Святитель Иннокентий (Борисов), архиепископ Херсонский и Таврический
Слова в Великий Пяток

Творения Святителя Иннокентия (Борисова)

СОДЕРЖАНИЕ

Слово 1-е

Одному благочестивому пустыннику надлежало сказать что-либо братии, ожидавшей от него наставления. Проникнутый глубоким чувством бедности человеческой, старец (прп. Макарий Великий) вместо всякого наставления воскликнул: "Братья, станем плакать!" — и все пали на землю и пролили слезы.

Знаю, братья, что и вы ожидаете теперь слова назидания, но уста мои невольно заключаются при виде Господа, почивающего во гробе. Кто осмелится разглагольствовать, когда Он безмолвствует?.. И что можно сказать вам о Боге и Его правде, о человеке и его неправде, чего стократ сильнее не говорили бы эти язвы? Кого не тронут они, тот тронется ли от слабого слова человеческого? — На Голгофе не было проповеди: там только рыдали и били себя в грудь (см. Лк. 23,48). И у этого гроба место не разглагольствию, а покаянию и слезам.

Братья! Господь и Спаситель наш во гробе — начнем же молиться и плакать. Аминь.

Слово 2-е

Пророк, узрев некогда Бога на престоле, превознесенном славою, и чувствуя свою нечистоту и бренность, в ужасе воскликнул: Горе мне! погиб я! ибо я человек с нечистыми устами, и живу среди народа также с нечистыми устами, — и глаза мои видели Царя, Господа Саваофа (Ис. 6,5). Что же, братья, должно сказать теперь нам, зря Бога, не превознесенного славою, а умаленного бесчестием, не на престоле, а во гробе? Чем должны назвать себя мы, помышляя, что эти язвы, этот гроб суть дело рук наших? О, окаянные мы люди, которые грехами своими не только низвели на землю Сына Божия, но и вознесли на Крест и заключили во гробе! Ах, если бы грех не воздвиг ужасного противостояния между небом и землею, и мы все подобно пророку зрели бы Бога, превознесенного славою: Сын Божий являлся бы в мире человеческом, как Он является в мирах ангельских; посещал бы землю как домовладыка и друг. С какой радостью встречали и провожали бы Его неповрежденные сыны невинного праотца! — А теперь!.. О, кто даст главе нашей воду и очам источники слез (см. Иер. 9,1), да плачем день и ночь над этим изображением, да рыдаем о том, что не только сами с высоты бессмертия низверглись во прах, но и низвергли во гроб Сына Божия!

Такова, братья, сила греха! Он кажется минутным забвением долга и возмущает целую вечность; совершается на малом пространстве земли, но потрясает все небеса; вредит, по-видимому, одному человеку, и Сам Сын Божий должен страдать для изглаждения его! Злополучный праотец, простер ли бы ты руку к плоду запрещенному, если бы провидел то, что предлежит теперь очам нашим? Пожелал ли бы сделаться как Бог, если бы ведал, что желание это заставит Бога умереть на Кресте?

Но прошедшее невозвратимо. Человек может располагать только настоящим. И потому что невозможно для нашего праотца, то совершенно возможно для нас, его потомков: мы можем спасать Господа нашего от новых страданий. В самом деле, братья, плоды запрещенного древа растут не в одном Эдеме, — везде; змии-искусители доселе не престают шептать в слух каждого: нет, не умрете... будете, как боги (Быт. 3,4,5). Преступая закон Божий, мы повторяем преступление нашего праотца, а повторяя его, этим самым снова заставляем страдать нашего Спасителя. Перед совершением каждого беззакония Он предстает на суд нашей совести, как стоял некогда на суде Пилата, и ожидает от нас приговора: в нашей воле пустить и распять Его. Оставаясь твердыми в правде, верными истине, мы освобождаем Иисуса, а предаваясь греху, погружаясь в беззакония, осуждаем Его на Кресте!

Распять своего Спасителя!.. Распять не по неведению, как сделали это иудеи, почитая Его сыном тектона, а при совершенном познании, что Он есть Единородный Сын Божий!.. Кто не содрогнется при одной мысли об этом? Не поспешит скорее дать руку на отсечение, нежели согласится поднять оную на своего Господа и Судию? — Так, братья! Но что пользы в этих пламенных чувствах усердия, когда дети наши показывают совсем иное?

В самом деле, не согрешаем ли мы непрестанно? Что же, разве мы согрешаем в угождение нашему Спасителю? Разве грехи наши составляют целебный бальзам на эти язвы? Еще повторяю: в нашей воле верить или не верить, но то несомненная истина, что когда мы предаемся беззакониям, то этим самым предаем на смерть нашего Господа. Это не мое слово, не разума человеческого гадание, а прямое и сильное внушение апостола, который говорит, что люди, вкусившие дара небесного и бывшие причастниками Духа Святого (а кто из христиан не был причастником Духа, по крайней мере, в Таинстве Крещения?), что такие люди, то есть все мы, христиане, отпадая от святой и чистой жизни в бездну нечестия и разврата, вторично распинают Господа (см. Евр. 6,4,6). При этом свидетельстве должно умолкнуть всякое сомнение; после этого средины нет: надо или вести жизнь добродетельную, или принадлежать к числу распинателей Иисусовых: Кто не со Мною, тот против Меня (Лк. 11,23), — говорит Он Сам.

Кто же из нас не против Тебя, Господи? Кто может предстать гробу этому и, лобызая язвы, сказать: "Я не давал Тебе лобзания Иудина"? — Увы, все уклонились, все стали совершенно негодны, нет делающего добро, нет ни одного (Пс. 13,3).

Много ли после этого и чем разнятся нынешние поклонения и величания наши от тех киваний головою, от тех приветствий: радуйся, царь Иудейский (Мф. 27, 29), — которыми Божественный Страдалец приветствован был в претории Пилата?

Одно сносное значение, один здравый смысл могут иметь поклонения грешников своему распятому Спасителю, — когда соединены бывают с твердою решимостью не идти более путем беззакония, возлюбить чистоту совести и исправить свою жизнь. В этом случае грешник у гроба Господня подобен благоразумному разбойнику, который со креста через покаяние прямо вошел в рай. И таких-то, братья, поклонников между грешниками ищет ныне Господь наш. "Если вы истинно правду говорите (Пс. 57, 1), — вещает Он нам ныне через пророка, — если в самом деле слова ваши и величания Меня не есть один праздный звук, если точно хотите явить ко Мне любовь свою, то право судите сынов человеческих; отымите лукавство от душ ваших, научитесь добро творить (см. Ис. 1,16-17). С этими чувствами не бойтесь явиться у этого гроба, хотя он сделан вашими руками; не страшитесь лобызать эти язвы, хотя они причинены Мне вашими грехами: смело слагайте у подножия Креста Моего все бремя грехов ваших. Но, сложив, не возвращайтесь за этим бременем. Крест Спасителя вашего (если у вас уже нет желания облегчить его) не поникнет ни под какой тяжестью, но вы сами можете быть подавлены ею и низвергнуты в бездну прежде, нежели успеете вновь обратиться ко Мне и приблизиться ко Кресту Моему. Я, несмотря на славу, которою наслаждаюсь теперь, для того и продолжаю являться вам во всем образе прошедшего истощения Моего, да познают самые неразумные из вас, что стоят Мне грехи ваши и куда они влекут вас самих. Вразумитесь и покайтесь! Иначе каждое ваше поклонение Кресту Моему обратится некогда в новое свидетельство против вас".

Можем ли, братья, сказать на этот глас что-либо лучшее, чем молитва разбойника: "Помяни нас, Господи, во Царствии Твоем!" (см. Лк. 23,42). Но, молясь устами благоразумного разбойника, возымем и его сердце. Он уже не сходил со креста для продолжения пути беззакония; не отойдем и мы от этого гроба на прежний путь неправд наших. Возвратимся иным путем — путем веры и благочестия, чистоты и истины, смирения и кротости. У гроба Господня всего лучше начать погребение своего ветхого человека. Аминь.

Слово 3-е

Снова Голгофа и Крест? Снова гроб и плащаница! Итак, есть еще фарисеи и книжники, убиением невинных думающие, что службу принесли Богу (см. Ин. 16, 2), есть еще Иуды, лобызающие устами и предающие руками; есть еще Пилаты и Ироды, ругающиеся истине и омывающие руки в крови праведников! Но, братья, есть ли между нами еще верные и мужественные Иоанны для принятия Божественного усыновления со Креста? Есть ли благоразумные сотники, достойные стоять на страже у гроба Сына Божия?

Есть ли Иосифы и Никодимы, дерзающие войти к Пилату и просить тела Иисусова? Есть ли Саломии и Магдалины для принятия первой вести о воскресении? Господь, — по свидетельству псалмопевца, презрел некогда на сынов человеческих, чтобы видеть, есть ли разумеющий, ищущий Бога, и не узрел ни единого: Все уклонились, сделались равно непотребными; нет делающего добро, нет ни одного (Пс. 13, 2-3). Теперь, братья, чтобы ближе видеть, Господь проникает не с неба, не с престола славы, а с Креста, из гроба; проникает видеть уже не на сынов человеческих, а сынов благодати Своей: аще есть разумеваяй силу смерти Его, сраспинаяйся Ему в духе. Что же, Господи, зришь Ты теперь между нами? Более ли, лучше ли прежнего? — Видишь многократные поклонения, слышишь многочисленные величания, но и на Голгофе Ты видел кивания головою, и в претории Пилата Ты слышал: Радуйся, царь Иудейский! (Мф. 27,29). Видишь на очах некоторых слезы, слышишь из уст некоторых воздыхания, но и с Голгофы многие возвращались, ударяя в грудь свою (см. Лк. 23,48); и, несмотря на это, Твоя грудь оставалась на Кресте для уязвления копьем.

Нет, братья, не то потребно для Господа и Спасителя нашего; не для поклонения и величания, даже самых усердных, не для вздохов и слез, даже самых горьких, благоволит Он являться нам, висящим на кресте и лежащим во гробе. У гроба этого должно быть большему: ныне суд миру (Ин. 12, 31), — суд нашим мыслям, нравам и деяниям. Здесь, в настоящее время, должен происходить расчет Домовладыки с рабами, Спасителя с душами, искупленными Его кровью. Придите, — вещает Он нам через пророка, — и рассудим (Ис. 1,18).

"Смотрите, что Я сделал для вас! — У Меня была ваша глава, и она в терновом венце; у Меня были ваши руки и ноги, и они прободены; у Меня было ваше сердце, и оно отверзто для вас копьем; у Меня была ваша плоть и кровь, и Я отдал ее за всех и до сих пор питаю ими вас в причащении. Един дух Мой Я предал со Креста не вам, — ибо в эти минуты вы не умели бы сохранить его, — а Отцу; но по вознесении Моем на небо Я ниспослал вам и Духа Святого от Отца. Вот что Я сделал для вас: Я весь ваш! Явите, что вы сделали для Меня, или, вернее, для себя; ибо все Мое — для вас: придите — и рассудим (Ис. 1,18)!"

Можем ли, братья, уклониться от этого призвания? Итак, служитель алтаря, стань у этого гроба и дай отчет. Чтобы разодрать завесу церковную, закрывавшую от тебя Святое Святых, и сделать тебе свободным доступ к престолу благодати, Спаситель твой взошел на Крест. Как пользуешься ты драгоценным правом и как предстоишь у престола благодати? Низводишь ли благословение на себя и предстоящих? Возвещаешь ли им пути живота? Показываешь ли примером благой жизни? — Если ты право правишь слово истины и спасения; если для тебя нет большей радости, как видеть или слышать, что духовные чада твои ходят во истине (см. 3 Ин. 1,4) Христовой; если в случае нужды ты, по примеру великого Пастыреначальника, готов душу свою положить за овец своих (см. Ин. 10,11), то благо тебе; ты иерей по чину Иисусову, приступай к этому гробу с дерзновением, лобызай эти язвы и вдыхай из них новый дух мужества и любви на новые подвиги. По окончании чреды служения на земли, ты войдешь в нерукотворенную Скинию на небесах, куда предтечею за нас вошел Иисус (Евр. 6, 20). Но если руки твои подъемлются горе, а сердце постоянно вращается долу; если фимиам восходит к небу, а мысли всегда блуждают по земле; если, предстоя трапезе Господней и преломляя хлеб жизни для других, ты сам голоден духом и вместо манны ищешь мясо египетское, то удались от этого гроба; здесь земля святая — твое место не здесь, а во дворе Каиафы.

Властелин судьбы ближних, которому дано право вязать и решить, стань у гроба этого и дай отчет. Ты не имел бы надо Мною никакой власти, если бы не было дано тебе свыше (Ин. 19,11), и ты творишь суд Божий. Памятуешь ли это и со страхом ли Божиим держишь весы правды? Чтобы ты не страшился за истину потерять в случае нужды имя друга кесарева, приязнь сильных земли, Голгофский Страдалец приобрел для тебя имя друга Божия; чтобы ты всегда умел отличать невинность от преступления, слабость от злонамеренности, — Он в помощь мерцаний твоей совести придал светильник слова Своего; пользуешься ли ты этим средством во благо ближних, твердо ли идешь путем закона и долга? Если ты не зришь на лица, побораешь по истине, как бы она ни была презрена другими; если твой лифостротон не омыт ни кровью, ни слезами неправедно осужденных, то приступи к будущему Судии своему и Господу, лобызай язвы Его и вдыхай из них новую силу к побеждению лжи и лукавства, к сражению с искушениями и соблазнами, к священнодействию правды. Там — на всемирном суде, и ты станешь одесную, примешь милость и будешь увенчан венцом правды. Но если ты, имея власть пустить невинного и зная невинность его, тем не менее готов предать его в руки врагов, чтобы не оскорбить их гордости; если вместо суда и защиты невинности ты глумишься над ее несчастиями и заставляешь ее влачиться из одного судилища в другое; если твоя правда состоит только в омовении рук перед народом, то удались от гроба этого — твое место не здесь, а в претории Пилата!

Наперсник мудрости, ты, который всю жизнь проводишь в изыскании истины, в познании тайн природы, стань у гроба этого и дай отчет. Чтобы тебе не блуждать напрасно по лабиринту человеческих заблуждений и не исчезать в суетных помышлениях о начале и конце вещей и человека, — для этого Сам единородный Сын Божий, сущий в недре Отчем (Ин. 1, 18), пришел и дал нам свет и разум, да познаем Бога истинного и да будем в истинном Сыне Его Иисусе Христе (1 Ин. 5, 20). В пользу ли тебе это снисхождение и руководство? После стольких трудов и усилий, познал ли ты, что есть истина? Уверился ли, что ее нет ни на земле, ни на небе, как только в Том, Кто есть истина и Источник всякой истины по самому существу Своему, в единородном Сыне и Слове Божием? Уверившись в этом, памятуешь ли, что есть истина во Иисусе (Еф. 4,21); что она состоит не в убедительных словах человеческой мудрости, но в явлении духа и силы (1 Кор. 2,4); не в высокоумных мечтаниях, а в том, чтобы отложить ветхого человека, истлевающего в обольстительных похотях... облечься в нового человека, созданного по Богу, в праведности и святости истины? (Еф. 4, 22, 24). Если ты право правишь слово истины, подавляющих истину неправдою (Рим. 1,18) ни своего, ни общественного мнения; если на служение истине взираешь как на служение Самому Богу; если слава Божия и благо ближних, а не самолюбие и корысть, движут и руководят тобой в твоих изысканиях, то приступай с дерзновением к этому гробу величайшего Свидетеля и Творца истины; лобызай язвы, понесенные за истину, и черпай мужество на новые подвиги для истины. Любя ее здесь, ты примешь за нее и от нее все на небе; будешь представлен туда, где одна истина, один свет, одна радость. Но если святая истина в занятиях твоих служит только средством к достижению других земных целей; если ты с равным усердием готов защищать ложь, для тебя выгодную; если плодом твоих изысканий были одни сомнения, превращение умов, возмущение совестей; если ты готов издеваться над истиною, потому что она, как Иисус перед Иродом, кажется тебе странною, то удались от этого гроба — святое буйство креста не по тебе. Твое место не здесь, а во дворе Ирода!

Нужно ли оглашать всех по имени? Каждый, кто носит имя христианина, стань у гроба этого и дай отчет. Ты крестился в смерть Христову; ты облекся в белую одежду заслуг Христовых; ты приял обручение Святого Духа; сочетался навеки Христу, отрекшись мира, дьявола и всего служения его. Как исполняешь все это? Где невинность и дух? Где вера и верность? Яви теперь у гроба этого, что ты: ученик или предатель, друг или наветник? Если ты всю жизнь проводишь так, как бы не вступал ни в какое обязательство со своим Спасителем, если действуешь во всех случаях, как бы для тебя не было ни суда, ни вечности, то зачем являешься теперь здесь? Для чего возмущаешь смертный покой Божественного Страдальца? Какое причастие этому Кресту и твоему велиару? Какое общение этому гробу и твоей мамоне? У тебя есть другие божества — иди, поклоняйся им; у тебя есть другие язвы — иди, лобызай их.

Так, братья, у гроба Христова место только невинности или покаяния. Души, верные Господу, Иосифы, Никодимы, Саломии, Магдалины — явитесь! Вот ваше место, вот ваш час! Божественному Страдальцу нужна плащаница — облеките Его вашими святыми помыслами; Ему нужна смирна — представьте ваши молитвы. Ангелы Божии явитесь и смените нас, недостойных стеречь великую стражбу!

Но, братья, земные Ангелы, подобно небесным, всегда на Божественной страже; они всегда носят на Себе язвы своего Господа (см. Гал. 6, 17). Самый живот их всегда сокровен со Христом в Боге (см. Кол. 3,3). Что скажем о самих себе? Как согласим нашу нечистоту с неприступностью этого священного места? Дерзнем ли приблизиться ко гробу Жизнодавца? — Но лобызание нечистыми устами не будет ли новою язвою для пречистого Тела? Дерзнем ли, гонимые неправдами нашими, оставить лежащего во гробе Господа? Но к кому идем (см. Ин. 6,68)? Нет другого имени под небом, данного человекам, которым надлежало бы нам спастись (Деян. 4, 12), кроме имени Его всеосвящающего. Что же сотворим, братья? — Сотворим то, что сделал Петр, отвергшийся Господа. Выйдя из этого храма, удалившись от этого гроба, в каком-либо святом уединении омоем горькими слезами прежние неправды наши и дадим обет не отвергаться впредь Господа и святого закона Его. После такого покаяния Господь не отвергнет и нас; и если не предаст нам, как покаявшемуся апостолу, ключей, то не заключит, по крайней мере, от нас дверей Царствия. Аминь.

Слово 4-е

Да молчит всякая плоть человеча, и да стоит со страхом и трепетом и ничтоже земное в себе да помышляет! Царь бо царствующих и Господь господствующих приходит заклатися и датися в снедь верным.
(Песнопение на литургии в Великую субботу)

Вот поучение Церкви на все настоящие дни! "События, ныне воспоминаемые, — как бы так говорит она, — выше слова человеческого; сам ум не может вместить их. Итак, оставим всякое разглагольствие, удалим все земные помыслы, будем стоять в безмолвии со страхом и трепетом духовным; будем смотреть, внимать и поучаться".

Повинуясь этому гласу Церкви, и я, братья, не отверз бы слабых уст своих, если бы не видел нужды и не имел целью привести и вас, и себя ближе к этому вожделенному безмолвию духа и тела, которого требует Церковь. О, как оно нужно здесь! Как нужно, чтобы мы, окружая гроб нашего Спасителя, заставили умолкнуть в себе все плотское, возвысили ум и сердце над всем земным! Царь царствующих и Господь господствующих приходит заклать себя. Мы ли будем рассеянными зрителями его заклания? Закланный, Он хочет дать Себя в снедь верным: тут ли место воплям плоти и крови? О, да исчезнет теперь из ума нашего все земное и да останется един Иисус с Крестом Своим! Разве мало Его для нашего ума? Разве не довольно Его для нашего сердца? Каких чудес, каких тайн не сокрыто в этих язвах! Смотри! Видишь ли, как Бог есть правда непреложная, для которой грех нестерпим до того, что она поражает даже единородного Сына, понесшего на Себе грехи наши? Видишь ли, как Бог есть премудрость непостижимая, какие пути столько же отстоят от путей наших, как небо от земли? Кто мог ожидать спасения миру со Креста? Кто мог думать, что живот вечный будет заключен в гроб? Видишь ли далее, как Бог есть любовь совершенная, никогда не отпадающая (см. 1 Кор. 13, 8), преследующая любимых ею до глубины самого ада и соделывающаяся за них жертвою? Видишь ли, наконец, как все свойства в Боге суть едины: любовь есть та же правда — милующая, и правда есть та же любовь — очищающая и врачующая!

Это ты можешь видеть сквозь эти язвы, зря горе — к Богу. Посмотри сквозь них же долу, на мир, — и тебе откроются тайны бытия мира и человека. Тут изъяснение всего прошедшего, ибо из чего сделан крест? — Из древа познания добра и зла. Чья рука сделала его? Та, которая простерлась к плоду запрещенному. — Тут изъяснение нашего настоящего. Мы все под крестом, обременены различными бедствиями: для чего? Дабы, подобно Голгофскому Страдальцу, совершивши поприще страданий, взойти через них в первобытную славу. Тут изъяснение нашего будущего. Гроб Иисусов празден почему? — Потому что и все гробы некогда опустеют, отдав мертвецов своих. Преподобному не дано видеть нетления (см. Деян. 2,31), для того, что и все, подобные Ему, облекутся некогда в блаженное бессмертие. Не напрасно в час смерти Его сотрясалась сама земля, помрачилось само небо, раздиралась завеса, мертвые восстали из гробов: на Голгофе решалась судьба не только человечества, но и всего мира; там искуплена вся тварь в свободу славы чад Божиих!

Сколько тайн во гробе Иисуса для веры и надежды: менее ли для любви? Хочешь знать, как должно любить Бога и ближнего? — Не спрашивай об этом никого: взгляни на распятого Господа и познаешь, что значит любовь истинная. Хочешь ведать, до чего следует простираться терпению, смирению, преданности и незлобию? Не умствуй много об этих добродетелях: взгляни на распятого Господа и увидишь, где им предел и какая мера. Ищешь побуждений к покаянию, средств к тому, чтобы согреть оледеневшее от греха сердце! Обними мыслями живоносное Тело: если оно не согреет твоего сердца, то ему остается один пламень адский. Все найдешь во гробе Спасителя, всему научишься у Креста: только предстань этому гробу, заставь умолкнуть в себе все земное, удали от себя суеты и заботы, расстанься с миром, останься один с Иисусом. Ах, останься! Ужели не можешь пребыть с Ним единым и единого часа? И для чего пребыть? Дабы принять от Него оставление грехов, дабы услышать: ныне же будешь со мной в раю (Лк. 23,43), — оправдания, дабы потом быть и в раю вечного сожительства. Без этого что пользы от стояния у Креста, от поклонения гробу? С рассеянными мыслями тотчас рассеются и благие впечатления, здесь полученный огонь небесной любви, возжженный от гроба, скоро погаснет от наглого дуновения страстей; вопли плоти и крови не замедлят заглушить тихий глас пробудившейся совести. Святая Церковь видит эту опасность и поэтому-то так заботливо предостерегает от нее.

Да умолкнет, братья, да умолкнет всякая плоть человека, и да стоит здесь со страхом и трепетом, и ничто же земное в себе да не помышляет! Аминь.

Слово 5-е

Когда дети соберутся ко гробу отца или подданные ко гробу владыки, то, после слез и сетования, первым делом их бывает узнать последнюю волю умершего. В прошедшие дни, братья, и мы сетовали, воздыхали и молились, воспоминая страдания и смерть Господа нашего. Время теперь, окружая гроб Его, узнать и Его последнюю волю о нас. Быть не может, чтобы Он отошел от нас к Отцу, не оставив нам какого-либо завещания. Но это и книга завета на персях Его! Дерзнем, братья, дерзнем разгнуть эту священную книгу, да увидим и услышим, что говорит о нас Господь (см. Пс. 84,9).

О, братья, изречет Он мир на народ Свой (Пс. 84,9).

Мир оставляю вам, мир Мой даю вам; не так, как мир дает, Я даю вам (Ин. 14,27), и Я завещаваю вам, как завещал Мне Отец Мой, Царство (Лк. 22, 29).

Боже мой, к нам ли это завещание? Господи, нам ли сидеть на том престоле, на котором восседаешь Ты? Но Твое Царство, Твоя и воля! Без Тебя мы все — ничто, с Тобою каждый из нас — все! Не напрасно восшел Ты на Крест: после этого чуда нет чудес, все естественно. Тебе угодно, чтобы где Ты, там был и слуга Твой (см. Ин. 12, 26). Не слугам перечить этой святой воле. Готовы, Господи, готовы разделять с Тобою славу Царствия Твоего. Но скажи нам, что нужно для принятия этого Царства? Ты Сам не вдруг взошел на престол. Быть не может, чтобы нам дано было взойти на него вдруг.

Кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною (Мк. 8,34). И кто не берет креста своего и следует за Мною, тот не достоин Меня (Мф. 10, 38).

Нелегкий скипетр для царства, но скипетр! Незлатой терновый венец, но венец! Кто говорит из гроба, Тот может требовать жизни. Кто положил за нас душу Свою (см. Ин. 10,15), Тот не подаст нам вместо хлеба камней (см. Мф. 7,9). Готовы, Господи, готовы принять из рук Твоих и крест. Но что делать нам, когда мы изнеможем под этим крестом? Ты Сам ведаешь, как дух бодр, плоть же немощна (Мк. 14,38). Ты Сам вопиял о помощи, когда был оставлен на Кресте Отцом. Куда обратиться нам, когда изнеможем под крестом на пути к Царству, Тобою завещанному?

Да не смущается сердце ваше; веруйте в Бога, и в Меня веруйте (Ин. 14,1).

Без Меня не можете делать ничего (Ин. 15,5). Если пребудете во Мне и слова Мои в вас пребудут, то, чего ни пожелаете, просите, и будет вам (Ин. 15, 7).

Истинно, истинно говорю вам: верующий в Меня, дела, которые творю Я, и он сотворит, и больше сих сотворит, потому что Я к Отцу Моему иду (Ин. 14,12).

Истинно, истинно говорю вам: о чем ни попросите Отца во имя Мое, даст вам. Доныне вы ничего не просили во имя Мое; просите, и получите. И если чего попросите у Отца во имя Мое, то сделаю, да прославится Отец в Сыне. Если чего попросите во имя Мое, Я то сделаю (Ин. 16, 23-24; 14, 13-14).

Сие сказал Я вам, чтобы вы имели во Мне мир. В мире будете иметь скорбь; но мужайтесь: Я победил мир (Ин. 16,33).

После таких обетовании, братья, нет места опасению и сомнениям. Завет верен, скреплен кровью, засвидетельствован небом и землею, принят и утвержден Отцом! А после такого завета нет места и разглагольствию. И к заветам человеческим не прибавляют своих слов, дерзнем ли прибавить к завету Божию. Слышал каждый, — кто имеет уши слышать, да слышит (Мф. 11, 15), — слышал последнюю волю Господа своего: хочешь Царства — прими крест; изнеможешь под крестом — обратись к Отцу; премедлит услышать Отец — предстанет в помощь Сын. Будь только верен до смерти (Откр. 2,10), и кто бы ты ни был, будешь сидеть на престоле (см. Откр. 3, 21), тебе завещанному, Небо и земля прейдут, а слово этого Умершего не прейдет (см. Мф. 24, 35), не прейдет.

Остается вручить кому-либо для хранения бесценное завещание. Но кто может стать споручником между землей и небом? Един Ты, Ходатай Бога и людей (см. 1 Тим. 2, 5). От Тебя мы приняли завет этот, Тебе же дерзаем вручить его и под сохранение. Ты завещал, Ты и исполни! Аминь.

Слово 6-е

Размышляя о чрезвычайном событии, ныне нами вспоминаемом, углубляясь в причину и цель крестной смерти Господа нашего, невольно, братья, остановился при этом мыслью на одном событии в истории народа израильского, которое, при всей малости своей в сравнении с событием Голгофским, имеет с ним примечательное сходство.

"У израильтян, — как пишет священный историк, — была жестокая брань с моавитянами. Царь моавитский истощил все средства к отражению врагов, но без успеха. Наконец, осажденный в стенах царственного града своего, он обращается к последней крайности: берет первенца своего, который уже разделял с ним престол, возводит его на стену города и на глазах всех неприятелей приносит в умилостивительную жертву всесожжения. Такой беспримерный поступок произвел то, чего не могли сделать ни мужество, ни оружие: осаждающие тотчас прекратили осаду и брань и возвратились домой. И произвело это, — говорит священный историк, — большое негодование в израильтянах, и они отступили от него, и возвратились в свою землю (4 Цар. 3, 27)".

Нужно ли подробно сказывать, братья, как разительный случай этот идет к тому, что воспоминаем теперь мы? — Ах, и перед нами жертва, и перед нами возлюбленный Первенец, принесенный во всесожжение рукою Отца! И для чего принесен Он? Брань, ужасная брань, издавна идет у человека с Богом. Царь Небесный делал все для вразумления врагов Своих: и гремел против них проклятиями, и осыпал их дарами и благословениями, и заставлял небеса поведать славу Свою, и повелевал земле сотрясаться от этой славы; писал закон и на сердцах каменных, и на скрижалях каменных, но брань продолжалась! Ослепленные потомки несчастного праотца продолжали верить более змию-губителю, нежели Творцу и Промыслителю; никто не отлагал безумного желания быть как боги (см. Быт. 3,5); все шли дерзновенно против уставов неба. Что же делает, наконец, Царь Небесный? Увы, и Он берет Сына Своего Возлюбленного, Которого поставил наследником всего, чрез Которого и веки сотворил (Евр. 1, 2), берет и перед лицом всего мира возносит Его на Крест, глаголя: "Да усрамятся смерти Сына Моего!" И подлинно усрамилось многое. Усрамилось солнце, скрыв лучи свои среди полудня; усрамилась земля, сотрясшись в основании своем; усрамились камни и завеса храма, разорвавшись в минуту смерти Сына Божия; усрамилась сама смерть, дав свободу восстать из гробов многим телесам усопших святых (см. Мф. 27,52). Но люди, люди — они не усрамились! Сын заклан, но брань продолжается! Жертва принесена, но духовный Иерусалим в осаде! Много ли раскаяния видим перед Голгофою? Только два — Петрово и Иудино, но из них последнее тотчас окончилось вечною бранью. Много ли произошло и из раскаяния на Голгофе тех, которые, видя происходящее, били в свою грудь? "Ударяя в грудь свою, они возвращались, — как замечает евангелист, — домой, между тем как тело Божественного Страдальца продолжало висеть на Кресте". Что видим и теперь у этого гроба? — Зрелище кровавой жертвы собирает вокруг себя каждый раз множество зрителей; плоть и кровь невольно умолкают на время при виде окровавленной плоти Сына Божия; гонимый крестом мир, по-видимому, убегает и скрывается; со смертью Господа оживает у многих совесть, но происходит несколько дней печали, изображение Божественного Страдальца уносится от глаз, и снова начинается брань с небом, снова спешат преломить печать мира и завета, утвержденного Кровью Сына Божия.

Что причиною малого действия на сердца наши смерти Сына Божия? — Мала жертва? Но другого Сына у Царя Небесного нет. Не велик и не тяжел крест? — Но от него тряслась земля.

Мало огня во всесожжении для разорения хладных сердец? — Взгляните и посмотрите, есть ли болезнь, как моя болезнь (Плач 1,12). В нас, в нас самих, братья, причина нашего нечувствия и окаменелости. И трудно ли открыть ее? — Для того чтобы образ страданий и смерти Христовой оказывал постоянное действие на жизнь нашу, для этого необходимо, чтобы он с плащаницы перешел в нашу душу, чтобы оставался там не два или три дня, а всегда. В таком только виде, усвоенный душе и сердцу, этот Божественный образ может действовать на нашу жизнь и спасать нас от грехов. Но много ли христиан, у которых образ страданий Спасителя их постоянно изображен в душе и сердце? И может ли он изобразиться там, когда мы так мало и так редко размышляем о крестной смерти Господа нашего? В этом храме есть люди, посвятившие себя наукам. Спрошу их от имени распятого Господа: "Много ли раз размышляли они о смерти Его так, как непрестанно размышляют о предметах своей науки?" В этом храме есть люди, занимающееся служением истине, правосудию и законам. Спрошу их: "Вникнули ли они хотя бы раз в жизни в великую борьбу неба с землей, в великую тяжбу Бога с человеком с тем усердием, с каким вникают ежедневно в маловажные тяжбы и пререкания человеческие?" В этом храме есть немалое число людей, занимающихся торговлей. Спрошу и их: "Измеряли ли они умом своим хотя бы раз всю величину Креста Христова, взвешивали ли всю тяжесть грехов своих?" Не думаю, чтобы между нами много было людей, которые в состоянии дать утвердительный ответ на эти вопросы. Как же после этого действовать Спасителю на наше сердце, когда Его Самого нет в этом сердце, когда Он остается на хладных досках и убрусах? Каково сияние, такова и жатва. Мы посвящаем воспоминанию страданий Христовых только несколько часов в году, и точно в эти часы мы заметно делаемся лучше; благих впечатлений от них у некоторых остается на многие дни. Но испытайте сделать более для своего Господа, решитесь посвятить на размышления о смерти Его хотя бы несколько часов в каждую неделю; дайте таким образом войти образу Его в вашу душу и сродниться с нею, — и вы увидите, какая перемена произойдет в ваших мыслях, чувствах, а потом в самих делах и жизни. Господь, вошедши в храм души, не оставит там продающих и покупающих, изгонит их и сделает его чистым. Вы сами, поставляя себя как можно чаще на Голгофе, вы сами приучитесь смотреть на все с ее святой высоты, а смотря оттуда, увидите во всем мире совсем другое, нежели что вам представлялось дотоле; на многое, что теперь останавливает на себе ваши взоры, вы не захотите и смотреть; и, напротив, во многом, что теперь для вас вовсе неприметно, откроете истинное величие; широкие пути мира, ведущие в пропасть, представятся вам со всею извилистою опасностью их; а узкий путь, ведущий к царствию, явится во всей небесной прямоте и краткости. Словом, смотря с Голгофы, вы невольно будете смотреть прямо в небесный Иерусалим. После этого ничто в мире не заставит вас свести очей с неба и разлучиться с своим Спасителем.

Церковь делает все, чтобы помочь нам в этом великом деле: она еженедельно отделяет два дня на воспоминание страданий и смерти Христовых. Если бы мы вместе с нею каждую среду и пяток хотя бы немного разделяли эти воспоминания, то образ страданий Христовых давно бы наполнил всю душу нашу. Но это прекрасное средство остается без употребления; многие из нас вовсе не знают, что значит среда и пяток. Как же после этого образу страданий Христовых быть в нашей душе, когда мы не стараемся несколько оживлять и утверждать его в ней? — А не оживленный и не утвержденный в душе, как может он оживлять и утверждать в добре душу?

Но такое частое размышление о смерти Господа может сделать жизнь нашу унылою; это значило бы распространить Страстную седмицу на целый год. И мы боимся этого, боимся пробыть со Спасителем нашим и Крестом Его долее несколько уреченных дней и часов? — Увы, это-то самое и составляет недуг наш; отсюда-то и происходит, что Крест Христов не производит никакого действия на наши нравы и жизнь.

Сколько недель, месяцев, может быть, годов проводится нами для мира и с миром, а когда надобно проводить время с Господом, мы смотрим тогда дни, и месяцы, и времена (см. Гал. 4,10)! Точно частое размышление о страданиях Спасителя должно прогнать от нас много безумных радостей, изгнать буйство чувств, угасить пламень страстей, заставить разорвать не одну нечистую связь, но за это вместе с этим лишением (если можно назвать лишением отвержение того, что губит нас) откроется для нас из-под Креста Христова источник новых утешений и чистых радостей, о которых мы теперь вовсе не ведаем: мы узнаем, что такое умиление сердца, мир души с Богом и совестью, твердость среди превратности земного счастья, спокойствие духа на ложе смертном; за это будем ожидать перехода в другой мир не как неверные рабы, пойманные в бегстве, а как дети, возвращающиеся к Отцу.

Ах, братья, сколько бы мы ни старались забывать бренность земного бытия нашего, но ударит, наконец, и для нас последний час, наступит и для нас великий пяток — страшный день смерти, после которого надобно будет почивать в сердце земли до всеобщего воскресения! Тогда само собою все выпадет из рук и в них вложат один крест. Но сможет ли оружие защитить нас тогда, если мы в продолжение жизни никогда не брали его в руки и не приучались им действовать?..

Попечемся же заранее сдружиться со смертью нашего Господа; снимем подобно Иосифу, снимем и мы Его со Креста и положим во гробе новом, в сердце нашем, где, может быть, еще некогда Он лежал (см. Ин. 19, 41), и будем подобно мироносицам во всякое удобное для нас время, ходить к этому Божественному Страдальцу и плакать над Ним о грехах наших. Господь не останется в долгу у нас: мы будем разделять с Ним таким образом Его смерть временную, а Он разделит с нами жизнь вечную.

А без этого постоянного содружества с Крестом Господа в сердце не ожидайте от него действия и в жизни вашей. Холодные поклонения и лобзания наши столь же мало могут воскресить нас, как и оживить Его. Аминь.

Слово 7-е

По милосердию Господа, мы вновь дожили до пречестных дней страданий Христовых, еще поклонились вчера пречистым Страстям Христовым — и вот стоим теперь уже над самым гробом нашего Спасителя и Господа. Многие из братьев наших, отшедшие от нас в минувшем лете на небо, смотрят теперь уже Иисуса прославленного; а нам, обложенным плотью, подверженным напастям и скорбям, нам должно взирать еще на Иисуса страждущего. Что лучше? — Иисус один и тот же, на небе и на земле, на престоле славы и во гробе. И если мы по временам бываем мыслью на небе, то и небожители, я думаю, не мыслью только, а и всем существом своим теперь с нами на земле, у гроба общего нашего и их Спасителя.

С Ним же нет никакой перемены! Смотрите: те же язвы, тот же венец терновый, то же сердце отверстое для всех грешников. Сладчайший Иисус наш весь один и тот же!

Что с нами? Каковы мы? — Я уже не спрашиваю, те же ли, какими вышли из купели Крещения? Искать невинности наших дней первых — то же, думаю, что искать невинности Адамовой. Те же ли мы, по крайней мере, какими были недавно, после исповеди и Таинства Причащения? Увы, когда Господь наш один и тот же, и мы все едва ли не одни и те же! Он тот же в любви к нам, в смирении и долготерпении; а мы те же в любви к миру, в гордости, в злопамятстве и невоздержании! — Он один и тот же в желании спасти нас Кровью Своею; а мы одни и те же в нежелании отстать от безумных требований плоти и крови! Ныне каемся и плачем о грехах, а завтра стремглав готовы ринуться в ту же бездну! Летами преклоняемся, а грехами юнеем; проводим, одного за другим, ко гробу друзей и знакомых, а о своем гробе и не помыслим. О, грех, откуда взял ты силу так тиранствовать над нами? О, страсти, кто дал вам право так ненаказанно влечь нас ко дну адову? Сын человеческий! — вопрошал некогда Господь пророка, перед которым было поле костей мертвых, — оживут ли кости сии? (Иез. 37, 3). А мы, Господи, дерзнем вопросить Тебя Самого, оживут ли кости наши? Восстанет ли из гроба внутренний человек наш? Будет ли конец нашему развращению? Настанет ли когда-либо день нашего спасения? "Ныне, братья, — отвечает апостол Господень, — ныне время благоприятно, ныне день нашего спасения; ибо ныне день примирения с Богом всего мира". Если этой Крови хватило для очищения всего мира, то для тебя ли одного не достанет? И если ты ныне у гроба Спасителя не расстанешься со грехом, то когда же сделаешь это? Ты видел третьего дня, как грешница слезами омыла все грехи; ты слышал вчера, как разбойник путем сердечной исповеди с креста пошел в рай. — Вот путь, которым надо идти, вот пример, которому должно следовать! Что легче этого? — Разве у тебя нет языка для исповедания вместе с разбойником распятого Господа? Разве нет очей для омовения, вместе с грешницею, слезами пречистых ног Его? — Как! Ты не можешь удержать слез в театре при виде вымышленных бедствий, лиц, тебе вовсе чуждых и даже никогда не существовавших, и не обольешься слезами при виде Спасителя твоего, висящего за тебя на Кресте, при мысли о собственной твоей погибели от грехов? Только решись с этих пор быть верным своему Господу, только разлюби искренно грех, вступи на путь правый и не озирайся назад; и мы, при всем недостоинстве нашем, от имени почившего во гробе Господа обещаем тебе помилование и готовы стать на Страшном суде Его свидетелем твоего спасения.

Но если, погибающий собрат, ты и с нынешнего священнодействия отойдешь, как отходишь из театра с печальных зрелищ; если эти кровавые язвы, за тебя понесенные, не заставят тебя позаботиться об исцелении язв твоей совести, то знай, что Господь не всегда будет почивать для тебя в этом виде во гробе; нет, Он восстанет, явится тебе, окруженный не нами, слабыми служителями Его, а тьмами тем Ангелов, и потребует у тебя отчета в делах твоих и Крови Своей — не нашими слабыми устами, а гласом громов многих (см. Откр. 10,3). Тогда поздно будет, подобно юродивым девам, искать елея любви и благих дел. Светильник угаснет, двери затворятся (см. Мф. 25,10) — и ты останешься во тьме кромешной. Кто имеет уши слышать, да слышит! (Мф. 25,30). Аминь.

Слово 8-е

Между разными средствами, к которым судия Иисусов обращался для освобождения Божественного Узника от казни крестной, было и то, что Господь наш после жестокого бичевания, над Ним совершенного, немедленно изведен был Пилатом из претории к народу в той надежде, что вид облитого кровью тела, увенчанной тернами главы преклонит на жалость сердца врагов Его. — В самом деле, вид Его был так трогателен, что судия первый при взгляде на Божественного Страдальца не мог удержать в себе чувства жалости и сострадания и громко воскликнул: се Человек! (Ин. 19, 5). То есть как бы так говорил Пилат иудеям: "Вот ваша жертва! Смотрите, как она в угодность вам умучена! Как мало осталось в этом человеке образа человеческого!"

Святая Церковь, чтоб возбудить в каждом из нас духовное участие в страданиях Спасителя нашего, в предшествующие дни употребляла для того разные средства, а ныне, как бы в заключение всех способов убеждения, выносит и кладет перед нами само изображение Пречистого Тела Господа в том виде, как оно, снятое со Креста, положено было во гроб, и изнесенное, оставляет перед нами до самого дня воскресения, чтобы мы, имея всю удобность насмотреться на язвы Спасителя нашего, узнать по числу и глубине их, как многочисленны и тяжки грехи наши, невольно получили таким образом отвращение к жизни беззаконной и перестали своими грехами распинать Спасителя своего снова. Судия Иисусов не достиг, как известно, цели своего благого намерения. Ожесточенное: Распни, распни его (Ин. 19, 6), — было ответом на Его трогательное восклицание: се, Человек! (Ин. 19, 5). Мы, по-видимому, гораздо счастливее его в этом отношении, ибо, вынося к вам это святое изображение, никогда не слышим того, что слышал он, а внемлем противному: все клянутся не давать лобзания, как Иуда... Но, братья мои, несмотря на все это, можно ли быть твердо уверенным, что мы ныне успеваем сделать для возлюбленного Господа нашего более, чем римский судия Его? Неложный признак успеха в этом случае один: уменьшение между нами нечестия и пороков, умножение веры, любви и прочих добродетелей. В пользу ли нашу этот решительный признак! Пастыри града этого, в прошедшую Четыредесятницу вы приняли из уст всех жителей его исповедание во грехах. Скажите, можно ли вам, явясь теперь перед этим Великим Пастыреначальником, объявить, что в настоящее лето слух ваш менее страдал от ужасной повести дел темных? Правители и судии, в руках которых весы закона и правды для всей страны нашей, скажите и вы, можно ли вам перед этим Судьею неба и земли засвидетельствовать теперь, что тяжесть преступлений, лежащая на весах ваших, не увеличивается, а уменьшается, что носящие имя Христово начинают менее докучать вам неправдами своими, нежели враги Креста Христова? А когда пастыри и правители наши не могут, братья, представить за нравы наши благого свидетельства, то кто и что поручится ныне за нас перед Господом и Спасителем нашим?

Что же делать ныне служителям алтаря среди такой безуспешности их служения? Уж не взять ли им поэтому святое изображение Господа от очей наших и не сокрыть ли подобно Ковчегу Завета среди Святая Святых, дабы оно было там предметом чистого созерцания и поклонения для одних Ангелов Божиих, всегда присутствующих в храмах наших?.. Но что же мы взамен этого представим вам более трогательного?.. И если от Креста и плащаницы Господней некоторые возвращаются прямо на путь неправды, то что будет, если не станет перед очами их и этого трогательного зрелища? Или, может быть, подобно судии Иисусову умыть нам, братья, перед всеми вами над этим изображением руки и сказать подобно ему: "Мы неповинны в крови Праведника Сего; мы делали с своей стороны все, чтобы вы уразумели цену сей Божественной крови, чтобы она не пала на главы ваши". Но, увы, чего достигли бы мы и таким образом? — Наша ли собственная невинность должна занимать нас, когда вы гибнете душою?.. Нет, подобно Иеремии, сидевшему и плакавшему на развалинах возлюбленного Иерусалима, и мы, братья, должны просидеть мысленно у развалин образа Божия в вас, должны до последней минуты вашей и нашей жизни употреблять все средства к тому, чтоб этот образ вновь был восстановлен во всей красоте своей. И мы будем делать, братья, будем, по совету и примеру апостола, настоять благо-временно, и даже безвременно, доколе Сам небесный Домовладыка не воззовет нас с духовной стражи Своей. Но, совершая долг звания своего, вместе с тем, братья, мы молим и вас самих не пренебрегать совершенно спасением душ ваших, обращать хотя бы сколько-нибудь внимания на ту бездну греха, в которой многие находятся доселе. Быть не может, чтобы такие были совершенно довольны своим греховным состоянием, чтобы совесть давно не внушала им, что если не покаются, непременно погибнут. Вероятно, многие из таких уже не раз давали обет исправить свою жизнь, оставить все пагубные и бесчестные привычки, примириться с Богом и совестью... За чем же стало дело, возлюбленные? Когда лучше положить начало этому покаянию, как не теперь, у гроба Господня? Ныне, ныне время благоприятно; ныне, ныне день спасения! Время благоприятно, ибо все вокруг нас теперь располагает к покаянию; день спасения, ибо день смерти Господа, принятой для спасения всего мира. Имея в виду это, и мы ныне особенно почитаем за долг возвысить глас свой и словами апостола Христова воззвать ко всем и каждому: примиритесь с Богом (2 Кор. 5, 20). Великие и малые, знатные и бесславные, богатые и убогие, мудрые и неразумные, — всяк, кто грешник, и, следовательно, всяк, кто человек, — примиритеся с Богом! Перестаньте раздражать вашими грехами Всемогущего и Благого; перестаньте утомлять милосердие Его своим ожесточением и нераскаянностью, да не подвергнетесь тому, что будете плакать и умолять, но никто не услышит вас.

Примиритись! Да падет каждый грешник перед этим гробом и да скажет со слезами: "Господи и Владыка живота моего, вполне чувствую, как много оскорбил я благость и долготерпение Твое, блуждая доселе по всем стезям греха и беззаконий, творя непрестанно волю плоти и скверных помышлений моих. Прости мне мое неразумие, гордость и злобу, я не ведал сам, что творил. Теперь вижу всю мерзость деяний моих и прибегаю к Тебе с покаянием. Конец неверию и ожесточению! Конец злу и беззакониям! — Отселе я раб Твой, исполнитель закона Твоего, ревнитель славы имени Твоего. Сколько я любил грехи, стократ более буду любить святой закон Твой. Прими мое исповедание и даруй силы совершить обет мой".

Такая молитва от покаянного и сокрушенного сердца будет, братья, самым приятным приношением для почивающего во гробе Господа и Спасителя нашего. Для принятия этого дара от грешников Он и является ныне в сем святом изображении. Да не будет же это явление без плода для каждого из нас! Аминь!

Слово 9-е*

Есть же у вас обычай, чтобы я одного отпускал вам на Пасху; хотите ли, отпущу вам Царя Иудейского? Тогда опять закричали все, говоря: не Его, но Варавву. Варавва же был разбойник.
(Ин. 18, 39-40)

Вот, наконец, среди беззаконного суда над Иисусом и глас о Нем народа — тот глас, в пользу которого ныне по разным странам столько лживых и безумных возгласов! Вот, наконец, приговор над Иисусом и так называемого свободного собрания общественного, — тот приговор, мнимым беспристрастием которого так жалко прельщаются целые царства и народы! — И Пилат подобно нынешним мудрецам уверен был в превосходстве добродетели перед пороком, почему и почитал совершенно достаточным поставить только невинного Иисуса перед народным собранием наряду с Вараввою, дабы спасти Его от казни крестной. Но что вышло? Вместо гласа Божия, какими привыкли иногда называть глас народа, из уст иудеев раздался ужасный голос духа злобы: не Его, но Варавву (Ин. 18,40)!..

______________________

* Написано в 1848 году, вскоре после февральской революции в Париже.

______________________

Остановитесь, несчастные избиратели! — Что сделал вам Пророк Галилейский, что вы осуждаете Его так безжалостно на смерть? Не Он ли отверзал очи вашим слепцам? Исцелял ваших прокаженных? Изгонял бесов? Воскрешал мертвых? Не Он ли поучал всех и каждого путям живота вечного? — С другой стороны, чем заслужил вашу любовь и предпочтение перед Иисусом Варавва? — Не от него ли столько времени трепетали грады и мирные веси? Не его ли проклинают доселе за разбой и убийства жены, лишенные супругов, матери, обесчадевшие от детей? Не вы ли сами, наконец, молитесь ежедневно и в храме, и в домах ваших о пришествии Мессии, Который стоит теперь перед вами, ожидая вашего приговора?

Никто и ничто не может сказать напротив; и, однако же, все вопиют: не Его, но Варавву (Ин. 18, 40). — Почему? Потому что Божественное лицо и святое учение Иисусово не приходятся по страстям и народным предрассудкам иудейским, потому что Он не удовлетворяет и не показывает желания удовлетворить тем мечтательным ожиданиям, которые каждый создал в уме своем касательно лица и действий Мессии.

Нет сомнения, что несчастные избиратели иудейские следовали в этом случае даже не собственному, хотя бы и ошибочному, мнению, а чуждому наущению; нет сомнения, что фарисеями и книжниками внушено им теперь о лице и действиях Иисуса множество самых превратных понятий: что Он друг мытарям и грешникам (Мф. 11,19); что Он не хранит субботы (Ин. 9,16); что, если изгоняет бесов не иначе, как силою веельзевула, князя бесовского (Мф. 12,24); что, если бы даже был невинен, что лучше нам, чтобы один человек умер за людей, нежели чтобы весь народ погиб (Ин. 11, 50) — от мести грозных римлян, в случае признания Его за Мессию и царя иудейского. Но, братья мои, лучше ли от всего этого делается беззаконный приговор, который народное собрание иудейское произнесло теперь над Иисусом? Менее ли отвращения и ужаса внушает к себе это злосчастное ослепление общественное? — Если Сын Божий, Спаситель человеков, отданный на суд народного мнения, не мог найти у него Себе предпочтения перед Вараввою и осужден на смерть, то какая невинность и какая добродетель могут быть уверены, что глас ослепленного народа не принесет их в жертву если не своим, то чужым страстям и прихотям?

Итак, видите, когда и где явилась уже во всей силе слепота мнений и приговоров народных, которым лжеименная мудрость возмнила ныне подчинить благоустройство обществ человеческих! Вопрос об этом решен еще на Голгофе, среди суда над Спасителем мира. — И что видим у тех народов, которые в недавние дни, возревновав примеру Пилата, имели безумие отдать общественное благо свое на мнение и суд всех и каждого? Сколько людей мудрых и добродетельных променено уже на Варавв и разбойников! — Но иудеи при всем ослеплении своем все еще показали себя разумнее мудрецов нынешнего века: они испросили свободу только Варавве, но не ставши его во главу и вождя над собою, а в наши несчастные времена Вараввы из темниц прямо идут восседать на лифостротоне и неомытыми от крови руками берут нагло жезл всенародного правления!...

Возблагодарим, братья мои, Господа за то, что мы далеки от этих безумных шатаний ума превратного, далеки и по месту, а еще более по духу, который господствует в благословенном отечестве нашем. А между тем, собравшись ныне у подножия распятого Спасителя нашего, Который пришел умиротворить Крестом Своим всяческая (см. Кол. 1,20), размыслим о том, что христианину при настоящих обстоятельствах подобает творить как богоугодное и потому душеполезное и что отметать как богопротивное и потому душевредное.

Что волнует и мятет ныне несчастные царства и народы? Мысль, каким образом наилучше устроить общество человеческое, кому вручить в нем власть и силу: единому или всем и каждому.

Прежде всего приметим, братья мои, что сам вопрос этот в очах истинного христианина есть уже безверие и богохульство. Как будто Промысел Божий, без воли которого не падает с главы нашей ни единого волоса, мог оставить судьбу целых царств на произвол случая и не явил вседержавной воли Своей о том, как и от кого им быть управляемым? Не со всею ли ясностью сказано в Слове Божием, что Сам Всевышний владычествует над царством человеческим и дает его, кому хочет (Дан. 4,22). Не Сам ли Бог глаголет устами Премудрого: Мною цари царствуют и повелители узаконяют правду (Притч. 8, 15). Не Сам ли Он поэтому воспретил всякое ослушание власти предержащей, говоря: существующие же власти от Бога установлены. Посему противящийся власти противится Божию установлению (Рим. 13,1-2). Что же после этого недоумевать и вопрошать о том, что решено и утверждено Самим Богом?

Но вообразим на время, что жребий царств и образ управления народов отданы на произвол самих людей: какому примеру всего лучше последовать в избрании его, как не примеру Самого Бога? Ибо царства человеческие, очевидно, не могут иметь учреждения лучше того, как учреждено Царство Божие. Но оно учреждено так, что везде в нем видны не только строгий порядок и подчиненность, но и единодержавие.

Чтобы совершенно убедиться в этом, пройдем мыслью по неизмеримому Царству Божию и, прежде всего, взойдем, хотя и недостойные, на небо. Видите ли несчетные сонмы Херувимов и Серафимов, неизмеримые лики Архангелов и Ангелов? Все светлы, все чисты, все могущественны, все блаженны, но все хранят неизменяемый порядок и подчиненность. Низшие приемлют озарение от высших, высшие — от высочайших, высочайшие — от первых и старейших; и все соединены навеки под единою Главою — Единородным Сыном Божиим, Который есть Владыка Херувимов и Серафимов, Начало-Вождь Архангелов и Ангелов.

Не подобный ли порядок и чин усматриваются и на видимом нами небе? В середине — солнце как глава и царь; вокруг него по непреложным законам вращаются планеты; за ними текут спутники, или луны. Сами кометы в их своеобразном бытие соблюдают зависимость свою от солнца: к нему единому возвращаются и от него единого, как бы получив новое назначение, уходят. Нарушься этот порядок, эта строгая подчиненность, хотя бы на одну минуту, — и весь мир наш сотрясется в самих основаниях своих.

Сойдем с неба на землю и посмотрим, что на ней. Здесь после падения владыки земли, злополучного прародителя нашего, нет уже первобытного совершенства и согласия, и, однако же, везде является зависимость и подчиненность низшего высшему, везде закон единства. Нет между тварями земными ни одного большего или меньшего отделения, которое не представляло бы собою некоего вида иерархии, по чему самому и называются они не безглавыми обществами, а царствами, в которых существа, одаренные превосходнейшими качествами, именуются даже царями.

Посмотрим ли при этом на самого человека: в теле его множество членов, но всеми управляет глава, и она едина. В душе его множество способностей, но над всеми царствует ум, и он един.

Между дикими животными господствует на земле безначалие и равенство; ни одно из них не может встретиться с другим живым существом, чтобы не нанести или не потерпеть смерти, по крайней мере, вреда и страха.

Сойдем наконец мыслью, при свете слова Божия, даже во ад (да дарует Господь, чтобы мы сходили туда одною мыслью, и для того именно, чтобы не сойти туда когда-либо на самом деле!). Где более мятежа и безначалия, как во аде? Ибо от чего и произошли ад и геенна, как не вследствие мятежа на небе Ангелов против Вседержителя? — Но и духи злобы поняли, что при совершенном равенстве и безначалии не может существовать никакое общество: и вот те, которые на небе не захотели повиноваться Всемогущему Творцу и Благодетелю, во аде должны раболепствовать перед велениями сатаны-всегубителя!..

Видите теперь, чем держится весь мир, видимый и невидимый? — Он держится повиновением и подчиненностью. Видите прежде всего, какой главный закон господствуем в Царстве Божием? — Закон порядка и единодержавия. Как же после этого думать и утверждать, что царства человеческие могут существовать иначе, нежели как существует Царство Божие! Тем паче когда устав царств земных изречен Самим Владыкою неба и земли!

Посмотрим теперь на мир Божий с другой стороны. Явно, что он не таков, каким вышел из рук Творца, что в него вкралось зло, вредящее его совершенству и блаженству тварей. Поскольку зло это не могло быть от Бога, то откуда произошло оно? — От злоупотребления той самой свободой, которую так неразумно ставят ныне во главу угла. Возмутился против Бога на небе Архангел и отторг вместе с собою, — как выражается Тайновидец, — третью часть звезд (Откр. 12, 4), то есть Ангелов. Возмутился в Эдеме против заповеди Божией первозданный человек, — и, изгнанный из рая сладости, распространил вместе с собою по лицу земли грех и проклятие. Вот откуда зло в мире — от крамолы и мятежа!

Чтобы еще более убедиться в истине всего нами утверждаемого, воззрите, братья мои, наконец, на образ Божественного Страдальца, предлежащий теперь очам нашим! Для чего Сын Божий сошел с неба, претерпел страдания столь ужасные и умер на Кресте? Для того, чтобы примирить небо с землею, удовлетворить за грехи наши правде вечной, возвратить нам власть быть чадами Божиими (Ин. 1,12) и наследниками Царствия Небесного; чтобы вместе с нами восставить и все, через нас падшее и возмутившееся, и соединить, — как выражается святой Павел, — под главою Христом (Еф. 1,10). Значит, Сын Божий воплотился и пострадал именно для того, чтобы крестом своим изгладить столь ужасно тяготеющие над нами и всем миром последствия нашего мятежа Эдемского. Если бы злополучные прародители наши, прельщенные пагубным советом змия-губителя, не возмечтали быть как боги и не восстали дерзновенно против заповеди своего Творца и Благодетеля, то на земле не было бы ни греха и проклятия, ни болезней и смерти, а поэтому не было бы нужды и в этой ужасной жертве Всемирного Искупления. Тогда Сын Божий являлся бы среди нас, как является в мире Ангельском, окруженный величием и славою, а теперь видите, чем увенчана Его глава — тернами! Видите, чем украшены Его руки и ноги — язвами гвоздинными! Видите, чем проникнуто Его сердце — копием.

Помни же все это, христианин, и, подобясь Спасителю твоему, Который, будучи единородным Сыном Божиим, не почитал хищением, — как говорит апостол, — быть равным Богу; но уничижил Себя Самого, приняв образ раба, сделавшись подобным человекам и по виду став как человек; смирил Себя, быв послушным даже до смерти, и смерти крестной (Флп. 2, 6-8), — востекай и ты на высоту и духовную, и вещественную, и частную, и общественную, путем не превозношения и гордыни, а — веры, смирения, преданности и любви ко всему, что дано тебе в руководство свыше и поставлено над тобою Самим Богом. Аминь.

Слово 10-е

...кто поверил слышанному от нас, и кому открылась мышца Господня?
(Ис. 53,1)

Так, за шесть веков до крестной смерти Спасителя нашего предначинал о ней проповедь свою один из великих пророков народа Божия! Действием Духа Святого перед ним поднята была завеса будущего, и он ясно узрел уничиженное состояние на Кресте Сына Божия, дабы предвозвестить потом о нем своим современникам, а в лице их и всему роду человеческому. Пораженный страшным зрелищем Голгофским, пророк вместо проповеди к людям обращает речь к Богу и с недоумением вопрошает: "Можно ли говорить о таких предметах в слух человеческий? И не сокрыть ли всего виденного в глубине собственной души? кто поверил слышанному от нас, и кому открылась мышца Господня? (Ис. 53, 1). Я готов, — как бы так говорил он, — провозвестить о том, что явлено мне во свете лица Твоего, но где те, которые способны принять возвещаемое? Перед Крестом Сына Твоего нужна вера величайшая: как обрести ее между человеками?" кто поверил слышанному от нас, и кому открылась мышца Господня? (Ис. 53,1). Спустя более двух тысячелетий после этого пророчества и более восемнадцати веков после события его на Голгофе, — теперь, когда Крест Христов, будучи водружен посреди всей земли, содрался во спасение всех и каждого, — теперь можно бы, казалось, ожидать, что слово крестное не найдет уже себе противоречия в умах и сердцах человеческих, что при первом благовесте о тайне искупления, совершившейся на Голгофе, все преклонят слух и отверзут души свои к принятию жизни вечной.

Но, братья мои, что, если бы древний пророк воскрес и стал теперь перед нами, думаете ли, чтобы он оставил или изменил для нас начало своей проповеди крестной? Уверены ли, чтобы он, взирая на всех нас — и стоящих здесь, и отсутствующих, — не воскликнул бы вновь: кто поверил слышанному от нас, и кому открылась мышца Господня? (Ис. 53,1).

Ах, если б была вера в нас, то стал ли бы богач в нынешний же день затворять немилосердно утробу свою при виде собрата своего, требующего помощи? Стал ли бы сто раз взвешивать каждую лепту, подаваемую нищему, и как подаваемую? Во имя Христа, умершего для нас и воскресшего, когда притом за все поданое этот же Умерший и Воскресший обещал воздать — там — сторицею?

Если бы была вера в нас, то стал ли бы наперсник мудрости искать разрешения тайн бытия человеческого, недоумений своей души и совести где-либо в другом месте, кроме Евангелия, когда оно для того и дано, чтобы мы знали, кто мы, откуда и для чего?

Если бы была вера в нас, то предавались ли бы мы так безумно соблазнам мира и преступным обаяниям плоти, поставляли ли бы многие из нас всю цель жизни своей в удовлетворении чувств и страстей, падали ли бы так низко перед каждым кумиром гордости житейской и похоти очей?

Если бы была вера в нас, то могла ли бы приводить в такую безотрадную печаль смерть, когда Спаситель наш для того и сошел Сам во гроб, дабы воссиять для всех нас из него жизнь и нетление?

Ах, когда была вера в сердцах, тогда христиане были как светила среди тьмы иудейства и язычества, тогда слово, сказанное христианином, было сильнее всех обязательств, пример последователя Иисусова был лучше всех правил мудрости человеческой; тогда без сожаления расстались, когда нужно, со всеми благами мира, без ропота переносили величайшие скорби и лишения, на самые муки и смерть шли с радостью.

И ныне, в ком есть истинная вера, тот не похож на других, и в каком бы звании ни находился, являет из себя человека, видимо принадлежащего не земле только, но и небу. В ком есть вера, тот и ныне — богат ли — богат не столько для себя, сколько для других, не златом и сребром, а смирением и любовью; беден ли и страждущ, — и бедствует, и страдает без ропота, с упованием, якоже подобает наследнику жизни вечной; мудр ли, — не превозносится своими познаниями, повергает их в жертву у подножия Креста Христова; прост ли и не книжен, — самою простотою дорожит, как сокровищем. В ком есть вера, тот и ныне целомудр, благочестив и праведен, кроток и любовен, воздержен, смирен и прост. В ком есть вера, тот и ныне взирает на жизнь как на странствие, на мир видимый — как на временную гостиницу, на плоть свою — как на темницу бессмертного духа, на гроб — как на место своего успокоения.

Но много ли таких? Покажите мне христианина, о коем можно бы тотчас, нисколько не сомневаясь, сказать: "Се раб Божий! Се последователь Христов!" Сколько, напротив, христиан, о коих трудно сказать: "Имеют ли какую-либо веру!" Сколько христиан, коим если бы досталось переходить в язычество, то не следовало бы делать никакой перемены ни в образе мыслей, ни в образе жизни, кроме что взять себе другое имя! — И что много говорить? Осмотритесь вокруг себя: ныне день смерти Господа и Спасителя нашего; ныне Он взошел на Крест за грехи наши, да доставит всем нам оправдание и живот вечный; ныне ли поэтому не собраться всем последователям Иисусовым у гроба Его? Но сколько людей, которые остались теперь дома, сидят в праздности, не знают даже, что делать и как провести время, и между тем не спешат в храм, к подножию креста Христова!...

Кого винить в нашей хладности и бесчувствии? Уж не Тебя ли, Господи! Ты, может быть, мало сделал для того, чтобы просветить и вразумить, тронуть и возбудить, согреть и привлечь нас к Себе!.. Но что же бы можно было сделать более! Явись, грешник, кто бы ты ни был, у гроба этого и скажи сам, что нужно для тебя сделать и чего не сделано. Тебя надлежало вывести из тьмы естественного неведения на свет Божий, и над тобою возжжено столько светил богопознания, что младенцы ныне более знают о Боге и о жизни вечной, нежели сколько знали великие мудрецы мира древнего. Для тебя необходим был пример жизни благой и праведной, пример чистой любви, смирения и терпения, перед тобою жизнь и деяния Спасителя твоего, в которых не на словах, а на деле весь закон и все заповеди. Тебе нужно было и врачевство от расслабления духовного, и ты окружен благодатью Духа Святого, молитвами и Таинствами Церкви. Тебе нужно всеоружие для сражения с врагами твоего спасения, и оно всегда готово в сокровищнице Церкви. Итак, явись, грешник, у этого гроба и скажи сам Спасителю твоему, что нужно было для тебя сделать и чего не сделано. Он столько любит тебя, что если действительно что нужно для тебя, Он восстанет из гроба и вновь взойдет на Крест!..

Между тем, возлюбленный во Христе собрат, рассмотрим беспристрастно, делали ли и делаем ли мы с тобою, что можно и должно было делать нам, дабы вера и Евангелие Иисусовы не оставались в нас бесплодными. У нас есть ум: употребляем ли мы его на познания наших обязанностей, нашей души и совести, на уразумение Божественного лица Спасителя нашего, Его учения, жизни и смерти, для нас подъятой? — У нас есть воля и свобода, способные следовать или закону Божию и гласу Евангелия, или внушению чувств и страстей: действовали ли мы этой волею и свободою так, как повелевает Евангелие, стояли ли в истине и правде, сражались ли с собственными страстями и похотями? Нам преподано множество и естественных, и сверхъестественных средств к искоренению в нас злых навыков, к очищению нашей природы, к укреплению в нас доброго расположения, к ограждению нас от соблазнов и искушений, к препобеждению мира, плоти и диавола: многие ли из этих средств употреблены нами в дело и не остаются ли до сих пор даже неизвестными нам по нашему небрежению о них?

Кого же винить после этого, как не самих себя, если мы все еще остаемся во тьме и холоде, во грехах и нечистоте, в бесчувствии и смерти духовной? Если бы ты, человек, был камень, тебя можно бы взять и обделать, как угодно строителю. Если бы ты был древо, тебя можно было бы сажать и пересаживать, как вздумал бы садовник. Если бы ты, грешник, был существо хотя бы живое, но неразумное и лишенное свободы, с тобою можно было бы поступить, как поступают с бессловесными. Но ты — человек, тебе даны ум и произвол, даны на всю вечность. Раз давши тебе эти дары и преимущества, Творец Премудрый никогда уже не возьмет их назад. Что же после этого остается делать с тобою самому всемогуществу Божию, как только наставлять и вразумлять тебя, убеждать и трогать, просить и молить тебя — о собственном твоем спасении?

И смотри, чем это всемогущество не вразумляет, не убеждает, не просит и не молит тебя — самим Крестом и гробом Единородного Сына своего, за тебя распятого и погребенного! — "Виждь, — глаголет оно, — виждь, чего стоит грех твой, какой жертвы потребовал он для спасения твоего, виждь и уразумей, что будет, наконец, с тобою, если ты не воспользуешься жертвою, за тебя принесенною!" Аминь.

Слово 11-е

Чье это изображение и надпись?
(Мф. 22, 20)

Так спросил некогда Господь книжников иерусалимских о златом динарии, Ему представленном, дабы из того, что изображено на нем, взять ответ на недоумение их: позволительно ли давать подать кесарю, или нет? (Мф. 22,17). — А мы теперь спросим вас таким образом, братья мои, о предлежащем здесь изображении, спросим для того, дабы показать, какую дань любви и благодарности подобает приять этому Божественному Страдальцу от нас, которые искуплены от греха и смерти не золотом и динариями, а драгоценною Кровью Его, на Кресте за нас излиянною.

Чье это изображение и надпись? (Мф. 22,20).

Это образ величайшего Наставника в мудрости, Который на то родился и на то пришел в мир, дабы свидетельствовать истину; и свидетельствовал ее всюду и перед всеми, возвещал пути живота во храме и на торжищах, среди градов и весей, на суше и на водах, на горах и в юдолях, равно свидетельствовал перед прокуратором римским и женою-самарянкою, перед синедрионом и слепцом Иерихонским, перед мудрыми и буиими мира, перед старцами и отроками, перед иудеями и язычниками. Какая истина не вышла из уст Его во всем свете? Какая заповедь не преподана Им во всей силе? Какое обетование жизни вечной не открыто и не утверждено Им непоколебимо? Алтарь и престол, колыбель и гроб, меч и мрежи, плуг и весы — все озарено светом Его Божественного учения. Глас истины во устах Его был так силен, что сами враги должны были умолкать перед Ним и исповедать, никогда человек не говорил так, как Этот Человек (Ин. 7, 46).

Но бедные грешники возлюбили паче тьму, нежели свет; страсти и предрассудки их; не терпя обличения, восстали на Проповедника истины, — и это Он, как льстец и противник Моисея и пророков, поруган, измучен и взят из среды живых!..

Итак, это ваш образ и написание, любители и любимцы святой истины! Окружите с благоговением гроб величайшего Свидетеля ее и воспримите от Него дух веры и мужества для борьбы с заблуждениями и упорством человеческим. Если хотите почтить память Его страданий и смерти, то дайте обет никогда не скрывать истины в неправде человеческих мнений, а возглашать ее на кровах и стогнах, не изменять ей и тогда, когда против нее весь мир, когда за нею стоит для вас крест. Се жертва, которую ожидает от вас этот Божественный Страдалец за истину!

Чье это изображение и надпись? (Мф. 22,20).

Это образ величайшего друга и благодетеля человечества, проходя из града в град, из веси в весь, всюду оставлял Он следы Своей благости: слепым подавал зрение, глухим — слух, хромым — хождение, мертвым — жизнь; и благотворя телу, в то же время еще более благодетельствовал душе. По гласу любви Его, взыскующей всех погибших, сребролюбивые Закхеи раздавали половину имения нищим, всеми презираемые мытари обращались в апостолов, блудницы целомудрствовали, разбойники со креста переходили в рай.

Но злоба человеческая не усрамилась этих чудес любви — и друг человечества представлен Пилату, яко враг общественного спокойствия; и утеха Израиля предана на поругание язычникам и низведена во гроб!..

Итак, друзья человечества, это ваш образ и написание! Не ищите другого вождя и другого примера в ваших человеколюбивых подвигах и трудах на пользу бедствующих братьев ваших, кроме Иисуса распятого. Не ищите и других средств к уменьшению бедствий на земле, кроме тех, которые указаны Им в Его Евангелии или сами собою выходят из духа Его заповедей. Научитесь подобно Ему благотворить не одному телу несчастных, но и их душе, — благотворить, не ожидая за свои подвиги на земле ничего, кроме утешений совести; научитесь даже терпеть за ваши благотворения и полагать из любви к ближнему не только стяжания и труды, но саму душу свою. Се любовь к ближним по чину Иисусову!

Чье это изображение и надпись? (Мф. 22, 20).

Это образ величайшаго Праведника и Подвижника в добродетели. Кто из вас обличит Меня в неправде (Ин. 8, 46), — вопрошал Он врагов Своих; и никто из врагов не мог обличить Его ни в едином грехе. Напрасно синедрион искал лжесвидетелей: они клеветали только на самих себя. Сам Пилат принужден был совестью своею умыть руки и сказать: "Я неповинен в крови Праведника этого!" Сам Иуда исповедал перед смертью, что он согрешил, предав кровь неповинную.

Но клевета человеческая не усомнилась и этого Праведника вменить с злодеями. Тот, для Которого был брашном, да творит волю Отца Своего, поставлен ниже Вараввы и вознесен на крест!..

Итак, подвижники добродетели и благочестия, это ваш образ и написание! — Посмотрите пристальнее на этот венец терновый, на эти руки и ноги, прободенные гвоздями, на это сердце, отверстое копием; посмотрите и проверьте этими язвами вашу любовь к Богу и ближнему, вашу чистоту и правду, ваше терпение и мужество. Здесь показано, что значит жить для Бога и вечности, как должно хранить закон и правду, как сражаться с пороком и нечестием, где искать помощи среди скорбей и напастей века и чем укреплять себя в грозный час смерти. Если хотите служить Господу воистину, то примите и вы на рамена свои Крест Христов. Без распятия плоти и страстей — нет спасения человеку падшему!

Чье это изображение и надпись? (Мф. 22,20).

Это образ Искупителя людей, второго Адама, Иже есть Господь с небесе (см. 1 Кор. 15,47). Заступив для нас место Адама первого, приняв на Себя грехи всего рода человеческого, Он, яко Искупитель и Жертва, вознесен для изглаждение их на крест и смертью Своею, удовлетворив вечной правде, примирив нас с Богом, возвратил нам чистоту и невинность, отверз для нас рай, нами потерянный. После этого нет греха, побеждающего человеколюбие Божие; после этого нет никакого осуждения тем, которые во Христе Иисусе живут (Рим. 8,1) и ходящим не по плоти, а по духу; после этого и для разбойников открыт крестом рай, коль скоро они оставляют навсегда грех и с верою от сердца вопиют: помяни меня. Господи, когда приидешъ в Царствие Твое! (Лк. 23,42).

Итак, воздыхающие под тяжестью страстей грешники, это ваш образ и написание! Что надлежало бы претерпеть за грехи ваши вам, то самое претерпел за вас этот Божественный Ходатай. Спешите же к живоносному гробу Его; слагайте у пречистых ног Его все ваши греховный тяжести; взимайте правду и чистоту, для вас приобретенные; почерпайте благодать и милость, текущую из язв Его. Но, примирившись с Богом и совестью, не возвращайтесь к прежним кумирам греха, да не явитесь виновными в Божественной крови, за вас пролитой и вами зло-употребленной.

Чье это изображение и надпись? (Мф. 22, 20).

Это образ великого Царя и всемогущего Владыки, Который за то, что, будучи во всем образ Божий, уничижил Себя нас ради до смерти крестной, превознесен теперь над всем и получил имя выше всякаго имени (Флп. 2, 9), Которому Отец Небесный, как возлюбленному Сыну, предал всякую власть на земли и на небеси, в руках Которого ключи не только всех дарований и всех благ земных и небесных, но самого ада и смерти, но Который, несмотря на высоту и славу Свою, не стыдится прежнего уничижения, не сокрывает язв и венца тернового, благоволит являться распятым и погребенным, дабы тем удобнее был доступ к Нему, дабы никто не мог усумниться в прежней любви Его ко всем бедным грешникам.

Итак, труждающиеся и обремененные, это ваш образ и написание! Страдалец Голгофский для того и воцарился над всем миром, дабы верующим в Него все споспешествовало ко благу. Теперь нет бедствия, которого бы Он не мог отвратить от вас, нет блага, которого Он не мог бы подать вам. Просите, и получите (Ин. 16,24). Нужны ли познания — у Него все сокровища премудрости и разума. Нужна ли защита от врагов сильных — у Него вся сила и могущество. Нужно ли здравие — Он — воскресение и жизнь. Нужно ли благорастворение стихии, плодоносив земли — Ему служат источники, Ему работают бездны. Только просите с верою, нисколько не сомневаясь; просите с решимостью употребить во благо просимое, просите предать судьбу свою и само прошение Его премудрости и всесвятой воле.

Чье это изображение и надпись? (Мф. 22,20).

Это образ будущего нашего Судии и Господа. По бесприкладной благости Своей к нам, в надежде нашего обращения, Он продолжает являться с Крестом и плащаницею, стерегомый стражами римскими, погребаемый Иосифом и Никодимом, печатаемый печатью Каиафы. Но время долготерпения не без конца; настанет день, когда Он явится на облаках небесных с силою и славою многою, окруженный Архангелами и Ангелами; явится для того, чтобы возбудить от сна смертного и воззвать на Свой праведный суд всех сынов Адамовых, и произнести над каждым из нас решительный приговор на всю вечность. Тогда потребуются уже не поклонения и лобзания, а одни дела веры живой и любви чистой. Тогда возвратимся от лица Его уже не в домы, как теперь для занятия суетою мира, для уготовления того, что требует плоть и кровь, а в рай и царствие для празднования вечной Пасхи, или во ад, для нескончаемого плача и скрежета зубов.

Итак, все чающие воскресения мертвых и жизни будущего века, это ваш образ и написание! Станьте у гроба этого Мертвеца, подобно тому как вы станете некогда перед страшным престолом Его же — Судии; станьте и дайте Ему отчет в делах своих: сравните, что сделано для вас Спасителем вашим и что делаете для Него, паче для вас же самих, вы. Вспомните, чего потребует Он от вас на суде, и рассмотрите, есть ли хотя бы некая часть того в вас. Если вы изменяете истине, за которую Он умер; если чужды любви и милосердия, для которых Он жил; если не храните правды и чистоты, которыми Он облек вас; если те грехи, которые Он пригвоздил на крест, снимаете со креста и полагаете в душу и сердце свое; если вместо того, чтобы готовиться к суду и вечности, все время и силы ваши отдаете грехам и похотям, то знайте, сколько бы вы ни поклонялись сему изображению, сколько бы ни лобызали эти язвы, ваш суд написан (см. Пс. 149, 9), — написан и подписан — этою же самою кровью, за вас пролитою! Для грешников нераскаянных нет более Искупителя; остается один Судия и Мздовоздаятель! Аминь.

Слово 12-е

Дщери Иерусалимские! не плачьте обо Мне, но плачьте о себе и о детях ваших.
(Лк. 23, 28)

Так говорил Господь сердобольным женам Иерусалимским, которые с плачем сопровождали Его из претории Пилатовой на Голгофу.

Но можно ли было удерживаться от слез, при виде измученного уже воинами Пилатовыми Страдальца, Который с тяжелым Крестом на раменах шествовал теперь посреди злодеев к месту лобному. Плачущие жены могли сказать в ответ то, что Сам Господь говорил фарисеям при Своем входе в Иерусалим: "Если мы умолчим, то камни возопиют (Лк. 19,40)".

Теперь другое: на нашей ежегодной Голгофе нет более мучений для Сына Человеческого. Когда мы окружаем гроб Его и поем песни исходные, Он сидит во славе одесную Отца и внемлет хвалебным гласам Архангелов и Ангелов. Не тем ли более мы вправе от лица Божественного Страдальца воззвать теперь гласом Голгофским: "Дщери Иерусалимские — души чувствительные и состраждующие, при виде этой плащаницы не плачьте о Нем, но о себе плачьте и о чадах ваших!

Не плачьте о Нем, ибо чаша лютых страданий уготованная для Него правосудием небесным давно истощена Им до конца; Крест и смерть, как необходимые для искупления рода человеческого от проклятия за грех, претерпены; состояние земного уничижения Сына Человеческого кончилось, и Он почил от всех дел Своих.

Не плачьте о Нем, ибо смерть и гроб не удержали Его в своих узах; Он воскрес со славою; вознесся на небо с торжеством, ниспослал Пресвятого Духа апостолам и всем верующим и теперь сидит одесную Отца, ожидая, пока все враги Его положатся в подножие ног Его.

Не плачьте о Нем, ибо что плакать о Том, Который наслаждается теперь блаженством и славою, которым нет ни предала, ни конца? Что проливать слезы над Тем, Который для того и восходил на Крест, дабы отъять всякую слезу от всяких очей?"

"Что же делать?" — спросите. Ужели на Крест и гроб Спасителя своего можно взирать хладным сердцем и сухими очами? Нет, братья мои, если где и место нашим слезам и воздыханиям, то здесь, только эти слезы и воздыхания должны быть не о Нем, а о нас самих: о себе плачьте и о чадах ваших!

Плачьте о себе, ибо Спаситель ваш на небе во славе, а вы еще на земле во плоти, в которой по естеству не живет доброе. Он среди Архангелов и Ангелов, а вы еще среди мира, который весь во зле лежит, еще посреди сетей и искушений, напастей и печалей века, так что не можете быть уверены ни в жизни, ни в самой добродетели своей.

Плачьте о себе, оплакивайте заблуждения вашей юности, исчезнувшей в суете и помышлениях лукавых; рыдайте над грехопадениями мужества и лет зрелых, которые беспощадно отданы в жертву честолюбию и любостяжанию, плотоугодию и роскоши; слезите над самими сединами старчества вашего, богатого летами, но не нравами благими, удалившего от вас мир, но не освободившего вас от мира.

О себе плачьте, ибо сколько даров природы, или паче Творца ее и вашего, вами погублено! Сколько даров благодати отвергнуто или принято вотще! Сколько благих движений духа и сердца принесено в жертву суетным обычаям мирским! Какое множество учинено явных грехопадений, кои как камень лежат теперь на вашей совести и тяготят душу!

О себе плачьте, плачьте и всегда, тем паче ныне у гроба своего Спасителя и Господа. Ибо чем заплатили вы за бесприкладную любовь Его к вам недостойным? Какое употребление сделали из святых обетовании и заповедей Его? На какой кумир земной не меняли безумно Евангелия и Креста Его? Какую самую ничтожную выгоду земную не предпочитали делу вашего спасения?

О себе плачьте и о чадах ваших, потому что они зачаты вами в беззакониях и рождены во грехах; потому что вместо примера добра, вы служили для них нередко в соблазн и претыкание и, собирая для них наследие на земле, не приготовили им ничего на небе.

Плачьте и о чадах ваших, которые, оставив дом родительский, не вынесли из него с собою ни чистоты духа, ни чистоты тела, которые, преуспевая в познаниях мудрости земной, небрегут об уроках мудрости небесной, которые, от малых лет быв преданы на жертву обычаям иноземным, сделались чуждыми между своих, хладными к вере и преданиям отцов.

Плачьте о себе и о чадах ваших, ибо при таком несчастном положении вещей что ожидает вас и чад ваших в будущем? Ожидает гнев Божий на земле и на небе; ожидает расстройство здоровья, превращение благосостояния домашнего и всех отношений семейных; ожидают взаимные распри, плачь и горесть...

О себе плачьте и о чадах ваших, плачьте теперь, когда приемлются наши слезы и отираются рукою милосердного Спасителя, дабы не плакать вечно после, когда они не будут более приемлемы и когда плачущие напрасно будут вопиять к горам: падите на нас! и холмам: покройте нас от лица грядущего гнева! (Лк. 23,30). Аминь.

Опубликовано: Сочинения (полное собрание) в шести томах. Т. IV. Великий пост. Молитва святого Ефрема Сирина. Первая Седмица Великого поста. Страстная седмица. Светлая седмица. СПб. 1908.

Святитель Иннокентий, архиепископ Херсонский и Таврический (в миру Иван Алексеевич Борисов) (1800-1857) — ректор Киевской духовной академии, профессор богословия; член Российской академии (1836); член Святейшего Синода с 26 августа 1856 года, знаменитый русский богослов и церковный оратор, прозванный в свое время "Русским Златоустом".

Святитель Иннокентий (Борисов), архиепископ Херсонский и Таврический
Слова в Великий Пяток

На главную

Творения Святителя Иннокентия (Борисова)

СОДЕРЖАНИЕ

Слово 1-е

Слово 2-е

Слово 3-е

Слово 4-е

Слово 5-е

Слово 6-е

Слово 7-е

Слово 8-е

Слово 9-е

Слово 10-е

Слово 11-е

Слово 12-е

Слово 1-е

Слово 2-е

Слово 3-е

Слово 4-е

Слово 5-е

Слово 6-е

Слово 7-е

Слово 8-е

Слово 9-е*

Слово 10-е

Слово 11-е

Слово 12-е

На главную

Творения Святителя Иннокентия (Борисова)

Святитель Иннокентий (Борисов), архиепископ Херсонский и ТаврическийСлова в Великий Пяток

На главную

Творения Святителя Иннокентия (Борисова)

СОДЕРЖАНИЕ

Слово 1-е

Слово 2-е

Слово 3-е

Слово 4-е

Слово 5-е

Слово 6-е

Слово 7-е

Слово 8-е

Слово 9-е

Слово 10-е

Слово 11-е

Слово 12-е

Слово 1-е

На главную

Творения Святителя Иннокентия (Борисова)

Святитель Иннокентий (Борисов), архиепископ Херсонский и Таврический
Слова в Великий Пяток