| ||
|
[С. 358] 4 февраля 1653 года путивльские воеводы донесли государю, что, по дошедшим до них сведениям, к нему, великому государю, в Москву хочет приехать из Молдавии бывший Константинопольский патриарх Афанасий, и просили на этот случай у государя распоряжений. Но на донесение воевод царского указа не последовало. Между тем 28 февраля гетман писал путивльскому воеводе, окольничьему Федору Андреевичу Хилкову, что бывший Константинопольский патриарх Афанасий, «из челюстей басурманских вырвавшись, едет до его царскаго величества о делах надобных, что и мы увидели такого честнаго человека, некоторыя дела поручили есмя, дабы ему царскому величеству от нас слуг предложил тайно», и просить пропустить его немедленно в Москву, снабдив всем нужным на дорогу. От 9 марта путивльские воеводы доносили государю, что этого числа в Путивль приехал бывший Константинопольский патриарх Афанасий, а с ним архимандрит его Дионисий, келарь Даниил, экклесиарх Иоасаф, архидиакон Христофор, племянник белец Мирон Иванов, казначей белец Дмитрий Петров, подьяк Петр Христофоров, толмач «Миколайко Попазолов, который был в толмачех, и тебе, государю, изменил», конюший старец Софроний, служек четыре [С. 359] человека. Да с ним же приехали: критский успенской архимандрит Христофор и келарь Федор, города Янина Рождественского монастыря архимандрит Досифей и келарь Иоасаф, племянник его белец Христофор, «а взял-де их архимандритов с собою он, патриарх, а едет-де он, патриарх, к тебе, великому государю, царю и великому князю Алексею Михаиловичу всеа Русии к Москве бити челом о милостыне и о своих нуждах. Да с ним же-де, патриархом, послал молдавский владетель Василий, да черкасский гетман Богдан Хмельницкий к тебе, государю, лист, писаны о твоем, государеве, деле, да от гетмана ж Хмельницкаго лист к великому господину святейшему патриарху Московскому и всеа Русии, да от них же-де, владетеля и гетмана Хмельницкаго, есть с ним, патриархом, тайный приказ о твоем же, государеве, деле». Далее воеводы сообщают государю, что патриарх Афанасий выехал из Царьграда 8 октября 1652 года и был в Яссах у молдавского владетеля Василия, был и в Чигирине у гетмана, а вести хочет сказать на Москве, кому государь укажет. В заключение воеводы просят государя прислать указ о пропуске патриарха Афанасия в Москву. Государь отписал окольничему Хилкову, чтобы он отпустил патриарха Афанасия в Москву и в даче ему кормов на дорогу во всем применялся к даче во время приезда Иерусалимского патриарха Паисия и чтобы о времени отпуска его из Путивля немедленно уведомил государя с особым гонцом. Приставу, который должен был сопровождать патриарха, приказано было остановиться в Калуге и ждать здесь особого царского указа, а без указа далее не ехать. Воеводы отпустили патриарха из Путивля в Москву 30 марта, дав ему кормы на дорогу на три недели — с 30 марта по 20 апреля; лично патриарху назначено было по гривне на день. 16 апреля 1653 года святитель прибыл в Москву, где у Калужских ворот встретил его особо назначенный к нему пристав, который привез его через Фроловские ворота на Кирилловское подворье, назначенное для жительства святителя в Москве. Приставу было наказано «беречи, чтоб к патриарху никто не приходил гречан, и турчан, и иноземцев, [С. 360] и его старцов никого с монастыря не спущать». Если патриарх пожелает повидаться с каким иноземцем, то приставу говорить, что он донесет об этом боярам, так как он сам, пока патриарх не побывает у государя, пускать иноземцев без ведома бояр не смеет. Если патриарх спросит о летах и возрасте государя, то приставу говорить: «Великий государь наш, царь и великий князь Алексей Михаилович всеа Русии самодержец, его царское величество, ныне в совершенном возрасте — двадцать лет, а дородством, и разумом, и красотою лица, и милосердым нравом, и всеми благими годностми всемогущий Бог украсил его, великаго государя нашего, его царское величество, хвалам достойнаго, паче всех людей и ко всем людем к подданным своим и к иноземцам его царское величество милостив и щедр, и наукам премудрым философским многим и храброму учению навычен, и к воинскому ратному рыцарскому строю хотение держит большое, по своему государскому чину и достоянию». А если патриарх спросит, в каких отношениях государь находится со всеми окрестными государями, говорить, что в дружбе. А если патриарх спросит: «Во 150 (1648) году в Москве учинился в людях мятеж, и многие домы боярские и дворянские грабили, и людей побивали до смерти», то на это приставу говорить, что в прошлом, в 1648, году, в июне месяце дело было так: «Самовольные немногие люди взбунтовал ися, позаплутали немного, и по указу царскаго величества те самовольные люди сысканы и казнены смертию, и то воровство унялось». А если патриарх спросит о каких делах, про которые не сказано в наказе, «и ответ держати по делу и говорите посольскими речми учтиво и остерегательно, чтоб государству имяни было к чести». А если приставу о каких делах вовсе не следует говорить с патриархом, то на его расспросы пусть заявит, что был в дальней службе, в Москву приехал недавно и тех дел не знает. 22 апреля патриарх Афанасий со всей своей свитой принят был государем, но прием был устроен далеко не с той торжественностью, с какой государь ранее встречал Иерусалимского патриарха Паисия (бывшего в Москве в 1649 году). [С. 361] Царь принимал Афанасия в столовой избе и в обыкновенном платье, а не в золотой палате, в царском одеянии и на престоле, как это было при приеме Иерусалимского патриарха Паисия. Разность приема объясняется тем, что Паисий был действительный патриарх, а Афанасий бывший, т.е. патриарх без кафедры. Поэтому, конечно, и жалованье на приезде дано было Афанасию только против навпактского митрополита Гавриила, около этого времени бывшего в Москве, а не против Иерусалимского патриарха Паисия. Именно ему дано было: кубок серебряный в четыре гривенки, камка вишневая, два атласа гладких смирных мерою по 12 аршин, два сорока соболей по 50 руб. сорок и денег 100 рублей. Но когда патриарх Афанасий в челобитной государю просил разрешения ему и всей его свите отправиться на богомолье к Троице, то государь, давая на это разрешение, уже приказывает принять Афанасия у Троицы так же торжественно, как принимали Иерусалимского патриарха Паисия: «Почесть бы патриарху, — говорит царский наказ, — учинити против прежняго Иерусалимскаго патриарха Паисия, также и архимандриту, и старцам, и всем служебникам, которые с ним, патриархом, будут, любовь и приятельство показати, а на завтрее б учинити на патриарха стол большой и еству велети ставить на серебряных блюдах, а питье в кубках и братинах серебряных, чтоб им во всем оказаться довольством». Дары патриарху у Троицы велено дать против даров патриарху Паисию. И чем долее патриарх Афанасий оставался в Москве, тем более приобретал к себе расположение государя и лиц царской семьи. Это сказалось в той охоте, с которой государь спешил исполнить все просьбы святителя, в той очень крупной денежной даче, которая ему особо пожалована была царицей и царевнами. 23 июня патриарх Афанасий бил челом государю: «Святительская-де у него одежда, амфор, сак, патрахель, и пояс, и стихарь, поручи и шапка ото многих лет обветшали, и государь бы ево пожаловал, велел тое иво святительскую одежду всю и шапку обновить, как ему, государю, Бог известит». Государь приказал дать патриарху деньгами [С. 362] 200 рублей. В августе по желанию государя Афанасий служил в Новоспасском монастыре и ему дано было: кубок серебряный в 2 гривенки, сорок соболей в 50 рублей и денег 18 рублей. В октябре Афанасий подал челобитную государю, в которой он просит дать царскую жалованную грамоту в принадлежащий ему, патриарху, Никольский в городе Галаце монастырь, чтобы иноки этого монастыря могли приходить в Москву за милостыней ежегодно, пока жив он, патриарх, а после его смерти через два года в третий. Грамота жалованная была дана государем. В той же самой челобитной Афанасий обращается к государю и с другою просьбой: «Да вели, государь, — пишет он, — мне же, богомольцу твоему, напечатать на своем дворе 500 разрешительных грамот, потому что, как я ехал к тебе в Москву чрез войско запорожских казаков, в то, государь, время, приходили ко мне на исповедь черкасы и, по обычаю своему, просили у меня разрешительных грамот, и мне некого было послать в Киев для напечатания их. А как я, богомолец твой, поеду из Москвы назад, те запорожские казаки опять начнут у меня разрешительных грамот просить, а иные вновь на исповедь приходить будут. Царь-государь, смилуйся, пожалуй». Челобитье патриарха было удовлетворено. 29 октября патриарх Афанасий служил у государя наверху у Спаса Нерукотворенного образ и обедню в присутствии царицы и царевен; на клиросе пели гречане. После обедни патриарху послан был стол от государя, а от царицы и царевен ему дано было на милостыню соболями на 1200 рублей. Перед отъездом патриарх Афанасий обратился к государю с челобитной, в которой заявляет, что он, будучи патриархом, все свое имущество отдал туркам для уплаты долгов патриаршей кафедры, почему он и просит теперь государя пожаловать его своей царской милостыней. Государь указал дать Афанасию «на милостыню собольми в полы патриарха Иерусалимскаго Паисия — на 2000 рублей, а ему того не указывати до отпуску, чтобы от него челобитья не было». А так как Афанасий в то же время просил государя пожаловать ему панагию и заплатить 50 руб. за иконы, [С. 363] которые он заказал в Москве для своего монастыря, то государь приказал дать святителю панагию и 50 рублей денег. 13 декабря Афанасий был на отпуске у государя и получил от него 2000 рублей на милостыню. Святитель подал государю особую челобитную, в которой он горячо благодарит царя за все его милости к нему и затем говорит: «А твоя царская премногая милость аки солнце сияет во всю вселенную, не токмо что надо мною одним, богомольцом твоим царским, ныне ты, государь, на земли и царь учинился, православным християном прибежище, а великий господин святейший Никон, патриарх Московский и всеа Русин, по благодати Божией, глава Церкви и исправление сущие православныя христианския веры, и приводит словесных христовых овец во едино стадо, получити им Царство Небесное и слышати им глас Господень: приидите, благословеннии Отца моего, наследуйте Царство Небесное искони со мною, и к пастырю, государь, глас Господень: благий рабе и верный вниди в радость господа своего. И я, богомолец твой, за твое царское неизреченное жалованье ко мне, беспомощному, должен во свой век молить у Господа Бога о твоем царском многолетнем здравии и о покорении врагов видимых и невидимых подножию твоему царскому величеству». Затем святитель говорит, что он во весь греческий род будет возвещать, что государь помогает странным, бедным, нищим и утесненным от своих царских несчетных сокровищ, что порабощенные греки имеют в русском царе «столп твердый и утвержение вере, и помощника в бедах, и прибежище нам, и освобождение». «А брату, государь, моему и сослужителю, — пишет Афанасий, — великому господину, святейшему Никону, патриарху Московскому и всеа Руси, освящати Соборную Апостольскую Церковь Софею мудрость Божью». В заключение своей челобитной святитель говорит: «Милосердый государь и великий князь Алексей Михайлович всеа Русии, пожалуй меня, богомольца своего, по своему царскому милосердию, вели, государь, тетрадь, юже я поднесу тебе, великому государю, перевесть, и потом тебе, великому государю, [С. 364] будет ведомо обо всем, а словесно мне, иностранцу, пред твоим царским величеством говорить не уметь». Затем он просит, чтобы государь в его, патриарха, монастырь в Молдавии пожертвовал священные одежды, а государыня церковные сосуды и кадило, и еще просит у царя чаши для освящения воды и животворящий крест, да для настенного рос-писания монастырской церкви три тысячи листов золота, «а краски, государь, у нас готовы». Велено было сделать Афанасию две ризы комчатных. Но так как патриарх бил челом, чтобы государь велел сделать ризы из бархату или из атласа золотного, то государь пожаловал «велел ему сделать двои риз из атласов золотных со всею службою». 14 декабря государь пожаловал патриарху Афанасию в монастырь, который он строил, «крест благословящей да чашу водосвятичу серебряныя». Дано было патриарху и три тысячи листов сусального золота. 17 декабря государь указал отпустить патриарха Афанасия домой через Путивль, но проезжая грамота ему выдана была только 30 декабря. В феврале 1654 года святитель Афанасий извещал государя, что он с согласия гетмана Богдана Хмельницкого устроился на время в Лубенском монастыре. 5 апреля святитель Афанасий скончался и был похоронен в тамошней церкви*. ______________________ * Архив Юго-Западной России. Т. X. № 6. С.331. ______________________ 25 ноября 1671 года черкасский посланец Степан Гречаной сказал, что бывший Константинопольский патриарх Афанасий, посетивший Москву, возвращался потом через Малороссию, «и как пришел к Лубнам, пред Николиным днем вешним, Преображенскаго монастыря архимандрит с братиею по чину во священных ризах со кресты онаго архиерея встречали. И как того монастыря архимандрит и пошел к нему ко благословению и святейший патриарх и изрек ему, что желает душа моя в сем монастыре грешное мое тело погребсти. И только от того времени, пожив недели с две в том монастыре, преставился и погребен в церкви Преображения Господня, и положен [С. 365] в преукрашенной раце, и доныне его тело невредимо, а чудеса от его тела како было ли и ныне есть ли, того ему слышать не случилось». На это сообщение правительством обращено было внимание, и оно решилось собрать предварительные сведения о деле на месте. 13 ноября того же 1671 года к гетману Игнатию Демьяновичу и в Киев к окольничему князю Козловскому со товарищи отправлен был государем подьячий Михаил Савин. Ему приказано было по исполнении поручения к гетману и окольничему немедленно отправиться в лубенский Преображенский монастырь и сказать про себя архимандриту и братии, что он послан государем с грамотами к гетману и окольничему, «и из Киева по обещанию своему приехал он в тот Преображенский монастырь помолитца. И в том Преображенском монастыре подьячему Михаиле разведать всячески у архимандрита и у иных старцев и монастырских служебников у ково мочно, и говорить с ними, будто он, Михаил о, будучи ныне в Киеве и в иных малороссийских городех, едучи дорогою, у некоторых тамошних жителей слышал, что в прошлых годах, тому ныне 19 лет, святейший Афанасий, патриарх Константинопольский, по изволению своему из епархии своей был у бывшаго гетмана Богдана Хмельницкаго, а потом приезжал к Москве к великому государю и возвратился в свою епархию. И ехал-де он, святейший Афанасий-патриарх, чрез Малороссийскую страну и, пожив в Лубенском Преображенском монастыре недели с две, тот Афанасий-патриарх преставился и положен в раце тут же в монастыре в церкви Преображения Господня, и тело ево лежит и доныне невредимо. И буде того монастыря архимандрит или игумен и кто от них старец и служебники о том о всем про того Афанасия-патриарха что скажут, и Михаилу разведать накрепко, какия от него, Афанасия-патриарха, по преставлении его чудеси, и исцеление, и прощение кому было ли и в которых годех, и месяцех,и числех,и есть ли у них о том о всем написано. А буде мочно, Михаилу в церкви Преображения Господня осмотреть, в котором месте устроено тело того Афанасия-патриарха в раце, также [С. 366] у архимандрита с братиею и спросить о преставлении, и о чудесех его списать». Подьячий не мог, однако, пробраться из Киева в Преображенский монастырь, так как дорога к нему была загорожена татарами. Но 6 января 1672 года, находясь в Батурине, он встретил здесь игумена из лубенского Мгарского монастыря Макария Русановича. Тот рассказал ему про патриарха Афанасия следующее: «Тому-де ныне лет с 19 тот Афанасий патриарх, быв в Москве у великаго государя, и едучи-де с Москвы в той их обители, в Мгарском монастыре, представился. А сослужебники-де ево, патриарши, по своему извычаю, как архиереев довлеет погребать, тело святейшаго патриарха нарядили в священныя ризы, и посох в руку ево вложили, и посадили в кресла, и с креслами сидячего вложили в каменную гробницу и погребли его в том их монастыре в церкви Преображения Господня пред царскими враты. И тому-де ныне лет с 9, едучи из Палестины в Москву, Гаския земли митрополит Паисий, и, будучи-де в том мы Мгарском монастыре, по совету того монастыря с игуменом и со братиею святейшаго патриарха из земли выняли. А как-де гробницу раскрыли и из той гробницы наполнилася церковь благовония, и обрели святейшаго патриарха тело цело, только-де лишь у правой руки, как держал посох, палцов двух или трех нет. А что-де была на святейшем патриархе священная одежда, и то-де с тела его все спало и истлело, и на чем сидел — кресла сгнили, только-де целы обрели святительскую палицу да посох. И митрополит-де Паисий, и игумен с братиею надели на мощи святейшаго патриарха святительские ризы новые и положили в гробницу в той церкви Пребражения Господня наруже». Игумен рассказал потом подьячему некоторые чудеса, совершенные святителем Афанасием, и в заключение заметил: «И иных-де много чудес и видения от того Афанасия-патриарха бывает много, только не упомнишь сказать, а есть-де у них в монастыре о том вкратце написано, а жития-де ево и чудес, в том их монастыре подлинно не описано для того, что хочет он, игумен, посоветовав [С. 367] с братиею, ехать к преосвященному архиепископу Лазарю Барановичу, чтоб-де святитель святителя прославил и житие ево описал, а без святительскаго ведома жития его написать не смеют». Изложенные нами на основании дошедших до нас официальных документов сведения о пребывании в Москве святителя Афанасия не отличаются полнотой, так как самое дело о приезде его в Москву не дошло до нас в целом его виде. Недостаток дошедших до нас сведений в официальных документах мы постараемся пополнить из других источников, которые говорят нам, что пребывание патриарха Афанасия в Москве, с одной стороны, не осталось без влияния на церковные исправления Никона, с другой — что приезд святителя Афанасия в Москву, кроме желания получить от государя милостыню, имел еще и другую очень важную цель. Святитель Афанасий прибыл в Москву в то именно время, когда патриарх Никон решил исправить русские богослужебные книги с греческими, а русские церковные чины и обряды привести в полное соответствие с греческими. Понятно, как важно было для Никона прибытие в Москву бывшего Константинопольского патриарха, понятно, что Никон поспешил войти с патриархом Афанасием в личные непосредственные сношения, чтобы побеседовать, посоветоваться с ним о задуманном им деле церковных исправлений, заручиться его одобрением и, если потребуется, получить от него нужные сведения. Святитель Афанасий в высшей степени сочувственно отнесся к мысли Никона уничтожить разности в русском церковном обряде и чине, поскольку они порознились с греческими чинами и обрядами, и высказал полную свою готовность содействовать патриарху Никону в задуманном им предприятии, которое должно было еще более содействовать теснейшему единению русских и греков в деле веры. Сам Никон впоследствии говорил на Соборе: «Зазираху иногда нашему смирению, мне, Никону-патриарху, приходящий к нам, в царствующий град Москву, потреб своих ради, святыя Восточныя Церкве святейший Вселенстии патриарси: Константина [С. 368] града Афанасий, и Паисий святаго града Иерусалима, и святаго града Назарета митрополит Гавриил, и прочий; и поношаху ми много в неисправлении Божественнаго Писания и прочих церковных винах»*. По просьбе Никона, желавшего видеть все те разности, какие существуют в чине архиерейского совершения литургии на Востоке и у нас на Руси, святитель Афанасий написал особое сочинение для Никона под заглавием: «Чин архиерейского служения литургии на Востоке», которое сохранилось и до настоящего времени как в подлиннике на греческом языке, так и в славянском переводе под особым заглавием: «Толкование божественныя литургии, егда священнодействует архиерей, по чину и обычаю Восточныя Церкви. Афанасий, прежний Вселенский патриарх, на Москве сице сподобивыйся (священнодействовать) в 1653 лето, месяца июлия, индикта 6»**. ______________________ * Скрижаль. Л. 1.
______________________ Очень характерно и любопытно то обстоятельство, что патриарх Никон своими выдающимися личными качествами, своей церковной деятельностью, имевшей в виду полное единение Русской Церкви со Вселенской Греческой даже во всех малейших церковных чинах и обрядах, произвел на восточного первосвятителя самое глубокое и сильное впечатление, настолько сильное, что Афанасий увидел и признал в Никоне главу всех православных христиан, человека вполне достойного и прямо предназначенного занять кафедру древних великих вселенских константинопольских святителей, конечно, после того, как русский государь овладеет Константинополем, изгнав оттуда турок. В челобитной государю святитель Афанасий выражался о Никоне, как мы видели, таким образом: «Великий господин, святейший Никон, патриарх Московский и всеа Русии, по благодати Божией, глава Церкви и исправление сущие православных христианских веры, и приводит словесных христовых овец во едино стадо... А брату, государь, моему и сослужителю великому господину, святейшему Никону, патриарху Московскому и всеа Русии, освящати [С. 369] Соборную Апостольскую Церковь Софею мудрость Божию». В докладной своей записке, поданной государю при отъезде из Москвы, содержание которой мы приводим ниже, святитель Афанасий снова возвращается к мысли о том, что патриарх Никон и предназначен, и вполне достоин по своим качествам занять кафедру Вселенских Константинопольских патриархов. Он пишет: «Великий светильник, и вселенский пастырь, и учитель божественный Григорий Богослов, рачитель возсия вселенскому Константинопольскому престолу 60 лет, и прииде да призовет святейшаго премудраго патриарха, господина Никона, воздвигнути его на превысокий вселенский свой престол, исправляя время, понеже быти собору на Македонии; ныне же волею и самохотением дает престол свой святейшему патриарху, еже есть образ добродетели, и ко всем неусыпаемый хранитель словесных овец, и достоин есть украсити престол начальством и величеством своим, и обрете невеста Божия, святая Церковь, своего жениха, да возсияет в мире свет учения его, да изыдет вещание и в концы вселенныя глаголы его, и поставится светильник на светильник, и возсияет во всех домех мир, и яко быти первый архиерей Мелхиседек и дивный Аарон и яко божественнии светильницы вселенстии: Василий, и Златоуст, и Афанасий, и Кирилл, и глубокий (на поле великий) Григорий, иже прииде, да поможет ему; и тогда возвеселится мир и воспоют людие едиными усты: такову нам подобаше архиерею: преподобну, незлобиву, нескверну и отлучену от грешник и вышше небес быти»*. ______________________ * Чтобы понять, что значит заявление святителя Афанасия, что будто бы в Москву пришел сам божественный Григорий Богослов, «да призовет святейшаго премудраго патриарха, господина Никона, воздвигнути его на превысокий вселенский свой престол», т.е. на патриаршую Константинопольскую кафедру, нужно иметь в виду следующее: в сентябре 1652 года в Москву прислана была от морейского иеромонаха Григория глава св. Григория Богослова, которая после взятия Константинополя турками некоторой благочестивой женой перенесена была на остров Крит и там положена в городе Ханеи в Троицкий монастырь. Когда турки взяли Крит и разграбили Ханею, то глава св. Григория Богослова досталась одному агарянину-вельможе, у которого ее и выкупил иеромонах Григорий, настоятель обители Пресвятой Богородицы в Морее на озере. Вот этот-то иеромонах Григорий и прислал главу св. Григория Богослова в Москву к государю в 1652 году со свидетельствами о ней как жителей города Ханеи, так и патриархов Константинопольского и Антиохийско-го и восьми митрополитов (см. нашу книгу: Характер отношений России к православному Востоку в XVI и XVII столетиях. С. 89-92). Афанасий Пателар как уроженец острова Крита хорошо знал о судьбе главы св. Григория Богослова и о том, что она принесена была в Москву, ввиду чего он и говорит, что сам Григорий Богослов пришел в Москву, чтобы призвать Никона на свой патриаршеский Константинопольский престол. ______________________ [С. 370] Если святитель Афанасий, живя в Москве и ближе познакомившись здесь с патриархом Никоном, нашел в нем такого человека, который казался ему вполне достойным и способным стать главою всей Православной Церкви, заняв престол Вселенских Константинопольских патриархов, то относительно русского государя у святителя Афанасия были особые планы уже в то время, когда он только что задумал ехать в Москву. Со времени царского венчания Иоанна Васильевича Грозного стало развиваться и с течением времени все более крепнуть на православном Востоке убеждение, что русский царь призван изгнать турок из Константинополя и освободить все православные народы от агарянского ига. Особенно сильные надежды у православных в этом направлении возбудило удачное восстание против поляков Хмельницкого. Разные выходцы-греки всячески старались воодушевлять казаков в борьбе с поляками и в то же время употребляли все усилия побудить Хмельницкого стать под высокую руку московского царя, а в Москве усиленно хлопотали перед правительством о принятии казаков в московское подданство и об оказании им энергической поддержки. Об этом, между прочим, особенно настойчиво хлопотал Иерусалимский патриарх Паисий, прибывший в Москву в конце 1649 года. При проезде через Малороссию Паисий виделся с Хмельницким, поощрил и благословил его на борьбу с поляками и в Москве явился уже в качестве уполномоченного от Хмельницкого и всего казачества просить государя, чтобы он изволил войско запорожское держать под своей государевой рукой. Ходатайство патриарха Паисия не было на этот раз [С. 371] принято в Москве, так как наше правительство еще не решалось тогда порвать свои мирные отношения с Польшей. По возвращении из Москвы и Паисий проживал некоторое время в Молдавии, внимательно следил здесь за ходом дел в Малороссии, по-прежнему деятельно хлопотал, чтобы русский царь принял в свое подданство казаков, и нарочно посылал от себя и к Хмельницкому, и в Москву назаретского митрополита Гавриила, чтобы устроить это желательное для всех православных дело. У патриарха Паисия в этом случае были свои особые цели, которые он преследовал энергично и которые видны из доклада в Посольском приказе Арсения Суханова, который нарочно послан был патриархом Паисием из Молдавии в Москву и заявлял здесь: «Приказывал-де с ним Иерусалимский патриарх словесно, а велел известить государю: прежде-де сего писал он к государю, что ту рекой царь велел крымскому царю идти на Русь войною, а ныне-де в совете волоский воевода Василий с мутьянским воеводою Матвеем и с запорожскими черкасы, и хотят на лето итти на Царьград. И патриарх велел о том государю объявити, чтоб он, великий государь, велел с своей царскаго величества стороны итти морем, хотя малыми людьми. И в то время, слыша про то, пойдут под Царьград сербяне, и гречане, и волоской, и мутьянской воеводы со всеми людьми; а ныне-де турскаго сила изнемогает, потому что веницеяне одолевают. А приказывал-де про то объявить, слышав подлинно. Говорят-де все христиане, чтоб им то видеть, чтобы Царьградом владети великому государю, царю и великому князю Алексею Михаиловичу, нежели немцам». Очевидно, у патриарха Паисия по поводу неудач турок в войне с венецианами и успехов Хмельницкого в борьбе с поляками явилась мысль образовать союз из правителей православных народов, чтобы изгнать турок из Константинополя. С этой целью он входит в непосредственные сношения с воеводами Молдавии и Валахии и Хмельницким и находит у них сочувствие своей идее. Но для успеха предприятия необходимо было участие русских, которое бы придало всему движению порабощенных народностей единство, устойчивость[С. 372] и силу — русские должны были составить ядро, вокруг которого сгруппировались бы все другие мелкие народности, сами по себе слишком разъединенные и потому бессильные для борьбы со своими угнетателями. В этих именно видах патриарх Паисий усиленно хлопотал о присоединении Малороссии к Москве, чтобы, соединившись в одно политическое целое, москвичи и казаки могли потом обратить свои соединенные силы на борьбу с турками, причем к ним примкнули бы тогда и все другие православные народности, и прежде всего волохи и молдаване, господари которых уже стояли на стороне планов патриарха Паисия. В эти широкие политические планы об образовании для борьбы с турками из православных народностей целого союза, во главе которого стоял бы русский царь, был посвящен, как видно, и бывший Константинопольский патриарх Афанасий, проживавший в Молдавии. Он вполне сочувственно относился к затеваемому делу, искренно верил в его своевременность и исполнимость, если только борьба с турками будет вестись при деятельном участии русского царя, которого поэтому необходимо было побудить начать войну с турками. Святитель Афанасий сам решился ехать в Москву, чтобы лично убедить царя начать войну с турками, которая необходимо, по его мнению, должна окончиться изгнанием турок из Константинополя. Уже с прибытием святителя Афанасия в Севск обнаружилось, что он едет в Москву к государю не в качестве только простого просителя милостыни, так как он имел с собою «лист» к государю от молдавского владетеля Василия и гетмана Богдана Хмельницкого «о государеве деле», «да от них же-де владетеля и гетмана Хмельницкаго есть с ним, патриархом, тайный приказ о твоем же государеве деле», доносил севский воевода. Сверх того, и сам Хмельницкий писал от себя севскому воеводе, что он и поручил патриарху Афанасию некоторое дело, «дабы его царскому величеству от нас, слуг, предложил тайно». К сожалению, в архивном деле о приезде Афанасия не сохранилось ни грамот, привезенных им государю от молдавского владетеля и гетмана Хмельницкого, ни известия [С. 373] о содержании тех тайных словесных наказов к государю, какие ему даны были от молдавского владетеля и Хмельницкого. Но едва ли мы ошибемся, если предположим, что эти тайные наказы касались вопроса о предполагаемой совместной войне с турками с целью изгнания их из Константинополя. Перед своим отъездом из Москвы святитель Афанасий подал государю челобитную, в которой, между прочим, писал: «Пожалуй меня, богомольца своего, по своему царскому милосердно вели, государь, тетрадь, юже я поднесу тебе, великому государю, перевесть, и потом тебе, великому государю, будет ведомо обо всем, а словесно мне, иностранцу, перед твоим царским величеством говорить не уметь». Тетрадь, или, вернее, довольно обширная докладная записка, была действительно представлена Афанасием государю и по его приказу переведена на русский язык. Записка имела в виду убедить государя начать войну с турками, чтобы освободить из-под их власти христианские народы и овладеть Константинополем, который должен перейти под власть русского царя, единого теперь главы всех православных. Записка патриарха Афанасия, поданная им государю, носит заглавие: «Слово понуждаемое ко благочестивому, тихомирному и Богом венчанному нашему самодержцу, царю милостию Божиею Алексею Михайловичу Московскому и всеа Росии и иных многих государств великому государю и обладателю. Афанасий, последний раб Божий, бывший Вселенский патриарх Константинопольский, на Москве лета от Рождества Христова 1653 году, месяца октября, индикта 6-го»*. ______________________ * «Слово понуждаемое» патриарха Афанасия найдено нами в рукописном сборнике Московской публичной румянцевской библиотеки, № 712. Л. 181 — 206; в деле о приезде патриарха Афанасия его нет. Содержание его приводим со значительными сокращениями. ______________________ В «Слове понуждаемом» святитель Афанасий говорит: всякое дело сокровенное и тайное, ради управления людей своих и ради душ спасения, Бог и Владыка прообразовал каким-нибудь явственным знамением: святую и мироспасительную страсть явил патриархом Авраамом, когда [С. 374] повелел ему заклать сына своего Исаака; тридневное воскресение — Ионою-пророком, три дня бывшим во чреве китове; животворящий крест показал столпом, который поставил Моисей и положил медного змия... Ради освобождения избранного своего народа от жестокого мучительства Фараона-царя призвал Ангел Господень Моисея, явившись ему в купине горящей, но несгораемой, знаменуя этим Приснодеву, Матерь Божию. Нечто подобное было и при Гедеоне, которого Господь призвал освободить народ свой от иноплеменников. «И ныне, — говорит святитель, обращаясь к государю, — не токмо патриарх, или пророк, или Ангел, но сам Владыка Господь Бог всем пришед, облечеся плотию, до свободит род человеческий от мучения злоначальнаго диавола, прииде с Приснодевою и безмужнею Своею Материю, имуще соборнопутника и вернаго своего раба; архиереа, светильника и учителя Вселенскаго патриарха Богослова Григория, призвати державу благочестиваго и Богом венчаннаго твоего царствия, самодержавный, великий, непобедимый царю милостию Божиею Алексий Михаилович всеа Росии и Москвы, итти вашему и царскому величеству желательно и немедля и время в царствующий град Константинополь, еже есть слава мирская и похвала вселенныя, царем держава, пуп земли, земный рай, сад вселенныя, небо украшено, пища человеческая всем прибегающим между востоком и западом — и восток отстоит от запада на версту, — его же созда первый царь благочестивый, и святый, и равноапостольный великий Константин, в нем же дарова соборно единым умышлением святых отец, и вселенских учителей первоименитому и равноявному Древняго Рима бы-ти, и нарицается Новым Римом, и тут быти главе церковной и Вселенскому Собору, царем и государем, и быти великому самодержцу царю, кесарю Августу, и поклонятися ему со всем народом и приклонятися всем владычествует и повиноватися яко главе раби и великому и повелителю владыце. К таковой конечной славе и достоинству призывает непобедимую державу царствия вашего Владыка всего мира с Приснодевою-Материю его: достоит ти итти свободити от пленения благочестивых людей, тамо мучащихся [С. 375] от безбожных агарян, и не возмогут терпети мучения их и утеснения: многие приклоняются к их нечестивой вере, многие и святыню попирают и великую Церковь укоряют и воздух оскверняют безбожными своими деянии. И сего ради подобает, державный святый царю, тебе их раззорити, якоже повеле боговидцу Моисею и смири Фараона со всею державою, такожде и великое ваше царствие противу сему мучителю. И не имей, державный царю, никакаго опасения, но мужайся и крепися сердце твое, помощницы твои непобедими суть, и победят, и одолеют несумнительно. Яко же и при Иисусе Навине бысть, егда воевал Иерихон-град, якоже явствуется в книзе его, Иисуса Навина: егда солнце ста и он поволе солнцу не зайти, дондеже врагов своих одолеет. Прочее Бог творит отмщение врагом своим неверным и нечестивым, яко Господь споборствует по Израилю на супротиву врагов их. И глагола Иисусу Навину: на утрие предам тебе людей пред тобою, не устрашися. Сие слово имать услышати и великое ваше царствие от Иисуса Христа и Приснодевы Матере Его, еже в Влахернях: да разориши врагов Божиих и благочестивыя веры...» Затем святитель Афанасий доказывает, что именно теперь наступило время освободить порабощенные турками народности. Во-первых, в Ветхом Завете Господь для освобождения людей посылал патриархов и пророков, и когда они не возмогли освободить род человеческий от насилия диавола, то послал своего единородного Сына. «Такожде и ныне, — говорит святитель, — многих посла Бог прежде сего архимандритов и епископов, архиепископов и патриархов, и принудиша приснопамятных блаженных царей и родителей тихомирнаго вашего царствия, спасения ради свобождения нашего от лютаго змия турскаго, но ничтоже у спеша, понеже еще не преиде подобное время». Теперь же «прииде исполнения и лета, приспе время спасения нашего... Еврейские люди мучими быша в пленении фараонове 400 лет, мы же, сущи в благодати евангельской, даде нам половину заповеди и мучения ныне тому 200 лет, прочее — убо прииде время во еже свободитися». Во-вторых, исполняется теперь [С. 376] пророчество, что турецкое царство погибнет, когда султан будет мал, так как ныне султану 12 лет. В-третьих, «подобает русскому народу восприяти царство самодержавства, еже есть вам свой род от первозданнаго Адама, понеже; и он рус был: и се ты, державный и непобедимый царю и самодержец, советом вышняго Бога высоты ради самодержавныя вашея». В-четвертых, кто будет монархом всей вселенной, тому добровольно поклонятся соседние народы. Так было при Александре Македонском, так было при завоевании Иисусом Навином земли обетованной, когда ему добровольно подчинились гаваотяне, так было и при Соломоне, когда ему поклонилась царица Савская. «Такожде бысть, — говорит Афанасий, — ив державе великаго вашего царствия; сего ради прознаменует всем Бог, кая будет высота царствия вашего быть монархом всеа вселенныя, идеже сияют солнечныя лучи по воле поклонишася самохотением великие два государства: грузинское и мелетинское, и благословенный и мужественный православный род казацкий Малыя Росии запорожскаго воинства. Прочее прииде время да восприимет царствие ваше самодержавствие». В-пятых, Константинополь сделался столицею при Константине Великом и при Константине же Палеологе попал в руки агарян. Султан Махмет первый сделал Константинополь турецкой столицей, при Махмете же султане нынешнем должно и погибнуть Турецкое царство. «Всякое государство и власть, — говорит святитель далее, — егда хощет раззоритися, междоусобная брань имать и непостояние, якоже и мучителя Агарянское царство между собою ратуется, имуще непостояние янычары с дворяны, яко прииде время раззорения неверным, свобождение православным, и благочестию проповедание, да воспримем царство с радением великаго вашего царствия. И зде, державный царю, нарицается царем и самодержцем Московским и всеа Росии, а там в царствующий град подобает ти итти для возвышения и наречешися царь и монарх всей вселенной, кесарь и август, да поклонятся ти вси короли всего мира, и государи, и власти и прославишися под небесем... Не медли, державный царю, зане прииде время свобождения нашего, [С. 377] да прославится благочестивое царство и отгонится тма вечерняя безбожных агарян, и отверзется прехвальная церковь Святыя Софии Божия, юже созда благочестивый великий царь Иустиниан, яко небо земное, славу и похвалу, и предивное чудо вселенныя, еже древний и премудрии афинстии рекоша: во всем мире есть седмь чудес и в них иному невозможно быти». Перечислив семь древних чудес, святитель замечает, что церковь Софии должна быть названа восьмым чудом, так как «ум человеческий удивляется величеству ея и красоте». Святитель выражает уверенность, что русский царь снова возвратит православным Святую Софию, а вместе освободит и Святой Гроб «от поганых рук безбожных агарян, зане имут и его заключенна и возбраняют нам поклонятися ему», освободить также и знаменитую Синайскую обитель, которая находится в великом утеснении от безбожных агарян, окрест обители живущих, отцы которой «яко земнии ангелы в пустынях, и в горах, и в пещерах, и в пропостех земных, якоже глаголет божественный Павел, далече от всякаго земнаго попечения и далече от мирскаго жития жен и мужей, и токмо с Богом беседуют». Особенно в настояще время бедствуют синаиты, и монастырю грозит конечное запустение, если «не поспешит держава великаго царствия вашего и не исторгнет его от уст Львовых». Жаждут также освобождения от ига мучителей нечестивых агарян и монастыри Святой Горы Афонской, и иные православные обители. «Сего ради, — говорит святитель, — прииде пренепорочная Мати Божия небеснаго Царя, иже во Влахернах Одигитрия, наставити путь великое ваше царствие»*, течение шествовать без преткновения имать». ______________________ * В октябре 1653 года в Москву привезена была Влахернская икона Божией Матери. В свидетельствованной грамоте Константинопольского патриарха Паисия об иконе, между прочим, говорилось: «Егда царствовал царь Ираклей и патриарх Сергий, и тогда обступили град безчисленные воинские варварские люди по суху и по морю, и Божиею милостию, и благодатью, и силою, и заступлением и все раззорилися и сокрушилися, и избавился град от великия погибели. И после того судьбами Божиими, как взяли Царьград и раззорили всю цареградскую красоту, тогда же раззорили и ту многославную и прехвальную обитель, — и бысть увы достойные слезы и воздыхание, яко явно есть некоторые благочестивые и ее многоценное сокровище взяли в монастырь девичей во имя Вседержителя-Христа. О, горе, Христе Царю, кто исповесть судьбы Твоя; тот монастырь и церковь взяли и учинили мечетию, своим мольбищем, и слывет ныне то место Зегрек, и некоторые христиане, взяв ту преславную икону, поставили в церкве в глухом окне, а пред нею поставили кадило серебряное и иные сосуды и заделали кирпичей, и замазали известью, чтобы она невидима была, якоже во время святый убруз Христов. И в минувшем невеликое время слуга тое мечети восхотел сделать у мечети окно и прибавить свету, и повелением Божиим объявилося сие многоценное сокровище и велел ломати то место, где поставлена была икона сия и, обретши ея, вынул, снял оклад ея и продал тое икону единой жене, которая жила близко ево. И та жена хотела тое икону продати на деньги, и бысть Божие произволение, обрете сего преподобнаго священноинока духовнаго господина Гавриила, протосингела престола Еросалимскаго, и он выменил сию икону драгоценную, а потом послал ея в Москву к государю» (см. нашу книгу: Характер отношений России к православному Востоку в XVI и XVII столетиях. С. 85-89). Об этой привезенной в Москву иконе Влахернской Божией Матери говорит святитель Афанасий. ______________________ [С. 378] Государь несомненно победит и поразит агарян, «зане они изнемогоша и не имут ни единыя помощи, якоже мне возвести некий капычи-паша, который всегда предстоит пред салтаном в диване. Салтан будто бы сам сделал такое заявление в совете, что так как славный и мужественный гетман Хмельницкий, имеющий много войска, победил ляхов, то он аще восхощет преплыти Дунай-реку точию с десятью тысящми людей и пойдет на нас, и они же все избежат и пойдут на восточную страну и Царьград оставят пуст». Действительная слабость турок подтверждается тем, что в последнее время венециане постоянно одерживают над ними победы и на суше, и на море, и царю поэтому легко будет справиться с турками, если он будет действовать совместно с венецианами. «Сего ради, — говорит затем святитель, — прииде Матерь Божия понудити тихомирство ваше, во еже итти и свободити, и не восхоте тящши тому быть святая честная ея икона в заключении в стене заделанной и лишитися таковыя благодати, и дарования, и изцеления, еже подаваше на всякую болезнь к ней прибегающим благочестивым Христианом». Именно икона Влахернской Божией Матери затем и принесена была в Москву, чтобы позвать царя Алексея Михайловича идти на Царьград, который она и предаст в его руки. [С. 379] «И воздвигнешися, — говорит святитель, — кесарь и самодержец вселенныя, и покориши всемирное под непобедимую державу вашу, не токмо чем обладает безбожный турский, но елико обладали приснопамятнии, блаженнии и благочестивии цари римстии Дутик и Виркан, сиречь шпанскаго, галанскаго, сиречь францужан, белгет, сиречь галанцов, калвинов, сиречь англичан, сиречь всю вселенную, и тогда сооружиши святую Церковь ея, яже во Влахернах». На тот же подвиг зовет царя и великий Григорий Богослов, который, увидев свою Константинопольскую область оскверненной безбожными агарянами, «обрете прехвальный остров Критский и тамо прибеже». Здесь святитель, сам критянин, останавливается и начинает восхвалять свой родной остров. Крит был славен еще в самой глубокой древности, о чем свидетельствуют развалины больших городов и древних удивительных построек. Из них особенно замечательны развалины построенного царем Миною лабиринта, так что даже и теперь «честнии мнози людие от Италии приходяше, зрети пречудное, и дающе во вратех блюстителем лампады зажженныя, да проходят даже до места, от него же вспять возвращаются». Критом обладали ранее турок венециане, «и тогда украсися наипаче премудрым Писанием, еже бысть славно во всем мире». В настоящее время «во всей Турской земле учители и проповедницы Евангелия истиннаго и толкователи божественаго Писания вси сии от Критскаго острова суть, а ныне тем островом завладели безбожные турки и угасится свет премудрости, да оскорбится и лишше окаянный и бедный наш народ, аще не поспешит великое ваше царствие, во еже возжещи свет всех Писаний, да не поругаются нам папежане, и уничижают нас, зане погубихом царство наше». Перечисляя города Крита, святитель замечает: «В Рефире я, теплый богомолец великаго вашего царствия, родился и воспитался до 26 лет, и тогда приидох в Царьград. И поставлен был митрополитом Селунским, и потом Константинопольским патриархом, и по сем не был во отечествии моем и до днесь, а я есмь 56 лет». Местом своего упокоения избрал было Крит и святитель Григорий [С. 380] Богослов. Но островом овладели турки, «и преста христианское церковное дерзновение, благоговейное псалмопение, и всенощное бдение и частое учение. И когда преста чин церковный, отъидох (т.е. Григорий Богослов) от нечестивых и приидох в Царьград и обретох владыку своего Иисуса Христа и преблаженную Его Матерь, и, яко раб и слуга их ближний, действовал им, прииде в державу вашего царствия, да возможеши искати надежду и наставит тя, и поидеши свободить Царьград их помощию и утвердится паки благочестие и Православие, понеже их есть Царьград: сам Христос повеле основати и строити в лепоту, в ней же пребывает и пречестный град, сему предану быти, да заступит и сохранит божественный Григорий, бе в нем и пастыр, и вселенный патриарх, и учитель. Сего ради приидоша вси взяти тя, да смириши необузданнаго змия и попереши главы их... да проповесться благочестие и утешатся и христиане от утеснения пленнаго, да не похвалятся еретики, яко же и немцы на всяк день печатают книги против нас, утверждая догматы свои, мы же, не имуще власти и силы от порабощен-наго утеснения, не возможем сопротивитися им и печатати книги, и о сем отмстити им нашими благочестивыми истинными догматы, зане их неправедныя и некрепкия. И ее уповаем вскоре получити божественною силою и радением великаго и вашего царствия, понеже имуще благословенную победу и одоление нечестивых и, восходяй на самодержавный престол, посреде иных благоугодных дел, их же совершит великое ваше царствие, и сие есть избранное, еже воздвигнути учение, да воссияет Писание, и дерзновение да имать мудрость, и утвердятся благочестивые догматы непорочиныя нашея веры, пратися нам с сопротивными нашими и с прочими еретиками: со арменамии, коптами и хабежами, и маронитами, и покорим их, да покорятся монастыри церквам Константинополя. И сия совершается, восприимеши скипетр великое ваше царствие, а зде повелит царствие ваше греческие книги печатать, будет великая слава царствию вашему, и сокровище великое, и слава православным, да не покоримся инославным, зане не попущают нам печатати догматы наша». [С. 381] Затем святитель старается рассеять все сомнения в царе относительно возможности полной победы над турками. Государю окажет в борьбе с агарянами свою чудесную помощь Влахернская икона Божией Матери, что уже и ранее она делала не раз. При императоре Ираклии Константинополь был осажден с суши и с моря воеводой персидского царя Хозроя каганом и варвароначальником скифским и татарским. Силы врагов были так велики, что их приходилось десять человек на одного грека, почему греки и надеялись не на свои силы, а единственно на божественную силу и заступление Богородицы. И надежда их оправдалась. Патриарх Сергий, взяв нерукотворенный образ и пояс Богоматери, со всем народом ходил по городской стене, моля Пречистую о заступлении и о поражении врагов. Тогда «пречудная Владычица всепетая явися, яко едина царица со многими воины юны и прекрасными, и идяше к кагану. И он, безбожный, чаяше, яко есть царица Ираклиева, и шед во сретение поклонитися ему и предать Царьград, и яко прииде Богородица пред него, паде страх и ужас на них и начаша с собою братися. И видеша цареградцы пречудное явление Девы Марии, изыдоша из града, имуще поборницу Деву помощницу, и поразиша врагов своих тако, яко не возмогоша живые погребать мертвых». Между тем на море произошла страшная буря и потопила все множество неприятельских кораблей со всеми находившимися на них людьми. В другой раз, при императоре Константине Погонате, нечестивые агаряне осадили Царь-град с моря. «Цареградцы же, моляще, призываху непобедимую помощь всепетую Деву, хранительницу свою, и истопоша вси корабли со всеми людьми во глубине морской, яко нечестивый и безбожный фараон». И при иконоборце Льве Исавре тоже защитою Приснодевы спасен был Царьград от осаждавших его агарян. «Такую помощницу имаши, самодержавный великий царю, непоборимую и непобедимую и не сумняся и речеши: егда Богородица пособствует граду, чего ради не поможет, дабы не обладал нечестивый турчин?» В древнее время, говорит святитель, был избранный град Божий Иерусалим и Израиль — избранный народ [С. 382] Божий. Но за разные согрешения Господь не раз предавал Израиля в руки врагов его и допустил разорить самый Иерусалим до основания, но потом он был восстановлен при Неемии. И всякий раз, когда согрешившие и наказанные израильтяне каялись перед Господом, Он миловал их. И греки должны были потерпеть наказание «согрешения ради законопреступного царя Иулиана, донеже он бяше идолослужитель, тожде Максимилиан и Диоклитиан, угодники диаволу, и иконоборства ради нечестивых царей Феофила и Льва Исавра... понеже смятоша Христову Церковь иконоборством, патриархов и иных архиереов: без вины изгоняху, и иное многое злонечестие творяху! И подобаше быти сему: да восприимем наказание и да предастся царство неверным на мучение нам». Но если мы покаемся, Господь воздаст нам как кающимся. Он услышал моление наше «и прииде со всепетою Своею Материю призвати тя на освобождение людей Своих, наказа нас и паки исцели, умертви нас и паки оживи — помилова нас Бог и хощет нас свободити. Сего ради прииде во царство ваше не явлением во сне, не сновидением, ниже громом, ни молниею, якоже явися на Синайстей горе Моисею и пророком, не прииде благовещением, ни пророки, ни патриархи, ни ангелы, но своим образом и своею красотою со дерзновением и своею благостию, и призывает державу царствия вашего, яко вернаго своего раба и сына, да исполниши хотение его, да освободятся людие. И не просто прииде сия святая икона (т.е. Влахернская), аще кто восхощет испытать сие дело, обрящет ту великую тайну сокровенну. Имать и главу светильника, Вселенскаго патриарха и славнаго учителя и богослова, чуднаго Григория, Иисуса Христа, Его же объемлет Приснодева Богородица Мариа, да свободит человеческое естество, иже избавит от пленения рук диавольских. И от того пленения ин никто же возмогл избавити нас ни ангел, ни человек, но сам Господь нас спасе, донеже бо благословенная безсмертная душа и подобаше безсмертному Богу свободити. И сие порабощение, еже имамы ныне, и то есть земное и телесное, еже поработи мучитель турчин сего ради подобает земнаго царя силою и помощию небеснаго [С. 383] царя (освободиться), и посему избра державу твою, державнаго вашего царствия, якоже благочестиваго и православнаго, да отженеши лютое мученье и воздаси исцеление свобождению вашему. И сего ради нарекся еси от духовнаго рождения божественным крещением Алексий, си есть изгонитель лютому зелью — исцелитель, иже возможет отгнати лютое зелие, им же напаяет нечестивый турчин, печалми и утеснением повседневным... Глаголет Господь для великаго вашего царствия: обретох Алексиа, раба моего, хочу помазати его благодатию моею самодержца, царя и монарха, якоже кесаря, августа Новаго Рима Константинополя, от плода чрева твоего посажу на престоле твоем. И всенепорочная невеста Богородица Мариа Господа нашего прииде, благочестивыя и тихомирныя августы в царицы Марии, якоже духовныя своея дщери, яже украси всеми добродетельми, да сотворит и исправит вам абие непоколебимый путь, понеже Мариа нарицается звезда восточная, яже просвещает нощию и направляет, и путь показует корабленником, егда бедствуют и погибают от пучины морския, в приводит их в безбедное и тихое пристанище; такожде всепетая Богородица Мариа в высоту возведет богохранимое ваше царствие без всякаго преткновения к тихомирному пристанищу царствующаго града, не радяще о всяком треволнении сопротивном безбожных агарян». Далее святитель говорит, что вселенский учитель Григорий Богослов пришел в Москву, чтобы призвать святейшаго Никона-патриарха на Вселенский Константинопольский престол, занять который он вполне достоин по своим высоким качествам. Свою докладную записку государю святитель Афанасий заканчивает таким образом: «Царствие ваше, самодержавный царю Алексий, есть ты освободитель и исцелитель, да отженеши лютое зелие порабощения нашего и воздаси нам свобождение. Благочестивая царица Мариа есть звезда пресветлая, яже показует путь и приводит погибающих к тихому пристанищу. И святейший патриарх, господин Никон, есть победитель и одолетель на врагов Божиих и за христианский род. Прочее имамы пресветлую звезду, яже вас справляет, имамы победу готовую, имамы свободителя и [С. 384] исцелителя, отгоняющаго лютое зелие, дающаго исцеление. По сем не единоже сомнение есть и не единоже препинание не обретается, якоже желаем, токмо первее искоренити Божиею помощию терние, врагов великаго вашего царствия христианскаго, еже есть близ рубежа, и тем ноги имати отсечены и главам пасти вскоре. Сего ради еже имаши тихость ваша скорые, борзые и мужественные орлы, летающих и прогоняющих врагов и побеждающих их и растерзающих безсильных и боязливых заяцов, иже есть смелый и мужественный народ благочестивых казаков, иже суть верныя раби и усерднии животом своим царствию вашему, точию им повели, великий царю, дабы самохотно поддались и будет совершено дело Божиею помощию по произволению великаго вашего царствия, понеже Бог есть с царствием вашим и кто убо сопротивится. Давид с четырми ста мужей раззори врагов своих, а Гедеон с тремя сты явися победителем ко многим умам, Иахав с тремя сты мужей, служащим вельможам, уби царя сына Адерова со иными тридесять двема цари, сущими с ним, с неисчетным воинством; Ионафан, сын Саулов, со единым только рабом своим убил царя и погнал иноплеменных. А святое ваше царствие имать воинство многое и божественную силу с небеси, токмо глаголи с тихомирным царем Давидом: Господь просвещение мое и Спаситель мой, кого убоюся, Господь защититель животу моему, кого устрашуся. И еще глаголи: возведох очи мои в горы, отнюду же прииде помощь моя, помощь моя от Господа, сотворившаго небо и землю, и тогда Господь сохранит тя от всякаго зла, сохранит душу твою Господь, Господь сохранит вхождение твое и исхождение твое отныне и до века. И аз, богомолец ваш, что понуждаю, готов есть к совершению благословеннаго дела, да аще и не могу старости ради моей и летами и достоинства ради телеснаго мужества и не оставлю совета, елико возмогу достигнути, понеже и сам Нестор, разумнейшим бе, вкупе с царем Агамемноном насупротиву Трои и не можаше братися для своей старости, иже Ахиллей, Леат, и Диомид, и Одизевса с [С. 385] мужеством своим. Но ты, Христе, всех царю, сохраняй и покрывай, соблюдай яко зеницу очную, благочестиваго и Богом венчаннаго нашего самодержца, царя милостиею Божиею Алексиа Михаиловича всеа Росии Московскаго, дабы царство благолепное и диадиму красоты восприял от тебе Господа Бога всех. Подай же ему державу, победу единому на врагов его безбожных агарян, да раззорятся народы, да будет едино стадо и един пастырь по благочестии и в Православии, еже утверди честною своею рукою в славу свою со безначальным его Отцом и со единородным Сыном, и с пресвятым и животворящим Духом, единому триипостасному Богу, Ему же подобает слава, честь и держава в безконечныя веки веков, аминь». Приведенное нами содержание «Слова понуждаемого» ясно показывает, что святитель Афанасий явился в Москву не за милостыней только, а главным образом за тем, чтобы побудить государя начать войну с турками и освободить из-под их власти православные народы. При этом в «Слове» обращает на себя особое внимание та крепкая вера святителя (которую с ним разделяли и другие греки), что русский царь самим Богом призван овладеть Константинополем, изгнав оттуда турок, что именно русский царь займет престол бывших греческих православных императоров, а Московский патриарх — кафедру Вселенских Константинопольских патриархов. Впервые опубликовано: Чтения в Обществе любителей духовного просвещения. Ввып. 10. 1889.
Николай Федорович Каптерев (1847-1917) церковный историк и общественный деятель, член-корреспондент Российской Академии Наук, профессор. | ||
|