфагенян с их наемными полчищами происходила в III в. до Р.Х. (241 — 238). Наемники были побеждены только благодаря таланту карфагенского полководца Гамилькара Барка (отец знаменитого Ганнибала). Аристократические фамилии Магонов, Ганнонов и Барков в течение долгого времени снабжали республику полководцами и другими высшими сановниками. Соперничество этих фамилий нередко подавало повод к борьбе партий в сенате и народном собрании. Главные источники для карфагенской истории суть греческие и римские писатели: Геродот, Полибий, Саллюстий и Юстин.

Как народ, исключительно преданный торговле и промышленности, карфагеняне, по-видимому, остались равнодушны к успехам искусств и литературы. По крайней мере, до нас не дошло их литературных памятников; из римских писателей известно только о существовании двух карфагенских сочинений: трактат Магона о земледелии и отчет Ганнона о его экспедиции на западный берег Африки (за пять веков до Р.Х.).

II.
АРИЙЦЫ

560 — 330 до Р.Х. Иран. Персы и Кир. Мидяне. Дейок и его преемники. Пленный Крёз. Взятие Вавилона. Смерть Кира. Его преемники. Камбиз и Псамменит. Лжесмердиз. Дарий Гистасп и Персидская монархия. Сатрапии, двор, религия, нравы, причины упадка. Индусы. Их касты, религия, история и памятники

ИРАН. ПЕРСЫ И КИР

Страна, лежавшая на восток от Вавилонии и Ассирии до самой реки Инд, известна как Персия; здесь жили народы, называвшие себя ариями. (А язык, на котором написаны их священные книги, называется зендом.) Они населяли преимущественно гористые и плодоносные окраины; внутренность же этой страны представляет как бы огромную равнину, по большей части песчаную и безводную. Главные из этих народов были: бактряне, мидяне и персы. Первые обитали на северо-востоке, и тут на одном из притоков реки Оксуса (Амударьи) находилась их столица, богатый торговый город Бактра. К западу от них, около Каспийского моря, жили парфяне и гиркане. А северо-западную часть занимала Мидия; она представляла собой прекрасную горную страну, обильную тучными лугами, на которых паслись стада коней, славившихся во всей Азии.

Предание, сообщаемое Геродотом, говорит, что мидяне, свергнув с себя ассирийское владычество, долго жили без общего правителя; тогда у них возникли внутренние раздоры и насилие. Один умный человек, по имени Дейок, воспользовался этой анархией и искусно достиг верховной власти. А именно: жители его родного селения избрали его судьей для разрешения своих жалоб, и Дейок разбирал их с большим старанием и беспристрастием. Слава о его справедливости начала привлекать к нему жителей других мидийских селений. Когда таким образом народ привык уважать решения Дейока, тот вдруг объявил, что отказывается от суда, потому что, занимаясь чужими делами, должен пренебречь своими собственными. А между тем анархия свирепствовала. Мидяне собрались и начали обсуждать свое положение. Тут друзья Дейока предложили народу выбрать царя, который бы наблюдал за исполнением законов в стране. Народ последовал этому совету, и выбор естественно склонился в пользу Дейока. (Это происходило за семь веков до Р.Х.) По требованию нового царя народ воздвиг ему дворец, сообразный с его саном, и позволил набрать телохранителей. Затем Дейок велел построить город Экбатану. Этот город стоял на холме, поднимающемся семью уступами, и каждый уступ был окружен зубчатой стеной, окрашенной в особую краску; так что издали город представлял очень живописный вид. Рассказывают далее, что Дейок, не желая встречать прежних знакомцев, засел в своем дворце, перестал показываться народу и сносился с ним посредством своих слуг. (Впрочем, такое удаление от народа и жизнь в глубине дворца, охраняемого многочисленной стражей, стали общим обычаем азиатских властителей.)

Укрепив свою власть, Дейок соблюдал строгое правосудие, он успел объединить почти все мидийские племена в одно государство и умер после пятидесятилетнего царствования, оставив престол сыну Фраорту. Этот царь напал на соседнее племя персов и покорил его; потом он начал войну с ассирийцами, но в сражении с ними был убит. Его сын Киаксар, царь еще более воинственный, пошел на саму Ниневию и хотел разрушить этот город, чтобы отомстить за смерть отца. Но в то время на Азию напали с севера дикие кочевые народы Турана (или Туркестана), известные под общим названием скифов. Киаксар хотел остановить их вторжение, но проиграл битву. Скифы своими грабежами разорили всю страну и господствовали в ней двадцать восемь лет. Однажды Киаксар созвал скифских начальников на пир, вероломно перебил их и изгнал скифов из своей земли. Но и после того скифы набегами своими нередко тревожили соседнюю Бактрию и Мидию. Древние предания Ирана наполнены рассказами о борьбе с хищными туранцами. Главным героем в них является иранский богатырь Рустем, который изображается вроде нашего сказочного богатыря Ильи Муромца. (Предания эти сообщаются средневековым персидским поэтом Фирдуси в его поэме "Шах-Наме".) Затем он соединился с вавилонским царем Набополассаром и снова осадил Ниневию, которую на этот раз взял и разрушил. Киаксару наследовал его сын Астиаг, при котором явился персидский завоеватель Кир.

Родина персов Персида (или Парса) — гористая область, заключенная между жаркой прибрежной полосой Персидского залива и степями внутреннего Иранского нагорья. Горные цепи здесь террасами возвышаются друг над другом, а между ними залегают прекрасно орошенные и весьма плодоносные долины. Персы делились на несколько племен, из которых племя пасаргадов составляло аристократию в этой стране. К племени пасаргадов принадлежал род Ахеменидов, который вел свое происхождение от Джемшида, древнейшего легендарного царя ариан. Из этого рода вышел Кир, основатель Персидской монархии. (Другое его имя было Аградат, а слово Кир означает солнце.) Он побудил этот свежий, крепкий народ свергнуть с себя зависимость мидян, которые после завоеваний успели уже утратить прежнее мужество и предались изнеженному образу жизни. История Кира (как и других героев древности) украшена легендарными преданиями.

Мидийскому царю Астиагу однажды приснилось, будто от его дочери выросло дерево, которое тенью своею покрыло всю Азию. Царь спросил магов (мидийских жрецов), что значит этот сон. Они истолковали так, что его дочь родит сына, который будет царствовать над всей Азией. Астиаг испугался; когда же дочь его, бывшая замужем за одним знатным персом, действительно родила сына, он велел своему приближенному вельможе Гарпагу умертвить младенца. Гарпаг не решился сам на убийство и поручил это сделать одному пастуху. Но пастух, по просьбе своей жены, воспитал маленького Кира вместо собственного ребенка. Раз, играя со сверстниками, Кир был выбран ими в цари и наказал за что-то розгами сына одного вельможи — тот пожаловался отцу, отец — Астиагу. Последний призвал Кира. Пораженный его бойкими ответами и сходством с дочерью, он заставил пастуха во всем признаться. Маги успокоили Астиага тем, что Кир был выбран своими сверстниками в цари и, следовательно, сон уже исполнился. Астиаг отправил Кира в Персию к его родителям, но Гарпага жестоко наказал за ослушание. Когда Кир возмужал, Гарпаг тайно предложил ему восстать против мидян и обещал свою помощь. Кир легко возмутил недовольных персов. Астиаг послал войско под начальством того же Гарпага. Но Гарпаг перешел на сторону Кира. Тогда Астиаг был побежден и взят в плен. Другой греческий историк, Ксенофонт, в своем романическом жизнеописании Кира ("Киропедия") утверждает, будто после Астиага царствовал его сын Киаксар II, а Киаксару мирно наследовал его племянник Кир.

Но известие Геродота в общих чертах достовернее, потому что без сильных потрясений и без борьбы персы не могли из подчиненного племени сделаться господствующим в Мидийской монархии. По новейшим открытиям из клинописных таблиц, древняя Персида имела тесную связь с соседним Эламом, откуда получила начала своей культуры и едва ли не самую династию, к которой принадлежал Кир.

Кир завладел всем Мидийским царством (около 560). Против нового завоевателя составили союз три могущественных государя того времени: вавилонский, египетский и лидийский. Но прежде чем они соединились, Кир предупредил их и напал на лидийского царя. Государство Лидийское занимало западную часть полуострова Малой Азии от греческого Архипелага до реки Галис (нынешнего Кызыл-Ирмака).

Здесь царствовал в то время Крёз, гордый своими несметными богатствами. Кир разбил Крёза и взял его столицу, город Сарды. По словам Геродота, пленный Крёз был осужден на сожжение. Когда его положили на костер, он воскликнул: "О Солон, Солон, Солон!" Кир остановил казнь и спросил, что значит такое восклицание. Тогда Крез рассказал, как посетил однажды его греческий мудрец Солон, как он показал гостю свои сокровища и спросил Солона, кого он считает самым счастливым из людей, думая, что услышит свое имя. Но, к удивлению его, мудрец привел несколько других примеров и заметил, что прежде кончины никто еще не может назвать себя счастливым. Кир был тронут этим рассказом, даровал жизнь Крёзу и держал его в почете.

Поручив полководцу Гарпагу докончить завоевание Малой Азии с ее греческими колониями, Кир занялся покорением народов, обитавших к востоку от Мидии. Затем он повернул на вавилонского царя Набонида, разбил его и осадил его столицу, где заперся сын Набонида Валтасар. Но Вавилон был неприступен за своими крепкими стенами. Кир придумал средство, чтобы овладеть городом: он велел прокопать канал и отвести воду из Евфрата в соседнее озеро, а потом ночью персы по дну реки ворвались в город. Валтасар, беспечно пировавший в своем дворце, был застигнут врасплох и погиб (538). Спустя два года персидский царь позволил иудеям возвратиться из вавилонского плена и построить новый храм в Иерусалиме.

Кир готовился уже идти на третьего своего врага, египетского царя Амазиса, но смерть помешала его намерению (529). По известию Геродота, он пал в битве с кочевым скифским племенем массагетов; при этом царица их Томириса будто бы положила его отрубленную голову в мешок, наполненный кровью, и сказала: "Напейся крови, которою ты не мог насытиться при жизни". Но уже сам Геродот замечает, что о смерти Кира существовали разные рассказы, из которых он выбрал показавшийся ему более вероятным. (Ксенофонт в "Киропедии" изображает его спокойно скончавшимся в своем дворце.) Полагают, что прах Кира покоится на его родине, в городе Пасаргады, в великолепной гробнице, которую охраняли особые жрецы. Остатки надгробного сооружения сохранились до нашего времени.

Кир, основатель огромной Персидской монархии, со своим умом и мужеством соединял великодушие и справедливость. Сын и наследник его Камбиз продолжал завоевания отца, но не походил на него характером. Это был образец жестоких восточных деспотов. Он напал на Египет, богатства которого обещали огромную добычу завоевателям. Фараон египетский Псамменит вышел навстречу с египтянами и наемными греками и сразился с ним при Пелузии. Битва была упорной, наконец персы победили и покорили Египет. Геродот лет семьдесят спустя видел Пелузийское поле битвы и рассказывает, что кости павших египтян и персов составляли два отдельных бугра, что черепа персидские легко раздроблялись от удара камнем, но египетские, напротив, были очень тверды. Это различие он объясняет таким образом: египтяне с детства брили себе голову и приучали ее быть нечувствительной к солнечным лучам, а персы, наоборот, с ранней молодости тщательно покрывали голову.

Проиграв сражение, Псамменит закрылся в своей столице Мемфисе; персидские послы, предложившие ему сдаться, были умерщвлены. Тогда Камбиз взял приступом город и жестоко наказал жителей. Псамменит, находясь в плену, должен был видеть, как его дочь и знатнейшие египетские девицы в одежде рабынь носили воду в стан персов, потом мимо него провели сына с веревкой на шее и две тысячи знатных египетских юношей, осужденных на казнь за убийство персидских послов. Он молча смотрел на это зрелище, но когда прошел один из его друзей, прося милостыню у персов, Псамменит горько заплакал. На вопрос Камбиза, почему же он не плакал при виде дочери и сына, тот отвечал: "О несчастии друга я еще могу плакать, но собственное мое горе слишком велико, чтобы выразить его слезами". Слова эти тронули даже Камбиза, и он велел пощадить сына Псамменита — но уже было поздно: казнь началась, и царский сын был казнен первым.

Из Египта Камбиз пошел на юг, в землю эфиопов, но он зашел в пустыню, где войско его терпело такой ужасный голод, что воины стали убивать по жребию своих товарищей на съедение. Камбиз принужден был поспешно возвратиться в Мемфис. Здесь в то время праздновали открытие нового быка-бога Аписа; свирепый персидский царь счел эти праздники насмешкой над своей неудачей, казнил многих жрецов и собственноручно заколол Аписа. Он велел также умертвить и брата своего Смердиза (Бардию), подозревая его в претензиях на престол. Но один мидийский маг, похожий на Смердиза, под его именем возмутил народ и объявил себя царем. Камбиз поспешил в Мидию и дорогой умер от раны, которую неосторожно нанес себе собственным мечом (522).

Лжесмердиз царствовал после того несколько месяцев. Так как он не показывался даже вельможам и тщательно скрывался в глубине своего дворца, то персы возымели подозрение. Семеро персидских вельмож составили заговор, проникли во дворец и убили Лжесмердиза. Когда обман его был обнаружен, персы перебили множество мидийских магов и день этот положили праздновать ежегодно как новое освобождение от мидийского владычества. Затем семеро вельмож по жребию решили, кому из них быть царем: жребий выпал Дарию Гистаспу.

ДАРИЙ ГИСТАСП И ПЕРСИДСКАЯ МОНАРХИЯ

Дарий начал свое царствование усмирением покоренных народов, которые воспользовались смутным временем Лжесмердиза и восстали против персидского владычества. В числе их были и вавилоняне; Дарий долго и безуспешно осаждал Вавилон, наконец ему помогла преданность одного знатного перса, по имени Зопира: он сам изуродовал себя и перебежал к вавилонянам, как человек, слишком жестоко наказанный Дарием. Зопир предпринимал из Вавилона вылазки и, по условию с персидским царем, несколько раз побеждал персидские отряды. Вавилоняне, обманутые таким успехом, вверили ему охрану стен — тогда он отворил ворота персам и впустил их в город. В персидском Курдистане есть скала Бизутун, по бокам которой вырезаны рельефные фигуры, окруженные клинописью. Один из этих рельефов получил особую известность; он изображает Дария, пред которым стоит ряд связанных пленников. Клиновидная надпись называет этих пленников по именам, объясняет, что то были предводители восставших народов, и рассказывает о подвигах царя. Предводитель вавилонян тут называется Надитабира, который ложно именовал себя Навуходоносором, сыном царя Набонида. У ног Дария лежит труп низверженного врага: это мидийский маг Гаумата, принявший имя Смердиза.

Из военных предприятий Дария, кроме завоевания области реки Инд, замечателен еще поход его на скифов, живших к северу от Черного моря. По словам Геродота, он выступил с 700 000 воинов, перешел Фракийский Боспор по мосту, выстроенному из финикийских и греческих судов; потом по такому же мосту переправился через Дунай и вошел в страну скифов. Но скифские наездники, избегая решительного сражения, завлекли его в глубь своих степей, где персы начали страдать от голода и жажды. Дарий послал к скифскому царю сказать, чтобы он или вступил в битву, или прислал ему земли и воды в знак своей покорности. "Нам нет нужды сражаться, — отвечали скифы, — мы не оставляем за собой ни городов, ни сел, ни обработанных полей, но у нас есть могилы предков: попробуй оскорбить их — и ты узнаешь, как мы сражаемся, защищая их". Вместо земли и воды они прислали Дарию птицу, мышь, лягушку и пять стрел. Один перс так истолковал значение этих подарков: "Персы, если вы не умеете летать, подобно птицам, прятаться в землю, подобно мышам, прыгать в болото, как лягушки, то вы не возвратитесь в отечество и все погибнете от наших стрел". Дарий с большими потерями отступил тою же дорогой обратно в Азию. Мост, построенный на Дунае, был поручен охране малоазийских греков. Один из греческих начальников, Мильтиад Афинский, предлагал товарищам уничтожить этот мост, оставить Дария в жертву скифам и тем помочь малоазийским грекам освободиться от персидского ига. Но Гистий, тиран (правитель) города Милета, воспротивился этому совету; он напомнил другим начальникам, что сами они пользуются властью в своих городах только при помощи персов и что без этой помощи города греческие опять восстановят у себя республиканское правление. Мнение Гистия одержало верх, и персидское войско было спасено от гибели. Но впоследствии тот же Гистий первый подстрекал малоазийских греков к восстанию против Дария, и этим восстанием начались знаменитые греко-персидские войны.

Дарий Гистасп прославился не столько военными предприятиями, сколько своим умным правлением и устройством Персидской монархии, в состав которой входили почти все народы Передней Азии вместе с Египтом. При Дарии одним из потомков царя Давида, Зоровавелем, завершен новый Иерусалимский храм. Строительство его было возобновлено Киром, но остановлено Камбизом. Вообще же персидские цари покровительствовали иудеям и уважали их религию.

Персидская монархия была разделена приблизительно на двадцать сатрапий. Начальники их, или сатрапы, главной обязанностью которых был сбор дани, при этом нередко грабили и угнетали народ для своего обогащения. За ними надзирали особые царские чиновники, которые назывались "очами и ушами государя". В каждой провинции расположен был отряд войска для поддержания ее покорности. Начальники этих отрядов при первых царях не были подчинены сатрапам, которые имели только гражданскую власть, но впоследствии это правило не соблюдалось: сатрапы присвоили себе власть равно гражданскую и военную; отсюда возникали иногда их стремление к самостоятельности и мятежи. Сатрапы начали окружать себя пышностью и многочисленным двором, наподобие царского. Чтобы уменьшить грабительство сатрапов, Дарий определил для каждой провинции количество дани, отчасти деньгами, отчасти естественными продуктами. (Например, Египетская сатрапия платила 700 талантов серебром и столько же хлебом; Вавилония — 1000 талантов серебром и 500 молодых евнухов; Киликийская — давала 300 белых коней и 500 талантов. Весь денежный доход государства простирался до двадцати миллионов наших серебряных рублей.) Чтобы установить быстрое сообщение с провинциями, от царской резиденции проведены были в разные стороны дороги, на которых размешены станции расстоянием друг от друга в один день пути; тут находились гонцы с конями, всегда готовые переносить приказания от царя к сатрапам и донесения от сатрапов к царю. Покоренные народы обыкновенно должны были выставлять вспомогательные отряды во время войны. А морскую силу персов составляли преимущественно финикийцы и малоазийские греки.

Сам царь представлял образец восточных государей — власть его была ничем не ограничена, и все подданные были в сущности его рабами. Впрочем, царя окружали всегда избранные мужи, знающие старые обычаи и указы, и царь советовался с ними почти о всех важных делах. Эти советники избирались преимущественно из магов или жрецов; вообще индийские маги, благодаря сходству религии персов и мидян, умели сохранить почти все прежнее свое значение и при персидском владычестве.

Двор царский (носивший, так же как у турок, имя порты) отличался чрезвычайной пышностью и был недоступен для народа; он был наполнен многочисленными слугами, чиновниками, евнухами и телохранителями, так что во дворце ежедневно обедало до пятнадцати тысяч человек. Гвардия царя состояла из двух тысяч отборных всадников и такого же числа копьеносцев, кроме того, за ним следовал всегда десятитысячный отряд "бессмертных", который составлял ядро царской армии. Каждая провинция должна была доставлять к царскому столу лучшее, что имела. Например, пшеницу привозили с западных берегов Малой Азии, вино из Сирии, соль из Ливии — от храма Юпитера Амона, воду из реки Хоапс (приток Тигра), и воду эту в золотых сосудах возили за царем во время походов. Жены царские (гарем) набирались из красивейших девушек со всего государства. Местопребывание царя менялось по временам года: зимой он жил в знойном Вавилоне, весной в Сузах (на восток от Вавилона), а летом в прохладной Экбатане. Его двор, жены и гвардия всюду следовали за ним; переходы их из одного места в другое были разорительны для народа и походили на шествие неприятельской армии, потому что жители должны были бесплатно доставлять все припасы для их содержания.

В религии персов господствовал дуализм, они почитали двух главных богов — Ормузда и Аримана, которые находятся в постоянной вражде друг с другом. Ормузд (собственно Агурамазда) — бог светлый и добрый, окружен такими же светлыми гениями, амшаспандами, а Ариман — существо злое и мрачное, ему повинуются злые духи, дэвы. Со временем Ормузд победит Аримана (то есть добро возьмет верх над злом), старый мир будет очищен огнем, и тогда настанет вечное царство добра. (Наибольшим же поклонением пользовался Митра, божество солнца.)

В противоположность индусам и египтянам, персы почти не воздвигали ни идолов, ни храмов; жрецы их всходили на высокие места, совершали там молитвы и приносили жертвы солнцу, луне и огню. Всеочишающий огонь служил для персов символом Ормузда, и потому отцы семейств старались постоянно поддерживать в своем жилище священный огонь. Вода, как элемент очищающий, также играла важную роль в их религии; поклонник Ормузда перед молитвой и перед обедом умывал себе руки, ноги и лицо. Если у египтян покойников окружали чрезвычайными почестями, то у персов, напротив, им почестей не воздавали: трупы считались предметами нечистыми, их относили в пустынные места и оставляли там на съедение хищных птиц и животных. Религиозные предания и учения персов были изложены в их священных книгах, собрание которых известно под названием Зенд-Авесты, от нее дошли до нас только отрывки. Зачинателем этой религии считается мудрец или пророк Зороастр, который по некоторым преданиям жил за семь или за шесть веков до Р.Х. Соприкосновение с другими народами не могло оставаться без влияния на религию персов; так от вавилонян перешло к ним почитание Анаиты. Но вообще персы долго сохраняли религию Зороастра и после падения своего государства, только в средние века она уступила свое место исламу. (В настоящее время существуют в северо-западном Индостане небольшие секты подобных огнепоклонников, под именем парсов или гебров.)

Древние персы первоначально отличались мужеством и простотою нравов, сыновей своих они учили главным образом трем предметам: ездить верхом, стрелять из лука и говорить правду. Воспитание молодых персов было очень суровым, пищею им служили только хлеб и овощи. Охота, борьба друг с другом и беспрерывные переходы по скалистым горам и глубоким долинам Персиды превосходно развивали их энергию и телесную силу. Поэтому во времена Кира армия персов не встречала себе в Азии достойных соперников. Из всех дней в году персы наиболее почитали день своего рождения. Они очень любили вино и за чашей советовались о делах. Наутро, однако, обсуждали их снова, с трезвой головой, и если находили вчерашнее решение хорошим, исполняли его, в противном случае отменяли. Особенно не любили они долгов, на том основании, что кто имеет долги, тот непременно должен лгать. Но, покорив мидян и вавилонян, персы переняли у них многие обычаи, роскошь в одежде и в образе жизни и привыкли к обманам.

Могущество Персидской монархии было не прочно: она образовалась из многих разнообразных народов, которые с трудом переносили чужеземное иго и восставали при всяком удобном случае, особенно египтяне, вавилоняне и мапоазийские греки; могущественные сатрапы также стремились к самостоятельности. К тому же при персидском дворе после Дария умножились интриги и взаимная ненависть главных царских жен: каждая из них старалась упрочить престол за своим сыном — отсюда происходили тайные убийства и междоусобия, и редкий государь вступал на престол, не истребив своих родственников.

Вследствие внутренних смут огромное Персидское государство скоро пришло в упадок. Слабость его вполне обнаружилась во время войн с греками. После смерти Дария Гистаспа (486) сын его Ксеркс предпринял поход в Грецию, но потерял там почти все свое войско. (Важнейшими преемниками Ксеркса были сын его Артаксеркс I, по прозвищу Лонгиман, то есть Долгорукий, и Артаксеркс II Мнемон, то есть Памятливый.) Последним персидским царем был Дарий III Кодоман (334 — 330), при котором государство Персидское было завоевано Александром Македонским.

Наиболее известным памятником древних персов служат развалины Персеполя, главного города Персиды, где цари их вступали на престол и погребались. Здесь сохранились остатки дворца и царские гробницы, высеченные в скалах. Дворец построен из мрамора и находится на возвышении, спускающемся тремя террасами; к этим террасам ведут широкие мраморные лестницы. Входы украшены величественными колоннадами и рельефными изображениями крылатых быков с человеческой головой; такая голова обыкновенно снабжена длинной бородой в завитках и покрыта тиарой, или шапкой, имеющей форму зубчатой башни. Колонны персидские отличаются от египетских менее массивными формами, иногда они украшены наверху конскими головами. Скульптуру персы заимствовали у ассирийцев, но зодчество у них развилось более самостоятельное.

Главные источники персидской истории: во-первых, греческие писатели Геродот, который сам путешествовал по Азии, Ктезий, бывший придворным врачом Артаксеркса II, Ксенофонт и Диодор Сицилийский. Во-вторых, книги Ветхого Завета, особенно книги Есфири, Ездры, Неемии и некоторых пророков. У древних персов был обычай записывать замечательные происшествия, и для того существовали особые писцы, но эти летописи не дошли до нас; ими отчасти пользовался Ктезий в своем сочинении о Персии. Непосредственно от древней персидской письменности дошли до нас некоторые клиновидные надписи на памятниках и отрывки из Зенд-Авесты. Эти отрывки впервые были переведены в прошлом столетии французским ученым Анкетиль Дюперроном. Чтобы изучить древний зендский язык,

Анкетиль Дюперрон совершил героический подвиг: он простым солдатом поступил на службу в английскую Ост-Индскую компанию и после долгих трудов и лишений познакомился с зендским языком при помощи огнепоклонников гебров, у которых сохранились некоторые священные книги древних персов.

ИНДУСЫ

Страна между рекой Инд, Гималайским хребтом и Бенгальским заливом называется Индией. Ее заселила часть арийского племени, отделившаяся от иранцев и получившая название индусов. Сначала индусы заняли Пенджаб (что значит Пятиречие), области по верхнему течению Инда и его главных четырех притоков. Отсюда они распространились далее на юго-восток по жаркой и чрезвычайно плодоносной долине реки Ганг и его главного притока Джумны, а потом проникли внутрь гористого полуострова (Декан) и покорили жившие там народы какого-то темнокожего племени (которых некоторые ученые считают кушитами).

Огромные земли, занятые индусами, распались на множество отдельных владений, управлявшихся своими царями, или раджами. Жители индийских государств с течением времени разделились на четыре сословия, или касты, которым строго было запрещено смешиваться между собою. Высшую касту составляли жрецы, называвшиеся брахманами, за ними следовали воины, или кшатрии, потом вайшьи, или ремесленники, и наконец шудры, или рабы. Первые три касты были господствующими и произошли от арийцев, завоевателей Индии, а шудры образовались из покоренных народов; последние отличались от других каст и более темным цветом кожи. Кроме того, было в Индии еще покоренное племя париев (неприкасаемых); они находились в таком презрении у индусов, что, например, одно прикосновение к парию считалось осквернением, от которого потом надо было очищать себя особыми религиозными обрядами. Брахманы пользовались большими почестями, они строго поддерживали разделение народа на касты, происхождение которых приписывали самому Брахме, верховному индийскому божеству. А именно: брахманы учили, что сами они вышли из головы Брахмы, воины из рук его, ремесленники из бедер, а шудры из ступней.

Первоначальная прарелигия религии индусов, как и всех арийцев, представляет собой поклонение стихиям видимой природы; они чтили солнце под именем бога Индры, небесный свод под именем бога Варуны, огонь — Агни и так далее. Тогда еще не было строгого деления на касты. Это так называемый Ведический период, когда сложились священные книги индусов, или Веды (между 2500 — 1500). Впоследствии, когда индусы покорили долину Ганга и предались спокойной жизни в этой роскошной стране, когда брахманы присвоили себе господствующее положение, религия индусов мало-помалу получила более определенный и неподвижный характер. Верховное всемогущественнейшее существо является у них разделенным на три божества (тримурти). Первый, Брахма, творец мира — идол его изображался с четырьмя головами и четырьмя руками в знак могущества. Второе божество Вишну, бог благодетельный, покровитель плодородия; индусы верили, что он по временам сходит на землю и принимает вид людей, чтобы делать добро. До нас дошли две большие поэмы на древнеиндийском или санскритском языке: "Махабхарата" и "Рамаяна", в которых рассказываются подвиги Вишны в образе двух героев. Третий бог, Сива, был грозный разрушитель всего живущего, он изображался с тремя глазами в знак всевидения, на шее у него обыкновенно висела цепь из черепов. (Это злое божество перешло в религию индусов, вероятно, от туземных покоренных народов.) За главными следовало бесчисленное множество второстепенных и низших божеств; суеверные индусы поклонялись животным и растениям, потому что вся природа, по их понятиям, была проникнута душой Брахмы. (Такая религия называется пантеизмом.) При этом они верили в переселение душ и полагали, что душа человека после смерти долгое время переходит в растения, животных, звезды и так далее, пока не очистится от грехов, — тогда она соединяется наконец с самим Брахмой. Эта религия вместе со строгим делением на касты и с преобладанием брахманов получила полное развитие в тот период, к которому относится собрание гражданских уставов, известное под названием законов какого-то мифического царя Ману (приблизительно лет за тысячу до Р.Х.).

За шесть веков до Р.Х. в Индии явился мудрец, прозванный Буддой. Он был сын царя и готовился наследовать престол, но вдруг оставил свои дворцы, снял дорогие одежды и, питаясь милостыней, отправился к брахманам-пустынникам. Изучив их мудрость, он несколько лет предавался размышлению, подвергая себя в то же время строгому посту и жестоким бичеваниям. Потом он начал проповедовать народу терпение, милосердие, равенство людей перед богом, взаимную любовь и другие добродетели. Учение его нашло многих приверженцев и распространилось по всей Индии. Но так как оно отвергало разделение людей на касты, то жрецы, не желая потерять свою власть, подняли народ против буддистов; произошли жестокие междоусобные войны, и буддисты были изгнаны из Индии. Они ушли в другие страны и утвердили свое учение преимущественно в Тибете и Китае, но там с течением времени эта религия изменилась и наполнилась грубыми суевериями (она известна как ламаизм). Отличительной чертой буддийских мудрецов служит неподвижное, созерцательное состояние (нирвана).

Раздробление индийского народа на множество отдельных государств, а также деление на касты, породившее застой и неподвижность в его политической жизни, были главными причинами его слабости. Между тем естественные богатства, развитие промышленности и торговли служили приманкой для иноземных завоевателей. Самый знаменитый поход в Индию принадлежит Александру Македонскому, который покорил долину реки Инд (327). Этот поход впервые познакомил европейцев с Индией, при посредстве греческих писателей (в особенности Страбона и Арриана).

Наиболее замечательными памятниками древних индусов служат храмы. Некоторые из них высечены в скалах, каковы, например, храмы на острове Элефантин (близ Бомбея) и около деревни Эллоры (внутри Индостанского полуострова). Они имеют вид гротов и галерей, наполненных рядами колонн и каменными идолами, на стенах также высечены разнообразные фигуры. Идолы в этих храмах производят неприятное впечатление своим безобразием; они по большей части имеют уродливый вид, снабжены несколькими головами, многими руками. В горах Индии встречаются не только храмы, но и целые города, в которых все здания искусно высечены из скал, например, остатки города Мавалипурама на восточном, или Коромандельском, берегу. Такие постройки, конечно, стоили народу огромных трудов и времени, целые поколения сменяли друг друга, с удивительным терпением высекая эти здания. Кроме того, по всей Индии рассеяны так называемые пагоды, или храмы, построенные на поверхности земли и имеющие куполообразную форму. В первой половине XVIII века в Индии утвердилось владычество англичан. С того времени началось изучение древней литературы и памятников Индии.

ГРЕЦИЯ

III.
ДРЕВНЕЙШАЯ, ИЛИ ГЕРОИЧЕСКАЯ, ГРЕЦИЯ

1100-776 до Р.Х. Страна и население. Пелазги. Циклопические постройки. Эллины. Переселенцы. Важнейшие мифы. Геркулес. Тезей. Аргонавты. Эдип. Фиванские войны. Троянский поход. Странствия Одиссея. Доряне в Пелопоннесе. Черты Героического периода. Поэзия, религия, амфиктионии и общественные игры

СТРАНА И НАСЕЛЕНИЕ

Греция занимает южную часть Балканского полуострова. Название Греция употреблялось собственно римлянами, а греки называли свою страну Эллада. Эта страна очень гориста, а берега ее изрезаны заливами и бухтами, глубоко вдающимися в материк. Сама природа разделила Грецию на три части: Северную, Среднюю и Южную.

Посреди Северной Греции, с севера на юг, идет хребет Пинд и делит ее на две области: западную — Эпир и восточную — Фессалию. В Эпире был замечательный город Додона с оракулом в честь главного греческого бога Зевса. На севере Эпир отделяется от Иллирии Кераунскими горами, а Фессалия от Македонии — Камбунскими. Последний хребет на востоке, у Эгейского моря, образует высокую горную группу Олимп. Далее вдоль восточного берега возвышаются вершины Оссы и Пелиона. На юге Фессалия замыкается горой Эта, которая оканчивается близ моря знаменитым Фермопильским ущельем. (Фермопилы — значит "ворота теплых вод": здесь много теплых источников.)

Таким образом Фессалия образует котловину, замкнутую со всех сторон горами; посреди нее протекает река Пеней, устье которой, стесненное с одной стороны Олимпом, с другой — Оссой, орошает живописную Темпейскую долину; она является единственным удобным проходом из Македонии в Грецию. Почти со всеми замечательными местностями Древней Греции связаны поэтические мифы. Так, происхождение Темпейской долины приписывалось удару трезубцем бога морей Посейдона; снежные вершины Олимпа, окутанные облаками, почитались местопребыванием двенадцати высших богов и богинь; отсюда Зевс разгромил титанов, которые хотели взгромоздить Пелион на Оссу, чтобы добраться до неба; на Пелионе срублены были деревья, из которых построен корабль Арго, и так далее. Фессалия была богата городами, из них наиболее замечательны: Лариса и Фарсал.

Средняя Греция, или собственно Эллада, наполнена отрогами хребта Пинд. Она распадалась на следующие области: юго-восточную часть Эллады, выдаю- Древняя Греция шуюся в море, занимала холмистая Аттика о. ее знаменитой столицей Афины. Соседняя Аттике земля была Беотия с озером Копаидой, в которое впадает река Кефис, и с лесистой горой Геликон, почитавшейся местом пребывания девяти муз (богини разных искусств). Между городами здесь первое место занимали "семивратные Фивы". Далее к западу лежала Фокида с горой Парнас, у подножья которой находился священный город Дельфы с богатым храмом и оракулом в честь бога Аполлона. Между Парнасом и Этою лежала горная область Дорида. Кроме нее Фокида граничила с двумя Локридами. на севере от нее, по берегу Эвбейского пролива, жили локры опунтские, а на юго-западе, у Коринфского залива, локры озольские. Последние на западе соседствовали с дикой, скалистой Этолией, которая рекой Ахелоем отделялась от Акарнании — крайней западной области Средней Греции. Коринфским перешейком Эллада соединяется с Южной Грецией, или Пелопоннесом. В середине этого полуострова возвышается дикая горная область Аркадия, обильная прекрасными пастбищами, на которых обитало пастушеское племя; важнейшие из городов: Орхомен и Мантинея. К востоку от нее лежала каменистая Арголида с городами Аргос и Микены, а к западу — Элида, орошаемая рекой Алфеем. Последняя область считалась священной, потому что здесь, возле города Олимпии, происходили знаменитые Олимпийские игры. К югу от Аркадии находились: гористая Лакония с главным городом Спарта и плодоносная Мессения с городом Мессеной. К северу от Аркадии, вдоль берегов Коринфского залива, лежала Ахайя с ее двенадцатью городами, составлявшими впоследствии Ахейский союз (Патры, Димы, Феры и другие). С востока к Ахайе примыкала маленькая область города Сикиона, а Коринфский перешеек занят был двумя небольшими областями: на юге богатого торгового города Коринфа, на севере Мегары.

Часть Средиземного моря между Грецией и Малой Азией с древности называлась Эгейским морем. Это море усеяно островами, населенными греческим народом. Самый значительный из них — Эвбея, который тянется вдоль восточных берегов Эллады, с городами Халкидой и Эретрией. К югу от Эвбеи находится группа островов Кикладских: Парос, Делос, Наксос и другие; на восток от них, вдоль берегов Малой Азии, разбросаны острова Спорадские: Лесбос, Хиос, Самос, Родос и прочие. На юге лежит большой остров Крит, а далее на восток — Кипр, известный своим превосходным вином. Вдоль западных берегов Греции идет ряд Ионических островов, самый северный из них Керкира (Корфу), южнее — Левкадия (Левкас), Итака, Кефалния (Кефалиния). В Сароническом заливе, между Аттикой и Арголидой, лежат два небольших, но замечательных острова: Саламин и Эгина.

Вообще Греция занимала весьма выгодное положение среди стран древнего мира. Море отделяло ее от Азии, Африки и Италии, а многочисленные острова сближали. Так Киклады, начинавшиеся у берегов Аттики, на востоке смешивались с Спорадами, а последние касались Малой Азии. С острова Керкира уже виднелись берега Италии, а от Крита в три дня плавания достигали Египта. Чрезвычайно ломаная береговая линия материка еще более облегчала сообщение и, следовательно, должна была способствовать развитию промышленности и торговли. Разнообразию греческой природы (которая состоит из гористых групп, перемешанных с долинами и высокими равнинами) соответствовало разнообразие почв и естественных продуктов. Например, Аттика славилась своими оливками и медом, Фессалия — конями, Мессения — плодоносными полями, Аркадия — пастбищами, острова Эвбея и Тазос (самый северный в Эгейском море) — богатыми рудниками, остров Парос — превосходным мрамором. Мягкий, приятный климат (лето не слишком жаркое, а зима не слишком холодная) также способствовал развитию деятельного, живого характера населения, а постоянное пребывание в движении на открытом воздухе укрепляло его физические силы.

Древнейшее население Греции составляли пелазги, народ земледельческий и миролюбивый. Памятниками пелазгического племени считаются "циклопические" постройки, сохранившиеся до нашего времени. Они сделаны из больших каменных глыб, прилаженных друг к другу, и отличаются чрезвычайной прочностью. Греки впоследствии не могли понять, каким образом обыкновенные люди ворочали такими огромными камнями, и называли стены работой каких-то великанов-циклопов. Наиболее замечательные из этих циклопических памятников находятся в Арголиде, например, "Сокровищница царя Атрея" — в городе Микенах; стены этого здания кверху постепенно сближаются друг с другом и заканчиваются площадкой. Среди развалин Микен также сохранилась часть стены с так называемыми Львиными воротами: они замыкаются сверху огромным камнем, который служит подножием рельефному изображению двух львов. Гораздо позднее пелазгов поселились в Греции их соплеменники эллины. Они в незапамятные времена перешли из Малой Азии на Балканский полуостров, через Фракию и Македонию проникли в Фессалию, долго жили около Олимпа (на что указывает важное значение этой горной группы в греческой мифологии) и отсюда распространились по Греции, отчасти покорив пелазгов, отчасти оттеснив их в наиболее дикие горные области.

О происхождении своих предков поздние греки рассказывали следующие мифы.

Могучий титан Прометей похитил с неба огонь и передал его людям. За это Зевс приковал титана к кавказской скале, где коршун постоянно клевал его тело. Сын Прометея Девкалион царствовал в Фессалии, когда Зевс за грехи людей наслал на них великий потоп. Один только Девкалион со своей женой Пиррой спасся на корабле от этого потопа. Корабль остановился на вершине Парнаса; здесь, когда воды вошли в берега, Девкалион и Пирра, по совету Дельфийского оракула, набрали камней и стали бросать их через себя — камни Девкалиона превратились в мужчин, камни Пирры в женщин. По другому преданию, у Девкалиона был сын Эллин, а у Эллина сыновья Дор, Эол и Ксут; у Ксута — Ион и Ахей. От них-то произошли четыре племени: доряне, эолийцы, ионийцы и ахейцы. Подобными вымыслами греки, конечно, стремились объяснить общее происхождение различных эллинских племен. (Племя ахейцев владело южной частью Фессалии и восточной половиной Пелопоннеса; эолийцы населили преимущественно Фокиду, Этолию, Локриду, Элиду и Мессению; ионийцы заняли Аттику, а доряне пока оставались в горах Дорины.)

Рассказы греков, украшенные вымыслами, повествуют о том, что за много столетий до Р.Х. из соседней Азии и Египта приходили в Грецию знатные переселенцы, которые научили греков ремеслам, торговле и положили основание самым знаменитым греческим городам и государствам. Например, тысячи за полторы лет до Р.Х. из Египта прибыл в Аттику со своими единоземцами Кекропс. Он женился на дочери туземного царя и, наследовав после него престол, объединил жителей Аттики в один народ, научил их возделывать оливки, установил брачные и погребальные обряды, учредил судилище Ареопаг и построил крепость Кекропию, около которой возник потом город Афины. Из Египта также прибыл и Данай, убежавший со своими пятьюдесятью дочерьми от преследования брата; он поселился в Аргосе. Легенда прибавляет, что его дочери (Данаиды), по приказанию отца, умертвили своих мужей; за это преступление они были осуждены в аду постоянно наполнять водой бездонную бочку. Из Финикии переселился в Беотию Кадм и построил крепость Кадмею, около которой образовался город Фивы; Кадм научил жителей искусству письма, умению добывать руду. Самое название Южной Греции — Пелопоннес будто произошло от Пелопса, переселенца из Лидии.

Вот как предание рассказывает о Пелопсе. Отец его, царь Тантал, желая испытать могущество богов, заколол им в пищу собственного сына Пелопса. Зевс воскресил его, а отца осудил мучиться в аду постоянными голодом и жаждой среди изобилия. Тантал стоял по горло в воде, а над головой его простирались ветви, обремененные плодами, но когда он хотел сорвать плод, ветви поднимались, а когда наклонялся к воде, она от него убегала. Пелопс со своими сокровищами прибыл в Южную Грецию, в Элиду, и посватался за прекрасную Гипподамию, дочь царя Ойномая. Оракул предсказал Ойномаю, что он погибнет от руки своего зятя. Чтобы избежать гибели, Ойномай всякому жениху предлагал состязаться с ним в ристании: при помощи своих быстрых коней он всегда одерживал победу и, по условию, убивал побежденного. Пелопс подкупил царского возницу; последний устроил так, что колесница во время бега опрокинулась, и Ойномай убился до смерти. Пелопс наследовал ему и женился на его дочери. Но перед смертью Ойномай проклял своего соперника и весь его род. Действительно, потомки Пелопса были преследуемы большими несчастьями.

ВАЖНЕЙШИЕ МИФЫ

Потомки этих выходцев долгое время царствовали в Греции и известны под общим названием героев. Легендарные рассказы об их судьбе наполняют весь древнейший, или так называемый Героический, период греческой истории. Надо заметить, что ни один народ не оставил столько преданий или мифов о своих богах и героях, как греки.

Из потомков Даная прославился Персей, который владел крылатым конем Пегасом и совершил много подвигов; между прочим, отрубил голову чудовищу Медузе, от одного вида которой люди превращались в камень. Но первое место между мифическими героями у греков занимают Геркулес и Тесей. Геркулес, или Геракл, принадлежал к потомкам Даная и считался сыном самого Зевса. Он одарен был необыкновенной силой. В припадке бешенства Геркулес убил свою жену и детей, и боги осудили его за это преступление служить греческому царю Эврисфею. По поручению царя Геркулес совершил двенадцать знаменитых подвигов. Так он своей тяжелой палицей убил ужасного льва, который жил в Немейском лесу и опустошал окрестности, кожу этого льва стал носить вместо плаща; потом он убил чудовищную змею или гидру, обитавшую в Лернейском болоте, хотя у нее вместо каждой отрубленной головы вырастала новая; победил воинственных женщин-амазонок; спускался в ад и вывел оттуда Цербера, трехголового пса, который охранял вход в это царство замогильных теней, и так далее. О Геркулесе существовало у греков много разных мифов.

Тесей был сын афинского царя Эгея. В молодости Тесей, подобно Геркулесу, совершил много подвигов, побеждал великанов, разбойников. Главным его подвигом считается уничтожение Минотавра. Минос, царь острова Крит, за убийство своего сына афинянами, заставил их привозить ему дань: семь юношей и семь девушек. Несчастных запирали в огромное здание лабиринта, где их пожирало чудовище Минотавр, наполовину человек, наполовину бык. Тесей сам пожелал отправиться на остров Крит в числе семи юношей, убил Минотавра, вышел из лабиринта (благодаря клубку нити, который дала ему дочь Миноса Ариадна) и благополучно возвратился в Афины. Но дорогой он забыл выставить на корабле вместо черного флага белый, который должен был служить для Эгея условным знаком победы. Эгей, завидев с вершины прибрежной скалы корабль с черным флагом, счел своего сына погибшим и в отчаянии бросился в море. Отчего само море названо Эгейским.

Греки вообще любили объяснять географические названия разными мифами.

Например, пролив Дарданеллы назывался у них Геллеспонт из-за того, что некогда Гелла, дочь одного из греческих царей, спасаясь от своей злой мачехи, вместе с братом села на златорунного барана и отправилась по морю; но, плывя через пролив, упала в воду и утонула, отчего пролив и назван Геллеспонт (что значит: море Геллы). Брат ее приплыл к восточному берегу Черного моря, в Колхиду, барана своего принес в жертву богам, а его золотое руно повесил в священной роще. Царь той земли приставил огнедышащего дракона охранять руно. Впоследствии пятьдесят греческих героев отправились на корабле Арго добывать это золотое руно. Предприятие их известно под названием Похода аргонавтов. В числе этих героев находились: Геркулес, Тесей, близнецы Кастор и Полидевк и певец Орфей, который своими песнями укрощал диких зверей и двигал скалы. Предводителем был Ясон, один из фессалийских князей. После многих приключений Ясон (с помощью дочери колхидского царя волшебницы Медеи) овладел золотым руном и возвратился на родину. Этот миф об аргонавтах, как полагают, указывает на древние предприятия греческих пиратов, или морских разбойников, которые грабили отдаленные берега Черного моря.

Из всех греческих героев самой печальной судьбой прославилось потомство основателя Фив Кадма. Один из его потомков, Эдип, случайно убил своего отца и женился на матери, которых совсем не знал. Когда он царствовал в Фивах, на Фивскую землю вдруг напала моровая язва. По обычаю, обратились к оракулу, и тот отвечал, что боги карают фивян за преступление Эдипа. Услыхав о том, Эдип в отчаянии выколол себе глаза и пошел странствовать в чужие земли в сопровождении дочери Антигоны, которая не хотела покинуть своего несчастного отца. Наконец, он нашел успокоение и смерть вблизи Афин, где царствовал тогда Тесей. Но и после того злая судьба преследовала его род.

Два сына Эдипа, Этеокл и Полиник, согласились царствовать по очереди. Но по прошествии срока Этеокл отказался уступить престол Полинику; последний привел против брата пелопоннесских князей и осадил Фивы. Братья решили кончить дело поединком и с такой яростью бросились друг на друга, что оба пали мертвыми. Даже и после смерти взаимная ненависть не прекратилась; когда, по обычаю того времени, тела сожгли на костре, то пламя разделилось на две части. Семеро князей, осаждавших Фивы, почти все погибли под их стенами, но сыновья их (эпигоны) возобновили осаду и взяли город — чем и окончились так называемые Фиванские войны, или Поход семи.

В Южной Греции господствовали Пелопиды, то есть потомки Пелопса. С их судьбою связаны самые любопытные греческие мифы о Троянской войне.

На северо-западном берегу Малой Азии находилось небольшое греческое царство троян. Одно время в Трое царствовал старец Приам, у которого было много сыновей; старший из них, Гектор, славился военными доблестями, а другой, Парис, своей красотой. Последний сделался виновником войны с греками. Он посетил Пелопоннес и жестоко оскорбил одного из Пелопидов — спартанского царя Менелая, похитив его жену, прекрасную Елену. Тогда многие греческие правители объединились, избрали предводителем Менелаева брата Агамемнона, царя Микенского, и отправились в поход против Трои. Кроме Агамемнона и Менелая сильнейшими вождями или героями этого похода были: Одиссей, Аякс и Ахилл. Одиссей был муж необыкновенно хитрый и находчивый, Аякс отличался огромным ростом и силой, но юный Ахилл всех героев превосходил своими подвигами. Троя была защищена крепкими стенами, греки не могли взять ее приступом и решились повести правильную осаду. Они вытащили свои небольшие корабли на берег и устроили здесь лагерь. На поляне между лагерем и городом происходили частые битвы; простые воины сражались пешие, а герои выезжали на боевых колесницах (они были небольшие, двухколесные, и устроены так, что на них ездили и сражались не сидя, а стоя). Некоторые битвы под Троей живописно рассказаны в греческой поэме "Илиада" (творцом которой греки считали слепого старца Гомера). Сами олимпийские боги принимали участие в войне — одни за троян, другие за греков.

Окончание рассказов о Троянской войне мы узнаем из других поэм (преимущественно из "Энеиды", которую написал римский поэт Виргилий). Только после десятилетней осады удалось грекам взять Трою хитростью. По совету изобретательного Одиссея, они построили огромного коня, оставили его на берегу, а сами как будто бы отплыли в отечество, распустив слух, что конь оставлен в дар богам. Трояне с торжеством втащили коня в город. Но внутри него скрыто было несколько греческих героев; ночью они вышли, убили сонную стражу и впустили в город греков, которые уже возвратились и ждали у ворот. Тогда Троя предана была огню и разграблению, жители частью перебиты, частью отведены в рабство, и царство Троянское разрушено (около XII в.). Из пылающего города спасся только герой Эней со своим семейством.

После разрушения Трои немногие из греческих героев благополучно возвратились в отечество, а те, что возвратились, нашли в своих землях большие перемены. Агамемнон был убит изменившей ему женой Клитемнестрой, а "хитроумный" Одиссей десять лет странствовал по морям, прежде нежели достиг своего острова Итака. Приключения его рассказаны в другой греческой поэме, которая называется "Одиссея" и также считается произведением слепого Гомера.

Во время своих странствий Одиссей подвергался чрезвычайным опасностям, но всегда избавлялся от них благодаря своей находчивости или помощи богов. (Так, однажды он попал к циклопам, или одноглазым великанам-людоедам.) Между тем в отечестве ждала его верная супруга Пенелопа с сыном Телемаком. Несколько женихов искали ее руки, уверяя, что Одиссея уже нет в живых. Пенелопа просила их подождать, пока будет окончена е е ткань, но ночью она распускала то, что успевала соткать днем.

Как "Илиада" изображает нам битвы и военные обычаи греков, так "Одиссея", наоборот, изобилует картинами их мирной жизни, их семейных и общественных нравов. Все упомянутые греческие мифы послужили богатым источником, откуда древние поэты, трагики, ваятели, живописцы черпали содержание своих художественных произведений.

ДОРЯНЕ В ПЕЛОПОННЕСЕ. ЧЕРТЫ ГЕРОИЧЕСКОГО ПЕРИОДА

Вследствие Троянской войны произошли большие перевороты в самой Греции, особенно в Пелопоннесе. До этой войны здесь господствовало племя ахейцев, под управлением царственного рода Пелопидов. Потери, понесенные ими в Троянской войне, ослабили их; тогда другие племена потеснили ахейцев. Из таких передвижений самым важным было вторжение дорян в Пелопоннес; иначе оно называется "возвращение Гераклидов". Предание рассказывает о нем таким образом. Потомки Геракла, изгнанные из отечества Пелопидами, удалились сначала в Аттику, к Тесею, и оттуда пытались снова завоевать свои земли, но безуспешно. Потом они нашли убежище у воинственного племени дорян. После Троянской войны доряне вооружились и двинулись в Пелопоннес под водительством трех братьев Гераклидов: Темена, Кресфонта и Аристодема. С ними соединилась и часть этолийцев под начальством Оксила. Они не пошли на Коринфский перешеек, где легко было преградить им путь, — сюда они послали только один отряд, чтобы обмануть неприятелей, — а главные свои силы переправили на судах через Коринфский залив и вторглись в Пелопоннес. Владычество Пелопидов было уничтожено, и доряне завоевали полуостров, за исключением его северной части и Аркадии; в последней утвердились остатки независимых ахейцев, вытеснив оттуда прежних жителей ионийцев. (С тех пор эта часть Греции стала известна под именем Ахайи.) Завоеватели разделили между собой покоренные земли: Темен получил Арголиду, Кресфонт — Мессению, Прокл и Эврисфен, сыновья Аристодема (умершего в походе) — Лаконию, а этолиец Оксил — Элиду (1100). Но то, что предание изображает делом одного поколения и даже одного похода, в действительности совершилось, конечно, в гораздо большее время и с большими усилиями. По всем признакам доряне встретили упорное сопротивление, и несколько поколений сменило друг друга, прежде нежели они утвердили здесь свое господство. Значительная часть прежних жителей Пелопоннеса (ахейцы, эолийцы и ионийцы), не хотевшая подчиниться завоевателям, переселилась на острова и берега сопредельных стран, особенно в Малую Азию и основала многочисленные греческие колонии.

Дорийским завоеванием Пелопоннеса оканчивается Героический, или полумифический, период древней Греции и начинается собственно исторический. С этих пор рассказы о событиях отличаются уже гораздо большей достоверностью. В самом общественном устройстве греков наблюдаются важные изменения: патриархальный монархический быт постепенно переходит в республиканский, с выборными властями; сила обычая сменяется силою определенного законодательства.

Общественный быт Героического периода известен нам преимущественно из Гомеровых поэм, из "Илиады" и "Одиссеи". Он представляется в следующих чертах.

Во главе отдельных народов находился царь Bαδιλευς (басилевс), как верховный предводитель на войне, судья и жрец. Он обыкновенно вел свой род от богов или мифических героев и свой сан передавал в наследство старшему сыну. Но этот царь нисколько не походил на восточных деспотов. Во всех почти делах он советовался с окружавшими его знатными мужами. Доходы его составляли плоды собственных полей и добровольные подарки; из военной добычи он получал только большую долю сравнительно с другими. Отличительным знаком его достоинства служил жезл, или скипетр; у него не было других телохранителей, кроме глашатаев; в собраниях ему только предоставлялось самое почетное место. Вообще значение царя основывалось главным образом на его личных достоинствах, каковы: ум, телесная сила, военная доблесть, красноречие. Знатные мужи, окружавшие царя, так же, как и он, производили свой род отбогов и также носили титул басилевсов. Они составляли его совет (буле — Bouλή) в делах гражданских; на войне они выступали как народные вожди и сражались впереди войска. Благодаря своему богатству, они отличались вооружением от остальных воинов. Простая палица и звериная шкура самого древнейшего, Мифического периода (так изображается, например, Геркулес) уже недостаточны для знатных воинов периода Героического: они выходят на битву в панцире и шлеме, с мечом, копьем и щитом в руках, стоя на колеснице, запряженной парой быстрых коней, которыми управляет особый возница. Вооружение героев сделано обыкновенно из меди или бронзы, так как обработка железа представляла более трудностей. Битвы Героической эпохи еще не имеют характера позднейших сражений плотными стройными рядами, они совершаются беспорядочно, врассыпную; все дело обыкновенно решается вождями и героями, которые с обеих сторон выезжают вперед и вступают между собою в единоборство. Вообще военное искусство было еще довольно незначительно: города брали только долговременной осадой или хитростью.

Следующую, низшую ступень после сословия благородных составлял собственно народ — класс простых свободных людей. Во всех важных случаях они сходятся на вече, или народное собрание (άγoρά), но сами еще не участвуют в совещании, а только слушают речи царя или знатных мужей и старцев. Впрочем, иногда народ выражает здесь свое одобрение или неодобрение смешанным гулом, который Гомер уподобляет бурным волнам моря или жатве, колеблемой порывистым ветром. Обычай подвергать важнейшие дела гласному обсуждению постепенно развивал в народе гражданственность и приготовлял его к следующей за Героическим периодом эпохе — Республиканской. Занятиями простых граждан в этот период были земледелие, скотоводство и некоторые ремесла (плотничное, кузнечное, кожевенное); торговля была еще мало развита. Третий класс населения составляли люди несвободные, рабы.

Главным источником рабства служила война, в рабов обращались покоренные туземцы или пленники. Рабы и рабыни исполняли полевые работы, пасли стадо, прислуживали в доме господина; обращение с ними в древнейшей Греции не было суровым, они скорее походили на членов семейства. В те патриархальные времена сам господин и его сыновья разделяли с ними хозяйственные работы, а госпожа и ее дочери вместе с невольницами занимались прядением, тканьем, мытьем белья и тому подобным.

Положение женщин у греков было гораздо лучше, чем у восточных народов (за исключением евреев). Хотя грек еще покупает себе жену, но она не осуждена проводить жизнь в уединении гарема, как на Востоке; на ней лежат в особенности заботы о домашнем хозяйстве. Определенных законов в те времена еще не встречается — они пока заменяются обычаями, а обычаи поддерживаются преимущественно верованием, что нарушение их навлекает на виновного гнев и месть богов. Как и у других народов, стоящих на первых ступенях гражданственности, когда господствует самоуправство и право сильного, личная безопасность у греков охраняется обычаем кровной мести: кровь убитого требовала возмездия от его родственников; если они не соглашались взять с убийцы денежную пеню, то он разве только бегством мог спасти свою жизнь.

ПОЭЗИЯ, РЕЛИГИЯ, АМФИКТИОНИИ И ОБЩЕСТВЕННЫЕ ИГРЫ

Раздробленность Греции на множество мелких государств и дальние расстояния от материка до колоний не мешали грекам осознавать себя одним народом; все они называли себя эллинами, а чужие народы известны были у них под именем варваров. Главной связью между греками разных стран служили общий для всех греческий язык и общая народная поэзия, одинаковые обычаи и религия.

Странствующие певцы, прославлявшие богов и героев, были дорогими гостями на пирах и празднествах Древней Греции. Пение свое они сопровождали звуками семиструнной лиры или кифары. Такие певцы известны под общим названием рапсодов. Они или сами слагали песни про старину, или повторяли те, которые были сложены прежде и передавались от одного поколения другому. Любимейшим предметом для таких песен служили герои Троянской войны; из них образовались впоследствии две большие поэмы: "Илиада" и "Одиссея". Эти произведения, созданные многими народными поэтами, были приписаны одному Гомеру; его представляли как образец рапсода, слепым старцем, странствующим из одного города в другой. Родиной его была Иония (ионийские колонии на берегу Малой Азии), и семь городов спорили за честь называться его отечеством. Время его жизни предполагают приблизительно за десять веков до Р.Х. Мнение о Гомере как о едином творце двух поэм впервые было поколеблено в конце прошлого столетия немецким ученым Августом Вольфом. Он доказывал, что гомерические поэмы возникли из ряда отдельных песен, примыкавших к циклу сказаний о Троянской войне и сложенных ионийскими певцами, во главе которых стоял Гомер; что эти песни могли передаваться только устно, потому что письменное искусство находилось в те времена еще в младенчестве (чертили знаки на металле и камне), и что, наконец, сами древние упоминают о соединении отдельных рапсодов в две большие поэмы при Писистрате в VI веке. "Илиада" и "Одиссея", которые изображают греческие народы и их героев членами одной великой эллинской семьи, получили характер священных песен; они с малолетства заучивались наизусть почти во всех греческих странах и, в свою очередь, укрепляли между греками сознание своего племенного единства.

В этих гомеровских поэмах отразилось также и единство греческой религии; почти все важнейшие божества греческие собраны здесь в одну семью и называются "Олимпийскими" (в числе двенадцати), потому что их местопребывание — на вершинах Олимпа. Религия греков, как и большинство языческих религий, представляла политеизм (многобожие) и первоначально обожествляла природу. Гром и молнию, по их мнению, посылал Зевс, властитель неба; морем повелевал его брат Посейдон; а другой брат, Аид, или Ад, царствовал в подземном мире, где блуждают тени умерших людей. Супругой Зевса была Гера, а дети его: Аполлон, или солнце, Артемида — луна, Афродита — богиня любви, Афина — богиня мудрости и побед, Арес — бог войны, Гермес — бог торговли, Гефест — бог художеств, Деметра — богиня плодородия, Дионис, или Вакх, — бог вина и веселья, Пан — бог стад и лесов. По рассказам греческих мифов, вселенная сначала представлялась хаосом, и из него постепенно вышли разные божества. Главная среди них, богиня Гея (Земля), произвела из себя Урана (Небо) и громадных исполинов, названных титанами и гигантами. От Урана произошел Хронос (Время). Последний убил своего отца Урана и устроил на земле "золотой век". Опасаясь, в свою очередь, погибнуть от собственных детей, Хронос проглатывал их тотчас после рождения; так он проглотил Гестию, Деметру, Геру, Посейдона и Плутона. Но младший из них, Зевс, был спасен своей матерью Реею, которая вместо него подала отцу камень, завернутый в пеленки. Зевс, воспитанный ею скрытно на острове Крит, потом заставил Хроноса освободить из своей утробы детей и вместе с братьями захватил владычество над миром.

Тут они должны были выдержать борьбу с титанами и гигантами. Титаны начали сносить горы и громоздить их одну на другую, чтобы добраться до олимпийцев. Но Зевс ударил молнией, и горы рассыпались: побежденные титаны были низвергнуты в подземные бездны.

Эти рассказы мы узнаем от греческого поэта Гесиода, родом беотийца, который жил в VIII веке и написал поэму "Феогония" (что значит: "Происхождение богов"). Ему также приписывают поэму "Труды и дни" — собрание разных правил житейской мудрости.

Имена греческих богов более известны у нас под римскими названиями:

Юпитер, Нептун, Плутон, Юнона, Феб, Диана, Венера, Минерва, Марс, Меркурий, Вулкан, Фавн. Впоследствии они начали олицетворять собой не только видимую природу, но и разные свойства людей: например, Аполлон считается покровителем просвещения, Афродита изображала женскую красоту, Афина — мудрость. Первоначальное, стихийное, значение этих богинь трудно определить: полагают, что Афина олицетворяла голубое небо.

Олимпийские боги находятся в постоянном общении с людьми и подвержены обыкновенным человеческим страстям и ощущениям: радости, горю, гневу, ненависти. В сражениях под Троей некоторые из них даже были ранены смертельно, но из их ран текла легкая, прозрачная кровь, похожая на росу. Они питаются амброзией и божественным напитком — нектаром. Олимпийские боги, впрочем, не пользовались всюду равным почитанием; многие города до позднейших времен сохраняли предпочтение одному какому-нибудь божеству. Так, Афина царила в Афинах, Гера — в Аргосе, Аполлон — в Дельфах, Афродита — на острове Кипр. Кроме главных, или Олимпийских, богов, у греков было еще множество низших: все горы, леса, поля, реки, все явления природы, по их понятиям, имели свои особые божественные сущности или своих гениев, таковы: разные нимфы, сирены, сатиры и прочие. Идея о едином Божестве, управляющем вселенной, не была совершенно чужда грекам; она выражалась в неясном представлении о неумолимой судьбе (μoτρα), которой подчинен был и сам Зевс. Понятия их о загробной жизни и воздаянии каждому по заслугам были довольно смутны. Тени грешников отсылались в мрачный холодный Тартар, а тени людей добродетельных отправлялись в Элизиум, где они вели блаженное существование посреди зеленых рощ и цветов, наслаждаясь вечной весной. Однако и подобное существование в глазах греков было гораздо менее привлекательным, чем земная жизнь. "Я бы предпочел лучше быть на земле поденщиком какого-нибудь бедняка, чем царствовать здесь над всеми тенями мертвых", — говорит Ахиллес Одиссею, который во время своих странствий удостоился видеть загробный мир.

Судьбу человеческую греки связывали с тремя богинями, которые назывались парки, одна из них пряла нить жизни, другая направляла ее, а третья перерезывала ее, то есть умерщвляла. По верованиям греков, после погребения или сожжения трупа тень умершего перевозилась старцем Хароном через реку Стикс, которая обтекала подземное царство. Тяжкие преступники еще при жизни своей подвергались мщению богов; исполнителями этого мщения почитались злые богини эвмениды, или фурии, которые жестоко преследовали свою жертву и не давали ей покоя; они представлялись с извивающимися змеями на голове, с бичом в одной руке и со светочем — в другой. (Эти богини, конечно, олицетворяли собой угрызения совести.) Между богами и людьми среднюю ступень занимали еще полубоги — обыкновенно память людей, отличавшихся великими подвигами или заслугами: основателей городов, вождей переселенцев, — окружалась божественными почестями. Почти каждый город, каждое селение имели свои особые местные божества и своих полубогов.

Богов своих греки представляли в образе людей, только одаренных сверхъестественными силами и бессмертием (антропоморфизм). Идолы или статуи их поэтому имели вид совершенного человека; они были изваяны из дерева, разных металлов, камней и особенно из мрамора. Нигде искусство ваяния не достигло такого совершенства, такого изящества, как в Древней Греции. Статуя Зевса обыкновенно имела вид почетного мужа, сидящего на троне со скипетром в руке; Аполлон представлял стройного юношу; Афродита молодую прекрасную женщину; Афина вооруженную девушку. (Только низшие божества: сатиры, сирены и прочие — сохранили свой получеловеческий, полузвериный образ.) Статуи богов ставились в храмах, которые не были так огромны, как в Египте или на Востоке, но зато отличались стройными размерами и изящной отделкой. На красивых алтарях жрецы приносили богам в жертву животных, главным образом быков, украшенных цветочными гирляндами. Греки думали, что боги могут говорить с людьми и открывать им будущее посредством особых прорицалищ, или оракулов. Знаменитых оракулов было два. Один в эпирском городе Додоне при храме Зевса — жрецы толковали здесь будущее по шелесту листьев священного дуба, по журчанию ручья или по звуку висящих медных сосудов. Другой, еще более почитаемый оракул находился в Дельфах, на уступе горы Парнас, при храме Аполлона. Здесь жрица, называвшаяся пифия, садилась на треножник, поставленный над расселиной скалы, одуряющие пары, выходившие из этой расселины, приводили пифию в исступление, и она произносила бессвязные слова, из которых жрецы усматривали ответы вопрошавшим. Сюда стекались послы со всех греческих земель от знатных людей и целых государств, и не иначе как с богатыми дарами. Тут они довольно долго ожидали своей очереди; но по большей части давались ответы неясные, так что их можно было истолковать по-разному. Например, Крёзу пифия отвечала, что, перейдя Галис, он разрушит царство. Но какое царство: свое или чужое? Об этом умалчивалось. Впрочем, жреческое сословие в Греции не было многочисленным и не пользовалось такою властью, как у восточных народов. Оно не составляло отдельной касты, всякий глава семейства исполнял в своем доме обязанности жреца.

В числе учреждений, которые поддерживали тесную связь между отдельными греческими народами, важную роль играло Амфиктионово судилище. Учреждение его приписывали Амфиктиону, одному из древнейших царей афинских. Это был союз многих соседних государств, объединившихся, чтобы охранять Дельфийский оракул и сокровища Дельфийского храма, а также поддерживать взаимный мир и разбирать пограничные распри. Судилище собиралось два раза в год, весною и осенью, попеременно в Дельфах и в Фермопилах. Число общин, принадлежавших к союзу, доходило до двенадцати, и каждая посылала в судилище одного депутата, амфиктиона (впоследствии с расширением союза число их удвоилось). Вступая в собрание, амфиктионы предварительно давали следующую присягу: "Клянусь никогда не разрушать города, принадлежащего к союзу Амфиктионову, и никогда не лишать его текущей воды, ни в мирное, ни в военное время". По примеру Дельфийской амфиктионии образовалось потом в Греции еще несколько подобных союзов.

Среди общих греческих праздников первое место занимали общественные игры, на которых происходили состязания в силе и ловкости. Самые замечательные игры были Олимпийские, названные так в честь Зевса Олимпийского, и совершались близ города Олимпии в Элиде. На месте, усыпанном песком, в продолжение нескольких дней состязатели, или атлеты, боролись друг с другом, метали диски, бегали наперегонки и в колесницах. Кругом располагались зрители, стекавшиеся со всех греческих земель. Игры начинались и оканчивались жертвоприношениями и пением молитв, или гимнов. Победители награждались лавровым венком; эта награда ценилась очень высоко и считалась украшением не только самого атлета, но и города, в котором он родился. Первую награду получал атлет, одержавший победу в беге. Быстрота ног ценилась у греков более всего, потому и главный герой "Илиады" Ахилл называется "быстроногим". Между греческими атлетами славой первого силача пользовался Милон Кротонский. (Кротон — греческая колония в Южной Италии.)

Впоследствии в честь победителей на общественных играх поэты слагали хвалебные гимны. Такими гимнами особенно прославился греческий поэт Пиндар, родом из Беотии, живший в V веке. На этих играх впоследствии писатели и поэты читали свои лучшие сочинения. Например, Геродот читал отрывки из своей "Истории". Олимпийские игры проводились через каждые четыре года, и по этим четырехлетним промежуткам, или олимпиадам, греки вели свое летосчисление. Счет по олимпиадам идет от того года, когда в первый раз были записаны имена победителей (776). Отсюда, собственно, и начинается достоверная хронология греческой истории, а события прежнего времени обозначаются более или менее гадательно. Кроме Олимпийских были и другие общественные игры: Истмийские возле Коринфа, Немейские в Арголиде и Пифийские в Дельфах.

IV.
ГРЕЧЕСКИЕ ГОСУДАРСТВА И КОЛОНИИ

777 — 510 до Р.Х. Ионизм и доризм. Лакедемон и Ликург. Аристократическое устройство Спарты. Суровый быт и гегемония Спарты. Афины и Солон. Эвпатриды. Борьба аристократии и демократии. Афинское устройство. Писистрат и Клисфен. Перемены в правлении в остальной Греции. Тираны. Происхождение колоний. Восточные колонии. Поликрат. Западные колонии. Великая Греция. Пифагор

ИОНИЗМ И ДОРИЗМ

В период Героический из четырех греческих племен главная роль принадлежала ахейцам и отчасти эолийцам; в следующий затем исторический период на передний план выступают доряне и ионийцы. С течением времени эти два племени, каждое развивая различные стороны эллинского характера, являют весьма несходные друг с другом качества. В дорических государствах замечаем жесткость нравов, склонность к удержанию старых обычаев и господство аристократии. А ионийцы обнаруживают более мягкий характер, стремление к новизне, к кипучей разносторонней деятельности и к преобладанию демократии, или народоправления. Вместе с тем умственное развитие (поэзия, наука и искусство) процветает у ионийцев в гораздо большей степени, чем у дорян. Представительницей доризма является Спарта, а ионизма Афины. В истории этих двух республик на долгое время сосредоточивается история всей Греции.

ЛАКЕДЕМОН И ЛИКУРГ

Лаконика, или Лакедемон, составляла юго-восточную часть Пелопоннеса. От гор Аркадии идут на юг два хребта: Тайгет и Парнон; первый оканчивается мысом Тенарон, второй мысом Малея. Между этими крутыми, скалистыми хребтами лежит долина, орошаемая рекою Эврот. На севере она представляет единственный удобный проход сухим путем в Лаконию; на прочих сухопутных границах эта область была почти неприступна по причине высоких гор. Климат здесь более суров, чем в других частях Греции: летом почти тропическая жара, а зимой довольно холодно. Почва местами очень плодородна, но вообще требует значительного труда для своей обработки. Такие условия должны были способствовать развитию жесткости и энергии в самом характере жителей. Обилие железной руды в лаконских горах представляло драгоценный материал для воинственного населения. В период расцвета Спартанской республики число жителей Лаконии, полагают, было от двухсот до трехсот тысяч.

Главный город Спарта, лежащий на склонах хребта Тайгет, на правом берегу Эврота, представлял группу строений, разбросанных по холмам; он возник из соединения нескольких соседних деревень, прямых непрерывных улиц в нем почти не было. Внутренней крепости, или акрополя, Спарта, собственно, не имела, хотя так и назывался холм, на котором стоял храм Афины Полиухос. Наиболее богатыми и красивыми зданиями были храмы, места правительственных заседаний и прекрасный, сделанный из белого мрамора, театр. Подле города устроена была особая площадь, обсаженная платанами и окруженная рвом с водою; на нее вели два мостика, украшенные статуями Геркулеса и Ликурга. Эта площадь служила для военных упражнений юношей, которые разделялись на две партии, и одна отбивала площадь у другой; причем противники старались столкнуть друг друга в воду. Сам город, против обыкновения, не был огражден стенами; мужество граждан должно было служить ему защитой. Кроме Спарты в Лаконии находим мало значительных городов; население рассеяно было в многочисленных местечках и деревнях; заслуживает упоминания только гавань Гитиум (Гитион).

Доряне завоевали Лаконию под водительством двух братьев, и с тех пор в Спарте было всегда два царя. Они редко находились между собой в согласии, а покоренные ахейцы часто восставали против своих завоевателей: отсюда происходили большие смуты и волнения. Но в IX веке явился правитель, который своими законами утвердил порядок в Спарте. Это был Ликург. Жизнь и деятельность его имеет полумифический, полуисторический характер. Вот что рассказывает о нем позднейший греческий историк Плутарх.

Ликург был сыном спартанского царя Эвнома, который, разнимая драку, был неожиданно убит. Старший сын Эвнома Полиевкт также вскоре умер. Ликург должен был наследовать брату, но отказался в пользу маленького племянника Харилая (сына Полиевкта), однако некоторое время он все же пользовался властью в качестве опекуна племянника. Так как его справедливость навлекла на него вражду многих знатных людей, то Ликург оставил отечество и отправился путешествовать. На острове Крит он изучил дорические законы царя Миноса; в ионийских колониях (в Малой Азии) познакомился с песнями Гомера (и впоследствии сообщил их спартанцам); в Египте он заимствовал многие познания от жрецов. Между тем в Спарте свирепствовали раздоры и смуты; народ просил Ликурга возвратиться в отечество и утвердить порядок законами. Ликург просьбу исполнил. Чтобы придать больше веса своему предприятию, он обратился за советом к Дельфийскому оракулу, и пифия назвала его другом богов. Когда законы были им написаны и введены в Спарте, он собрал весь народ и объявил, что остается сделать еще одно важное дело, но что о нем он не может сообщить прежде, нежели посоветуется с оракулом. Отправляясь в Дельфы, он заставил всех сановников и всех граждан поклясться, что они неизменно будут сохранять данные им законы до его возвращения. В Дельфах Ликург принес жертву Аполлону и вопросил оракула, хороши ли его законы. Оракул ответил — до тех пор, пока Спарта сохранит их, она будет наслаждаться полным счастьем. Этот ответ Ликург послал спартанцам, а сам, еще раз принеся жертву Аполлону, добровольно уморил себя голодом и прах свой завещал бросить в море, чтобы у сограждан не было никакого предлога нарушить его законы. Спартанцы воздавали памяти Ликурга почти божественные почести.

АРИСТОКРАТИЧЕСКОЕ УСТРОЙСТВО СПАРТЫ

С того времени Спартанское государство имело следующее устройство. Население страны делилось на три сословия, или класса: спартиаты, периэки и илоты. Спартиаты — собственно граждане Спарты, были потомки дорян-завоевателей и составляли род господствующей военной аристократии, впрочем не имевшей вполне замкнутого характера. С одной стороны, в нее вошли некоторые аристократические роды покоренных ахейцев, и кроме того, великие заслуги, оказанные государству, всегда открывали периэкам доступ в ряды спартиатов. С другой стороны, обедневшие спартиаты, которые были не в состоянии за свой счет отправляться на военную службу и участвовать в общественном столе или которые не получили надлежащего воспитания, исключались из этого сословия и переходили в число периэков. Спартиаты считались равными между собой, были свободны от податей, занимались только гимнастикой, охотой и войной.

Они делились на три филы, или колена; каждая фила подразделялась на 10 фратрий; фратрия заключала в себе 300 семейств. Следовательно, всех семейств было 9 000. В связи с этим числом находится сообщение Плутарха о Ликурговом разделе земель. Чтобы водворить между гражданами равенство в имуществе, Ликург разделил Лаконию на 39 000 участков. 9 000 больших участков были розданы спартиатам, а 30 000 малых — покоренным лаконийцам. Но существование такого раздела некоторые ученые отвергают на том основании, что другие писатели древности о нем не упоминают; притом во времена Ликурга далеко еще не вся Лакония была завоевана дорянами.

Периэками назывались в Лаконии жители ахейских городов, завоеванных дорянами. Они не пользовались полными правами граждан: общины их находились под надзором спартиатов; они платили подати, обязаны были также служить в войске и во флоте. Вообще положение периэков было довольно сносное; в их руках сосредоточивались земледелие, торговля и промышленность. Они занимали в государстве место среднего сословия и считались лично свободными, так что им не был воспрещен доступ к Олимпийским играм.

Гораздо тяжелее было положение илотов. Так называлась другая часть покоренных ахейцев, именно сельские жители, обращенные в рабов. (Есть свидетельство, что их название произошло от города Илос, жители которого восстали против дорян-завоевателей и за то были наказаны рабством.) Впрочем, они принадлежали не отдельным лицам, а государству, которое отдавало их во временное пользование спартиатам. Господин не мог ни продать илота, ни отпустить его на волю: илоты обрабатывали его земли, отдавали господину известное количество хлеба и других продуктов, а остальное обращали в свою пользу. Из илотов состояла также домашняя прислуга спартиата; в качестве слуг и оруженосцев они сопровождали его на войну.

Надежда на свободу не была совершенно отнята у илотов: в случае нужды они призывались на военную службу, особенно в качестве легко вооруженных воинов и матросов; наиболее отличившиеся из них отпускались на волю; но вообще этот многочисленный класс населения с неудовольствием переносил свое иго, нередко делал попытки к восстанию и постоянно держал спартиатов в напряженном состоянии. Чтобы ослабить илотов, Спарта употребляла разные меры: запрещала им собираться толпой, петь военные спартанские гимны, а иногда даже прибегала к их истреблению. Источники рассказывают, что ежегодно отправлялась внутрь страны экспедиция молодых спартиатов, вооруженных кинжалами; приучая себя к пролитию крови, они должны были убивать всех илотов, попавшихся навстречу в известный час. Эта охота на илотов называлась криптия. По всей вероятности, подобные рассказы преувеличены: может быть, криптия, в сущности, предпринималась для очищения страны от разбойничьих шаек, которые составлялись из беглых илотов. Впрочем, в некоторых случаях Спарта, не задумываясь, истребляла опасных рабов. Фукидид передает следующие факты: однажды республика, подозревая мятежные замыслы илотов, обнародовала воззвание — все те из них, кто по своим прошлым заслугам считал себя достойным свободы, должны были предъявить свои права перед сановниками. На этот вызов собрались самые храбрые и честолюбивые илоты; правительство выбрало из них две тысячи наиболее достойных. С венками на головах они отправились торжественной процессией в храмы, чтобы благодарить богов; но спустя немного времени все эти две тысячи человек исчезли без следа.

Почти во всех других греческих государствах к этому времени прекратилось наследственное царское правление; в Спарте оно удержалось, но с таким ограничением власти, которое не мешало республиканскому образу правления. Совместное существование двух царей служило немалым препятствием к усилению этой власти. В Лаконии цари были только первыми сановниками республики, но вне страны, во время похода они пользовались почти неограниченным полномочием. Уважение к ним граждан основывалось главным образом на том, что оба царских рода (Проклиды и Агиды) вели свое происхождение от Геркулеса. Спартанские цари были одновременно жрецами Зевса и посредниками в сношениях государства с Дельфийским оракулом. Они ежемесячно подтверждали свою присягу исполнять законы республики. Смерть каждого из них чтилась десятидневным общенародным трауром. Они были председателями герусии, или спартанского сената. Герусия состояла из двадцати восьми геронтов, или старейшин (что вместе с двумя царями составляло тридцать членов, по числу фратрий); геронты избирались на всю жизнь из заслуженных, уважаемых спартиатов не моложе шестидесяти лет. Этот совет старейшин предварительно обсуждал вопросы, выносящиеся на решение народного собрания, исполнял обязанности верховного судилища по важным преступлениям и надзирал за нравами граждан. Кроме того, в Спарте было еще пять высших сановников — эфоров, они избирались народом на один год. Учреждение их должностей, полагают, произошло лет сто спустя после Ликурга. Вначале эфоры только разбирали имущественные тяжбы и следили за рынками, но впоследствии круг деятельности их весьма расширился. Они присвоили себе право призывать к суду всякого чиновника республики (за исключением геронтов); в чрезвычайных случаях они могли даже арестовать царя, подозреваемого в измене. Позднее обычно двое эфоров сопровождали царя во время походов. Важнейшие государственные дела сановники предлагали на решение народного собрания, в котором участвовали все спартиаты не моложе тридцати лет. Но здесь не было обычая рассуждать о деле: народ только криком одобрял или отвергал предложение властей. Спарта была республикой, в которой государственные дела находились больше в руках царей и знатных сановников, чем народного собрания, то есть республикой аристократической. (Герусия могла даже отменить решение народного собрания, если находила его неправильным.)

СУРОВЫЙ БЫТ И ГЕГЕМОНИЯ СПАРТЫ

Спартанцам предписан был самый строгий образ жизни и запрещалась всякая роскошь. Например, мужчины не могли обедать дома, они собирались за общие столы, где обедали группами, или товариществами. Этот обычай общественных столов назывался сиссития. Каждый член товарищества доставлял к столу определенное количество муки, вина, плодов и денег. Обедали они очень умеренно, любимое кушанье их составляла черная похлебка, сваренная на свинине, с приправой из крови, уксуса и соли. В одежде и жилищах соблюдалась также величайшая простота. Только перед битвой спартанцы наряжались как на праздник: они надевали тогда багряные плащи, украшали венками свои длинные волосы и шли с песнями под звуки флейт. (Известие Плутарха о том, что Ликург запретил в Спарте золотую и серебряную монету и ввел тяжеловесную — железную, чтобы предупредить накопление больших сумм в одних руках, — это известие нельзя признать вероятным: золотую и серебряную монету начали чеканить в Греции уже после Ликурга.)

Воспитание детей было очень суровое. Они принадлежали собственно не родителям, а государству.

Новорожденного мальчика отец должен был выставлять в известном месте, где собирались старцы. Если они находили дитя слабым или уродливым, то его бросали в пропасть с вершины Тайгета; только дети, обещавшие стать здоровыми воинами, возвращались родителям и оставались на их попечении до семилетнего возраста. С этого возраста мальчики отдавались в гимназию — общественную школу, где они занимались более всего гимнастикой под надзором особых чиновников (педономов). Здесь старались образовать из них сильных воинов, твердых характером, способных переносить все лишения и подчиняться самой строгой дисциплине; их заставляли привыкать к голоду, к усталости и перенесению боли; с этой целью, например, мальчиков жестоко секли розгами, и считалось признаком мужества не издавать при этом никаких стонов. Даже спартанские девушки занимались гимнастическими упражнениями, чтобы укрепить свои силы и производить потом здоровых детей. Спартанки были известны своей красотой во всей Греции; спартанские кормилицы вошли в такую славу, что везде богатые люди старались поручать им своих детей. Чтобы развить в молодых спартиатах находчивость и ловкость, им позволялось безнаказанно красть что-либо из съестного, но если вор попадался, то его больно наказывали. Мальчикам не давали обуви, летом и зимой они носили одинаковую одежду, спали на тростнике, который должны были сами наломать в Эвроте без помощи острых орудий. Кроме гимнастики они учились в школе играть на флейте и петь религиозные воинственные гимны. Скромность и уважение к старшим были первым долгом молодых людей. Спартанские юноши обыкновенно ходили по улицам тихим, ровным шагом, с опущенным взором и держа руки под плащом (последнее считалось в Греции признаком скромности). Они с детства приучались не плодить речей, а отвечать коротко и сильно. Отсюда подобные ответы и теперь называются "лаконичными".

В двадцать лет спартиат оканчивал свое воспитание и поступал в войско; в тридцать лет он становился супругом и пользовался всеми правами гражданина; в шестьдесят лет он освобождался от военной службы. Брак заключался между молодыми людьми свободно, по склонности. Обыкновенно спартиат похищал свою подругу (впрочем, с ведома родителей) и несколько времени виделся с ней тайком, а потом уже открыто объявлял ее своей женой и вводил в дом. Положение жены в Спарте и вообще у дорян было довольно почетное: она была госпожою в доме, не вела такой затворнической жизни, как на Востоке и отчасти у других греческих племен, и в лучшие времена Спарты обнаруживала высокий патриотический дух. Например, один молодой спартиат, показывая матери своей меч, заметил, что он очень короток. "Сделай еще один шаг вперед", — отвечала мать. Другая спартанка, подавая щит сыну, отправлявшемуся на войну, сказала лаконически: "С ним или на нем" (то есть возвращайся победителем или мертвым).

В других дорийских государствах (особенно на острове Крит) отмечаются те же отношения завоевателей и покоренных, те же общественные столы, совет старейшин — герусия и прочее, только в Спарте дорийские обычаи приобрели силу твердых законов Ликурга. (Они представляли ряд изречений или правил и назывались ретрами) Положение дорян в Лаконии среди враждебного им ахейского племени и постоянная необходимость силой оружия поддерживать здесь свое господство над более многочисленным народом способствовали тому, что спартанская община усвоила себе характер военного братства, всегда готового к битве. Водворение Ликурговых учреждений действительно обеспечило Спарте несколько сот лет замечательного могущества и наполнило ее историю громкими делами любви к отечеству и благоговения перед его законами. С другой стороны, они сообщили жизни спартанцев характер неподвижности. Пренебрегая мирным трудом и умственными занятиями, они с течением времени отстали в этом отношении от других греков. Не занимаясь торговлей, они могли еще скапливать у себя богатства посредством военной добычи, но, чтобы построить храмы и другие изящные здания, должны были приглашать художников из чужих областей; на поприще литературы и науки они не дали ни одного гения. Спартанцы были превосходными воинами: их армия возбуждала всеобщее удивление и заранее наводила страх на неприятелей слаженностью движений, воинственным видом, яркими плащами, блестящими медными шлемами; трусость была между ними большой редкостью: она наказывалась общим презрением и отчуждением. Но в искусстве брать укрепленные места спартанцы отстали от более образованных эллинских народов. Победы увлекли спартанцев к военным предприятиям за пределы отечества, а эти предприятия близко познакомили их с образом жизни других народов и повлекли за собой впоследствии перемены в их простом суровом быте.

Благодаря военному устройству общины, спартанцы докончили покорение лаконских ахейцев, а затем обратили свое оружие на соседнюю область — Мессению. Вражда с мессенцами возникла из-за пограничных споров в VIII веке. Спартанцы вели с ними так называемые Мессенские войны.

Подробности этих войн украшены разными невероятными сказаниями. В Первой Мессенской войне отличился царь Аристодем, который ради спасения отечества заколол в жертву богам собственную дочь, а потом, когда отчаялся в спасении, убил себя на ее могиле. Во второй войне вождем мессенцев стал герой Аристомен. В числе его легендарных приключений следующее. Взятый в плен спартанцами, он вместе со своими товарищами был брошен в глубокую пропасть, но остался жив и спасся из нее с помощью лисицы: та пришла к трупам и открыла, таким образом, ход, через который Аристомен выполз из пропасти. Победы Аристомена, нашедшего союзников в аркадянах и аргивянах, навели такой страх на Спарту, что она, по совету Дельфийского оракула, обратилась за помощью к афинянам, и те прислали ей поэта Тиртея. Его воинственные гимны воодушевили спартанцев, и счастье перешло на их сторону. Вследствие измены аркадян, Аристомен проиграл большое сражение; он долго еще защищался в горной крепости Ира и, наконец, с оставшейся горстью храбрецов удалился в Аркадию.

Мессения была завоевана спартанцами, многие ее жители переселились в Южную Италию и Сицилию, а оставшиеся были обращены в илотов (середина VII века). Затем последовали упорные войны Спарты с другими соседями: аркадянами и аргивянами (у первых спартанцы отняли пограничную горную область Тегею, у вторых — Кинурию). К эпохе греко-персидских войн Лакедемон являлся самым сильным государством Греции. Почти все народы Пелопоннеса признали над собой спартанскую гегемонию. Она выражалась в том, что на общих советах и во время общих походов предводительство принадлежало спартанским царям.

АФИНЫ И СОЛОН

Вторая знаменитая республика, Афины, владела юго-восточной частью Средней Греции, Аттикой. Эта область представляет собой высокую холмистую страну, которая от беотийской горной группы Киферона понижается к морю на восток и на запад и оканчивается на юге мысом Суний. Из отдельных возвышенностей замечательны: Пентеликон, дававший превосходный мрамор для афинских построек; Лаврион, богатый серебряными и свинцовыми рудниками (около мыса Суний), и Гимет, известный своим медом (греки не знали сахара, и мед был важным предметом торговли). Почва Аттики не отличалась особым плодородием за исключением юго-восточной приморской равнины, славившейся своими оливками. Здесь находился главный город Афины, на берегу двух незначительных рек, Кефиса и Илиса. Поэтическая легенда рассказывает, что богиня Афина спорила с богом Посейдоном о том, чьим именем назвать город; спор должно было разрешить достоинство их даров. Афина создала в пользу людей оливу; Посейдон ударил своим трезубцем — из морских волн вышел конь. Город был назван именем Афины. Посреди города возвышался обрывистый холм, он был укреплен особой стеной и застроен храмами, памятниками и другими общественными зданиями; это место называлось акрополь (то же, что в древних русских городах кремль, то есть внутренняя крепость). Главная афинская гавань на морском берегу — Пирей, составляла особый город и была соединена с Афинами двумя стенами, пространство между которыми также было застроено и было одной непрерывной улицей. Во время расцвета республики число афинских жителей достигало 180 000, а все население Аттики — полумиллиона, но большая часть его в то время была рабами. Из других городов Аттики замечательны: Марафон, на восточном берегу, и Эливзис, лежавший на юго-западной приморской равнине против острова Саламин и известный своими мистериями или религиозными таинствами.

Население Аттики произошло из смешения древнейших обитателей ее пеласгов с ахейцами, эолийцами и преимущественно с ионийцами. Здесь не было такого разделения между завоевателями и покоренными, как в дорийских государствах. Однако издревле встречаются уже три класса свободных жителей: эвпатриды, или благородные, в руках которых сосредоточивались большие земельные владения (они преимущественно эолийского и ионийского происхождения), земледельцы (геоморы) и ремесленники (демиурги). Это разделение приписывалось царю Тесею, который считался основателем Афинского государства; он соединил в один народ двенадцать разрозненных общин, бывших в Аттике, и сделал Афины главным городом. В память этого объединения он устроил Панафинейский праздник, в котором принимал участие весь народ. Следы древнейшего деления на общины сохранились потом в четырех коленах, или филах, каждое из которых подразделялось на три фратрии. Членов филы или фратрии связывали общее почитание какого-либо мифического родоначальника и сообща приносимые ему жертвы. (По земельным общинам, димам, свободные жители Аттики делились на паралиев, или прибрежных, педиаков — равнинных и диакриев — горных.) Аристократия эвпатридов с течением времени приобрела господствующее значение в стране и мало-помалу уничтожила царскую власть.

Царское звание потеряло наследственное право и сделалось избирательным, а потом и совсем было отменено. Этот постепенный переворот народное предание приписало следующему событию. Когда доряне двинулись на юг для завоевания Пелопоннеса, часть их напала на Аттику. Жители ее обратились к оракулу, тот отвечал, что победит та сторона, у которой предводитель будет убит. Царь афинский Кодр, переодевшись простолюдином, пошел в неприятельский стан, затеял там ссору и был убит. Когда доряне узнали о его самопожертвовании, они испугались предсказания оракула и отступили. Тогда эвпатриды объявили, что после такого великодушного царя никто не достоин быть его преемником, и царского звания не стало. На место царя стали выбирать сановника — архонта. Вначале его выбирали из фамилии Кодра и на всю жизнь, потом ограничили архонство девятью годами, наконец, власть его разделили между девятью сановниками, которые выбирались ежегодно и притом уже из всех эвпатридов. Первый из этих девяти архонтов назывался эпоним, это был высший гражданский сановник; второй,басилевс, отправлял обязанности верховного жреца и судьи по религиозным преступлениям; третий, полемарх, начальствовал над войском. Остальные шесть, под именем архонтов тесмотетов, разделили между собою заведование делами второстепенной важности.

Таким образом эвпатриды захватили в свои руки все управление государством, и Афины становятся аристократической республикой.

Эвпатриды более всего заботились о собственных выгодах и, пользуясь отсутствием определенных законов, угнетали простых граждан; особенно жестоко поступали они со своими должниками, обращая несостоятельных в кабальных (в своих слуг). Поэтому много было недовольных, которые старались свергнуть владычество аристократов. Отсюда происходили смуты и междоусобия. Народ потребовал издания законов. Эвпатриды поручили составить их архонту Дракону (624), но законы его были слишком жестоки для простых людей и названы кровавыми законами; к должникам они относились очень сурово. Междоусобия возобновились.

Один богатый эвпатрид, Килон, пользуясь смутами, попытался даже захватить верховную власть, но попытка его окончилась неудачно. Килон был женат на дочери соседнего мегарского тирана Феагана и с его помощью хотел сделаться тираном в Афинах. Будучи победителем на Олимпийских играх, он выбрал для своего предприятия день празднования этих игр и с толпой приверженцев захватил акрополь. Но афинский народ, предводимый архонтами, осадил мятежников, и последним грозила голодная смерть. Сам Килон успел спастись бегством, а приверженцы его искали спасения у алтаря богини Афины.

Один из архонтов, Мегакл, глава знатного рода Алкмеонидов, убедил их сдаться, клятвенно обещая сохранить им жизнь; но едва они оставили храм, как были умерщвлены. Такое оскорбление святыни возбудило в народе страх мщения со стороны богов, и род Алкмеонидов, как главный виновник оскорбления, подвергся изгнанию. Случившиеся вскоре неурожай и мор, однако, не давали успокоиться народному страху за совершенное святотатство. Тогда, по совету Дельфийского оракула, афиняне призвали с острова Крит известного прорицателя и мудреца Эпименида. Он совершил в их городе очистительные жертвоприношения и разные обряды покаяния, после чего афиняне ободрились и почувствовали себя как бы примиренными с богами. В этом деле примирения много помогал своими советами Солон, а призвание Эпименида было сделано по его внушению.

Солон происходил из очень знатного рода, но, будучи небогат, он занялся торговлей, приобрел большую опытность в путешествиях и благодаря своему уму пользовался общим уважением. Следующий подвиг сделал его любимцем народа. Вот как рассказывает предание, правда не вполне достоверное. Соседняя республика Мегара отняла у Афин остров Саламин; попытки возвратить его были так неудачны, что афиняне законом определили смертную казнь тому, кто будет побуждать народ к новому походу на Саламин. Тогда Солон притворился помешанным и однажды на площади прочел свое стихотворение о Саламине, которое так воодушевило юношество, что по его требованию закон о смертной казни был отменен; снарядили новую экспедицию под начальством Солона, и она отвоевала остров.

Когда его избрали архонтом, народ обратился к нему с просьбой издать прочные законы для республики. Солон исполнил это дело с большим успехом (594). Во-первых, Солон облегчил участь должников посредством так называемой сиссахтии, которая главным образом состояла в увеличении ценности денег. Старая мина стоила семьдесят три драхмы, он определил ее в сто драхм, следовательно, уплата долга новыми минами была облегчена на четверть. Трактат об афинском государственном устройстве Aυηναιων Пoλιτεια, приписываемый Аристотелю, говорит, что якобы Солон совсем уничтожил прежние долговые обязательства. Но в это известие, вероятно, вкралось недоразумение. Кроме того, он дал свободу должникам, обращенным в кабалу, и лишил заимодавцев на будущее время всякого на них права.

Далее, оставив прежнее деление народа на четыре филы по происхождению, Солон разделил его на четыре класса по имуществу и сообразно с тем определил права и обязанности. Первый класс составляли граждане, которые имели ежегодно дохода не менее чем на 500 медимнов разных плодов со своих полей, поэтому они назывались пентакозиомедимны. Этому классу предоставлялось исключительное право на архонтство и другие высшие должности. Второй класс, всадники (гиппеи), имели дохода не менее 300 медимнов, что считалось достаточным для содержания коня; он поставлял конницу. Третий класс, зевгиты, с доходом свыше 150 медимнов; он поставлял тяжеловооруженную пехоту (гоплитов). Граждане четвертого класса, теты, имевшие менее 150 медимнов, служили легковооруженными пехотинцами в войске и матросами на флоте. Первые три класса платили со своих поземельных имуществ подати и, сообразно с ними, пользовались правами на разные государственные должности. Четвертый класс ничего не платил, за то и был исключен из списка должностей, но он участвовал в народном собрании и в судах присяжных.

АФИНСКОЕ УСТРОЙСТВО

Государственное правление Солон устроил следующим образом.

Он сохранил девять прежних архонтов, облеченных исполнительной и отчасти судебной властью (род министров нового времени). По окончании года они отдавали отчет в своем управлении народному собранию, и пока состояли в должности, особа их почиталась священной. Для занятия текущими делами и надзора за финансами учрежден сенат, или совет (буле), из четырехсот членов. Этот совет имел такое же значение, как в Спарте герусия, с тем различием, что в члены его избирались граждане не с шестидесяти лет, а с тридцати. Он также предварительно рассматривал проекты новых постановлений, которые предлагались на решение народного собрания. Сенат делился на десять комиссий, или пританей. Каждая пританея по очереди занималась делами в течение месяца; она собиралась ежедневно в здании, называвшемся пританеон, и получала пищу за счет государства. Главная власть в республике была предоставлена народному собранию (экклезия). Оно ежегодно выбирало новых архонтов, решало вопросы о войне и мире, издавало законы и прочее. Собрание начиналось жертвоприношением и молитвой, потом объявляли предмет, подлежащий решению, и глашатай призывал на кафедру тех, кто хотел предложить какой-либо полезный совет; тут всякий гражданин мог быть "оратором", то есть излагать свое мнение. (Но пользовались этим правом, конечно, люди, знавшие дело и владевшие словом.) В народное собрание допускались граждане начиная с двадцатилетнего возраста. Когда оканчивалось обсуждение вопроса, собрание решало его большинством голосов, посредством поднятия руки (хиротония). Кроме того, в Афинах был еще Ареопаг (что значит: холм Арея). Он существовал уже при царях, а во времена республики получил значение высшего судилища для важнейших преступлений; в него назначались те из бывших архонтов, которые с честью занимали эту должность. Заседания Ареопага происходили под предводительством архонта-басилевса; они производились под открытым небом, ночью, при свете факелов. Обвинитель и обвиняемый, произнося перед судьями речи, не должны были прибегать к ораторскому красноречию, а рассказывать дело совершенно просто, под страшными клятвами в истине своих слов. Когда наступало решение, каждый ареопагит брал с жертвенника камешек и клал его или в медную урну — Милосердия, или в деревянную урну — Смерти. Приговор изрекался на основании подсчета камешков; в случае равного числа предпочтение отдавалось Милосердию. Ареопаг надзирал также за нравами граждан и воспитанием юношества, за уважением к законам и религии. Совет и Ареопаг, по словам Солона, должны были служить двумя якорями государственному кораблю, чтобы охранять его во время бури.

Учреждения Солона, таким образом, представляют искусное соединение аристократии и тимократии (тимократия — господство богатых) с демократией. Представителями первых были архонты, совет и ареопаг, а демократию представляло народное собрание, облеченное верховной властью. Слово это происходит от греческого — демос, что значит "народ". Но в Афинах под словом "народ" разумелись не все жители вместе, а только коренные афинские граждане, число которых было невелико (около 20 000 в расцвет республики). Остальные жители Афин и других городов Аттики, метеки, занимались торговлей, ремеслами, земледелием; они были лично свободны, платили подати, в случае необходимости отправлялись на военную службу, но в правлении страной не участвовали. Каждый метек должен был выбрать себе среди граждан патрона, или покровителя. Сельское население и домашнюю прислугу составлял многочисленный класс рабов. Положение их в Афинах было лучше, чем в других государствах. Господин не имел права бить своего раба; в случае дурного обращения раб мог требовать, чтобы его продали другому господину; смертной казни он подвергался только по судебному приговору. Рабы афинские не носили никаких знаков, как это было в Спарте. Дарование воли случалось очень часто. Зато в афинской истории почти не встречается восстаний рабов.

На воспитание юношества Солон также обратил большое внимание. Афинские учреждения оказывали больше уважения семейным узам, чем спартанские. Чтобы предотвратить браки по расчету, Солон запретил невесте приносить мужу в приданое больше трех платьев и нескольких вещей из домашней утвари. Зато он требовал от женщин скромности и ограничивал их свободу разными постановлениями, как-то: о выездах, трауре, жертвоприношениях и прочем. Ребенок в Афинах вырастал в семейной среде, на попечении родителей. Только с шестнадцати лет мальчик посещал общественную школу, где занимался гимнастикой для укрепления тела и умственным образованием, или музыкой, собственно, так назывались вообще науки и искусства, находившиеся под покровительством девяти муз. Заучивание наизусть греческих поэтов и особенно Гомера составляло необходимую принадлежность воспитания. В восемнадцать лет юноши начинали военную службу, но пока в пограничных гарнизонах. С двадцати лет они считались уже совершеннолетними гражданами и поступали в войско. Но по отношению к родителям афинянин всегда должен был оставаться добрым сыном; при избрании гражданина на какую-либо из высших государственных должностей закон предписывал навести предварительно справку, почитал ли он родителей при их жизни и после смерти.

Между тем как спартанцы пренебрегали мирными занятиями, Солон, напротив, старался поощрить афинян к ремеслам и торговле. Взрослый сын в Афинах обязан был содержать старого и слабого отца, но если отец не научил сына никакому ремеслу, то не мог требовать от него поддержки в старости. Ареопаг, между прочим, должен был справляться о средствах существования каждого гражданина и наказывать людей праздных. Солон запретил вывоз сырых продуктов, за исключением оливкового масла, которое сделалось для афинян прибыльной отраслью торговли. Он один из первых оценил выгодное приморское положение Аттики и построил значительный флот, постановив, чтобы каждая из сорока восьми навкрарий (род округов) вооружала на свой счет одну галеру на службу республике.

ПИСИСТРАТ И КЛИСФЕН

Солон взял с афинян клятву исполнять его законы в течение десяти лет и отправился путешествовать. Но скоро в Афинах возобновилась вражда знатных людей с простыми гражданами, то есть партии аристократической с демократической. Предводителем последней явился умный, красноречивый Писистрат, родственник Солона. Он победил аристократов, захватил в свои руки Акрополь, а вместе с ним и верховную власть и сделался афинским тираном (560). Тщетно Солон, возвратившийся в отечество, противился этой тирании. Враги Писистрата дважды изгоняли тирана из Афин, однако с помощью наемного войска он снова утверждал свою власть. Впрочем, Писистрат управлял кротко и не изменил Солоновых постановлений. Он начал украшать Афины великолепными постройками и между прочим заложил колоссальный храм Зевса Олимпийского (который был окончен только семьсот лет спустя). Он основал первую публичную библиотеку; велел записать поэмы Гомера, сохранявшиеся до тех пор в устной передаче рапсодов, и расширил праздник Великие панафинеи, отправлявшийся через каждые пять лет. Власть Писистрата была уже настолько упрочена, что, умирая, он передал ее двум сыновьям, Гиппию и Гиппарху (526). Писистратиды сначала правили милостиво, но два афинских юноши, Гармодий и Аристогитон, составили заговор с целью свергнуть владычество тиранов. (Поводом к тому послужила личная месть Гиппарху, который оскорбил сестру Гармодия, объявив ее недостойной участвовать в религиозной процессии.) Заговорщики хотели воспользоваться праздником Великих панафиней, когда все граждане собирались вооруженные, но им удалось убить одного лишь Гиппарха (514). Гармодий и Аристогитон погибли, а друзья их были подвергнуты пытке, чтобы раскрыть соучастников заговора. С тех пор Гиппий стал править жестоко. Тогда изгнанный Писистратом богатый род Алкмеонидов стал во главе недовольных и возобновил попытки низвергнуть тиранию. Наконец, с помощью спартанцев удалось изгнать Гиппия из Афин (510). Афиняне прославили память Гармодия и Аристогитона и воздвигли им статуи.

После изгнания тирана в Афинах возобновились смуты, вследствие борьбы аристократов с народной партией: первые хотели восстановить то господство аристократии, которое было до Солона. Но во главе народной партии встал даровитый человек, Клисфен, принадлежавший к роду Алкмеонидов. Избранный архонтом-эпонимом, он утвердил учреждения Солона и дополнил их новыми законами, которые дали решительный перевес демократии над аристократией.

А именно: вместо прежнего деления на четыре филы, он разделил народ на десять фил и каждую подразделил на димы (число дим достигло 174); причем он увеличил их число, включив в эти димы многих свободных метеков. Совет, вместо 400 членов, составлял теперь — 500, по 50 представителей от каждой филы. Каждая фила ежегодно избирала себе полководца, или стратега, и таким образом во главе войска было поставлено десять стратегов. Этим учреждением уменьшилась власть архонта-полемарха, хотя он и председательствовал в коллегии стратегов. Власть архонта-эпонима также ограничивалась, во-первых, учреждением десяти особых казначеев, для заведования государственной казной, во-вторых, тем, что председательство в народном собрании принадлежало теперь старшине пританей. Судебное значение Ареопага уменьшилось усилением уже существовавшего суда гелиастов, или присяжных. Они избирались из всех граждан (с тридцатипятилетнего возраста) по жребию, в числе пяти тысяч, и разделялись на десять комиссий, или трибуналов (дикастерий). Таким образом в этих судах принимал участие почти весь афинский народ. Клисфену приписывают еще учреждение остракизма, ежегодно в определенный день народному собранию предоставлялось право осуждать на временное изгнание граждан, которые по своему влиянию оказывались опасными для спокойствия республики. При этом подача голосов была тайная, посредством надписи на черепках (остраконах), которые потом отбирались у граждан и пересчитывались; большинство голосов решало вопрос, но это большинство должно было заключать в себе не менее шести тысяч. (В афинской истории насчитывается десять случаев изгнания посредством остракизма.)

Аристократическая партия в Афинах еще раз попыталась возвратить свое прежнее значение и вошла в союз со Спартой. Два раза спартанский царь Клеомен приходил с войском в Аттику. В первый поход ему удалось с помощью аристократов занять Акрополь, но восставший народ прогнал спартанцев и казнил многих аристократов. Спартанцы, соединившись со своими пелопоннесскими союзниками и беотийцами, снова вторглись в Аттику и дошли до Элевзиса, но тут коринфяне отказались далее следовать за ними и возвратились домой. Второй спартанский царь Дамарат, находившийся в распре с Клеоменом, также возвратился назад; тогда и Клеомен должен был отступить. (По этому поводу в Спарте был издан закон, который запрещал на будущее время находиться при войске обоим царям одновременно.) Спарта начала готовиться к новому походу во главе Пелопоннесского союза с целью восстановить в Афинах Гиппия. Но посол коринфский (Созикл) от имени своих сограждан отказался помогать тирану и увлек за собой большинство союзников. Спартанцы принуждены были прекратить свою вражду с Афинами, тем более что в это время для всей Греции наступила эпоха борьбы с персами.

Таким образом, в Афинах упрочились демократические учреждения, при которых эта небольшая республика в короткое время достигла блестящего, разностороннего развития своих сил; она сделалась самым образованным и богатым греческим государством. И если Спарта пострадала от излишней неподвижности своего государственного устройства, то Афины впоследствии ослабели от слишком быстрого движения их политической жизни, вызванного чрезмерным развитием демократии. Процветание государства и его постепенное движение вперед обыкновенно обусловливаются равновесием двух сил или двух направлений: консервативного (охранительного) и прогрессивного (поступательного); аристократия всегда склонна к сохранению старого порядка, с которым связано ее привилегированное положение, а демократия (средние и высшие классы) слишком легко поддается желанию перемен и страдает недостатком прочности, устойчивости.

ПЕРЕМЕНЫ В ПРАВЛЕНИИ ОСТАЛЬНОЙ ГРЕЦИИ

Второстепенные греческие государства проделали тот же путь развития, какой мы видели в Спарте или Афинах.

Ко времени Персидских войн царская власть была или совсем отменена, или весьма ослаблена. (Дольше других держались цари в Спарте и Эпире.) На место монархий Героического периода постепенно выступают республики, которые отличаются друг от друга большим или меньшим преобладанием аристократии, но везде в ряду республиканских учреждений мы встречаем народное собрание, то есть демократическую основу. Аристократические роды принимали главное участие в отмене монархической власти; они стремились потом обратить этот переворот в свою пользу, старались подчинить себе низшие классы и захватить управление исключительно в свои руки. Там, где им это удалось и где они слишком резко отделяли себя от народа, устанавливалась олигархия (что собственно значит "господство немногих"). Но средние и низшие классы, в свою очередь, стремились к уравнению в правах, отсюда почти всюду возникает внутри республик борьба демократии с аристократией.

Иногда какой-нибудь предприимчивый даровитый человек из аристократов вставал во главе народной партии и захватывал в свои руки верховную власть; такие люди, получившие власть не по праву, назывались тиранами. Они обыкновенно старались удержать за собою эту власть при помощи наемной стражи и нередко казнями, изгнанием, конфискацией имущества устрашали противостоящую им партию. (Отсюда слово "тиран" стало означать и вообще жестокого правителя.) Чтобы занять народ или внушить почтение к своему правлению, тираны предпринимали дорогие постройки общественных зданий, старались окружить себя блеском, покровительствовали поэтам и художникам, торговле и промышленности; поэтому эпоха тиранов (VII и VI веков) не была бесплодна для успехов образования. Но злоупотребления властью впоследствии вызывали новые смуты; города сами собой или с помощью союзников (особенно спартанцев) нередко изгоняли тиранов и вверяли правление выборным сановникам. Эта разнообразная борьба республиканских учреждений с монархическими и соперничество демократии с аристократией, кипевшие во всех уголках Греческого мира, возбуждали умы к постоянной деятельности и во многом способствовали развитию греческой культуры. Рядом со стремлением демократии к уравнению в правах возникает и равенство по оружию; на место передовых воинов Героической эпохи, сражавшихся на колесницах врассыпную, выступают гоплиты, или тяжеловооруженная пехота, соединенная в тесный и глубокий строй; отдельные подвиги аристократических героев сменяются подвигами войска, которое представляет собой массу граждан, одинаково вооруженных, проникнутых одним духом дисциплины и любви к отечеству. Такое устройство военных сил и патриотический дух воинов спасли Грецию в эпоху персидского нашествия.

Из второстепенных государств наиболее примечательны следующие. Аргос. Дорийцы, завоевавшие Арголиду, разделили ее города между собой. Города эти (Аргос, Микены, Тиринф, Эпидавр, Трезены и другие) составили между собой союз, во главе которого стал Аргос. Но попытки аргосских дорян подчинить себе Арголиду так, как спартанцы подчинили Лаконию, остались безуспешны. К внутренним раздорам в союзе присоединились соперничество и вражда со Спартою. Аргивяне, не раз побежденные спартанцами и потерявшие часть пограничных областей, тем не менее отказывались принять спартанскую гегемонию в Пелопоннесе. К Аргосскому союзу принадлежал находящийся в Сароническом заливе скалистый остров Эгина (с городом того же имени); впоследствии он приобрел самостоятельность и сделался известен благодаря торговле и значительному флоту.

На севере соседствовали с Арголидой дорийские государства Сикион и Коринф. Сикион владел небольшой, но довольно плодородной областью на берегу Коринфского залива и славился своей школой живописи и металлическими изделиями. Коринф занимал весьма выгодное для торговли положение на Коринфском перешейке, между заливами Сароническим и Коринфским. Трудности, которые встречали мореплавателей, отправляющихся вокруг Пелопоннеса, заставляли торговцев предпочитать путь через Коринфский перешеек; поэтому Коринф сделался перевалочным пунктом и рано достиг цветущего состояния. (Особенно при тиране Периандре; как сильный, искусный правитель он был даже причислен к семи греческим мудрецам.) В Греции существовала поговорка: "Прежде чем обогнуть мыс Малею, забудьте все, что вам дорого". (Мыс Малея — юго-восточная оконечность Пелопоннеса.)

Между областями Средней Греции, после Аттики, самой значительной была Беотия. Царское правление исчезло здесь очень рано, и Беотия распалась почти на столько же государств, сколько было городов (Фивы, Орхомен, Платеи, Феспин, Танагра, Херонея и прочие). Правление в них было по большей части олигархическое. Эти города составляли между собой союз, главою которого стали Фивы; фивянам удалось даже потом обратить союзные города в подчиненные. Высшими сановниками союза и начальниками войска были одиннадцать ежегодно избираемых беотархов. Соседняя с Беотией Фокида включала в себя от двадцати до тридцати маленьких республик, объединенных союзом. Но город Дельфы, обязанный своим значением и богатством храму Аполлона и его оракулу, не хотел вступать в этот союз и преуспел в своей самостоятельности с помощью Спарты. Мегара, занимавшая северную часть Коринфского перешейка, выдвигается из ряда мелких государств особенно во время своего тирана Феагена.

Фессалия по своей территории могла бы играть очень важную роль в греческой истории, но она дробилась на множество мелких владений, сначала управлявшихся князьями, потом превратившихся в республики и почти не связанных между собою общим союзом. Иногда, впрочем, вся страна объединялась под властью тагоса (род диктатора), но очень редко и на короткое время. Господствующее население, или благородное, несло военную службу на коне, и фессалийцы славились своею конницей. Сословие низшее, подчиненное, называлось пенесты; это были древние обитатели Фессалии, покоренные позднейшими пришельцами и находившиеся в состоянии, подобном спартанским илотам; они обрабатывали земли господ, пасли их многочисленные стада, составляли их прислугу и следовали за ними на войну; но не могли быть проданы за пределы страны или без особых поводов лишены участков земли, которая давалась им для пропитания.

ПРОИСХОЖДЕНИЕ КОЛОНИЙ. ВОСТОЧНЫЕ КОЛОНИИ

Многие причины побуждали греков к переселениям. Во-первых, борьба разных племен и борьба сословий внутри Греции. Обыкновенно часть прежних обитателей какой-либо области после завоевания ее другим племенем не хотела оставаться в качестве подчиненного сословия и переселялась в иную страну. Особенно сильный толчок к таким переселениям сообщен был вторжением дорян в Пелопоннес. Потом, во время борьбы сословий (аристократии с демократией), сторонники какой-либо побежденной партии иногда подвергались изгнанию или сами выселялись из родного города. Далее, некоторые государства переселяли в чужие земли избыток своего населения или отправляли колонистов, чтобы занять выгодные торговые и военные пункты. Наконец, размножению колоний во многом способствовали подвижный, предприимчивый характер греков и географическое положение их земель; море, окружающее Грецию и вдающееся в нее бесчисленными заливами, изобилие островов и близость берегов Азии и Италии. Колонии находились в разнообразных отношениях к своим метрополиям, если они возникали вследствие внешнего завоевания или внутренних войн, то прямо становились в независимое положение, а если основывались при содействии своей метрополии, то нередко были от нее зависимы, но с течением времени эта зависимость прекращалась, и оставались только дружественные связи, которые со стороны колоний выражались некоторыми знаками почтения к своей метрополии. Особенно крепки были связи религиозные; например, во время больших праздников в метрополии колонии присылали депутации и жертвоприношения для главного храма. Многие колоний, достигшие цветущего состояния, в свою очередь посылали от себя переселенцев для основания новых городов, и иногда просили у своей метрополии предводителей этим переселенцам.

Ко времени Персидских войн мы находим греческие колонии почти на всех островах и берегах Средиземного моря.

Весь западный берег Малой Азии и соседние острова были покрыты греческими колониями, которые делились здесь на три группы (от севера к югу): эолийские, ионийские и дорийские. Первые занимали берег Мизии и составляли союз двенадцати городов. Важнейшие города были Кумы и Смирна (последний отошел потом к Ионийскому союзу). Сюда принадлежал и остров Лесбос с важным городом Митилена. В начале VI века жители Митилены, чтобы прекратить внутреннюю борьбу партий и смуты, вверили власть Питтаку с поручением устроить их государство. Питтак был друг Солона (также отнесенный молвой к числу мудрецов) и, подобно ему, издал законы, водворившие спокойствие в отечестве; по прошествии десяти лет, окончив свое дело, он добровольно сложил власть. Города Эолийского союза устраивали общие религиозные празднества (Панэолии) около Кум.

Ионийские колонии были основаны преимущественно переселенцами из Аттики; предание говорит, что они отправились под начальством Нелея (сын царя Кодра) и утвердились на берегу Лидии только после долгой борьбы с туземцами, которых отчасти истребили или оттеснили внутрь страны. Иония представляла также союз двенадцати городов. Место их общих собраний (Панионион) находилось при храме Посейдона на мысе Микале, и союз этот имел больше религиозный, нежели политический характер. Каждый город управлялся самостоятельно; здесь так же, как и в собственно Греции, кипела борьба аристократии и демократии, при явном перевесе последней; а в VII и VI веках верховная власть находилась по большей части в руках тиранов. Между ионийскими городами первое место по богатству и обширности торговли занимал Милет, который основал до восьмидесяти колоний на берегах Черного моря. Далее следуют Фокея, также очень богатый торговый город, и Эфес, знаменитый своим храмом богини Артемиды или Дианы.

Когда этот храм был сожжен безумцем Геростратом, малоазийские греки общими усилиями возобновили его в еще более великолепном виде, так что он был причислен потом к семи чудесам света. Из островов, принадлежавших к Ионийскому союзу, замечательны Хиос и Самос, с городами того же имени. Самос возвысился во времена тирана Поликрата (современник Писистратидов), который завел флот из ста кораблей, покорил многие соседние острова и города, собрал большие богатства и украсил город великолепными постройками. Предприятия Поликрата постоянно сопровождались таким успехом, что союзник его, египетский фараон Амазис, отказался от союза с ним из опасения разделить несчастный конец. Древние думали, что боги завидуют слишком счастливому человеку и со временем ему жестоко отплатят. Предание рассказывает следующее. Чтобы смягчить зависть богов, Поликрат хотел подвергнуть себя некоторому лишению. Он выехал в открытое море и бросил в него бесценный перстень, а воротясь во дворец, предался (притворной) печали об этой потере. Спустя три дня рыбак принес для его стола прекрасную рыбу; когда ее вскрыли, то нашли в ней брошенный перстень. Боги не приняли подарок Поликрата. Действительно, вскоре персидский сатрап заманил его к себе под видом переговоров и велел распять на кресте. После смерти Поликрата упало и могущество Самоса.

Дорийские колонии занимали берег Карии и представляли союз шести городов, между которыми наиболее примечательны: Галикарнас, родина Геродота, и Родос, на острове с тем же названием; кроме того, остров Кос, посвященный богу врачей Эскулапу (или Асклепию) и родина Гиппократа, отца медицины. Сборным пунктом для этого союза служил храм Аполлона, на одном из карийских мысов. Дорийские колонисты заняли также большой остров Крит. Критяне подали пагубный пример грекам, нанимаясь на военную службу в другие государства в качестве стрелков и пращников.

Малоазийские колонии, разбросанные по бесчисленным мысам, в глубине заливов, усеянных островами, уже по самому положению своему были призваны стать посредниками в торговом обмене между Азией и Европой. В древности эта роль принадлежала финикийцам — малоазийские греки вытеснили финикийцев из Эгейского моря; в VII и VI веках их торговля достигла высшего своего развития.

Когда в VII веке в Малой Азии усилилось Лидийское царство, оно пыталось подчинить себе и греческие колонии; долгое время греки успешно отстаивали свою независимость. Только Крёзу удалось, наконец, покорить ионийцев. Впрочем, лидийское иго было довольно легким: у Крёза мать была гречанкой, и сам он не был чужд греческой образованности, часто отправлял посольства за советами к Дельфийскому оракулу и радушно принимал у себя знаменитых греческих мужей (каковы: Солон, Питтак, Биас). Когда Кир завоевал Лидию, мало-азийские греки после нескольких попыток сопротивления принуждены были признать себя данниками персидского царя.

Кроме западного берега полуострова Малой Азии греческие колонии рассеяны были на юге, в областях Ликии, Памфилии, Киликии и на острове Кипр*. На севере полуострова, на берегу Пропонтиды (Мраморного моря) и понта Эвксинского (Черного моря) замечательнейшими колониями были: Абидос, Кизик, Синоп и Трапезунт. По северному берегу Черного моря, в соседстве со скифами, находились: Ольвия, Херсонес Таврический, Пантикапей, Танаис, Фанагория, Фазис. Они преимущественно торговали хлебом и невольниками. Черное море греки сначала назвали Аксенским, или Негостеприимным, по причине его бурь и дикого характера прибрежных народов, но потом, когда основали здесь свою торговлю и колонии, переименовали в Эвксинское, то есть Гостеприимное. Южные берега Македонии и Фракии и соседние с ними острова Эгейского моря также покрылись греческими колониями. Из них следует назвать: Потидею, Олинф, Стагиру (родину Аристотеля), Амфиполис и Византию; последняя лежала у Фракийского Боспора (Константинопольского пролива); она была основана мегарянами и предназначалась судьбою к великой роли.

* Во время персидского завоевания горсть ликийских греков, затерянная среди варварских народов, показала пример героической обороны: когда Гарпат явился под стены Ксанта и загнал в город вышедших против него граждан, они сложили огромный костер, бросили на него своих жен, детей, свои сокровища и потом с оружием в руках погибли в жестокой сече с персами. Это были предшественники Леонида и его трехсот спартанцев.

Из островов важнейшие: Тазос, богатый золотой рудой, Самофракия, знаменитый религиозными мистериями, и Лемнос, который считался местопребыванием Гефеста, или Вулкана, бога кузнецов и художников. (Этой легенде дали повод вулканический характер острова и подземный шум, который греки приписывали работникам Вулкана, циклопам, стучавшим своими молотами.)

На африканском берегу находилась Киренаика (теперь Эль-Мардж), область города Кирены, основанного греческими колонистами. Вместе с четырьмя другими колониями он составил союзное государство Пентаполис ("Пять городов"). Киренцы покорили соседних номадов и расширили свои владения так, что граничили по одну сторону с Египтом, по другую — с Карфагенской республикой. Область эта славилась своим плодородием, конскими табунами, шерстяными тканями и литейными фабриками (особенно превосходной чеканкой монет).

ЗАПАДНЫЕ КОЛОНИИ

На западной стороне Греции прежде всего, конечно, были заняты Ионические острова, в том числе и самый большой из них — Корф (Керкира в греческом произношении или Корцира — в римском, с городом того же названия), который служил связующим звеном между Грецией и Италией: в его гавани останавливались все корабли, переплывающие Ионическое море. Разбои тирренских пиратов, а также легенды о гигантском росте и свирепости сицилийских обитателей долгое время удерживали греков от плавания в западную часть Средиземного моря. Случай уничтожил их опасения. Один афинский мореплаватель был заброшен ветрами на берег Сицилии и нашел, что жители ее, напротив, отличаются слабостью духа и тела, а страна чрезвычайно богата. Это известие привлекло сюда многих греческих колонистов. Они завели свои поселения преимущественно по восточному и южному берегам острова и оттеснили своих предшественников-финикийцев в его западную часть.

Замечательнейшими греческими колониями в Сицилии на южном берегу были Селинунт и богатый Агригент, среди тиранов которого особенно известен Фаларис (предание говорит, что он жертвы своей жестокости запирал в медном быке и раскалял его на медленном огне); на восточном берегу — Занкла, или Мессана, Катана и Сиракузы. Сиракузы — самая значительная из сицилийских колоний — были основаны коринфянами около середины VIII века. Сначала колонисты заняли небольшой остров Ортигию, лежащий у юго-восточного берега, а потом город распространился и на соседний берег; во время своего процветания он состоял из пяти частей, огражденных каждая особыми стенами. Он имел две превосходные гавани и вообще занимал чрезвычайно выгодное торговое положение. Сикулы, покоренные колонистами, были обращены в рабов. В Сиракузах и в других сицилийских колониях происходила вражда низших классов с господствующими родами, демократии с аристократией; смелые, честолюбивые люди, как и везде, пользовались этой враждой и захватывали верховную власть. Так в начале V века в Сиракузах царствовал могущественный тиран Гелон, который завел многочисленное войско и флот и поставил в зависимость от Сиракуз значительную часть Сицилии. Брат и наследник его Гиерон был другом художников и поэтов, которых собирал при своем дворе. При Гелоне началась продолжительная борьба Сиракуз с Карфагеном.

Немного позднее, чем в Сицилии, появились греческие колонии по берегам Южной Италии; они вскоре так размножились, что Южная Италия получила название Великой Греции. Колонисты должны были бороться здесь со многими трудностями, каковы: недостаток глубоких безопасных гаваней, нездоровый климат (по причине множества болот), морские разбои этрусков, полудикие воинственные туземцы и соперничество карфагенских торговцев. Деятельные греки, однако, преодолели эти препятствия; итальянские колонии их развили обширную морскую торговлю и достигли замечательного процветания. Из них наиболее значительные на юго-восточном берегу: Тарент, самый богатый и сильный город Великой Греции, основанный спартанцами, Сибарис, Кротон и Локры. а на западном: Региум, при Мессинском заливе, Кумы, известный своей жрицей и прорицательницей, сибиллой, и Партенопея (Неаполь).

Сибарис был одним из самых цветущих торговых городов; богатые сибариты прославились своим роскошным, изнеженным образом жизни, так что вошли в пословицу. Они находились в жестокой вражде с соседями своими кротонцами; последние, наконец, взяли верх и разрушили Сибарис. Этой победой кротонцы обязаны преимущественно своим строгим нравам, которые ввел у них знаменитый философ и математик Пифагор (в VI веке). Родиной Пифагора был остров Самос, где тогда царствовал тиран Поликрат. Пифагор начал проповедовать улучшение нравов, но принужден был удалиться из отечества, переселился в Южную Италию и нашел многих последователей своего учения в Кротоне. Он основал здесь Пифагорейский союз — род жреческого ордена, членами которого становились только после нескольких лет испытания. Пифагорейцы вели строгий образ жизни и питали величайшее уважение к своему учителю. (Выражение "сам сказал", αΰτoς έφα, было для них выше всех доказательств. Знаменитый атлет Милон Кротонский был одним из учеников Пифагора и одним из предводителей в войне с Сибарисом.) Пифагорейский союз забрал в свои руки власть над городом и управлял им в течение многих лет; но потом враждебная ему демократическая партия возбудила против него народное восстание и изгнала пифагорейцев из Кротона.

В Южной Галлии переселенцы из малоазийского города Фокеи основали колонию Массилию (Марсель) в VI веке. Этот город, в свою очередь, завел новые поселения по соседним берегам Галлии и Испании. На восточном берегу Испании из греческих колоний заслуживает внимания город Сагунт.

V.
БОРЬБА С ПЕРСАМИ И РАСЦВЕТ ГРЕЧЕСКОЙ КУЛЬТУРЫ

500 — 449 до Р.Х. Восстание малоазийских греков. Марафон. Мильтиад. Аристид и Фемистокл. Нашествие Ксеркса. Фермопилы. Соломин и Платея. Перемена гегемонии. Павзаний. Кимон. Перикл и развитие афинской демократии. Греческая поэзия. Замечательные лирические поэты. Театр. Знаменитейшие трагики. Аристофан. Изобразительное искусство. Домашний быт. Украшение города Афин. Пластика. Фидий. Живопись. Обед. Женщины. Одежда

ВОССТАНИЕ МАЛОАЗИЙСКИХ ГРЕКОВ. МАРАФОН

В конце VI века столкновение греческого мира с огромной Персидской монархией сделалось неизбежным. Последняя достигла тогда своих естественных пределов: со всех сторон она была окружена пустынями, морями, большими реками и высокими горами. Только на северо-западе она не была отделена преградами и выходила к Греции; независимость этой небольшой страны отравляла спокойствие и гордость могущественного царя. Кир завоевал Азию, Камбиз — часть Африки; Дарий не хотел быть ниже своих предшественников и начал завоевание Европы. Его огромное предприятие против скифов окончилось неудачно. Но на обратном пути он оставил часть войска своему полководцу Мегабазу и поручил завоевать Фракию и Македонию. Македонский царь Аминта признал зависимость от Персии. Теперь границы этой монархии касались Европейской Греции. Предлогом к войне послужил мятеж ионийских колоний, которым европейские греки послали помощь.

Гистий, тиран города Милета (когда-то спасший войско Дария в Скифии), возбудил подозрение персидского царя, был вызван ко двору и там задержан. Преемником Гистия в Милете стал его зять Аристагор. Последний потерпел неудачу в военном походе против острова Наксос, к которому он направился с персидским флотом. Эта неудача возбудила в нем опасение лишиться власти. К тому же тесть его, Гистий, скучавший в плену при дворе персидского царя, побуждал Аристагора к восстанию в надежде получить начальство над войском для усмирения этого восстания. Аристагор действительно поднял Милет и другие греческие города Малой Азии. Так как их тираны пользовались своей властью при поддержке персов, то они были большей частью низложены, и, чтобы подать тому пример, Аристагор для виду тоже сложил с себя власть. Тем временем он обратился за помощью к Спарте и Афинам; но только афиняне послали ему двадцать кораблей, к которым присоединились еще пять кораблей эвбейского города Эретрия. Союзники сожгли город Сарды, столицу персидского сатрапа Артаферна (500). Тем и ограничились их успехи. Афиняне возвратились назад, а малоазийские греки вскоре были усмирены персами: глава восставших городов, Милет, был разрушен до основания, а жители его частью перебиты, частью уведены в плен*. После этого Дарий, подстрекаемый Писистратидом Гиппием, решился наказать европейских греков; особенно он был раздражен против афинян и, есть сведения, будто бы велел одному из своих служителей ежедневно повторять за обедом: "Царь! Помни об афинянах".

* Афинский поэт Фриних написал трагедию "Взятие Милета". Во время ее представления зрители не могли удержаться от рыданий, и поэт был осужден уплатить пеню в 1000 драхм за такое живое напоминание этого печального события.

Дарий послал своего зятя Мардония с войском, которое должно было проникнуть в Грецию через Фракию, между тем как персидский флот следовал за ним вдоль берега (493). У Афонского мыса этот флот был разбит бурей, а сухопутное войско большей частью погибло в борьбе с воинственными фракийскими племенами. Тогда Дарий собрал новое, еще более сильное войско и послал в греческие государства герольдов требовать земли и воды в знак покорности. Большинство греков, испуганные страшными силами персов, исполнили это требование; напротив, афиняне и спартанцы не только отказали в требовании, но даже убили персидских послов. Персидская армия, доходившая будто бы до 100 000 человек, выступила на греков под начальством двух полководцев, Датиса и Артаферна; при них находился и Гиппий. Персы сели на корабли и, чтобы избежать Афонского мыса, направились прямо через Эгейское море. Сначала они опустошили Эвбею и разорили здесь город Эретрию, потом высадились на восточном берегу Аттики близ города Марафон (490). Афиняне могли выставить против них только 10 000 воинов. Они послали за помощью к спартанцам; те не отказали, но помощь опоздала. Только город Платея прислал тысячу человек.

Войско афинское находилось под начальством десяти стратегов; между ними более всех выделялся Мильтиад, бывший прежде тираном в афинских колониях Херсонеса Фракийского. (Так называли узкий полуостров, омываемый с одной стороны проливом Геллеспонт, с другой — Эгейским морем. Это тот самый Мильтиад, который во время похода Дария в Скифию советовал разрушить мост.) Он предложил немедленно выйти навстречу персам и вступить в бой; другие советовали подождать; голоса стратегов разделились поровну. Но Мильтиаду удалось склонить на свою сторону полемарха Каллимаха, голос которого дал перевес его мнению. Афиняне вышли на Марафонское поле. Стратеги поочередно сменяли друг друга в начальстве над войском. Один из них, Аристид, сознавая превосходство Мильтиада, предложил товарищам уступить ему командование не в очередь; но тот не принял предложения, дождался своего дня, тогда дал битву и одержал победу.

Он выстроил войско впереди Марафона на возвышенной части поля; причем оба крыла его упирались в горы, которые не позволяли неприятелю их обойти. Гоплиты были расположены по филам, так что члены каждой филы сражались рядом. Зная обычай персов направлять главную силу в центр неприятельского войска, Мильтиад разместил лучшие части своего войска по крыльям, а середину оставил довольно слабой. Греки первые начали битву и с громкими криками ринулись на персов. Отборная конница, состоящая из персов и саков, выдержала удар и затем прорвала их центр. Но в это время лучшие греческие отряды напали с двух сторон на персов и разбили их наголову. Персы бросились на корабли и оставили грекам в добычу весь лагерь. Неприятели на кораблях поспешили обогнуть мыс Суний и напасть на Афины, оставшиеся беззащитными. Но афинское войско, несмотря на утомление, успело достигнуть города прежде персов; тогда последние удалились в Азию. Спустя два дня после битвы прибыли и спартанцы, но они могли только поздравить афинян с победой и с любопытством осматривали Марафонское поле. В числе павших афинян был и полемарх Каллимах, предводитель правого крыла. В этом походе погиб изменник Гиппий.

Марафонская победа имела большое нравственное значение, так как непрерывный ряд завоеваний персов укоренил мнение о их непобедимости. Прежде, по словам Геродота, само имя их вселяло страх в сердца греков. Афиняне первые отважились дать битву в открытом поле и поразили их наголову.

Все греки прославляли имя Мильтиада, но награда, которую ему воздали впоследствии, отличалась республиканской простотой: на стене одного из портиков была нарисована Марафонская битва, и изображение Мильтиада представляло главную фигуру этой картины. Конец Мильтиада не соответствовал его славе. Мильтиад склонил афинян вверить ему семьдесят кораблей, чтобы завоевать те Цикладские (Кикладские) острова, которые добровольно перешли к персам. При осаде Пароса он был тяжело ранен и возвратился назад без успеха. Сограждане приговорили его заплатить большой денежный штраф (50 талантов; а талант — около 1500 рублей серебром). Мильтиад вскоре умер от ран, однако штраф был уплачен потом его сыном Кимоном.

После Мильтиада в Афинах возвысились Фемистокл и Аристид. Последний приобрел уважение примерной честностью и справедливостью; а Фемистокл был человек с большими дарованиями и очень честолюбивый. После Марафонской победы он вдруг сделался задумчив и печален; друзья спрашивали, что с ним случилось. "Лавры Мильтиада не дают мне спать", — ответил Фемистокл. Он хотел непременно прославить себя и свое отечество великими подвигами. Фемистокл прекрасно изучил искусство красноречия и был блестящим оратором в народном собрании. Благодаря своей удивительной памяти (он знал имена почти всех афинских граждан), отличался обходительностью и всегдашней готовностью на личные услуги. Таким образом Фемистокл сделался главою демократической партии. Между тем Аристид примыкал к партии аристократической, охранительной. Отсюда возникло соперничество их во влиянии на дела республики. Фемистокл не был разборчив в средствах для достижения своих целей; он распространил в народе слухи о том, что Аристид стремится к тирании, и последний был изгнан из Афин посредством остракизма (483). Древние рассказывают, что один простой гражданин в народном собрании попросил находившегося рядом Аристида начертать его имя на черепке. "Разве Аристид чем-нибудь оскорбил тебя?" — спросил тот. "Нет, — отвечал гражданин, — я даже его не знаю, но мне наскучило постоянно слышать, как его называют справедливым". Покидая город, Аристид молил богов избавить его отечество от всего того, что могло бы заставить пожалеть о его изгнании.

После Марафонской битвы афинский народ считал Персидскую войну оконченной. Но Фемистокл понимал, что она только началась; он понимал также, что для греков главное спасение в сильном флоте. Он воспользовался морской войной Афин с жителями острова Эгина и убедил сограждан направить на постройку и вооружение кораблей доходы с серебряных рудников Лавриона. Эгинитяне вскоре должны были уступить афинянам первенство на море; к началу новой войны с персами Афины имели флот в двести военных кораблей.

НАШЕСТВИЕ КСЕРКСА. ФЕРМОПИЛЫ

Тем временем Дарий Гистасп уже готовился отомстить грекам за первые неудачи и собирал отовсюду силы. Возмущение египтян отвлекло его внимание от Греции. Преемник его, Ксеркс, подавил это возмущение и затем выступил против греков с несметным войском. Для переправы в Европу он велел навести мосты из судов через Геллеспонт. Но буря уничтожила эти мосты. По словам предания, Ксеркс, как истый восточный деспот, вздумал наказать Геллеспонт тем, что подверг его бичеванию и велел бросить в него цепи; затем вновь наведены были мосты, один — для армии, другой — для обоза. Царь сделал возлияние из золотой чаши божеству солнца, затем бросил чашу в море вместе с персидским клинком и дал знак начать переправу. Она продолжалась непрерывно семь суток. Сухопутное войско пошло вдоль Фракии, за ним следовал огромный флот (состоящий большей частью из кораблей финикийцев и малоазийских греков). Чтобы обойти опасную для кораблей Афонскую гору, ее отделили от материковой земли каналом, который копали три года с большими трудами. Греки рассказывают, будто полчища Ксеркса составляли более двух миллионов человек. Число это, очевидно, преувеличено. Персидское войско не было на самом деле так страшно, как казалось из-за своей огромности: разноплеменные отряды почти не понимали друг друга и сражались, как рабы, по приказанию своего повелителя или из жадности к добыче; они были плохо вооружены, не имели правильного воинского порядка и в большом количестве гибли от недостатка съестных припасов. Трудности похода и особенно продовольствия увеличивались от большого количества слуг, женщин и обозов, которые всюду сопутствовали знатным людям. Между тем греческие войска, хотя были немногочисленны, зато представляли стройные ряды искусных, сильных воинов, в медных и железных доспехах, воодушевленных желанием биться за свое отечество и свою свободу. Однако между греками вначале было мало единодушия. Фессалийцы и большая часть Средней Греции считали невозможным противостоять несметным полчищам и изъявили покорность Ксерксу, когда он прислал к ним требование земли и воды; а из пелопоннесцев аргивяне не хотели участвовать в общей защите, потому что враждовали со Спартой и не желали подчиняться ее гегемонии. Но другие греки, особенно спартанцы и афиняне, готовились к геройской защите.

Когда Ксеркс вошел в пределы Греции, было время Олимпийских игр, а в Спарте наступил праздник Аполлона Карнейского, продолжавшийся восемь дней. Несмотря на величайшую опасность, греки не оставили своих празднеств, и только небольшая союзная армия, в несколько тысяч, под начальством спартанского царя Леонида, была отправлена к Фермопилам, где загородила узкий проход, остававшийся между стремнинами горы Эты и топким болотом морского берега, и укрепила его валом. Соединенный греческий флот занял позицию в проливе, отделяющем остров Эвбею от Средней Греции, при мысе Артемизии, и таким образом препятствовал персам обойти Фермопилы с моря. Морские битвы с персами, часть флота которых разбилась в бурю о береговые скалы, начались для греков удачно. Но взятие Фермопил заставило потом греческие корабли отступить дальше к югу.

Тем временем Ксеркс, подойдя к Фермопилам, с удивлением узнал, что небольшое войско греков решилось оспаривать у него этот проход. Его удивление возросло еще больше, когда посланный для обозрения позиции донес ему, что он видел одну часть спартанцев занимающейся гимнастическими упражнениями, а другую — убирающей свои длинные волосы. Один из находившихся в его войске греков объяснил царю, что спартанцы с особым тщанием убирают свои волосы, когда готовятся к отчаянной битве. Рассказывают далее, что Ксеркс послал к Леониду требование сдать оружие; Леонид отвечал лаконично: "Приди и возьми". Царь отрядил мидян с приказом привести к нему греков живыми. Мидяне храбро бросились вперед, но были отбиты с большой потерей; их сменил отряд "бессмертных"; но и они потерпели такую же неудачу. Сомкнув щиты в одну непробиваемую стену, греки поражали персов своими длинными копьями. На следующий день сражение возобновилось, и опять с тем же успехом. Но один грек-изменник (Эфиальт) в надежде на богатую награду известил Ксеркса, что есть горная тропа, по которой можно обойти Леонида. Ксеркс послал с ним часть своего войска. Персы шли всю ночь и к утру очутились в тылу у греков. Спартанский царь знал о существовании тропы и прикрыл ее отрядом союзников, но отряд этот, испуганный внезапным появлением персов, отступил. Тогда Леонид отпустил большую часть союзных отрядов, а сам с тремястами своих спартанцев бросился на неприятелей, и после отчаянной битвы все они пали. Впоследствии на том месте поставлено было мраморное изваяние льва с надписью: "Странник! Возвести лакедемонянам, что мы легли здесь, верные их законам" — Ω Eετν άγγέλλειν ϑαχεδαιμoνίoις óτι τήδε χείμευα τoτς χείνων ρήμασι πειϑΰμενoι. Поэт Симонид прославил прекрасной одой подвиги фермопильских героев. Думают, что и упомянутая надпись сочинена им же.

САЛАМИН И ПЛАТЕЯ

Персы вступили в Среднюю Грецию и сильно опустошили Фокиду и Аттику (а беотийцы покорились им добровольно). Часть войска, отправленная на Дельфы, чтобы завладеть сокровищами Аполлонова храма, по словам преданья, была рассеяна страшным громом (в котором видели мщение самого Аполлона). Афиняне заранее обратились к Дельфийскому оракулу за советом; он отвечал, что они найдут спасение за деревянными стенами. Некоторые поняли этот ответ буквально и поставили вокруг своей крепости деревянные стены; но другие, и особенно Фемистокл, истолковали, что под деревянными стенами тут разумеются корабли. Действительно, жители Афин поспешили сесть на корабли, отослав свои семейства на Саламин и некоторые другие острова. Персы взяли и сожгли Афины. Соединенный греческий флот, отступая перед персидским, остановился в проливе между островом Саламин и берегом Аттики. После разорения Афин спартанский предводитель Эврибиад, главный начальник флота, хотел отступить еще дальше на юг, к Пелопоннесу. Но проницательный Фемистокл понимал все выгоды настоящей позиции и прибегнул к хитрости, чтобы удержать греков. Он притворился изменником и уведомил Ксеркса, что греки хотят бежать от верной гибели. Царь тотчас велел своим кораблям загородить выход из пролива, и греки принуждены были вступить в бой. Огромный персидский флот не смог свободно действовать в узком проливе, и его большие корабли беспрерывно сталкивались друг с другом или садились на мель, между тем как легкие греческие суда действовали очень проворно и искусно. Таким образом, греки одержали в Саламинской битве полную победу (480). Ксеркс смотрел на эту битву с высокого трона, который был воздвигнут для него на берегу Аттики. Увидав поражение персов, он потерял мужество и возвратился в Азию, оставив в Греции полководца Мардония с 300 000 отборного войска. Между греками, участвовавшими в Саламинской битве, так называемая награда за храбрость была присуждена эгинянам; а из вождей больше всех прославляли Фемистокла. Сами спартанцы, когда он посетил их город, оказали ему чрезвычайные почести; а когда он уезжал, триста знатнейших всадников проводили его до города Тегей.

Опасность еще не миновала, а спартанцы ушли назад и занялись постройкой стены на Коринфском перешейке, чтобы преградить персам вторжение в Пелопоннес. Мардоний расположился зимовать в Фессалии и Беотии. Следующей весной он снова опустошил Аттику; афиняне опять спаслись на острове Саламин. Наконец афинские послы убедили спартанцев выступить в поход. По дороге к спартанцам примкнули все греки, оставшиеся верными отечеству. Возле Элевзиса с ними соединились афиняне, сошедшие с кораблей; тогда греческое войско достигло 100 000 человек; оно находилось под начальством спартанского вождя Павзания. Мардоний отступил из Аттики в Беотию, чтобы найти более ровную местность, удобную для действия его конницы; со своими 300 000 азиатского войска и 50 000 греческих союзников он расположился на левом берегу реки Азоп; против него, на правом берегу, недалеко от города Платея, у подножия Киферона, стал Павзаний. В обоих лагерях жертвенные предзнаменования грозили поражением тому войску, которое первым начнет битву. Спустя десять дней Мардоний потерял терпение и вступил в бой; он пал во время сражения, а войска его были совершенно разбиты (479). Вот некоторые подробности битвы при Платее (по Геродоту и Плутарху).

Однажды около полуночи в греческом стане появился всадник и потребовал свидания с афинским полководцем Аристидом. "Берегитесь, — сказал он. — Мардоний вопреки предзнаменованиям, из-за недостатка в продовольствии, нападет на вас завтра на рассвете. Принужденный против воли следовать за персами, я приношу вам доказательство моей преданности Греции. Я Александр, царь Македонский, надеюсь, что вы меня не выдадите". Затем он повернул коня и ускакал. На следующий день персидская конница отрезала грекам подвоз съестных припасов и снабжение водой. Ночью греки снялись с лагеря, чтобы подвинуться ближе к Платее. Наутро Мардоний, увидав движение греков, счел его за бегство и велел произвести общее наступление. Афиняне во время движения отдалились от других союзников; вся масса персов обрушилась на ближайшие к ним дружины спартанцев и тегеатов.

Извещенные гонцами Павзания, афиняне поспешили на помощь, но наткнулись на союзных с персами фессалийцев и беотийцев и вступили с ними в жаркий бой. Между тем спартанцы воздерживались от битвы, ожидая конца жертвоприношениям, по которым гадали о судьбе сражения. Первые жертвы не дали счастливых предзнаменований, и воины продолжали оставаться в бездействии под градом персидских стрел. В эту критическую минуту Павзаний обратил свои взоры к киферонскому храму Геры и умолял богиню о помощи. Минуту спустя лакедемоняне получили счастливые предзнаменования и тотчас ринулись в битву. Персы сражались храбро, но у них не было ни искусства, ни хорошего вооружения, чтобы противостоять греческим копьям и крепким панцирям. Они вступали в рукопашную битву то поодиночке, то небольшими кучками, так что спартанцы легко били их по частям. Самый жестокий бой кипел там, где находился Мардоний на своем белом коне, окруженный отборным отрядом. Когда Мардоний пал, пораженный пращою, а отряд его был истреблен, остальные войска обратились в бегство и укрылись в своем укрепленном лагере. Лакедемоняне попытались взять этот лагерь приступом, но тут обнаружилось их неумение брать укрепления; они были несколько раз отбиты и принуждены дожидаться афинян; последние, сломив наконец греческих изменников, прибежали к лагерю и после упорного боя сделали пролом; тогда греки ворвались в лагерь и произвели страшное избиение персов. Остатки персов под предводительством Артабаза ушли назад в Азию. Победителям досталась огромная добыча; одна десятая часть ее была принесена в дар богам; другая десятая часть предоставлена Павзанию; остальная разделена между всеми союзниками (а награда за храбрость единодушно присуждена платейцам). На поле битвы воздвигнуты памятники павшим воинам. Между греческими союзниками персов самыми упорными были фиванцы, поэтому победоносная армия явилась под стены Фив и заставила выдать главных изменников, которые были казнены. В то же самое время греческий флот, под начальством спартанского царя Леотихида и афинянина Ксантиппа, пристал к берегам Малой Азии у мыса Микале (против острова Самос); греки разбили здесь персидское войско и сожгли персидские корабли. Следствием победы при Микале было освобождение ионийских колоний.

Таким образом окончилось громадное предприятие Ксеркса. Греки отразили нашествие азиатских варваров и спасли от них европейскую гражданственность. Греки победили благодаря тому, что два главных их государства, Афины и Спарта, действовали в этой войне единодушно, превосходя неприятеля воинским искусством и вооружением, они, что важнее всего, проявили высокое патриотическое воодушевление и нашли себе достойных вождей. Им также благоприятствовали в той борьбе сами географические условия Греции и недостаток военных способностей у Ксеркса.

ПЕРЕМЕНА ГЕГЕМОНИИ

Гегемония в войне с персами принадлежала спартанцам: их цари предводительствовали соединенными греческими силами. Но победы при Марафоне, Саламине и Микале были выиграны по преимуществу афинянами. Их корабли составляли главную силу греческого флота, их вожди, Мильтиад, Фемистокл и Аристид, своими талантами и заслугами возвысились над прочими вождями. Слава афинян не замедлила возбудить зависть у спартанцев. Недоброжелательство их обнаружилось по следующему поводу: Афины после нашествия персов лежали в развалинах и были беззащитны; по убеждению Фемистокла, гражданам запретили строить частные дома прежде, нежели город будет окружен крепкой стеной. Весь народ деятельно принялся за работу. Спартанцы же прислали в Афины требование, чтобы ни один город к северу от Коринфского перешейка не был укреплен стеною, на том основании, что такие города будто бы послужат опорными пунктами для персов в случае их нового нападения. Фемистокл сам отправился послом в Спарту с ответом от афинян, но там под разными предлогами медлил с объяснениями, чтобы выиграть время; наконец пришло известие, что стены готовы, тогда Фемистокл гордо объявил лакедемонским властям, что афиняне не нуждаются в их советах относительно своих стен. Возвратившись, он обратил все внимание на устройство безопасного приюта для боевых кораблей. Старая афинская гавань Фалер была мала и слишком открыта. По настоянию Фемистокла, афиняне построили новую пристань в соседней Пирейской бухте, и гавань Пирей также обвели крепкой стеной. Далее, по его же совету, афиняне даровали разные льготы пришельцам, особенно ремесленникам, которые пожелали бы оставаться в их городе. Эти льготы привлекли в Афины много людей со всех концов Греции; население города быстро выросло, так что афиняне вскоре могли выслать многочисленные колонии. В то же время государственное устройство Афин приобрело еще более демократический характер, четвертый класс граждан, по предложению Аристида, получил доступ ко всем государственным должностям, и даже к архонству.

Между тем военные действия против персов продолжались. Спарта еще удерживала за собой гегемонию на суше, на море гегемония перешла теперь к Афинам. Малоазийские колонии и острова Эгейского моря образовали союз, или симмахию, для борьбы с общим врагом, персами. Предводительство военными силами вверялось Афинам; каждое государство поставляло известное число воинов, кораблей и денег на военные издержки; для совещания о делах союза послы ото всех союзных государств собирались на остров Делос в храм Аполлона; тут же хранилась и союзная казна. Главным устроителем этого Делосского союза был Аристид; ему, как самому честному и справедливому из греков, вверено было хранение союзной казны (476).

Концу спартанской гегемонии и переходу морских государств на сторону Афин во многом способствовало неразумное поведение спартанского полководца Павзания. Избалованный славой, приобретенной им при Платее, он начал тяготиться надзором эфоров, гордо и повелительно обращался с союзными греками, окружал себя большой пышностью и, наконец, завел тайные сношения с Ксерксом. Спарта отозвала его с театра войны в отечество. Тут он задумал поднять илотов, чтобы низвергнуть эфоров и получить неограниченную власть. Когда его замыслы были открыты и ему угрожала казнь, он скрылся в одном из храмов. Храмы почитались неприкосновенным убежищем, и оттуда нельзя было взять силой преступника. Но эфоры приказали завалить вход, и Павзаний умер с голоду; рассказывают, что его мать первая принесла для этого камень (467). Из ненависти к Фемистоклу спартанцы обвинили его перед афинянами в соучастии с Павзанием. Фемистокл еще прежде того подвергся остракизму стараниями враждебной ему аристократической партии; теперь он получил приказ явиться в Спарту на суд союзного собрания. Тогда Фемистокл бежал из Греции и после долгих скитаний удалился в Сузы к персидскому царю Артаксерксу; тот принял его ласково, был пленен его умом и щедро одарил, в надежде воспользоваться его талантами. Рассказывают, будто Фемистокл потом принял яд, чтобы не служить персам. Примерно в то же время скончался и Аристид; республика почтила его погребением за общественный счет и дала приданое дочерям.

После смерти Фемистокла и Аристида самое видное место в Афинах занял Кимон, сын Мильтиада.

Он не был блестящим оратором в народном собрании, зато отличался открытым характером, приветливым обращением и щедростью; богатства свои Кимон расточал на украшение города садами и на пособие бедным гражданам. Но возвышение его главным образом было основано на военных подвигах против персов. Наиболее знаменита его двойная победа при устье реки Эвримедон (в малоазийской провинции Памфилия), где он истребил неприятельский флот и затем, высадившись на берег, разбил многочисленную неприятельскую армию. Как глава аристократической партии, Кимон был большим почитателем Спарты и ее законов. Около того времени страшное землетрясение разрушило Лакедемон, причем погибло много народа. Илоты и мессенцы воспользовались этим бедствием и восстали против спартанцев (464). Началась Третья Мессенская война, которая продолжалась десять лет. Спартанцы просили помощи у афинян; просьбу эту поддержали Кимон и его партия. Афиняне действительно отправили вспомогательное войско под начальством Кимона, но поход был неудачен, и подозрительные спартанцы отослали афинян назад. Кимон подвергся изгнанию остракизмом, по обычаю, на десять лет. Но еще до истечения срока сограждане возвратили его в отечество; он продолжал свои подвиги против персов и умер на острове Кипр при осаде одного из городов. Тогда афиняне заключили с персами так называемый Кимонов мир, по условиям которого персидский царь признал независимость малоазийских греков и обязался не посылать военных кораблей в Эгейское море (449). Благодаря усилиям Кимоновой партии, решительная борьба афинян со спартанцами была на время отсрочена. Однако еще при жизни Кимона соперничество это перешло в войну. Потерпев несколько неудач в полевых сражениях (особенно у беотийских городов Танагра и Коронея), афиняне отказались от намерения отнять у спартанцев гегемонию на суше и заключили с ними перемирие на 30 лет (445), известное под названием Периклова мира. Но этой войной было упрочено их морское господство; соперница Афин на море, остров Эгина, принуждена была выдать афинянам свои корабли и обязалась платить им дань; а остров Эвбея окончательно покорен ими во времена Перикла. Этот остров был важен для афинян своим положением, а также богатыми пастбищами и полями: на нем были поселены многие афинские колонисты. Эти колонисты принадлежали к разряду клирухов — таких переселенцев, которые получили земли, отнятые у туземцев, и продолжали быть гражданами своей метрополии.

ПЕРИКЛ И РАЗВИТИЕ АФИНСКОЙ ДЕМОКРАТИИ

После Кимона в Афинской республике на первый план выступил Перикл. Он был сын Ксантиппы, победителя при Микале, а по матери происходил от Алкмеонидов. При своем необыкновенном уме он получил еще и прекрасное образование, которое старался постоянно расширить беседами с писателями и учеными; в особенности он пользовался наставлениями философа Анаксагора. Природа одарила его красивой наружностью (важное качество для того, кто хотел иметь влияние на народ, потому что греки были большие почитатели красоты). Только голова Перикла была несколько велика сравнительно с прочими частями тела; чтобы устранить этот недостаток, художники почти всегда изображали его в шлеме. А мужество свое он доказал в битвах с неприятелями (особенно отличился при Танагре). Его осанка и манеры были исполнены достоинства и величия: никто из афинян не носил так живописно свой плащ, никто из ораторов во время речи не говорил с таким спокойствием и так кстати не поднимал руку, как Перикл. Его удивительное красноречие отличалось силой и энергией. К этим качествам Перикл присоединил замечательную сдержанность и осторожность в поведении. Он не стремился к быстрому возвышению, а приобретал влияние медленно и постепенно; только на войне обнаруживал блестящую храбрость. По своему происхождению Перикл принадлежал к аристократам, но первое место в этой партии занимал Кимон; притом аристократия в то время была уже очень ослаблена в Афинской республике. Перикл постарался встать во главе народной партии, но не унижался перед толпой и не льстил ее страстям. Получив влияние, он продолжал сохранять сдержанность и действовал большей частью посредством людей, ему преданных. Только в важных случаях он всходил на трибуну и тогда развивал такую силу слова, что современники сравнивали его красноречие с перунами громовержца Зевса и дали ему прозвище Олимпийца.

В своей частной жизни Перикл был прост и умерен, удалялся от шумных удовольствий, отказывался от всех приглашений на пиры и праздники; на улице его видели только по дороге в сенат или в народное собрание. Однако он не был человеком угрюмым и необщительным; дома он любил отдыхать после трудов в кругу своих друзей, беседуя об искусстве с Фидием, о литературе с Софоклом и Еврипидом, о философии с Анаксагором и Сократом. Душой этого круга была любимая подруга Перикла Аспазия, которая блистала не одной красотой, но и своим тонким остроумием и осведомленностью в литературе. Честность и бескорыстие Перикла были признаваемы даже его врагами; он не пользовался случаем увеличить свое состояние за общественный счет (чем помрачил свою славу, например, Фемистокл). Благодаря всем этим условиям, он избежал обвинения в тирании и обычного в те времена остракизма (хотя сам и не отказывался иногда от этого средства, чтобы устранить своих противников). Он удерживал свое влияние в течение сорока лет, из которых последние шестнадцать руководил афинянами почти без соперников; между тем он не был ни архонтом, ни членом Ареопага (его избирали только в число десяти стратегов). Таким образом, Перикл представлял тип демагога (вождя народа) в благородном смысле этого слова.

Деятельность Перикла была направлена на укрепление могущества Афин, на развитие афинской демократии и украшение родного города.

Предводительство Афин в симмахии, или союзе для борьбы с персами, вскоре обратилось в полное господство, особенно с тех пор, как все союзники, за немногим исключением, согласились вместо войск доставлять афинянам деньги, и союзная казна была перенесена из Делоса в Афины (взносы достигали теперь шестьсот талантов в год). Для союзников вначале такое положение казалось выгодным: между тем как они мирно занимались торговлей и промыслами, афинский флот должен был охранять их от внешних неприятелей. Союзные города стали обращаться в Афины за решением своих взаимных тяжб; враждебные партии одного и того же города также прибегали к посредничеству афинян; Афины присвоили себе и высшую судебную власть в Делосском союзе. Когда остров Самос во время своей распри с Милетом не захотел подчиниться приговору Афин и вошел в сношение с персами, афиняне послали против него шестьдесят кораблей под начальством Перикла. Самос был взят, принужден отдать свои корабли и заплатить военные издержки. Таким образом, Афины начали силой усмирять те города, которые пытались отделиться от союза. Перикл значительно расширил афинскую колонизацию, или клирухию. Высылая колонистов, он уменьшал в городе число бедных и умножал отдаленные поселения, которые способствовали развитию торговли и морского могущества Афин. Чтобы поддержать тесную связь этих колоний с метрополией, Перикл сохранял за колонистами звание и права афинских граждан.

Итак, если к жителям Аттики присоединить колонии и союзников, то Афины управляли государством, имевшим, как теперь предполагают, более десяти миллионов народонаселения. Доходы Афинской республики насчитывали до полутора тысяч талантов в год. Греки не любили прямых налогов с граждан, их доходы складывались из продуктов, получаемых с государственных земель, рудников, лесов, пастбищ и других угодий, которые по большей части отдавались на откуп в частные руки; из штрафов, конфискаций, разного рода пошлин (судебных, таможенных, рыночных и других), из поголовного или подушного сбора с метеков; из взноса союзных городов; наконец, из временных налогов на имущество (в случае нужды) и разного рода пожертвований со стороны богатых людей. Такие пожертвования носили общее название литургий; они назначались: на содержание хоров при театральных представлениях, на содержание борцов во время общественных игр, на публичные пиры в торжественных случаях, на посылку религиозных депутаций в Делос или Дельфы и на оснастку военных кораблей. (Последняя литургия, то есть оснастка кораблей, носила название триерархия.). При Перикле, со всеми расходами, в государственной казне оставалось еще до 8000 талантов сбережений. Военные силы Афинской республики состояли главным образом из многочисленного флота: 300 триер и множества мелких судов с 60 000 матросов*.

* Т р и р е м о ю, или т р и е р о ю, назывался корабль или собственно большая морская лодка, трехпалубная, снабженная с каждой стороны тремя рядами весел, один ряд над другим: соответственно тому на каждом боку корабля находились три ряда отверстий, в которые продевались весла; вдоль этих отверстий шли скамьи для гребцов.

Сухопутное войско включало в себя: 13 000 тяжеловооруженных гоплитов, всегда готовых выступить в поход (а за каждым гоплитом следовали несколько легковооруженных слуг); 16 000 — расположенных в гарнизонах; 1200 всадников; 1200 наемных скифских стрелков, исполнявших полицейскую службу. В случае нужды войско это могло быть увеличено: все граждане были воинами; метеки и рабы также набирались в военную службу, особенно на флот; кроме того, деньги всегда могли доставить много наемников (преимущественно скифских и критских стрелков). Граждане вооружались за свой счет; Перикл облегчил им военную службу, назначив жалованье: каждый гоплит получал четыре обола ежедневно, а всадники втрое больше.

Относительно развития демократии, или народоправства, Перикл сделал еще шаг вперед. Ареопаг, состоявший из людей знатных и богатых, представлял последнюю опору аристократической или охранительной партии. По предложению Периклова друга Эфиальта, афиняне ограничили суд Ареопага только делами об убийствах и лишили его права останавливать приговоры народного собрания. Но вместе с тем государство устранило и последнее учреждение, которое могло еще удерживать впечатлительный афинский народ от излишних увлечений и крайностей. Почти все судопроизводство, гражданское и уголовное, теперь было сосредоточено в дикастериях или судах присяжных. А так как подача голосов была тайная и дикастерии распределялись ежедневно для разных дел по жребию, то никто заранее не знал своих судей и не мог также следить за их голосами. Таким образом устранялась возможность подкупа. За участие в этих судах и за каждое присутствие в народном собрании Перикл положил также выдавать по нескольку оболов, чем привлекал к участию в государственном управлении и самых бедных граждан. Далее, чтобы все граждане посещали театральные представления (служившие средством не одного развлечения, но и поучения), Перикл основал особую кассу, из которой бедным гражданам выдавали деньги на оплату мест в театре.

При Перикле окончены были так называемые Длинные стены, соединявшие Афины с гаванью Пиреем. Сам город он украсил великолепными памятниками искусства, употребив на них преимущественно союзную казну (она имела своей целью войну с персами, но война эта уже прекратилась). Лучшие художники и поэты пользовались его дружбой и покровительством. Афины сделались средоточием не только торговли и промышленности, но и умственной жизни греков. Век Перикла (V век) известен в истории как век высшего расцвета греческой культуры.

Расцвет этой культуры начался не в метрополии или в собственно Греции, а в ее малоазийских колониях, чему особенно способствовали рано развившаяся здесь торговля и близкие сношения с наиболее образованными народами древнего Востока: лидийцами, финикийцами, египтянами и ассиро-вавилонянами (гражданственность народов торговых всегда развивается быстрее, чем народов земледельческих и пастушеских, посещая чужие страны, торговцы знакомятся с иноземными обычаями, знаниями, искусством). Так, по некоторым признакам, от ассирийцев греки заимствовали начатки архитектурного и скульптурного искусства, у финикийцев — азбуку, у египтян — геометрию, у халдеев — астрономию.

В век Перикла наибольшего развития достигают поэзия и пластическое искусство.

ГРЕЧЕСКАЯ ПОЭЗИЯ

Поэзия греков расцвела в ионийских колониях Малой Азии: именно там сложились эпические песни Гомера и других рапсодов. За эпохой эпоса, который воспевал времена героические, наступило преобладание лирической поэзии (от VII до V века). Ее развитие началось также в азиатских колониях.

Из лирических поэтов собственно Греции замечательны только афинянин Тиртей, прославившийся своими воинственными элегиями во время Второй Мессенской войны, и Пиндар, уроженец Беотии (522 — 442). Слава Пиндара была так велика, что государи и города греческие наперерыв заказывали ему стихотворения на разные торжественные случаи; он сочинял также гимны и оды, но более всего знамениты его хвалебные песни в честь победителей общественных игр.

К лирике относят также поэзию гномическую, или дидактическую (наставительную). Она под формой стиха заключала в себе разные нравственные правила и наставления. Древние законодатели, каковы Ликург, Солон и другие, изложили свои законы в виде кратких стихотворений, которые заучивались наизусть. К поэтам гномическим принадлежат так называемые семь греческих мудрецов; каждому из этих мудрецов приписывают изречение, в котором заключалась сущность его наставлений. Клеобул учил: "Соблюдай во всем меру"; Периандрг. "Прежде всего обдумай"; Питтак Митиленский. "Хорошо рассчитывай время"; Биас. "Не делай многих дел"; Фалес Милетский. "Поручительство принесет тебе заботу"; Хилон Лакедемонский. "Познай самого себя"; Солон Афинский. "Ничего лишнего". Эти изречения были начертаны золотыми буквами на колоннах храма Аполлона в Дельфах. Подобные наставления иногда облекались в форму рассказа, в котором вместо людей действующими лицами выводились животные; отсюда произошла басня. Знаменитейшим баснописцем греческим считается Эзоп, современник Солона, но о личности его существуют только косвенные известия; между прочим, его представляли маленьким горбатым человеком и притом находившимся в рабстве у одного самосца.

В колониях были свои известные поэты. На острове Лесбос — Сафо, соотечественница и современница Питтака Митиленского (рассказы о том, что она вследствие неудачной любви бросилась со скалы в море, считают теперь вымыслом). На острове Кеос — Симонид, прославившийся своими элегиями на смерть воинов, павших при Марафоне, на битву при Фермопилах и победу при Саламине. Современник его, Анакреонт, уроженец острова Теос, воспевал радости жизни — отсюда подобная поэзия стала называться анакреонтической.

В V веке патриотическая борьба с персами дала сильный толчок развитию греческой образованности, и особенно в метрополии. Этому периоду соответствуют и успехи драматической поэзии, которая составляет высшую ступень древнегреческого поэтического творчества. Драматические представления в Греции произошли из религиозных праздников в честь Диониса, или Вакха, бога вина и веселья, происходивших при сборе винограда. Дионис вместе с Деметрою, или Церерой, богиней плодородия, служил предметом поклонения в особого рода религиозных церемониях, называвшихся "мистериями" (то есть таинствами). Знамениты особенно Элевзинские мистерии в Аттике: они состояли из очистительных и умилостивительных жертвоприношений, процессий, ночного праздника факелов и посвящений новых лиц, так как в таинствах участвовали только посвященные. Из Афин ежегодно два раза совершалась торжественная процессия в Элевзис к храму Деметры для празднования мистерий (Большие Элевзинии праздновались осенью, а Малые — весной). Обычной принадлежностью этих вакхических праздников был хор певцов, который пел хвалебные песни (дифирамбы) Дионису и плясал вокруг его жертвенного алтаря, одетый сатирами, козлоногими спутниками Вакха. Между пением и танцами начали постепенно вставлять разговоры хора с лицом, которое представляло самого бога или его вестника. Отсюда хор остался навсегда существенной частью греческой драмы. Число собственно действующих лиц или актеров было очень ограничено (сначала только один говорящий актер, Эсхил стал выводить двух, а Софокл прибавил еще третьего). Мало-помалу драматические представления в честь Диониса разделились на два вида — трагедию и комедию, смотря по тому, какой характер имели гимны этому божеству, серьезный или веселый. (Трагедия от слова τράγoε — козел, которого приносили в жертву Дионису.)

Возраставшая любовь народа к этим представлениям ввела в обычай давать сразу не одну трагедию, а три — одну за другой, которые по содержанию имели связь между собой и составляли трилогию. (Впоследствии к ним присоединили четвертое действие, или так называемый "сатирикон", откуда произошла тетралогия)

Драматические представления происходили в зданиях, называвшихся театрами (то есть зрелищами); они не имели кровли и занимали большое пространство, так что могли вместить в себя большинство граждан республики. Места для зрителей шли полукругом по склону какого-нибудь холма; у подножия склона помещался хор (у нас превратившийся в оркестр), далее за ним, опять на некотором возвышении, располагалась сцена, имевшая вид длинного четырехугольника (своею длинною стороной примыкавшая к оркестру). Представления происходили при дневном свете и начинались с утра; актеры надевали маску, соответственную роли, трагическую или комическую; так как расстояние от сцены до зрителей было значительным, то для усиления голоса маска была снабжена особой машинкой, а небольшие ходули (котурны) увеличивали рост актеров.

Знаменитейшие драматические поэты Греции принадлежат Афинам и выступают в ту эпоху, когда Афины стали во главе греческой культуры. Из числа многих афинских трагиков выделяются трое: Эсхил, Софокл и Еврипид. Все они более или менее современники Перикла.

Эсхил участвовал в войне за независимость; сорокапятилетним он сражался при Саламине; шестнадцатилетний Софокл находился в хоре певцов на празднике, который дан был в честь Саламинской битвы; а Еврипид родился в день этой битвы на острове Саламин, где спасались его родители. Эсхил, как говорят, написал до семидесяти трагедий; из них дошли до нас только семь ("Прикованный Прометей", "Персы", "Семеро против Фив", трилогия "Орестея", "Агамемнон", "Хоэфоры", "Эвмениды"). Содержание своих трагедий он брал из религиозной и государственной жизни народа. Эсхил (происходивший из знатного рода) принадлежал к партии аристократов и в своих произведениях старался защищать древние афинские учреждения против нападок беспокойной демократии. Например, когда друг Перикла Эфиальт предложил народу отнять у Ареопага большую часть подсудных ему дел, Эсхил, чтобы противодействовать такому нововведению, поставил на сцене свою трагедию "Эвмениды"; здесь он показывал, что сама богиня Афина была основательницей этого судилища. Однако предложение Эфиальта было принято. В старости Эсхил покинул Афины и удалился в Сицилию, где и умер. Трагедии его отличаются возвышенным, торжественным стилем, величественными характерами, патриотическим и строго религиозным чувством; над лицами и событиями тяготеет у него владычество сурового, неумолимого рока.

Софокл — родом из местечка Колон, близ Афин, еще в ранней молодости обнаруживал большие успехи в музыке и гимнастике; эти два искусства — собственно пение и пляска — были необходимы драматическому поэту для устройства хора в своих произведениях. Двадцати восьми лет он в одном поэтическом состязании одержал верх над Эсхилом и получил победный венок. Его долгая жизнь протекла мирно и счастливо. Но в старости родной сын обвинил его перед членами своей фратрии (которые составляли род семейного суда) в том, что он выжил из ума и не способен управлять имением. Вместо оправдания Софокл прочел судьям отрывок из трагедии "Эдип в Колоне", которую он в то время сочинял: судьи сняли с него обвинение и с триумфом проводили домой. Он написал более ста трагедий; из них также сохранилось только семь ("Антигона", "Царь Эдип", "Эдип в Колоне", "Аякс", "Филоктет", "Трахинянки" и "Электра"). Содержание первых трех взято из фиванских преданий об Эдипе и его несчастьях. Они считаются образцовыми. Вообще трагедии Софокла превосходят все другие изяществом стиля, гармонией частей и глубоким знанием человеческого сердца.

Еврипид провел жизнь более тревожную и менее счастливую. Он умер при дворе македонского царя Архелая. В своих трагедиях Еврипид (бывший последователем философа Анаксагора) отступил от строго религиозного направления предшественников: действующие лица у него философствуют и ораторствуют подобно современным ему афинянам; главная задача его произведений — изобразить мир человеческих страстей (особое внимание уделяется женщинам); он старается поразить зрителей разными эффектами и растрогать их чувствительными сценами. Действие драмы иногда так запутывается, что для развязки является на сцену какое-нибудь божество и распутывает узел своим приговором (подобная развязка выражается словами: deux ex machina — бог из машины). Число его драм также очень велико: сохранилось до нас около двадцати ("Медея", "Ипполит", "Вакханка" и другие). Трагедии Еврипида ниже Эсхиловых и Софокловых, но и они изобиловали многими прекрасными местами, которые заучивались в народе на память; так, рассказывают, что афинские пленники в Сицилии (во время Пелопоннесской войны) получали свободу за произнесение отрывков из Еврипида. Сравнивая между собой произведения трех великих трагиков, обыкновенно характеризуют их тремя словами: Эсхила словом "возвышенное", Софокла — "прекрасное", Еврипида — "трогательное".

Тогда же, во второй половине V века, жил величайший из греческих комиков Аристофан, также гражданин Афин. Из его пятидесяти четырех комедий сохранилось одиннадцать. Аристофан принадлежал к охранительной партии; в своих комедиях он беспощадно обличает отступление афинян от прежних простых, строгих нравов и тот необузданный характер, который начала принимать афинская демократия. Он осмеивает учение новых философов, подрывающих древнюю религию и развращающих юношество (в комедии "Облака" осмеян Сократ), поэтов, которые своими произведениями еще более портят вкус общества (в комедии "Лягушки" осмеян Еврипид), пагубное влияние некоторых демагогов на государственные дела, в частности Клеона (во "Всадниках"), распространившуюся в народе страсть к доносам и тяжбам ("Осы").

ИЗОБРАЗИТЕЛЬНОЕ ИСКУССТВО. ДОМАШНИЙ БЫТ

Изобразительное искусство (архитектура, ваяние и живопись, то есть искусство наглядное, выражающееся внешними образами) получило первоначальное развитие преимущественно в колониях. Прежде других достигла совершенства архитектура. По характеру или стилю она делилась на два основных ордера: дорический и ионический, получившие свое название от дорийских и ионийских колоний в Малой Азии. Здания дорические, сообразно с характером дорян, отличаются строгой гармонией своих частей и простотою украшений; ионический стиль представляет больше грации и роскоши. Впоследствии к этим двум ордерам присоединился еще третий — коринфский, который отличается уже изысканностью и обилием украшений. Замечательными архитектурными произведениями эпохи до Персидских войн были: дорический храм Аполлона Дельфийского и храм Дианы Эфесской — великолепный образец ионического ордера. Эти ордера больше всего различаются колоннами. Дорическая колонна довольно массивна, не имеет базиса, или основания, кверху слегка суживается и заканчивается самой простой капителью; ионическая колонна выше и легче дорической, стоит на базисе, и капитель ее украшена завитком наподобие женского локона; а коринфская колонна еще сложнее, и капитель ее взяла за образец корзину с цветами и листьями аканта. Греческие храмы имели вид продолговатых четырехугольников, снаружи украшенных колоннами.

Со времени Персидских войн Афины становятся средоточием греческого искусства. Накопившиеся здесь богатства дали возможность украсить город изящными храмами и другими публичными зданиями. Перикл наполнил афинский Акрополь величайшими произведениями зодчества и ваяния. Первое место среди них занял Партенон (Парфенон) — храм, посвященный покровительнице города Афин; нартенос — значит девственница). Он построен из превосходного пентелийского мрамора в дорическом стиле; строителями его были зодчие Иктин и Каликрат, но все работы производились под руководством великого художника Фидия. Фронтон его украшали скульптурные изображения участников Великих Панафиней (часть этих мраморных изваяний хранится теперь в Британском музее в Лондоне). Парфенон считался самым совершенным памятником греческого зодчества. (Он сохранился в целости до конца XVII века и был поврежден венецианскими бомбами.) Неподалеку от Парфенона воздвигнут храм Эрехтейон (в честь мифического царя Эрехтея), самый изящный образец ионического стиля. Вход из города в Акрополь был украшен великолепным портиком или крытой мраморной колоннадой, называвшейся Пропилеи. Кроме того, замечателен построенный Периклом Одеон с остроконечной кровлей, в подражание шатру персидского царя. Это здание предназначалось для состязания в музыкальном искусстве на Панафинейских праздниках, где Перикл избирался судьей: распределял награды и назначал порядок, когда следовало играть на флейте, на лире, петь.

Пластика (ваяние) развивалась у греков в тесной связи с антропоморфизмом их религии — представлением богов в образе человека. Самые древние статуи богов и героев имеют форму столбов с человеческой головой; это так называемые гермы. Потом мало-помалу на этих статуях начали обозначаться руки, ноги. Наконец они приняли совершенное подобие людей, но долго еще сохраняли свое безжизненное выражение и жесткость форм. Этот период греческого искусства называется "архаическим". Памятником его отчасти служат "Эгинские мраморы", или мраморные статуи, найденные в развалинах одного храма на острове Эгина. Они находятся теперь в Мюнхенской глиптотеке. Полного своего развития достигла скульптурная пластика во времена Перикла в произведениях афинского художника Фидия. Самые замечательные из его произведений: колоссальная статуя Зевса Олимпийского, находившаяся в элидском городе Олимпия, в храме Зевса, и прекрасная статуя Афины Партенос в Парфеноне. По желанию народа,

Фидий сделал эту статую из самого дорогого материала, из слоновой кости, а одежду на ней — из чистого золота; голова Афины была покрыта шлемом, в левой руке она держала копье, а в правой изображение победы; у ног лежал ее щит. Другая колоссальная статуя, Афины Промахос ("воительницы"), была отлита Фидием из бронзы; она представляла вооруженную женщину и стояла на самом высоком месте в Акрополе, так что моряки, плывя в Афины, уже около мыса Сунион видели верхушку ее шлема и конец копья.

Большая часть мысов Аттики, Пелопоннеса, Ионии и островов Архипелага была украшена храмами, надгробными и победными памятниками. Эти памятники, окруженные рощами и скалами, видимые при разных переменах освещения — то посреди облаков и бури, то при блеске луны, заходящего и восходящего солнца, — делали берега Греции чрезвычайно живописными со стороны моря.

Однако судьба Фидия была несчастлива. Враги Перикла обвиняли его в расточительности, что он не жалеет казны на дорогие постройки и статуи. "Афиняне, — сказал однажды Перикл в народном собрании, — если вы находите, что я слишком много трачу на памятники, то я принимаю все издержки на себя, но зато на них будет начертано только одно мое имя".

Этих слов было достаточно, чтобы народ изъявил полное одобрение его предприятиям. Бессильные против самого Перикла, враги обратились против его друзей. Фидий был обвинен в том, что он утаил часть золота, предназначенного для упомянутой статуи Афины Девственницы. Но по совету предусмотрительного Перикла Фидий сделал статую так, что ее золотую одежду можно было снять и взвесить; невинность его была доказана. Враги не успокоились; они обвинили его в святотатстве, потому что он, изобразив на щите богини битву афинян с амазонками, в числе первых поместил свою собственную фигуру и Перикла. По рассказу Плутарха, Фидий умер в темнице (по иному известию он бежал в Элиду). Другой близкий человек Перикла, философ Анаксагор, был обвинен в том, что отрицал существование богов, и он спасся от смерти бегством из Афин. Тому же обвинению подверглась любимая подруга Перикла Аспазия. Он едва мог спасти ее, употребив перед судьями все свое красноречие и даже слезы.

Вместе с афинской школой ваяния, во главе которой стояли Фидий и Мирон, достигла замечательных успехов школа аргиво-сикионская в лице Поликлета, младшего современника Фидия; лучшее его произведение — колоссальная статуя Геры в Аргосе, сделанная также из слоновой кости и золота. В том же веке появилась и греческая живопись, преимущественно разработанная двумя школами: афинской (Полигнот) и малоазийской (Зевксис и его соперник Парразий).

Итак, вместе с процветанием торговли, промышленности и художеств благосостояние Афин достигло самой высокой степени. Со всей Греции приезжали сюда богатые люди, чтобы насладиться приятной афинской жизнью, послушать философов и ораторов, поучиться у афинян изящным манерам, остроумному разговору, умению хорошо повеселиться, одеться. Вкусные обеды и хорошее вино были у афинян в большой моде. Обед у древних начинался после окончания дневных хлопот, почти вечером. За столом они не сидели, а возлежали на низких скамьях, опираясь левой рукой на подушки, и кушанья брали без помощи ножей и вилок. Когда обед был званый, пирующие надевали венки из цветов и за спиной каждого стоял невольник. После обеда умывали руки и совершали возлияние богам (то есть лили немного вина на землю, произнося молитву); рабы убирали кушанья, и тогда начиналась попойка; впрочем, по большей части пили вино, разбавленное водой. Пир оживлялся разными шутками, остротами, песнями, а иногда призывались музыканты и танцовщицы.

Жены и дочери граждан обыкновенно здесь не присутствовали, они только в торжественных случаях являлись в общество мужчин, но зато им принадлежало видное место в праздничных процессиях. В каждом зажиточном доме была особая женская половина, гинекей, где хозяйки скромно проводили время со своими невольницами за шитьем, тканьем и тому подобным. Положение женщин у греков представляло нечто среднее между их рабством на Востоке и свободой — у современных европейских народов. При их уединенной, замкнутой жизни, естественно, они в умственном развитии далеко отставали от мужчин; этим обстоятельством пользовался особый класс свободных женщин, не подчинявшихся правилам скромности и известных под именем "гетер" (то есть подруг).

Гетеры старались привлекать мужчин не одной внешней красотой, но также остроумной беседой и разнообразными талантами; они нередко приобретали влияние на значительных людей, а через них и на общественные дела. Такова была знаменитая Аспазия, родом из Милета, что в малоазийской Ионии, где под влиянием восточных народов рано развилась распущенность нравов.

Перикл развелся со своей женой и взял к себе Аспазию; его по справедливости упрекают, что своим примером он немало способствовал ослаблению семейных уз в последующее время.

Дома в греческих городах по большей части были некрасивы и тесны, а улицы кривы и узки; изящной архитектурой и великолепием отличались только общественные здания, преимущественно храмы. Впрочем, богачи нередко убирали свои дома внутри нарядно и имели дорогую утварь. Одежда греческая состояла из хитона — это короткое нижнее платье, охваченное поясом (похожее на русскую рубашку).

Поверх хитона набрасывался длинный плащ гиматион — четырехугольный кусок шерстяной материи, который застегивался наверху пряжкой или просто одним углом закидывался на левое плечо; при этом считалось особым признаком вкуса, чтобы плащ был накинут ловко и драпировался вокруг тела красивыми складками. Всадники надевали хламиду, или плащ широкий и более короткий. Благодаря теплому климату греки ходили с непокрытой головой, а в дорогу надевали круглую войлочную шляпу с узкими или широкими полями. Обувью служили сандалии — кожаные подошвы, привязанные к ноге ремнями. Женщины носили почти такую же одежду, как мужчины, только хитон их был длиннее, и они любили украшать себя ожерельями и кольцами.

VI.
ПЕЛОПОННЕССКАЯ ВОЙНА И УПАДОК ГРЕЦИИ

431 362 до Р.Х. Непрочность афинской гегемонии. Соперничество со Спартой. Начало Пелопоннесской войны. Моровая язва. Клеон. Никиев мир. Алкивиад. Поход в Сицилию. Возобновление Пелопоннесской войны. 30 тиранов. Спартанская гегемония. Упадок нравов. Агезилай. Коринфская война. Анталкидов мир. Возвышение Фив. Эпаминонд. Философские школы. Софисты. Сократ и его последователи. Историки. Ораторы. Наемники. Сиракузы

НЕПРОЧНОСТЬ АФИНСКОЙ ГЕГЕМОНИИ

Во времена Перикла афиняне достигли высшей степени своей славы. Но это цветущее состояние Афинского государства было непрочно. Так называемое демократическое устройство следует понимать только относительно коренных жителей Афин, числом около 20 000; только они одни пользовались полными правами гражданства и участвовали в правлении. Метеки и другие свободные, но неполноправные жители этого государства, конечно, не совсем были довольны своим положением и завидовали гражданам. Притом что греки были самым образованным народом древнего мира, у них так же существовало рабство. Рабов продавали на рынках как всякий товар. С течением времени число их увеличилось и во время расцвета Афинской республики превышало всех свободных жителей. А рабы, без сомнения, не могли питать большого патриотизма или привязанности к государству, которое часто не было даже их отечеством. Итак, если взять соотношение полноправных граждан к остальному населению, то Афинское государство в сущности было аристократическим (как и другие греческие государства). Усилившееся рабство повлекло за собой неизбежную порчу нравов; пользуясь услугами рабов, граждане имели досуг, необходимый для развития высших умственных интересов (каковы: политика, наука, искусство), но, с другой стороны, они мало-помалу отвыкли от трудолюбивой, скромной жизни и привыкли проводить время на площадях в бесконечных толках и спорах о правлении, в судах, на прогулках, за разными зрелищами. У них распространилась страсть к тяжбам, к новостям, к праздности и удовольствию. Случалось иногда, что живые, жадные до новостей афиняне забывали о своих правительственных обязанностях и теряли время в разговорах на площади, между тем как пританы с небольшим числом степенных граждан тщетно ожидали их на холме Пникс, на месте народного собрания. Выведенные из терпения власти посылали на площадь наемных скифов, выполнявших полицейские обязанности; тогда граждане спешили на Пникс, каждый старался при этом не быть отмеченным, чтобы не попасть под штраф. Против такой уловки было придумано следующее средство: вокруг площади протягивали веревку, намазанную красной краской — следы краски, оставшейся на платье, отмечали запоздавших и, следовательно, подлежащих штрафу. Бедные граждане заискивали перед богатыми, а богатые честолюбцы пользовались их голосами для достижения власти в республике. С развитием сутяжничества расплодились корыстные доносчики или так называемые сикофанты.

Опасность со стороны могущественной Персидской монархии объединила спартанцев и афинян в единой патриотической борьбе и дала блестящую эпоху греческой истории. Но когда внешняя опасность миновала, снова выступили на первый план зависть и раздоры. (Общий смысл этих междоусобий, впрочем, был тот, что сильнейшие государства стремились подчинить себе слабейшие и образовать центры развития более широкой государственной жизни.) Старое соперничество Спарты с Афинами мало-помалу приняло характер вражды. Главным побуждением к ней служила гегемония, или предводительство: спартанцы возненавидели афинян за то, что последние в конце Персидских войн захватили в свои руки гегемонию. Кроме того, афиняне в других греческих городах старались поддерживать демократическую партию и притеснять аристократов; а спартанцы, наоборот, помогали везде аристократам.

НАЧАЛО ПЕЛОПОННЕССКОЙ ВОЙНЫ

Возраставшая вражда между Афинами и Спартой наконец повлекла за собой нарушение тридцатилетнего перемирия и ввергла греков в жестокую Пелопоннесскую войну.

Поводом к этой войне послужило следующее событие.

Западная часть Балканского полуострова, прилегающая к Адриатическому морю, называлась Иллирия. Здесь на берегу Адриатики, в земле тавлантов, находилась небольшая колония Эпидамн (позднее названная Диррахиум), из которой демократическая партия изгнала аристократов. Аристократы осадили город и получили помощь от жителей острова Керкира, который был метрополией Эпидамна, а демократам помогли коринфяне. Потом с коринфянами соединились спартанцы, а с керкирянами афиняне.

Вся Греция разделилась на две враждебные партии и два союза: Афинский и Дорический, или Пелопоннесский (от которого и война получила свое название). Последний составили почти все народы Пелопоннеса и большая часть народов Средней Греции (мегаряне, беотийцы, локры, фокидяне и этоляне). Этот союз был силен главным образом своим сухопутным войском. Союзниками афинян стало подавляющее большинство островов Эгейского моря и приморских колоний во Фракии — главная их сила заключалась во флоте. Эти союзники платили Афинам определенную дань и находились с ними в подчиненных отношениях, между тем как Пелопоннесский союз не имел общей казны и добровольно признавал гегемонию Спарты. Общий перевес сил был на стороне Пелопоннесского союза. Притом некоторые члены Афинского союза были недовольны господством афинян, особенно насильственным поселением их колонистов, или клирухов, в союзных землях.

Пелопоннесская война продолжалась 27 лет (431 — 404). Спартанский царь Архидам с шестидесятитысячным войском вторгся в Аттику. По плану Перикла афиняне уклонились от битвы на континенте и заперлись в стенах своего города. Сюда даже укрылись и жители деревень со своими женами и детьми; не найдя себе приюта в домах, они расположились на площадях, вокруг храмов, между Длинными стенами и в Пирее. Спартанцы, сильно разорив страну, удалились в Пелопоннес, берега которого в это время подверглись нападению афинского флота. На следующий год повторилось то же самое. Архидам снова опустошил Аттику, но поспешил уйти, спасаясь от моровой язвы. Она занесена была с Востока на кораблях в гавань Пирей и со страшной силой начала свирепствовать в Афинах, чему способствовали чрезмерная скученность людей и летний зной. Болезнь сопровождалась сильным внутренним жаром и нестерпимой жаждой, обыкновенно на седьмой или девятый день больной умирал. По рассказу Фукидида (написавшего "Историю Пелопоннесской войны"), когда язва достигла в Афинах своего пика, то произошел чрезвычайный упадок нравственности: многие даже порядочные люди, видя неизбежность смерти, спешили насладиться жизнью и предавались порочным удовольствиям, а люди злонамеренные пользовались общим замешательством, чтобы безнаказанно совершать преступления. На третий год войны жертвой моровой язвы сделался и сам Перикл. В это время он уже испытал неблагодарность непостоянных афинян, которые называли его теперь главным виновником своих бедствий. Когда перед смертью он лежал в забытьи, окружавшие друзья начали вспоминать его прекрасные качества и заслуги. "Вы позабыли самое лучшее, — сказал вдруг Перикл, — в жизни своей я никого не заставил носить траурное платье".

Война продолжалась, характер ее не изменился: спартанцы имели перевес на суше, афиняне на море. Ожесточение с обеих сторон усиливалось. Примером этого ожесточения служит судьба Митилены и Платеи. Город Митилена (на острове Лесбос), принадлежавший Афинскому союзу, перешел на сторону Спарты. Афиняне отправили против него флот, и, прежде нежели подоспели на помощь спартанцы, город вынужден был сдаться афинскому полководцу Пахесу. Тогда афиняне, увлеченные некоторыми ораторами, решили жестоко наказать митиленцев, чтобы и другие союзники не последовали их примеру. Пахесу было послано приказание истребить всех жителей, способных носить оружие, а жен и дочерей продать в рабство. Но вслед за тем граждане опомнились, послали другую трирему, чтобы остановить исполнение приговора; гребцы не спали по ночам и успели прибыть вовремя. Тем не менее до 1000 мятежных митиленцев, отправленных в Афины, были казнены. Несчастье Митилены спартанцы выместили на жителях Платеи. Этот небольшой беотийский город ни за что не хотел признать себя в зависимости от Фив и постоянно оставался верным союзником Афин. Осажденный спартанцами, он два года оборонялся с геройским мужеством и наконец был взят; граждане, способные носить оружие (числом 2001), казнены, женщины обращены в рабство, город разрушен, и место его отдано фиванцам.

После Перикла в Афинах не оказалось преемника, который мог бы с таким же успехом руководить республикой. Главой охранительной партии был Никий, опытный, но не даровитый полководец — он желал примирения со Спартой. Представителем же народной партии был богатый кожевенник Клеон — он отличался если не способностями, то смелостью и энергией: умел льстить толпе и был одним из горячих поборников войны.

Демосфен, предприимчивый афинский полководец, сделал высадку на западном берегу Мессении и заложил там крепость Пилос. Пилосская бухта представляла собой превосходное место для стоянки афинского флота, а из крепости легко было поддерживать восстание мессенян против Лакедемона. Спартанцы поняли опасность и послали отряд в 420 человек, который занял остров Сфактерию, лежащий при входе в Пилосскую бухту. Но пришли 50 афинских кораблей и со всех сторон оцепили Сфактерию. Чтобы спасти своих сограждан, Спарта послала просить мира. Афиняне, увлеченные Клеоном, предъявили слишком тяжкие условия, и мир не состоялся. Между тем осада Сфактерии затягивалась. Афиняне вручили начальство Клеону, который обещал покончить все дело в двадцать дней, и действительно (благодаря подготовке, сделанной Демосфеном) ему удалось принудить к сдаче спартанцев. Этот успех сделал его любимцем народа.

Перевес в войне склонился на сторону Афин. Но молодой, доблестный спартанский вождь Брасид поправил дела Лакедемона. Он перенес театр войны с юга на север и отнял у Афин некоторые колонии на македонском берегу, между прочим, значительный город Амфиполис. Афиняне послали против него Клеона. Последний проиграл битву при Амфиполисе и был убит во время бегства; Брасид также пал в этой битве. Тогда Афины и Спарта заключили перемирие на пятьдесят лет (421). Оно названо Никиевым миром, по имени Никия, который больше всех ему способствовал. Обе стороны возвратили почти все завоевания.

Но скоро этот мир был нарушен, и война возобновилась еще с большим ожесточением. Главным ее виновником стал Алкивиад.

АЛКИВИАД

Природа щедро одарила Алкивиада красотой и блестящим умом. Он был богат и знатен и принадлежал к любимейшим ученикам философа Сократа; но, к несчастью, привык вести беспорядочную разгульную жизнь, был непостоянен, капризен и чрезвычайно самолюбив. Желая отличиться в военных подвигах, чтобы потом властвовать в Афинах, он побудил сограждан предпринять поход на Сицилию, к Сиракузам, и мечтал покорить весь этот остров, который снабжал своим хлебом Пелопоннес.

Поводом к такому предприятию послужила вражда ионийских колоний в Сицилии с дорийскими; первые были слабее и обратились с просьбой о помощи к Афинам. Напрасно Никий убеждал сограждан в неблагоразумии и трудности такого дальнего похода, в то время как Афинам еще предстояло упрочить свое положение в самой Греции и на Эгейском море.

Афиняне собрали прекрасный флот и посадили на него отборное войско, а главное начальство вручили Алкивиаду (415). Он уже овладел городом Катаной, как вдруг из Афин прибыл корабль, чтобы взять Алкивиада под стражу. Надо заметить, что незадолго до отплытия экспедиции кто-то ночью повалил на землю и перебил многочисленные статуи Гермеса (или Меркурия). Эти статуи находились на улицах, у дверей разных зданий. Такой поступок считался оскорблением религии, и виновники должны были подвергнуться строгому наказанию. Лишь только экспедиция отправилась в Сицилию, как враги Алкивиада вновь возбудили дело и обвинили именно его в разрушении статуй, потому что он был известен своей разгульной жизнью и своими проказами. Тогда и отдано было повеление представить обвиняемого на суд народа. Этим поступком афинский демос доказал свою неспособность к управлению государством в трудное военное время.

Дорогой Алкивиаду удалось обмануть стражу и спастись бегством. Афиняне заочно приговорили его к смерти. Обозленный приговором, Алкивиад воскликнул: "Я покажу им, что я еще жив!" Он удалился в Спарту и начал мстить своему отечеству. По его совету спартанцы заняли и укрепили гарнизоном крепость Декелею (в Северной Аттике), откуда постоянно могли беспокоить Афины, и послали помощь Сиракузам, которые были осаждены Никием, принявшим командование после Алкивиада. Никий действовал вяло и нерешительно, потерял время и сам вскоре был стеснен подоспевшим в Сиракузы спартанским полководцем Гилиппом. На помощь к нему из Афин был отправлен Демосфен со свежим войском и флотом. Но афиняне потерпели поражение на море и на суше. Остатки разбитого войска были взяты в плен и обращены в рабов (413). Таким образом снова началась война между Спартой и Афинами. Спартанцы имели решительный перевес; они получили помощь деньгами и кораблями от персов, для которых было очень выгодно поддерживать междоусобие греков.

Между тем союзники Афин, давно недовольные своей зависимостью, отпадали один за другим. Афинская аристократическая партия вздумала воспользоваться положением и ограничить участие демоса в правлении. Но войско, стоявшее возле Самоса, заявило протест против таких намерений и решило призвать в военачальники Алкивиада, который уже удалился из Спарты и горько раскаивался в своей измене. Своими победами он быстро поправил дела Афин и при возвращении в город был осыпан почестями. Но удача афинян была недолгой. К несчастью, полководец, которому Алкивиад во время своего отсутствия поручил начальствовать над флотом, отважился на битву с искусным спартанским навархом (адмиралом) Лизандром и потерпел поражение. Затем последовали новые неудачи; непостоянный афинский демос обвинил во всем Алкивиада. Он снова должен был спасаться бегством и хотел отправиться ко двору персидского царя. Спартанцы убедили сатрапа Малой Азии Фарнабаза убить или выдать им Алкивиада. Посланцы Фарнабаза побоялись напасть на него открыто и подожгли дом, в котором он проводил ночь. Алкивиад с мечом в руке выбежал из пламени, но убийцы издали поразили его стрелами.

Афины были окончательно побеждены Спартой. Лизандр истребил афинский флот у берегов Малой Азии, в устье реки Эгоспотамы, потом подступил к Афинам с моря, а царь Павзаний осадил их с суши. Истомленные голодом, афиняне принуждены были к сдаче и признали гегемонию Спарты. Стены и укрепления гавани Пирей были разрушены спартанцами при звуках флейт (404), в Афинах вместо демократической республики введена олигархия (то есть правление немногих лиц), власть вручена аристократам, которые стали известны под названием "тридцати тиранов". Правление их было жестоко: казнями, лишением имущества, изгнанием из Афин старались они утвердить свое господство. (Особой свирепостью среди них отличался даровитый, но безнравственный Критиас.)

СПАРТАНСКАЯ ГЕГЕМОНИЯ

Теперь спартанцы уже не имели соперников своей гегемонии в Греции. Повсюду они помогали знатным фамилиям уничтожать демократию и вводили олигархию наподобие афинских тиранов. Обыкновенно в каждом городе водворяли они десять олигархов под председательством спартанского гармоста и поддерживали их спартанским гарнизоном. Но жестокости олигархов возбудили ненависть и восстания. Первые подали пример Афины. Изгнанники афинские составили дружину под начальством Тразибула и свергли правление "тридцати тиранов" (403). Учреждения Солона снова были восстановлены в Афинах, но эти учреждения уже не поддерживались прежним патриотическим духом. Вообще, со времен Пелопоннесской войны нравы греков подверглись значительной порче.

В самой Спарте, хотя продолжали действовать Ликурговы законы, прежние строгие нравы также изменились; водворились продажность и любовь к роскоши. Число спартиатов сильно уменьшилось вследствие войн и обеднения многих фамилий. (Во время Ликурга их было 9000, в эпоху Персидских войн 5000, а потом гораздо меньше.) Вместе с тем увеличилось неравенство: землевладение и высшие государственные должности сосредоточились в руках нескольких богатых семей, так что управление государством становилось более и более олигархическим. Своей надменностью привилегированные фамилии возбуждали к себе ненависть со стороны других классов (каковы обедневшие спартиаты, периэки, вольноотпущенные илоты), между тем как войско пополнялось из последних за недостатком истинных спартиатов. Даже некоторые знаменитые государственные люди происходили из неполноправных граждан, таковы, например, Гилипп и Лизандр.

В конце Пелопоннесской войны персы были союзниками Спарты и помогли ей унизить Афины. Но и спартанцы оказали помощь Киру против его брата Артаксеркса II. Когда Кир погиб, Артаксеркс приказал сатрапу Тиссаферну снова подчинить Персии греческие города Малой Азии. Со времени падения Афин города эти находились под гегемонией Спарты и теперь обратились к ней с просьбой о помощи. Спарта отправила к ним войско, и таким образом опять возобновились греко-персидские войны (399).

Начальство над греческими силами принял спартанский царь Агезилай — один из тех спартанцев, в ком еще жили древняя доблесть и простота нравов. Он скоро отличился своими победами над персами в Малой Азии. Агезилай уже помышлял о походе внутрь Персии, когда его планы были расстроены новой междоусобной войной в самой Греции. Артаксеркс II воспользовался ненавистью греков к спартанской гегемонии — и с помощью персидского золота против Спарты образовался союз Фив, Аргоса, Коринфа и Афин. Началась так называемая Коринфская война. Лизандр, выступивший против союзников, был разбит и погиб. Тогда спартанцы отозвали Агезилая в Грецию для защиты отечества. "Меня гонят отсюда 30 000 стрелков персидского царя", — заметил он, покидая Малую Азию. (Намек на 30 000 персидских золотых, которые были розданы греческим ораторам для того, чтобы те подтолкнули своих сограждан к войне со Спартой.) Победой над союзниками в Беотии, при Коронее, Агезилай восстановил перевес спартанцев на суше (394). Но в то же время афинянин Конон, командуя соединенным греко-персидским флотом, уничтожил спартанский флот в Малой Азии у города Книды. Спартанские гармосты были изгнаны из городов Архипелага и малоазийских колоний. Вскоре Конон со своим флотом появился в афинской гавани Пирей и восстановил ее стены, разрушенные Лизандром.

Устрашенные новым возвышением Афин, спартанцы вступили в переговоры с Артаксерксом и заключили с Персией Анталкидов мир, названный так по имени спартанского посла Анталкида (387). По этому миру малоазийские греки были возвращены под владычество персов, а в самой Греции малые города и республики объявлены независимыми от больших (например, беотийские города от Фив). Таким образом спартанцы хотели еще более разъединить и ослабить противников, чтобы тем вернее сохранить над ними свою гегемонию. Но их позорный мир, несправедливость и насилие вскоре вызвали новое, еще более сильное восстание.

ВОЗВЫШЕНИЕ ФИВ

Спартанский полководец Февид, проходя с войском в Македонию, дорогой остановился возле Фив; с помощью аристократической партии этого города он внезапно захватил фивский замок Кадмею, а потом в свою очередь помог этой партии ввести олигархическое правление. Фивские олигархи, опираясь на спартанский гарнизон, начали притеснять сограждан. Освободителями фивян стали Пелопид и Эпаминонд. Пелопид собрал дружину фивских изгнанников и пробрался с ними ночью в город. Переодетые в платье танцовщиц, они вошли в дом, где пировали тираны, и перебили их; потом заставили спартанский гарнизон удалиться из фивской крепости (379). Спартанцы отправили к Фивам сильное войско. Фивяне вручили начальство над своим войском другу Пелопида Эпаминонду, который по скромности своей до того времени был мало известен, но скрывал в себе необыкновенный полководческий талант.

Главное сражение со спартанцами произошло при городке Левктрах (371). Эпаминонд искусно построил немногочисленное фиванское войско (в косой боевой порядок) и наголову разбил неприятеля; этой победе немало способствовал так называемый Священный отряд храбрейших фиванских юношей под предводительством Пелопида. Сам спартанский царь Клеомброт пал в битве; лакедемоняне через посредство герольдов просили о погребении своих павших воинов и тем торжественно признали себя побежденными. Фиванцы, прежде слывшие у греков ленивым и грубым народом, вдруг заявили о себе и освободили многие города от власти Спарты. Но их слава продолжалась только до тех пор, пока были живы Пелопид и Эпаминонд (неоднократно избираемые беотархами). Эпаминонд совершил несколько походов в Пелопоннес, подходил к самой Спарте, и только бдительность старого Агезилая спасла город от фивян. Но афиняне уже завидовали возвышению Фив и вступили против них в союз со спартанцами. Эпаминонд предпринял свой четвертый, и последний, поход в Пелопоннес. В Аркадии при Мантинее он дал спартанцам и их союзникам решительную битву. Фиванцы победили, но здесь Эпаминонд был смертельно ранен копьем. Друзья окружили его и плакали о том, что он умирает бездетным. "Неправда, клянусь Зевсом, — возразил он, — я оставляю после себя двух дочерей, Левктру и Мантинею" (362). Пелопид умер еще раньше: он погиб во время одного из походов в Фессалию, где фиванцам удалось на некоторое время установить свое влияние.

Вскоре после Мантинейской битвы фиванцы впали в прежнее бессилие, но и спартанцы были так ослаблены, что не могли уже восстановить свою гегемонию. После жестоких междоусобий для греческих республик наступила эпоха общего изнеможения. Тогда вопрос о гегемонии (или объединении Греции в одно целое) решила в свою пользу соседняя Македония, благодаря своему монархическому правлению.

ФИЛОСОФСКИЕ ШКОЛЫ

Эпоха политического упадка Греции ознаменовала себя успехами философии. Многие возвышенные умы, размышляя о природе, о человеке, о божестве, конечно, не могли успокоиться на том, что давала народная религия, то есть на многочисленных мифах, приведенных в некоторый порядок поэтами (преимущественно Гомером и Гесиодом). Они понимали несостоятельность греческого политеизма (многобожия) и антропоморфизма (человекообразности богов); пытались глубже проникнуть в сущность вещей и доходили иногда до осознания единого высшего существа; они старались также утвердить правила нравственности на основе разума. Отсюда возникли многочисленные философские школы с различными их учениями. Первоначальное развитие греческой философии происходило в ионийских колониях Малой Азии. Фалес Милетский, современник Солона, один из семи мудрецов (которые, в сущности, являются древнейшими философами), основал так называемую Ионийскую школу философии; она иначе называется Физической, потому что наблюдениями над природой старалась объяснить существо физического или видимого мира. Так Фалес, замечая повсюду в природе жизнь и движение, признавал основным элементом этой жизни и движения воду; другой ионийский философ Анаксимен признавал за основной элемент воздух; по мнению иных, таким элементом был огонь. Эта школа способствовала развитию естественных наук (например, о Фалесе дошли сведения, что он предсказывал солнечные затмения). К ионийским философам принадлежал и Анаксагор, который много лет прожил в Афинах, и здесь в числе его учеников были Перикл, Сократ и Еврипид. Анаксагор вместо стихийных элементов в основу всего полагал разум (υoΰς).

Между тем в западных колониях образовалась Элейская школа философии (Элея — колония фокейцев в Южной Италии); основателем ее считается Ксенофан, переселенец из Ионии в VI веке. Он учил, что мир сам по себе есть существо бесконечное, неизменяемое, что мир и божество суть одно и то же (такое учение, в сущности, есть пантеизм). Еще особую школу основал в Италии знаменитый Пифагор, современник Ксенофана и также происходивший из ионийских колоний (с острова Самос). По учению Пифагора, мир покоится на гармоническом сочетании своих элементов: центральный огонь (солнце) составляет средоточие Вселенной и вместе существо, одушевляющее весь мир; из этого существа исходят души людей и животных; тело умирает, но душа остается, она переходит в другое тело. (Такое учение напоминает восточные верования в переселение душ, или метемпсихоз.)

Все эти учения сошлись в Афинах, когда последние сделались средоточением умственной жизни греков. Новые идеи, распространяясь в высших, образованных классах общества, подрывали в них древние религиозные верования. Но, подрывая веру, разнообразные и часто противоречащие друг другу воззрения философов не заменяли ее; во многих людях они развивали только сомнение (скептицизм) и отрицание старых идей. Такие скептические философы получили название софистов.

Софисты были, собственно, риторы или учителя красноречия: афинские юноши изучали у них искусство произносить речи в судах, в сенате, в народном собрании, причем не столько обращалось внимание на внутреннее убеждение оратора, сколько на умение увлечь слушателей потоком и блеском красноречивых фраз. Ни во что сами не веруя, софисты искали только славы и денег; отвергая положительное знание, они с равным искусством оспаривали или защищали один и тот же предмет, одну и ту же мысль, в зависимости от обстоятельств или желаний слушателей. Такое направление вносило порчу в общественную нравственность. Против него выступил Сократ (469 — 399), со своей нравственной философией.

Сын афинского ваятеля, Сократ в молодости занимался искусством своего отца; он верно и мужественно служил отечеству в войске и на гражданских должностях.

В начале Пелопоннесской войны в битве при Потидее он спас жизнь юному своему ученику Алкивиаду, а в несчастном для афинян сражении при Делионе (424) в свою очередь был спасен Алкивиадом. После победы афинского флота над спартанским при Аргинузских островах (406) афиняне осудили своих стратегов на смерть за то, что те, по причине бури, не спасли многих утопавших граждан. Но Сократ, бывший в день суда очередным пританом, не дал своего согласия на приговор, чем возбудил против себя народное неудовольствие.

Постоянная склонность к размышлению о всем виденном и слышанном сделала из него философа. (Рассказывают, что он иногда до того углублялся в самого себя, что целые сутки не сходил с места.) В образе жизни он отличался простотой и воздержанностью и при своей некрасивой наружности обладал замечательной телесной крепостью; лето и зиму он ходил в одной и той же одежде, без обуви, равнодушный к холоду и жаре. Он довольствовался малым и никогда не жаловался на свою бедность. Не такова была жена его Ксантиппа; эта необразованная, сварливая женщина нисколько не ценила философских занятий мужа и часто бранила его за то, что он мало заботился о хозяйстве. Но мудрец переносил ее нападки с невозмутимым хладнокровием. Сократ оставил изыскания прежних философских школ о происхождении мира, об основных элементах Вселенной и тому подобном, считая эти предметы недоступными человеку, а обратился преимущественно к изучению внутреннего человека. (Он указывал на написанное на дверях Дельфийского святилища правило: познай самого себя — υνωϑι δεαυτoν) Мало-помалу он начал проповедовать афинскому юношеству здравые понятия об обязанностях человека, о верховном существе, которое управляет миром. Он излагал свои мысли везде, где находил слушателей: на рынке, на площади, под портиками храма или гимназий. Около него начали собираться последователи. Некоторые богатые юноши, оставив уроки софистов, обратились к Сократу. Он старался главным образом развить в своих слушателях способность последовательным мышлением самим доходить до истины: для чего наводил их вопросами на верный путь (так называемый сократический метод).

Софисты возненавидели Сократа как опасного соперника. Другие не хотели понять его учения и также были против него. Например, писатель Аристофан в одной из своих комедий, под названием "Облака", представил его в забавном виде, смешав с софистами. Говорят, Сократ добродушно смеялся с прочими зрителями, когда комедию играли в театре. Содержание же комедии "Облака" следующее.

Старый афинянин Стрепсиад, разоренный мотовством своего сына Фидиппида, посылает его в школу к софистам, чтобы научиться искусству не платить долги (потому что софисты умели доказывать несправедливое справедливым и наоборот). Сын отказывается; отец идет сам в школу к Сократу, которого застает висящим в корзине на воздухе. Мудрец объясняет ему, что Зевс и другие боги не существуют и что дождь и гром происходят от облаков. Но старик оказывается очень туп, не может понять софистических тонкостей и изгоняется из школы. Тогда сын его Фидиппид поступает в школу и постигает науку софистов. Возвратясь домой, он во всем оспаривает отца, наконец, бьет его и доказывает, что имеет на то право. Доказательство его вроде следующего: петух и другие животные дерутся с родителями, а разница между животными и человеком только та, что первые не издают писаных законов. Аристофан старается показать в этой комедии, как учение софистов развращает юношей и подрывает простоту старых нравов. Но Сократ сходился с софистами только в исходном пункте своего учения: "Я знаю только то, что ничего не знаю", — говорил он.

Между тем как в высших классах распространялось неверие, низшие слои народа были преданы старым богам. Враги Сократа воспользовались враждебным настроением толпы против философов, подали на него жалобу, что он отрицает греческих богов и тем развращает юношество; хотя это было и неправдой: Сократ не отрицал ни богов, ни жертвоприношений, ни молитвы. Семидесятилетний философ был призван в суд. В своей защитной речи он не хотел оправдываться и молить о пощаде, как обыкновенно делали подсудимые, а с достоинством говорил о своих заслугах перед отечеством. Тогда дикасты (судьи) большинством голосов присудили его к смерти.

Случилось так, что в день приговора снаряжен был священный корабль с дарами для храма Аполлона на остров Делос. Такой корабль афиняне отправляли ежегодно, и до возвращения его нельзя было совершать никакой казни. На этот раз противные ветры задержали корабль на целый месяц. Ученики Сократа, воспользовавшись задержкой, каждый день приходили в тюрьму для беседы с любимым учителем.

Между прочим, они предлагали ему спастись бегством и хотели подкупить стражу, но философ не согласился, сказав, что всякий гражданин должен повиноваться законам. Он утешал учеников тем, что доказывал им бессмертие души и называл свою смерть только переходом в лучшую жизнь. Наконец, корабль возвратился, и Сократ спокойно выпил присужденную ему чашу яда (399). Его последняя беседа в день смерти посвящена была также бессмертию души (эта беседа передана Платоном в его диалоге "Федон"). Ученики его разошлись в разные стороны греческого мира и распространили повсюду семена его учения.

Из последующих греческих философов главное место занимали Платон (428/27 — 347), ученик Сократа, и Аристотель (384 — 322), ученик Платона.

Некоторое время он находился при дворе сиракузского тирана Дионисия, но навлек на себя его гнев и был выдан спартанцам, которые продали его рабом на остров Эгину. Один богатый человек потом его выкупил. Платон возвратился в Афины и начал преподавать уроки философии в одной загородной гимназии, называвшейся Академией. Он усвоил метод своего учителя, и потому сочинения его изложены обыкновенно в диалогической или разговорной форме. (Например, диалоги "Протагор" и "Горгий" — трактаты о софистах, "Парменид" — о единстве и происхождении мира, "Федон" — о бессмертии души.) Сущность его философии составляло учение о вечных понятиях, или врожденных идеях, имеющих божественное происхождение. Свои воззрения на политическое или государственное устройство он изложил в диалогах "О государстве" (Пoλιτεια) и "О законах", где является приверженцем умеренной аристократии.

Аристотель происходил из македонского города Стагира. Отец его был медиком при дворе македонского царя Аминты II. Рано потеряв отца, юноша для довершения образования отправился в Афины и поступил в число слушателей Платона. Последний скоро оценил ученика и называл душой своей школы (υoσς της διατρηβήξ). После смерти учителя Аристотель приобрел славу первого философа. По желанию Филиппа Македонского он был воспитателем сына его Александра; потом, возвратясь в Афины и пользуясь щедрым покровительством своего царственного воспитанника, занялся преподаванием философии в тенистых аллеях другой загородной гимназии, которая называлась Ликеем (потому что была посвящена Аполлону Ликейскому). Ум Аристотеля обнимал все науки, известные древнему миру: математику, механику, химию, физику, зоологию, медицину, риторику, политику. Особенно он развил ту часть философии, которая раскрывает законы человеческого мышления и называется логикой. Последователи его получили название перипатетиков (прогуливающихся), так как Аристотель учил их, прогуливаясь по аллеям Ликея, или Лицея.

После кончины Александра Македонского Аристотель подвергся преследованию за свои симпатии к македонцам. Он вынужден был бежать из Афин и вскоре умер в Халкиде, на острове Эвбее, шестидесяти трех лет. До нас дошла только небольшая часть его сочинений. Известнейшие из них: "История животных", "Эфика", или трактат о нравственности, "Политика" — о государственном правлении. В своей "Политике" он описал 158 общин греческих и варварских народов и дает здравые советы государственным людям, но в основе общественного устройства не видит ничего иного, кроме рабства.

Из других последователей Сократа стоит упомянуть Аристиппа и Антисфена. которые стремились каждый по-своему приложить его учение к жизни. Аристипп учил пользоваться радостями жизни, разумно соединяя умственные наслаждения с физическими. Он принадлежал к богатой фамилии из колонии Кирены, и основанная им философская школа получила название Киренской. Она находила себе последователей между богатыми людьми. Но потом эта школа довела до крайности стремление к наслаждению и стала безнравственной. Антисфен, напротив, проповедовал философию лишения и самый умеренный образ жизни: истинное счастье, по его учению, заключается в сохранении спокойствия и твердости духа при любых обстоятельствах. Антисфен был сам беден, и учение его распространялось преимущественно между бедняками. Он учил в афинской гимназии Киносарга; отсюда его школа стала известна под названием Кинической (или Цинической). Последователи ее также дошли до крайности, стали отвергать, наконец, все внешние приличия: ходили в лохмотьях, ели грубую пищу, спали на голой земле. Самый знаменитый из них Диоген, родом из Синопа. Он, как рассказывают, поселился в бочке; тут однажды его посетил Александр Македонский и спросил, не желает ли он какой милости. "Хорошо, — отвечал Диоген, валявшийся на песке, — посторонись немного от солнца". (Рассказы эти, очевидно, преувеличены.)

ИСТОРИКИ. ОРАТОРЫ

Начало исторической литературы было также положено в ионийских колониях Малой Азии. Древнейшие собиратели преданий о жизни греков известны под названием логографов, таковыми были Кадм и Гекатей Милетские (VI в.). Но, собственно, исторические писатели начинаются Геродотом, который назван "отцом истории". Геродот (480 — ок. 425) был родом из малоазийского города Галикарнаса. Он задумал описать великую борьбу греков с персами, которой отчасти был свидетелем; превосходной подготовкой к этому труду послужили его путешествия по Азии, Египту и берегам Черного моря, где он наблюдал нравы различных народов и собирал их предания. "История" его разделена на девять книг (по числу девяти муз). Первые книги посвящены описанию восточных народов, затем он обозревает народы Греции, излагает события греко-персидских войн. Рассказы его оканчиваются Платейской битвой. Простота и живость слога, вместе с занимательностью повествования, придают особую прелесть этой истории. Она обнаруживает подчас наивную доверчивость к разным преданиям и рассказам, свойственную поэтическому настроению автора. Последние годы жизни Геродот провел в Южной Италии, куда он удалился из родного города, страдавшего в то время от внутренних раздоров. Говорят, что отрывки из его "Истории", прочитанные им на Олимпийских играх и на Великих Панафинеях, воспламенили воображение молодого Фукидида, который стал вторым знаменитым греческим историком.

Фукидид (ок. 460 — 400) принадлежал к знатной афинской фамилии и пользовался уроками философа Анаксагора. Во время Пелопоннесской войны он был в числе афинских полководцев. Но когда Брасид перенес военные действия в Македонию, Фукидид опоздал со своими кораблями на помощь Амфиполису, и город был взят Брасидом. За это его осудили на изгнание, которое продолжалось двадцать лет. Время своего изгнания Фукидид проводил во Фракии, где у него были значительные поместья и рудники; здесь он предпринял описание Пелопоннесской войны, за которой внимательно продолжал следить из своего уединения. Рассказ его остановился на двадцать первом году этой войны. По точности повествования, по своему сжатому, выразительному слогу и меткой, критической оценке лиц и событий творение Фукидида навсегда осталось образцом исторического искусства. Продолжателем Фукидида является третий греческий историк Ксенофонт (ок. 430 — ок. 355), родом также афинянин. Он был учеником Сократа. Приверженец аристократии и спартанского государственного устройства, Ксенофонт настроил против себя афинских демагогов и подвергся изгнанию.

Остальное время жизни он провел в Пелопоннесе. Продолжая "Греческую историю" от событий, на которых остановился Фукидид, он довел ее до Мантинейской битвы. Этот труд называется "Гелленики". Кроме того, он написал "Анабасис" и "Киропедию". "Анабасис", или "Поход", — мастерское описание похода 10 000 греков, в числе которых находился и Ксенофонт. В "Киропедии", или истории Кира, Ксенофонт изображает этого монарха как образцового государя и вообще отдает явное предпочтение монархическому правлению перед беспокойными, частыми переменами демократической республики, какою были Афины.

Очевидно, в то время многие умы Греции, утомленные бесконечными раздорами партий и междоусобиями, жаждали иного порядка, который мог бы принести тишину и спокойствие: такое настроение готовило для македонской гегемонии искренних союзников в самой Греции. Попытка к объединению Греции под монархической властью имела место еще до Филиппа Македонского. Энергичный, предприимчивый Ясон, тиран фессалийского города Фера, оружием и искусными переговорами принудил многие фессалийские города примкнуть к своему союзу, а потом заставил провозгласить себя тагосом — верховным правителем всей Фессалии. Он собрал большие силы из наемных войск и, вмешиваясь в междоусобия греческих государств, очевидно, замышлял подчинить их своей гегемонии. Но, не осуществив этих замыслов, Ясон погиб жертвой заговора (370).

Республиканское устройство греческих государств, с его публичным обсуждением всех вопросов и гласным судопроизводством, требовало значительного дара слова от всякого, кто хотел принимать участие в общественных делах. Поэтому ораторское искусство сделалось предметом тщательного изучения и школьной наукой. Софисты начали преподавать эту науку за деньги и во многом способствовали ее развитию. (Из них особенно известны Горгий и Протагор, в V веке.)

Уроки Сократа не остались без благодетельного влияния на развитие красноречия, сообщив ему более простоты и внутреннего убеждения. Самая знаменитая школа красноречия в Афинах была основана Исократом, который обращал внимание своих учеников преимущественно на высшие политические вопросы. (Софисты же главным образом занимались обсуждением судебных прений.) Из школы Исократа вышли почти все замечательные государственные люди последнего периода греческой независимости. Сам Исократ, не имея сильного голоса и будучи робок, не говорил публично, но он написал несколько речей, образцовых по стилю и возвышенных по образу мыслей. Исократ был патриот и скорбел об упадке греческой общественной жизни. Чтобы отвлечь греков от внутренних раздоров, он внушал им мысль объединиться для новой борьбы с персами. Когда при Филиппе II возвысилась Македония, он указывал на Филиппа как на человека, который может примирить греков и повести их против персов. После Херонейской битвы (338), видя порабощение Греции, он не мог пережить ее несвободы и уморил себя голодом.

Высшую степень ораторское искусство достигло в речах Демосфена. В изобразительном искусстве этого периода господствовало направление, отличное от возвышенного, строгого стиля предыдущей эпохи (Фидия): художники стремятся преимущественно к соединению изящного с трогательным. В пластике образцами этой новой Афинской школы являются Скопас, и особенно Пракситель. Последний наиболее знаменит своими статуями Афродиты, или Венеры, которую он начал изображать обнаженной. Такова его Венера Книдская, названная по имени малоазийского города Книды, который и купил его скульптуру. Между живописцами греческими занял первое место Апеллес, глава Сикионской школы. Из его произведений особенно известны портрет Александра Македонского и Венера, выходящая из морской пены.

НАЕМНИКИ. СИРАКУЗЫ

Наемники были одним из самых важных явлений греческой жизни в эпоху упадка. Они почти заменили собой прежние ополчения греческих граждан: последние все более и более уклонялись от военной службы и предпочитали вести войны наемными отрядами. Число греческих наемников быстро увеличивалось со времени Пелопоннесской войны; ряды их пополнялись обедневшими гражданами, изгнанниками, беглецами. Главными сборными пунктами их были Коринф и мыс Тенарон; здесь всегда толпились праздные воины в ожидании наемщиков для какого-нибудь выгодного предприятия. Они с одинаковой охотой нанимались на службу к греческим республикам, к фессалийским и фракийским князьям, к персидскому царю или его сатрапам. Возвращаясь из своих азиатских походов, они вместе с добытым золотом приносили с собой новые привычки, заимствованные у восточных народов, — наклонность к веселой, разгульной жизни, — и не мало способствовали еще большей порче греческих нравов. С другой стороны, наемники, посвящая себя исключительно военному ремеслу, значительно усовершенствовали греческое военное искусство. Предводители этих дружин заложили основы новой военной тактики (подобно итальянским кондотьерам в конце средних веков). Они ввели некоторые новые боевые приемы, упростили вооружение и постоянными упражнениями придавали своим войскам больше стройности и быстроты в движениях. Необходимость поддерживать порядок и дисциплину в этой пестрой толпе людей, собравшихся с разных сторон, требовала от их предводителей большого искусства и твердости характера. В подобной школе вырабатывались иногда замечательные военные таланты. Из таких вождей, продвинувших вперед военное искусство, наибольшую славу приобрели афинские полководцы Хабрий, Ификрат и Тимофей, которые действовали во время войн Коринфской и Беотийской и нередко нанимались на службу вне отечества. Сам престарелый спартанский царь Агезилай после окончания Беотийской войны отправился с греческими наемниками в Египет, чтобы за деньги служить фараону Тахосу, восставшему против персов; во время этого похода он и умер.

Среди греческих колоний в западной части Средиземного моря наиболее заметной по своему значению были Сиракузы. В то самое время, когда собственно Греция подверглась нашествию Ксеркса, могущественные карфагеняне задумали покорить сицилийских греков и заключили для этого союз с персами. Карфагенский полководец Гамилькар подступил к острову с большим флотом и войском, но был разбит на море и на суше сиракузским тираном Гелоном (480). Спустя несколько времени карфагеняне возобновили свои попытки покорить Сицилию и успели утвердиться в западной части острова, завладев городами Агригентом и Селинунтом. Но дальнейшим завоеваниям их постоянно препятствовали жители Сиракуз, среди которых время от времени появлялись замечательные правители-тираны. Таковыми были Дионисий Старший и Агафокл.

Дионисий вел против Карфагена три войны. Он царствовал тридцать восемь лет (405 — 368) и оставил престол своему сыну Дионисию Младшему. Дурное правление последнего привело Сиракузы в расстройство; граждане взбунтовались и призвали карфагенян. Спасителем Сиракуз явился Тимолеон, которого коринфяне прислали на помощь. (Сиракузы были колонией Коринфа.) Этот доблестный воин освободил город от тирана, одержал несколько побед над карфагенянами; под его благоразумным правлением Сиракузы снова пришли в цветущее состояние. Но после Тимолеона возобновились смуты и анархия, следствием которых была новая тирания. Правление захватил в свои руки полководец Агафокл (316 — 289). При нем карфагеняне с большими силами осадили Сиракузы. Но Агафокл отважился в то же время сам напасть на Карфаген. Он высадился на берегу Африки; сжег свои корабли, чтобы лишить воинов возможности отступления, и пошел на город. Высланное против него войско было разбито. Карфагеняне никогда еще не были в такой опасности; ими овладел ужас: двести мальчиков из знатных фамилий были принесены в жертву, чтобы умилостивить Молоха. Лишь смуты в самом войске Агафокла спасли карфагенян и дали им время оправиться. Агафокл заключил с ними мир, взяв большие деньги. После его смерти снова наступили смуты и частые перевороты. Его наемники, оставшись без предводителя, предались буйству и грабежу. Карфагеняне в союзе с этими разбойниками (так называемыми мамортинцами) осадили Сиракузы. Последние призвали на помощь эпирского царя Пирра. Он отбил осаду карфагенян, но вскоре рассорился с сиракузцами и удалился. Как доносит легенда, покидая остров, он сказал: "Какое прекрасное поле для битв оставляем мы римлянам и карфагенянам!"

VII.
МАКЕДОНСКИЙ ПЕРИОД

361 — 222 до Р.Х. Македония. Филипп. Священная война. Демосфен. Покорение Греции. Херонейская битва. Александр Великий. Завоевание Персии. Поход в Индию. Смерть Александра. Возвращение. Междоусобие его полководцев. Судьба Македонии. Спарта и Ахейский союз. Клеомен III. Птолемей и Селевкиды. Иудеи. лександрийская эпоха

МАКЕДОНИЯЯ. ФИЛИПП

К северу от Фессалии лежит горная страна Македония. Ее населяло суровое воинственное племя, происходившее от пеласгов, следовательно, родственное грекам. На македонском берегу Архипелага, особенно на полуострове Халкидика, находилось много греческих колоний, от которых распространились в этой стране и греческие обычаи (Пидна, Потидея, Олинф, Стагира, Амфиполь).

Во главе македонцев стояла царская династия, которая вела свой род от Геркулеса. Но власть ее была ограничена, и значение царя во многом зависело от его храбрости и других личных качеств. Вообще государственное устройство сохранило здесь черты героических времен Греции. Стесненные с одной стороны воинственными племенами фракийцев и иллиров, с другой — эпиротами и фессалийцами, отрезанные от моря греческими колонистами, македонцы долгое время оставались незначительным народом, не возбуждавшим никакого внимания со стороны греков. От похода Дария на Скифию до Платейской битвы они находились в зависимости от персов; во время борьбы Спарты с Афинами македонские цари, смотря по обстоятельствам, входили в союз с той или другой стороной, стараясь извлекать для себя выгоды из этой борьбы. Первым значительным государем Македонии стал Архелай. Всю свою энергию он обратил на усиление царской власти и для этого вступил в упорную борьбу с гордой, воинственной родовой знатью; борьба окончилась в его пользу. Он завел постоянную армию, строил и укреплял города, проводил дороги, поощрял земледелие. В то же время он старался теснее сблизить Македонию с Элладой и привить своему народу плоды греческой образованности; он перенес столицу из Эдессы в Пеллу, поближе к Греции, и призывал к своему двору знаменитых греческих художников и поэтов (например, Зевксиса и Еврипида). После его смерти (399) наступили в Македонии смуты, междоусобия, борьба за престол, нападение фракийцев и иллиров и вмешательство греков. Пелопид утвердил здесь на некоторое время влияние Фив.

Конец смутам и начало македонскому могуществу положил Филипп, младший сын Аминты II.

Филипп (361 — 336) в ранней молодости был взят фиванцами в качестве заложника и, по преданию, жил в доме Эпаминонда, где получил греческое образование и научился военному искусству. Сделавшись македонским царем, Филипп занялся реорганизацией армии, он усовершенствовал греческую фалангу. (Македонская фаланга строилась в шестнадцать рядов пехоты, вооруженной длинными копьями, так что представляла непроницаемый лес копий.) Этот невзрачный, тщедушный человек с помощью своего хитроумия, железной воли, неутомимой деятельности и отличного войска скоро победил всех своих внутренних и внешних врагов и покорил часть соседних народов во Фракии и Иллирии. (Им основаны города Филиппополь — Пловдив и Филиппы.) В беспрерывных военных предприятиях он потерял глаз, разбил грудь и бок, изуродовал руку, но ничто не могло остановить его энергии. Обезопасив государство внутри и со стороны соседних варваров, Филипп обратил свои усилия против греческих колоний, заграждавших ему доступ к морю.

Он осадил Амфиполь, который по своему положению в устье реки Стримон, на границе Фракии, был особенно важен для Македонии. Жители Амфиполиса обратились за помощью к афинянам, но хитрый царь усыпил бдительность последних, уверяя, что он, собственно, для Афин и хочет завоевать Амфиполис. Город был взят и, конечно, остался в руках македонцев. Отсюда Филипп захватил долину Стримона, богатую корабельным лесом, и соседние золотые прииски горы Пангеи, которые послужили ему источником огромных доходов. Потом пали перед ним Олинф и другие греческие города в Македонии. (Внимание афинян тем временем было отвлечено войной с отпавшими от них союзниками. В этой Союзнической войне они потеряли лучших своих полководцев, Хабрия и Тимофея.)

Греческие междоусобия вскоре помогли Филиппу распространить свое владычество и в самой Греции. В Фессалии некоторые аристократические фамилии, находясь в борьбе с тиранами, призвали на помощь Филиппа, что дало ему повод утвердить свое влияние в этой стране.

В это же время в Средней Греции начались так называемые Священные, или Фокидские, войны.

Амфиктионово судилище наложило большую денежную пеню на жителей Фокиды за обработку некоторых полей, принадлежавших храму Аполлона Дельфийского. Фивянам и фессалийцам поручено было принудить фокидян к исполнению приговора. Фокидяне взялись за оружие под начальством Филомела; он захватил Дельфийский храм и завладел его сокровищами, которые употреблены были для найма войска. Филомел во время одной неудачной битвы бросился в пропасть; начальство перешло к его брату Ономарху, который разбил фиванцев и вторгся в Фессалию. Фессалийцы призвали на помощь Филиппа. Сначала Филипп потерпел неудачу, но потом ему удалось нанести Ономарху решительное поражение, причем Ономарх погиб. Филипп воспользовался своей победой и окончательно подчинил себе Фессалию; города ее заняты были македонскими гарнизонами; полки македонские уже двинулись к Фермопилам. Но афиняне поспешили занять проход и не допустили македонцев в Среднюю Грецию (352). Филипп с обычной своей тактикой ожидания оставил на время Грецию в покое и занялся своими делами во Фракии.

ДЕМОСФЕН. ПОКОРЕНИЕ ГРЕЦИИ

Против македонского царя выступил оратор Демосфен (ок. 384 — 322).

Демосфен остался семилетним мальчиком после смерти отца, богатого оружейника. Опекуны растратили его состояние. Достигнув восемнадцати лет, он начал против них судебный иск (для чего предварительно изучил афинское право у оратора Исея). Судебный иск Демосфен выиграл, но ему пришлось получить только незначительную долю из растраченного имущества. Видя, какими похвалами осыпали афиняне красноречивых политических острословов, молодой Демосфен задумал также сделаться оратором. Он прилежно изучал красноречие и политику, но первые выступления были неудачны — его освистали. Демосфен в отчаянии возвратился домой. Рассказывают, что в эту минуту за ним последовал один из его друзей, актер. Демосфен начал горько жаловаться на несправедливость народа; актер попросил его продекламировать несколько стихов из какой-нибудь трагедии. Тот исполнил просьбу; вслед за ним актер произнес те же стихи, но с таким искусством и выражением, что Демосфену показалось, будто он слышит нечто совсем другое. Тогда он понял, что для успеха у своих сограждан ему недоставало чистого, звучного голоса и красивых манер. Он усердно начал добиваться того и другого; в уединении перед зеркалом изучал разные телодвижения и выражения лица; ходил на берег моря и своим голосом старался заглушить шум волн или, чтобы приучить себя как можно дольше не переводить дыхания, всходил на крутые горы и там произносил речи, а иногда брал в рот камешки и старался говорить ясно. Настойчивые труды его увенчались успехом, и скоро он приобрел славу первого оратора.

Ораторский талант соединяйся у него с горячей любовью к отечеству. Он понял коварные замыслы Филиппа Македонского против Греции и не упускал ни одного случая, чтобы предупредить афинян об опасности. Он произнес целый ряд энергичных речей против македонского царя. Речи эти названы филиппиками. Но ему пришлось бороться с сильной партией, которая состояла из богатых граждан, больше всего желавших для себя мира; из людей близоруких, считавших Филиппа неопасным для Греции или не видевших ничего дурного в македонской гегемонии, и, наконец, из людей, подкупленных македонским золотом. К числу последних современники относят блестящего оратора Эсхина, который был противником Демосфена и старался уверить народ в добрых намерениях Филиппа. Даже некоторые замечательные афинские патриоты вначале не хотели видеть никакой опасности для греческой свободы в усилении Македонии; например, оратор Исократ и полководец Фокион. Последний был известен как человек неподкупной честности и весьма строгих нравов. Сначала народ оставался глух к предостережениям Демосфена, но по мере того как эти предостережения оправдывались и опасность со стороны Македонии делалась очевидной, Демосфен приобретал все большее и большее влияние. Он предлагал пресечь многие правительственные злоупотребления в самом Афинском государстве. Например, в то время в Афинах был издан закон, запрещавший под страхом смертной казни кому бы то ни было суммы, назначенные на публичные празднества (феорикон), обращать на военные издержки. Демосфен решился восстать против этого закона, составить против Филиппа союз из всех греческих государств и даже обратиться за помощью к персидскому царю, который теперь не был так опасен для греков.

Но греки сами вмешивали Филиппа в свои междоусобные распри и предавали в его руки свое отечество.

Священная, или Фокидская, война продолжалась уже десять лет. Фиванцы, теснимые фокидянами, обратились к Филиппу. Он не замедлил овладеть Фермопилами и появиться в Средней Греции. Фокидяне были побеждены; страна их, по приговору Амфиктионова судилища, жестоко опустошалась; Филиппу в награду за помощь амфиктионии присудили председательство на Пифийских играх и отдали два голоса в своем судилище, отнятые у фокидян (346). Вскоре, однако, Священная война возобновилась (на этот раз против локрян, которые самовольно восстановили городок Криссу, соседний с Дельфами и разрушенный по приговору амфиктиониев еще при Солоне). Амфиктионов суд склонился на убеждение ораторов, подкупленных македонским золотом, и пригласил Филиппа принять начальство в этой войне. Филипп явился с войском в Фокиде, но, вместо того чтобы продолжать Священную войну, вдруг захватил пограничную крепость Элатею и потребовал от фиванцев, чтобы они соединились с ним и открыли свободный путь в Аттику.

Когда известие об этом событии достигло Афин, там произошло чрезвычайное смятение. На рассвете следующего дня граждане собрались на холме Пникс. Тщетно герольд вызывал ораторов — никто не решился говорить. Наконец Демосфен, на которого обратились все взоры, взошел на кафедру и умолял народ не терять мужества. Он советовал немедленно всем вооружиться и отправить послов в разные города, особенно в Фивы, с предложением объединиться против общего врага. В числе послов, отправленных в Фивы, находился и сам Демосфен. Силою своего слова он и здесь победил старинную вражду фиванцев к афинянам и успел заключить даже союз. Соединенное войско числом не уступало македонскому, но оно не было так закалено в битвах и находилось под начальством ничтожных полководцев (Хареса и Лизикла). Решительное сражение произошло в Беотии, близ города Херонеи; оно окончилось совершенным поражением греков (338). Демосфен участвовал в этой битве, но рассказы о его постыдном бегстве не заслуживают веры, потому что и после того уважение к нему народа нисколько не уменьшилось.

Филипп так обрадовался победе, что напился пьян и начал плясать на месте битвы. Афинский оратор Демад, находившийся в числе пленных, сказал ему: "Судьба предназначила тебе роль Агамемнона, а ты ведешь себя как Терсит". (Терсит — имя одного презренного воина в "Илиаде".) Эти слова привели Филиппа в себя. Он поступил как политик, вместе искусный и великодушный: отпустил без выкупа афинских пленных и предложил Афинам снисходительные условия мира. С фиванцами, напротив, он обошелся очень сурово: заставил их платить выкуп за пленных, занял Кадмею македонским гарнизоном и лишил их господства в Беотии. Фивы не имели за собой таких великих дел, как Афины, оказавшие неисчислимые заслуги цивилизации. Притом дальновидный Филипп не любил рисковать приобретенным успехом и не хотел довести противника до отчаяния: афиняне после Херонейской битвы решились встать как один человек и защищаться до последней крайности в случае нападения на город; в их распоряжении еще находился сильный флот.

Херонейская битва привела Грецию в зависимость от македонского царя. Но Филипп опасался раздражать греков и умеренно пользовался своей победой. Он ограничился тем, что на съезде в Коринфе заставил провозгласить себя предводителем (гегемоном) греческих сил в задуманной им войне против персов. Филипп ясно видел внутреннюю слабость Персидской монархии и вознамерился покорить ее при помощи греков. Он деятельно готовился к походу в Азию, но однажды, отправясь в театр без стражи, дорогой был убит одним из своих телохранителей.

АЛЕКСАНДР ВЕЛИКИЙ. ЗАВОЕВАНИЕ ПЕРСИИ

Филиппу наследовал его сын Александр (336 — 323). Предания рассказывают, что он родился (356) в ту самую ночь, когда безумный грек Герострат, желая увековечить свое имя в истории, сжег великолепный храм Артемиды в Эфесе. Окончательное воспитание сына Филипп поручил знаменитому философу Аристотелю, который научил его всему, что могли знать самые образованные греки. Говорят, Филипп, извещая Аристотеля о рождении Александра, прибавил: "Благодарю богов не столько за дарованного мне сына, сколько за то, что он родился при твоей жизни". Из поэтов греческих Александр особенно почитал Гомера, и Ахилл сделался его любимым героем. Он был одарен необыкновенными способностями, прекрасной наружностью, неодолимым мужеством и любовью к славе. Однажды к Филиппу привели дикого фессалийского коня (Буцефала), на которого не могли сесть и самые искусные наездники, — юноша Александр укротил коня и с тех пор с ним не расставался. На этом коне он сражался в Херонейской битве и, предводительствуя македонской конницей, решил победу.

Греки вздумали было воспользоваться смертью Филиппа, чтобы возвратить себе независимость. Но Александр быстро усмирил восстание. При этом особенно пострадал город Фивы, оказавший упорное сопротивление. Взяв Фивы, македонский царь велел пленных фивян продать в рабство и разрушить город, пощадив только фивский акрополь и дом, принадлежавший некогда поэту Пиндару. Затем он немедленно приступил к исполнению планов своего отца относительно Персии и, поручив начальство в Греции и Македонии полководцу Антипатру, выступил в поход только с 35 000 человек. Но это войско было отлично устроено и состояло из людей отважных, закаленных в битвах; им начальствовали опытные, искусные полководцы Филиппа: Парменион, Клит, Птолемей Лаг. Высадившись на берег Малой Азии недалеко от того места, где находилась древняя Троя, Александр принес жертвы героям Троянской войны и положил венок на могилу Ахиллеса; а друг его Гефестион увенчал могилу Патрокла.

В Персии в то время царствовал Дарий III Кодоман, непохожий на своих предшественников; он был умный и добрый государь, но не мог уже спасти Персию от падения. Первая битва с персами произошла на северо-западе Малой Азии при реке Граник. В персидском войске находились отряды греческих наемников под начальством грека Мемнона, однако они не спасли персов от поражения. Два неприятеля узнали Александра по блестящему шлему с развевающимися перьями, один из них сбил шлем, а другой занес уже руку, чтобы поразить его в голову, но в эту минуту подоспел Клит и ударом меча отсек персу руку (334). Триста неприятельских щитов Александр отправил в Афины, чтобы посвятить их храму Минервы с надписью: "У азиатских варваров (отняли их) Александр и греки, за исключением лакедемонян". (Спартанцы отказались участвовать в его походе.)

Потом Александр направился в Малую Азию, где опытный полководец Дария грек Мемнон задумал завлечь его в глубь Азии и отрезать от моря. Но Александр не поддался этому плану, а, наоборот, занялся покорением малоазийских и финикийских городов, чем отрезал Персию от моря и лишил ее флота. Между тем Мемнон умер. Покорив Малую Азию, Александр направился в Сирию. В одном из городов Малой Азии находилась колесница древнего царя Гордия и при ней упряжь с чрезвычайно запутанным узлом. Существовало предание, что тот, кто распутает этот узел, будет владеть всей Азией. Александр взял и мечом разрубил Гордиев узел. В другом городе, Тарсе, Александр опасно заболел, искупавшись разгоряченным и потным в холодных водах реки Кидн. Находящийся при нем греческий врач Филипп предложил ему сильно действующее питье. Александр в то время получил от Пармениона письмо, в котором тот советовал не доверяться врачу, будто бы подкупленному персами. Когда Филипп принес больному приготовленное лекарство, Александр подал ему письмо Пармениона и, смотря в лицо читавшего, спокойно выпил лекарство. Вскоре он выздоровел. При городе Исс Дарий Кодоман снова преградил ему путь, собрав огромное войско. Тут Дарий был опять разбит; весь его богатый лагерь, мать, жена и дети достались македонцам. Победитель прошел Финикию, где только богатый город Тир не хотел сдаться; Александр построил плотину, соединившую берег с островом, на котором был расположен новый Тир, и взял его приступом. Иудеи подчинились ему без сопротивления, египтяне также: они были рады избавиться от ненавистного персидского ига. В устье Нила Александр построил город, назвавшего своим именем — Александрией, и населил преимущественно греками. Этот город, благодаря выгодному местоположению, скоро сделался самым богатым на берегах Средиземного моря, к нему перешла вся торговля разрушенного финикийского Тира. Александр привлекал к себе покоренные народы тем, что оказывал уважение их обычаям и религии, приносил жертвы их богам. Он не упускал также случая поразить воображение восточных народов слухами, которые выдавали его за существо божественное. Так, в Ливийской пустыне, в оазисе Сива, где находился храм и оракул Юпитера Амона, жрецы приветствовали его как Амонова сына.

Из Египта Александр пошел внутрь Персидского государства. За Тигром, между ассирийскими городами Гавгамелами и Арбелами, Дарий Кодоман еще раз попытал счастья в битве. Говорят, он выставил такое огромное войско с боевыми колесницами и слонами, что даже полководцы македонские устрашились и советовали напасть на персов ночью; на что Александр отвечал, что он не хочет побеждать украдкой. Действительно, громадное, но нестройное и невоодушевленное на битву персидское войско опять было разгромлено. Дарий бежал в Экбатаны, но, преследуемый Александром, вынужден был направиться далее на восток, в Бактрию, где бактрийский сатрап Бесс велел его убить и объявил себя царем. Передовые македонские всадники нашли Дария еще живым, плавающим в своей крови. Но подоспевший Александр уже застал его мертвым (330). Он приказал высечь на камне свое горькое сожаление о погибшем враге и приказал воздать ему обычные царские почести при погребении, а вероломного Бесса впоследствии взял в плен и предал казни.

Александр закончил покорение Персидского государства походами в его самые отдаленные северные и восточные земли: Гирканию, Согдиану и Бактрию. На пути своем Александр не истреблял народы, не опустошал целые страны, как это делали дикие азиатские завоеватели. (Александра, однако, справедливо упрекают за разорение богатого города Персеполя, который он отдал на три дня своим воинам, чтобы вознаградить за труды. Мало того, в следующую ночь, когда Александр со своими приближенными пировал в великолепном персепольском дворце, одна афинская гетера предложила сжечь дворец, чтобы отплатить персам за сожжение греческих храмов и памятников при нашествии Ксеркса на Грецию. Царь, отуманенный винными парами, последовал ее совету.) Напротив, он строил новые города, по большей части названные Александриями. (Самая северная Александрия на Яксарте или Сырдарье, εσχάτα, то есть последняя.) В них он оставлял греческие гарнизоны, устанавливая гражданский порядок, и таким образом в этих далеких варварских странах распространилась греческая культура (язык, обычаи и искусство). Походы по песчаным пустыням и горным хребтам сильно утомили македонское войско: оно хотело бы возвратиться и не раз поднимало ропот. Но молодой вождь умел успокоить воинов и воодушевить их жаждой новых подвигов. (Время от времени войско его пополнялось новыми отрядами из Македонии, Греции и Малой Азии.) Он уже мечтал завоевать все известные народы и основать всемирную монархию.

ПОХОД В ИНДИЮ. СМЕРТЬ АЛЕКСАНДРА

Из Северо-Восточной Персии Александр весной 327 года предпринял поход в Индию, славившуюся своими богатствами. С 120 000 пехоты и 15 000 конницы он вступил в Пенджаб, то есть область Пятиречья. Область эта распалась на множество государств; самым сильным здесь был царь города Таксилы, враждовавший с Пором, правителем Индии. Царь Таксилы добровольно подчинился Александру, и последний использовал его помощь против Пора. На берегах Гидаспа (приток Инда) Пор встретил Александра с большим войском, множеством боевых слонов и колесниц. После упорного сражения он был разбит и взят в плен. На вопрос победителя, какого он хочет с ним обхождения, Пор отвечал: "Как с царем", — и в плену сохраняя свою гордую осанку, которая очень шла к его величественному росту. Александр обошелся с ним как со своим другом и возвратил ему царство. (Вместе с великодушием он обнаружил тут дальновидность политика, не желая оставлять царя Таксилы без соперника.) Затем он покорил остальные народы Пятиречья, достиг реки Гифасиса (восточный приток Инда) и собирался уже идти в долину Ганга. Но тут войско, истомленное бесконечными походами и лишениями, отказалось за ним следовать. Напрасно Александр прибегал к убеждениям и угрозам: он закрылся в своей палатке и не выходил из нее три дня — на этот раз ничто не помогало, и царь должен был уступить; причем сославшись на жертвоприношения, которые не дали благоприятных знамений для перехода через Гифасис. Когда он объявил обратный поход, воины отвечали кликами радости и благодарности. Чтобы ознаменовать предел своих завоеваний, Александр разделил войско на двенадцать частей и каждой части велел воздвигнуть на берегу Гифасиса по каменному жертвеннику, походившему величиной на огромную башню. Здесь принесены были благодарственные жертвы богам и, по греческому обычаю, состоялись гимнастические игры. Потом царь велел построить суда, спустился на них в реку Инд, а по Инду — к морю. Часть войска шла берегом; народы, встречавшиеся на пути, покорялись добровольно, некоторые были принуждены к этому оружием; для управления ими Александр назначал своих сатрапов.

Достигнув устья Инда, Александр вышел в море и там принес жертвы богам; а в честь бога Посейдона велел бросить в море тельцов и золотые чаши, служившие для возлияний. Отсюда часть войска он отправил морем к устью Евфрата под начальством адмирала Неарха, а с остальной — возвратился назад, по южным пустыням Персии (через песчаную Гедросию). Поход этот был чрезвычайно труден: зной, жажда и голод истребили более половины воинов. Но Александр своим примером поддерживал в них бодрость; он был всегда впереди и разделял с ними все труды и лишения. Однажды македонское войско сильно страдало от безводия; несколько воинов нашли немного мутной воды, собрали ее в шлем и принесли к царю; но тот вылил ее на землю, потому что не хотел пить, когда армия его умирала от жажды. Такой поступок придал новые силы усталому войску. По возвращении он отпустил на родину 10 000 старых воинов (ветеранов) во главе с полководцем Кратером, богато одарив деньгами.

Александр сделал своей столицей Вавилон и усердно занялся обустройством обширной монархии; проводил дороги и каналы, строил города и гавани. Он старался сблизить персов с греками: носил одежду персидских царей, имел отряд персидских телохранителей и вообще окружал себя такой же пышностью, которая господствовала при персидском дворе; многих молодых македонцев он женил на персиянках и сам взял себе в жены красавицу Роксану, дочь одного знатного бактрийца, потом женился еще раз на дочери Дария Кодомана. Македонцы и греки хотели быть господами в завоеванных землях и с неудовольствием смотрели на то, что царь равняет с ними персов. Ропот их раздражал Александра. К сожалению, он мало-помалу привык к восточному самовластию, сделался надменен, начал слушать раболепных льстецов и жестоко наказывать недовольных. Так, однажды на пиру Клит (спасший некогда жизнь царю), разгоряченный вином, стал упрекать царя в неблагодарности и превозносить Филиппа больше, чем его сына. Александр вышел из себя от гнева и собственноручно убил Клита, однако тотчас опомнился и три дня провел в слезах и раскаянии. Еще прежде того он велел убить престарелого полководца Пармениона и его сына Филота, заподозрив их в коварных замыслах. Кроме того, он казнил философа Калисфена по недоказанному обвинению в заговоре. Между тем здоровье македонского завоевателя сильно расстроилось от неимоверных трудов и от неумеренной жизни. В то же время он был очень огорчен смертью своего друга Гефестиона, которого очень любил. Царь почтил его великолепными похоронами (стоившими более 10 000 000 рублей серебром на наши деньги); 10 000 разных животных были при этом закланы в жертву богам. Вредный климат Вавилонии окончательно свел Александра в могилу. Он умер тридцати трех лет и царствовал всего лишь около тринадцати лет. Но в это короткое время он совершил столько подвигов, что вполне заслужил звание Великого. Неоценимое значение походов и завоеваний Александра было в распространении эллинизма, или эллинской культуры, в странах Древнего Востока.

Известия о жизни и подвигах Александра Македонского черпаются преимущественно у историков греческих и латинских, живших в первые два века Р.Х.: Плутарха, Квинта Курция и Арриана. Из них лучший источник — это Арриан, который свое сочинение "О походах Александра" составил по запискам Александровых современников, в том числе Птолемея Лага. Память о македонском герое долго жила в преданиях азиатских и европейских народов.

Даже в песнях кочевых монголов упоминается иногда имя Искандера (так называли его в Азии), а в средневековых произведениях европейской словесности встречается о нем множество народных легенд.

Из наследников династии никого не осталось, кроме слабоумного Филиппа Арридея, брата Александра, и его малолетних детей. Говорят, когда полководцы спросили умирающего царя, кому он назначает престол, он отвечал: "Достойнейшему". Огромная Македонская монархия, сложившаяся так быстро и состоявшая из самых разнообразных народов, могла держаться только гением Александра; оставшись без главы, она вскоре распалась. Полководцы Александра разделили между собой области: Птолемей взял Египет, Антигон — Малую Азию, Антипатр — Македонию, Селевк — Сирию, Лизимах — Фракию. Главным правителем всего государства сначала был поставлен полководец Пердикка, которому Александр вручил свой перстень, но другие военачальники ему не повиновались. Возникли междоусобные войны, продолжавшиеся более двадцати лет, и в это время области переходили из рук в руки. Последнее, решительное сражение произошло при Ипсе, во Фригии (301). Селевк и Лизимах сразились здесь с могущественным Антигоном и его сыном Димитрием Полиоркетом. Восьмидесятилетний Антигон пал в этой битве, а Димитрий спасся бегством с остатками разбитого войска.

Наконец из монархии Александра Великого образовались три крупных государства: собственно Македонское, Египетское и Сирийское — и несколько мелких.

СУДЬБА МАКЕДОНИИ. СПАРТА И АХЕЙСКИЙ СОЮЗ

Смерть Александра воскресила в греках надежду возвратить свою независимость. Афиняне, побуждаемые Демосфеном, первые отделились от Македонии. За ними последовали и некоторые другие греческие государства. Восстание вначале было удачным. Антипатр, разбитый в сражении, заперся и был осажден в крепости Ламии (оттого и сама война называется Ламийской). Но в это время на помощь ему прибыл из Азии Кратер с ветеранами, и греки были усмирены. Демосфен, осужденный на казнь, бежал из Афин на соседний остров; за ним были посланы македонские воины. Он не хотел отдаться в руки врагам и принял яд (322). Македония после смерти Антипатра переходила из рук в руки. Здесь попеременно господствовали: сын Антипатра Кассандр, Димитрий Полиоркет, Пирр, царь Эпирский, Лисимах Фракийский, Птолемей Керавн (Филадельф), при котором случилось нашествие галлов на Македонию и Грецию, в 280 году. Окончательно завладел Македонским престолом сын Димитрия Полиоркета Антигон Гонат.

Димитрий Полиоркет (то есть Завоеватель городов) является самым замечательным представителем этой бурной эпохи диадохов (так назывались преемники Александра). С блестящим талантом воина и утонченной аттической образованностью он соединял чрезвычайную предприимчивость и склонность к восточной неге. Он был отличный знаток военного дела, а последнее в те времена сделало большие успехи, особенно при помощи механики, благодаря изобретению новых осадных и метательных орудий (катапульты и баллисты), которые целыми массами бросали стрелы и камни в осажденный город или в ряды неприятельского войска. (Один спартанский царь, увидев в первый раз катапульту, воскликнул: "Увы! Пришел конец военной доблести".) Никто не сооружал таких ужасных машин, никто не спускал на воду таких огромных кораблей, как Димитрий. При своей бурной деятельности Димитрий не успел создать ничего прочного и кончил жизнь в Сирии пленником Селевка. Подобным же характером беспокойного искателя приключений отличался Пирр Эпирский, взрастивший свой военный талант под руководством Димитрия Полиоркета, а потом ставший его счастливым соперником в борьбе за Македонию. Страсть к военным предприятиям не позволила ему упрочить за собой Македонию; он вмешался в дела Пелопоннеса и был убит при штурме Аргоса камнем, который бросила ему в голову женщина с кровли своего дома. Смертью его воспользовался соперник — Антигон I Гонат (Одноглазый), чтобы окончательно утвердить свою династию в Македонии.

Цари македонские старались удержать Грецию в своей зависимости, подстрекая в ней борьбу партий или ставя в греческих городах тиранов в качестве своих наместников. Однако большая часть Греции на время успела освободиться от македонского владычества, благодаря тому что в ней усилились два военных союза: первый — союз Ахейских городов, на севере Пелопоннеса; второй — Этольский союз, на западе Средней Греции. (Последний был собственно союз племенной: так как грубые малоцивилизованные этоляне не имели значительных городов.) Но, к сожалению, эти два союза враждовали друг с другом и тратили свои силы во взаимной вражде. Ахейский союз достиг большого значения и славы во время своего стратега (или предводителя) Арата, который присоединил к союзу свой родной город Сикион, освободив его от тирана; кроме того, он убедил присоединиться к союзу богатый, крепкий Коринф, откуда изгнал македонский гарнизон. Так как закон запрещал выбирать того же стратега на следующий год, то ахеяне выбирали Арата через год. Возвышение Ахейского союза поставило его во враждебные отношения со Спартой.

В Спартанской республике от древних Ликурговых учреждений осталось уже только одно название: главная власть принадлежала эфорам; число спартанских фамилий уменьшилось до 700; а вследствие нового закона, позволившего каждому отцу располагать имуществом по своей воле, мало-помалу вся поземельная собственность сосредоточилась в руках сотни фамилий, которые и водворили в государстве полную олигархию. Общественные столы и древние строгие нравы исчезли; страсть к удовольствиям, изнеженность, праздность, огромное богатство рядом с жалкой бедностью — все это встречалось в Спарте точно так же, как и в других греческих городах. Но предания о древней славе и доблести не умерли среди спартанцев; время от времени здесь появлялись замечательные личности. Таковы были цари Агис IV и Клеомен III, которые задумали восстановить Ликурговы учреждения в их прежней силе и тем самым обновить приходящее в упадок государство, но потерпели неудачу.

Первоначально выступил со своими планами реформ Агис IV. Он предложил увеличить число граждан за счет периэков и других соседних греков; уничтожить долги и разделить землю Лаконии частью между гражданами, частью между периэками; кроме того, установить вновь общественные столы и старинный образ жизни. Богатые фамилии воспротивились такой реформе и постарались погубить Агиса: он был умерщвлен в 240 году. Но дело его продолжал другой царь, более даровитый и энергичный, Клеомен III. Наученный примером предшественника, Клеомен решил прежде всего составить преданное себе войско. Для этого он попытался возвратить Спарте гегемонию в Пелопоннесе и начал войну с Ахейским союзом. Он победил Арата, потом внезапно пришел в Спарту со своим наемным войском, врасплох напал на эфоров и повелел их убить; многие олигархи подверглись изгнанию. Затем Клеомен, с согласия народного собрания, ввел те преобразования, которые предлагал Агис. Все бедные граждане Пелопоннеса начали выказывать сочувствие Клеомену, надеясь с его помощью добиться уничтожения долгов и раздела земель. Встревоженный этим народным волнением, Ахейский союз призвал македонского царя Антигона Дозона и вручил ему управление. Клеомен отважно вступил в войну со своими многочисленными врагами. Решительная встреча произошла при городке Селасий (в Северной Лаконии), и здесь спартанцы после упорного боя были опрокинуты македонской фалангой (222). Разбитый Клеомен бежал в египетскую Александрию, где потом сам лишил себя жизни. После его падения уничтожены были в Спарте и его реформы. Греция частично вновь стала зависимой от Македонии.

После смерти Арата главой Ахейского союза назначается храбрый, даровитый воин Филопемен. Он завоевал саму Спарту, заставил ее примкнуть к Ахейскому союзу и отменить у себя Ликурговы законы. В одной из войн с Мессенией Филопемен попадает в руки неприятеля, и его заставляют выпить яд (183). Он назван историками "последним греком". После него могущество Ахейского союза падает, и вскоре римляне легко овладевают Грецией.

ПТОЛЕМЕИ И СЕЛЕВКИДЫ

В Египте воцарилась династия полководца Птолемея Лага. Под управлением первых трех Птолемеев (Птолемей I Лаг Сотер, Птолемей II Филадельф, Птолемей III Эвергет) царство Египетское достигло цветущего состояния. Столица Александрия сделалась средоточием всемирной цивилизации, торговли, искусств и наук, так что затмила собой Афины. Время Птолемеев поэтому называется Александрийской эпохой греческой культуры.

Из построек того времени особенно знаменит был Фаросский маяк, называемый одним из семи чудес света. Он стоял на скале при входе в Александрийскую гавань и имел форму стройной пирамидальной башни, высотой не уступавшей пирамидам; наверху его ночью разводилось пламя, которое указывало морякам путь к гавани. В Александрию собирались с разных концов Греции ученые, поэты и художники, так как получали щедрое содержание от египетских царей. Птолемеи завели богатейшую в мире библиотеку, в которой были собраны рукописные свитки сочинений греческих писателей, и здесь постоянно работали сотни переписчиков. Это собрание рукописей (числом до 700 000) вместе с помещением для ученых и писателей составляло так называемый Мусейон (собрание муз). Мусейон занимал несколько богато украшенных зданий, соединенных с царским дворцом.

Птолемей III Эвергет был при этом счастливый завоеватель, покоривший Иудею, Финикию и многие острова. В честь супруги его, прекрасной Береники, названо одно из небесных созвездий — Волосы Береники. Но после его смерти последовал ряд правителей, ничем не отличавшихся от обыкновенных восточных деспотов. Жестокость, безумная роскошь и кровавые споры за престол составляют главные черты их царствований. Процветание греческой культуры в Египте продолжалось недолго; она сосредоточилась преимущественно в Александрии, городе греческом, и имела мало влияния на египетский народ.

Сирийское государство было самое обширное в греко-македонской монархии. Оно простиралось от Средиземного моря до реки Инд. Основателем его был полководец Александра Великого Селевк. Из его преемников, или Селевкидов, самый знаменитый — это Антиох III, или Великий (224 — 187), враг римлян. В Сирии в это время было построено много богатых греческих городов; например, Пальмира и столица Селевкидов — великолепная Антиохия (на севере Финикии). Но здесь, как и в Египте, греческая культура не имела прочных корней в народе; города, основанные греками и македонцами, также подвергались влиянию азиатских нравов: стремлению к роскоши и изнеженности. Сирийское государство часто страдало от междоусобий за престол и от восстаний своих разноплеменных народов. Среди них наиболее примечательно восстание иудеев.

Один из наследников Антиоха Великого, Антиох IV Епифан, велел разграбить Иерусалимский храм и устроил гонение на иудейскую религию, желая распространить в государстве греческое язычество. Еврейский народ восстал под руководством священника Маттафии и его пяти храбрых сыновей (167). Из них особенно отличился своими подвигами Иуда Маккавей, так что сделался главой народа; после его смерти брат его, Симон, докончил освобождение иудеев от сирийского владычества и был признан наследственным правителем и первосвященником иудейским. Но в дальнейшем самостоятельности еврейского народа мешали внутренние раздоры партий. Главных партий было две: фарисеи и саддукеи. Фарисеи старались строго держаться Моисеева закона, изустных преданий и буквально исполнять обрядовые постановления, причем многие из них впадали в лицемерие и ханжество; эта секта была самая многочисленная и влиятельная. Саддукеи, принадлежавшие преимущественно к богатому и образованному классу, отвергали то, что основывалось в религии на преданиях, а не на письменном законе, и подчинялись некоторому влиянию греческой цивилизации. Влияние это поддерживалось связями с теми евреями, которые еще до разрушения Иерусалима во множестве рассеялись по разным странам Востока, занимаясь промышленностью и торговлей. Знакомы с эллинской культурой были главным образом иудеи александрийские и антиохийские. На раннее распространение греческого языка между евреями указывает предание о Библии 70 толковников. Птолемей II Филадельф призвал к своему двору 70 ученых-евреев и поручил им сделать перевод Библии на греческий язык. Каждый из них был посажен в особую комнату; но когда работа была окончена и все переводы сличены, то найдены буквально одинаковыми, так что не было никакого сомнения в верности перевода.

Междоусобие двух братьев Маккавеев из-за престола послужило поводом к римскому вмешательству. Некто Ирод, человек хитрый и жестокий, с помощью римлян завладел престолом в 73 году и истребил род Маккавеев.

Парфяне, храбрый кочевой народ, обитавший к юго-востоку от Каспийского моря, под начальством Арсака отделились от Сирии (256). Потом Арсакиды покорили все земли от Евфрата до Инда. Парфяне были отличные наездники и стрелки из лука.

Через некоторое время на месте монархии Александра Македонского возникло еще несколько мелких владений: царство Понтийское на северном берегу Малой Азии, ергамское — на западном берегу, Армянское — в верхнем течении Евфрата.

Все эти государства, за исключением Парфянского, впоследствии были завоеваны римлянами.

АЛЕКСАНДРИЙСКАЯ ЭПОХА

В греческой литературе Александрийского периода прежнее оригинальное творчество уступило место собиранию, приведению в порядок и проверке древних произведений эллинской словесности. Возникла особая наука, так называемая грамматика, под которой подразумевалось не одно знание языка, но вместе и критика, археология (или познание древностей) и мифология — все это нужно было для объяснения древних произведений.

Поэзия этой эпохи по большей части отличается безжизненностью и переходит в искусственное стихотворство — в умение составлять гладкие стихи. Только немногие поэты выделяются на этом фоне истинным талантом и вдохновением; таков Феокрит, родом из Сицилии, живший некоторое время при Александрийском дворе (в III в.). Он писал идиллии, или поэтические картины из пастушеского быта. Греческая комедия с упадком прежнего республиканского быта потеряла свой политический характер и предметом своей насмешки брала теперь уже не общественных деятелей (как это было у Аристофана), а события обыденной жизни, семейные сцены, мелкие интриги и тому подобное. Основателем такой комедии считается Менандр Афинский. Точно так же исторические писатели не решаются рассказывать о временах, к ним близких, чтобы не навлечь на себя неприятности от сильных людей; они занимаются больше событиями Мифического и Героического периодов. (К этому разряду историков принадлежат халдейский жрец Берос и египетский жрец Манефон, жившие также в III веке и написавшие по-гречески каждый историю своей страны с древнейших времен.)

Из философских систем этой эпохи примечательны учения эпикурейское и стоическое. Эпикур Афинский продолжал развивать систему Киренской школы, то есть учение о наслаждении; он видел наслаждение главным образом в сохранении душевного спокойствия, но последователи его обратились преимущественно к чувственным удовольствиям. В противоположность ему другой афинянин и современник его Зенон из Китиона (первая половина III в.) старался возвысить и облагородить Циническую (Киническую) школу и учил переносить все невзгоды и перевороты житейские с непоколебимой твердостью и равнодушием. Он излагал свои мысли в портике, называвшемся стоа, поэтому философия его известна под именем стоической.

Александрийский период занимает очень важное место в истории наук математических и естественных. Первые Птолемеи немало способствовали успехам естествознания, основав зверинцы и накопив коллекции по естественной истории. Врачебное искусство (возвышенное на степень науки Гиппократом Косским в конце V — начале IV века) продвинулось вперед с развитием анатомии, которой помогал египетский обычай бальзамирования трупов. Между александрийскими математиками первое место принадлежит Евклиду, который дал своей науке строгую систему и изобрел метод ее преподавания, существующий до сих пор. (На вопрос Птолемея I Сотера, нельзя ли придумать для него более легкого метода изучения геометрии, Евклид отвечал: "Для царей нет особого пути к геометрии".) После Евклида знаменитым математиком был Эратосфен Киренский, Птолемей III поручил ему заведование Александрийской библиотекой. Ученая деятельность его очень разнообразна; своими описаниями стран и народов он оказал великие услуги науке географии. (Земля представлялась ему неподвижным шаром.) Современник его Архимед Сиракузский является величайшим механиком древности. С успехами механики тесно были связаны успехи промышленности и военного искусства.

Из александрийских ученых оставили след еще двое: Аристарх и Зоил, оба занимавшиеся толкованием поэм Гомера; первый добросовестно объяснял язык и содержание этих поэм, а второй отличался мелочными придирками. Имена этих ученых сделались нарицательными.

Построение новых городов, храмов и дворцов, особенно в царствах Птолемеев и Селевкидов, дало обильную пищу архитектурному искусству. Памятники этой эпохи носят на себе печать восточного влияния; они отличаются колоссальными размерами и роскошью в отделке. Пластика также обнаруживает стремление к величественному и поражающему; таков, например, знаменитый колосс Родосский, или статуя Аполлона, стоявшая при входе в Родосскую гавань и имевшая 70 футов высоты. Колосс Родосский причислен к чудесам света. Главными из этих чудес были: пирамиды, Александрийский маяк, висячие сады и стены Вавилона, храм Дианы Эфесской, гробница Мавсола в Галикарнасе, Фидиевы статуи Афины и Зевса Олимпийского.

Впрочем, во II веке в ваянии намечается поворот: художники стараются восстановить изящный стиль по древним образцам искусства. Из пластических произведений этой последней (собственно греко-римской) эпохи, дошедших до нас, знамениты: группа Лаокоона и двух его сыновей, обвитых змеями, Венера Медицейская и Аполлон Бельведерский.

РИМ

VIII.
ВРЕМЯ ЦАРЕЙ В РИМЕ И БОРЬБА ПАТРИЦИЕВ С ПЛЕБЕЯМИ

753 — 366 до Р.Х. Географический обзор Италии. Главные народы Италии. Этруски. Латины. Сабеллы. Рим. Предания о начале Рима. Период царей. Похищение сабинянок. Смерть Ромула. Учреждения Сервия Туллия. Патриции и плебеи. Тарквиний Гордый и начало республики. Порсена. Цинциннат. Народные трибуны и децемвиры. Кариолан Аграрные законы. Нашествие галлов. Камилл. Лициниевы законы. Уравнение прав

ГЕОГРАФИЧЕСКИЙ ОБЗОР ИТАЛИИ

Италия представляет собой узкий длинный полуостров, на севере ограниченный высокими Альпийскими горами и прорезанный во всю длину скалистым Апеннинским хребтом. Ее положение посреди моря, которое соединяет три части Старого Света, весьма способствовало Риму выполнить его задачу — собрать в одно государство исторические страны Древнего мира и распространить на восток и на запад начала греко-римской культуры. Теплый климат и разнообразная растительность делают Италию прекраснейшей страной Европы. Береговая линия далеко не так развита, как в Греции, и древнейшее население является по преимуществу земледельческим и пастушеским.

Название Италия (от оскского vitlu — бык) сначала принадлежало одной южной части полуострова, позднее оно распространилось на всю область Апеннин; только в конце республиканского периода и в начале империи это название охватило и страну между Альпами и Апеннинами. В эту эпоху установилось и деление Италии на три части: Северную, или Верхнюю, Среднюю и Нижнюю с их подразделениями на разные области.

Северная Италия населена была по преимуществу галльскими племенами (каковы: инсубры, бои, сеноны) и потому называлась у римлян Галлия Цизальпинская (то есть Предальпийская) в отличие от Галлии Трансальпийской (Заальпийской), или нынешней Франции. На севере она замыкалась Альпами, южные склоны которых круты и обрывисты, а северные более покаты (что облегчало вторжение в Италию северным народам). Границей между Северной и Средней Италией служили две реки: Рубикон, впадающий в Адриатическое море, и Макра — в Лигурийский залив. Плодородная низменность Цизальпинской Галлии орошалась рекой Пад (По) и ее притоками, из которых главные: Тичин, Адда, Олио и Минчио с левой стороны и Треббия — с правой. Кроме того, в Адриатическое море впадает Атезис (Эч). Рекой Пад Цизальпинская Галлия делилась на две области: Галлию Транспаданскую (лежащую за Падом) и Циспаданскую (по эту сторону, то есть к югу от Пада). В первой замечательнейшие города: Медиолан (Милан), Кремона и Аугуста Тауринорум (Турин), а во второй: Равенна, Бонония, Мутина (Модена). Вдоль Лигурийского залива лежала третья область Северной Италии, Лигурия, с городом Генуя; а по северному берегу Адриатики область венетов с городами Патавий (Падуя) и Аквилея.

Средняя Италия — от рек Макра и Рубикон до рек Силяр и Френта (последняя впадает в Адриатику, а первая — в Средиземное море, которое у западных берегов Италии с древности называется Тирренским морем). Апеннинский хребет в Средней Италии подступает близко к восточному берегу и спускается крутыми склонами к морю, так что здесь нет ни значительных рек, ни отдельных горных групп. Напротив, от западного берега он отходит довольно далеко и оставляет значительное пространство для своих предгорий — для плодоносных равнин, рек, озер и болотистых низменностей. Из рек замечательны: Арно, Тибр, Лирис (теперь Гирильяно) и Вультурн; из озер: Тразименское в Этрурии и Фуцинское (известное своими наводнениями) в Самнии. Около устья Арно находились так называемые Мареммы — нездоровая болотистая местность; по берегу Лациума шли Понтийские болота, а далее, в Кампании, — Минтурнские. Средняя Италия делилась на следующие области: Этрурия, или Тусция, с городами:

Клузий, Перузия, Волатерра, Тарквинии, Вейи; далее к югу Лациум, отделявшийся от Этрурии рекой Тибр, с городами: Рим, Альба-Лонга, Ардеа, Тускул и Тибур (теперь Тиволи) — отличавшимися красивым местоположением; Кампания, отделенная от Лациума рекой Лирис, — это очень плодоносная равнина, славившаяся особенно своими виноградниками (знаменитое в древности фалернское вино) и обильная вулканами (Везувий). Города здесь: Капуя, Неаполь (в древности Партенопея), Кумы. На восточной стороне находились: Умбрия, с городом Аримин (теперь Римини); Пицен, с богатым торговым городом Анкона, и Самний, занявший среднюю и самую высокую часть Апеннин и населенный воинственными сабелльскими племенами самнитов и сабинов, с городами в стране Сабинской: Куры (столица древних сабинских царей) и Амитернум, собственно Самний (теперь Беневенто) и Кавдиум (близ него знаменитое Кавдинское ущелье).

Нижняя Италия, названная по обилию греческих колоний Великой Грецией, во время римского владычества делилась на три области: Апулия с Калабрией занимали северную ее часть, обращенную к Адриатическому морю, с торговым и портовым городом Брундизий; Лукания — между Тарентским заливом и Тирренским морем и Бруттий — самая южная область. К Южной Италии можно отнести и жаркий плодоносный остров Сицилию, оторванный от полуострова Мессинским проливом. Этот остров назывался прежде Тринакрия, то есть трехконечный. (Важнейшие греческие города Южной Италии и Сицилии были упомянуты в обзоре греческой истории.)

ГЛАВНЫЕ НАРОДЫ ИТАЛИИ

В начале Римской истории на Итальянском полуострове главное место занимали три народа: этруски, латины и умбро-сабеллы.

Этруски — иначе туски и тиррены. К какому великому племени они принадлежали и откуда пришли, в точности неизвестно. Этруски составили союз двенадцати главных городов. На прежней своей родине, в Реции, они делились на двенадцать племен и это деление удержали в новом отечестве; каждое племя построило себе особый город. Каждый город с принадлежавшим к нему округом образовал независимое государство, со строго аристократическим устройством: знатные жреческие фамилии составляли господствующую касту, главы этих фамилий назывались лукумонами, из них выбирался в каждом городе один, который соединял в себе сан царя и верховного жреца. Отличительными знаками этого сана были: пурпуровая тога, кресло из слоновой кости и свита из двенадцати ликторов, вооруженных связкой прутьев с вложенной в них секирой. Для обсуждения дел, касавшихся всего союза, лукумоны двенадцати городов собирались в храме близ города Вольсиний и решали вопросы большинством голосов. Главной целью этого союза была защита от внешних врагов.

Этруски рано достигли значительной степени развития в искусстве, промышленности и торговле и при возникновении Рима были самым богатым, сильным народом в Италии. Их купеческий флот соперничал на Средиземном море с греками и карфагенянами, а многочисленные тирренские пираты наводили ужас на торговые суда других народов. Религия этрусков носила печать дуализма (вера в богов небесных и преисподних, в добрых и злых духов); волю богов жрецы узнавали гаданием на жертвенных животных. Этрусские жрецы, как рассказывают историки, обладали некоторыми познаниями в астрономии, медицине и естественных науках. Богатства, скопившиеся в руках высшего сословия, и неограниченное господство его над остальным населением мало-помалу развили в этом сословии склонность к роскошному, изнеженному образу жизни. Между тем низший класс (по всей вероятности, происходивший из покоренных туземцев) состоял в крепостной зависимости и находился в бедности и угнетении. Свободного среднего сословия здесь почти не существовало. Этим объясняются последующий упадок Этрурии и легкое ее покорение римлянами. Памятниками этого периода служат остатки огромных валов, каналов, дорог, городских стен, храмов и других зданий, напоминающие циклопические, или пелазгические, постройки Древней Греции. Замечательны особенно уцелевшие части стен Волатерры, Клузия и некоторых других городов, сложенные из больших каменных плит; гробница царя Порсены в Клузии, заключающая в себе пять пирамид; далее, погребальные склепы, украшенные внутри живописью; в них находят урны и саркофаги с прекрасными барельефами, расписанные глиняные сосуды (этрусские вазы) и множество дорогих металлических вещей искусной работы. Искусство это носит печать греческого влияния. От этрусков осталось, кроме того, много надписей; но они до сих пор не разобраны и язык их неизвестен. (Они написаны справа налево.) Этрусская культура имела влияние на развитие римской жизни. Это влияние отразилось преимущественно в религиозных церемониях и в некоторых государственных учреждениях Рима.

Латины, как полагают, произошли из смешения сабинских племен колонистов-завоевателей с прежними обитателями страны, сиканами и сикулами (часть последних заселила остров Сицилию и передала ей свое имя. На них, как на аборигенов Италии, указывает особенно Дионисий Галикарнасский в своих "Римских древностях"). Язык древних латинов довольно близок к языку древнегреческому; их религия и обычаи также были сходны. Главными божествами латинов были: Юпитер, Юнона, Минерва, Сатурн, Янус и Веста.

Властитель неба Юпитер и его супруга Юнона соответствовали по своему значению греческим Зевсу и Гере. Сатурн впоследствии уподоблялся греческому Хроносу; древнейшие мифы латинян рассказывают, что он когда-то был царем в Италии, научил народ земледелию и общежитию, и время его царствования было золотым веком на земле. Янус, по этим мифам, первоначально является также благодетельным царем; как божество, он олицетворял собою солнце, а супруга его Яна (или Диана) луну. Он почитался хранителем городских ворот и изображался с двумя лицами, обращенными в противоположные стороны: так же как всякие ворота обращены наружу и внутрь. (По другому объяснению, это двуликое изображение произошло от того, что Янус почитался также богом времени и взором своим обнимал прошедшее и будущее.) Именем Януса назывался у римлян первый месяц в году, или януарий. Веста, соответствовавшая греческой богине Гестии, олицетворяла домашний очаг, и потому символом ее был огонь. В ее храме постоянно поддерживался священный огонь жрицами, или весталками, которые давали обет девства. Марс, бог войны, соответствовал греческому Арею; Фавн, бог лесов, — Пану и так далее. Остатки древнейших латинских городов носят такой же характер построения, как и циклопические сооружения Греции. В эпоху основания Рима в Лациуме существовал союз тридцати городов; главою союза был город Альба-Лонга (к юго-востоку от Рима), расположенный на склоне Альбанской горы — потухшего вулкана. Основание этого города римские предания приписывали Асканию, сыну Энея, который после разорения Трои прибыл в Италию с троянскими колонистами.

Умбро-сабелльские народы занимали горы и долины центральных Апеннин, оба склона их к морю и большую часть Южной Италии. Родоначальником этих народов считается суровое воинственное племя сабинян. Многочисленность их колоний объясняется существовавшим у них обычаем так называемой "священной весны". Когда в какой-либо местности обнаруживалось излишнее многолюдство или народу грозила какая-нибудь опасность, тогда решали: все родившееся следующей весной, люди и домашний скот, по прошествии определенного числа лет должно оставить родную землю и искать другого места для поселения. Если колонистам удавалось приобрести себе новую родину, они образовывали там отдельную общину, независимую от своей метрополии. При таком способе колонизации племя сабинян распалось на многие мелкие народы (самниты, оски, марсы, френтаны, пицены, луканы, эквы, герники).

Эти горные народы долгое время сохраняли простоту своих нравов, прилежно занимаясь земледелием и скотоводством; они обожествляли силы природы и отличались большой набожностью: особенностью их религии было гадание по полету птиц. Общественное устройство у них было патриархальное (родовое), управляли ими отцы семейств, или родоначальники. У них не было деления на классы господствующих и подчиненных, следовательно, не было и вражды сословий; знатные люди наравне с простыми обрабатывали свое поле собственными руками. Поэтому при всей своей раздробленности и недостатке укрепленных городов (они жили в открытых местечках и деревнях) эти народы впоследствии оказали римлянам самое упорное сопротивление. Во время войны несколько соседних общин обыкновенно выбирали предводителя с неограниченной властью (диктатора). Сабины, вошедшие потом в состав юного римского народа, внесли в характер римлян лучшие их черты: крепость семьи, энергию, стойкость и благочестие. От умбро-сабелльских народов остались многочисленные надписи, рассеянные по Средней и Южной Италии; язык надписей показывает, что эти народы были родные братья латинов. Русский профессор И.В. Цветаев известен как собиратель и комментатор этих так называемых "Оскских надписей".

РИМ

Рим построен на левом берегу реки Тибр, почти в самом его устье, в местности, где сходились границы трех упомянутых народов: этрусков, латинов и сабинян. Он лежит в стране холмов. Первое основание городу было положено на холме Палатинском; потом он распространился по шести соседним холмам (Капитолийскому, Авентинскому, Квиринальскому, Делийскому, Виминальскому и Эсквилинскому), от чего и назван "семихолмным" городом. (Впоследствии в черту города вошел еще холм Яникульский, лежавший на другой стороне Тибра, где теперь папский дворец Ватикан.) Соседство болот делало климат Рима нездоровым (лихорадки), но положение его не у самого моря устраняло опасность от пиратов, а холмистая местность создавала удобство для обороны. Крепость римская, Капитолий, построена на холме Капитолийском; на этом же холме стоял храм главного бога Юпитера. Сторона этого храма, обращенная к Тибру, образует крутой обрыв, известный под названием Тарпейской скалы: отсюда свергали вниз важных государственных преступников. В долине между холмами Палатин и Авентин находился самый старинный и самый огромный римский цирк (Большой цирк, или Circus maximus) — выровненное и огороженное место, предназначенное для бега колесниц и всадников. А между Палатином и Капитолием лежал главный римский форум (так назывались городские площади, служившие рынками и вообще местами публичных собраний). К северу от Капитолия по берегу Тибра протянулась низменная широкая площадь, так называемое Марсово поле; здесь римские юноши занимались военными упражнениями (и происходили центуриатские комиссии).

Частные дома в древнем Риме отличались малыми размерами, простотой убранства и расположены были в беспорядке, так что правильных, прямых улиц долгое время не существовало. Величие города заключалось в великолепных общественных постройках, каковы: храмы, амфитеатры, термы, базилики, мосты, водопроводы и прочее. Во время расцвета Рима, как говорят историки, он имел до 400 храмов и при Августе до 650 000 свободного населения, а вместе с рабами оно достигало 1 300 000.

ПРЕДАНИЯ О НАЧАЛЕ РИМА. ПЕРИОД ЦАРЕЙ

Римляне вели свое летосчисление от основания города, которое приходится на 753 год по Варрону, а по Катону на 751 год. Основание Рима и древнейшая его история украшены многими мифами и легендами.

В Альба-Лонге царствовал некогда добродушный Нумитор; он был свергнут злым своим братом Амулием. Последний велел дочь Нумитора, Рею Сильвию, посвятить в весталки, чтобы от нее не было никакого потомства. Но Рея Сильвия от Марса, бога войны, родила двух близнецов, Ромула и Рема. Амулий велел Рею Сильвию похоронить живую, как это делали с провинившимися весталками, а детей ее бросить в Тибр. Разлившаяся река отнесла корзину с детьми к подошве Палатинского холма, где нашел их пастух и воспитал вместо своих сыновей. Когда мальчики выросли, они узнали о своем происхождении, убили Амулия и возвратили престол своему деду Нумитору. Но, полюбив беспокойный, воинственный образ жизни, братья не остались у деда; вместе с товарищами своими, молодыми пастухами, они удалились на Палатинский холм, где некогда нашел их пастух, и решили построить здесь собственный город. Тут они заспорили, чьим именем его назвать; во время спора Ромул убил Рема и назвал город своим именем, — Рим по-латыни — Рома. Основание города сопровождалось, по обычаю, разными религиозными обрядами. А потом Ромул запряг в плуг белого вола и белую корову и провел четырехугольную борозду, которая обозначила место городских рва и вала; там, где предполагалось поставить ворота, он приподнимал плуг.

Чтоб увеличить свой город, Ромул охотно принимал к себе беглецов и изгнанников из латинских и этрусских городов и начал заселять ими прочие холмы. Рим сначала представлял только группы бедных хижин, сделанных из глины и покрытых камышом или соломой. Скоро он начал обогащаться удачными войнами и набегами на соседние народы, после которых римляне возвращались с награбленной добычей. Чтобы достать себе жен, они похищали у соседей девушек. Предание рассказывает, что однажды Ромул устроил военные игры и пригласил соседей с женами и дочерьми, но во время игр римляне бросились на гостей и отняли у них женщин. Большая часть гостей была из племени сабинян, и потому происшествие это известно под названием Похищение сабинянок. Оскорбленные мужья и отцы потом пришли с войском, но похищенные женщины уже привыкли к своим римским мужьям и убедили обе стороны помириться; после чего сабиняне, пришедшие под начальством своего царя Тита Тация, поселились подле римлян на холме Квиринал. Спустя несколько лет Тит Таций был убит и обе общины, римская и сабинская, соединились в одну под управлением Ромула; с того времени, по словам предания, граждане приняли название квиритов. (Это имя производят или от города Кур, из которого пришли сабинские переселенцы, или от сабинского quiris — копье.)

Ромул старался окружить себя знаками царского величия. Так, по примеру соседних этрусских царей, когда он являлся народу, то впереди него шли двенадцать ликторов, и каждый нес связку прутьев с вложенной в них секирой: по знаку царя они немедленно наказывали провинившихся. Далее Ромул учредил совет старейшин, или сенат, из ста членов и постоянную конницу из трехсот всадников (celeres); остальные римляне составляли пешее войско (pedites). О смерти Ромула рассказывают следующую легенду. Однажды он делал смотр войску. Вдруг поднялась сильная буря и произвела смятение, а когда буря улеглась, царя уже не было. Народ пришел в беспокойство, подозревая сенаторов в убийстве царя, тогда один из сенаторов объявил, что он видел Ромула восходящим на небо. Римляне причислили его к своим богам под именем Квирина.

Далее те же предания повествуют следующее. После смерти Ромула сенат в продолжение года управлял государством, но недовольный народ потребовал избрания нового царя. Между римлянами и сабинянами по этому поводу произошел спор, и решено было, чтобы царя выбрали римляне, но из сабинян. Выбор пал на родственника Тита Тация, Пуму Помпилия. Предание описывает его человеком миролюбивым и набожным; он и явился устроителем внутреннего порядка и религиозных обрядов: построил алтари и храмы, установил религиозные церемонии, празднества, жертвоприношения и разделил жрецов на разные классы для служения главным божествам. Он старался также приохотить римлян к земледелию, раздал гражданам земли, завоеванные Ромулом, и, чтобы внушить уважение к собственности, посвятил границы полей особому божеству Термину. Мир и тишина господствовали в Риме во все долгое царствование Нумы Помпилия, и построенный им храм двуликого Януса оставался закрытым (он открывался только во время войны).

Третий царь Тулл Гостилий был так же предприимчив, как Ромул, и значительно расширил владения римлян. В его правление завоевана и сама Альба-Лонга. Предание рассказывает, что два враждебных войска условились решить победу поединком трех юношей с каждой стороны. Из альбанского лагеря вышли три брата Куриациев, а из римского три брата Горациев. Два Горация уже пали, но оставшийся третий брат победил всех Куриациев, и жители Альбы должны были покориться. Тулл Гостилий разрушил их город и заставил всех переселиться в Рим, назначив для того холм Целий. С падением Альбы Рим начал присваивать себе первое место среди латинских городов. Удачно воюя с соседними народами, Тулл Гостилий оставлял в небрежении благочестие и служение богам, за что, по словам предания, навлек на себя гнев Юпитера и был убит громом со всем своим семейством.

Преемник его Анк Марций, которого называют внуком Нумы, восстановил религиозные обряды и церемонии и поощрял земледелие. Латины отпали от союза, заключенного с Туллом Гостилием. Анк Марций победил их, взял несколько городов и жителей их поселил на Авентинском холме. Он распространил римские владения до устьев Тибра и построил там гавань Остию.

Следующий за ним царь Луций Тарквиний Древний (Priscus) был сын одного знатного коринфского выходца, который переселился из Греции в Этрурию. Тарквиний со многими приверженцами оставил Этрурию и переехал в Рим. Благодаря своему богатству, уму и военному мужеству, он приобрел здесь общее расположение, так что Анк Марций, умирая, назначил его опекуном своих детей. Но Тарквиний сам был избран народом в цари. Своими удачными войнами он увеличил римские владения и заставил латинские города окончательно признать Рим главой своего союза. Кроме того, Тарквиний Древний знаменит созданием великолепных сооружений, украсивших город. Так, он окружил его каменной стеной, заложил основание Капитолийскому храму, посвященному трем божествам: Юпитеру, Юноне и Минерве; устроил Большой цирк и главный форум. Чтобы осушить низменные места в городе, он провел широкий подземный канал, или клоаку, выложенную внутри твердым плитняком (так называемая Cloaca Maxima); это сооружение, замечательное по своей громадности и прочности, до сих пор сохранилось в целости. Тарквинию приписывают введение в Риме некоторых этрусских обычаев и учреждений, между прочим введение этрусской одежды и внешних знаков верховной власти — пурпуровая тога, курульное кресло из слоновой кости. Число сенаторов он увеличил до трехсот и удвоил число всадников.

После долгого и счастливого царствования Тарквиний Приск погиб от убийцы, которого подослали сыновья Анка Марция, мстившие за лишение их престола (578). Супруга Тарквиния Танаквилла тотчас велела запереть ворота дворца, объявила народу, что царь только ранен и что он пока поручил управление зятю своему Сервию Туллию. Потом, когда смерть Тарквиния сделалась известной, Сервий Туллий был признан царем. Предание говорит, что он родился от одной прекрасной женщины, взятой в плен и потом бывшей рабыней у Танаквиллы (откуда и прозвище его Servius, от слова serva — рабыня). Воспитанный в царском дворце, он в юношеском возрасте отличался умом и храбростью, приобрел любовь Тарквиния и Танаквиллы, получил руку их дочери и сделан был соправителем царя.

УЧРЕЖДЕНИЯ СЕРВИЯ ТУЛЛИЯ

Царствование свое Сервий Туллий ознаменовал особым покровительством плебеям, которые при нем впервые получили некоторые гражданские права. Плебеями назывались новые жители Рима и его окрестностей, отчасти переселенные насильно из некоторых завоеванных городов, отчасти приходившие сюда добровольно из соседних мест Лациума и Этрурии. Они были лично свободны, занимались земледелием, ремеслами, платили подати, справляли военную службу, но все еще считались иностранцами, а не гражданами, не имели участия в управлении и не получали доли в общественной земле (ager publicus; так назывались земли, завоеванные у соседей и считавшиеся собственностью государства, но раздаваемые во временное пользование гражданам). Между тем новые жители Рима состояли не из одних бедных и простых людей, в их числе находилось также немало богатых и знатных.

Римскими гражданами считались только коренные потомки древних римлян: они назывались патрициями, составляли высший, господствующий класс в государстве и не хотели смешиваться с переселенцами. Патриции захватывали в свои руки пользование общественными полями; они одни занимали государственные должности и собирались в народное собрание (comitia), где совещались о государственных делах. Патрицианская община имела уже замкнутый характер со строго определенным устройством и делилась на три ступени, или трибы: рамны (считавшиеся потомками римлян, основавших город вместе с Ромулом), тиции (потомки сабинян, пришедших с Титом Тацием) и луцеры (которым некоторые приписывают этрусское происхождение). Каждая триба подразделялась на десять курий; в народном собрании патриции совещались разделенные по куриям; отсюда эти собрания назывались "комициями куриатными" (comitia curiata). Каждая древняя курия, по-видимому, состояла из десяти фамилий, или родов (gentes); члены рода подразделялись на старших и младших; из последних выбирались всадники, а из первых — сенаторы, по одному от каждого рода (название сената произошло от senex — старик: сенаторы собственно назывались patres, то есть отцы — откуда и слово "патриции"). Род в обширном смысле объединял не одних только родственников, к нему относились и клиенты; так назывался класс полусвободных жителей, происшедших из покоренных туземцев и рабов, отпущенных на волю. Каждый клиент должен был иметь между патрициями своего покровителя, или патрона, который защищал бы его перед судом и помогал ему в затруднительных случаях; со своей стороны клиент обязан был везде поддерживать своего патрона, особенно в денежном отношении, например, помогал ему в уплате долгов, в снабжении его дочерей приданым и прочем.

Сначала класс плебеев, вероятно, был незначителен. С течением времени он сильно увеличился и сделался гораздо многочисленнее патрициев, вместе с тем плебеи начали обнаруживать неудовольствие от своего бесправного положения в государстве. Сервий Туллий решился дать более определенное устройство плебейской общине и сделал первый шаг к уравнению плебеев с патрициями. Так, ему приписывают деление плебеев по месту жительства на тридцать триб: четыре городские и двадцать шесть сельских; каждая триба имела свои собрания (comitia tributa), в которых плебеи совещались о делах, касавшихся их общины. Далее, Сервию Туллию приписывают деление всего народа, патрициев и плебеев вместе, на пять классов по имуществу. Первый класс включал граждан, имевших не менее 100 000 ассов (около 10 000 рублей серебром на наши деньги); второй не менее 75 000; потом 50 000, 25 000 и 12 500. Каждый класс он подразделил на центурии, которые приблизительно были равны между собой не по числу членов, а по сумме их имущества, поэтому число всех центурий в первом классе было гораздо больше, чем в последующих, а членов гораздо меньше. Сообразно с этим делением распределены были подати и вооружение: первые классы платили больше податей и справляли военную службу в более тяжелом вооружении. (Вооружение первого класса составляли: шлем, круглый медный щит, панцирь, поножи, или кнемиды, метательное копье и меч; к первому классу отнесены и центурии всадников; второй и третий классы не имели панциря, а щит — деревянный продолговатый; четвертый был уже легко вооруженный — только копье и стрелы, а пятый — пращи). Все имевшие менее 12 500 ассов составили шестой класс, они назывались пролетарии (а также capite censi), не справляли военной службы и не участвовали в народном собрании. Первый класс включал 98 центурий; второй, третий и четвертый классы имели по 20 центурий, пятый — 30 центурий. Кроме того, между первым и вторым классами помещались 2 центурии fabrum (кузнецов или оружейных мастеров); а между четвертым и пятым — 2 центурии tubicinum (музыкантов военных). Впоследствии пролетарии составили одну 193-ю центурию.

Сервий Туллий установил общие народные собрания патрициев и плебеев на Марсовом поле (за городской стеной) для совещания о самых важных делах государства, например о войне, о новых законах. Граждане являлись сюда вооруженные, каждый сообразно своему классу, и подавали голоса не поголовно, а по центуриям, то есть каждая центурия представляла один голос; отчего эти собрания назывались "центуриатными" (comitia centuriata). Решение вопросов, однако, зависело преимущественно от первого класса, и если все центурии его были согласны между собой, то они уже составляли большинство: так как в первом классе было 98 центурий (из них 18 центурий всадников), а в прочих, вместе взятых, 95 центурий. Следовательно, и в этих собраниях аристократия, как самый богатый класс, имела решительный перевес, большинство первого класса, конечно, состояло из патрициев. Но для плебеев важно было уже и то, что они призывались к совещанию о государственных делах наряду с патрициями и признаны были теперь не иностранцами, а гражданами (хотя еще неполноправными).

ТАРКВИНИЙ ГОРДЫЙ И НАЧАЛО РЕСПУБЛИКИ

Патрициям сильно не нравились эти учреждения Сервия Туллия; они опасались также, чтобы царь не усилил своей власти с помощью благодарных ему плебеев. Поэтому они составили заговор, и Сервий Туллий был убит собственным зятем Тарквинием (535). Последний сделался царем и потом получил название Гордого. Тарквиний Гордый вел счастливые войны и докончил построение знаменитого римского Капитолия. Но он хотел сделать свою власть неограниченной и начал казнить патрициев. Сыновья его отличались высокомерием и буйным нравом. Наконец он был свергнут (510). Об этом событии существует следующее предание.

Тарквиний осадил соседний латинский город Ардею. Сыновья Тарквиния и знатные юноши, находившиеся при войске, собирались иногда попировать, чтобы сократить скучное время осады. На одной такой пирушке у них зашел спор, у кого жена лучше; всякий хвалил свою. Некто Коллатин предложил тотчас сесть на коней и поехать посмотреть, чем занимаются их жены. Предложение его было исполнено. Оказалось, что жены Тарквиниевых сыновей пировали с приятельницами, а жена Коллатина, Лукреция, скромно занималась прядением шерсти вместе со своими служанками; за ней признали пальму первенства. Спустя несколько дней обозленный Секст, один из сыновей Тарквиния, явился неожиданно в дом Лукреции и жестоко ее оскорбил. Лукреция не могла перенести бесчестия, она призвала мужа и родственников, рассказала им о надругательстве Секста и заколола себя кинжалом. Тогда патриций Брут (притворявшийся до того безумным, чтобы избежать преследований Тарквиния) схватил окровавленный кинжал Лукреции, собрал народ; произошел мятеж. Решено было упразднить царскую власть. Услыхав о том, Тарквиний поспешил в Рим, но нашел ворота запертыми — он поскакал назад к войску, но и там Брут предупредил его, и войско тоже взбунтовалось. Тарквиний был осужден на изгнание со всем семейством.

Патриции объявили Рим республикой. Вместо царя они стали избирать ежегодно из своей среды двух консулов, которые предводительствовали войском и судили преступников. (Первоначально они, впрочем, назывались praetores — предводители.) Право издавать законы принадлежало сенату и народному собранию; высший надзор за всем управлением также принадлежал сенату. Государственные должности по-прежнему находились в руках патрициев, следовательно, Рим сделался республикой аристократической. Первыми консулами были Брут и Коллатин.

Но Тарквиний не терял надежды возвратить престол. Сначала он попытался начать междоусобие в самом Риме, где у него нашлись приверженцы, особенно среди знатной молодежи, которая была недовольна строгостью республиканских нравов. Составился заговор в пользу изгнанного царя, но был открыт, и заговорщики казнены. В числе их находились сыновья Брута и родственники Коллатина. Брут без малейшего колебания произнес смертный приговор сыновьям; Коллатин не обнаружил той же твердости относительно своих родственников и должен был сложить свои полномочия. Место его занял Валерий Луций, прозванный Попликола, то есть друг народа. (Он покровительствовал плебеям и был их любимцем.)

Тарквинию удалось направить против римлян могущественного этрусского лукумона Порсену (царствовавшего в городе Клузий), но без пользы для себя.

Порсена подступил к Риму с правого берега Тибра и едва не ворвался в город по тибрскому мосту. Один мужественный воин, Гораций Коклес, оборонял мост до тех пор, пока тот не был разрушен римлянами. Тогда Коклес бросился в воду и в полном вооружении переплыл на другой берег. Римские легенды рассказывают о еще одном примере мужества. Некто Муций Сцевола пробрался в этрусский лагерь, чтобы убить Порсену, но по ошибке убил одного из царских приближенных. Царь пригрозил сжечь Муция живого, если он не сознается в том, что побудило его к убийству; Муций в доказательство своего презрения к смерти положил правую руку в огонь, пылавший на жертвеннике, и сказал, что он хотел убить самого царя и что триста римских юношей дали клятву пожертвовать собой ради этой цели. Порсена, как говорят римские историки, испугался угрозы Муция и поспешил заключить мир. Что эти рассказы не приукрашены, доказывают и сами условия мира с Порсеной: римляне уступили ему часть своих владений и дали заложников.

Тарквиний Гордый сделал еще попытку удержать власть и призвал на помощь Латинский союз, ряд латинских городов, противящихся возвышению Рима. Римляне выбрали диктатора, предводителя с неограниченной властью — Тита Ларция (501) и победили латинцев в битве при Регильском озере. С тех пор во время опасности, внешней или внутренней, римляне обыкновенно выбирали диктатора, но не более чем на шесть месяцев. Из таких диктаторов по случаю особенно прославился Квинкций Цинциннат. Однажды, в критический момент войны с эквами, римское войско было разбито и заперто в горных теснинах. Узнав о его отчаянном положении, римляне выбрали диктатором уважаемого патриция Цинцинната. Он был беден и сам обрабатывал свое поле; когда послы от сената пришли объявить ему об избрании, они нашли его за плугом. Цинциннат немедленно отправился на помощь войску, освободил его и в свою очередь так стеснил неприятелей, что те вынуждены были сдать оружие и пройти под ярмом (для этого втыкали в землю два копья, а третье клали сверху). Окончив поход, Цинциннат сложил диктаторскую власть и опять возвратился к своему плугу (457).

НАРОДНЫЕ ТРИБУНЫ И ДЕЦЕМВИРЫ

Частые войны с соседями были очень разорительны для плебеев, которые платили подати и за свой счет справляли военную службу; между тем поля их по причине походов часто оставались невозделанными. Оттого многие плебеи совершенно обеднели и попали в долги к патрициям. Пока продолжалась опасность со стороны Тарквиния, патриции старались сохранить согласие с плебейским сословием. Но когда Тарквиний умер, они изменили свою политику и перестали соблюдать те постановления, которые были изданы в пользу плебеев. Отсюда начинается знаменитая и долгая борьба плебеев с патрициями, окончившаяся уравнением их прав.

Патриции с особой суровостью пользовались законами о долгах, обращая несостоятельных должников в рабство или подвергая их истязаниям. Плебеи роптали. Наконец, выведенные из терпения, они отказались идти в поход против неприятелей-вольсков — сенат согласился приостановить действие долговых обязательств. Но по окончании войны — снова придал им прежнюю силу. Тогда плебеи оставили Рим и ушли со своими семействами на один из соседних холмов, названный Священной горой, где расположились лагерем и хотели основать собственный город (494). Испуганные патриции решились на уступки и вошли в переговоры с плебеями. (Предание гласит, что посланный от патрициев Менений Агриппа рассказал плебеям притчу о членах человеческого тела, возмутившихся против желудка.) После многих убеждений плебеи согласились возвратиться в Рим, но с условием, чтобы им облегчили долги и чтобы они из своей среды могли выбирать ежегодно двух народных трибунов. Эти трибуны своим вмешательством (intercessio) могли останавливать решение любого сановника против плебея. Особа их считалась неприкосновенной, и двери их дома никогда не запирались, чтобы каждый плебей мог требовать у них помощи и защиты. (Впоследствии число трибунов увеличилось до десяти.)

Учреждение народных трибунов было не по нраву многим патрициям. Так, сенатор Марций Кориолан (прозванный так за взятие города Кориолы) советовал воспользоваться наступившим голодным временем и не продавать плебеям дешевого хлеба из государственных магазинов, если они не откажутся от трибунов. Но трибуны вызвали Кориолана на народный суд. Гордый патриций не явился — и был осужден на изгнание. Озлобленный этим, он ушел к соседнему племени вольсков и привел их на Рим. Послы от сената просили его о мире, но тщетно, тогда собрались римские матроны (знатные женщины) вместе с Кориолановой матерью и женой, которая несла на руках своих детей, и отправились в его стан, умоляя пощадить отечество. Кориолан не устоял против слез матери и жены и отступил от города.

Дело Марция Кориолана, окончившееся в пользу плебеев, показало им силу нового учреждения — трибуната и ободрило их в стремлении к равноправию с патрициями. Вместе с новыми завоеваниями римлян увеличивались их общественные земли, или ager publicus (обыкновенно они отбирали у покоренных жителей третью часть земли). Но пользование ими (арендование) патриции исключительно присваивали себе. Поэтому плебеи начали требовать аграрных или полевых законов, по которым им было бы предоставлено участие в пользовании общественными полями. Патриции всеми силами противились этому требованию: безраздельное пользование общественными полями служило главным источником их благосостояния. Однако в их среде иногда являлись здравомыслящие люди, принимавшие сторону плебеев, но слишком настойчивые поборники аграрных законов обыкновенно подвергались жестокому мщению со стороны патрициев.

Консул Спурий Кассий первый предложил раздать плебеям в собственность часть общественных полей. Опасаясь народного волнения, сенат принял его аграрные законы, но заранее решил не приводить их в исполнение. По окончании срока своего консульства Спурий Кассий был обвинен патрициями в государственной измене за сношение с неприятелями и в намерении узурпировать верховную власть; его приговорили к смертной казни (486). Спустя несколько лет трибун Генуций потребовал на суд народный всех консулов, преемников Спурия Кассия за то, что они не исполнили сенатского определения об аграрных законах, но поутру в день суда Генуций был найден мертвым в своей постели (473). Патрицианская фамилия Фабиев приняла сторону плебеев в том же вопросе; она подверглась преследованию и оставила город. Во время этого добровольного изгнания Фабии, в числе трехсот шести человек, с несколькими тысячами своих клиентов попали в засаду к вейтинцам и были все истреблены. Только один из Фабиев, оставшийся в Риме по малолетству, не дал пресечься этой героической фамилии. Среди противников плебеев наибольшей суровостью выделялась патрицианская фамилия Аппиев Клавдиев. Вскоре по предложению трибуна Публия Валерона трибуны стали избираться в comita tributa (470).

После нескольких неудач вожди плебеев оставили пока в стороне аграрные законы и начали добиваться других гражданских прав.

Так как в Риме еще не было писаных законов, а судьями были только патриции, то, конечно, плебеи много терпели от их пристрастия в судебных делах. Через своих трибунов они потребовали, чтобы законы были записаны. (Первый внес это требование трибун Терентилий Арса в 461 году.) После многих споров сенат наконец согласился и отправил трех мужей в Грецию (вероятнее всего, в греческие города Италии) для изучения лучшего законодательства. По возвращении их для составления новых законов выбраны были десять патрициев, которых облекли верховной властью, а все другие органы власти в республике пока были устранены (451). К концу года эти децемвиры изготовили десять медных таблиц с выбитыми на них законами, которые и были утверждены народом в центуриатных комициях. Так как законодательные функции еще не были окончены, то власть децемвиров продолжили и на следующий год; в течение этого года они прибавили еще две таблицы. Вот некоторые примеры из законов Двенадцати таблиц. Они подтверждают за отцом семейства его неограниченную власть над своими рабами, детьми, женой. За преступления против личности они назначают менее тяжкие наказания сравнительно с преступлениями против собственности: вор, застигнутый ночью, может быть убит безнаказанно, а также и днем, если он будет защищаться; кто подожжет склад чужого жита, должен быть сам сожжен; несостоятельный должник может быть продан в рабство. Ложный свидетель или подкупленный судья должны быть сброшены (вероятно, с Тарпейской скалы). Тут встречаются и некоторые постановления в духе уравнения плебеев с патрициями, например, окончательный приговор в уголовных преступлениях принадлежит центуриатным комициям, в которых участвовали патриции и плебеи вместе; против решения сановников, и даже диктатора, можно всегда апеллировать в те же центуриатные комиции. (Эта апелляция к народу называлась provocatio.) Но, с другой стороны, законы Двенадцати таблиц еще проникнуты духом аристократических привилегий, так, они подтверждают запрещение брачных союзов между патрициями и плебеями.

Но и сами децемвиры, пользуясь властью, позволяли себе разные насилия над плебеями. Особой надменностью и жестокостью отличался между ними Аппий Клавдий. Он вздумал овладеть прекрасной Виргинией, дочерью одного уважаемого плебея и невестой бывшего трибуна. С этой целью он подговорил собственного клиента схватить Виргинию и объявить ее перед судом своей невольницей. Судьей был сам Аппий Клавдий, который и решил дело в пользу клиента. Тогда отец Виргинии, чтобы избавить дочь от бесчестия, вонзил ей в сердце нож. Этот случай окончательно возмутил народ, и он вновь ушел на Священную гору. Децемвиры принуждены были сложить с себя власть. Аппий Клавдий и один из его товарищей сами лишили себя жизни в темнице, а остальные восемь — подверглись изгнанию. По настоянию избранных затем в консулы Луция Валерия и Марка Горация был сделан еще шаг к уравнению патрициев и плебеев. Во-первых, решения трибутных комиций получили силу закона, обязательную для всего народа, и допущена была в них провокация — апелляция к высшим сановникам. Во-вторых, трибуны получили право участия в совещаниях сената (хотя сначала их скамьи помещались у дверей) и могли своим veto остановить сенатское решение.

Вскоре потом, по предложению трибуна Канулея, была отменена и статья Двенадцати таблиц, запрещавшая браки между патрициями и плебеями (445); такие браки считались теперь законными, и дети наследовали все права отца. Тогда же трибуны потребовали и доступа плебеев к консульской власти, но это требование встретило упорное сопротивление со стороны патрициев. Наконец, испуганный народным волнением, сенат уступил, но не вполне: он постановил вместо двух консулов избирать ежегодно из обоих сословий шесть или восемь военных трибунов с консульской властью. Но вместе с тем был отделен от консульства ценз, то есть надзор за оценкой имущества граждан, управление государственными имуществами и надзор за нравами; для этих обязанностей учредили особую должность цензоров (числом два), в которую избирались только патриции (443).

Частые войны с соседями, главной своей тяжестью падавшие на плебеев, побудили наконец сенат назначить жалованье гражданам на время их службы в легионах. С тех пор легионер менее чем прежде спешил возвратиться к своему полю и мог дольше оставаться под знаменами. Благодаря этому обстоятельству, римляне вскоре окончили борьбу с одним из самых упорных своих неприятелей, соседним этрусским городом Вейями. Осажденные римлянами и оставленные без помощи Этрусским союзом, вейентинцы храбро защищались, и осада тянулась десять лет. Наконец Марк Камилл, выбранный диктатором, взял город посредством подкопа (396). В награду Камилл получил от сограждан пышный триумф, но, нелюбимый за свою гордость, он навлек на себя обвинение трибунов в утайке некоторой части добычи и, предупреждая народный приговор, добровольно удалился в изгнание. Покидая родной город, он, по словам предания, молил богов, чтобы они поскорее заставили неблагодарных сограждан пожалеть о его отсутствии. (Эта эгоистическая молитва совершенно противоположна молитве грека Аристида, также изгнанного остракизмом.) Вслед за тем действительно Рим едва не погиб от нашествия варваров.

НАШЕСТВИЕ ГАЛЛОВ

Многочисленное ополчение сенонских галлов двинулось из Верхней Италии в Этрурию и осадило город Клузий, требуя от него уступки многих земель. Этрусский союз в то время уже распался: клузийцы обратились за помощью к римлянам. Последние отправили трех послов (из фамилии Фабиев) для переговоров с галлами. На вопрос послов, по какому праву галлы требуют себе чужих земель, бренн (так назывался у галлов предводитель) отвечал: "Мы носим свое право на острие нашего меча; храбрым принадлежит мир". Фабии, несмотря на свое звание послов, приняли участие в вылазке осажденных; причем один из них убил одного из галльских военачальников. Галлы потребовали от римлян выдачи послов, но сенат отказал. Тогда бренн двинул своих галлов на Рим. Римские легионы встретили галлов на берегах реки Аллии, но, приведенные в замешательство диким видом и воинственным криком варваров, римляне не выдержали их стремительного нападения и обратились в бегство.

Испуганные жители Рима большей частью удалились в соседние земли, только небольшая дружина под начальством консула Манлия закрылась на Капитолии и мужественно выдерживала осаду. Между тем многие римские беглецы собрались в городе Вейях и выбрали диктатором Камилла; но чтобы избрание было законно, требовалось утверждение сената; притом Камиллу предварительно следовало возвратить права гражданина, которые он потерял вместе со своим изгнанием. Один молодой плебей вызвался отправиться в Рим; он переплыл Тибр, счастливо миновал неприятельскую стражу, взобрался на Капитолийский холм и, возвратясь той же дорогой, принес в Вейи подтверждение диктаторства Камилла. Галлы заметили следы отважного юноши и хотели воспользоваться ими для внезапного нападения на Капитолий. Предание рассказывает, что однажды в темную ночь они взобрались уже на стену, но гуси, посвященные богине Юноне, подняли такой крик, что Манлий с товарищами проснулись и сбросили со стен влезавших неприятелей. Осажденные испытывали сильный голод, но и осаждавшие тоже терпели во всем недостаток, потому что совершенно опустошили окрестности. Наконец бренн согласился заключить мир за большое количество золота. Предание римское (чтобы смягчить неприятное для национальной гордости воспоминание) рассказывает при этом следующее невероятное событие. Когда взвешивали золото, бренн бросил на весы свой меч и воскликнул: "Горе побежденным!" Но в эту минуту явился диктатор Камилл с войском из римских беглецов и сказал: "Не золотом, а железом должны платить римляне!" Произошло сражение, и галлы были разбиты (390).

Когда галлы удалились, Рим представлял такую печальную картину разрушения, что плебеи не хотели возвращаться на свои места и надумали переселиться в другой город (в Вейи). С трудом удалось сенату отговорить народ от этого намерения и восстановить Рим из развалин. Сенату в особенности помог в этом случае Камилл, который за свои заслуги при возобновлении города получил звание "второго основателя Рима". Соседние народы, эквы, вольски, латины и этруски, хотели воспользоваться бедственным положением римлян после галльского нашествия и уничтожить свою зависимость; но победы Камилла скоро заставили их смириться. Между тем едва прошла внешняя опасность и едва Рим наскоро обстроился, как в самом городе возобновились внутренние несогласия. Плебеям трудно было оправиться от разорения, причиненного галльским нашествием; для хозяйственного обзаведения и для уплаты налогов они принуждены были прибегать к займам и вошли в большие долги у патрициев. А последние старались воспользоваться таким положением плебеев, чтобы возвратить свое прежнее господство: они стали с большей строгостью взимать долги, обращали несостоятельных должников в своих рабов, заключали их в оковы, подвергая побоям и тяжким работам. В это время один из аристократов, а именно Манлий Капитолийский (тот самый, который защищал Капитолий от галлов), стал покровителем и другом бедных людей: он выкупал несостоятельных должников и даже начал домогаться постановления о совершенном прощении долгов. Патриции возненавидели его и обвинили в стремлении к тирании; он был приговорен к смертной казни и сброшен с Тарпейской скалы, а дом его разрушили до основания и сровняли с землей. Умеренный характер борьбы римских сословий ясно выразился в том, что плебеи не прибегали к вооруженному восстанию и не выдвигали из своей среды тиранов.

ЛИЦИНИЕВЫ ЗАКОНЫ

После казни Манлия оппозиция плебеев была еще больше ослаблена, и Риму грозила власть патрицианской олигархии — того образа правления, который обыкновенно поддерживается жестокими мерами против всяких попыток к переменам, ведет к застою, к испорченности нравов самой аристократии, к угнетению низших классов и доводит государство до крайней слабости и упадка; так, например, было в древней Спарте и впоследствии в Венецианской республике. До сих пор борьба двух римских сословий, при своем умеренном характере, поддерживала их в равновесии и способствовала постепенному развитию государственного устройства и внутренней силы Рима. Исключительное господство одного сословия остановило бы это развитие, и тогда Рим не мог бы выполнить своего исторического назначения: объединить Италию, а потом собрать вокруг себя земли и народы. От этой опасности Рим был спасен Лициниевыми законами.

Двое зажиточных плебеев, Гай Лициний Столон и Люций Секстий Латеран, связанные между собой тесной дружбой, будучи избраны в число народных трибунов, возобновили вопрос об аграрных законах и расширении политических прав плебейского сословия (376). Они внесли следующие предложения (или, как называлось в Риме, рогации): 1) Отменить военных трибунов и на будущее время избирать опять двух консулов, с тем чтобы один консул был непременно из плебеев. 2) Никто из граждан не должен получать в аренду более 500 югеров из общественных полей и высылать на общественные пастбища более 100 голов крупного скота и 500 мелкого; все остальные общественные земли разделить на небольшие участки и раздать бедным плебеям в полную собственность на каждое семейство по семь югеров. 3) Уплаченные по долгам проценты зачесть в долговой капитал, а оставшийся долг погасить в трехгодовые сроки. (Надобно заметить, что проценты считались у древних римлян, как вообще у земледельческих народов, делом дурным. "Ростовщик, — говорили они, — хуже убийцы".)

Эти предложения двух трибунов встретили сильное сопротивление со стороны патрициев; сенат прибег к подкупу остальных трибунов, которые своим veto останавливали дело, предпринятое их товарищами. Но плебеи целых десять лет выбирали трибунами Лициния и Секстия, которые со своей стороны произносили veto против избрания высших сановников, и государство в течение нескольких лет управлялось так называемыми междуцарями (interreges). Однако Лициний и Секстий во время своей энергичной борьбы с патрициями не выходили из пределов умеренности; они не побуждали народ к насильственному перевороту или к междоусобию; а во время внешней опасности прекращали свою оппозицию и способствовали единодушному ополчению римлян против неприятелей. Когда Лициний и Секстий с помощью новых трибунов добились единодушия среди товарищей, сенат обратился к последнему средству: он выбрал в диктаторы знаменитого Камилла. Но и это не помогло; плебеи угрожали опять удалиться на Священную гору. Тогда сам Камилл начал хлопотать о примирении сословий, и законы Лициния были наконец утверждены сенатом (367). Люций Секстий Латеран первый из плебеев был избран в консулы. В память этого примирения престарелый Камилл дал обет построить храм богине Согласия.

Прежде чем уступить плебеям, патриции изъяли из обязанностей консулов судебную власть и учредили для нее должность претора, а для городской полиции — курульных эдилов, обе эти должности были предоставлены сначала исключительно патрициям. Но со времени Лициниевых законов быстрее, чем прежде, пошло движение к уравнению сословий. Так, во время нового нашествия галлов и войны с этрусками Марк Рутилий первый из плебеев был избран в диктаторы (356), а потом и в цензоры. Вскоре плебеям сделались доступны должности преторов и курульных эдилов, наконец, и высший жреческий сан понтифексов и авгуров (302). Таким образом, плебеи совершенно сравнялись в своих правах с патрициями и слились с ними в одно сословие "римских граждан".

IX.
РАСПРОСТРАНЕНИЕ РИМСКОГО ВЛАДЫЧЕСТВА И ИЗМЕНЕНИЯ В НРАВАХ

290-133 до Р.Х. Войны с латинами и самнитами. Тарентинцы. Царь Пирр. Начало Пунических войн. Построение флота. Регул. Покорение Северной Италии. Ганнибал и его поход в Италию. Фабий Максим. Битва при Каннах. Твердость римлян. Сципион Африканский и судьба Ганнибала. Покорение Македонии, Греции и разрушение Карфагена. Испания. Изменения в римских нравах. Порций Катон. Рабство. Оптиматы и пролетарии. Братья Гракхи. Возобновление аграрных законов

ВОЙНЫ С ЛАТИНАМИ И САМНИТАМИ

Вместе со слиянием двух сословий наступила самая славная эпоха в Римской республике. Высший класс составляли люди, занимающие правительственные должности, и их потомки; они получили общее название "знатных" (nobiles), но не пользовались никакими исключительными правами; уважение к ним народа основывалось на их заслугах. Всякий хотя неродовитый, но достойный гражданин мог достигнуть высших должностей и занять видное место в среде знатных (homo novus). Правление римской знати в то время было истинной аристократией (что значит: правление лучших). Следствием такого правления были успехи внутреннего благосостояния и быстрое развитие внешнего могущества. Итальянские народы тщетно стараются остановить развитие римского владычества на полуострове; один за другим они принуждены покориться, и войны с ними оканчиваются объединением Италии под властью Рима.

Главным врагом этого объединения и защитником племенной самобытности являлись храбрые, свободолюбивые горцы Самния. Римляне должны были вести против них самую трудную и упорную борьбу.

Поводом к началу борьбы с ними послужила богатая этрусская колония Капуя. Теснимые самнитами капуанцы признали покровительство Рима. Римляне отправили два войска под начальством двух консулов (Валерия Корвина и Корнелия Косса), одно в Кампанию, другое в Самнитские горы. Оба консула одержали победы над неприятелем. Первая Самнитская война была непродолжительна (343 — 341). Под угрозой восстания латинов римляне отказались пока от Капуи и заключили мир с Самнием.

Латинские города, признавшие гегемонию римлян в своем союзе и выставлявшие им вспомогательные войска, потребовали себе равных прав с римскими гражданами, а именно чтобы один консул и часть сенаторов были выбираемы из латинов. Римляне отказали, и началась Латинская война.

Риму на этот раз пришлось сражаться с людьми, которые прежде служили в его легионах, привыкли к дисциплине и имели одинаковое с римлянами вооружение и военную организацию. Римским войском начальствовали консулы Манлий Торкват и Деций Мус. Первый отличался строгим соблюдением военной дисциплины. Когда собственный сын Манлия без его позволения вышел на поединок с одним из неприятельских предводителей и победил — Манлий Торкват ни много ни мало велел своим ликторам отрубить сыну голову. Другой консул, Деций Мус, добровольно обрек себя на гибель. Во время главной битвы с латинами у подножия горы Везувий (340) римляне заколебались. Тогда Деций Мус призвал жреца и велел произнести над собой заклинания, которые обрекали его в жертву подземным богам. Потом, надев белую одежду, он сел на коня и бросился в гущу латинских легионов. Он погиб, но его самопожертвование удвоило мужество римлян, и они остались победителями.

Латины защищались еще около двух лет — наконец восстание было сломлено, и города их один за другим принуждены сдаться (338). Римское правительство поступило при этом с замечательной дальновидностью: чтобы в будущем разъединить латинов, оно давало им мир на разных условиях (divide et impera). Ближайшим к Риму городам было даровано римское гражданство с правом голоса в римских комициях; другие города получили гражданство без права голоса; третьи — получили его еще с большими ограничениями; четвертые — должны были принять у себя римские колонии, которые имели значение гарнизонов.

Во время Латинской войны самниты были союзниками римлян, однако спустя несколько лет эти два народа снова столкнулись друг с другом в стремлении завладеть плодоносной Кампанской равниной. Началась Вторая Самнитская война (326). Однажды самниты, предводимые Понцием, завлекли римских консулов с их легионами в Кавдинское ущелье и так их стеснили, что римляне сложили оружие, заключили мир и прошли под ярмом. Но сенат отверг мир и выдал неприятелям консулов, преступивших пределы своей власти. Самниты не приняли их и при этом великодушно пощадили заложников. Чтобы загладить свой позор, римляне продолжали войну с усиленной энергией и вскоре взяли решительный перевес над самнитами. Последним удалось поднять против Рима и другие народы Италии: этрусков, умбров, герников, эквов, но римляне всюду оставались победителями. Главными героями этой войны из числа римских военачальников были Папирий Курсор (бегун) и Фабий Максим. Самнитянам пришлось просить мира (305).

Но вскоре они снова поднялись в союзе с этрусками и умбрами (299). Это была уже Третья Самнитская война.

Римские легионы вторглись в Самний и подвергли его страшному опустошению. Тогда самниты, оставив свои горы, двинулись в Умбрию на соединение со своими союзниками и призвали еще на помощь сеннских галлов. Опасность для римлян была велика; они вооружили почти всех людей, способных носить оружие. Вновь выбранный консулом, Фабий Максим сначала искусным движением в Этрурию отвлек этрусков от соединения с самнитами, а потом поспешил в Умбрию и здесь вместе с другим консулом, Децием Мусом Младшим, выиграл решительную битву у галло-самнитского ополчения при городе Сентина в 295 году. Битва была трудной. Левое крыло, предводимое Децием, заколебалось от стремительного натиска галлов и их боевых колесниц. Тогда Деций Мус Младший, по примеру своего отца, посвятил себя подземным богам и ринулся в гущу неприятеля. Но на галлов это посвящение не произвело такого впечатления, как на латинов (имевших одинаковые религиозные верования с римлянами), и только благодаря искусству Фабия неприятели потерпели здесь совершенное поражение. Самнитяне, однако, не пали духом, они еще несколько лет мужественно боролись с Римом, и иногда не без успеха; так, вновь избранный ими в предводители Понций, герой Кавдинского ущелья, нанес поражение консулу Фабию, сыну упомянутого Фабия Максима. По просьбе последнего сенат не отнял начальство у молодого Фабия и позволил отцу сопровождать сына в походе. Руководимый престарелым героем, сын его одержал большую победу; благородный Понций, взятый в плен, в оковах следовал за колесницей победителя во время триумфального вступления в Рим и потом, к стыду римлян, был обезглавлен.

Наконец сопротивление самнитян и их союзников было сломлено. При всей своей многочисленности враждебные Риму итальянские народы страдали недостатком единодушия в борьбе, тогда как римляне, кроме мужества и энергии, имели на своей стороне перевес в единстве действий (то есть перевес правительственной централизации, которая беспрекословно распоряжалась всеми силами государства и, смотря по надобности, устремляла их в ту или другую сторону). Консул Курий Дентат принудил самнитян просить мира и признать себя зависимым от Рима (290). После этого еще около десяти лет продолжалась победоносная борьба римлян с этрусками и галлами. Этрусские города покорились Риму и получили мир на довольно выгодных условиях, большей частью сохранив свое прежнее устройство. Римляне спешили окончить войну на севере, потому что им предстояла в то время новая война на юге.

ЦАРЬ ПИРР

Греческая колония Туриум в Южной Италии (близ древнего Сибариса), притесняемая луканцами, отдалась под защиту Рима и приняла в свои стены римский гарнизон. Богатая Тарентинская республика встревожилась таким близким и опасным соседством, уничтожила римскую эскадру, появившуюся в Тарентинском заливе, и выгнала гарнизон из Туриума. Началась война (280). Тарентинцы наняли на службу Пирра, эпирского царя, который слыл за отличного полководца и старался подражать Александру Македонскому.

Пирр высадился в Италии с опытным войском и двадцатью боевыми слонами. Первая битва (при Гераклее) была неудачна для римлян; когда появились слоны с башнями на спине, откуда воины метали стрелы, кони римских всадников испугались и вызвали смятение в рядах. Римляне отступили. Однако Пирр с удивлением смотрел на их мужество и отличный боевой порядок. Его потери были так велики, что после второй битвы (при Аускулуме) он воскликнул: "Еще одна такая победа, и я останусь без войска!" Предложенный мир с условием, что римляне откажутся от Южной Италии, сенат отверг. Тщетно было красноречие Пиррова посла Кинеаса, ученика Демосфена. Римский сенат произвел сильное впечатление на Кинеаса, по его словам, он показался ему "собранием царей". Вообще, доблести римлян возбуждали невольное удивление греков, нравы которых в то время уже были испорчены. Так, Пирр, по рассказам римских анналов, поражен был чрезвычайной честностью бывшего консула Фабия, которого напрасно пытался подкупить. Между тем римляне научились сражаться против слонов, употребляя для этого зажженные стрелы, обернутые паклей в дегте; животные в испуге бросались назад и топтали собственное войско. Наконец под начальством Курия Дентата римляне нанесли Пирру решительное поражение при городе Малевенте. Это название означает "дурной климат", но со времени победы над Пирром римляне переименовали его в Беневент, то есть "хороший климат".

Пирр после своего поражения удалился из Италии. Тарент сдался римлянам (272), а за ним покорились и остальные города Великой Греции и южно-итальянские народы. Новые завоевания Рим, по обычной своей политике, старался закрепить разъединением покоренных — дарованием мира на разных правах и основанием военных колоний (из беднейших римских граждан) в наиболее важных пунктах.

НАЧАЛО ПУНИЧЕСКИХ ВОЙН

Покорение Южной Италии повлекло за собой желание Рима овладеть и соседним богатым островом Сицилией. Но тут римляне должны были вступить в борьбу с Карфагенской республикой, которая владела западной половиной Сицилии и стремилась подчинить себе весь остров. Обе республики, Римская и Карфагенская, достигли в то время замечательного расцвета своих сил. Богатством своим и обширностью владений карфагеняне превосходили римлян; но для войны положение последних было выгоднее.

Римское государство хотя и представляло сплошную мешанину народов, населявших Апеннинский полуостров, еще недавно покоренных, но народы были родственны римлянам по происхождению и успели уже смириться с господством Рима, благодаря его мудрой политике: по большей части он оставлял им прежнее их устройство и не обременял поборами, требуя только людей для военной службы. С утверждением римского владычества наступили на полуострове мир и безопасность, а вместе с ними — успехи земледелия и торговли. Владения Карфагена тянулись вдоль побережья Северной Африки, они представляли довольно узкую береговую полосу, не углублялись внутрь материка и были всюду доступны внешнему нападению. Подозрительная, корыстолюбивая политика Карфагена в отношении покоренных племен не могла примирить туземцев с его владычеством. Будучи народом по преимуществу коммерческим, карфагеняне старались извлекать из своих владений как можно более доходов; они не позволяли в провинциях укреплять города из опасения, чтобы эти укрепления не сделались опорными пунктами для восстания; но вследствие этого провинции его оставались беззащитны против внешних неприятелей. В твердости и силе власти правительство Карфагена далеко уступало римскому сенату, а пестрые беспорядочные толпы африканских наемников, конечно, не могли идти в сравнение с легионами Рима, привыкшими к строгой дисциплине и проникнутыми высоким патриотическим духом.

Поводом к началу борьбы послужило следующее обстоятельство. После смерти сиракузского тирана Агафокла его наемники, известные под названием мамертинцев (Мамерциум — город в Южной Италии), захватили город Мессану, истребили всех мужчин и, завладев их женами и имуществом, основали здесь свою республику. Соседние местности Сицилии страдали от их разбоя, пока мамертинцы не потерпели нескольких поражений от нового сиракузского тирана Гиерона. Стесненные Гиероном, мамертинцы обратились в Рим с просьбой о помощи. Часть мамертйнцев отдалась под покровительство Карфагена. Тогда римляне отправили войско, которое ночью переправилось через Мессинский пролив, прогнало карфагенян от стен города и принудило Гиерона к союзу с Римом. Так началась Первая Пуническая война (264 — 241). (Карфагеняне назывались у римлян пунами, откуда и пошло название войн — Пунические.)

Римляне отняли у Карфагена большую часть его владений в Сицилии, но зато карфагенский флот безнаказанно опустошал берега Италии, вредил ее морской торговле и сильно затруднял сообщение с островом. Чтобы упрочить новые завоевания, римлянам необходимо было завести собственный сильный флот; до сих пор они имели только небольшое число триер, или трехпалубных судов, набранных в греческих городах Южной Италии. Римляне с чрезвычайными усилиями в два месяца построили и вооружили сто двадцать больших, пятипалубных или пятиярусных, кораблей (так называемые пентеры: гребцы их с обеих сторон расположены были в пять рядов, один ряд над другим). К этим кораблям они присоединили еще собственное изобретение — абордажные мосты, которые набрасывали на неприятельские суда и при помощи их сражались как на суше. Абордажный мост прикреплялся канатом к высокой мачте в передней части корабля. Подойдя близко к неприятельскому кораблю, опускали канат: мост падал на неприятельскую палубу, врезался в нее приделанным к нему крюком и таким образом сцеплял два корабля. Этот снаряд назван был "вороном". Благодаря такому устройству, римский консул Дуилий одержал над карфагенянами блестящую морскую победу при Липарских островах.

Обрадованные римляне наградили Дуилия первым морским триумфом и постановили: каждый раз, когда он вечером будет возвращаться домой, ему должны предшествовать человек с зажженным факелом и музыкант, игравший на флейте. Кроме того, в честь Дуилия воздвигнута была на форуме мраморная ростральная колонна, украшенная носами (rostra) кораблей (эта колонна существует до сих пор, и надпись ее — один из самых древних памятников латинского языка). Ободренные успехом, римляне отважились переправиться в саму Африку под начальством консула Регула. Но карфагеняне, подобно тарентинцам, призвали наемные греческие войска, а военачальство поручили спартанцу Ксантиппе. Регул был разбит и взят в плен. Рассказывают, что несколько лет спустя, когда счастье опять перешло на сторону римлян, карфагеняне отправили Регула в Рим с предложением о перемирии и взяли с него слово в случае неудачи возвратиться назад. Регул, напротив, посоветовал римлянам продолжать войну и, верный своему слову, возвратился в Карфаген, где, как уверяют, его предали мучительной смерти.

У карфагенян оставались еще на западном сицилийском берегу две крепости, Лилибей и Дрепан; римляне тщетно пытались овладеть ими. Здесь во главе карфагенских войск поставлен был превосходный полководец Гамилькар Барка (Молиния), который целых шесть лет защищал последние карфагенские владения в Сицилии. Наконец римляне сделали опять чрезвычайное усилие, вооружили новый флот в двести кораблей и под начальством консула Лутация Катулла разбили карфагенский флот у западных берегов Сицилии. Карфагеняне с прекращением морских сообщений не могли дольше держаться на острове и вынуждены были просить мира. Они отказались от Сицилии, отпустили без выкупа всех пленных и обязались в течение десяти лёт уплатить Риму огромную сумму — 3200 талантов. Сицилия сделалась первой римской провинцией. Так стали называться "завоеванные" области, лежавшие вне Италии, обложенные значительными податями, лишенные самоуправления и подчиненные особому сановнику, присылаемому из Рима, проконсулу или пропретору. Вторую провинцию составили покоренные вскоре острова Корсика и Сардиния. Затем римляне смирили иллирийских пиратов, грабивших берега Адриатического и Ионического морей, и заняли несколько пунктов на Иллирийском берегу. Цизальпинские галлы с неудовольствием смотрели на обоснование в их земле римских военных колоний. Они призвали на помощь своих трансальпийских соплеменников и большой ордой двинулись опять на Рим, сопровождая свой путь опустошением. Римляне подняли всю Италию для защиты от своих старинных врагов, и в Этрурии (возле мыса Теламон) нанесли галлам сокрушительное поражение (225). спустя несколько лет они докончили покорение Верхней Италии, которую обратили в римскую провинцию под названием Цизальпинская Галлия и таким образом раздвинули свои северные пределы до самых Альп.

ГАННИБАЛ И ЕГО ПОХОД В ИТАЛИЮ

Между тем карфагеняне, выдержав трехлетнюю войну со своими наемниками, обратили завоевания на богатую дорогими рудниками Испанию, чтобы там вознаградить себя за потерю Сицилии: Знаменитый Гамилькар Барка в течение девяти лет успел покорить значительную часть полуострова; он погиб в сражении с лузитанами (229). Преемник и зять его Гасдрубал продолжил завоевания и дошел до реки Эбро (Ибер), основав на юго-восточном берегу город Новый Карфаген, который сделался опорным пунктом карфагенских владений в Испании. Когда Гасдрубал пал от руки убийцы, войско выбрало своим предводителем Гамилькарова сына Ганнибала (это имя на пунийском языке означало: "милость Ваала"); карфагенский сенат утвердил выбор войска. Рассказывают, что Ганнибал, будучи девятилетним ребенком, просил своего отца Гамилькара взять его с собой в испанский поход; отец согласился, но при этом подвел сына к жертвеннику и заставил поклясться в том, что он будет всегда непримиримым врагом римлян.

Ганнибал воспитался в военном стане и обнаружил необыкновенные дарования вместе с твердым, отважным духом. Он вел образ жизни простого солдата, неутомимо переносил воинский труд, жар, холод, бессонные ночи; в бою был первый и последний оставлял поле сражения. Войско его боготворило. Ганнибал всю жизнь оставался верен клятве, данной отцу, и римляне никогда не имели более опасного врага. Он начал с того, что напал в Испании на греческую колонию Сагунт, союзную Риму, и разрушил ее до основания. Это событие послужило поводом ко Второй Пунической войне (218 — 201). Посольство римское, отправленное в Карфаген, потребовало удовлетворения за действия Ганнибала. Когда в карфагенском сенате происходили прения, Фабий, один из послов, взял в руки угол своей тоги и сказал: "Я держу здесь войну или мир; выбирайте!" — "Выбирайте сами", — ответили сенаторы. "Итак, война!" — воскликнул Фабий и распустил свою тогу.

Предоставив начальство в Испании своему младшему брату Гасдрубалу Барка, Ганнибал с шестидесятитысячным наемным войском и многими слонами из Испании неожиданно для римлян предпринял сухопутный поход в Италию.

Он прошел Пиренеи. Южную Галлию, поднялся вверх по Роне и, переправясь через нее, вступил в Альпийские горы (Сен-Бернар). Тут пришлось взбираться на крутые вершины, покрытые снегом и льдом; люди, лошади и слоны беспрерывно падали в пропасти; в то же время надо было сражаться с суровыми горными племенами. Этот переход через Альпы стоил Ганнибалу более половины войска и почти всех слонов. Наконец он спустился в долины Северной Италии, куда призывали его галлы, которые надеялись при его помощи сбросить с себя римское иго. Таким образом война должна была сосредоточиться в Италии, между тем как римляне думали вести ее в Африке и Испании. Один консул; Семпроний, уже готовился переправиться с войском из Сицилии в Африку, а другой, Сципион, находился по дороге в Испанию. Оба консула теперь были спешно отозваны назад. Ганнибал сначала разбил Сципиона при реке Тичино, потом Семпрония — при реке Треббии. После этих побед поднялись цизальпинские галлы и своим многочисленным войском подкрепили карфагенскую армию. Отсюда Ганнибал повел ее через Апеннины в Этрурию; этот переход через суровые горы, по долине Арно, затопленной весенним разливом, стоил ему больших потерь, и сам он от вредных испарений и ночного бдения лишился одного глаза. У Тразименского озера встретила его третья римская армия под начальством консула Фламиния. Хитрый карфагенский полководец завлек неосторожного Фламиния в долину между озером и холмами, за которыми была скрыта часть карфагенской армии. Фламиний потерпел полное поражение и пал в битве.

Дорога к Риму была открыта. Сенат, объятый ужасом, два дня не расходился, придумывая средство, как спасти отечество, и выбрал диктатором Фабия Максима. Ганнибал, однако, не решился напасть на сам Рим и направился в Южную Италию в надежде возмутить ее жителей против римского владычества, как он это сделал в Северной Италии. Однако надежда его не оправдалась. Опытный и осторожный Фабий Максим избегал вступать в открыто сражение; он старался устраивать засады и утомлять карфагенские войска частыми, неожиданными стычками. За такой образ действий он получил прозвище Кунктатор (Медлитель). Когда окончился срок диктаторства Фабия, римское войско поступило под начальство двух консулов: Павла Эмилия и Теренция Варрона. Первый был осторожен и хотел подражать Фабию, но пылкий Варрон не разделял его тактики. Консулы каждый день чередовались в командовании войском. Варрон в свой день дал Ганнибалу решительную битву при Каннах (в Апулии). Тут римляне потерпели такое поражение, какого никогда не испытывали, хотя они были почти вдвое многочисленнее неприятеля. Говорят, их легло до 50 000 на поле битвы и будто Ганнибал послал в Карфаген целую меру золотых колец, которые служили отличительным признаком римских всадников (216). Но и после такой победы Ганнибал не решился идти на Рим, а отправился зимовать в город Капую. Многие народы Южной Италии отпали теперь от Рима. Между тем римский сенат показал замечательную твердость духа; вместо упреков, он благодарил Варрона за то, что тот не отчаялся в спасении отечества. (Павел Эмилий пал при Каннах.) Римским женщинам приказано было не выходить из дома, чтобы своими слезами по убитым родственникам не смущать народ; вся латинская молодежь призывалась к оружию; вооружили и несколько тысяч рабов.

Когда на следующую весну начались военные действия, карфагеняне стали терпеть неудачи. Зимовка в роскошных городах Кампании вредно подействовала на карфагенских наемников. В самом Карфагене у Ганнибала были сильные завистники, которые медлили с посылкой необходимых для него подкреплений и денег; а южно-итальянские союзники Ганнибала мало оказывали ему помощи и тяготились этой разорительной для них войной. Успех войны мало-помалу перешел на сторону неутомимых римлян.

Консул Клавдий Марцелл переправился в Сицилию и после упорной осады взял город Сиракузы, союзный с Карфагеном. Этот богатый город был разграблен и опустошен (212). В числе погибших жителей оказался знаменитый математик Архимед, который изобретенными им машинами долгое время держал в страхе осаждающее войско римлян. Невежественный римский воин убил Архимеда, чертившего геометрические фигуры на песке. "Noli turbare circulos meos!" — "Не тронь моих чертежей!" — были его последние слова.

Ганнибал попросил брата Гасдрубала привести к нему на помощь испанские войска. Гасдрубал перешел Альпы, в Северной Италии усилил себя галльскими отрядами и двинулся вдоль адриатического берега на соединение с Ганнибалом, который стоял лагерем в Апулии против консула Клавдия Нерона. Чтобы помешать этому соединению, Клавдий Нерон задумал и исполнил смелый план. С отборной частью своего войска он вышел тайком из лагеря, в шесть дней прошел Италию до реки Метавр (в Умбрии) и здесь соединился с другим консулом, действовавшим против Гасдрубала; консулы общими силами нанесли ему совершенное поражение, и сам он пал в битве. Затем Клавдий Нерон также быстро возвратился в Апулию; окровавленная голова Гасдрубала Барка, брошенная в карфагенский стан, возвестила Ганнибалу печальную участь брата и его войска. Тогда герой удалился в Бруттий; оставшись теперь без всякой помощи, без союзников, он держался здесь еще пять лет, только благодаря своему гению.

СЦИПИОН АФРИКАНСКИЙ И СУДЬБА ГАННИБАЛА

Между тем молодой и решительный Публий Корнелий Сципион (сын Публия Корнелия Сципиона, разбитого при Тичино), поставленный во главе римских легионов в Испании, взял Новый Карфаген и своим гуманным обращением привлек на сторону римлян многие туземные племена. Карфагенские полководцы один за другим были побеждены, и Испания перешла под владычество римлян. Назначенный правителем Сицилии, Сципион предпринял отсюда высадку в Африку, где соединился с нумидийским царем Массиниссой. Массинисса владел восточной частью Нумидии, а в западной царствовал Сифакс; последний прежде был союзником Рима, но карфагенский полководец Гасдрубал выдал за него свою дочь, прекрасную Софонисбу, и привлек его на сторону Карфагена. Сифакс изгнал Массиниссу из его владений и захватил всю Нумидию. После высадки Сципиона Массинисса с помощью римлян отнял у Сифакса Нумидию и хотел взять себе в супруги пленную Софонисбу. Сципион, опасаясь, чтобы прекрасная карфагенянка не отвлекла и своего второго мужа от союза с Римом, потребовал ее выдачи; тогда Массинисса, вместо свадебного подарка, послал ей чашу с ядом, которую Софонисба мужественно выпила.

Карфагеняне, в свою очередь, были застигнуты врасплох и, потерпев несколько поражений, для защиты собственной столицы вызвали Ганнибала из Италии. Близ города Зама он сошелся с войском Сципиона (202); имея у себя вновь набранное и надежное войско, он сначала пытался при личном свидании склонить своего противника к условиям мира, не слишком тягостным для Карфагена, но Сципион требовал безусловной покорности. Произошла решительная битва, и римляне остались победителями. Тогда карфагеняне должны были заключить мир на самых тяжких условиях: они выдали на сожжение почти весь свой флот, обязались уплатить 10 000 талантов в течение пятидесяти лет за военные издержки и, кроме того, не воевать ни с кем без позволения Рима. Сципион в награду получил от римлян великолепный триумф и титул Африканский.

После окончания войны Ганнибал доказал, что он такой же мудрый государственный человек, как и великий полководец. Фамилия Барка в Карфагене главенствовала в демократической партии; с помощью своих приверженцев Ганнибал был избран суффетом. Он деятельно принялся за преобразования в управлении Карфагена: ограничил влияние Совета Ста (который в то время деспотически властвовал в республике) и ввел такой порядок в государственных финансах, что карфагеняне могли в десять лет уплатить Риму всю сумму, определенную в мирном договоре. Но его реформы увеличили ненависть к нему его многочисленных врагов; они донесли в Рим, что Ганнибал сносится тайно с неприятелем римлян, сирийским царем Антиохом III (Великим). Римский сенат потребовал выдачи героя; тогда он бежал в Азию к царю Антиоху. Ганнибал указывал царю на необходимость остановить распространение римского владычества, которое грозило теперь поглотить все другие государства; советовал ему напасть на Италию и предлагал себя в начальники этой экспедиции, обещая помощь и со стороны Карфагена, где у него все еще была сильная партия. Но придворные Антиоха, завидуя возраставшему влиянию карфагенского изгнанника, постарались возбудить в царе недоверие к его советам. Антиох предпринял поход в Грецию, надеясь увлечь за собой греков против римлян. Но при Фермопилах он был разбит римлянами и возвратился в Азию; римляне последовали за ним и нанесли ему еще одно поражение при городе Магнезии в Лидии (190) под начальством Луция Сципиона Азиагена (брата Сципиона Африканского, который сопровождал его в этом походе). Антиох купил мир уступкой некоторых своих владений в Малой Азии, уплатой огромной суммы денег и, между прочим, обязался выдать Ганнибала. Последний бежал ко двору вифинского царя Прузия; но и там римляне преследовали своего непримиримого врага; чтобы не попасть к ним в руки, Ганнибал принял яд (183).

ПОКОРЕНИЕ МАКЕДОНИИ, ГРЕЦИИ И РАЗРУШЕНИЕ КАРФАГЕНА

После того как было сокрушено могущество Карфагенской республики, уже ни одно государство не могло соперничать с Римом, и римляне стали стремиться к овладению всем миром.

Еще прежде Антиоха Сирийского поплатился за свои связи с Ганнибалом македонский царь Филипп III, который во время Второй Пунической войны был союзником Карфагена. После окончания этой войны Рим обратился на македонцев; Филипп несколько лет искусно отражал неприятеля; наконец он потерпел большое поражение от консула Фламиния в Фессалии при Киноскефалах (так называлась цепь холмов, вершины которых походили на собачьи головы). Здесь на неровной местности македонская фаланга не могла сохранить своего глубокого строя и была сломлена римскими легионами (197). Филипп заключил мир, по которому должен был отказаться от всех владений вне Македонии, заплатить большую контрибуцию и вывести из греческих городов свои гарнизоны. Затем Фламиний, усердный почитатель греческой образованности, на Истмийских играх велел объявить через герольда освобождение Греции от македонской зависимости; это объявление встречено было восторженными кликами собравшихся (не понимавших, что свобода должна быть не случайным подарком, а плодом собственных трудов и единодушных усилий народа). Забыв об играх, толпа бросилась к Фламинию, так что едва не задушила его, изъявляя свою благодарность. Но вскоре оказалось, что для Греции только переменилась македонская зависимость на римскую. Сын и преемник Филиппа III Персей попытался возобновить борьбу с Римом и некоторое время боролся не без успеха. Наконец, разбитый при Пидне (168) консулом Павлом Эмилием (сыном консула, павшего при Каннах), Персей был взят в плен и украсил своей униженной особой великолепный трехдневный триумф победителя. Македония была разделена на четыре зависимые от Рима республики. (В то же время окончательно покорилась Иллирия, царь которой, Генций, был союзником Персея во время войны с Римом.) Двадцать лет спустя восстание, поднятое самозванцем Андриском, выдававшим себя за сына Персея, подало римлянам повод покончить с Македонией. Консул Метелл разбил самозванца и превратил Македонию в римскую провинцию (148).

Вслед за тем решена была и участь Греции. При постоянной борьбе разных партий в греческих городах греки просьбами о помощи сами вмешивали римлян в свои внутренние раздоры и давали им возможность постепенно водворить здесь свое владычество. Наконец в споре, возникшем между Спартой и Ахейским союзом, обе стороны обратились за решением его в Рим. Римские послы потребовали, чтобы все не ахейские города, каковы Спарта, Коринф, Аргос и прочие, были исключены из Ахейского союза. Это требование возбудило такое народное негодование в Коринфе, что послы подверглись оскорблениям. Метелл, только что окончивший покорение Македонии, перешел с войском в Грецию и разбил ахейцев. Окончание этой войны поручено было новому консулу, суровому Муммию, который взял Коринф; жители его отчасти были перебиты, а остальные проданы в рабство; потом и сам этот великолепный город по приказу римского сената предан Муммием пламени и разрушению. В числе огромной добычи, захваченной здесь, было много изящных картин и статуй; но римские солдаты, как и сам их консул, с пренебрежением отнеслись к этим произведениям искусства, которых оценить еще не умели. Греция была объявлена римской провинцией под названием Ахайи.

Благодаря обширной торговле и выгодному положению, Карфагенская республика довольно скоро оправилась от своего разорения. Но ей приходилось много терпеть со стороны хищного нумидийского царя Массиниссы, который отнимал у нее земли; между тем как карфагеняне не смели воевать без позволения Рима. Они прибегли к посредничеству римского сената, и тот отправил в Африку посольство, во главе которого находился суровый Порций Катон. Последний показал себя пристрастным в пользу Массиниссы, а потому карфагеняне не приняли его третейского решения. Во время этого посольства Катон был поражен богатством и многолюдством Карфагена, а также плодородием и цветущим видом всей страны. В таком быстром возрождении Карфагенской республики он видел серьезную опасность для Рима, и с тех пор о чем бы ни говорил в сенате, всегда заканчивал свою речь словами: "Сверх того полагаю, что надобно разрушить Карфаген" (delenda est Carthago). Выведенные из терпения набегами Массиниссы, карфагеняне взялись за оружие. Тогда Рим, воспользовавшись этим поводом, отправил против них войско. Открылась Третья Пуническая война (149 — 146).

Сначала карфагеняне исполнили все требования Рима: выдали несколько сот знатных юношей, весь флот и все оружие. Но когда им велели покинуть свой город и переселиться на другое место, они решили защищаться до последней возможности. Быстро составили войско, ломали кровли домов и строили из них корабли, собрали все металлические вещи в городе и наковали оружие; женщины обрезали свои косы и плели из них тетивы для луков. Целых два года римляне безуспешно осаждали Карфаген, пока начальство над ними не принял Сципион Эмилиан (усыновленный фамилией Сципиона Африканского); тогда осада пошла успешней. Он наконец проник в город; но еще целых шесть дней продолжался жестокий бой на улицах посреди горевших зданий, пока римляне достигли Бирсы, карфагенского окрополя. Оставшиеся в живых карфагеняне сдались на милость победителей вместе с полководцем своим Гасдрубалом Младшим. Но жена его не хотела последовать примеру мужа, убила своих детей и сама бросилась в пламя. Город был отдан солдатам на разграбление, а продолжительный пожар превратил его в груду развалин. Говорят, Сципион, глядя на эти дымившиеся развалины, не мог удержаться от слез и произнес следующие стихи Гомера:

Будет некогда день, и погибнет высокая Троя,
Древний погибнет Приам и народ копьеносца Приама.

Историк Полибий, который находился тогда рядом с Сципионом, спросил его, какой смысл придает он этим словам. "Я думаю о Риме, — отвечал Сципион, — и опасаюсь непрочности человеческих дел".

Пятьдесят тысяч карфагенян, взятых в плен, были проданы в рабство. Область Карфагенская превращена в римскую провинцию под именем Африки.

Примерно в то же время было закончено покорение Испании.

ИСПАНИЯ

Хотя со времени Второй Пунической войны Испания считалась римской провинцией, но римляне должны были вести почти непрерывную войну с туземцами, которые то там, то здесь восставали против иноземного владычества. К храбрейшим из туземных народов принадлежали лузитане, жившие в западной части полуострова, между реками Таго и Миньо. В 149 году они поднялись на борьбу под предводительством пастуха Вириата, который вскоре обнаружил замечательный талант полководца. Чтоб избавиться от своего опасного врага, римляне подкупили несколько приближенных к Вириату лиц, и последние умертвили героя (140). После того раздоры, возникшие между лузитанами, помогли Риму подавить их движение.

Угнетение римских наместников вызвало отчаянное восстание кельтиберов, живших на верхнем Дуэро и главным городом которых была Нуманция. В течение пяти лет нумантинцы героически отбивали все нападения римлян. Наконец начальство в этой войне поручено было завоевателю Карфагена Сципиону Эмилиану. Он со всех сторон окружил Нуманцию окопами, и страшный голод принудил нумантинцев к сдаче; храбрейшие из них не хотели отдаться в руки врагов и лишили себя жизни (133). Но и после того северные испанские горцы (астурийцы и кантабры) долго еще не признавали римского владычества.

В тот год, когда пала Нуманция, в Малой Азии пергамский царь Аттал, умирая, отказал по завещанию римлянам свое царство и свое имущество. Пергамское царство было обращено в римскую провинцию под названием Азия.

ИЗМЕНЕНИЯ В РИМСКИХ НРАВАХ. ПОРЦИЙ КАТОН

Победам и завоеваниям римлян немало способствовало отличное устройство римского войска. Главное достоинство его заключалось в строжайшей дисциплине: порядок и повиновение считались выше всего. Этим качеством отличался и весь римский народ. Умеренность в образе жизни, единодушие и суровая, непреклонная сила характера сделали римлян победителями всех народов и властителями почти всего древнего мира. Первоначально они жили в деревянных или глиняных жилищах. Главное занятие их было земледелие; сами консулы не стыдились собственноручно обрабатывать свое поле. Кисель, немного мяса и несколько плодов составляли обыкновенно их пищу. Отец у себя в семье был неограниченный господин — он мог даже распоряжаться жизнью своих детей, но, в свою очередь, безусловно повиновался государственным законам. Замечательно, что и распри патрициев с плебеями не ослабили Рима: во-первых, эти распри отличались умеренным характером и во время расцвета республики никогда не доходили до междоусобий; а во-вторых, в случае войны с внешними врагами, патриции и плебеи по большей части действовали с удивительным единодушием. Но с течением времени образ жизни и характер римского народа мало-помалу изменились. По мере того как Рим покорял новые страны и обогащался несметною добычей, падала в нем прежняя строгость нравов, распространялась привычка к удовольствиям и роскоши. Римские богачи один перед другим начали щеголять богатой отделкой своих домов и садов, драгоценной утварью, пышными обедами и многочисленной прислугой.

Рабство более всего способствовало порче римских нравов. Прежде число рабов в Риме было очень незначительно, и римляне сами исполняли все работы. Теперь рабы сделались чрезвычайно многочисленны, потому что при завоевании земель римляне многих жителей обращали в рабство. Дороже других ценились рабы из греков: это были самые образованные люди, знавшие многие ремесла и искусства. Римляне даже поручали греческим рабам воспитание своих детей; греческие писатели и греческий язык вошли у римлян в моду. Вообще они не могли противостоять обаянию высоко развитой греческой культуры и многое переняли у греков, например: утонченное обращение, искусство строить красивые храмы, театры, общественные бани; но вместе с тем перенимали у них притворство, продажность и любовь к праздной и веселой жизни. Еще более испортились нравы, когда римляне начали завоевания в Азии и познакомились с образом жизни азиатских деспотов.

Некоторые римские граждане с неудовольствием смотрели на распространение роскоши и чужеземных обычаев. Из таких особенно известен Порций Катон.

Воспитанный среди горной сабинской природы, рыжеволосый, голубоглазый, Катон обладал железным здоровьем и несокрушимой энергией. В молодости он участвовал в битвах с Ганнибалом, и тело его было покрыто ранами, которые свидетельствовали о храбрости. В мирное время вместе со своими рабами трудился над обработкой своего поля и довольствовался одной с ними пищей. Эту привычку к труду и лишениям он сохранил до глубокой старости. Катон был враг греков и карфагенян, в своем образе жизни старался подражать древним римлянам и скорбел об упадке прежних строгих семейных нравов. Когда он получил должность цензора, то начал с большой строгостью преследовать роскошь — но тем только возбудил против себя ненависть. Между прочим, он яростно нападал на распущенность, которая стала обнаруживаться в среде римских женщин, и старался ограничить распространявшуюся между ними страсть к дорогим нарядам, но тщетно. Катон сильно враждовал со знаменитым героем Сципионом Африканским, который был большим почитателем греческих поэтов и философов. По наущению Катона Сципион не раз был обвинен в утайке казенных денег и других незаконных поступках. Посредством одного из трибунов Катон обвинил однажды Сципиона в том, что сирийский царь купил у него мир за деньги. В день, назначенный для суда, Сципион взошел на трибуну с победным венком на голове и сказал: "Римляне, в этот день я победил Ганнибала: иду в Капитолий благодарить богов. Пойдемте со мною молить их о том, чтобы они всегда даровали вам предводителей, подобных мне". Весь народ последовал за ним, и трибуны одни остались на форуме. При всех заслугах Сципиона такое гордое поведение достойно порицания: оно подавало и другим пример неуважения к отечественным законам и властям. Хотя обвинения остались недоказанными, однако Сципион принужден был покинуть Рим и остаток жизни провел в сельской тишине посреди своих греческих книг. (Рассказывают, он умер в один год с Ганнибалом.) Сам суровый Катон на старости лет принялся прилежно изучать греческих писателей, чтобы не отстать в образовании от своих современников. Он оставил после себя многочисленные сочинения о разных предметах.

ОПТИМАТЫ И ПРОЛЕТАРИИ. БРАТЬЯ ГРАКХИ

В это время в Риме начались уже гибельные несогласия и вражда разных партий. Хотя различие между патрициями и плебеями уничтожилось и все граждане римские имели равные права, но в действительности это равенство существовало недолго. Беспрестанные войны разоряли и уменьшали зажиточные классы римских граждан, из которых составлялись легионы; так что мало-помалу в Риме осталось только два класса, богачей и бедняков.

С одной стороны, богатые и знатные фамилии (оптиматы) разбогатели еще больше, чем прежде, потому что захватывали общественные земли, скупали за бесценок участки разорившихся семейств и составляли себе таким образом огромные поместья (latifundia). Они забирали в свои руки все высшие государственные должности (консулов, цензоров, преторов, квесторов, проконсулов, пропреторов и прочие). Вследствие упадка честности и распространения взяток должности эти сделались очень доходными. Самыми доходными были места проконсулов и пропреторов — наместников провинций. Оптиматы, особенно впавшие в долги, старались обыкновенно отправиться проконсулами в Испанию, Сицилию, Азию или Африку, притеснениями вымогали у жителей деньги и по истечении срока службы возвращались с большими капиталами. Обиженные жители тщетно искали правосудия у римского сената, в котором заседали родственники и друзья грабителей.

С другой стороны, класс бедняков, или пролетариев, постепенно увеличивался, потому что по бедности своей они не обязаны были служить в легионах, и, следовательно, войны не уменьшали их числа, к ним присоединились обедневшие граждане и вольноотпущенные рабы. Прежде пролетарии, по крайней мере, нанимались обрабатывать землю у богатых людей — теперь богачи все делали при помощи своих многочисленных рабов, и притом превращали свои поля по большей части или в пастбища, или в загородные дачи, окруженные садами и парками (виллы). От этого земледелие в Италии пришло в упадок, и хлеб привозился в Рим на кораблях из отдаленных провинций. Ремесла также представляли мало выгоды для бедных граждан, потому что богатые старались среди своих рабов иметь разных ремесленников.

Тщетно некоторые благородные граждане пытались улучшить положение пролетариев. Таковыми были и два брата из значительной плебейской фамилии Гракхов, Тиберий и Гай. Они рано лишились отца (Семпрония), но получили тщательное воспитание, благодаря попечениям своей матери, умной, образованной Корнелии, дочери знаменитого Сципиона Африканского. Брак Семпрония Гракха с Корнелией славился в Риме своим счастьем и детородием: они имели двенадцать детей. По характерам братья различались: старший, Тиберий, был кротким и мягким, с приятной речью; а младший, Гай, — беспокойным и говорил с жаром и силой. Тиберий прославился в Нумантинской войне.

Плутарх рассказывает, что, отправляясь квестором в Испанию и проезжая по Этрурии, Тиберий Гракх был поражен пустынностью страны и множеством закованных в цепи рабов, которые обрабатывали поля и пасли стада богачей оптиматов. Гракх пришел к убеждению, что необходимо ограничить число крупных поместий и увеличить число мелких землевладельцев или свободного крестьянства, которое составляло главную силу Древнего Рима. С этой целью по возвращении в Рим он стал соискателем на выборах в трибуны и, как только был избран, предложил возобновить забытые аграрные законы Лициния с некоторыми изменениями. Именно: владельцы, занявшие общественные земли, могут удержать за собой из них 500 югеров и, кроме того, на каждого из сыновей 250 югеров (в общей сложности, однако, не более 1000 югеров); остальные земли возвратить в казну, их же необходимо разделить на участки и раздать бедным гражданам. Аристократы были в возмущении от этого посягательства на земли, которые они привыкли уже считать своей собственностью, потому что владели ими с давних пор, продавали их, покупали и затрачивали капиталы на их обработку. Они склонили на свою сторону одного из трибунов, Марка Октавия, и тот ставил свое veto каждый раз, когда дело доходило до подачи голосов по поводу нового закона. Чтобы уничтожить это препятствие, Тиберий Гракх призвал народ отнять у Марка Октавия должность трибуна (чем нанес удар званию трибуна, который почитался лицом неприкосновенным и несменяемым до окончания своего срока). Тогда новый закон был принят, и для исполнения его назначена комиссия из трех членов (самого Тиберия Гракха, брата его Гая и тестя Аппия Клавдия). Чтобы спасти себя от мести оптиматов, Тиберий стал соискателем на трибунскую должность и на следующий год. Выборы были шумные; Тиберий указал народу на свою голову, давая понять, что она в опасности. Враги его истолковали этот знак как требование царской короны. Сенат в тот день заседал в храме богини верности — Весты, по соседству с местом народного собрания. От консула Сцеволы потребовали, чтобы он приказал схватить мятежника, но Сцевола был сторонник Гракхова закона и отказался прибегнуть к какому-либо насилию. Тогда один из старших сенаторов, Сципион Назика, пригласил товарищей вооружиться и следовать за ним в народное собрание. Чернь почтительно расступилась перед ними и оставила Гракха без защиты. Он был убит; вместе с ним погибло в этот день 300 его приверженцев (133).

Судьба Тиберия Гракха не остановила его младшего брата Гая, еще более смелого и даровитого. Спустя десять лет Гай, избранный в трибуны, возобновил требование измененить аграрный закон, к которому присоединил еще несколько предложений в пользу бедных граждан. Сенат подкупил одного из трибунов, Друза, который на каждый закон, предложенный Гаем, отвечал проектом еще более лестным для народа и таким образом подрывал предложения Гая Гракха. Например, по аграрному закону Гракха земельные участки должны быть розданы пролетариям в наследственную аренду за умеренный оброк, а Друз говорил, что надобно раздать их в полную собственность и без всякого оброка. Гай Гракх предложил основать колонии из бедных граждан в провинциях за пределами Италии, а Друз обещал, что им будут отведены места в самой Италии. Разумеется, эти обещания не были исполнены и давались с целью только выиграть время. Такая уловка подействовала на чернь. Гай Гракх не был избран в трибуны. Воспользовавшись возникшим однажды волнением в народном собрании, сенат объявил Гая Гракха виновным в мятеже. Партия последнего вооружилась и удалилась с ним на Авентинскую гору. Произошла кровопролитная схватка. Демократическая партия была побеждена; Гай Гракх бежал за Тибр в рощу Фурины, и там найден был его обезглавленный труп. (Консул заранее объявил, что тот, кто принесет голову Гая, получит столько золота, сколько весит голова.) Во время этого междоусобия погибло до трех тысяч человек из партии Гракхов (121). Мать Гракхов после их гибели в горе удалилась в свою виллу. Когда друзья сетовали на то, что она лишилась всех своих двенадцати детей, Корнелия отвечала: "Я никогда не назову себя несчастной: я родила Гракхов!"

После Гая Гракха остался принятым один закон, которым, как он считал, можно помочь беднякам, но в действительности этот закон оказался вреден для государства. Именно Гай настоял на том, чтобы бедным гражданам раздавали хлеб по самой ничтожной цене из государственных магазинов (lex frumentaria). А вскоре им начали раздавать хлеб уже совсем бесплатно. Вследствие того Рим наполнился голодной толпой пролетариев, которые, получая даровой хлеб, пренебрегали работой, и эта праздная беспокойная толпа сделалась очень опасна для спокойствия республики. Другой закон Гая Гракха о назначении судей из богатого сословия всадников, а не из сенаторов, как было прежде, имел также важные последствия; он ослаблял значение сенаторства и породил раздоры между родовой и денежной аристократией.

X.
УПАДОК РЕСПУБЛИКАНСКОГО ПРАВЛЕНИЯ В РИМЕ И ПЕРЕХОД К ИМПЕРИИ

102 — 30 до Р.Х. Марий. Постоянные легионы. Югурта. Кимвры и Тевтоны. Сулла. Союзники. Митридат. Междоусобие в Риме. Диктаторство Суллы. Помпей и Красс. Гладиаторы. Помпей в Азии. Цицерон. Катилина. Юлий Цезррь и первый триумвират. Цезарь в Галлии. Борьба Цезаря с Помпеем. Катон Утический. Диктатура и смерть Цезаря. Антоний. Октавиан и второй триумвират. Клеопатра

МАРИЙ

Со времени братьев Гракхов еще больше усилилась в Риме вражда между народом и оптиматами, то есть между партиями демократической и аристократической. Во время такой вражды, как всегда бывает, возвышались смелые, честолюбивые люди, которые захватывали в свои руки власть, не уважали законов и заводили междоусобные войны. Таким образом мало-помалу ветшало республиканское устройство. Главным средством для достижения власти сделалась власть над легионами, которые, вследствие беспрерывных войн и гарнизонной службы в завоеванных землях, уже не распускались и превратились в постоянные войска. (Судьба Гракхов показала, что в борьбе с аристократией городская чернь представляет ненадежную опору.)

Первый пример жестоких междоусобных войн подали Марий и Сулла. Гай Марий был родом из простолюдинов, не получил никакого образования и отличался грубыми манерами. Но, сделавшись солдатом, он своей храбростью и военными подвигами достиг высших степеней власти в легионах. Особенно возвысила его война с Югуртой (112 — 106).

Югурта был внук нумидийского царя Массиниссы. Он отличался предприимчивым, неукротимым характером, слыл первым наездником между нумидийцами, и никто не был храбрее его на охоте за львами в Атласских горах. Желая один владеть всей Нумидией, Югурта умертвил своих двоюродных братьев. Так как Нумидия находилась в зависимости от Рима, то римский сенат послал консула с войском, чтобы его наказать. Но римляне уже до такой степени потеряли свою прежнюю честность, что Югурта купил выгодный мир у консула. Потом, по приглашению сената, он явился в Рим для своего оправдания и с помощью золота нашел себе защитников; но и в самом Риме не задумался убить одного из родственников, имевшего притязания на Нумидию. Тогда сенат приказал ему оставить город и объявил войну.

Римский историк Саллюстий уверяет, что, выехав за ворота Рима, Югурта обернулся и воскликнул: "Вот город, который продал бы сам себя, если бы нашел покупателя!" (О urbem venalem — si emptorem invenerit.) Югурта подкупал римских предводителей и тем спасался от поражения. Наконец начальство над легионами в Африке поручено было неподкупному Метеллу, который вскоре счастливыми битвами восстановил честь римского оружия. Но ему не удалось окончить войну. При новых выборах в консулы в числе соискателей объявился Марий, служивший тогда под начальством Авла Метелла. С помощью народной партии он действительно был избран и отправлен в Африку на смену своему прежнему начальнику. Чтобы пополнить свои легионы, он, против обычая, принял в них многих пролетариев — самых бедных граждан. Неоднократно разбитый Марием, Югурта бежал к своему союзнику, соседнему царю Бокху. Но последний вскоре выдал его римлянам. За окончание Югуртинской войны Марий получил от граждан триумф. Пленный Югурта в цепях шел за его триумфальной колесницей; потом он был брошен в темницу и умер там голодной смертью (106).

В это самое время на северных границах Италии появились дикие полчища кимвров (кельтского племени) и тевтонов (германского). Одетые в звериные шкуры, отличаясь большим ростом и силой, они истребили несколько римских армий и навели ужас на Рим. Тогда народ обратился к своему любимцу Марию, и он, вопреки законам, четыре года подряд был избираем в консулы. Сначала в Южной Галлии при Аквах Секстиевых он разбил наголову тевтонов и взял в плен их предводителя Тевтобода. Солдаты Мария вступили в неприятельский лагерь; тут их встретили жены варваров с оружием в руках; чтобы не отдаться в руки римлянам, они душили своих детей или бросали их под колеса телег и потом убивали самих себя (102). В следующем году Марий отражал кимвров, которые прошли Швейцарию и по льдистым крутизнам Альпийских гор скатились на своих огромных щитах в Северную Италию. У города Верцеллы Марий разбил и этих варваров; жены их тоже не хотели пережить мужей.

СУЛЛА

Слава Мария достигла своих высот; народ называл его спасителем Рима. Но аристократы еще больше его возненавидели и нашли ему достойного соперника в лице Корнелия Суллы. Последний принадлежал к одной из самых знатных фамилий, был очень умен и образован, но в честолюбии и жестокости не уступал грубому Марию. Таланты свои Сулла обнаружил первоначально в Югуртинской войне; посланный Марием для переговоров с Бокхом, он искусно склонил последнего выдать Югурту. Потом он отличился победами в так называемой Союзнической войне (90 — 88). Итальянские народы уже давно не хотели довольствоваться званием "союзников" и требовали себе гражданских прав, равных с римлянами. Вскоре после нашествия кимвров народы сабельского племени отпали от Рима и составили особый Итальянский союз с сенатом и консулами во главе; столицей союза назначили самнийский город Корфиний. Война с ними стоила Риму чрезвычайных усилий. Хотя сабелы были усмирены, однако вынудили римлян исполнить их требования — дать им права римского гражданства. Марий начал завидовать успехам Суллы и при первом удобном случае вступил с ним в открытую вражду.

В Малой Азии, на берегах Черного моря, усилилось небольшое прежде царство Понтийское. Царь понтийский Митридат IV Евпатор, чрезвычайно деятельный и отважный, успел присоединить к своим владениям мелкие соседние народы на востоке и на юге; он говорил на многих наречиях, так что мог с каждым из своих подданных объясняться на его языке. Митридат задумал овладеть всей Малой Азией и изгнать римлян, которым принадлежали тогда западные области этого полуострова. Он назначил день, когда все римляне, находящиеся на полуострове, с их женами и детьми, должны быть перебиты. Римские наместники и чиновники поборами и притеснениями уже успели вызвать ненависть к своему владычеству, и потому жители охотно исполнили приказ Митридата; анналы говорят, что тогда погибло до 70 000 римлян (88). Сенат назначил Суллу полководцем в Азию.

Завистливый Марий не хотел ему уступить. Хотя Марию было уже около семидесяти лет, однако он каждый день появлялся на Марсовом поле и состязался с юношами в военных упражнениях, чтобы показать, что силы его от старости нисколько не ослабели. Он подкупил одного трибуна и с помощью черни отнял начальство над войском у Суллы. Тогда Сулла поспешил к легионам, склонил их на свою сторону и победил соперника. Марий, осужденный на смерть, спасся бегством и выбрался из Италии, испытав разные приключения. И все-таки близ города Митурн его нашли скрывающимся в болоте и отвели в городскую тюрьму. Исполнить над ним смертный приговор начальство города послало в тюрьму одного из кимвров, взятых когда-то в плен Марием. "Дерзнешь ли ты, несчастный, поднять руку на Мария?" — воскликнул старик. Кимвр, испуганный его сверкающим взором и громовым голосом, ушел и отказался исполнить казнь. После того доброжелатели Мария дали ему возможность спастись, и он удалился в Африку. ("Скажи, что ты видел Мария, сидящего на развалинах Карфагена!" — были его слова одному из посланников Рима.)

Когда Сулла отправился в поход, один из предводителей народной партии, Цинна, вступил в открытую борьбу с аристократами и вызвал из Африки своего друга Мария. Собрав вокруг себя толпы пролетариев, поселян и рабов, они взяли Рим. Здесь семидесятилетний Марий дал полную волю своему мщению: город подвергся насилию его диких шаек, многие представители аристократической партии были убиты, а имущество их разграблено. Марий настоял в седьмой раз избрать его консулом, но вслед за тем свирепый старик умер от чрезмерного пьянства (86).

Сулла удачно вел войну с Митридатом и вынудил его к миру (84). Собрав большую контрибуцию с усмиренных провинций Малой Азии, он возвратился со своими легионами в Италию, куда уже давно призывала его притесняемая демосом аристократическая партия. Цинна, самовольно присвоивший себе должность консула, повел было против него свои войска, но по дороге был убит взбунтовавшимися солдатами. Сулла разбил остальных предводителей народной, или марианской, партии и, вступив в Рим, принялся истреблять своих противников с неимоверной жестокостью. Даже прах Мария был вырыт для надругания и потом брошен в реку. А приверженцы его во всей Италии без пощады были осуждены на смерть, изгнание и лишение имущества. Множество жителей в разных местах Италии были изгнаны из своих домов и имений, которые Сулла большей частью раздал ветеранам, старым солдатам его легионов. Обнародованы были особые опальные списки (проскрипции) с именами тех марианцев, которых каждый мог лишить жизни и имущества. Сулла заставил провозгласить себя диктатором на неопределенное время и, пользуясь неограниченной властью, принялся издавать новые законы, которыми увеличивались преимущества аристократов над простым народом. Спустя два года он сам сложил с себя диктаторство (79) и удалился в свое поместье, где умер через несколько месяцев от невоздержанной жизни.

Марий и Сума своим примером показали, что полководец, который приобретает приверженность солдат, может сделаться владыкой Рима. Этот пример скоро нашел последователей.

В то время особенно возвысились в Риме Гней Помпей, Лициний Красе, Туллий Цицерон и Юлий Цезарь.

ПОМПЕЙ И КРАСС

Помпей, будучи еще очень молодым человеком, отличился в Союзнической войне. Во время борьбы Суллы с марианцами он предводительствовал войсками диктатора и за свои победы получил от него прозвище Великого. После одного удачного похода, возвратясь в Рим, Помпей потребовал себе триумфа, хотя он не занимал еще ни одной из высших должностей. Сулла отказал. "Пусть он вспомнит, — велел передать диктатору смелый юноша, — что восходящее светило находит себе больше почитателей, чем заходящее". — "Да будет ему триумф, — отвечал удивленный Сулла. — Да будет ему триумф", — повторил он. Римские историки описывают Помпея человеком красивой, величественной наружности и безукоризненных нравов; свой военный талант он развил прилежным изучением военной науки, но как оратор он не был выше посредственности. Стремясь к почестям, он, однако, не хотел добиваться их насильственными средствами; искусный полководец на войне, во время мира это был один из самых умеренных граждан. После смерти Суллы он становится одной из главных опор аристократической партии.

Между прочим, ему досталась честь окончить Серторианскую войну. Серторий, бывший сторонник Мария и Цинны и самый даровитый из вождей демократической партии, во время диктаторства Суллы удалился в Испанию, стал там во главе восставших лузитан и собрал вокруг себя многих римских изгнанников (марианцев). Все усилия римских полководцев одолеть Сертория ни к чему не привели. Наконец против него был отправлен Помпей, но и он неоднократно терпел неудачи; только благодаря гибели Сертория, изменнически убитого собственными товарищами, Помпею удалось подавить восстание.

Красе славился своим богатством, которое он приобрел большей частью во времена жестокостей Суллы, скупая за бесценок земли и имущество изгнанных граждан. Кроме того, он был известен как усмиритель опасного восстания рабов.

Известно, что вместе с завоеваниями число рабов в Римской республике чрезвычайно умножилось. По большей части господа содержали их дурно и обращались с ними жестоко; поэтому в разных местах рабы нередко восставали, но, не умея действовать согласно, всегда были усмиряемы и подвергались позорной казни (распятию на кресте). Среди рабов было много гладиаторов. Так назывались люди, которые забавляли римлян сражениями между собой или с дикими зверями. Римляне страстно любили подобные зрелища, в которых кровь лилась в изобилии. В гладиаторы отбирали сильных и храбрых людей и в особых гладиаторских школах обучали их искусству владеть оружием. В одной такой школе в городе Капуе был некто Спартак, родом из Фракии, человек очень мужественный. Он убедил своих товарищей-гладиаторов, что лучше проливать кровь за собственную свободу, чем для потехи надменных римлян. Они бежали и подняли на восстание до 70 000 рабов. Высланные против них войска несколько раз были разбиты. Тогда сенат вручил начальство Крассу. Между тем рабы, по обыкновению, предались грабежу и разделились. Спартак отчаянно защищался против Красса; перед решительным сражением (на берегах Силара) он заколол своего коня, чтобы пешим биться в передних рядах воинов и разделить с ними смерть или победу. Он был тяжело ранен, и толпы его рассеялись; 6 000 пленных рабов были распяты на крестах, и эти кресты расставлены вдоль всей дороги от Капуи до Рима (71). Остатки мятежников успели пробраться на север и достигли уже Альпийских гор, но здесь были истреблены Помпеем, который возвращался из Испании после окончания Серторианской войны.

Помпей, принявший на себя роль посредника в распрях между сенатом и простым народом, скоро сделался народным любимцем. Ему дано было важное поручение — очистить Средиземное море от карийских и киликийских пиратов: пользуясь смутами в Риме, эти пираты до того размножились и осмелели, что остановили морскую торговлю и прекратили сообщение Италии с восточными провинциями. Помпей, предводительствуя сильным флотом, удачно исполнил свое поручение и освободил море от разбойников (67). Тогда благодарный народ предоставил ему право окончить войну с Митридатом Евпатором, который уже опять боролся против ненавистных ему римлян.

Сначала Митридат имел успех, но потом был побежден даровитым проконсулом римским Лукуллом и бежал к своему зятю Тиграну, царю армянскому. Лукулл предпринял далекий, трудный поход в Армению, разбил Тиграна близ его столицы Тигранокерты и готовился идти дальше, когда взбунтовавшиеся легионы заставили его отступить. (Этот Лукулл, очень богатый аристократ, особенно приобрел известность своими великолепными пирами и вообще своей роскошью.) Преемник его Помпей нанес Митридату решительное поражение на берегах Евфрата (66). Побежденный царь бежал в свои владения на северном берегу Черного моря и там стал замышлять новые предприятия против Рима, но когда собственный сын его восстал против отца и захотел выдать его римлянам, престарелый царь лишил себя жизни. (Он принял яд, который носил всегда в рукоятке меча, но его железная натура не поддалась отраве; тогда он приказал умертвить себя своему телохранителю.) Помпей между тем заставил Тиграна Армянского подчиниться Риму. Со своими легионами он победоносно прошел горные кавказские страны и раздвинул римские пределы до самых берегов Каспия. Потом он повернул на запад, уничтожил в Сирии царство Селевкидов и докончил покорение Малой Азии: некоторые малоазийские области он обратил в римские провинции, а в других оставил туземных государей в качестве данников Рима. Иудея была приведена им также в зависимость от Рима (63). Из военной добычи он представил в государственную казну большие суммы и в награду получил блестящий триумф.

ЦИЦЕРОН

В это время Рим едва не сделался жертвой большого заговора. Один промотавшийся, обремененный долгами аристократ, по имени Луций Сергий Каталина, организовал вместе с подобными ему буйными гражданами заговор. Они задумали с помощью черни и солдат свергнуть республиканское правительство, перебить лучшие фамилии и захватить государство в свои руки. Но все их замыслы были уничтожены Цицероном.

Марк Туллий Цицерон, сын незнатных родителей, происходил из латинского городка Арпиний (откуда был родом и Марий); в молодости он показал большую склонность к учению, отец его переселился в Рим, и здесь Цицерон пользовался уроками самых знаменитых наставников в красноречии и философии. Образование свое он докончил потом путешествием в Афины и на Родос (последний славился тогда своей школой красноречия). Блистательным ораторским талантом Цицерон проложил себе путь к высшим государственным должностям. Замечательны его обличительные речи против Берреса. Во время своего трехлетнего пропреторства (наместничества) в Сицилии Беррес отличился страшным грабительством. Когда он покинул остров, жители решили искать на него правосудие в Риме и адвокатом своим выбрали Цицерона (70). Цицерон с такой энергией повел дело и с такой очевидностью раскрыл вопиющие проступки Берреса, что последний был осужден, несмотря на покровительство аристократии и вопреки обычной тогда безнаказанности областных наместников.

Во время заговора Каталины Цицерон занимал должность консула. Сенат получил известие о том, что в разных местах Италии собираются мятежные отряды и что в самом Риме готовится восстание. Цицерон принял меры предосторожности и в городе расставил стражу. Но Катилина оставался в Риме и спокойно продолжал заседать в сенате. Наконец Цицерон разразился против него громовой речью (сенат в этот день заседал в храме Юпитера Статора). "Долго ли еще, Каталина, будешь ты злоупотреблять нашим терпением? — воскликнул Цицерон, — Как! Ни стража, которая бодрствует ночью на холме Палатинском, ни войска, собранные в городе, ни смущение народа, ни это стечение добрых граждан, ни это священное место, где собрался сенат, ни взоры негодования, которые все здесь на тебя бросают, — ничто тебя не останавливает! О времена, о нравы!" (Quousque tanden, Catilina, abutere patientia nostra... О tempora, о vores!) Каталина оставил сенат, произнося угрозы и в ту же ночь отправился в Этрурию, чтобы принять начальство над мятежными отрядами. Скоро он погиб в битве с консульскими легионами. Цицерон был прославлен спасителем республики и получил название "Отца отечества" (62).

Рим был спасен от гнусного заговора, но уже ничто не могло спасти расшатавшееся республиканское устройство. Это устройство было принято тогда, когда римские владения заключались почти в одном городе Риме и его окрестностях, а теперь Римское государство вмешало в себя множество разнообразных стран и народов, которые стремились к равноправию с населением итальянских городов. Легионы, расположенные в провинциях, представляли опасное орудие в руках честолюбивых наместников. Следовательно, прежнее устройство не соответствовало новым обстоятельствам, и беспрерывные смуты враждебных партий могли окончиться только с учреждением твердого монархического правления. Первый опыт такого правления показал Гай Юлий Цезарь.

ЮЛИЙ ЦЕЗАРЬ И ПЕРВЫЙ ТРИУМВИРАТ

Аристократ по рождению, прекрасно образованный и талантливый, Цезарь своим вкрадчивым красноречием и приятным обращением легко привлекал к себе все сердца. В молодости он вел веселую жизнь, был в Риме первым щеголем и, по-видимому, мало заботился об общественных делах. Рассказывают следующие истории из его молодости.

Цезарь приходился родственником Марию и был женат на дочери Цинны. Сулла во время своего диктаторства велел ему развестись с женой, но Цезарь отказался и подвергся за то проскрипции. Он вынужден был бежать из Рима и укрываться от преследования. Между тем друзья его просили диктатора помиловать Цезаря, извиняя неповиновение молодостью. Сулла простил, но заметил при этом: "Знайте, этот юноша некогда погубит аристократию: он стоит нескольких Мариев". Чтобы усовершенствовать свой ораторский талант, Цезарь отправился на Родос к Молону, знаменитому в то время учителю красноречия (у которого учился Цицерон), но дорогой попал в руки пиратов. Находясь у них в плену, Цезарь держал себя с таким достоинством, что разбойники относились к нему весьма почтительно. Между прочим, он не раз грозил им казнью, как скоро получит свободу. Действительно, когда прислан был назначенный выкуп и Цезарь освободился из плена, он снарядил в Милет несколько судов, захватил пиратов и исполнил свою угрозу.

Под его беспечной наружностью скрывалось самое неожиданное честолюбие. Так, однажды, смотря на статую Александра Македонского, Цезарь не мог удержаться от слез и сказал: "В мои лета он уже завоевал весь свет, а я еще ничего не сделал". В другой раз, когда Цезарь отправился в Испанию в качестве римского наместника, дорогой он проезжал мимо одной отдаленной деревни, спутники его заметили, что в этой глуши, вероятно, также существуют зависть и борьба честолюбий. Цезарь ответил на это: "Я все-таки лучше желал бы быть первым в деревне, чем вторым в Риме". Он искусно добивался народного расположения: занимая должность эдила, он расточал свое имущество на великолепные зрелища, до которых римляне были очень жадны. Зная, как опасно было бы начать открытое соперничество с Помпеем и Крассом, Юлий Цезарь поступил очень ловко. Помпей находился тогда в раздоре с аристократической партией, потому что сенат отказывался утвердить его распоряжения в Азии и раздачу земель, которые он обещал своим ветеранам; а Красс был личным врагом Помпея. Цезарь вошел с ними в дружбу, примирил их и уговорил заключить втроем тайный союз (названный триумвиратом), чтобы поддерживать друг друга и властвовать сообща (60). Союз с Помпеем он еще более скрепил, выдав за него свою дочь Юлию (которая, впрочем, скоро умерла). При помощи своих друзей Цезарь достиг консульства. Потом они устроили так, что все трое получили в управление значительные провинции: Красс — богатую Сирию, Помпей — Испанию, а Цезарь — Галлию и Иллирию на пять лет (потом его наместничество было продолжено еще на пять лет). Красс вскоре погиб: он начал войну с парфянами, перешел Евфрат и углубился в песчаные степи Месопотамии, но тут был разбит парфянскими наездниками и изменнически умерщвлен во время свидания с неприятельским предводителем (53). Помпей управлял Испанией посредством помощников (легатов), а сам оставался в Италии, чтобы держать в зависимости сенат и римскую знать.

Цезарь оказался гораздо дальновиднее своих товарищей. Он понял, что не сенат, а только преданное войско может предоставить ему владычество, и потому хотел прежде всего приобрести военную славу. Поэтому он выбрал для себя Галлию Предальпийскую и Заальпийскую. В Галлии Заальпийской только самая южная ее часть принадлежала тогда Риму. Эта провинция (откуда потом произошло ее настоящее название Прованс) была завоевана римлянами вскоре после Нумантинской войны; римские колонии, основанные здесь, были: Аквы Секстийские (теперь Э) и Нарбон. По имени последнего города провинция получила название Галлии Нарбонской. Находившийся здесь богатый греческий город Массилия (Марсель), старый союзник Рима, пока сохранял свою самостоятельность; он был центром, откуда с помощью торговых сношений распространялись начатки греческой культуры между соседними племенами; его колонии и торговые точки встречались на побережье Средиземного моря от Альп до Пиренеев. Остальное пространство населяли воинственные народы, которые надо было еще покорить. Целых восемь лет (58 — 50) Цезарь провел в беспрерывных битвах и обнаружил блестящий талант полководца.

Прежде всего он отбил вторжение гельветов, которые покинули свою горную бесплодную страну Швейцарию и двинулись в Юго-Восточную Галлию, чтобы найти здесь лучшие места для поселения. Под ударами Цезаря они принуждены были возвратиться на родину. Потом Цезарь освободил Галлию от другого нашествия: одно из галльских племен, секваны, теснимые соседним племенем, эдуями, союзниками римлян, призвали к себе на помощь из-за Рейна германские дружины; последние пришли в огромном числе под начальством своего вождя Ариовиста. Эдуи обратились за помощью к римлянам. Цезарь разбил Ариовиста, прогнал германцев за Рейн; потом он сам два раза переходил Рейн и победами своими устрашил германцев так, что они надолго оставили в покое Галлию. Эти вторжения варваров дали Цезарю повод распространить римское владычество на всю Среднюю Галлию. Затем он постепенно покорил Северо-Восточную Галлию, населенную сильным племенем белгов, и Юго-Западную, или Аквитанию. Далее он переправился в Британию, чтобы навести страх на бриттов, галльских соплеменников. Но во время его отсутствия беспокойные галльские племена подняли восстание; прежде они защищали свою независимость разрозненно и были легко побеждаемы, теперь, наученные опытом, они начали объединяться в большие союзы. Борьба приняла упорный характер, и не раз легионы Цезаря подвергались опасности совершенного истребления, но благодаря его гению и неодолимой энергии римляне торжествовали победу.

Из галльских вождей в этой войне особенно отличился Верцингеториг, знатный молодой человек из племени арвернов (овернов); почти все племена Средней Галлии избрали его своим предводителем. После многочисленных походов и битв судьба восстания решена была под стенами города Алезии. Здесь Верцингеториг, осажденный Цезарем, долго и мужественно защищался; пришедшие к нему на помощь галльские войска не могли прорваться через римский лагерь, окружавший город, и были рассеяны. Голод принудил гарнизон Алезии к сдаче. Верцингеториг, верхом на боевом коне, в полном вооружении, явился к осаждавшим и здесь сложил свое оружие к ногам проконсула. Цезарь, однако, принял его сурово, и спустя несколько лет галльский вождь был казнен в Риме.

БОРЬБА ЦЕЗАРЯ С ПОМПЕЕМ

Помпей уже завидовал славе Цезаря. По его желанию сенат приказал Цезарю сложить с себя начальство над войском в Галлии и распустить его. Цезарь не исполнил приказа и был объявлен врагом отечества. Тогда он со своими легионами двинулся на Рим. На берегах реки Рубикон, границе его провинции, он впал в некоторое раздумье, но потом, сказав: "Жребий брошен" (alea jacta est), — перешел реку.

Помпей не ожидал такого смелого поступка и не приготовился к войне. ("Лишь топну ногой, и из земли явятся легионы", — будто бы говорил он.) В сопровождении многих сенаторов и молодых аристократов он бежал в Грецию. Цезарь завладел Италией и Испанией, а потом переправился через Адриатическое море и напал на Помпея, который уже собрал вокруг себя многочисленное войско. Армия Цезаря, хотя была меньше числом, зато состояла из отличных галльских легионов, закаленных в битвах и вполне преданных своему вождю. После нескольких нерешительных стычек произошла главная битва в Фессалии у города Фарсала (48). Цезарь приказал своим легионерам рубить изнеженных аристократов прямо в лицо; он знал, что они наружностью своей дорожили более чем славой. Помпей был совершенно разбит и отправился в Египет просить убежища у царя Птолемея. Последний обещал, но едва Помпей сошел на берег, как он был убит по приказанию вероломного фараона, который думал тем угодить победителю, но ошибся. Цезарь, прибывший в Египет, почтил своего соперника достойным погребением, а Птолемея лишил царства и посадил на египетский престол его прекрасную сестру Клеопатру.

Здесь, в столице Египта, ему пришлось с небольшим отрядом выдержать неравную борьбу против войск фараона и многочисленной александрийской черни, пока подоспевшие подкрепления не помогли ему окончить эту так называемую Александрийскую войну. (Происшедший во время нее пожар истребил большую часть знаменитой библиотеки Птолемеев.) В то же время в Малой Азии восстал против римлян сын Митридата Понтийского — Фарнак. Цезарь пошел против него, и победа досталась ему так легко, что он известил о ней сенат тремя словами: "Пришел, увидел, победил" (veni, vidi, vici). Но партия Помпея и республиканцев была еще сильна. Они собрали многочисленные войска в Африке. Из их предводителей особенно следует отметить Катона Младшего, потомка Катона-цензора; он был известен честным, неподкупным характером, старался подражать своему знаменитому предку в любви к старым республиканским нравам и принадлежал к последователям стоической философии. Нумидийский царь Юба, сторонник Помпея, соединился с республиканцами. Когда Цезарь готовился из Италии переправиться в Африку, часть его легионов взбунтовалась, потребовав обещанных наград и увольнения от службы. Тогда Цезарь показал чрезвычайную находчивость и присутствие духа. Он явился один к мятежникам и обратился с речью, в которой соглашался исполнить их желание, при этом он назвал их не "воинами", а "квиритами", что означало просто граждане. Такая перемена в обращении показалась легионерам весьма прискорбной (до того уже изменились нравы римлян!), они немедленно раскаялись и умоляли полководца взять их с собой в Африку. Там, несмотря на численное превосходство, Цезарь совершенно разбил своих противников при городе Тапс. Катон, удалившийся в город Утику, не захотел пережить падения республики и со стоической твердостью лишил себя жизни. Вечером он лег в постель с книгой Платона в руках, прочел его рассуждение о бессмертии души и заснул глубоким сном. При первом щебетании птиц он проснулся и пронзил себе грудь, рана еще не была смертельна, и врач успел вовремя перевязать ее, но, придя в чувство, Катон сорвал повязки и истек кровью. В отличие от Катона Старшего он известен под именем Утического.

Царь Юба после поражения при Тапсе тоже покончил жизнь самоубийством, а Нумидия была присоединена к римским провинциям. Остатки помпейцев и республиканцев собрались в Испании под начальством двух Помпеевых сыновей и Лабиена (бывшего в Галльской войне одним из лучших помощников Цезаря). Они вооружили там часть туземных племен, собрали сильное войско и оказали отчаянное сопротивление Цезарю, но в решительной битве при Мунде были побеждены, и партия их рассеялась.

ДИКТАТУРА И СМЕРТЬ ЦЕЗАРЯ

Когда победитель возвратился в Рим, сенат уже беспрекословно исполнял его волю и назначил его пожизненным диктатором. Цезарь отпраздновал свои победы великолепным триумфом и "угостил" народ разнообразными зрелищами в цирках и на форумах; кроме того, он раздал солдатам и бедным гражданам большие суммы денег из своей добычи. На высоте счастья он показал замечательное великодушие и не преследовал бывших своих врагов, как это делал Марий или Сулла. Напротив, он усердно водворял порядок и спокойствие в Римском государстве и издал несколько полезных законов: многих жителей провинций он уравнял в правах с римскими гражданами, а Рим значительно облегчил от беспокойной толпы пролетариев, получавшей даровой хлеб от государства — До 80 000 пролетариев Цезарь разослал в отдаленные провинции, наделив землей. Он принимал разные меры против упадка земледелия и запустения деревень в самой Италии: при наделе землей бедных граждан оказывал предпочтение тем, у кого было многочисленное семейство, а своим ветеранам позволил продавать розданные им участки только после двадцатилетнего владения ими. Чтобы подготовить переход к монархическому правлению, Цезарь начал систематически ослаблять значение республиканских магистратов и теснее сближать провинции с Римом. Он увеличил число членов сената до 900, наполнив его людьми новыми, не принадлежавшими к римской знати, и преимущественно галльскими провинциалами; такой сенат, конечно, оказался послушным орудием в руках диктатора. Кроме того, он умножил число высших сановников: преторов, жрецов, квесторов и эдилов (одних квесторов он назначил до сорока). Он задумал собрать все законы и постановления, извлечь из них лучшее и издать свод для всеобщего сведения (эта мысль была исполнена только при позднейших римских императорах). Важную услугу оказал он римлянам и преобразованием календаря. Цезарь поручил это дело александрийскому ученому Созигену. Прежний римский лунный год (имевший 355 дней) был окончательно заменен годом солнечным (в 365 дней и 6 часов). Этот преобразованный календарь известен под названием Юлианского.

Народ благословлял правление Юлия Цезаря, но многие аристократы только до времени затаили свою вражду. Цезарю хотелось уничтожить само слово республика и возложить на себя царскую корону — этим он усилил ненависть знатных людей, которые сожалели о республиканском правлении. Между сенаторами составился заговор на жизнь диктатора. Число заговорщиков достигало Шестидесяти; во главе их стали Гай Кассий и Юний Брут. Последний был любим и облагодетельствован Цезарем, но, ведя происхождение от того самого Брута, который прославился учреждением республики, он не мог не следовать примеру предка. Заговорщикам удалось привести свой замысел в исполнение 15 марта 44 года.

Многие знамения и чрезвычайные явления заранее предвестили Цезарю его судьбу. Он получил несколько предостережений о заговоре, но не хотел обращать на них внимания. Один гадатель даже предупредил Цезаря, что именно в мартовские иды (15 марта) ему угрожает большая опасность. Накануне этого дня он ужинал у Лепида. Во время разговора кто-то задал вопрос: какая смерть наилучшая? "Неожиданная", — отвечал Цезарь. Следующим утром жена Цезаря Кальпурния, испуганная зловещими сновидениями, умоляла его не ходить в сенат; жертвоприношения также дали неблагоприятные предзнаменования. Цезарь уступил просьбам Кальпурнии и хотел послать в сенат одного из своих друзей, Антония, чтобы собрание распустить. Но пришел Децим Брут, который, подобно Юнию Бруту, пользовался доверием Цезаря и был одним из заговорщиков. Опасаясь, чтобы замысел не был открыт в самый последний момент, когда заговорщики уже ждали свою жертву, Децим Брут начал смеяться над дурными предзнаменованиями и уверял, что сенаторы будут обижены отсрочкой совещания, особенно если узнают, что причиной тому сновидения жены. Он взял Цезаря за руку и увлек из дома. Дорогой один из наставников, грек, подал диктатору записку, прося прочитать ее немедленно. В ней сообщались подробности заговора. Но разные лица своими разговорами отвлекли внимание Цезаря от этой записки. Заседание назначено было в зале Помпеева театра. Здесь один из заговорщиков начал просить диктатора за своего изгнанного брата и, когда получил отказ Цезаря, схватил его за тогу. То был условный знак. Сенатор Каска первый нанес удар. Цезарь схватился за меч и воскликнул: "Злодей Каска, что ты делаешь?" В эту минуту все заговорщики, обнажив кинжалы, бросились на диктатора. Он хотел было защищаться, но, увидя Юния Брута в числе нападающих, завернулся в тогу и упал мертвый к подножию статуи Помпея. (События в передаче Плутарха.)

Убийцы с восторгом объявили народу о смерти тирана, как они называли Цезаря, но обманулись в своих ожиданиях; народ был поражен этим известием и безмолвствовал. Друг Цезаря Марк Антоний, занимавший в то время должность консула, устроил, по обычаю того времени, торжественное сожжение тела на костре; тут он своей пламенной речью напомнил народу заслуги покойного. "И ты, непобедимый герой, остался невредим в стольких сражениях для того только, чтобы погибнуть среди нас!" — закончил Антоний и при этих словах развернул окровавленную тогу диктатора. Римляне пришли в ярость, схватив головни из горящего костра, они хотели поджечь дома убийц, которые уже успели удалиться из Рима. Честолюбивый Антоний задумал воспользоваться настроением народа, чтобы подчинить себе сенат и самому занять место Цезаря.

ОКТАВИАН И ВТОРОЙ ТРИУМВИРАТ

В это время возвратился в Рим племянник покойного, Гай Октавиан, восемнадцатилетний внучатый племянник Цезаря, которого тот, будучи бездетным, усыновил, назначил наследником своего имущества и послал в Грецию для изучения наук. То был молодой человек небольшого роста, с виду очень скромный, но необыкновенно хитрый и проницательный. Наследством его уже успел завладеть Антоний; Октавиан получил только часть имущества, однако и ту он немедленно употребил на подарки ветеранам Цезаря, чем привлек их на свою сторону, и принял дававшее ему популярность имя Гая Юлия Цезаря Октавиана. Он примкнул сначала к республиканской партии, то есть к партии сената, который тогда находился в борьбе с Антонием. Престарелый Цицерон выступил опять главой республиканской партии и начал громить в своих речах в сенате Антония, как некогда громил Катилину (эти речи называются Филиппинами, в подражание речам Демосфена против Филиппа Македонского). Октавиан оказывал Цицерону величайшее почтение, спрашивал его советов, писал к нему почти каждый день и называл его своим отцом. Старик был очарован его поведением; благодаря покровительству Цицерона, сенат назначил Октавиана одним из полководцев, отправленных против Антония, который, вопреки сенатскому постановлению, хотел отобрать родовое управление, Галлию Цизальпинскую, у Децима Брута.

Во время этой войны Октавиан сбросил с себя маску и вступил с Антонием в переговоры. К ним присоединилось третье значительное лицо, Лепид, правитель Трансальпинской Галлии, и они заключили между собой второй триумвират (Triumviri reipublicae constituendae). Тогда сенат остался без армии, и триумвиры начали распоряжаться в государстве по своему произволу. При этом они подвергли преследованию и казням врагов Цезаря и своих собственных с такой жестокостью, которая напомнила времена Мария и Суллы. В числе их жертв погиб и знаменитый Цицерон. Подобно другим аристократам, спасавшимся бегством, он хотел отплыть в Македонию, но по дороге к морю его нагнали посланные убийцы. Головы его требовали Антоний, и особенно жена последнего злая Фульвия. Когда ей принесли эту седую голову, Фульвия с дикой радостью проколола мертвый язык булавкой за те речи, которыми он преследовал ее при жизни.

Между тем остатки республиканской партии собрались в Македонии вокруг Брута и Кассия, которые управляли восточными провинциями и приготовили большие соединенные силы. Триумвиры победили их при македонском городе Филиппах. Юний Брут и Кассий не хотели пережить республику, и в отчаянии бросились на свои мечи (42); они были названы "последними римлянами". Победители разделили между собой римские провинции: Октавиан получил Запад, Лепид — Африку, Антоний — восточные области. Но согласие между ними существовало недолго. Октавиан отнял у Лепида его провинцию и исключил его из триумвиров. Потом наступила очередь Антония.

Пылкий Антоний попал в сети египетской царицы Клеопатры. Забыв все свои дела, он жил при ее Александрийском дворе, забавляясь пирами, охотой и другими удовольствиями, и наконец начал раздавать римские области сыновьям Клеопатры. Хитрый Октавиан воспользовался его неблагоразумием и побудил сенат объявить войну египетской царице; Антоний решился ее защищать. Между Октавианом и Антонием произошла морская битва у западных берегов Греции, при мысе Акций; флотом Октавиана командовал искусный полководец Агриппа. Клеопатра сопровождала Антония в походе, но вдруг в разгар битвы она приказала своим кораблям плыть в Египет. Антоний покинул сражение и поспешил за ней. После чего флот Антония был разбит, а сухопутное войско, оставшись без предводителя, перешло на сторону Октавиана (31).

Октавиан последовал в Египет и явился под стенами Александрии. Тогда Клеопатра начала переговоры с победителем. Она спряталась в одну из башен цитадели и велела, чтобы Антонию передали о ее смерти. Антоний в отчаянии пронзил себя мечом.

Клеопатра хотела очаровать Октавиана, как удалось ей очаровать Юлия Цезаря и Марка Антония. Ей было уже около сорока лет, но она еще не утратила своей грации, а главное надеялась на свой ум и искусство нравиться. Зная серьезный, сдержанный характер Октавиана, царица при первом свидании приняла его в глубоком трауре с грустным лицом, много говорила ему о Юлии Цезаре и читала Цезаревы письма, но Октавиан остался холоден ко всем усилиям ее кокетства и видел в ней только драгоценное украшение для своего триумфального въезда в Рим. Гордая царица не хотела дожить до такого унижения и отравилась. Ее нашли распростертой на золотом ложе в парадном царском одеянии; у ног ее были две верные служанки, также лишившие себя жизни.

Август объявил Египет римской провинцией. Он возвратился в Рим уже единовластным повелителем государства (30). Таким образом Римская республика превратилась в империю.

XI.
РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ

14-395 Р.Х. Правление Октавиана Августа. Провинции. Постройки. Тевтобургский лес. Семейные отношения. Династия Августа. Начало христианства. Первое гонение. Тиберий и Германик. Сеян. Калигула. Клавдий. Нерон. Дом Флавиев. Разрушение Иерусалима. Веспасиан. Тит. Домициан. Счастливый период империи. Траян. Адриан. Марк Аврелий. Господство солдат. Септимий Север и его династия. Смутный период. Диоклетиан. Его соправители. Христианская церковь. Начало монастырей. Константин Великий и торжество христианства. Преемники Константина и разделение империи. Юлиан Отступник. Валент. Феодосий Великий

ПРАВЛЕНИЕ ОКТАВИАНА АВГУСТА

Октавиан, получивший прозвище Августа (священного), управлял государством неограниченно, но он не отменил ни сената, ни консулов, ни других сановников; жил без особой пышности и не принимал царского титула, а присвоил он себе звание императора, что означало прежде полководец; это звание сосредоточивало в его руках начальство над всеми военными силами (imperator perpetuus, то есть пожизненный главнокомандующий). Кроме того, он объединил в своих руках все высшие должности республики (консула, цензора, трибуна и верховного жреца), а вместе с тем и все отрасли государственного управления, в сущности являясь государем (по римскому выражению того времени — princeps).

Народ римский, утомленный долгими смутами и междоусобиями, был доволен наступившим спокойствием и охотно подчинился монархической власти. Единственным кличем римской черни сделались слова: "Хлеба и зрелищ" (panern et circenses!). Император доставлял ей и то и другое. Иногда хитрый Август притворно изъявлял намерение сложить с себя власть; тогда народ усердно просил его остаться. Вообще Август умно и заботливо управлял огромным Римским государством, которое простиралось от Атлантического океана до Евфрата и от Дуная до пустынь Сахары и водопадов Нила. Оно объединяло в себе более 100 000 000 жителей. Август уточнил деление его на провинции, а чтобы теснее соединить их с Римом, умножил дороги и каналы. В провинциях, пограничных с враждебными соседями, расположены были римские легионы, числом до пятнадцати с 250 000 воинов; эти легионы набирались уже большей частью не из собственно римлян, а из покоренных народов. Пограничные провинции, порученные военным начальникам, подчиненным непосредственно императору, были названы "императорскими"; остальные области, напротив, сохранили управление гражданское, подчиненное римскому сенату, и названы "сенатскими". К сенатским отнесены были преимущественно те провинции, которые окружали Средиземное море; их населяли народы по большей части мирные, промышленные, уже привыкшие к римскому владычеству, каковы: Греция и Македония, большая часть Малой Азии, Сицилия, Киренаика, Африка (или Карфагенская область), Нумидия, Бетика (Южная Испания), Галлия Нарбонская (или Юго-Восточная). Императорские провинции составляли области, расположенные по берегам Атлантического океана, Рейна, Дуная, Евфрата и Нила: Лузитания (ныне Португалия), Испания Тарраконская (Северо-Восточная), Аквитания (Юго-Западная Галлия), Лугдунская (или Средняя) Галлия, Белгика, Далмация, Сирия, Египет. Доходы с первых провинций шли прямо в фиск, или императорскую казну, а с сенатских — в эрариум, то есть в государственное казначейство. Должность наместников, или правителей, стала оплачиваемой, не как раньше, когда они сами вознаграждали себя, обирая жителей; Август внимательно надзирал за их поведением; искусных и усердных правителей он оставлял в должности дольше годового срока (срок, установленный еще во времена республики). Заботами о провинциях Август старался показать, что он не делает разницы между ними и Италией; в течение своего царствования он лично и по нескольку раз посетил каждую из провинций. Следствием его забот и наступившего в государстве спокойствия явилось быстрое развитие материального благосостояния, процветания торговли и промышленности; римская культура стала распространяться в провинциях, особенно в Западном Средиземноморье (в Галлии, Испании и Африке).

(В самой столице император учредил несколько когорт, или отрядов полицейской стражи, и тем водворил тишину и безопасность; а для себя устроил особую гвардию, известную под названием преторианцев. Он много заботился об украшении Рима постройками храмов, театров, бань, так что впоследствии он не без основания говорил: "Я нашел Рим кирпичным, а оставляю его мраморным". В этих сооружениях помогал Августу в особенности его друг и советник Агриппа; между прочим, ему принадлежит возведение изящного храма Пантеон, сохранившегося до нашего времени. Другой советник и приближенный человек императора, Меценат, приобрел себе почетную известность покровительством поэтам и писателям (так что его имя сделалось нарицательным). Из поэтов Августова века, названного золотым веком римской литературы, наиболее знаменитыми и близкими к Меценату были Виргилий и Гораций.

Август заботился не столько о новых завоеваниях, сколько об охране и укреплении обширных римских границ. Поэтому войны, которые он вел, были незначительными и имели преимущественно оборонительный характер; таковы военные действия его полководцев в Северной Испании, в Альпийских странах (Реции, Венделиции и Норике), и усмирение жителей Далмации и Паннонии. Парфяне, в результате переговоров, добровольно возвратили римские знамена и пленников, захваченных вместе с Крассом. При Августе начинается продолжительная борьба Рима с воинственными германскими племенами. Римские легионы, предводимые храбрым Друзом, пасынком императора, из Галлии перешли на правую сторону Рейна, и привели к зависимости от Рима часть западных германских народов. Возвращаясь после одного из удачных походов в Германию, Друз упал с лошади и разбился насмерть. Брат его и преемник Тиберий докончил покорение Западной Германии. Здесь уже начали водворяться римские законы и римские обычаи; знатные германцы сдружились с римлянами и охотно поступали на римскую военную службу. Но после поражения римлян в Тевтобургском лесу, в 9 году, обстоятельства изменились.

ТЕВТОБУРГСКИЙ ЛЕС

Римским наместником в Западной Германии был назначен некто Вар, человек гордый и корыстолюбивый, который своими притеснениями раздражал германцев. Один из князей племени херусков, Арминий или Герман, воспитанный в римских легионах, тайно подстрекал германцев к восстанию. Вар с тремя легионами пошел на мятежников и самонадеянно углубился в Тевтобургский лес. Здесь он был окружен скрытыми в засаде германцами. Несмотря на мужественную оборону, римляне были совершенно разбиты Арминием, и Вар в отчаянии бросился на свой меч. Римские пленники принесены были в жертву германским богам или обращены в рабство. Говорят, Август, получив известие об этом поражении, бился головой о стену и восклицал: "Вар, Вар! Отдай мне мои легионы". С того времени владычество Рима в Западной Германии было уничтожено, и Рейн сделался границей империи. Берега его были защищены рядом укрепленных римских колоний, из которых выросли замечательные впоследствии города Майнц и Кёльн.

Август не был счастлив в семейной жизни. Последние годы свои он провел почти в одиночестве. Племянник его, Марцел (сын сестры Октавии), подававший большие надежды и предназначавшийся в преемники, рано был похищен смертью. Впоследствии один за другим умерли два внука Августа (сыновья его дочери Юлии, бывшей в замужестве за его другом Агриппой; а третий ее сын отправлен в заточение; сама Юлия за свое безнравственное поведение также подверглась ссылке). Гибель наследников Августа по большей части приписывалась козням его второй супруги, злой, коварной Ливии, которая хотела проложить дорогу к престолу своему сыну от первого брака, Тиберию. Действительно, по ее настоянию Август усыновил Тиберия и назначил его своим преемником. Вскоре семидесятишестилетний император скончался (14); подозрение в его смерти также пало на Ливию.

ДИНАСТИЯ АВГУСТА. НАЧАЛО ХРИСТИАНСТВА

Тиберий (14 — 37) был умный, деятельный и очень бережливый правитель. Он неусыпно наблюдал за тем, чтобы чиновники исполняли законы и не угнетали народ. Римские области пользовались при нем спокойствием и правосудием. Племянник Тиберия, Германик, своими победами над германцами восстановил на севере славу римского оружия. Во время одного из своих походов против Арминия он вступил в Тевтобургский лес; груды тлевших костей обозначали место, где погибли легионы Вара; они были теперь с честью преданы земле.

Германик был отозван Тиберием из северных провинций и отправлен на восток, походы римлян в Германию прекратились, но в это время возникла междоусобная война в самой Германии. Арминию или Герману удалось образовать большой союз из северо-германских племен; в то же время Маробод, король маркоманнов (живших в Богемии), встал во главе другого союза, состоящего из некоторых южно-германских племен. Маробод стал соперником Арминия и союзником Рима, а хитрый Тиберий искусно раздувал вражду между предводителями германцев. В этой междоусобной войне Маробод был побежден и умер беглецом в Италии; но и Арминий вскоре погиб от руки своих завистников, и союз, образованный им, распался.

В самом Риме еще сильна была партия аристократов, которые жалели о своем прежнем владычестве и, выказывая чрезвычайное раболепие перед императором, втайне заводили против него разные интриги. А Тиберий был очень подозрительным и склонным к мстительности. Говорят, жертвой его подозрительности пал благородный Германик.

Народ высказывал Германику такую любовь, что дядя счел его для себя опасным и, назначив правителем восточных провинций, поручил Пизону, наместнику Сирии, отравить племянника. Когда Агриппина, образец строгой, добродетельной римской матроны, прибыла в Рим с погребальной урной супруга, народ встретил ее с глубоким соболезнованием. Она обвинила Пизона в смерти Германика и потребовала у сената правосудия; сенат назначил следствие, но в одно прекрасное утро Пизон был найден мертвым (неизвестно — по причине убийства или самоубийства). Но и Агриппина спустя несколько лет была отправлена в заточение на один из пустынных островов, где, как считают, уморила себя голодом. Два ее старших сына также погибли; остался в живых младший, Гай Калигула.

Подозрительностью Тиберия воспользовался его недостойный любимец Сеян, префект преторианцев, и разбудил в нем такую боязнь заговоров, что Тиберий начал без пощады истреблять людей, казавшихся ему опасными. Он привел в действие кровавый закон об оскорблении величества римского народа, приравнивавшийся к измене родине, по которому даже непочтительно отозвавшийся об императоре подвергался казни, а доносчики щедро награждались из имущества осужденного. Поэтому число шпионов и доносчиков (delatores) чрезвычайно расплодилось, и между ними часто встречались люди аристократических фамилий: до такой степени упала в Риме нравственность. Сеян уже надеялся самому себе проложить дорогу к престолу и с этой целью уверил Тиберия, что его жизнь в Риме небезопасна. Император удалился на маленький скалистый остров Капрею (Капри), при входе в Неаполитанский залив, и провел здесь почти всю вторую половину своего царствования. Замыслы Сеяна открылись, и он погиб, но казни аристократов не прекращались до самой смерти Тиберия, который, по рассказу историка Тацита, был задушен преемником Сеяна — Макроном.

Наследником Тиберия стал Гай Цезарь (37 — 41), прозванный Калигулой, сын Германика. Народ встретил его с радостью, и начало его царствования было довольно счастливо. Но после одной перенесенной болезни Калигула обнаружил явные признаки помешательства. Например, он затеял строить великолепный мост через морской залив, а людей казнил просто для своего удовольствия и сожалел, что человечество не имеет одну только голову, чтобы отрубить ее разом.

Наконец, он был убит собственным телохранителем.

Сенат, или аристократическая партия, думал воспользоваться смертью Калигулы, чтобы возродить республику, но народ и солдаты предпочитали империю. Преторианцы возвели на престол дядю Калигулы Клавдия (41 — 54).

Он любил научные и литературные занятия, но отличался чрезвычайной слабостью характера, и потому настоящими правителями государства сделались его безнравственная жена Мессалина и любимцы из бывших бавов — вольноотпущенных, Нарцисс, Паллас и прочие. Эти правители продавали за деньги государственные должности и правосудие и заставляли императора подписывать смертные приговоры недовольным. Но, между тем как в Риме господствовала жестокая тирания, относительно провинций Клавдий продолжал политику Тиберия и, чтобы теснее связать их с Римом, распространил на многих провинциалов права римского гражданства. В это царствование римское оружие прославилось новыми победами и завоеваниями, именно на севере начато было покорение Британии, а на юге окончено завоевание Мавритании, которая стала римской провинцией. Между тем вольноотпущенные любимцы выманили у Клавдия смертный приговор Мессалине, а потом устроили брак его с племянницей, Агриппиной Младшей. Это была умная, энергичная женщина, но глубоко испорченная и готовая на всякое преступление для достижения своей цели. У Клавдия от Мессалины был сын Британик. Но Агриппина хотела оставить престол своему сыну от первого брака, Нерону, и, по ее настоянию, Клавдий усыновил Нерона. Потом она отравила Клавдия (с помощью знаменитой составительницы ядов Локусты), и приторианцы, которым была обещана богатая награда, провозгласили Нерона императором.

Нерон (54 — 68) получил хорошее образование, благодаря попечениям матери, которая дала ему в наставники знаменитого философа Сенеку. В начале царствования Нерон показал себя добрым государем. "Я желал бы не уметь писать!" — воскликнул он однажды, когда ему принесли для подписи смертный приговор.

Но порочные наклонности взяли верх. Мало-помалу он сделался свирепым тираном; истребил своих родственников, отравил Британика, приказал убить собственную мать Агриппину, а потом своего учителя Сенеку, чтобы никто не мешал ему предаваться постыдному образу жизни вместе с низкими льстецами и буйными товарищами. Истощив казну с безумным расточительством, он постоянно осуждал на смерть или в ссылку богатых людей и брал себе их имущество. В числе жертв Нерона был и сенатор Тразеа Пет, последователь стоической философии; Тацит говорит о нем, что "это была сама добродетель". Когда, после убийства Агриппины, в сенате было зачитано оправдательное послание Нерона (сочиненное Сенекой) и сенаторы наперебой расточали лесть перед тираном, Тразеа, не сказав ни слова, встал и вышел. Нравственный авторитет его был так велик, что лучшие граждане, по замечанию Тацита, справлялись не только о том, что говорил Тразеа в сенате, но и о том, когда он молчал. Говорят, будто бы во время страшного пожара, который опустошил Рим, Нерон с террасы своего дворца любовался пламенем и читал при этом стихи о пожаре Трои. Некоторые, недовольные им, пустили даже молву, что это он сам и поджег город.

У Нерона особенно развилась страсть к пению и игре на лире. Он воображал себя великим артистом и начал участвовать в театральных представлениях. Зрители при этом краснели от стыда за его пение, но под страхом смертной казни должны были рукоплескать и приходить в восторг. (Будущий император Веспасиан едва не поплатился жизнью за то, что задремал однажды во время Нероновой игры.) Однако Нерон не довольствовался своими успехами в Риме, он отправился в Грецию, чтобы стяжать артистические лавры и в стране художников. Наконец, народ вышел из терпения, легионы возмутились. Нерон, всеми оставленный, бежал в загородное поместье одного из своих вольноотпущенников и там после долгого колебания решился пронзить себя мечом. Последние его слова были: "Какой великий артист погибает!" (Quales artifex pereo).

На тридцатом году Августова царствования, в Вифлееме, маленьком городке отдаленной от Рима Иудеи, при жестоком иудейском правителе Ироде, родился Христос Спаситель. Его проповедь, страдание и крестная смерть совершились в царствование преемника Августа — Тиберия. Земная жизнь и подвиги Спасителя составляют предмет Священной истории Нового Завета. После Вознесения Спасителя ученики его, или апостолы, некоторое время оставались в Иерусалиме, окруженные небольшой общиной последователей. Но когда эта община подверглась преследованию еврейских властей, апостолы большей частью покинули Иудею и, руководимые Духом Святым, отправились в разные стороны проповедовать Евангелие и крестить язычников, исполняя завет Спасителя: "Шедше научите вся языцы". Проповедь их была успешна, и во многих местах они основали христианские общины. Особой силой отличались проповеди апостола Павла, который из ревностных гонителей христиан сделался потом самым неутомимым и красноречивым подвижником новой веры. После многих апостольских подвигов и странствий он был схвачен властями в Иерусалиме и предан суду, но так как имел права римского гражданина, то римский наместник отправил его в Рим. Здесь Павел продолжал апостольскую деятельность, наставлял существовавшую в Риме христианскую общину и писал свои послания к христианам в другие города империи.

Это было время царствования Нерона. Когда страшный римский пожар усилил против него народное неудовольствие и кое-кто даже самого императора называли виновником пожара, тогда Нерон, чтобы противодействовать такому слуху, обвинил в поджоге христиан и начал против них первое римское гонение. По свидетельству историка Тацита, христиан распинали на кресте, зашивали в шкуры зверей и травили собаками; облив смолой, их вешали на деревьях в садах Нерона и зажигали вместо факелов на празднествах, которые он давал там римскому народу. Во время этого гонения был казнен и апостол Павел.

ДОМ ФЛАВИЕВ (70-96)

Со смертью Нерона прекратилась фамилия Августа. Наступили смуты и междоусобия; в разных местах легионы провозглашали императорами своих предводителей. В течение двух лет в Риме сменилось три императора: суровый старик Гальба, убитый преторианцами за свою скупость; Отон, бывший товарищ развратной жизни Нерона и Вителлий, отличавшийся непомерным обжорством и расточительностью (в течение восьмимесячного царствования он истратил на свои пиры до 50 000 000 рублей на наши деньги). Наконец, на престоле утвердился четвертый, Веспасиан, начальник сирийских легионов, усмиритель иудеев.

После того как Помпей привел Палестину в зависимость от Рима, там воцарился Ирод; покровительствуемый римлянами, он низверг царский род Маккавеев и получил престол (37 г. до Р.Х.). Жестокость и подражание римским обычаям вызвали к Ироду общую народную ненависть. Династия его недолго царствовала. После смерти его внука Агриппы (44) император Клавдий превратил Иудею в римскую провинцию и поручил ее управление прокураторам. Жестокость и корыстолюбие этих правителей побудили еврейский народ к единодушному восстанию против римского владычества (65). Первые военные действия римлян были неудачны, и Нерон назначил в Иудею одного из лучших своих полководцев, Веспасиана. Предводительствуя сильным войском, Веспасиан начал завоевание иудейских городов, но встретил упорное сопротивление. Особенно больших усилий стоила ему осада крепости Иотапата, где начальствовал Иосиф Флавий (описавший потом эту войну); крепость наконец была взята только с помощью измены; причем подверглось избиению сорок тысяч евреев. О степени ожесточения воюющих сторон может свидетельствовать еще следующий факт. После взятия Иотапаты Иосиф Флавий скрылся в пещере вместе с сорока евреями. Он предложил было сдаться римлянам; но за это едва не был убит своими товарищами, которые отвергли всякую мысль о сдаче. Решено было всем умереть, и евреи начали по очереди убивать друг друга. Но Иосиф устроил так, что он и еще один еврей остались последними и бежали к Веспасиану. Остальную свою жизнь Иосиф провел в Риме и там написал многие сочинения, из которых самые замечательные — "Описание Иудейской войны" и "Иудейские древности".

Провозглашенный императором Веспасиан поспешил в Рим, поручив окончание войны своему сыну — Титу. Последний осадил Иерусалим. Осажденные гибли от голода, но защищались с отчаянным мужеством; когда город был взят, они держались еще в Иерусалимском храме, пока римляне его не подожгли. Иерусалим был совершенно разрушен (70). Оставшиеся в живых иудеи начали покидать отечество и расходиться по разным странам; прекрасная Иудея мало-помалу превращалась в пустыню. В память этого завоевания Титу воздвигнута в Риме мраморная триумфальная арка, на ней еще и теперь видны барельефы, которые изображают храмовые сосуды и другие предметы добычи, взятой при разграблении Иерусалима.

Веспасиан (70 — 79) начал ряд "добрых" императоров, царствование которых охватывает более ста лет. Своей строгостью он восстановил дисциплину в войске; бережливостью поправил государственные финансы, а уничтожением "закона об оскорблении величества" потеснил вредное ремесло шпионов и доносчиков. Бережливость, переходившая в скупость, не помешала ему украсить Рим многими величественными постройками; самая знаменитая из них это Колизей — огромный амфитеатр, который мог вмещать более восьмидесяти тысяч зрителей. В образе жизни своей Веспасиан подавал подданным пример порядка, экономии и деятельной решительности. (Говорят, даже на смертном одре он пытался встать, считая, что государь должен умереть стоя.)

Кроме усмирения евреев царствование Веспасиана ознаменовалось восстанием батавов, живших в устье Рейна. Вождь батавов, умный и храбрый Цивилис, вовлек в это восстание соседние прирейнские племена галлов и германцев и нанес римлянам несколько поражений. Но несогласие союзных с ним галлов ослабило силу восставших, и они были усмирены полководцем Цереалисом. Другой полководец Веспасиана, Агрикола, докончил покорение большей части Британского острова. Потом, чтобы обезопасить эту часть от северных горцев (каледонцев, или пиктов и скоттов), он построил ряд укреплений в самом узком месте острова, между заливами Клейд и Форд.

Сын и наследник Веспасиана Тит (79 — 81) прославился своей добротой и милосердием; народ прозвал его "утешением человеческого рода" (deliciae generis humani). Он считал потерянным тот день, в который не сделал никому добра (Amici, diem perdidi!). Но его короткое царствование было омрачено тремя бедствиями: трехдневным пожаром в Риме, моровой язвой в Италии и ужасным извержением Везувия, при котором лавой и пеплом завалило два ближних города: Геркуланум и Помпею. Римский ученый и естествоиспытатель Плиний отправился на корабле к самому подножию Везувия — там и погиб. Это событие описано его племянником Плинием Младшим в письмах к историку Тациту. В конце XVIII века Помпеи и Геркуланум были обнаружены, с тех пор там постоянно производятся раскопки.

В этих погибших городах сохранились почти в целости дома, утварь, статуи, картины, так что они превосходно знакомят нас с образом жизни древних римлян.

Только брат Тита Домициан (81 — 96) своим жестоким правлением на несколько лет прервал этот ряд добрых государей. Возобновились времена Тиберия и Нерона; снова начал действовать "закон об оскорблении величества" и расплодились толпы доносчиков. Гордость Домициана дошла до того, что он приказал обращаться к себе dominus — то есть господь. Христиане, отказавшиеся его так называть, навлекли на себя жестокое гонение. Он вел неудачную войну с Децебалом, царем дакийцев (обитавших на территории Молдавии, Валахии и Трансильвании) и золотом купил мир; тем не менее устроил себе триумф и получил звание Дакийского. Погиб он вследствие заговора, составленного его приближенными (в том числе и женой), которые опасались потерять жизнь по капризу тирана.

Главная причина появления подобных тиранов заключалась в совершенном упадке римской нравственности.

Тираны всегда находили вокруг себя униженную раболепную толпу, которая каждую их жестокость готова была прославлять как геройский подвиг. Мало того, вошло в обычай императоров еще при жизни возводить в ранг богов и воздвигать им алтари (апофеоз). Римляне уже отвыкли заботиться об общественных делах: знатные и богатые граждане более всего дорожили теперь своими покоем и удовольствиями.

Вот каким образом Ювенал в одной из своих сатир осмеивает Домициана и римских сенаторов. Один бедный рыбак поймал в Адриатическом море огромную рыбу и очень испугался: пожалуй, кто-нибудь из шпионов донесет, что эта рыба беглая, что она откормлена в садках самого цезаря. Чтобы не навлечь на себя беды, он приносит рыбу к Домициану в его загородную виллу и просит принять в дар. Цезарь посылает в Рим гонцов звать сенаторов на совещание о важном государственном деле — что делать с рыбой. В Риме все пришли в смятение, и сенаторы сильно перепугались. Собравшись у цезаря, они начинают произносить высокопарные речи в честь рыбы. Самый тучный и самый прожорливый из них подает мнение, что для такой рыбы надо заказать особое блюдо. Мнение это принято цезарем; после этого заседание закрывается и сенаторы получают приказание удалиться.

СЧАСТЛИВЫЙ ПЕРИОД ИМПЕРИИ

После Домициана на престол был поставлен престарелый, добродушный сенатор Нерва (96 — 98). Он усыновил замечательного полководца Траяна, родом испанца, и назначил его своим преемником. Траян (98 — 113) любил войну и ознаменовал свое царствование новыми завоеваниями. Во-первых, он победил Децебала, обратил Дакию в римскую провинцию и переселил туда множество римских колонистов. (Из смешения их с туземцами образовалось так называемое романское, или румынское, племя.) Потом Траян предпринял несколько счастливых походов на восток, присоединил Армению, победил парфян и раздвинул римскую границу до Тигра. Но любовь народную он приобрел все-таки своим благородным характером. Он имел слабость к вину и издал приказ не исполнять его распоряжений, сделанных после пиршества. Однако и этот, по мнению народа "лучший", римский император также устраивал гонения на христиан. Памятником ему до сих пор стоит в Риме огромная Траянова колонна, покрытая барельефами, изображающими победы Траяна над дакийскими варварами. Другой памятник ему — остатки огромных валов, которые по его приказу были насыпаны и укреплены его легионами между Нижним Дунаем и Днестром для защиты Дакии и Мизии от сарматских народов. Валы эти до сих пор называются Траяновы.

Преемником Траяна был его родственник Адриан (117 — 138), также испанец. Он отличался высокой образованностью, любовью к искусству и миролюбивым характером (не чуждым, впрочем, некоторой суровости и тщеславия). Он возвратил парфянам завоеванную Траяном Месопотамию, находя пределы империи и без того слишком обширными, и всю свою деятельность направил на ее внутреннее обустройство.

Большую часть своего царствования Адриан провел в путешествиях; он лично посетил все провинции, тщательно исследовал их состояние и везде оставил следы своего правительственного гения. Путешествия эти он совершал во главе своих легионов и нередко пешком, без всякой пышности. Любя архитектурное искусство, Адриан украсил многие города превосходными общественными зданиями (при нем был окончен храм Зевса Олимпийского в Афинах); основал также и несколько новых городов — Адрианополь во Фракии и Антинополь в Египте, — последний назван так в честь его любимца Антиноя, красивого юноши, который утонул в Ниле. В Риме великолепным памятником его времени служит мавзолей Адриана (замок Святого Ангела).

Один из ученых римских юристов того времени, Сальвий Юлиан, чтобы внести больше порядка и однообразия в судебные решения, по поручению императора, собрал прежние эдикты преторов и составил из них род свода законов, который был издан под названием "постоянного эдикта". Мирный характер этого царствования был нарушен только новым восстанием евреев. Адриан велел на месте разоренного Иерусалима заложить римскую колонию под названием Элии Капитолины и на холме, где стоял Соломонов храм, построить храм Юпитера Капитолийского. Евреи, возбужденные лжемессией Бар-Кохбой, снова взялись за оружие — целых три года продолжалась ожесточенная война, в которой погибло с их стороны более полумиллиона. Иудея окончательно опустела; остаток народа был продан в рабство или рассеялся по другим странам.

Адриану наследовал усыновленный им Антонин Пий (138 — 161), что значит Благочестивый, родом из Южной Галлии. Его царствование протекало в глубоком мире и спокойствии. Слава о его добродетелях распространилась так далеко, что цари Индии и Восточной Персии избирали его посредником в своих распрях. Антонин Пий в свою очередь усыновил и назначил себе преемником Марка Аврелия (161 — 180), прозванного Философом. Последний отличался очень простым, умеренным образом жизни, любил науки и сам писал философские сочинения; он был последователь Стоической школы. Марк Аврелий вынужден был вести трудные войны с германскими народами (маркоманнами и квадами), которые начали теснить северные римские границы; во время одной из войн он умер на Дунае в римской колонии Виндобона (нынешняя Вена). Здесь, на берегах Дуная, посреди военных тревог и опасностей, он написал ряд превосходных правил стоической философии, под заглавием "К самому себе" (είς ζαυτóγ). Строгий к себе и снисходительный к другим (за исключением христиан, которых он преследовал), Марк Аврелий терпел много огорчений от недостойного поведения своего сына Коммода и супруги Фаустины (дочери Антонина Пия).

ГОСПОДСТВО СОЛДАТ (180-285)

Со смертью Марка Аврелия окончился счастливый период Римской империи. Сын его Коммод (180 — 192) принадлежал к числу наиболее порочных тиранов. Как Нерон искал славы артиста, так Коммод хотел прослыть римским Геркулесом; владея большой физической силой, он унижал свой сан участием в гладиаторских сражениях в цирке. Между тем снова выступили на сцену шпионы и доносчики и возобновились беспрерывные казни. Когда в список лиц, обреченных на казнь, попали и некоторые приближенные тирана, они поспешили предупредить свою гибель — Коммод был задушен.

В Риме наступило владычество солдат; преторианцы совершенно завладели троном и продавали его тому, кто давал больше денег, потом при первом неудовольствии его свергали. Редкий император умирал своей смертью. Только суровый Септимий Север (193 — 211) сумел укротить на время эту буйную гвардию и восстановить порядок в империи.

Он был родом африканец, из Карфагенской области; речь его отзывалась пуническим акцентом, а неукротимой энергией он напоминал великого соотечественника своего Ганнибала. (Говорят, он даже питал особое уважение к памяти карфагенского героя и велел воздвигнуть ему богатый мавзолей из белого мрамора.) Иллирийские легионы, над которыми он начальствовал, провозгласили его императором. Подойдя к Риму, он потребовал к себе преторианцев. Но едва они явились, как император окружил их своим войском, велел сорвать с них военные знаки и распустил их когорты. Впрочем, потом он опять восстановил эту гвардию, с тем только различием, что она должна была набираться из солдат, служивших с отличием в легионах. Септимий Север поддерживал в армии строгую дисциплину; тем не менее он сумел привязать к себе солдат, увеличив им жалованье и даровав разные привилегии. Такую же дисциплину он старался ввести и повсюду в государстве. При нем сенат окончательно лишился всякого участия в управлении, и в Римской империи водворился так называемый военный деспотизм. Септимий Север умер в Британии, где он тоже утвердил римское владычество, и в самом узком месте острова (около линии укреплений Агриколы) построил каменную стену для защиты от набегов шотландских горцев, пиктов и скоттов.

Сын его Каракалла (211 — 217) начал свое правление тем, что собственноручно убил своего брата и соправителя Гету. Знаменитый римский юрист Папиньян отказался написать публичное оправдание этому братоубийству и за то был осужден на казнь; с ним погибло еще до 20 000 сторонников Геты. Царствование свое Каракалла ознаменовал эдиктом, по которому все свободные жители провинций получали права римского гражданства (212). Как считают современники, он сделал это для того, чтобы увеличить количество податей, платимых гражданами; впрочем, его эдикт докончил дело его предшественников, которые, начиная с Юлия Цезаря, постоянно распространяли права гражданства на провинциалов для внутреннего укрепления империи: Каракалле принадлежит только последний шаг. Во время похода против парфян Каракалла был убит по наущению начальника его собственной гвардии. Легионы возвели на престол племянника его жены, сирийки Юлии Домны,

Элагабала, бывшего жрецом сирийского бога Солнца — Митры. Правление Элагабала (218 — 222) замечательно только тем, что всех римских тиранов он превзошел пороками и расточительностью. Наконец, преторианцы убили и его и провозгласили императором его двоюродного брата юного Александра Севера.

Александр Север (222 — 235) получил прекрасное воспитание, благодаря попечениям своей умной и образованной матери Маммеи. Руководствуясь ее советами, молодой император окружил себя искусными государственными людьми, в числе которых были законовед Ульпиан и историк Дион Кассий. Под его управлением империя провела несколько спокойных счастливых лет; христиане отдохнули от гонений (император и мать его Маммея были расположены к христианской религии). Но Александру Северу не удалось водворить порядок и повиновение среди солдат, привыкших к буйству и самоуправству; так преторианцы, недовольные своим префектом Ульпианом, убили его на глазах самого императора. При нем Азия явила новых врагов Рима. Персы под предводительством Артаксеркса, происходившего из рода Ахеменидов, свергли владычество парфян и на месте Парфянского государства основали Новоперсидское. Артаксеркс предпринял даже попытку отнять у римлян Малую Азию, чтобы восстановить персидские границы времен Кира и Дария Гистаспа. Александр Север должен был вести упорную войну. Между тем как персы вторглись с востока, германцы все более теснили римлян на севере. Во время похода против германцев Александр Север и его мать были убиты мятежными солдатами, невзлюбившими их за бережливость.

После Александра Севера императором был провозглашен руководитель мятежников Максимин (235 — 238). Некогда он был простым фракийским пастухом, своим гигантским ростом и необычайной силой обратил на себя внимание Септимия Севера и был взят им на военную службу, где скоро достиг высших степеней. Этот грубый, жадный солдат обходился с империей как с завоеванной страной, предаваясь грабежу храмов и целых городов. Он также был убит возмутившимися солдатами. Один из его преемников,

Филипп Аравитянин, с большим великолепием отпраздновал тысячелетие основания Рима (248). Подобно Александру Северу он обнаружил склонность к христианству и также стал жертвой солдатского мятежа.

Вскоре наступил самый смутный период Римской империи. Солдаты беспрепятственно возводят и свергают императоров, а внешние враги все более и более теснят пределы империи. Во многих провинциях начальники войск провозглашают себя императорами, так что в одно время число их выросло до двадцати.

(Но историки римские, в подражание тридцати афинским олигархам, назвали это время "Эпохой тридцати тиранов".) Император римский Валериан находился в плену в Персии, а в Риме управлял сын Валериана, слабый Галлиен (253 — 268). Наиболее замечательный из провинциальных государей был Оденат, правитель Сирии, храбро отражавший нападения персов на восточные пределы империи; столицей его государства была Пальмира, богатый торговый город, расположенный в оазисе посреди сирийских степей. После смерти Одената ему наследовала его умная, прекрасно образованная супруга Зиновия, руководимая советами своего наставника греческого философа Лонгина; к своему государству она присоединила еще и Египет.

Восстановить римское единство удалось энергичному императору Аврелиану (270 — 275). Он отбил на севере вторжение германских народов, франков, алеман нов и готов; победил на западе императора Тетрика, стоявшего во главе Галлии, Испании и Британии; потом двинулся на восток, разбил войска Зиновии и разрушил ее столицу. (Развалины Пальмиры — "города пальм" и теперь вызывают удивление путешественников остатками своих храмов и дворцов.) Пленные Тетрик и Зиновия украшали триумфальный въезд императора в Рим, а Лонгин, по его приказанию, был казнен. Но Аврелиан также погиб насильственной смертью.

Преемником его был Тацит, потомок знаменитого историка, а после него солдаты выбрали Проба (275 — 282), который, подобно Аврелиану, происходил из паннонских поселян. Выбор оказался удачен: своей суровой энергией и твердостью Проб напоминал римлян старого закала. Он прогнал обратно за Рейн алеманнов, завоевавших часть Галлии, и окончил возведение укрепленного римского вала, который проведен был между Рейном и Дунаем для защиты от германцев; он также восстановил пошатнувшееся римское владычество в Малой Азии. Его строгость и постоянные работы, которыми он занимал легионы: разведение винограда в рейнских и дунайских провинциях, осушение болот и тому подобное, побудили солдат к бунту, и Проб погиб жертвой этого бунта. (Знаменитые рейнские и венгерские виноградники обязаны ему своим происхождением.) Следующий за ним император Кар был убит молнией во время своего победоносного похода в Месопотамию против персов. Сын и преемник его Нумерьян умер во время возвращения легионов из Месопотамии. В его смерти единогласно обвиняли Апра, префекта преторианцев. Войско провозгласило императором одного из своих начальников, Диоклетиана.

ДИОКЛЕТИАН

Диоклетиан (284 — 305) был родом из Далмации, сын вольноотпущенника, своим умом и ловкостью достигший высших должностей в армии. Царствование свое он начал тем, что собственноручно убил преторианского префекта Апра. По поводу этого факта есть предание. Когда Диоклетиан служил в Галлии, одна ворожея предсказала ему, что он станет императором, когда убьет вепря ("Imperator eris, quum aprum occideris"). С тех пор Диоклетиан не пропускал случая убить на охоте вепря (вепрь по-латыни aper); но предсказание пока не исполнялось. Убив упомянутого Апра, он воскликнул: "Tandem aprum fatalem occidi!" ("Наконец-то я убил рокового вепря!") С его вступлением на престол окончился смутный период империи. Диоклетиан понимал, что одному государю невозможно удержать спокойствие внутри такого огромного государства, и в то же время защищать его пределы от многочисленных внешних врагов. Поэтому он назначил соправителем друга своего Максимиана, отдав ему Западную половину империи, а себе взяв Восточную. Разделение это вызывалось не одними административными побуждениями. Оно коренилось в самом характере двух половин империи; между тем как в Западной господствовала римская, или латинская, культура (романизация), в Восточной преобладала греческая (эллинизация). Соперничество между восточными и западными провинциями ясно обнаружилось во время эпохи смут. (Вскоре оно привело к распаду государства на две империи, а впоследствии, в средние века, проявилось и в религиозной сфере разделением христианской Церкви на Восточную и Западную.) Поэтому он назначил еще двух помощников (под титулом цезарей), себе — Галерия, на Балканский полуостров, а Максимиану — Констанция Хлора, в Испанию, Галлию и Британию. Таким образом Римская империя разделилась на четыре части (тетрархия, то есть четверовластие), впрочем, три остальных государя подчинялись во всем Диоклетиану. Вместе с этим делением исчезло окончательно различие между провинциями императорскими и сенатскими, а также между казной государя и государственной (между fiscus и aerarium). Диоклетиан не любил Рима, где все еще были живы воспоминания о республиканском правлении, где народ привык слишком запросто обращаться с императорами и мало уважать их особу. Диоклетиан избрал своей резиденцией малоазийский город Никомидию, окружил себя здесь пышным двором по образу персидского, надел на голову диадему — белую царскую повязку, одевался в золото и шелк; доступ к его особе стал затруднен, и те, кому позволялось явиться, должны были падать перед ним ниц. Этим церемониалом Диоклетиан старался сделать особу государя священной в глазах подданных и поставить почтительный барьер армии, привыкшей распоряжаться троном по своему произволу.

Содержание четырех отдельных дворов (в Никомидии, Милане, паннонском Сирмиуме и галльском Трире) и четырех особых армий, конечно, увеличило бремя податей и налогов, но в отношении внутреннего спокойствия и внешней безопасности в первое время это разделение принесло свою пользу. На Западе Максимиан, человек малообразованный и грубый, но храбрый и деятельный, с успехом отражал теснившие Галлию германские народы. Кроме того, он подавил в Галлии восстание так называемых багаудов. Выведенные из терпения возраставшим бременем налогов и гнетом дворянской и жреческой знати, галльские крестьяне начали соединяться в багады, шайки, и повели опустошительную войну против высших сословий. Хотя шайки их были разбиты легионами и предводители казнены, однако остатки багаудов долго еще приводили страну в беспокойство своими грабежами. Британия, захваченная одним из римских полководцев (Караузием), отделилась от империи, но потом снова была завоевана Констанцием Хлором. Между тем на востоке Диоклетиан и Галерий счастливо воевали против персов и отняли у них Месопотамию.

Давно уже Римская империя не наслаждалась таким спокойствием как под умным, твердым правлением Диоклетиана, но оно омрачилось жестоким гонением на христиан. Побуждаемый порочным Галерием, Диоклетиан издал эдикт, который запрещал христианам поступать на общественные должности и предписывал закрывать места их богослужения. Этот эдикт, прибитый на площади в Никомидии, был сорван христианином; к тому же в императорском дворе случился пожар, который приписали христианам. Тогда раздраженный Диоклетиан повелел всюду хватать христиан и предавать казни. Только в областях кроткого Констанция Хлора христиане почти не подверглись преследованию. После двадцатилетнего царствования Диоклетиан, утомленный властью, сложил с себя правление. Он удалился на родину в Далмацию, где последние годы жизни провел в тишине и в занятиях сельским хозяйством на своей великолепной вилле близ Салоны на берегу Адриатики. Максимиан последовал его примеру и также отрекся от власти, но потом раскаялся в своем отречении, опять объявил себя государем и убедительно призывал к тому же Диоклетиана. "Если бы ты мог видеть отличные овощи, которые я вырастил собственными руками, — отвечал последний, — то, наверное, не стал бы меня уговаривать".

ХРИСТИАНСКАЯ ЦЕРКОВЬ

Вместе с распространением христианства утверждался и порядок церковной иерархии. Обыкновенно каждая христианская община выбирала из своей среды старшин, или пресвитеров, для ведения церковных дел общины и для богослужения. А пресвитеры получали рукоположение от епископов, которые почитались преемниками апостолов. Таким образом установилась церковная иерархия (священноначалие). Епископы имели между собой деятельные сношения по вопросам, возникавшим при устроении юной христианской Церкви; а в важных случаях они совокупно с пресвитерами съезжались в большем или меньшем числе и сообща разрешали затруднения. Отсюда рано развился обычай церковных соборов. Быстрому распространению христианства в Римской империи способствовали: во-первых, упадок и разложение самого греко-римского язычества, подорванного в особенности многими атеистическими философскими учениями; во-вторых, чистота и сила самого христианского учения, основанного на любви к ближнему и на бессмертии человеческой души; в-третьих, высоконравственный пример христиан, отличавшихся от других жителей империи своим строгим образом жизни, братским отношением друг к другу и чрезвычайной ревностью к новой религии. Эту ревность они подтвердили своими многочисленными мучениками во времена гонений.

Больших гонений насчитывают десять: первое было при Нероне, последнее, и самое свирепое, при Диоклетиане. Христиане не хотели поклоняться статуям римских богов и императоров; они проповедовали братское равенство всех людей, собирались в подземных пещерах (катакомбах) и других уединенных местах, чтобы никто не нарушил их богослужения: поэтому римские власти преследовали их как мятежников и заговорщиков. При Траяне было начато гонение вследствие императорского указа, которым запрещались в империи всякие тайные общества и собрания. По этому поводу сохранилось любопытное письмо Плиния Младшего, бывшего наместника Вифинии, к императору Траяну. Плиний извещает, что он казнил некоторых христиан, которые, несмотря на указ, продолжали свои тайные собрания, но что с помощью пыток он узнал следующее: эти люди собираются в известные дни только для того, чтобы петь гимны в честь Христа и дают обет не делать дурных дел; собрание свое они заключают скромной общей трапезой. Кроме того, особенно в первые века, римляне смешивали их с евреями и считали одной из иудейских сект. (Они называли христиан галилеянами.) Евреи же своими восстаниями навлекли на себя ненависть римлян. Христиан жгли на кострах, топили, бросали в цирках на съедение диким зверям, но они с удивительным мужеством переносили все муки и умирали с твердой верой в будущую лучшую жизнь. Их мужество удивляло язычников и обращало в христиан. Не одни простые люди, но и знатные и богатые также начинали принимать новую религию. Христианство уже было повсюду: и в римском войске, и в сенате.

Многие ревностные христиане отрекались от мира, уходили в пустыни и леса, предавались там молитве, терпели всякие искушения и лишения (аскетизм). Около них иногда собирались другие отшельники и составляли монашеские общины (киновии). Начало таким общинам было положено в пустынях египетской Фиваиды святым Антонием. В молодости он наследовал от своих родителей большое состояние, но, пораженный однажды словами Евангелия о богатом юноше, Антоний раздал свое имение бедным, а сам удалился в пустыню и проводил там время в посте и молитве. Во время Диоклетионова гонения он появлялся среди жителей Александрии и словом своим подкреплял твердость гонимых. Потом он возвратился в свою пустыню в сопровождении многих учеников и почитателей. Он скончался более ста лет от роду (356). Ученики продолжили его дело. Главным же устроителем иноческого жития был его младший современник святой Пахомий. Он дал общинам твердый устав, регламент жизни иноков: смирение, послушание и труд. Места своих жилищ, или келий, они обводили иногда оградой, отделявшей их от остального мира. Так возникли первые христианские монастыри; число их быстро размножилось в Египте, откуда они распространились в Палестину, Сирию и другие страны.

КОНСТАНТИН ВЕЛИКИЙ И ТОРЖЕСТВО ХРИСТИАНСТВА

Вместе с отречением Диоклетиана империя лишилась государя, который своим авторитетом умел поддерживать мир и согласие между соправителями. После него началось соперничество за власть; число государей одно время уведичилось до шести. Вскоре среди них возвысился, благодаря своему гению, сын и наследник Констанция Хлора — Константин. Он вступил в борьбу с сыном Максимиана Максенцием, правителем Италии. Разбитый в решительном сражении близ Рима (на Мальвийском мосту), Максенций во время бегства утонул в Тибре. Тогда Константин объединил в своих руках все западные провинции, а зять его, Валерий Лициний, овладел восточной половиной империи. Но между ними также началась впоследствии упорная война, в которой победа осталась на стороне Константина, и он восстановил наконец единодержавие (324).

Царствование свое Константин ознаменовал тремя событиями: утверждением христианства как господствующей религии, перенесением столицы из Рима и административным переустройством империи.

Константин был воспитан в уважении христианской религии: мать его, благочестивая Елена, была покровительницей христиан. Есть предание, что во время войны с Максенцием Константину явилось видение на небе — изображение креста с надписью: "Сим победишь". После этого он в своем войске вместо прежнего серебряного орла ввел изображение креста на знамени (labarum). Это воодушевило христиан, из которых в большинстве состояли его легионы, и способствовало его победам.

После окончания войны Константин издал в Милане эдикт, по которому христианам разрешалось свободно исповедовать религию, строить храмы и занимать общественные должности (312). На первое время император ограничился веротерпимостью, а впоследствии, победив Лициния (бывшего врагом христианства) и восстановив единодержавие, он начал во всем оказывать христианам предпочтение перед язычниками, особенно в получении общественных должностей; так что христианство при нем стало уже господствующей религией в Римской империи. Действуя таким образом, Константин следовал не одному личному расположению к христианской религии, но и внушению политической мудрости. Христианство исповедовалось многими миллионами его подданных, которые представляли в то время крепкую, энергичную общину, в которой все более и более сосредоточивалась умственная жизнь империи. Пришедшее в упадок язычество не могло дольше выдерживать борьбу с истинами христианства: только оно одно могло дать различным частям империи то религиозное единство, к которому всегда стремилось римское правительство, тщетно стараясь слить языческие верования Греции и Древнего Востока в одну римскую государственную религию. Константин начал усердно помогать христианам, закрывать языческие храмы и ниспровергать идолов; христианское духовенство он наделял землями и разными привилегиями, в частности, свободой от податей и повинностей.

Константин заботился также о поддержании мира и согласия в самой христианской Церкви, которую к тому времени начали беспокоить распри или ереси. Например, гностики пытались объяснить истины христианства особым таинственным образом и признавали в Спасителе не человека, а высший разум; манихеи, или последователи перса Мани, примешивали к христианству черты Зороастровой религии. Когда же александрийский священник Арий начал отвергать один из самых главных догматов христианства — единство Святой Троицы (он учил о не единосущности сына Божия с Богом Отцом) и нашел себе многих последователей, император созвал в Никее первый Вселенский собор епископов и священников (325). Этот собор осудил ересь Ария и составил неизменный поныне Символ веры. Сам Константин принял крещение перед смертью (337). Мать его, благочестивая Елена, также ревностно участвовала в утверждении и распространении христианства; она посетила Иерусалим, открыла пещеру Святого Гроба, обрела Животворящий Крест и очистила священное место от памятников язычества.

Вместе с водворением новой религии Константин закончил и реорганизацию Римской империи, начатую Диоклетианом. Он оставил Рим с его республиканскими и языческими воспоминаниями и основал новую столицу на востоке, на месте древней греческой колонии Византий, на берегу пролива Боспор. Место было выбрано им чрезвычайно удачно: оно находилось довольно далеко от Дуная и Евфрата — северных и восточных границ империи, для того чтобы не подвергаться неприятельским нападениям, и в то же время довольно близко к этим границам, чтобы охранять их. (Такой выбор особенно оправдался в эпоху Великого переселения народов, которое вовлекло Рим в свой водоворот, но не коснулось Византии.) В торговом отношении положение новой столицы, на рубеже двух частей света, также оказалось очень выгодным. Постройки начаты были здесь с 326 года, а в 330 году совершено освящение Нового Рима, как назвал Византию Константин; но она сделалась более известна под именем Константинополя, в честь своего основателя. Константин украсил город великолепными дворцами, храмами, водопроводами, портиками, термами, цирками, множество статуй, картин и других произведений античного искусства было перенесено сюда из разных частей империи. Вместе с императором многие знатные и богатые фамилии покинули древний Рим и поселились в Новом, как местопребывании двора и средоточии правления, этот город привлек отовсюду переселенцев и скоро сделался очень многолюден.

По примеру Диоклетиана, Константин разделил всю империю на четыре части, под названием префектур: Восточную (Восток, Фракия и Египет), Иллирийскую (Иллирия, Македония и Греция), Итальянскую (Италия, Африка и некоторые придунайские провинции) и Галльскую (Галлия, Испания и Британия). Префектуры он подразделил на диоцезы, или области, а области — на провинции, во главе префектур стояли префекты, диоцезами заведовали подпрефекты, или викарии, а провинциями проконсулы и консуляры. Эти областные правители имели в своем распоряжении бесчисленное количество мелких чиновников администрации, судопроизводства, полиции, государственного хозяйства и прочего. Чтоб отнять у префектов и их помощников средства к мятежу, им была предоставлена только гражданская власть, а войска поручены особым начальникам (magistri militum). Гвардия императора, составленная из отборных солдат, получала большое жалованье и пользовалась разными преимуществами перед другими войсками. Императорский двор, устроенный по образцу азиатских, имел многочисленный штат высших и низших сановников. Верхнюю ступень его занимали сановники, заведовавшие отдельными отраслями управления (род наших министров), каковы: обер-камергер (pracposilus Sacri cubiculi, собственно, хранитель спальни его величества), министр двора и внутренних дел (magister officiorum), министр юстиции (quaestor), финансов (comes sacrarum largitionum). Все государственные должности представляли строго определенную иерархическую лестницу, с каждой ступенью которой связаны были известные титулы (наподобие нашей "Табели о рангах"). Высшие сановники пользовались титулом illustres, за ними следовали: spectabiles, clarissimi, perfectissimi и egregii (род наших: сиятельство, превосходительство, высокородие). Учреждения Константина окончательно упразднили остатки старых республиканских форм, и в империи утверждалась административная централизация. Эти многочисленные штаты чиновников, блеск и роскошь двора потребовали новых расходов и повлекли за собой умножение податей и налогов. Характер Константина, при всех его блестящих качествах, не был чужд некоторых недостатков, каковы излишняя подозрительность и властолюбие. Тем не менее его подвиги и заслуги по справедливости упрочили за ним в истории название Великого и Равноапостольного.

ПРЕЕМНИКИ КОНСТАНТИНА И РАЗДЕЛЕНИЕ ИМПЕРИИ

Утверждая административное единство империи, Константин в последние годы своей жизни возвратился к системе Диоклетиановой тетрархии и раздал части государства в управление трем своим сыновьям (Константину, Констанцию и Константу). Следствием этого деления после его смерти были междоусобия, во время которых погибли два брата; после чего третий — Констанций (приверженец учения Ария) сделался единодержавным правителем. Но беспрерывные войны, которые империя должна была выдерживать в одно и то же время на своих восточных и северных пределах, вынудили Констанция II назначить себе соправителем двоюродного брата Юлиана (355). Последний жил тогда в Афинах, окруженный греческими софистами и риторами. Констанций послал его в Галлию, где молодой Юлиан вскоре обнаружил блестящие способности полководца и правителя. В то время франки и алеманны наводнили Северо-Восточную Галлию; Юлиан разбил тех и других, перешел Рейн и восстановил римские укрепления на его правом берегу. Завидуя славе Юлиана и любви к нему войска, Констанций велел ему отослать на Восток часть своей армии. Но галльские легионы отказались исполнить это повеление, и в городе Лютеции (Париж), местопребывании Юлиана, провозгласили его императором. Последовавшая вскоре смерть Констанция II на этот раз прекратила междоусобную войну в самом начале, и Юлиан остался повелителем Империи.

Юлиан Отступник (361 — 363) был воспитан в христианстве, но, проведя свою юность в удалении от двора, в Греции, где он предавался занятиям греческой литературой, и в особенности увлечен был идеями философской школы неоплатоников, сделавшись императором, он уже не скрывал своей приверженности язычеству, отступил от христианства и хотел во всей империи восстановить служение идолам. В качестве верховного жреца он сам с большой торжественностью совершал в храмах жертвоприношения. Впрочем, Юлиан не устраивал кровавого гонения на христиан, а старался повредить им другими способами (например, поощряя арианскую ересь). Вообще же это был государь умный и деятельный; царствование его продолжалось около двух лет. Он предпринял поход против персов и перешел Тигр. Здесь во время одного неприятельского нападения Юлиан, бывший всегда впереди, бросился в битву, не надев доспехов, и был смертельно ранен стрелой (363).

Говорят, перед смертью он воскликнул: "Ты победил, Галилеянин!" (óμως γεγιχηχας, ώ Гαλιλ αίε). Преемником ему войско выбрало Иовиана (363 — 364), который восстановил в империи господство христианской религии. После его смерти легионы провозгласили государем Валентиниана (364 — 375); а последний назначил себе соправителем брата своего Валента (364 — 378), предоставив ему восточную половину империи. Оба брата мужественно боролись с внешними врагами. Но именно в то время в Европу пришли из-за Волги дикие полчища гуннов (восточно-славянское племя), которые потеснили германцев и других славян; германцы (собственно готы) обрушились на Римскую империю; началось так называемое Великое переселение народов. Валент, бывший усердным арианином и гонителем православных, погиб в сражении с готами, поселившимися на Балканском полуострове (378). Император западной половины Грациан (сын Валентиниана) назначил правителем умного, даровитого испанца Феодосия.

Феодосий Великий (379 — 395) своими победами и искусным правлением сумел еще на некоторое время поддержать славу и могущество империи. Он еще раз восстановил единодержавие и новыми постановлениями окончательно утвердил торжество христианской Церкви над язычеством и государственное значение церковной иерархии. Запретив публичные жертвоприношения и лишив жрецов содержания, которое они получали от правительства, он нанес последний удар язычеству (392). Примечателен следующий случай, которым Феодосий показал подданным пример смирения перед авторитетом христианской Церкви. Жители Фессалоники во время мятежа убили начальника города и некоторых императорских чиновников. Феодосий в припадке гнева подписал жестокое наказание: до 7000 жителей подверглись смерти, без различия пола и возраста (390). Когда после этого император захотел войти в церковь в Милане, епископ Амвросий встретил его у церковных дверей, перед всем народом напомнил ему преступное пролитие крови и наложил на него епитимию. Феодосий принял ее и в течение восьми месяцев не переступал порога храма.

Очистив себя покаянием, Феодосий после того с особой ревностью стал бороться против язычества. Его средоточием в восточной половине империи была египетская Александрия, со знаменитым храмом Сераписа. Александрийские язычники подняли мятеж и некоторое время защищались в этом храме как в крепости. Мятеж был усмирен и храм разрушен. Когда христианский епископ велел разбить стоявшую здесь колоссальную статую Сераписа, толпа с ужасом ожидала какого-либо бедствия.

Вдруг из разбитой головы идола выбежала стая обитавших там крыс, и в толпе поднялся общий смех.

Умирая, он разделил государство между двумя своими сыновьями: Аркадию отдал Восточную, или Византийскую, половину, а Гонорию — Западную, или собственно Римскую. С того времени эти половины уже больше не соединились.

Перечислим вкратце дальнейшие события в Западной Римской империи до ее падения.

Наставником юного Гонория (395 — 423) был назначен Стилихон, вандал по происхождению и отличный полководец. Он отразил нашествие на Италию вестготов, предводимых Аларихом и сборных дружин свевов, вандалов и алан во главе с Радагайсом. Неблагодарный Гонорий велел убить Стилихона. Тогда Аларих напал снова на Италию, взял и разграбил Рим (410). Преемник Алариха Атаульф, перевел готов в Галлию, в которой кроме готов утвердились бургунды и франки. Британия отпала от Рима; Испания была завоевана свевами, аланами и вандалами. Гонорию наследовал его племянник, ничтожный Валентиниан III (423 — 455). При нем вандалы под начальством Гензериха переправились из Испании в Африку, призванные взбунтовавшимся наместником Бонифацием, и основали там Вандальское королевство (429); а царь гуннов Аттила совершил опустошительное нашествие на Галлию и Италию. Он был побежден на Каталаунских полях (451) Аецием, последним из великих римских полководцев. Аеций, подобно Стилихону, был убит неблагодарным императором; но и сам Валентиниан III вскоре умерщвлен. Гензерих, призванный мстительной вдовой Валентиниана, совершил набег на Италию и разграбил Рим. Начальник наемных германских войск, свев Рицимер, распоряжался троном Западной империи (456 — 472), по своему произволу назначая и сменяя императоров (Майориана, Либия Севера и других). Последним римским императором был Ромул Августул. Вождь славяно-германских наемников Одоакр заставил его отречься от престола и завладел Италией с титулом короля (476). Этот год считается в истории годом падения Западной Римской империи.

XII.
ЧЕРТЫ РИМСКОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО БЫТА И РИМСКОЙ КУЛЬТУРЫ*

Классы населения. Аристократия. Среднее сословие. Муниципии. Союзники. Колоны. Комиции и сенат. Магистраты. Провинции и доходы Римского государства. Перечень римских провинций. Военное искусство. Учреждения религиозные. Общественные игры. Упадок религии и философские школы. Изящные искусства и полезные сооружения. Домашний быт. Положение женщин. Воспитание. Развитие литературы и ее золотой век. Писатели и поэты золотого века. Последующая литературная эпоха. Наука права. Греческие писатели римского периода

Как греки оставили последующим векам неподражаемые образцы искусства и литературы, так римляне являются народом, развившим по преимуществу быт государственный и юридический. В этом отношении они имели огромное влияние на новые европейские народы.

* При обозрении римского государственного устройства мы разумеем эпоху, последовавшую за уравнением в правах плебеев с патрициями. Республиканские учреждения Рима пережили падение республики и по своим внешним формам, за немногими исключениями, продолжали существовать до времени Диоклетиана. При императорах сохранились те же отношения сословий и та же администрация, которая была выработана в предшествующий период.

КЛАССЫ НАСЕЛЕНИЯ

Население Римского государства главным образом состояло из трех классов: высшую ступень занимали полноправные граждане, далее следовали граждане свободные, но неполноправные и, наконец, огромная масса рабов, не имевших никаких гражданских прав и считавшихся собственностью своих владельцев.

Полные права гражданства (jus quiritium или jus civitatis optimo jure) были следующие:

1) права личной неприкосновенности (jus libertatis); 2) право быть записанным в цензорский список (jus census); 3) служить в легионах (jus militiae); 4) подавать голос в комициях (jus suffragii); 5) быть избираемым на все общественные должности (jus honorum); 6) вступать в законный брак со свободнорожденной римлянкой (jus connubii); 7) свободно продавать или покупать квиритскую собственность (jus commertii: квирит — полноправный римский гражданин); 8) распоряжаться ею по завещанию (jus testamenti); 9) неограниченная власть над детьми (patria potestas).

Со времени уравнения прав исчезло различие между патрициями и плебеями, но в действительности оно скоро обнаружилось снова, только в другой форме — под видом разделения граждан на знатных и незнатных. Римская знать (nobilitas) получила характер чиновного дворянства; она составилась из тех фамилий, предки которых занимали так называемые курульные должности. Эти фамилии имели право выставлять у себя в доме восковые маски предков, а впоследствии их бюсты (jus imaginum). В важных случаях, особенно при погребении какого-либо члена знатной фамилии, обыкновенно снимали с полок эти изображения предков и несли в торжественной процессии. Новая чиновная аристократия, подобно прежней патрицианской, упорно старалась удерживать за собой курульные должности и не допускать к ним людей незнатных. Сюда присоединилось следующее обстоятельство. Со времени Пунических войн публичные зрелища начали устраиваться эдилами не столько за счет государственной казны, сколько на собственные средства; звание эдила служило первой ступенью к высшим должностям, следовательно, для бедных людей доступ к ним сделался очень труден. В высшем классе различались еще два особых состояния (ordines): сенаторское (ordo senatorius) и всадническое (ordo equester). Сенаторы назначались цензором из лиц, достаточно богатых и достигших известного возраста; отличительным их знаком была широкая пурпурная полоса на тунике, проходившая вдоль груди. Всадники тоже должны были иметь значительное имущество (в последние времена республики около миллиона ассов), но их обязанность конной службы с учреждением постоянных легионов более и более приходила в забвение; они образовали собственно денежную аристократию в государстве и приобрели большое значение откупами государственных доходов в провинциях. Отличительными знаками их были: узкая пурпурная полоса на тунике и золотое кольцо на левой руке.

Незнатные, или простые, граждане (plebes) по своему положению в государстве примыкали к среднему классу населения, они разделялись на записанных в трибы и незаписанных, или эрариев. Последние не платили трибута, не служили в легионах (за исключением случаев особой нужды) и не имели голоса в народных собраниях, следовательно, были уже неполноправными гражданами. (Название свое они получили от платимой ими подати, aes.) К неполноправным гражданам относился и многочисленный класс рабов, отпущенных на волю (libertini); они по преимуществу сосредоточили в своих руках городскую промышленность, так как собственно римские граждане пренебрегали занятиями торговлей и ремеслами. Между вольноотпущенными поэтому было много богатых людей; впоследствии, когда этот класс был записан в трибы и допущен к участию в народном собрании, он приобрел значительное влияние на общественные дела.

К среднему классу, то есть к классу неполноправных граждан, принадлежало свободное население итальянских городов. Права его были различны, и различие это представляло целую лестницу, одни города по своим правам стояли ближе к полному римскому гражданству, другие — дальше. Общее для всех этих граждан название было союзники (socii populi romani).

Близкими к правам Рима были так называемые муниципии, города, граждане которых имели права римского гражданства, но, по-видимому, без голоса в римских народных собраниях (civitas sine suffragio). Одни из муниципий управлялись собственными выборными властями, другие — получали из Рима префектов для заведования судопроизводством, и такие города назывались префектурами. К муниципиям по большей части принадлежали союзники с "латинским правом" (jus Latii). Следующую, низшую ступень, составляли "италийские союзники", которые не имели права голоса (в Риме), права приобретать квиритскую собственность и права брака с римскими гражданками. По отношению к Риму союзнические города обязаны были выставлять людей для военной службы. (Так называемое право jus Italicum, "латинское право", давало свободу от поземельного налога в пользу римской казны с недвижимого имущества римским гражданам, проживающим в других городах в Италии.) В Италии и в провинциях, кроме того, были еще римские колонии — города, получившие переселенцев из Рима для содержания гарнизонов в завоеванных землях. Эти колонии отчасти удерживали за собой полные права гражданства, отчасти пользовались "латинским правом". С течением времени права городских общин более и более расширялись. К началу империи почти все итальянские города пользовались уже полными правами, и так называемое "латинское право" распространено было на многие провинциальные города. При императорах последовало еще более быстрое распространение гражданских прав и сближение провинций с Италией. Наконец, указом Каракаллы, как известно, всем свободным жителям империи были дарованы полные права гражданства.

Низшее, или сельское, население Италии, кроме огромного количества рабов, состояло еще из колонов (coloni): так стали называться лично свободные земледельцы, которые не имели собственной земли и нанимали ее у крупных помещиков за известный оброк. Но они не выдерживали конкуренции с бесплатной рабской силой и низких цен на хлеб (доставлявшийся из провинций), колоны часто не были в состоянии выплачивать оброк; а вместе с умножением недоимок увеличивалась их зависимость от помещиков. Наконец в последние времена империи рядом законодательных мер колоны были обращены в крепостное состояние; но они прикреплялись не к владельцу, а к земле, на которой жили; господин не мог продать колона без земли, равно не мог продать и землю, удержав за собой живших на ней колонов. В то же время многие помещики, находя невыгодным обрабатывать поля рабами, начали давать им личную свободу и участки земли за известный оброк, то есть фактически превращали их в колонов. Таким образом число колонов увеличивалось, а число рабов уменьшалось. Из Италии колонат, или крепостное состояние, посредством законодательства был распространен на многих сельских жителей и в других частях империи.

КОМИЦИИ И СЕНАТ

Верховную власть в Римской республике представляли комиции, или народные собрания. Они были трех родов: куриатные, центуриатные и трибутные. Собрания первого рода (comitia curiata) по своему происхождению были патрицианские; голосование происходило здесь по куриям, на которые подразделялось сословие патрициев. В древнейшие времена эти собрания имели господствующее значение, но с уравнением прав они утратили прежнее значение и продолжали существовать только формально. В лучшие времена республики первенствующий характер получили собрания второго рода (comitia centuriata), которые объединяли всех римских граждан, и голоса считались по центуриям (на которые народ был разделен Сервием Туллием). Центуриатные комиции решали самые важные вопросы: о мире и войне, о новых законах, об уголовных преступлениях граждан; здесь также происходили выборы высших сановников. Голоса подавали посредством навощеных табличек, на которых каждый писал условные буквы, означающие "да" или "нет". Трибутные собрания (comitia tributa) вначале были плебейскими и не имели большого влияния на государственные дела; но потом с усилением власти трибунов (которые председательствовали в этих собраниях) они приобрели важные права; а в последние времена республики захватили даже первенствующее значение. Решение этих собраний (так называемые плебесциты — plebiscita) получили характер законов, обязательных для всех. Впрочем, в этих собраниях участвовали уже и патриции, следовательно, весь народ; низшие или беднейшие классы граждан (собственно демократия), как более многочисленные, имели при подаче голосов решительный перевес над знатными и богатыми. Во времена империи еще продолжали существовать центуриатные и трибутные комиции, но они сохранили только тень своего прежнего значения. Их постановления и выборы сановников получали силу только при императорском утверждении.

Наряду с народными комициями высшую власть в республике представлял сенат. По своему первоначальному устройству он был собранием патрицианских старейшин, а впоследствии состоял преимущественно из лиц, занимавших прежде курульные должности. Назначение сенаторов обыкновенно зависело от цензоров. В начале республики сенат сосредоточил в своих руках почти все управление государством. С развитием народных собраний он частично утратил свое значение, но за ним все-таки оставался обширный круг дел. А именно: религиозный надзор, финансы, государственные доходы и расходы, надзор за управлением провинций, сношения с иностранными государствами, набор войска и прочее. В случаях чрезвычайных, например во время большой опасности, сенат мог облечь консулов безграничной властью (при этом употреблялось обычное выражение: "Videant consules ne quid respublica detrimenti capiat", что означало: "Пусть консулы заботятся, чтобы республика не потерпела какого-либо ущерба"). К концу республики число сенаторов возросло почти до 1000 человек; но Август уменьшил до 600. Обыкновенно сенатские собрания происходили три раза в месяц (в календы, ноны и иды). Они начинались жертвоприношениями и молитвой. Местом для них служили особые здания, называвшиеся курии, или какой-либо из храмов. Постановления сената (senatus consulta) нередко имели силу законов. При императорах сенат сохранил свое значение в большей степени, нежели народные собрания.

МАГИСТРАТЫ

Сановники, или магистраты (magistratus), заведовавшие разными отраслями государственного управления, по значению должностей и по внешним признакам делились на старших и младших (majores и minores), постоянных и временных (ordinarii и extraordinarii), курульных и не курульных (magistratus curules были те, которые во время исполнения своей должности сидели на особых sellae curules — высоких креслах, оправленных слоновой костью, с выгнутыми, перекрещивающимися ножками).

Первое место между сановниками принадлежало двум консулам. В начале республики они заменяли собою царскую власть; но впоследствии круг действия их был более ограничен, именно с выделением судебной власти (порученной преторам) и экономической (цензорам). За ними оставались преимущественно власть исполнительная и командование на войне. Внешними знаками их отличия, кроме курульного кресла, были: тога, обшитая пурпуром, и свита из двенадцати ликтор с пуками розг, а вне Рима со вложенными в эти пуки секирами (так как за пределами города, в походе, консулы имели власть над жизнью и смертью). Они сменялись ежегодно; название каждого года в римском календаре отмечалось именами двух консулов. Возраст консулов должен был превышать сорок лет.

Преторы учреждались для попечения над судебными делами. Их было два: городской (praetor urbanus) и иностранный (praetor peregrinus); первый решал тяжбы между римскими гражданами, а второй между негражданами (которые обозначались словом peregrini, то есть иностранцы). При вступлении в должность претор обнародовал эдикт, излагавший порядок и основания судопроизводства, которым он намерен следовать во время своей претуры; он назначал судей, выносил приговор и приказывал приводить его в исполнение. Против произвольных приговоров претора (несогласных с его собственным эдиктом) служили гласность судопроизводства и возможность требовать претора к ответу по истечении срока его должности. Во время отсутствия консулов в Риме преторы занимали их место. Знаками преторского сана были: пурпурная тога, курульное кресло и шесть ликторов.

Цензоры, в числе двух, имели главной своей обязанностью ценз; то есть перепись имущества граждан, которая производилась каждые пять лет (поэтому и срок цензорской должности соответствовал также пяти годам, впрочем, не всегда). Впоследствии круг дел цензоров расширился; они заведовали государственным имуществом, общественными зданиями и тому подобным. Значение их возросло особенно тогда, когда этой должности был отдан надзор за нравами граждан; цензор мог за недостойное поведение изгнать сенатора из сената, отнять у всадника его звание, ограничить гражданина в его правах. В цензоры избирались лица, известные своими заслугами, преимущественно бывшие консулы. Внешние знаки отличия у цензоров были консульские, за исключением ликторов, которых они не имели.

Два курульных эдила осуществляли полицейский надзор за постройками, улицами, рынками, общественной безопасностью и, кроме того, попечение о публичных зрелищах. Они носили пурпуровую тогу и имели курульное кресло.

Квесторы, сначала два, потом больше, были государственными казначеями: хранили казну, принимали доходы, производили расходы.

Народные трибуны (tribuni plebis), сначала два, потом пять, и наконец, десять, собственно не принадлежали к числу сановников, им принадлежало право отрицания: они могли произносить veto против несправедливых постановлений. Но впоследствии, с уравнением прав, когда в народные трибуны избирались равно патриции и плебеи, трибуны сделались садовниками; как председатели трибутных комиций, они приобрели чрезвычайное влияние на законодательство. Власть их до того усилилась, что трибун мог всякого сопротивляющегося ему, даже консула, схватить при помощи своих служителей (viatores) и отослать в тюрьму. Чтобы ограничить власть трибунов, аристократия обыкновенно организовывала несогласия в самой коллегии трибунов.

Все упомянутые сановники были постоянные, ежегодно сменяющиеся (кроме цензоров). Во времена империи число их было умножено (за исключением консулов), а должности их сохранили только тень прежнего значения (цензорская должность обыкновенно находилась в руках императора).

К чрезвычайным, или временным, сановникам принадлежали: диктатор, избиравшийся на время большой опасности и не более чем на шесть месяцев с властью почти неограниченной. Свиту его составляли двадцать четыре ликтора с пуками розг и секирами. Диктатор назначал себе помощника, называвшегося magister equitum (начальник конницы), который командовал кавалерией и имел преторские знаки отличия. Далее шли междуцари (interreges), избиравшиеся на пять дней в случае надобности занять место высших сановников, например, для председательства в комициях. Как временные представители власти встречаются еще в Римской республике децемвиры, военные трибуны и наконец триумвиры. Низшими магистратскими должностями были: triumviri capitales, надзирающие за тюрьмами и исполнением приговоров; triumviri monetales — за монетным делом; triumviri noctumi — за ночной стражей и пожарными учреждениями; curatores viarum — за большими дорогами. Далее следовали мелкие чиновники и служители магистратов, каковы: scribae (писцы), notarii (составлявшие протоколы), praecones (глашатаи), lictores, viatores (исполнители приказаний трибунов).

ПРОВИНЦИИ И ДОХОДЫ РИМСКОГО ГОСУДАРСТВА

Провинциями, как известно, назывались римские области вне Италии. Обыкновенно, после завоевания такой области, сенат назначал комиссию из десяти мужей, которые вместе с полководцем, завоевавшим новую провинцию, устраивали ее управление. При этом из старых местных законов и учреждений оставлялись те, которые соответствовали римским, а значительнейшим провинциальным городам давались иногда некоторые права и привилегии римских союзников. Во главе провинции стоял ежегодно сменявшийся наместник с титулом "пропретора" или "проконсула" (выбиравшийся из бывших римских консулов и преторов). Он имел власть гражданскую (potestas) и военную (imperium); он также чинил суд и расправу. При нем находилось несколько помощников (legati), квестор — по финансовой части и множество низших чиновников (писцы, ликторы, переводчики). Известно, каким притеснениям и вымогательствам подвергались провинции со стороны наместника, его свиты и откупщиков государственных доходов. Во времена империи положение провинций улучшилось: с одной стороны, императоры усилили контроль, или надзор, за наместниками; с другой — на провинциальные города все более и более распространялись права муниципий (самоуправление или автономия). Наконец, они были почти во всем приравнены к Италии. Что касается устройства итальянских городов, то в последний период республики (когда на всю Италию распространились права муниципий) они имели учреждения почти одинаковые с римскими. В них также встречаются народные собрания и сенат. Члены сената назывались "декурионами" (а позднее "куриалами", когда сенат стал обозначаться словом curia). Они выбирались на основании ценза — из богатых граждан. Впоследствии, при императорах, звание декурионов сделалось наследственным, с прекращением народных собраний к ним перешли права выбирать сановников и издавать постановления для своего города. Но в этот период начался уже упадок муниципального устройства, и положение декурионов сделалось довольно тягостным; на них лежала ответственность за исправность выполнения государственных повинностей и налогов.

Вот перечень провинций Римской империи, преимущественно в том виде, в каком они были обозначены Августом:

I. Hispania, или Iberia. Она делилась на три провинции: 1) Lusitania с главным городом Augusta Emerita (Мерида); 2) Baetica, названная так по реке Baetis (Гвадалквивир), с городами Corduba (Кордова) и Gades (Кадикс) и 3) Hispania Tarraconensis с городами Tarrago (Тарракона), Caesar Augusta (Сарагоса) на реке Iberus (Эбро), Numantia.

II. Gallia Transalpina делилась на четыре провинции: 1) Gallia Narbonensis или старая Provincia Romana (Прованс и Лангедок), города: Tolosa (Тулуза), Aquae Sextiae (Экс). 2) Gallia Lugdunensis, города: Lugdunum (Лион) на реке Phodanus (Рона) и Lutetia (Париж) на реке Sequana (Сена). 3) Aquitania с городом Burdigala (Бордо) при устье реки Garumna (Гаронна). 4) Belgica, к ней причислялись Гельвеция, или Швейцария, и земли по левому берегу Рейна, населенные германцами и разделенные на две части: верхнюю и нижнюю Германию (Germania superior и Germania inferior); главные города здесь были: Moguntiacum (Майнц), Colonia Agrippina (Кёльн) и Augusta Trevirorum (Трир).

III. Britania Romana (а северная независимая часть острова называлась Britania Barbara, или Caledonia). Города Eboracum (Иорк) и Londinium (Лондон) на реке Tamesis (Темза).

IV. Провинции по бассейну реки Истра или Дуная: 1) Rhatia (Тироль) с городом Trientum; 2)Vendelicia (Южная Бавария) с городом Augusta Vendelicorum (Аугсбург); 3) Agri Decumates, то есть Десятинные поля (угол между Рейном и Дунаем, или Швабия); 4) Noricum (часть Австрии); 5) Pannonia (часть Венгрии) с городами: Vindobona (Вена) и Sirmium; 6) Illyricum (Кроация и Далмация) с городом Salona (Спалатро) на берегу Адриатического моря; 7) Moesia (Сербия и Болгария), разделенная на Moesia superior и Moesia inferior (верхнюю и нижнюю Мёзию) и 8) Dacia (Молдавия, Валахия и Трансильвания).

V. Земли при Эгейском море: l)Achaja (Греция); 2) Macedonia и 3) Thracia с городами: Byzantium (Константинополь) и Hadrianopolis (Адрианополь).

VI. Asia Minor или Asia propria (Анатолия). Она подразделялась на следующие области: 1) Mysia; 2) Lydia и 3) Caria, на западе; 4) Lycia; 5) Pamphilia и 6) Cilicia на юге; 7) Bithynia; 8) Paphlagonia и 9) Pontus, на севере; 10) Phrigia и 11) Cappadocia, в центре.

VII. Сирийские земли: 1) Syria, в собственном смысле, с городами Antiochia и Palmyra; 2 ) Phoenicia (Финикия) с городом Ptolemais и 3) Palastina с городом Aelia Capitolina (Иерусалим). К. востоку от Малой Азии и Сирии лежали: Armenia и Mesopotamia.

VIII. Африканские провинции: 1) Aegyptus; 2) Cyrenaica; 3) Africa propria (Тунис и Триполи); 4) Numidia (восточная часть Алжира) с главным городом Hirro regius (Цирта) и 5) Mauretania, разделенная на две провинции: восточную, или Caesarensis и западную, или Tingitana; в первой город Caesarea (Цезарея), во второй Tingis (Танжер).

Острова Сицилия и Сардиния с Корсикой составляли также отдельные провинции.

Доходы Римского государства состояли: во-первых, из подати с имущества полноправных граждан (tributum), во-вторых, из разного рода налогов и пошлин (известных под общим названием vectigalia). Сюда относились: оброк, платимый за пользование государственной землей (decima — десятина); пошлины, взимаемые с привозимых товаров, с соляных и рудных копей, при отпуске рабов на волю и прочее. В случаях государственной нужды взимались чрезвычайные контрибуции с областей или отдельных городов. Наконец, важным источником доходов была военная добыча; например, при завоевании Македонии доставлена была в Рим такая богатая добыча, что правительство отменило на некоторое время взимание трибута. Налоги и пошлины в провинциях обыкновенно отдавались на откуп частным лицам. Эти откупщики, или публиканы, вносили определенную сумму в государственную казну (aerarium), и потом уже сами собирали доходы. Как правило, такими откупами занималось сословие римских всадников; они образовывали между собой общества для различных статей vectigalia; эти статьи отдавались на откуп отдельно в каждой провинции. При императорах, когда государственные расходы увеличились на подарки и жалованье войску, прежние доходы сделались недостаточны. Тогда учреждены были новые статьи доходов: двадцатая доля с наследства, превышающего известную сумму, подати на ремесла и на разные предметы роскоши; умножились и конфискации частных имуществ. Во времена Диоклетиана и Константина Великого расходы, а вместе с ними и налоги возросли еще более, особенно вследствие издержек на двор и на многочисленный штат чиновников, тогда как число податных сословий уменьшилось (от податей освобождены были: духовенство, чиновники, артисты, медики, учителя). Самый значительный налог в это время был поземельный (называвшийся capitatio, потому что для взимания его вся земля была разделена на равные по цене участки, или capita). Сумму этого налога император каждый год заранее распределял между провинциями, на основании оценки или кадастра, который производился через каждые пятнадцать лет. Это распределение называлось "индиктом" (indictio). Отсюда произошло в Римской империи летосчисление по индиктам или кадастровым пятнадцатилетиям. (Начиная с 312 года.) Древнейшей денежной единицей в Риме был асс, под которым первоначально разумелся фунт меди; потом вес его значительно уменьшился. Впоследствии самой употребительной единицей для счета денег служил сестерций. Наиболее известной серебряной монетой был денарий, заключавший в себе четыре сестерция; по своему значению он соответствовал греческой драхме, содержавшей 6,7 грамма серебра. Главная золотая монета, солид, равнялась 25 денариям. За исправность взноса отвечали крупные землевладельцы (преимущественно сословие куриалов).

ВОЕННОЕ ИСКУССТВО

Победам и завоеваниям римлян немало способствовало отличное устройство римского войска; на военное искусство они всегда обращали особое внимание. Служба в легионах была не только обязанностью, но и честью: ей подлежали только граждане, записанные в пяти классах Сервия Туллия. От семнадцати до сорока шести лет гражданин обязан был служить в полевых легионах; после сорока шести лет он участвовал только в защите города. Пролетарии, ремесленники и вольноотпущенные были свободны от военной службы, за исключением случаев чрезвычайной опасности; но в последние времена республики и они принимались в легионы. Число набиравшихся легионов и величина их в разное время были различны, смотря по обстоятельствам. В первые века республики обыкновенно их было четыре (у каждого консула по два легиона), а в случае нужды набиралось до десяти легионов. Легион состоял от четырех до пяти тысяч человек, а позднее до шести, в том числе триста всадников и несколько сот легковооруженных. Такое же количество выставляли итальянские народы (италики), так называемые римские союзники. Легион делился на десять когорт, предводимых военными трибунами; когорта состояла из трех манипул, которыми командовали центурионы. Легионным знаменем служил серебряный орел с распущенными крыльями, который утверждали на длинном древке. Главную силу войска составляла тяжеловооруженная пехота. При боевом порядке она строилась в три линии: солдаты передней линии были моложе по возрасту и назывались гастаты (от hasta — копье); вторую линию занимали более опытные, называвшиеся принципами (principes); а третью — составляли ветераны, триарии. Только тогда, когда гастаты и принципы бывали разбиты, выступали триарии, сомкнутыми рядами, и решали сражение (res ad triarios iedit, то есть "дело доходит до триариев", — говорили римляне в критическую минуту битвы). Тяжелое вооружение римского воина составляли: медный или железный шлем (galea), такой же панцирь (lorica), деревянный шит, обтянутый кожей и окованный железом (scutum), короткий обоюдоострый меч (gladius) и два коротких метательных копья (pilum) или вместо них одно длинное (hasta). Легковооруженные (velites), без панциря и с легким щитом, как правило, начинали битву и потом отходили в промежутки тяжелой пехоты; конница размещалась по крыльям легиона.

Во время похода каждый воин, кроме вооружения, нес на себе еще продовольствие на несколько дней, колья, веревки, топор и прочие материалы, необходимые для устройства лагеря. Обыкновенно войско на каждую ночь располагалось укрепленным лагерем. Он представлял четырехугольник, окруженный рвом и валом; внутри него каждая часть войска ставила палатки правильными рядами или группами, так что лагерь принимал вид города. Продолговатая площадь делила лагерь на две части: посреди этой площади ставилась палатка предводителя (praetorium); подле нее совершались ауспиции (религиозные гадания), без которых римляне не начинали никакого предприятия, и находился войсковой трибунал, или судилище. Крепость и силу, необходимые для перенесения военных трудов, римляне приобретали в частых гимнастических упражнениях. В Риме такие упражнения происходили на Марсовом поле: тут дрались на мечах, метали копья и стрелы, бегали и прыгали в полном вооружении или бросались в Тибр и несколько раз его переплывали. Почтенные мужи, сенаторы и консулы не отставали от молодых людей и соперничали с ними в силе и ловкости. В военное время, когда войско стояло лагерем, кроме гимнастики, упражнялись в маневрировании, маршировании и в разных построениях. (Например, было построение, называвшееся testudo, то есть черепаха: воины смыкались в тесный строй, закрывшись сверху щитами, которые таким образом составляли над ними чешуйчатую кровлю.)

Долго сохраняя свои старые военные учреждения, римляне, однако, ревностно усваивали те усовершенствования в военном искусстве, которые встречались у других народов. Особенно много заимствовали они у греков (со времени своей войны с Пирром), между прочим, и разные машины, употреблявшиеся при осаде городов. Самой обыкновенной машиной был таран, называемый aries (баран), потому что он состоял из бревна с медным наконечником, имевшим вид бараньей головы; если удавалось подвезти его к городу, то бревно раскачивали на цепях и били им в стену; редкая стена могла устоять против таких ударов. Более сложными военными машинами были катапульты и баллисты, которые метали большие стрелы, камни, горючие вещества. Далее при осадах употреблялись туры, деревянные башни, которые на колесах или на катках придвигались к городу, чтобы из них производить стрельбу или перебрасывать мосты на городскую стену.

Воины, отличавшиеся в битве, получали в награду венки, которые надевали по праздничным дням. Полководцу, победоносно окончившему войну, при возвращении в Рим устраивали триумф: он вступал в город с лавровым венком на голове, на колеснице, запряженной белыми конями; за ним вели связанных пленников; далее следовали его легионы; весь город выходил ему навстречу. Триумфальная процессия направлялась от Марсова поля по большим улицам в Капитолий, где приносилась торжественная жертва; празднество заканчивалось пирами и народными увеселениями.

Главное достоинство римского войска заключалось в его дисциплине; порядок и повиновение считались выше всего; нарушения дисциплины в период расцвета республики встречались редко и наказывались очень строго. Например, по словам Полибия, если ночной дозор в лагере находил часового спящим, то его предавали суду военного трибунала и обыкновенно присуждали к бичеванию, в котором участвовали все легионеры. Несчастный не переживал такого наказания, а если и переносил его, то навсегда оставался под бременем инфамии — бесчестия, он не мог возвратиться на родину, никто из родственников и друзей не смел пустить его к себе на порог. С такой же строгостью наказывали воинов, покинувших свой пост или оружие во время сражения. Если это случалось с целыми когортами, то их постигала децимация (decimatio): каждого десятого по жребию подвергали бичеванию. Открытое неповиновение наказывалось смертью.

При императорах, когда легионы, вместо прежних ополченческих, сделались постоянными, они набирались большей частью уже не из итальянцев, а из провинциалов (галлы, иллирийцы, фракийцы, нумидийцы). В это время легионы обыкновенно распределялись на границах с воинственными соседями, преимущественно на Рейне, Дунае и Евфрате. В последние времена империи главная сила римских войск заключалась уже в наемных германских и отчасти славянских дружинах.

УЧРЕЖДЕНИЯ РЕЛИГИОЗНЫЕ

Среди римских учреждений первое место по своему значению и долговечности занимают, бесспорно, учреждения религиозные. Они имели по преимуществу аристократический характер; во время борьбы с патрициями плебеи только после приобретения всех других прав получили доступ к высшим жреческим должностям.

Жрецы в Риме не составляли особой касты; одни и те же лица могли по избранию занимать религиозные и гражданские должности. В древнейший период римский царь был и верховный жрец; во времена республики высшее управление религиозными делами принадлежало сенату. Самым важным жреческим учреждением была коллегия понтифексов, состоявшая из четырех членов (впоследствии и более) и старшины, который назывался pontifex maximus. Обязанностью понтифексов был надзор за точным исполнением установленных обрядов и торжеств; они имели судебную власть в случаях, касающихся религии, и наблюдали за другими жрецами. В древнейший период они вели государственные летописи; на их попечении лежало составление календаря. Для измерения времени римляне принимали лунный год, заключавший 355 дней и разделенный на 12 месяцев. Первый день каждого месяца называли календы, а пятнадцатый — иды, девятый день перед идами или седьмой день назывался ноны. Дни, недостающие до солнечного года, понтифексы вставляли по мере надобности; но с течением времени при таких беспорядочных вставках произошла большая путаница в календаре, и гражданский год совсем не согласовывался с настоящим временем. Юлий Цезарь, в качестве pontifex maximus, с помощью александрийского ученого Созигена исправил римский календарь и ввел египетский солнечный год в 365 дней, а каждый четвертый год (високосный) с этого времени имел 366 дней. Понтифексы носили белую тогу с красной каймой, а на голове коническую меховую шапку с кистью на конце. Наряду с pontifex maximus самым почетным жреческим саном был rex sacrroum, учрежденный после изгнания Тарквиния для того, чтобы совершать жертвы, приносимые прежде царями. Для служения отдельным божествам были назначены жрецы фламинии, числом пятнадцать. Между ними наибольшим значением пользовались трое: жрец Юпитера (flamen Dialis), жрец Марса (flamen Martialis) и жрец Ромула, причисленного к богам под именем Квирина (flamen Quirinalis). Далее следуют авгуры — так назывались жрецы, которые производили гадания по полету или пению птиц и наблюдали чрезвычайные атмосферные явления. Римляне, подобно другим народам древности, верили, что боги посредством таких явлений выражают свою волю; ни одно общественное дело не начиналось у них без предварительных гаданий, и авгуры, как истолкователи этой воли, пользовались значительным влиянием в государстве. Те жрецы, которые гадали по внутренностям жертвенных животных, назывались гаруспексы; они по значению своему далеко уступали авгурам.

К разряду жрецов-гадателей можно отнести и хранителей Сивиллиных книг. По словам предания, Тарквиний Гордый купил у одной сивиллы, или колдуньи, три книги, в которых заключалось пророчество о будущей судьбе Рима.

Они тщательно хранились в подземных сводах храма Юпитера Капитолийского.

В случаях особой важности хранителям этих книг поручалось справляться в них и сообщать сенату их пророчества.

Весталки — жрицы богини Весты — в числе шести составляли род монашеского ордена; они выбирались из девушек хороших фамилий и обязывались служить Весте тридцать лет, по истечении которых могли оставить ее храм и даже выйти замуж. Если по нерадению весталки погасал в храме священный огонь, то виновная подвергалась бичеванию, и огонь надо было зажечь снова лучами солнца. Если весталка нарушала обет целомудрия, ее хоронили живой. Зато они пользовались и большим почетом: могли освободить встретившихся с ними преступников от смертной казни, имели особые почетные места в театре, ликтора для сопровождения. Весталки носили длинное белое одеяние, вышитое пурпурными полосами и на голове повязку. Кроме того, были жрецы фециалы, которые употреблялись для переговоров с другими народами; они объявляли соседям войну, бросая на их землю окровавленное копье. Впоследствии, когда начались отдаленные войны, они бросали такое копье в Риме перед храмом Беллоны. (Были в Риме еще и другие жреческие общины, или братства: таковы ареалы, обходившие поля с молитвами и жертвоприношениями; салии, совершавшие ежегодно воинственные пляски в честь Марса.)

У себя в доме каждый отец семейства был жрец и служитель своим домашним богам; они назывались лары и пенаты и помещались обыкновенно возле жертвенника, на котором горел священный огонь. Жертвенник этот находился в главной части римского жилища (атриум).

Из религиозных римских празднеств (feriae) наиболее замечательны луперкалии (в честь Пана — бога лесов), сатурналии, квириналии. К религиозным празднествам относились по своему происхождению и общественные игры (ludi), именно: игры цирка и гладиаторские. Первые (Ludi circenses) посвящены были капитолийским божествам и совершались в огромном цирке, построенном Тарквинием Древним (Circus maximus); они состояли из ристаний на колесницах, гимнастических состязаний, различных сражений людей между собой или с дикими животными. Гладиаторские сражения первоначально употреблялись при погребениях для примирения тени усопшего, а впоследствии, также как игры цирка, давались просто для народного увеселения, в особо устроенных для того амфитеатрах (амфитеатр — овальная площадь, усыпанная песком и окруженная ступенями, на которых располагались зрители). Эти кровавые зрелища, как известно, были самой любимой забавой римлян.

УПАДОК РЕЛИГИИ И ФИЛОСОФСКИЕ ШКОЛЫ

Древние римляне были весьма набожным народом и строго соблюдали свои религиозные уставы. Но когда распространилось их владычество вне Италии и ослабела прежняя строгость нравов, тогда начался упадок и старых религиозных верований.

После завоевания Южной Италии и собственно Греции римляне подверглись сильному влиянию греческой образованности; это влияние сказалось и в области религии. Благодаря родству греков и латинов и многим общим верованиям, богатая греческая мифология легко распространилась между латинами, а главные латинские божества мало-помалу слились с соответствующими олимпийскими богами. Юпитер уподоблен был греческому Зевсу, Юнона — Гере, Сатурн — Хроносу и так далее. После завоевания азиатских и африканских провинций, когда в Риме сильно увеличился прилив иностранцев, в нем уже имеют место жрецы и храмы восточных божеств, каковы: Кибелла фригийская. Митра (персидское божество Солнца), Серапис и Изида египетские и прочие; эти божества находят многих поклонников между самими римлянами и увеличивают собой сонм греко-римских богов. Такая веротерпимость римлян объясняется упадком их собственной религии. Между тем как низшие классы народа погружались в бесчисленные суеверия и предрассудки, в высших классах распространялось равнодушие к религии и неверие (атеизм). Жрецы сами подавали пример; говорят, что авгуры не могли без улыбки смотреть друг на друга. С одной стороны, римское правительство времен императоров снисходительно относилось к смешению верований покоренных народов с римской государственной религией, надеясь через это смешение упрочить единство империи не только политическое, но и религиозное. Так при Августе построен был в Риме храм Пантеон, в котором должно было соединиться поклонение всем главным божествам Запада и Востока. Зато религии, которые не хотели смешиваться с римской, подвергались преследованиям: галльский друизм, иудейская вера и, наконец, христианство. Императоры римские в качестве верховных жрецов (pontifex maximus) наблюдали сохранение языческих обрядов и установлений почти до самых последних времен империи, но они сами немало способствовали окончательному упадку старых верований введением собственного обожествления: после смерти каждого императора сенат причислял к лику богов, приказывал строить ему алтари и храмы и учреждал для него особых жрецов. Вскоре римляне уже не довольствовались обожествлением умерших императоров, а начали строить им храмы еще при жизни.

В эти испорченные времена, конечно, встречались и люди, скорбевшие о нравственном упадке Рима и, не находя в языческой религии удовлетворения своим духовным потребностям, искали утешения в занятиях философией и этикой. Философские учения пришли в Рим из Греции. Особенно много последователей между римлянами нашла себе школа Стоиков, которая по духу своему ближе всего напоминала суровый, энергичный характер древних римлян. В последние времена республики и потом при тиранах между римскими стоиками вошло даже в обычай презрение к жизни и частое самоубийство, приводимое в исполнение с удивительным хладнокровием. Знатный римлянин, решаясь на добровольную смерть, торжественно прощался с друзьями и семейством, в их присутствии открывал себе вены, продолжая беседу до последнего вздоха. С другой стороны, Эпикурейская школа также находила в Риме многих последователей, которые, не веря в богов и в загробное существование, спешили насладиться настоящей жизнью. Рядом с этими неверующими (атеистическими) школами во времена империи появились и противоположные им учения так называемых неопифагорейцев и неоплатоников. Само название показывает, что они вели свое происхождение от древних греческих философов Пифагора и Платона.

Отличительной чертой этих новых учений был мистицизм, то есть вера в чудесное и стремление к таинственному общению людей с добрыми и злыми гениями. Они пользовались большим успехом, благодаря суевериям, распространенным в необразованных классах, особенно среди женщин. Неопифагорейская школа, увлекшаяся по преимуществу сверхъестественным, занятиями магией (искусством творить чудеса), заклинаниями, предсказаниями будущего, скатилась скоро на грубое колдовство и шарлатанство. Представителем этой школы считался Аполлоний Тианский, родом из греческого городка Тиана в Малой Азии, живший в I веке, он пользовался большим уважением у современников; о нем и о чудесах, будто бы совершенных им, ходило много рассказов. Учение неоплатоников получило свое начало в греко-египетском городе Александрии; оно представляло собой смесь философии Платона и Аристотеля с восточными верованиями. Неоплатонизм старался примирить философию образованных классов с языческой религией простого народа и во многом способствовал оживлению язычества, в его предсмертной борьбе с христианством (в III — IV веках). Представитель неоплатоников — философ Плотин, живший в III веке. (В числе их последователей был и Юлиан Отступник.)

ИЗЯЩНЫЕ ИСКУССТВА И ПОЛЕЗНЫЕ СООРУЖЕНИЯ

Лучшие общественные здания в древнейший период Рима были воздвигнуты этрусскими художниками. Храмы этого периода имели форму квадрата (тогда как греческие — продолговатый прямоугольник). Образцом такого этрусско-римского стиля служил великолепный храм, воздвигнутый на вершине Капитолийского холма трем высшим божествам: Юпитеру, Юноне и Минерве; он был начат Тарквинием Приском, а окончен уже после изгнания царей; впоследствии четырежды горел и четырежды возобновлялся. Находившиеся внутри храмов колоссальные статуи богов создавались этрусскими художниками из глины и дерева. За периодом этрусского влияния последовало в развитии римского искусства влияние греческое. Оно началось очень рано, вследствие соседства с греческими колониями, и еще более усилилось после завоевания этих колоний — Южной Италии и Сицилии. Храмы римские приняли форму греческих, а колоннады храмов усвоили себе преимущественно стиль коринфского ордера.

После завоевания собственно Греции и разрушения Коринфа в Рим начали в большом количестве стекаться греческие художники; сюда перенесены были и многие образцовые произведения греческого ваяния, взятые победителями в завоеванных городах. С накоплением богатств у римлян скоро развилась любовь к дорогим изящным постройкам, которые производились греческими художниками или их подражателями. В последние времена республики, и особенно в первые два века империи, Рим украсился множеством великолепных зданий и всякого рода памятников искусства. Таковы: храмы (самый замечательный это круглый Пантеон Агриппы, увенчанный куполом по образцу этрусских построек), курии, театры (особенно два: Помпея и Марцелла), цирки (Circus maximus, основанный Тарквинием Приском и увеличенный Юлием Цезарем), амфитеатры (Колизей), термы, базилики. Базиликой назывался продолговатый четырехугольный зал, окруженный колоннадами; она служила местом встреч торговых людей — род нашей биржи; на одном конце базилики обыкновенно отделялось решеткой полукруглое пространство с трибуналом, где производился суд. Форма этого здания послужила образцом для христианских храмов. А термы — это публичные бани, при которых находились гимнастические залы, библиотеки, тенистые аллеи и так далее. Замечательными были термы Тита и Каракаллы, развалйны которых существуют до сих пор, триумфальные арки и колонны (арка Тита и колонна Траяна), мавзолеи или надгробные памятники (мавзолей Адриана — теперь замок Святого Ангела), императорские дворцы (так называемый Золотой дворец Нерона). От общественных зданий роскошь перешла вскоре и к частным; римские богачи наперебой начали воздвигать мраморные дворцы и загородные виллы, украшая их скульптурами, настенной живописью, мозаичными полами и потолками, портиками и изящной утварью. (Замечательными памятниками этой эпохи служат также и камеи — миниатюрные камни с резными изображениями.) Из Рима и Италии эта любовь к роскоши и покровительству изящным искусствам быстро распространилась в провинциальных городах и способствовала их украшению. Вместе с эпохой Антонинов кончается период расцвета греко-римского искусства. Затем наступает время упадка, которое обнаружилось порчей вкуса; последующие произведения архитектуры и ваяния отличаются недостатком гармонии и изящества (например, триумфальные арки Септимия Севера и Константина в Риме).

Будучи подражателями греков в произведениях изящных искусств, римляне проявляли свой оригинальный практический гений в постройках государственной пользы, каковы: дороги, мосты, водопроводы и тому подобное. Остатки этих громадных сооружений до сих пор возбуждают удивление своей необыкновенной прочностью. Уже во времена республики из Рима проложены большие шоссейные дороги почти во все стороны Италии (Аппиева, Пренестинская, Тибуртинская, Фламиниева и прочие); они связывали разные ее области со столицей и, облегчая движение легионов, упрочивали римское господство над покоренными народами. При императорах дороги были умножены и продолжены из Италии в провинции. Наиболее замечательная из римских дорог это Аппиева (Via Appia); она была начата цензором Аппием Клавдием Цеком (за три века до Р.Х.) и соединяла с Римом Капую, а потом была продолжена до Брундизия. Нижний ее пласт состоит из крепко утоптанного щебня, залитого известью, а верхний — из базальтовых плит, плотно прилаженных друг к другу. С обеих ее сторон шли каменные дорожки для пешеходов, по краям — каменные перила и на известных расстояниях скамьи для отдыха. Остатки этой дороги существуют до сих пор.

ДОМАШНИЙ БЫТ. ПОЛОЖЕНИЕ ЖЕНЩИН

Что касается внешнего вида римских городов, устройства их жилищ и домашнего быта в эпоху расцвета государства, о них подробное понятие дают нам в особенности раскопки, производимые в Помпеях. Улицы там очень тесны и в некоторых — два экипажа не могут разъехаться (экипажей, подобных нашим, тогда еще не было; вместо них служили тогда носилки и небольшие колесницы). Частные дома малы, низки и преимущественно в один этаж, с плоской кровлей. Наружность их очень проста, но внутри они украшены с большим тщанием; полы выложены мозаикой, а стены расписаны картинами мифологического или исторического содержания. Домашняя утварь: разнообразные вазы, лампы, треножники, канделябры, металлические зеркала, бронзовые и глиняные сосуды — все это отличается большим вкусом и изяществом. Дома римские состояли из двух главных частей: атрий (atrium) или передняя и перестиль (perestilium) или задняя часть; они представляли собой два четырехугольных зала, соединенных коридорами (fauces); среднее пространство этих залов не было покрыто кровлей; тут находились небольшие водоемы или бассейны, куда стекала дождевая вода с кровли и распространяла кругом прохладу; к атрию и перестилю примыкали с боков комнаты, служившие для жилья или приема гостей, для обеда, купанья, прислуги и прочие. Для освещения делались отверстия в стенах и закрывались деревянными ставнями; во времена императоров начали делать окна из слюды и прозрачных мраморных досок.

Одежда у римлян была почти такая же, как у греков: нижняя одежда, или туника (соответствовала греческому хитону и нашей рубашке, только без рукавов или с короткими рукавами), и верхний плащ, или тога (греческий гиматий). Туника и тога делались из шерстяной материи и, смотря по званию и состоянию лиц, различалась тонкостью, цветом и отделкой — вышитыми на них полосами и узорами.

Например, туника сенаторов отличалась широкой полосой на груди (tunica laticlava), а всадников — узкой (angusticlava). Обыкновенно и мужчины и женщины носили две туники, одну исподнюю, а другую верхнюю. Тога у сановников была также украшена пурпурной полосой (toga praetexta), а у всадников и авгуров совсем пурпурная или с пурпурными полосами в несколько рядов (trabea); лицо, желавшее быть избранным на какую-либо общественную должность, носило общегражданскую белую тогу, но особенно свежую или чистую (toga Candida; отсюда такое лицо называлось кандидат). Матроны, или знатные римлянки, на исподнюю тунику надевали другую богато украшенную и с рукавами (stola), а сверху накидывали род плаща, ниспадавший широкими складками (palla). Для обуви употребляли дома кожаные подошвы, привязанные к ноге ремнем (selea, похожие на греческие сандалии), а при выходе надевали род башмаков (calceus), у воинов они делались высокие, с толстыми подошвами (caliga).

Пишу римляне употребляли обыкновенно два раза в день: около полудня давалась легкая закуска (prandium), а часа три или четыре спустя обед (coena). В столовых залах (триклиниях) находились четырехугольные или круглые столы, обставленные с трех сторон софами для возлежания. Простота и умеренность в пище, отличавшие римлян в древнейшую эпоху, начали изменяться со временем, при ближайшем знакомстве с греками и восточными народами. В конце республики и во времена императоров порча римских нравов с особой силой выразилась в роскоши и неумеренности стола; из провинций с большими издержками доставлялись в Рим дорогие лакомые яства: павлины, фазаны, соловьи, разного рода морские рыбы. (Между прочим, необходимую часть торжественного обеда составляла жареная троянская свинья — porcus trojanus). Богачи любили проводить время за роскошными обедами посреди многочисленных гостей, большей частью паразитов (это люди, старавшиеся жить за чужой счет, подольщавшиеся к богачам и переносившие от них всевозможные унижения). На пиршествах вошло даже в обычай принимать рвотное, чтобы очистить желудок и иметь удовольствие снова его наполнить; разумеется, следствием такого обычая бывала преждевременная дряхлость. За пиром обыкновенно следовала попойка, продолжавшаяся до поздней ночи. Из итальянских вин славилось особенно фалернское (или кампанское), а из греческих хиосское и кипрское. Пирующих увеселяли музыканты, танцовщики, шуты и гладиаторы (все это были домашние рабы хозяина), а люди, владевшие более тонким и развитым вкусом, заставляли во время пира читать себе лучшие места из известных писателей; чтение это исполнял раб, наученный декламации и сценическому искусству.

Что касается женщин, то и в древнейшую эпоху и во времена расцвета республики жены граждан находились в таком же полном подчинении у своих мужей, как и все другие члены семейства. Римские матроны тех времен отличались строгими нравами; они скромно проводили время, занимаясь воспитанием детей, домашним хозяйством, тканьем и пряденьем вместе со своими рабынями. Domi mansit, lanam fecit (сидела дома, пряла шерсть) — эти слова служили обычной похвалой для римской матроны. Такое поведение поощрялось самими законами и обычаями, которые неумолимо преследовали супругу гражданина за всякое уклонение от скромности и целомудрия. За то она пользовалась внешним почетом.

Встречаясь на улице с консулом, она не уступала ему дороги, и его ликтор, разгонявший толпу, не смел ее коснуться; человек же, оскорбивший матрону дурным словом или непристойным движением, подвергался наказанию. Когда Риму угрожала опасность, сенат обращался к молитвам матрон, которым приписывалась особенная сила. Хотя законом дозволены были разводы, но они случались чрезвычайно редко. После покорения Карфагена, Греции и Малой Азии, с упадком религиозности и прежних строгих нравов началось и ослабление семейных уз; женщины все больше приобретают свободы. Предоставив рабам и рабыням воспитание детей и домашнее хозяйство, они предаются страсти к дорогим нарядам и удовольствиям; многие из них, подобно греческим гетерам, стараются блистать в обществе мужчин своим знакомством с лучшими произведениями греческой и римской литературы или искусством танцевать и играть на цитре. Разводы сделались весьма часты, и матроны переходили от одного брака к другому; самые браки заключались большей частью уже без торжественных религиозных обрядов, а на основании простого договора. Рядом с этой распущенностью нравов шло и юридическое освобождение женщины от прежней опеки над нею мужчины; новые законы предоставляли ей некоторые права, особенно важно было для нее право наследства и владения своим недвижимым приданым. Упадок семейных добродетелей и разорительная роскошь римских дам уменьшали в мужчинах склонность к семейной жизни; число холостых между знатными и даже в среднем сословии быстро увеличивалось, а вместе с тем уменьшалось число детей. Август и последующие императоры пытались пресечь это зло изданием законов, которые уменьшали гражданские права холостых и давали некоторые привилегии женатым, преимущественно имеющим много детей; но законы эти не достигали своей цели. Итак, освобождение женщин от прежнего сурового положения в римском обществе сопровождалось порчею нравов; но впоследствии, под влиянием христианства, выработался другой, более возвышенный идеал жены, как подруги мужа и матери семейства; Церковь признала брак таинством и сообщила большую крепость семейному союзу.

ВОСПИТАНИЕ

Воспитание римлян было по преимуществу практическое. До семилетнего возраста мальчик находился на попечении матери и няньки; потом он переходил под непосредственный надзор отца, учился чтению, письму, гимнастике и заучивал наизусть законы Двенадцати таблиц. Общественная жизнь во времена республики предоставляла молодым римлянам всевозможные средства для приготовления их к гражданской деятельности: они присутствовали на народных собраниях, а сенаторы могли брать своих сыновей с собой на заседания сената, где они учились политической мудрости. Люди, известные своими познаниями законов и государственной опытностью, были предметом особого уважения со стороны юношей; последние провожали таких людей при их возвращении из сената или с форума, сопутствовали им на прогулке, спрашивали у них объяснение того или другого обычая или закона и почтительно выслушивали их толкования. На восемнадцатом году молодой римлянин становился уже гражданином; он снимал детскую тогу и надевал мужскую (toga virilis). Его практическое воспитание продолжалось или в лагере при особе военачальника, или в свите наместника провинций. От молодых людей прежде всего требовались скромность и послушание старшим.

Со времени близкого знакомства римлян с греками воспитание подверглось сильному влиянию последних. Греческий язык и греческая литература сделались необходимой принадлежностью римского образования. Публичные школы, встречавшиеся прежде в небольшом числе и ограничивавшиеся первоначальным обучением, начали размножаться благодаря наплыву греческих учителей. Кроме низших или элементарных школ, которые учили чтению и письму, появляются и высшие, где под руководством так называемых грамматиков и риторов мальчики упражнялись в искусстве слога, декламации, слушали объяснения лучших произведений греческой и римской литературы, изучали мифологию, историю и особенно красноречие, или ораторское искусство. Школы эти были долгое время частным предприятием, но во времена императоров они получают более общественный характер; правительство назначало учителям жалованье и заботилось о распространении школ в провинциях; таким образом они сделались доступны и людям небогатым. Родители в этот период сами мало занимались воспитанием детей, и молодой римлянин обыкновенно рос под надзором домашнего наставника, который нанимался из образованных греков или просто выбирался из числа греческих рабов. Этот наставник (paedagogus) сопровождал всюду своего воспитанника: на прогулку, в школу и также сам давал ему уроки по некоторым наукам. (Греческие рабы-наставники имели на молодое поколение значительное влияние, и доля их участия в порче римских нравов очевидна.) Чтобы закончить свое образование, многие молодые римляне предпринимали путешествие в греческие города, преимущественно в Афины, Родос и Александрию, и там слушали уроки известнейших риторов и философов.

РАЗВИТИЕ ЛИТЕРАТУРЫ И ЕЕ ЗОЛОТОЙ ВЕК

Литература римская развивалась также под влиянием греков. Однако еще до знакомства с греками у римлян встречаются начатки оригинальной латинской поэзии и прозы. На последнюю указывает существование римских государственных летописей, или анналов, куда вносились ежегодно краткие заметки о важнейших политических событиях и замечательных явлениях природы. Они велись жрецами понтифексами (Annales pontificum). Эти летописи не дошли до нас, но ими пользовались римские историки. Начатками собственно латинской поэзии представляются хвалебные песни в честь предков, которые в древнейшую эпоху пелись на торжественных обедах всеми участниками по очереди и в сопровождении флейты.

Упоминаются, кроме того, священные, или религиозные, песни (например, жрецов-салиев и арвальских братьев). Существовали также в Древнем Риме и народные песни веселого или остроумного содержания: иногда такие песни сопровождались соответствующими телодвижениями и сценическими представлениями (так называемые мимы и ателланы). Безыскусственный размер этих народных песен с их грубым необработанным языком сделался известен под названием сатурнова стиха.

Влияние греков на развитие римской литературы обнаружилось вскоре после завоевания Южной Италuu. Старейшие писатели, познакомившие римлян с произведениями греческой поэзии и начавшие литературную обработку латинского языка, были: Ливий Андроник и Энний, по происхождению греки.

Ливий Андроник — родом из Тарента, жил в III в. до Р.Х. Взятый в плен, он попал в рабство, был потом отпущен своим господином на волю и занимался в Риме обучением греческому языку. Он перевел на латинский язык "Одиссею", сочинял также трагедии и комедии по греческим образцам. Современник его, Невий, написал поэму о Первой Пунической войне, в которой сам участвовал. Но за свои комедии, в которых по примеру Аристофана пытался осмеивать недостатки знатных и сильных людей, Невий подвергся преследованию оптиматов, был заключен в тюрьму, а потом изгнан из Рима. Третий поэт, Энний, родом также из Южной Италии, напротив, в своих драматических произведениях льстил римским аристократам — и пользовался их покровительством. Он участвовал во Второй Пунической войне и приобрел дружбу Сципиона Африканского. Энний, между прочим, переложил на стихи римские "Анналы" — летописные рассказы из древней Римской истории.

Из писателей собственно римских в этот первый период подражания греческим образцам особенно замечательны Плавт и Теренций, прославившиеся своими комедиями.

Вообще из разных видов поэзии комедия и сатира с большим успехом были усвоены римлянами, потому что наиболее соответствовали национальному римскому характеру (при его склонности к юмору). На поприще трагедии, напротив, римляне не произвели ни одного замечательного писателя; драматическим диалогам (разговорам) они предпочитали кровавые представления в цирках и амфитеатрах, где упивались зрелищем действительной борьбы и страданий.

Плавт, современник Сципиона Африканского, хотя и подражал греческим комикам, но вносил столько простонародного итальянского остроумия и разных картин из итальянской жизни, что его комедии были наиболее любимы римским плебсом (известнейшие из них: "Хвастливый воин", "Амфитрион", "Домашний клад". В последней он так искусно изобразил тип скряги, что Мольер подражал ему в своей знаменитой комедии "Скупой"), Теренций, живший во II веке до Р.Х., родом из Африки, напротив, обращал особое внимание в своих комедиях на изящество языка и ближе держался греческих образцов (особенно Менандра). Поэтому его комедии пользовались благоволением римской знати, которая тогда уже воспитывалась на греческом языке и греческой литературе; но простой народ остался к ним холоден. (Лучшие из них: "Андрия" и "Евнух".) Писатели этого подражательного периода во многом содействовали обработке литературного вкуса и языка и подготовили следующий за тем период классический, или так называемый золотой век римской литературы.

Золотой век начинается Цицероном (106 — 43), который может смело называться творцом классической прозы. Слава Цицерона основана на его образцовых ораторских произведениях, в которых он умел соединить необыкновенное изящество стиля с живостью и энергией языка. Кроме своих многочисленных речей, он оставил еще несколько философских сочинений, имевших целью в легкой, доступной форме ознакомить римлян с греческой философией, сам он, впрочем, не принадлежал ни к какой определенной философской школе и рассуждал о философии только как искусный ритор, без глубокого убеждения в том или другом учении. Другой образец изящной латинской прозы оставил Юлий Цезарь в своих записках о Галльской войне (Commentarii de bello gallico) и о войне гражданской или междоусобной (de bello civili). Записки Цезаря отличаются удивительной простотой и ясностью изложения и обнаруживают в авторе тонкого наблюдателя. Рядом с Цезарем можно поставить еще одного замечательного исторического писателя — Саллюстия Криспа; в своих сочинениях — "О заговоре Катилины" и "Югургинская война" — он взял себе за образец греческого историка Фукидида и с рассказом о событиях соединял характеристики действующих лиц и эпохи. Но, ярко изображая упадок республиканских нравов Рима, сам он, как говорят современники, отличился притеснениями и грабительством в Нумидии, куда Цезарь назначил его наместником. Далее следует назвать знаменитого историка Тита Ливия, современника Октавиана Августа.

Он был родом из Патавии (Падуи), большую часть жизни провел в Риме и пользовался благосклонностью Августа, хотя и не скрывал своей приверженности к республиканской партии. Ливий написал пространную римскую историю от начала Рима до своего времени; но из 142 книг (собственно глав) этой истории до нас дошло только 35. Он предпринял свой труд для того, чтобы прославить деяния древних римлян в поучение их потомкам и показать, какими подвигами и при каких нравах Рим достиг владычества над миром. Сообразно этой патриотической цели, он не подвергал строгой критике источники, которыми пользовался для своего труда, и выбирал преимущественно те известия, которые наиболее соответствовали национальной гордости римлян. Его рассказы о первом периоде Рима поэтому сохранили характер народных героических сказаний. Слог его истории возвышенный, риторический, но вместе изящный и сильный.

К числу исторических писателей следует отнести Порция Катона и Теренция Варрона. Порций Катон — знаменитый цензор, живший во II веке до Р.Х., написал несколько сочинений о земледелии и, кроме того, сочинение о древнейших государствах Италии и о начале Рима. Теренций Варрон, современник Цицерона, знаменит своей необыкновенной ученостью и литературной плодовитостью: он написал многочисленные трактаты — исторические, философские, грамматические, юридические, сельскохозяйственные и прочие. Но до нас дошли только два его сочинения: "О латинском языке" и "О сельском хозяйстве". Его ученые изыскания о римских древностях и римской истории важны потому, что ими пользовались последующие историки. Современником Цицерона был и Корнелий Непот, написавший краткие биографии или жизнеописания великих государственных мужей и полководцев, взятые преимущественно из греческой истории. А во времена Августа жил еще замечательный историк Трог Помпей; он пытался написать всеобщую историю по греческим источникам; сочинение его дошло до нас в сокращении, которое принадлежит Юстину, писателю II века от Р.Х.

Поэзия золотого века латинской литературы достигла высшего своего выражения в лице трех римских поэтов: Вергилия, Горация и Овидия.

Все трое были современниками Октавиана Августа. Вергилий Марон — родом из окрестностей Мантуи, находился под особым покровительством императора и Мецената. Он написал несколько идиллий (или эклог) о сельской жизни и прекрасную поучительную поэму о земледелии ("Георгики"); но слава его преимущественно основывается на эпической поэме "Энеида", где рассказаны странствия Энея после разрушения Трои и его поселение в Лациуме: здесь Вергилий выводит род Августа по прямой линии от троянского героя. Эта поэма представляет собой подражание Гомерову эпосу, но по изяществу формы она является произведением вполне художественным и национальным. Гораций Флакк был сыном вольноотпущенника; во время второго триумвирата принадлежал к партии республиканцев и сражался в войске Брута при Филиппах. (В одном стихотворении, обращенном к другу, Гораций вспоминает этот день, когда он, кинув щит, бежал с поля битвы.) Впоследствии Гораций приобрел доверие и дружбу Мецената; сам Август заискивал в его стихотворных похвалах. Меценат подарил Горацию небольшое поместье, и здесь поэт, не любивший тревожной городской жизни, провел свои лучшие годы. Он писал мелкие лирические стихотворения и особенно знаменит своими остроумными, игривыми сатирами, в которых слегка подсмеивался над суетностью, корыстолюбием, расточительностью и другими недостатками современных ему римлян. Овидий Назон, принадлежавший к богатому сословию всадников, известен преимущественно своими эротическими стихотворениями, в которых воспевалась любовь; самое значительное из его произведений — это "Метаморфозы" или "Превращения", которые представляют ряд изящных мифологических рассказов о греко-римских богах и героях. Август за что-то прогневался на Овидия и сослал его в Томи, незначительный городок на северо-западном побережье Черного моря; здесь он и умер. Из других лирических поэтов того же века наиболее известны: Катул, Тибулл и Проперций.

С расцветом литературы у римлян начала развиваться и книжная торговля. Прежде у каждого порядочного римлянина обыкновенно в числе домашних рабов были и такие, которые занимались переписыванием книг для библиотеки своего господина. Друг Цицерона, Помпоний Аттик, человек очень образованный и предприимчивый, первый завел у себя изготовление рукописей в большом количестве для продажи. Он имел много рабов, приученных к этому делу, так что мог делать книги довольно скоро и дешево. Тогда читатели нашли более удобным покупать книги, нежели изготовлять их домашними средствами. Успех Аттика вызвал подражателей, и вскоре издание книг сделалось особым промыслом, чему способствовало изобилие рабов; обыкновенно один раб диктовал разом целой сотне писцов, и каждая книга являлась в таком же числе списков. Из Рима эти списки распространялись по провинциям. Поэт Марциал (живший во второй половине I века от Р.Х.) в одном стихотворении жалуется на свое безденежье и, таким образом, говорит о распространении своих сочинений: "Не один только городской досуг увеселяет себя моей музой. И в воинском стане, посреди дакийских инеев, суровый центурион читает мою книгу. Поет мои стихи и (далекая) Британия. Но какая от того польза для моего кошелька?"

ПОСЛЕДУЮЩАЯ ЛИТЕРАТУРНАЯ ЭПОХА

После Августа начинается упадок римской литературы (это так называемый серебряный век). В мрачную эпоху тиранов всякая попытка к свободному выражению мыслей и чувств подвергалась преследованию, поэтому писатели старались не касаться современных тем или наполняли свои произведения грубой лестью. Порча вкуса обнаружилась в литературе преобладанием риторики (пышных фраз, или "цветов красноречия"). Таким риторическим языком написаны философские сочинения Сенеки, наставника Нерона. Он был последователем Стоической школы, но не отличался высокой нравственностью. Сенека, несправедливо обвиненный как участник заговора против Нерона, по приказанию тирана должен был лишить себя жизни. По поводу того же заговора был осужден на смерть и племянник Сенеки, Лукан, один из лучших поэтов того времени (он написал поэму "Фарсалия", в которой рассказывает о междоусобной войне Помпея и Цезаря).

Только в царствование Веспасиана, Тита и Траяна литература получила больше свободы, и к этому времени относятся несколько знаменитейших латинских писателей. Таковы: Ювенал, Тацит и Квинтилиан.

Ювенал известен своими желчными сатирами, в которых беспощадно осмеял развращенные нравы и раболепие современных ему римлян. Корнелий Тацит по справедливости считается величайшим из римских историков. Он описал период от смерти Августа до смерти Домициана; его рассказ о печальном времени тиранов проникнут горьким чувством патриота, скорбевшего о нравственном упадке сограждан; слог его отличается чрезвычайной сжатостью и силой. Тацит составил еще биографию своего тестя Агриколы (полководца, упрочившего римское владычество в Британии) и книгу о германцах, которых представил народом свежим и бодрым, в противовес изнеженным римлянам. Квинтилиан, бывший учителем красноречия и владевший обширными познаниями в литературе, написал между прочими своими трудами замечательную книгу "Об ораторском искусстве"; здесь он приводит множество известий и суждений о писателях и вообще о знаменитых мужах древности. Далее из писателей этой эпохи замечательны два Плиния. Плиний Старший занимал при Веспасиане высшие государственные должности. Он начальствовал над римским флотом, когда погиб жертвой своей любознательности при извержении Везувия. Это был ученейший человек своего времени; из его сочинений до нас дошла только "Естественная история", в которой сообщается множество общеполезных сведений по географии, зоологии, ботанике, медицине, изобразительном искусстве и прочем. Племянник его Плиний Младший, ученик Квинтилиана и друг историка Тацита, пользовался расположением императора Траяна и некоторое время был наместником Вифинии. Он известен как красноречивый оратор, но из его речей сохранилась только одна, которую он произнес в сенате, — "Панегирик" Траяну (Panegyricus ad Trajanum); до нас дошло еще несколько его писем, любопытных своими известиями о происшествиях и лицах того времени.

Римское образование и римская литература распространились в провинциях (именно в западной половине империи) и возбудили там интерес к умственным занятиям. Многие провинциалы с воодушевлением занялись литературной деятельностью, и значительная часть лучших произведений латинской литературы во времена империи принадлежит людям, вышедшим из провинции. В серебряный век самое видное место в литературе заняли писатели, происходившие из Южной Галлии, и особенно из Испании, так что это время можно назвать периодом латино-испанской литературы: Сенека, Лукан, Квинтилиан, поэт Марциал и ученый-географ Помпоний Мела были испанцы. В следующий за тем период в римской литературе выступают преимущественно африканские уроженцы (то есть областей Карфагена и Нумидии), и этот период называют пунико-латинским. Африканским провинциям принадлежат и лучшие христианские писатели на латинском языке. Тертулиан, епископ Карфагенский (III в.); философ Лактанций (IV в.) и блаженный Августин, епископ Гиппонийский, живший во второй половине IV и в первой половине V века. Августин выступил поборником учения о предопределении; из его сочинений самое известное это "О царстве Божием" (De civitate Dei). Современник его, блаженный Иероним, родом далматинец, перевел на латинский язык Библию; этот перевод получил название Вульгаты. А из языческих африканских писателей самый известный Апулей. Он жил во времена Антонинов и разрабатывал преимущественно тот вид прозаической литературы, который известен у нас под названием повестей и романов (этот вид, как и другие, заимствован римлянами от греков). Известность ему принесла повесть "Золотой осел"; в ней рассказаны приключения молодого человека, который отправился в Фессалию, чтобы научиться там магии, или колдовству, и случайно был превращен в осла.

В последнюю эпоху — окончательного упадка латинской литературы — в поэзии и в изящной прозе преобладают писатели галльские; таковы: Авзоний, известный своими идиллическими поэмами (IV в.), и Аполлинарий Сидоний, епископ Овернский (V в.). От последнего осталось много любопытных писем к разным лицам. Среди латинских исторических писателей времен империи, кроме упомянутых, заслуживают внимания: Веллей Патеркул, современник императора Тиберия ("Римская история"), Квинт Курций ("О деяниях Александра Македонского"), Светоний, друг Плиния Младшего ("О жизни двенадцати цезарей"), Аммиан Марцеллин, родом грек, живший в IV веке (история императоров от Нервы до смерти Валента) и Павел Орозий, священник в V веке ("Всеобщая история от сотворения мира до V века от Рождества Христова"). Вообще историография представляет один из самых богатых отделов латинской литературы.

НАУКА ПРАВА

Во II и III веках, когда поэзия и изящная проза находились уже в упадке, одна отрасль римской литературы и науки достигла высшей степени своего развития, именно наука права. В других отраслях литературы и науки римляне были подражателями греков, но на их долю выпало самостоятельное развитие и усовершенствование юриспруденции, которая вполне соответствовала их практическому государственному характеру.

Сословие законоведов образовалось во времена расцвета республики, когда накопилась значительная масса законодательных постановлений и осложнилась форма судебных процессов. Законоведы выходили из людей всеми уважаемых и занимавших разнообразные государственные должности; они по собственному опыту были знакомы с юридическими формами и к этому опыту присоединяли изучение самих источников гражданского права (jus civile). В своих тяжбах граждане обращались за советами к подобным законоведам; их советы и толкования мало-помалу приобрели такой авторитет, что нередко оказывали влияние и на сами судейские решения. (От этого обычая давать советы законоведы получили название juris consults иначе их называли prudentes или prudentes juris civilis — сведущие в гражданском праве.) Источниками римского гражданского права служили постановления народных комиций или собственно законы (leges), постановления трибунных комиций (plebiscita), сенатские приговоры (senatus consulta) и указы высших сановников (edicta magistratuum, в особенности преторские эдикты); во времена империи к этим источникам присоединились постановления императоров (constitutiones principum) и сочинения классических юристов (извлечения из этих сочинений, собранные вместе, получили название дигестов и пандектов).

Императоры покровительствовали сословию ученых законоведов и с их помощью старались систематизировать огромную массу римских законов и эдиктов. В правление Августа прославились своими сочинениями особенно два юриста — Антистий Лабеон и Атей Капитон, первый был почитателем республиканских учреждений, а второй приверженец монархии. Их различные взгляды на римское право подали повод к основанию двух юридических школ (сабинианцы и прокулианцы, названия школы получили не от имени основателей, а от их двух последователей, Сабина и Прокула).

Время Адриана и Антонинов было эпохой высшего процветания науки права; наибольшим авторитетом среди ученых юристов этого времени пользовались Сальвий Юлиан, который по поручению Адриана предпринял систематизацию свода преторских эдиктов (изданных под названием "Постоянного эдикта"), и Гай. Далее следует Папиниан, знаменитейший из всех римских юристов; он пользовался дружбой императора Септимия Севера, занимал высшую в империи должность префекта преторианцев и особенно был уважаем за свою высокую нравственность. При Каракалле он был казнен за отказ написать для него оправдание убийства Геты. К лучшим юридическим писателям принадлежат и Ульпиан, префект преторианцев при Александре Севере, убитый своими возмутившимися подчиненными, и современник его Юлий Павел. Сочинения этих классических юристов не дошли до нас вполне и известны только по извлечениям из них в разных юридических сборниках, главным образом в дигестах и пандектах.

ГРЕЧЕСКИЕ ПИСАТЕЛИ РИМСКОГО ПЕРИОДА

Между тем как сами западные римские провинции подвергались романизации, — господству римского языка и римской образованности, — восточные провинции, несмотря на политическое подчинение Риму, сохраняли эллинские традиции, распространившиеся там со времен Александра Великого. В городском населении здесь господствовали культура, язык и литература греков; с латинским языком знакомились только по необходимости, как с языком правительственных актов. Жители собственно Греции, несмотря на свое политическое бессилие, были горды своим славным прошлым, многосторонним развитием своей культуры и все еще смотрели на другие народы как на варваров. Греческая наука и литература продолжали процветать и в период римского владычества.

Следует назвать замечательных греческих писателей-историографов. Полибий — родом из Мегалополя. После завоевания римлянами Македонии он был одним из тысячи ахеян (граждан Ахейского союза), отведенных пленниками в Рим. Здесь Полибий стал наставником и другом знаменитого Сципиона, Эмилиана, и потом сопровождал его в походе против Карфагена. Он написал "Всеобщую историю", обнимавшую события от начала Второй Пунической войны до разрушения Коринфа; к сожалению, этот прекрасный добросовестный труд большей частью утерян; из сорока книг его сохранились вполне только первые пять. Диодор Сицилийский — современник Юлия Цезаря; он тридцать лет работал над собиранием и приведением в порядок материалов для своего обширного исторического труда и предпринимал для него путешествия по многим областям Европы и Азии. Сочинение его, названное "Исторической библиотекой", есть всеобщая история от самых древних времен до начала галльских войн Цезаря; большая часть ее также не дошла до нас. Далее следуют: Дионисий Галикарнасский, современник Августа, написавший историю Рима ("Римские древности") до начала Пунических войн, и Плутарх Херонейский, живший во второй половине I века, автор превосходной книги "Сравнительные жизнеописания" знаменитых греков и римлян. Ни одно сочинение древности не было столь читаемо в новые века, как эти биографии Плутарха.

Науке древней географии важные услуги оказали своими трудами: Страбон, уроженец Малой Азии, современник Августа, и Птолемей, александрийский ученый-астроном II века.

Науку медицинскую и сопредельное ей естествознание значительно продвинул вперед знаменитый врач Гальен, пергамский уроженец (II в.).

В изящной греческой прозе самым видным писателем этого периода является Лукиан, родом из сирийского города Самосата. Он жил в царствование Адриана и Антонинов и некоторое время преподавал в Греции красноречие. Сочинения его весьма разнообразны по своему содержанию: они блестят остроумием и тонкой насмешкой, в особенности обращенные против суеверий и предрассудков современного ему общества (сам Лукиан принадлежал к школе эпикурейцев). Его называют Вольтером своего времени.

Из греческих писателей римского периода заслуживают еще внимания Гелиодор (IV в.) — сочинитель повестей, которые являются прообразами нравоучительных романов. Из числа историков — Арриан ("История Александра Великого"), Аппиан ("Римская история"); оба они жили во II веке, Дион Кассий ("Римская история"), который занимал важные государственные должности в царствование Каракаллы и Александра Севера, и епископ Евсевий Кесарийский, современник Константина Великого, написавший церковную историю первых веков христианства. Для истории античного искусства неоценим труд Павсания (II в.), именно его "Путешествие по Греции", где он подробно описывает виденные им памятники искусства. А из философов: стоик Эпиктет (I в.), Лонгин — наставник знаменитой Зиновии Пальмирской (от него сохранился трактат "О высоком") и представители неоплатонизма: Плотин и ученик его Порфирий (III в.). Император Марк Аврелий, последователь стоической школы, писал свои философские сочинения на греческом языке.

Из восточных отцов христианской Церкви, писавших по-гречески, первое место занимают: Климент Александрийский (II в.) и ученик его Ориген, за излишнюю склонность к мистической философии навлекший на себя обвинение в ереси (III в.); потом Василий Великий и друг его Григорий Назианзин, жившие в IV веке. Григорию приписывают сочинение первой христианской драмы "Страждущий Христос", которая послужила образцом для средневековых мистерий.

Опубликовано: Иловайский Д.И. Древняя история. 6-е изд. М., Типография Грачева и Комп. 1867. 349 с.

Иловайский Дмитрий Иванович (1832-1920) русский историк и публицист.

Д.И. ИловайскийОчерки и рассказы из всеобщей истории

Древняя история

На главную

Произведения Д.И. Иловайского

СОДЕРЖАНИЕ

Введение

Восток

I. Семиты

Страна египтян. Памятники и религия

История Египта

Финикийцы и евреи

Вавилоняне и ассирийцы

Карфаген

II. Арийцы

Иран. Персы и Кир

Дарий Гистасп и персидская монархия

Индусы

Греция

III. Древнейшая, или героическая, греция

Страна и население

Важнейшие мифы

Доряне в Пелопоннесе. Черты героического периода

Поэзия, религия, амфиктионии и общественные игры

IV. Греческие государства и колонии

Ионизм и доризм

Лакедемон и Ликург

Аристократическое устройство Спарты

Суровый быт и гегемония Спарты

Афины и Солон

Афинское устройство

Писистрат и Клисфен

Перемены в правлении остальной Греции

Происхождение колоний. Восточные колонии

Западные колонии

V. Борьба с персами и расцвет греческой культуры

Восстание малоазийских греков. Марафон

Нашествие Ксеркса. Фермопилы

Саламин и Платея

Перемена гегемонии

Перикл и развитие афинской демократии

Греческая поэзия

Изобразительное искусство. Домашний быт

VI. Пелопоннесская война и упадок Греции

Непрочность афинской гегемонии

Начало Пелопоннесской войны

Алкивиад

Спартанская гегемония

Возвышение Фив

Философские школы

Историки. Ораторы

Наемники. Сиракузы

VII. Македонский период

Македонияя. Филипп

Демосфен. Покорение Греции

Александр Великий. Завоевание Персии

Поход в Индию. Смерть Александра

Судьба Македонии. Спарта и Ахейский союз

Птолемеи и селевкиды

Александрийская эпоха

Рим

VIII. Время царей в риме и борьба патрициев с плебеями

Географический обзор Италии

Главные народы Италии

Рим

Предания о начале Рима. Период царей

Учреждения Сервия Туллия

Тарквиний Гордый и начало республики

Народные трибуны и децемвиры

Нашествие галлов

Лициниевы законы

IX. Распространение римского владычества и изменения в нравах

Войны с латинами и самнитами

Царь Пирр

Начало Пунических войн

Ганнибал и его поход в Италию

Сципион Африканский и судьба Ганнибала

Покорение Македонии, Греции и разрушение Карфагена

Испания

Изменения в римских нравах. Порций Катон

Оптиматы и пролетарии. Братья Гракхи

Д.И. Иловайский
Очерки и рассказы из всеобщей истории

I.
СЕМИТЫ

II.
АРИЙЦЫ

III.
ДРЕВНЕЙШАЯ, ИЛИ ГЕРОИЧЕСКАЯ, ГРЕЦИЯ

IV.
ГРЕЧЕСКИЕ ГОСУДАРСТВА И КОЛОНИИ

V.
БОРЬБА С ПЕРСАМИ И РАСЦВЕТ ГРЕЧЕСКОЙ КУЛЬТУРЫ