| ||
|
Жалуются иногда на недостаток в церкви проповедников, а мне кажется, что у нас меньше слушателей, нежели проповедников. Ибо, верно, немало таких церквей, в которых не найдется и по десяти слушателей, а проповедников ныне в каждой церкви по четыредесяти. Так называю я празднуемых ныне святых мучеников; и, верно, никто не лишит их этого священного титла. Ибо если, по слову Писания, не мал уже и тот, кто возвещает истину словом и устами, еще более тот, кто проповедует своими делами и жизнью, то на какую высоту должно поставить того, кто за истину проповеди евангельской пролил свою кровь и претерпел смерть мученическую? Перед такой проповедью все наши слова и все наше витийство есть лишь слабое лепетание младенца перед величественною речью мужа и старца. Не такая ли проповедь сокрушила идолов и привлекла ко Христу вселенную? У первобытных христиан, гонимых кесарями и философами, не было не только кафедр проповеднических, но даже храмов; само Богослужение и Таинства совершались изредка, тайно, под землею, среди безмолвия полунощного. Но глас евангельской проповеди гремел неумолчно во все концы земли: не давал покоя ни кесарям, ни философам, в леча всех и каждого ко Христу. Откуда исходил он? Из мрачных темниц, наполненных христианами, из раскаленных печей и конобов, в которые повергали их, с пылающих костров и крестов, облитых кровью свидетелей истины. Является на позор среди града или веси исповедник Христов — и начинается проповедь! Ему предлагают прощение и свободу, богатства и честь, иногда цветущую красотой невесту, да поклонится идолам. Но он возводит очи горе? И вместо ответа знаменует себя крестом!.. Его подвергают мукам, бичуют, жгут различными огнями, рвут тело клещами, лишают очей и уст: он терпит без ропота и молится о самих мучителях! Его предают на растерзание лютым зверям, или пригвождают ко кресту, или повергают с камнем на шее в море: он встречает смерть с таким светлым лицом, с каким редкие идут под венец брачный. Удивительно ли после этого, что самые грубые толпы народа, пораженные величием души страдальца, придя сами в умиление и некоего рода святой восторг, восклицали: "Велик Бог христианский! Свята вера, дающая такое мужество и презрение жизни!" Этой-то проповедью, братья мои, побежден мир, не оружием, не красноречием, не мудростью земною! И вот подобных проповедников является ныне перед нами не один, не два, не десять, а четыредесять, как бы по числу дней святого и Великого поста. Что же они нам проповедуют? Проповедуют любить Христа до смерти, не бояться на земле ничего, кроме Бога, пренебрегать всеми благами мира, как брением, веровать в жизнь будущую так, как бы она была перед очами нашими. Ибо что могло расположить их отвергнуть все ласки и обещания суда, презреть все угрозы и лютость мучителя, как не живая вера во Христа и упование жизни вечной? Что заставило претерпеть холод всенощного пребывания в озере зимнем, сокрушение ног и голеней молотом, как не все терпящая и никогда не отпадающая любовь ко Христу? "Не только честь воинскую, но и сами телеса наши возьми от нас: ничто нам не дороже, ничто не честнее Христа, Бога нашего", — так отвечали мученики на угрозы игемона. Что же мучитель? Кипя гневом и пользуясь временем года, он повелевает их, связанных и обнаженных, повергнуть в озеро, чтобы погибли от мороза; и в то же время, злохитрый, велит устроить на берегу баню, чтобы желающий избежать смерти обрел себе в ней жизнь. Таким образом, и мороз, и теплота равно служат злобе мучителя и во искушение подвижников. Но кто и что может разлучить истинно верующих от любви Христовой? Павел давно за всех их дал ответ, что этого не могут сделать ни живот, ни смерть — ни настоящая, ни грядущая. Как бы вы мнили, братья мои, проведут святые подвижники ночь в озере? Будут воздыхать, плакать, желать, по крайней мере, скорее смерти и призывать ее? Нет, они совершат там всенощное богослужение. Слышите ли, как начинают раздаваться по воздуху псалмы Давидовы? Слышите ли целый хор гласов, призывающих небо и землю, мороз, снег и дух бурь хвалить имя Господне? Это гласы святых страдальцев. Тело их покрывается льдом, а сердце разгорается любовью Христовой; уста от мороза цепенеют, а дух парит, как пламень, горе, к Богу крепкому и живому. О, озеро, не водами, а молитвами наполненное! Не ветром, а Духом Божиим колеблемое! Не бессловесных жителей, а как бы Ангелов бесплотных вмещающее! Где, как не над этим святым местом и среди этого всенощного бдения, можно было ожидать особенного знамени небесного — и оно последовало! Среди мрака полунощного внезапно разверзаются небеса, являются венцы небесные и сходят на главы страстотерпцев. Но что значит, что этих венцов тридесять девять? Где же четыредесятый? Увы, его нет на небе потому, что не стало на земле! — Один из страждущих, не стерпев мук, обратился к бане, устроенной мучителем; но где мнил, несчастный, обрести спасение, там внезапно испустил дух. Но место не устоявшего в брани не останется праздным; не нарушится святое число страстотерпцев. Званый обратился вспять, явится не званый, но избранный. В самом деле, кто это без судей и мучителей течет к озеру, свергает с себя одежду и с гласом: "Я — христианин", — становится к святым мученикам? Это один из их же стражей, который не предался сну, подобно собратиям своим; бдел, как добрый воин, на страже; видел все терпение и всю веру слуг Христовых; зрел венцы, на них сходящие с неба; и, уразумев недостающее число их по причине малодушия единого, спешит восполнить собой недостаток и принять тот венец, от которого уклонился маловерный собрат их. Опять полный лик, опять всецелое торжество, опять совершенная победа над диаволом! Четыредесять вошло в озеро, четыредесять и выйдет, да не будет ни малейшей радости врагу Божию! Видите ли, как справедливо сказано нами, что каждый мученик есть проповедник? Чем привлечен этот новый подвижник? Не проповедью с кафедры церковной, а венцом святых исповедников, стоявших за Христа всю ночь в холодном озере. Может быть, он сто раз слышал проповеди учителей христианских. Но оставался во тьме идолопоклонства... Когда же увидел страдание и мужество исповедников, когда без слова и проповеди уразумел истину и тронулся душою — вознебрег своим званием, самою жизнью и в одну минуту из язычника взошел на высоту мученика. Так действовал некогда пример святых мучеников! Над нами, кажется, и он потерял всю силу. Святые подвиги их, торжествуемые Церковью, сделались для нас похожи на те сонмы звезд, которые, за отдалением, сливаются для нашего глаза в туманно-светлые пятна. Когда наводится на эти пятна зрительная труба, они разделяются в яркие звезды, и мы дивимся их величию; а во все прочее время не обращаем на них никакого внимания, даже не знаем об их существовании. Так, когда проповедник ли, или какая книга расскажет нам о подвигах мученических, мы изумляемся величию души их, не думая, однако же, нисколько о том, чтобы взять с них пример для своих действий, засветить от их небесного огня в своем сердце веру, устремиться по следам их любви к Богу. А без книг и проповедника деяния мучеников для нас, по невниманию нашему к ним, как бы не существуют. Даже те из нас, которые носят имена святых мучеников, часто вовсе не знают, кто был тот, именем которого они отличаются со дня своего рождения. Но обратимся к нашим проповедникам. Итак, озеро не потопило их; мороз зимний не погасил в них пламени веры и любви: вошли в озеро простыми воинами Христовыми, а вышли с венцами победными; все воинство диавола низложили, а сами не потеряли ни единого ратника; ибо на место взятого в плен тотчас явился новый. Что же делает мучитель? Осуждает их на перебиение голеней и этим, не ведая сам, уготовляет им новый венец на небе и даже новую отраду в самом мучении на земле. Ибо этим родом мучений и смерти они, подобно апостолу Пявлу, восполняли в себе лишение скорбей Христовых (см. Кол. 1, 24). Мог ли после этого оставить их без подкрепления на этот подвиг Тот, Кто Сам в вертограде Гефсиманском благоволил быть укрепляем от Ангела? И вот в час полуночи, которую святые мученики проводили в молитве и песнопениях, ожидая наутро смерти, темница их исполняется светом небесным, и они слышат глас, глаголющий: верующий в Меня, если и умрет, оживет. И всякий, живущий и верующий в Меня, не умрет вовек (Ин. 11, 25-26). Ободренные этим гласом, страстотерпцы утром шли на смерть, как мы возвращаемся после долговременного отсутствия в дом отеческий. Итак, душа их уже воспарила на небо, но святые телеса оставались еще во власти мучителей. Что же делают слуги сатаны (ибо он един был истинным врагом Христа и гонителем христиан: судии и мучители языческие были только его слепыми орудиями, ревнуя по чести мнимых богов своих)? Зная, что христиане дорожат останками святых мучеников и чтут с благоговением их как святыню, они умышляют лишить их этого сокровища, для чего предают телеса пламени, и потом сами останки, после сожжения, ссыпают в реку — да не останется на земле и следа от свидетелей истины. Но что могут все усилия врат адовых против царства Христова? Не напрасно написано: Господь хранит все кости их, ни одна из них не сокрушится (Пс. 33, 21). В постыжение злобы и лукавства сатаны, мученики являются в сновидении епископу града и повелевают ему именем Божиим взять из реки то, что осталось от телес их. Повеление радостное. Но как исполнить его? Как приступить к реке перед глазами мучителей? И приступив, как найти то, что поглощено водою и смешалось со струями речными? Но для веры и упования нет неисполнимого. Святитель с малым числом верующих идет к реке ночью, без всяких светильников, не ведая сам, как обретется сокровище. И вот кости мучеников сами собою являются тотчас, как звезды на дне потока, блистая сиянием небесным; и верующие без всякого усилия собирают их, как драгоценное сокровище, как ободрение для самих себя на подвиг мученический. Да, братья мои, на подобный же подвиг мученический! Тогда было не то, что ныне: нельзя было подобно нам быть христианами по одному имени. Исповедовать Христа значило в то время быть готовым на все: сегодня лишиться имущества, завтра подвергнуться ссылке, послезавтра идти на костер или на борьбу со львами и тиграми. И некоторые сомневаются еще, находя в жизни мучеников чрезвычайные знамения и откровения небесные, которыми Господь утешал иногда и ободрял их! Но могло ли быть иначе? Когда верные рабы Господни непрестанно жертвовали для славы имени Его всем, самой жизнью, то могла ли любовь Его оставаться холодной к тем, которые умирали за Него, и не обнаруживать себя перед возлюбленными своими особенными знамениями. Когда и нам, для Господа не переносящим никаких трудностей, не роняющим со главы своей, можно сказать, ни одного волоса; когда, говорю, и для нас Господь Великодаровитый делает так много — оставляет столько Святых Таинств, хранит нерушимо Церковь, не отъемлет Евангелия и Креста Своего, ни благодати Святого Духа? Всемогущий не мог не являть чудес, когда слабый человек, при всей немощи своей, являл со своей стороны, можно сказать, чудеса веры и терпения. Поэтому я в большее прихожу удивление, когда встречаю жизнь мученика и не вижу чудес, нежели когда нахожу их в избытке. Взглянем еще раз на светоносный лик наших нынешних проповедников: наших, — говорю, — ибо в самой вещи весьма возможно, что они в этом храме теперь не только духом, но и нетленными телесами своими. В каждом храме, как небезызвестно, вероятно, и вам, есть мощи святых мучеников; но каких именно, того не ведают сами служители храма. Ибо мощи эти преемственно переходят из храма в храм, начав с первобытных времен Церкви. Поскольку же нынешний лик мучеников один из самых многочисленных, то неудивительно, если и в нашем храм есть хотя бы одна их тех святых костей, которые, как видели мы, как звезды блистали среди потока во тьме ночной. Что же вещают нам святые мученики, присутствуя с нами и святыми телесами своими или только духом? Все вещают, как мы заметили в начале слова, единое: то есть любить Господа Иисуса до смерти, не менять заповедей Его ни на что в мире, все терпеть и переносить для сохранения драгоценного залога веры и любви, не почитать ничего страшным, кроме суда и гнева Божия, жить на земле для неба и вечности и презирать, совершенно презирать и ни во что вменять, где нужно, не только землю и все земное, но само тело, саму жизнь свою. Аминь. Опубликовано: Сочинения (полное собрание) в шести томах. Т. IV. Великий пост. Молитва святого Ефрема Сирина. Первая Седмица Великого поста. Страстная седмица. Светлая седмица. СПб. 1908.
Святитель Иннокентий, архиепископ Херсонский и Таврический (в миру Иван Алексеевич Борисов) (1800-1857) — ректор Киевской духовной академии, профессор богословия; член Российской академии (1836); член Святейшего Синода с 26 августа 1856 года, знаменитый русский богослов и церковный оратор, прозванный в свое время "Русским Златоустом". | ||
|