Святитель Иннокентий (Борисов), архиепископ Херсонский и Таврический
Слово в пяток 4-й недели Великого поста

Помяни меня, Господи, когда приидешь в Царствие Твое!
(Лк. 23, 42)

Нет, братья мои, ни одного самого сильного и действительного врачевства, которое от злоупотребления не могло бы обратиться во вред. Даже чем сильнее и лучше лекарство, тем бывает вреднее, когда употребляют его не как должно. Трогательный пример разбойника, покаявшегося на кресте и за свое покаяние удостоившегося слышать из уст Самого Спасителя: ныне же будешь со Мною в раю! (Лк. 23,43), — есть одно из действительнейших врачевств духовных для кающихся грешников к поддержанию в них надежды на милость Божию, к ограждению их от уныния и отчаяния. Но и это врачевство вместо пользы иногда ожесточает болезнь душевную и обращается в пагубу, когда, по надежде на пример покаявшегося и спасшегося на кресте разбойника, отлагают свое покаяние до последних минут жизни. Известно, как судят в таком случае. "Разбойник, — говорят, — за несколько минут до смерти успел принести покаяние и войти в рай; тем более нам, которые не разбойники, возможно будет раскаяться во грехах перед самой смертью и удостоиться подобно ему помилования". Против этого ложного умствования можно бы сказать многое, а прежде всего то, что со смертью и адом, как заметил еще древний святой мудрец, нет договора и условий, что они не дадут нам перед кончиною нашею, может быть, и нескольких минут на покаяние: ибо многие, как показывает опыт, умирают внезапно; но мы, оставив все прочее, хотим теперь показать прежде всего то, что сам пример разбойника нисколько не может служить поводом к отлаганию нашего покаяния до смерти и что те ошибаются самым жестоким образом, которые думают видеть в этом разбойнике образец покаяния самого удобного и легкого. Да дарует Господь, чтобы слово наше об этом послужило кому-либо на пользу и воздвигло от ложной надежды хотя бы единого из грешников.

Итак, возлюбленный собрат, ты ищешь для себя покаяния легкого, хочешь для этого всю жизнь отдать греху и страстям, в надежде последними минутами купить, так сказать, за бесценок рай Божий. Ищи же примера для этого покаяния где угодно, только не в лице разбойника на кресте. — Как? Такое покаяние, когда руки и ноги прободены гвоздями? Легкое покаяние, когда в списке самых варварских мучений нет большего, как быть распятым? Легкое покаяние, когда от мук крестных Сам великий Подвигоположник вопиет: Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил? (Мф. 27,46). Поставь себя на месте истаивающего в муках разбойника, почувствуй, если можешь, то, что он, распятый, терпит и чувствует, — и тогда воображай, если угодно, что его покаяние легко и удобно.

"Но все же, — подумает кто-либо, — рай стоил разбойнику только нескольких часов мучения и нескольких слов". И что же бы, скажи, можно было сделать ему теперь более в его положении? Если бы он сошел со креста, тогда мы вправе были бы требовать от него дальнейших плодов покаяния, новых различных подвигов добродетели; и он, без сомнения, удивил бы нас чистотой своей жизни и самоотвержением. Но теперь остаются у него свободны одни мысли и уста; и смотри, как он употребляет ими! Правда, что из его уст исходит только несколько слов, но прислушайтесь к этим словам: в них вся полнота веры, любви и надежды — все, что можно требовать при смерти не только от грешника, но и от самого праведника. Чего стоило одно то, чтобы назвать в эту минуту Господом и Владыкою рая Того, Кто висел на кресте? Если бы разбойник видел Иисуса, вызывающим Лазаря из гроба, то нетрудно было бы воскликнуть подобно Фоме: Господь мой и Бог мой! (Ин. 20, 28). Если бы он зрел Его на Фаворе во славе между Моисеем и Илиею, то легко было бы с Петром сказать: хорошо нам здесь быть (Мф. 17, 4). Ты — Христос, Сын Бога Живаго (Мф. 16,16). Если бы он слышал, по крайней мере, Его беседующим во храме, то на благодать, льющуюся из уст Его, может быть, невольно бы отвечал: к кому нам идти? Ты имеешь глаголы вечной жизни (Ин. 6,68). Теперь же, что перед очами разбойника? Един Крест Иисусов и Его муки! Что слышит он? Отовсюду хулу и насмешки над Страждущим. Обетованный Мессия отличается от него только одним венцом терновым!.. И в этом-то отверженном, по-видимому, не только людьми, но и Самим Богом человеке разбойник узнает Искупителя всех человеков, Сына Божия!.. Какой веры требовалось, чтобы не ослепнуть среди всеобщей тьмы, не увлечься бурным потоком общего мнения, вознестись над всеми соблазнами? Но разбойник возносится!.. Иисус и на Кресте для него то же, как если бы он видел Его на Престоле славы. Подлинно: если о сотнике капернаумском сказано, что вере его подобной не было в целом Израиле, то о разбойнике в настоящую минуту должно сказать, что его веры нельзя было обрести тогда в целом мире.

И этот-то пример мы берем в возглавие нашей лености в деле спасения? И на этом-то кресте разбойника, на этих-то гвоздях мы думаем спокойно опочить во грехах до самой смерти?

Увы, нам ли, при нашем маловерии, при нашем расслаблении духовном, нам ли, говорю, надеяться, что мы в час смерти возымеем ту силу веры, которой не было в час смерти Господа в некоторых из самих апостолов?

Но в разбойнике, как мы видели в прошедшем собеседовании, открылась на кресте не одна вера чрезвычайная: открылась во всей силе и любовь к ближним, которая заставила его, забыв собственные муки, печься о спасении своего несчастного собрата. Многие ли способны к такому высокому самоотвержению? И если бы кто был к этому способен, то мы, которые хотим продолжать греховную жизнь до смерти, мы именно по тому самому всего менее будем способны. Ибо, думаешь ли, нераскаянный грешник, что окаменевшее во грехе сердце твое вдруг в состоянии будет источить эту святую воду любви? Увы, если бы перед этим камнем стал сам Моисей с жезлом своим, то и он сказал бы: разве нам из этой скалы извести для вас воду? (Чис. 20,10). В самом деле, сколько духовные отцы ни употребляют увещаний над умирающими грешниками, но что большею частью видят и слышат? Видят одну сухость сердца и отчаяние; слышат один вопль болезни или даже ропот, нисколько не похожий на глас кающегося разбойника. Перестанем же обольщать себя примером Голгофского разбойника, который, если правильно понять его, скорее должен устрашить нас, нежели расположить кого-либо к беспечности в деле спасения. Если, — так надлежит рассуждать в этом случае, — если и из двух грешников, которые были распяты и умирали вместе со Спасителем, один сделался добычею ада, то кто же может в беспечности ожидать своего спасения? Правда, другой спасся и улучил рай; но сколько самых редких совершенств обнаружилось в душе его! Если только такое покаяние приемлется, как этого разбойника, то хотя бы всем перед смертью был отверст рай, в него войдут весьма немногие.

Чем ожидать в себе таких чудес благодати, которые, может быть, еще прежде были заслужены разбойником, стократ благоразумнее и лучше заранее вступить на путь покаяния и приготовить свою душу к вечности.

К чему же, наконец, спросит кто-либо, должен служить нам пример спасшегося на кресте разбойника? К тому, во-первых, чтобы не соблазняться ничем в лице и учении Спасителя нашего, Который и доселе, как на Голгофе, для сынов погибели служит предметом хулы и недоумений преступных. Когда ты услышишь где-либо подобные безумные насмешки не только над лицом Спасителя, но и над чем-либо священным, касающимся веры и Церкви Его, вспомни разбойника и скажи: Помяни меня, Господи, когда приидешь в Царствие Твое! (Лк. 23,42).

К тому, во-вторых, чтобы не думать, что если ты за твои грехи потерпел наказание на земле, то уже совершенно чист и прав перед Богом и можешь смело ожидать смерти, дабы идти прямо в рай. Когда придет к тебе эта обманчивая мысль, то вспомни разбойника, который претерпел на земле самую ужасную казнь и, однако же, не думал через то быть правым, а ожидал помилования от милосердия Господня, и скажи с ним же: Помяни меня, Господи, когда приидешь в Царствие Твое! (Лк. 23,42).

К тому, в-третьих, чтобы не отчаиваться от множества своих грехов в милосердии Божием и, призвав на помощь Спасителя, бодрственно вести брань со злыми навыками — в надежде, что Тот, Который не отверг кающегося на кресте разбойника, не отвергнет и твоих слез и твоего смиренного гласа, когда ты возопиешь к Нему с верою и любовью. Поэтому, когда враг-искуситель будет располагать тебя к унынию и отчаянию, говоря, что тебе не возможно быть помилованым, представь разбойника на кресте и молись его словами: Помяни меня, Господи, когда приидешь в Царствие Твое! (Лк. 23,42).

К тому, наконец, что если случится тебе быть застигнутым смертью совершенно внезапно и ты не будешь иметь возможности уже ничего сделать на пользу бедной души твоей, то, но крайней мере, старайся передать Господу дух твой с этими словами: Помяни меня, Господи, когда приидешь в Царствие Твое! (Лк. 23,42).

Опубликовано: Сочинения (полное собрание) в шести томах. Т. IV. Великий пост. Молитва святого Ефрема Сирина. Первая Седмица Великого поста. Страстная седмица. Светлая седмица. СПб. 1908.

Святитель Иннокентий, архиепископ Херсонский и Таврический (в миру Иван Алексеевич Борисов) (1800 — 1857) — ректор Киевской духовной академии, профессор богословия; член Российской академии (1836); член Святейшего Синода с 26 августа 1856 года, знаменитый русский богослов и церковный оратор, прозванный в свое время "Русским Златоустом".