На главную |
Творения Святителя Иннокентия (Борисова) |
СОДЕРЖАНИЕ
Слово 1-е
Вкусите и увидите, как благ Господь...
(По. 33, 9)
Драгоценный, слова эти никогда так часто не возглашаются, как в течение святого и Великого поста. Мы слышим их дважды в седмицу, то есть на каждой литургии Преждеосвященных Даров. И действительно, если когда и прилично им часто повторяться, то в настоящие недели, ибо под конец каждой из них устрояется обильная трапеза для всех желающих причаститься Тела и Крови Господней. Где же можно более видеть всю благость Господа, как не на этой божественной трапезе? Большего и очевиднейшего доказательства Своей благости, мне кажется, нельзя было дать людям Самому Богу. Ибо, скажи пожалуйста, что же бы еще можно было сделать? Нет большей любви, — изрек Сам Спаситель, — да если кто положит душу свою за друзей своих (Ин. 15, 13); за друга только, а мы что были Богу, когда Единородный Сын Его полагал за нас душу Свою на Кресте? Были грешниками, следовательно, врагами Божиими, и притом такими, которые вовсе не думали о примирении. И вот, за этих-то врагов непримиримых, не за другов и присных, положит Единородный Сын Божий душу Свою, это верх любви, какой нельзя найти в целом мире. Но Он, как Бог, восшел любовью Своею к нам еще выше, ибо изобрел в премудрости Своей средство полагать за нас душу Свою, можно сказать, не раз, а многажды. Ибо что делается за каждой литургией? Повторяется священнотайно то, что было на Голгофе; повторяется до того, что в Пречистых Тайнах Он снова приносится за нас в жертву, не только образно и припоминательно, а с полною силою и действием. Потому и принесенное не остается простым символом Тела и Крови Его, а обращается в это самое Тело и в эту самую Кровь, так что Божественное Тело Спасителя, которое висело некогда на Кресте и было погребаемо Иосифом, которое теперь сидит на престоле одесную Отца, является и на наших престолах и жертвенниках. Одно такое присутствие и явление Тела Христова перед нами уже показывает величайший избыток Его любви к нам. Но Он этим не довольствуется, а что делает? То, чего мы сами по себе не могли и вообразить — предает Себя под видом хлеба и вина на вкушение всем желающим! Не знаем, провидел ли это святой Давид, когда возглашал: Вкусите и увидите, как благ Господь! (Пс. 33,9). Но мы, которые видим, мы, которые вкушаем, что должны мыслить и чувствовать при этом? Не Должны ли мы вострепетать всем существом от любви, удивления и благодарности? Подлинно, если от радости умирают, то не было бы ничего удивительного, если бы кто по причащении Тайн Господних вдруг разрешился от уз телесных и перешел от веры к блаженному видению. Подумай еще при этом и о том, кому предлагается этот божественный дар, кому говорится: Вкусите и увидите! (Пс. 33,9). Не одним избранным, не пророкам и апостолам, не мученикам и подвижникам, не постникам и девственникам, а всем самым последним грешникам. Господь и ныне, так же, как на последней вечери, знает, что вы чисты, но не все (Ин. 13,10) из приступающих к Его Тайнам; ведает, что уже не один, а многие предадут Его, и только малая часть останется верной, и, несмотря на эту нечистоту почти всех, на эту неверность многих приступающих, никого не отвергает от Своей вечери; всем подает равно то же самое Тело и ту же Свою собственную Кровь. Если бы такое чудо любви сделано было и единожды, то есть если бы каждому из нас только раз в жизни дано было причаститься Тела и Крови Господней, и тогда мы не имели бы, чем возблагодарить Господа. Но нам всем предоставлено это благо на всю жизнь: приступай, когда хочешь, вкушай сколько угодно, во храме и дома, в жилище и на пути, на суше и воде, днем и ночью, в какой угодно час. Скажите, можно ли бы было даже поверить этому, если бы не ручались за то ясные слова Самого Господа? — Здесь-то познаем, что каждому из совершенств Божиих нет меры и предела: всемогущество — оно рассыпает без счету мириады солнц и звезд; премудрость — она творит числом, весом и мерою каждую былинку полевую; правосудие — оно не оставляет ни одного покаянного вздоха без награды и ни одного нечистого взора без наказания; благость — она не удовлетворяется тем, что кладет печать щедроты на всех делах своих, дает пишу всякой плоти, но, наконец, сама воплощается, дабы дать себя в снедь верным. И после этого еще некоторые могут доходить до отчаяния в милосердии Божием и думать, что у Отца Небесного может не достать любви, когда они прибегнут к Нему с верою и покаянием? — Такие мысли если приходят к кому, то приходят большею частью от врага нашего спасения, который обыкновенно поступает так, что, когда мы живем в беззаконии, то представляет грех вещью маловажною, до которой Царю неба и земли, по самому величию Его, нет будто никакого дела; а когда увидит, что мы начинаем каяться во грехах и решаемся разорвать узы страстей, то изображает Бога немилосердным судиею, а грехи наши совершенно неотпустительными. Когда придут к тебе, кающийся грешник, подобные мысли отчаяния, то, оградив себя крестным знамением, тотчас вспомни Таинство Святого Причащения и скажи: "Возможно ли, чтобы Тот, Кто дает мне вкушать Тело и Кровь Свою, отверг мое покаяние? Для чего же Он питает меня, недостойного, Самим Собою, как не для того, чтобы исцелить, помиловать и оправдать?" Скажи так и продолжай в мире дело своего покаяния. Господь благ ко всем, но прежде и более всего — ко грешникам кающимся. Аминь.
Слово 2-е
Душеполезную совершивше Четыредесятницу и святую седмицу страсти Твоея просим видети, Человеколюбце, еже прославити в ней величия Твоя, и неизреченное нас деля смотрение Твое, едино мудренно вопиюще: Господи, слава Тебе.
(Песнопение из Триоди Постной в пяток ваий)
День за днем, седмица за седмицею, и вот прошла уже вся Святая Четыредесятница, — хотя иным, по непривычке к воздержанию и посту, она казалась, может быть, бесконечною. Пост еще продолжится одну седмицу, но дни эти не принадлежат уже Четыредесятнице, а имеют особенное назначение, будучи посвящены на воспоминание Страстей Господних. Это как глава и крест на храме. Поэтому сама Святая Церковь останавливает в настоящей день наше внимание, неоднократно возглашая: Душеполезную совершив Четыредесятницу! Так поступает она для того, чтобы мы, достигнув конца Четыредесятницы, собрались с мыслями и рассмотрели, достигнута ли в нас цель святого поста. Ибо можно и, много сеяв, ничего не пожать; можно употребить разные лекарства, иждить даже, как говорит Евангелие о жене кровоточивой, все имение врачам, и не получить исцеления.
Итак, что теперь с нами, то есть с душою и совестью нашею? Чувствуем ли в себе какую-либо перемену благотворную? Можем ли сказать с описанною в Песни Песней невестою: вот, зима уже прошла; дождь миновал, перестал; цветы показались на земле (Песн. 2,11)? Ах, мы привыкли называть природу, нас окружающую, неразумною, но посмотрите, как всеразумно исполняет она свой долг и делает свое дело! Едва только обратилось к ней лицо летнего солнца, она тотчас начала совлекаться и теперь совершенно совлеклась своей тяжелой зимней одежды; освещенная, согретая лучами весенними, она немедля омылась от нечистот зимних; отдала сполна всю дань воде моря и теперь что ни день, то более и более износит из недр своих все, что прошедшею осенью вверила полям и нивам рука земледельца. К Светлому Празднику всюду явится у земли новая праздничная одежда из зелени и цветов; горы и холмы препояшутся радостью, и новый хор пернатых возгласит новую песнь радости и благодарения Творцу природы. И к нам, братья мои, с самого начала святого поста, можно сказать, приблизилось духовное Солнце, Господь и Спаситель наш, ибо не напрасно возглашала тогда Церковь слова апостола: ныне ближе к нам спасение! (Рим. 13,11). Что же произвело в нас это приближение к нам и это умножение вокруг нас света и теплоты духовной? Растаял ли внутри нас лед бесчувствия сердечного? Омылись ли мы от нечистот греховных слезами веры и покаяния? Готова ли душа наша подобно земле к принесению плодов любви и правды? — Встречая день Воскресения Господня, сможем ли сказать, что и мы уже не мертвы духом, что в нас, по благодати Божией, есть хотя малый начаток жизни вечной? Пост настоящий для этого именно был и предназначен. Ибо, чего хотела Святая Церковь, налагая его на нас? Конечно не того, чтобы сберечь от употребления несколько снедей или лишить нас известных удовольствий. Нет, пост должен был обуздать нашу чувственность; укротить, а потом и умертвить наши страсти; очистить наши мысли и желания; дать большую свободу духу и совести; пробудить в нас печаль по Богу и святую тоску по Небесному Отечеству; приблизить нас к небу; очистить, просветлить и освятить все существо наше.
По этому самому Четыредесятница и провозглашается душеполезною. — Такою ли она была для нас? Что приобрели мы от столького числа чтений, молитв, коленопреклонений, тем более от нашей исповеди и причастия Святых Тайн Христовых? Не с видом суровых приставников истязуем мы, братья мои, от вас плодов поста, а, уподобляясь врачам, для вашей же пользы хотим обратить внимание ваше на состояние души и сердца вашего. Ибо легко может быть, что некоторые, и желая спасения душе своей, не умели воспользоваться поприщем великопостным. Это бывает, например, когда во время поста ограничиваются одним воздержанием от пищи и пития, одним более или менее частым хождением в церковь, одним поверхностным исповеданием своих грехов перед священником, исправлением каких-либо маловажных недостатков в своем поведении и жизни, тогда как для спасения нашего требуется гораздо большего: необходима совершенная перемена наших плотских мыслей и чувств, всецелое обновление нашего духа и сердца, или, как выражается Слово Божие, целое новое рождение свыше. Если кто имел неблагоразумие остановиться на указанной нами малоплодной поверхности благочестия, тот да ведает, что он и много, по-видимому, делая, еще ничего не сделал как должно; ему надобно трудиться снова и начать, так сказать, сначала. То есть что сделать? — Углубиться в свое сердце и совесть, убедиться, что без освящения свыше корень всех его действий, даже благих, есть самолюбие, а не святая и истинная любовь к Богу и ближнему, что все, произрастающее от этого корня, есть нечисто перед очами Божиими и не достойно Царствия Небесного; должно познать это и молить Господа, да Сам изведет его из плена страстей и иных навыков, да Сам созиждет в нем сердце чистое и дарует ему дух сокрушен, — то сердце, из которого сами собою явятся воистину благие мысли и деяния; тот дух, который один может приять в нас дары благодатные и обилие Духа Божия. "Но как же сделать все это, — спросит кто-либо, — когда уже миновала Святая Четыредесятница и пропущено время, самое удобное к тому?" — Точно, время поста есть весьма удобное к сему важному делу, но наступающие дни страданий Господних, можно сказать, еще удобнее. Как на средине земного шара под равноденственною линией, или так называемым экватором, солнце действует так сильно, что в один день вырастает более, нежели у нас в неделю, так то же самое можно сказать и о наступающих днях Страстей Христовых. Это наш духовный экватор: тут сосредоточены все лучи духовного Солнца. Не было бы только недостатка с нашей стороны в слезах истинного покаяния, а то в час и минуту может произойти с душою и сердцем нашим то, чего в другое время трудно ожидать от целых неделей и месяцев.
Итак, да не теряет надежды никто! Да соберутся под знамя веры и креста все отсталые! Да возвратятся к своему месту самые беглецы! На Голгофе всем верующим доступ; всем кающимся — прощение; всем любящим воистину — жизнь вечная! Аминь.
Опубликовано: Сочинения (полное собрание) в шести томах. Т. IV. Великий пост. Молитва святого Ефрема Сирина. Первая Седмица Великого поста. Страстная седмица. Светлая седмица. СПб. 1908.
Святитель Иннокентий, архиепископ Херсонский и Таврический (в миру Иван Алексеевич Борисов) (1800-1857) — ректор Киевской духовной академии, профессор богословия; член Российской академии (1836); член Святейшего Синода с 26 августа 1856 года, знаменитый русский богослов и церковный оратор, прозванный в свое время "Русским Златоустом".
На главную |
Творения Святителя Иннокентия (Борисова) |
