П.Ф. Каптерев
Об эстетическом развитии и воспитании

СОДЕРЖАНИЕ

Элементы эстетического чувства

Развитие эстетического чувства у детей

Эстетическое чувство имеет приятный характер. Человек, прилагающий старания об удовлетворении потребности эстетических впечатлений, стремится к доставлению себе удовольствий, а забота о развитии эстетического чувства будет обозначать заботу о культивировке способности наслаждения. Таким образом, эстетическое чувство, по самой своей природе, по своему существу есть эгоистическое чувство, источник своеобразных удовольствий и неудовольствий для человека. Правда, эти удовольствия имеют особый характер, они отличаются от обыкновенных чувственных удовольствий, но тем не менее эстетическое чувство есть источник личного удовольствия для человека. Из того что я эстетически наслаждаюсь, ни для кого не будет ни тепло, ни холодно, эстетическое чувство само по себе не имеет никаких нравственных элементов, оно составляет особую от нравственного чувства сферу волнений, независимо от него может с ним согласоваться, а может и противоречить ему.

Конечно, и при удовлетворении нравственного чувства испытывается удовольствие, которое и служит одним из мотивов совершения нравственных действий; но удовольствие, испытываемое при нравственных поступках, не составляет главного элемента чувства, не выражает его сущности и природы, не так безраздельно с ним, как наслаждение при эстетическом волнении. Эстетическое чувство есть источник наслаждения, а нравственное чувство нельзя так рассматривать; нравственное чувство предполагает борьбу с самим собой, раздвоение личности, нередко тяжкие внутренние муки; эстетическое же чувство ничего подобного не предполагает. Словом, удовольствие при нравственном чувстве есть только добавочный элемент, главное дело не в нем; при эстетическом же чувстве оно выражает природу и сущность чувства, хотя и не всецело.

Во всяком случае эстетические удовольствия суть своеобразные удовольствия, отличные от обыкновенных чувственных удовольствий. Различия заключаются в следующем: 1) эстетические удовольствия сложны, а обыкновенные чувственные удовольствия просты. Для получения эстетического впечатления нужно взять сложный материал — звуки, краски, движения, формы, слова — и этот сложный материал привести в определенное сочетание по законам, свойственным каждому виду таких сочетаний, по законам отдельных искусств. Если мы возьмем один звук, одну краску, одну форму, то можем испытать чувственное удовольствие, но не эстетическое наслаждение; если мы возьмем много материала, но не приведем его к единству в каком-либо порядке, если оставим его в хаотическом состоянии, то эстетического впечатления также не получится; 2) эстетические удовольствия не связаны с самосохранением организма, без них организм может жить и развиваться. Главными посредниками эстетических впечатлений служат зрение и слух, органы, наиболее служащие к приобретению знаний об окружающем мире и наименее — к непосредственному сохранению организма; из впечатлений других органов для эстетических построений наиболее пригодны такие, которые наименее тесно связаны с сохранением целости и здоровья организма. Поэтому эстетические предметы в состоянии доставлять наслаждение одновременно многим; для того чтобы испытать удовольствие от прекрасных предметов, нет необходимости человеку так же потреблять их, как хлеб, питье, или так же овладевать ими, как жилищем или помещением. Эстетические удовольствия могут сближать людей, устанавливать между ними некоторую общность и единство, содействовать развитию общественности. Но это возможно лишь в том случае, когда человек в своих мыслях и чувствах возвышается над кругом своих органических потребностей, когда при виде эстетических предметов он не проникается личными интересами, эгоистическими возбуждениями, но воспаряет в мир общечеловеческих идей и чувств. Если при великолепном закате солнца человек только и может думать о том, что предвещает назавтра этот закат: дождь или вёдро, на следующий день его сено вымочит или высушит; если при виде прекрасной статуи женщины или картины, изображающей обнаженное человеческое тело, у человека только и в голове, что желание чувственной любви, то для него нет закатывающегося солнца как эстетического предмета, а есть солнце лишь как предмет хозяйственных соображений; нет статуи или картины как произведений искусства, а есть лишь предметы, пробуждающие его половые инстинкты.

Наконец, есть еще одна характерная черта эстетических впечатлений, именно некоторое внутреннее содержание, придающее им единство и цельность. В произведениях искусства эта черта особенно ясна: в постройке, в музыкальной пьесе, в картине всегда есть нечто идейное. Оно может увеличиваться и уменьшаться, проникать произведение больше или меньше, но оно не может отсутствовать, так как художник не так творит, как поет птица, он творит, неизбежно вкладывая что-либо в свое произведение из своей души. Без этого внутреннего содержания произведение искусства было бы бессмыслицей. В природе нет внутреннего содержания, прекрасная сторона природы прекрасна просто сочетаниями и формой. Но зато в природу мы сами вкладываем душу, свои мысли и чувства и потом обратно как бы вычитываем и воспринимаем их в себя из природы. Чем сильнее природа волнует наше сердце или заставляет нас задумываться, тем прекраснее и величественнее она нам кажется. Вид природы, ничего в нас не пробуждающий, не считается нами прекрасным, мы проходим мимо него с полнейшим равнодушием, как будто его и нет.

Указанные существенные черты эстетических волнений свидетельствуют, что эстетичность не может быть ранним достоянием дитяти, так как для возникновения ее требуется наличность многих условий. Прежде всего необходимо, чтобы различающая деятельность органов внешних чувств достигла значительной степени развития. Проводниками эстетических впечатлений служат органы внешних чувств; красоты внечувственной, не воспринимаемой никаким органом, в опыте не встречается. Поэтому для того, чтобы испытывать эстетические впечатления, необходимо иметь глаз, хорошо различающий цвета, формы, движения; ухо, отчетливо воспринимающее различные звуки, тоны, шумы; осязание, способное схватывать различные степени гладкости, шероховатости, твердости, мягкости, всякие направления линий; обоняние и вкус, не притуплённые, развитые достаточной практикой в получении соответствующих возбуждений. Как скоро более или менее значительно страдает один из главных внешних органов, восприятие эстетических впечатлений затрудняется, а вместе замедляется и задерживается развитие эстетического чувства.

Дитя не родится с органами внешних чувств, сразу способными к обнаружению свойственной им деятельности; оно, напротив, учится смотреть, слышать, осязать, обонять, вкушать точно так же, как оно учится ходить. Одна из главнейших, существеннейших сторон первоначального развития дитяти заключается именно в развитии органов внешних чувств. Тщательный уход за органами или небрежное отношение к ним, окружающая среда, дающая каждому органу достаточное количество соответственных возбуждений или скудное, примеры взрослых — все это будет содействовать или препятствовать правильному развитию органов внешних чувств, а вместе с тем обусловливать более раннее или позднее, сильное или слабое развитие эстетических волнений. Развитие органов внешних чувств идет довольно медленно, в связи с общим ходом душевной и телесной деятельности дитяти, со множеством внешних условий, и заканчивается не скоро. Едва ли можно утверждать, чтобы ранее пяти-шести лет органы внешних чувств достигали такой ступени развития, на которой с их стороны не встречалось бы препятствий к возникновению эстетических впечатлений.

Когда говорится о развитии органов внешних чувств как посредников эстетических впечатлений, тогда имеется в виду не простое только развитие этих органов со стороны силы и остроты, но более сложное еще — со стороны способности воспринимать гармонию впечатлений. Можно быть очень дальнозорким, хорошо различать самые мелкие предметы и в то же время совсем не замечать дисгармонии в сочетании цветов и форм; можно очень хорошо различать отдельные тоны и звуки, их изменения, высоту и в то же время весьма слабо понимать гармонию тонов, допускать такие сочетания звуков, которые не могут быть признаны благозвучными. То же самое следует сказать и о всех других органах. Поэтому при развитии органов внешних чувств нужно постоянно вносить в их упражнения гармонию и порядок, чтобы материал, подлежащий их усвоению, являлся в определенной правильной форме, а не как пришлось, в хаотическом беспорядке. Правильность, порядок, законосообразность — душа искусства, без стройности и гармонии сфера прекрасного существовать не может, а потому и органы, воспринимающие прекрасное, должны быть подготовляемы и практикуемы в этом же направлении. Иначе человек будет иметь глаза и ничего прекрасного не видеть, будет иметь уши и ничего гармоничного не слышать.

Дальнейшее условие для возникновения эстетических впечатлений есть способность отрешаться от эгоистических чувствований и соображений. Если при виде произведений искусства и прекрасных картин природы дитя будет волноваться только личными потребностями, себялюбивыми чувствованиями, то прекрасное будет исчезать из его глаз. Один пятилетний мальчик, приведенный матерью на одну из передвижных выставок в С.-Петербурге", делал такие замечания о картинах: при виде какого-то дачного пейзажа, с летней природой, с обществом дачников, со столом, на котором стоял чайный прибор, мальчик заметил, что он хотел бы попить чаю; при виде сцены проводов на вокзале он сказал, что тоже хотел бы ехать, и т.п. Личные потребности, личные удовольствия, желания, разные эгоистические волнения и поползновения — вот что чувствует и переживает дитя при виде прекрасного в природе и искусстве. Оно так глубоко погружено в личную жизнь, его мирок настолько тесен, мал, что оно всюду видит себя, свои потребности и удовольствия и, кроме своей личной сферы, еще ничем не интересуется. Сфера общего и прекрасного ему еще не по плечу, оно до них не доросло, оно чуждо их. Чтобы выйти из замкнутой, узенькой сферы личных интересов, дитяти нужно умственно развиваться, постигать общество и мир внешний, признавать их самостоятельность и свою зависимость от них. Без помощи ума и знаний эстетическое наслаждение невозможно. Пока дитя остается при своем детском мировоззрении, в основе которого лежит детская личность с ее маленькими потребностями, пока первоначальный детский эгоизм в нем еще силен, оно не может наслаждаться эстетическими впечатлениями в собственном смысле этого слова, желания захвата, приобретения, удовлетворения ближайших потребностей будут брать верх над всеми другими чувствованиями.

Особенно же умственное развитие нужно для того, чтобы обнять прекрасное произведение природы или искусства в целом, усвоить не только его внешность и форму, но и его содержание, его идею, чтобы постигнуть его смысл, каждую сторону в отдельности и все вместе. Чтобы вполне прочувствовать прекрасное, чтобы вполне пережить все те волнения, мысли, движения души, которые оно способно возбуждать в зрителе, для этого нужно быть человеком в достаточной мере развитым и образованным, иначе половина прекрасного исчезнет, не воспримется.

Существенные черты эстетических волнений и условия их возникновения указывают на весьма тесную связь развития эстетического чувства с общим ходом душевной жизни и вместе — на главнейшие требования при правильной постановке воспитания эстетической стороны в детях.

Было бы ошибкой стремиться поставить воспитание эстетического чувства обособленно от других сторон развития человека, ввести занятия каким-либо искусством или двумя и затем думать, что для воспитания эстетического чувства сделано все. Эстетическое чувство может правильно развиваться только в связи с общим ходом душевной жизни, именно с органами внешних чувств, нравственным и умственным образованием.

Самое первое и весьма важное дело в воспитании эстетического чувства есть развитие органов внешних чувств. Эта забота преимущественно должна падать на первые годы жизни человека. Если в данном отношении был допущен пробел родителями, если они не приложили никаких забот к надлежащему развитию органов внешних чувств дитяти, то позднее будет довольно трудно восполнять пропущенное, недостаточная практика зрения, слуха, осязания будет сказываться на каждом шагу и значительно затруднять развитие эстетического чувства. Достаточно развитые соответственными упражнениями органы внешних чувств составляют необходимую почву для настоящего эстетического образования.

Эстетическое чувство развивается в связи с нравственным. Обыкновенно полагают, что эстетическое развитие способствует нравственному и даже прямо заключает нравственные элементы.

Последнее несправедливо, так как эстетическое чувство есть источник личного наслаждения, а не нравственного усовершенствования. Соприкосновение его с нравственным чувством заключается в принадлежности обоих к группе общественных чувств. Нравственное чувство есть не что иное, как освящение и регулирование форм общежития и общественности; вне общественности нравственное чувство невозможно. Вся суть нравственного чувства заключается в обязательности некоторых требований по отношению к сообщественникам. Эстетическое чувство никакой обязательности не заключает, оно никого ни к чему не обязывает и не принуждает. Тем не менее оно есть чувство общественное, взывает к единению людей, к мирной совместной жизни, оно способствует развитию общественности. К прекрасным видам природы и произведениям искусства сбираются толпы и совместно и мирно наслаждаются, а расходясь, уносят мысль о совместном наслаждении. Наслаждение прекрасным естественным путем побуждает к эстетическому творчеству, зарождает мысль самому создать подобные произведения и таким путем сделаться предметом общего внимания и почтения. Так как совместные эстетические наслаждения могут быть весьма разнообразны, вызываться массой физических и умственных произведений и упражнений, и продолжительны, занимать недели и даже месяцы, то естественно, что эстетическая сторона может оказывать весьма чувствительное влияние на всю жизнь человека, побуждая к соответственным физическим и умственным упражнениям, направляя внимание на заботы о личном развитии и усовершенствовании и прекращая на известное время всякие споры, вражду, неприязненные отношения. Такое явление в истории и представляют общественные игры у древних греков, олимпийские и другие. Едва ли кто будет утверждать, что они содействовали нравственности греков; но что они весьма сильно поддерживали чувство общественности, национальной солидарности и единства, возбуждали энергию физических и умственных упражнений и на некоторое время прекращали вражду греческих племен и городов — это несомненно. В малом виде подобное же действие производит каждое эстетическое наслаждение.

Таким образом, эстетическое чувство содействует развитию общественности, возбуждению физических и умственных сил, зарождая влечение к эстетическому творчеству различных видов, но не касается прямо нравственности, будучи по своей природе лишь источником совместного наслаждения. Развитию нравственного чувства оно может содействовать лишь косвенно, помогая укреплению общественности.

Конечно, эстетическое чувство может войти в прямую связь с нравственным, если предметом произведения искусства послужит какая-либо нравственная идея, нравственный сюжет. Тогда театральная сцена сделается местом нравственного возвышения и облагорожения зрителей, картины будут внедрять в посетителей выставок нравственные правила и т.д. Но такая связь эстетического чувства с нравственным будет случайной, не будет зависеть от самого существа чувствований, потому что сюжетами произведений искусства равно могут быть как нравственные мотивы, так и безнравственные и безразличные в нравственном отношении. В этом случае отношение эстетического чувства к нравственному можно сравнить с отношением эстетического чувства к религиозному: искусство может служить религии, распространять ее исторические и догматические данные, а может быть и антирелигиозным, занимаясь сюжетами, совершенно несогласными с идеями религии. Прекрасное есть самостоятельная сфера явлений, оно может входить в связь с нравственностью и религией, но может становиться и на сторону их врагов; сделать искусство слугой нравственности и религии невозможно, не вредя существенно искусству, его жизненности, влиянию на людей и, в конце концов, его процветанию. Искусство свободно, оно не должно склонять своей головы ни перед чем, кроме правды, оно может быть только свободным или же не быть.

Если эстетическое чувство, содействуя развитию общественности, тем самым косвенно может благотворно влиять на развитие нравственности, то и нравственное чувство, обратно, может содействовать развитию эстетического. Для полного и надлежащего эстетического наслаждения требуется известная доля бескорыстия, возвышения над грубыми чувственными возбуждениями, свобода от эгоистических вожделений и поползновений. Своекорыстные чувствования и соображения отравляют и ослабляют эстетическое наслаждение, предполагающее значительную долю объективизма, бесстрастия, спокойствия, воздержания от эгоистических возбуждений, параллелей, аналогий. Недостаток этого условия и делает малоплодным для большинства современников посещение театров, выставок, концертов, музеев, галерей. Обыкновенный современный посетитель часто уходит с выставки или из театра с массой пробудившихся дурных инстинктов и страстей, с завистью, с ненавистью, зверь зверем, а не умиротворенный, не умиленный, не горящий огнем мирного соревнования, одушевления и возвышенной общественности. Он не может подойти ни к одному прекрасному произведению, не мучаясь разными своекорыстными вожделениями, не пробуждая в себе всяких низменных инстинктов, — словом, не затрагивая в себе зверя. Вот в этом-то отношении нравственное чувство и может помочь эстетическому.

Нравственное чувство обуздывает человека, берет его в руки, укрощает в нем зверя. Оно воюет против безусловного эгоизма человека, делая обязательными доброжелательные отношения к другим. Нравственное чувство требует расширения кругозора человека, требует, чтобы человек думал не только о своем "я", но и о других, не возвышал бы своих интересов над интересами других. Человек нравственного настроения, конечно, объективнее, бесстрастнее эгоиста, его взгляд шире. А потому и художественным произведением и прекрасным видом природы, требующими душевного спокойствия, умиротворенности, нравственный человек может наслаждаться гораздо глубже, цельнее и интенсивнее, чем эгоист, так что мы можем прямо утверждать, что разумное нравственное развитие содействует чистоте и цельности эстетического наслаждения.

О тесной связи между эстетическим и умственным развитием едва ли нужно много распространяться, оно понятно. Душу красоты и искусства составляют гармония, стройность, расчет в сочетании частей в органическое, живое целое. Кому эта сторона мало дается в явлениях вообще, для того искусство и красота будут темны, тот будет проходить мимо красоты, не подозревая ее существования. Очень часто красивое явление не поражает размерами, массивностью, оно с виду скромно и как будто незаметно, но для понимающего полно неизъяснимой прелести, оно в соответственно настроенной душе возбуждает эстетический восторг.

Что усвоение идеи художественных произведений предполагает умственное развитие — дело ясное. Чем значительнее, крупнее произведение, чем оно оригинальнее, тем больше ума и развития требуется для полного его усвоения. Очень многие художественные произведения остаются не вполне доступными очень многим вследствие того, что умственное развитие большинства слишком ничтожно, что для восприятия сложного и тонкого эстетического впечатления у них нет достаточно подготовленной почвы. Не только такие произведения, как "Фауст" Гете, трагедии Шекспира, сочинения Байрона, требуют значительного умственного развития для наслаждения ими, но и "Мертвые души" Гоголя для многих непонятны, они не находят никакой прелести в описании самых обыкновенных людей, в рассказе о таких событиях, которые не поражают ничем, которые могут случиться со всяким.

Эстетическое чувство очень сложно, оно имеет множество различных элементов. Прежде всего материал эстетических впечатлений крайне разнообразен, может доставляться всеми органами внешних чувств, преимущественно же он состоит из зрительных и слуховых представлений и ощущений. Сочетания материала бывают также весьма разнообразны, так что существует целый ряд самостоятельных и обширных искусств. Наконец, психическое содержание произведений искусства может быть большим и меньшим и сообразно с этим требовать различной подготовки для усвоения. Отсюда понятно, что эстетическое чувство в своем развитии имеет очень многие степени, у одного человека оно едва-едва начинается и выражается в крайне элементарных формах, у другого же оно достигает значительной высоты развития.

Начатки эстетического чувства встречаются довольно рано у детей и у дикарей. Когда дитя надевает на себя разноцветное платье или украшает куклу лоскутками разных цветов, когда дикарь монотонно завывает, как будто поет, и на своей палке вырезывает грубое изображение оленя или другого зверя, тогда можно уже считать эстетическое чувство возникающим. Но оно пока еще так элементарно, что его трудно отличить от простого физически приятного чувства, возникающего вместе с ощущениями различных органов. Вообще эстетическое чувство для своего возникновения требует некоторой подготовки, обеспечения главнейших материальных потребностей; человеку, борющемуся за кусок хлеба, не до эстетики, она для него чужда, непонятна и излишня. Поэтому утверждение, что трудно указать такую эпоху в жизни человечества, такое состояние человеческой природы, когда человек был бы совершенно лишен всякого чувства красоты в предметах окружающего его мира, что "это чувство существует задолго до появления изящных искусств, на самой низкой ступени первобытной культуры" и т.д.*, неправильно. Что дети некоторое время бывают лишены способности наслаждаться прекрасным, что красота в мире для них в известный период не существует, это не подлежит никакому сомнению. Кто будет наблюдать маленьких детей, тот в этом убедится очень скоро. Что в жизни целого человечества была эпоха полного отсутствия эстетического чувства, и эпоха не короткая, в этом также едва ли можно сомневаться ввиду тех данных, которые имеются о первобытном человеке. Человек явился на свет не таким, каким явилась Минерва из головы Юпитера, — сформировавшимся, разумным, вооруженным от всех бед и напастей. Первобытный человек, несомненно, был слабым созданием, бессловесным, неразумным, которое трепетало пред каждым сильным, страшным зверем, которое пряталось от него в дуплах и пещерах, за неимением другой защиты, другого жилища. Пропитание первых людей было совершенно не обеспечено, по целым дням первобытный человек должен был поджидать добычу и то голодал, то объедался. Ходил он голый или в звериной шкуре. Такое существо было ли способно к эстетическим наслаждениям? Очевидно, нет. До эстетики ли, когда нечего было есть, когда дикий зверь каждую минуту мог пожрать неосторожного эстета?

______________________

* Смирнов. Эстетика как наука о прекрасном в природе и в искусстве. Казань, 1894, с. 3 — 4.

______________________

Проф. Смирнов в подтверждение исконного существования эстетического чувства в роде человеческом ссылается на то, что дикари украшают свои орудия, предметы повседневного употребления, разрисовывают свое тело, расчесывают волосы, что некоторые зачатки чувства красоты есть у животных. Но дикарь и первобытный человек совсем не одно и то же. Дикарь есть уже слабокультурный человек. Чтобы украшать свои орудия и предметы повседневного употребления, для этого их надобно предварительно создать, выдумать. А создание самых простейших орудий дело весьма нелегкое и несомненно заняло у человечества порядочный период времени. Чтобы заниматься расписыванием своего тела или расчесыванием своих волос, для этого опять нужны некоторые орудия да вдобавок еще некоторая уверенность, что во время этого приятного занятия хищный зверь не нападет и не съест, иначе сказать, нужно уже владеть средствами обороны, нужно верить в свою безопасность. А орудия обороны и безопасность не разом создаются.

Да не только дикарь, но и крестьянин, занятый постоянно мыслью об обеспечении себя необходимым, мало понимает красоту, мало восторгается ею. Он подобен тому французу, который, видя, что его Господни вызвал удивление Генриха IV редкими растениями своего сада, осмелился сказать королю: "Если вашему величеству будет угодно за мной последовать, я покажу вам цветы более красивые и в большем количестве". Король, смеясь, последовал за крестьянином. Тот привел его на великолепное, засеянное пшеницей поле и, указывая на густые расцветавшие ростки, сказал: "Вот, ваше величество, самые прекрасные цветы, которые создал господь".

Животные владеют некоторыми зачатками красоты. Да, владеют. Но не все, что находится во владении животных, передается человеку. У некоторых животных, например у бобров и у пчел, есть врожденная способность строить весьма искусные помещения чрезвычайно сложного характера, даже как будто с помощью математических выкладок и соображений; такой врожденной способности нет и следа у человека, что не помешало ему в искусстве построек далеко превзойти и бобров и пчел. Зачатки эстетического чувства есть у животных, но они не унаследованы человеком, и свое эстетическое развитие человек начинает с самых первых шагов, не пользуясь предварительным опытом животных.

Итак, сложность эстетического чувства вызывает два следствия: эстетическое чувство не может возникнуть ни у отдельного человека, ни у целого человечества на самых первых порах их жизни, оно предполагает некоторую подготовку, некоторую благоприятную почву, на которой только и может произрастать. Эстетическое чувство имеет много степеней и в своем развитии проходит длинную лестницу. Начинаясь грубыми и несовершенными формами, оно постепенно достигает высших и сложных форм. Теперь мы обратимся к специальному исследованию развития эстетического чувства у детей.

Развитие эстетического чувства у детей

Одно из первых волнений, в котором можно видеть некоторые начатки эстетического чувства у детей, есть любовь к украшениям, к новым платьям, обуви, шляпам и т.п. Дети очень рано обнаруживают удовольствие при новом платье, новых башмаках, с радостью смотрят на них, показывают другим. Цветная новая шапка, цветной бант, гость или гостья в каком-либо новом, особенном костюме возбуждают в детях живой интерес. Многие дети очень рано приобретают знания относительно платьев, башмаков, вообще костюма и начинают делать расценку людей по костюму, отказываясь играть с дурно одетыми товарищами. По свидетельству Жорж Занд, одно из самых ранних ее воспоминаний — второе по счету определенное воспоминание имеет предметом платье соседки-девочки, чрезвычайно ей нравившееся, так что она считала его самой прекрасной вещью в мире*.

______________________

* George Sand. Historie de ma vie. Ed. 1893, t. II, p. 160.

______________________

Если судить строго, то в удовольствии, испытываемом дитятей от новых платьев я обуви, едва ли можно видеть начала эстетического чувства. Испытываемое удовольствие — сложного характера и прежде всего обусловливается чувством новизны. На дитя надевают такое платье, в котором оно раньше не ходило, которого даже не видало, и оно радуется прежде всего новинке, не подвергая последнюю строгой критике ни с эстетической, ни с какой-либо другой точки зрения. Если новые башмаки при ходьбе стучат да имеют определенный резкий цвет, то они и прекрасны. Всякое новое платье, не возбуждающее в ребенке отвращения своим цветом, наверно, также будет прекрасным.

Кроме чувства новизны, в удовольствии детей от нового костюма видный элемент составляет чувство органического самодовольства. Дети долгое время платье считают чем-то безраздельным со своею личностью. Их "я" есть почти исключительно физическое "я", соединение зрительных, слуховых и осязательных признаков, полученных от наблюдений своей физической личности. Все, что часто и более или менее долго приходит в соприкосновение с их телом, входит в состав "я". Если наблюдать, как твердо дитя не позволяет садиться на свой стул другому, положить кому-либо голову на подушку своей постели, как решительно не дозволяет, например, матери пользоваться стулом, надевать его платье и обратно, то нельзя не прийти к заключению, что дитя в платьях и обычных вещах, как своих, так и других, видит не просто собственность свою и других, а личность свою и других. Личность, ее платья, ее вещи составляют в глазах дитяти одно нераздельное целое. Поэтому новое платье доставляет дитяти удовольствие не эстетическое, а органическое, особенно если оно при новизне еще мягко облегает тело, гладко на ощупь, тепло и т.п.

Кроме указанных двух элементов в удовольствии детей от новых платьев есть и другие, более сложного порядка. Так, сюда скоро замешиваются тщеславие, хвастовство, удовольствие быть хвалимым, вообще обращать на себя внимание. Дело в том, что как ни глупо хвалить дитя за то, что мать красиво его одела, тем не менее дитя хвалят за это, говорят ему в глаза, как оно в новом платье мило, красиво, как новое платье идет к нему, повертывают дитя в разные стороны, тщательно рассматривают платье, показывают гостям и т.д. Мало-помалу таким путем и вливается в детскую душу яд глупого хвастовства платьем, желания показываться, быть на выставке, и скоро все эти волнения осложняют первоначальное простое удовольствие от нового платья.

Собственно же эстетический элемент в удовольствии детей от нового платья почти совсем отсутствует, потому что и самый предмет особенной эстетичностью обыкновенно не отличается, да и органы внешних чувств детей в первые годы жизни еще не способны к надлежащему отчетливому восприятию впечатлений и особенно их гармонических и дисгармонических сочетаний. Любопытен в этом отношении рассказ Жорж Занд о новом платье девочки-соседки, приводившем ее в восторг.

"Второе воспоминание, которое представляется мне само собой и которое, наверно ввиду его незначительности, никто мне не думал напоминать, касается белых платья и вуали, которые надевала старшая дочь стекольщика в день своего первого причастия. Мне было тогда около трех с половиной лет... Белое платье девочки мне казалось самой прекрасной вещью во всем мире. Я не могла ему достаточно надивиться, как вдруг моя мать сказала, что ее белое платье было совсем желтое и дурно сшито. Это причинило мне страшное огорчение. Мне казалось, что мне причинили глубокую печаль, возбуждая отвращение к предмету моего удивления".

Подобное же явление замечается и в сфере других чувств. Так, известно, что музыкальные звуки очень рано нравятся детям, к игре на рояле и на других музыкальных инструментах они прислушиваются с удовольствием, которое и выражают улыбками, радостными криками, быстрым движением органов тела. Но все эти признаки живого и сильного наслаждения не свидетельствуют за эстетическую восприимчивость, потому что те же знаки восторга получаются и при громыхании ключами, при ударах металлическими ложечками по стаканам и при других подобных шумах, подчас совершенно невыносимых для эстетически развитого уха. Вообще чувство новизны есть один из главнейших мотивов первоначальных детских восторгов и удовольствия; собственно же эстетическое чувство задерживается в своем возникновении и развитии недостаточной способностью различения органами внешних чувств. Когда же этот недостаток минует, тогда являются новые препятствия для чисто эстетического наслаждения: личные аналогии, эгоистические чувства и малое умственное развитие; дитя все рассматривает с точки зрения личной пользы, при виде самых прекрасных предметов припоминает целую массу пережитых пустых обстоятельств, делает сопоставления с известными ему вещами домашнего обихода, сопоставления, лишенные всякого эстетического значения.

Дитя в возрасте трех лет целые дни восторгается одной горой, менявшей свое освещение в течение дня. Оно слышало, как взрослые восторгались этой горой и, по подражанию им, повторяло: "Она очень большая, эта гора! Нынешнее утро она была совсем белой, вчера — совершенно черной, а позавчера — чисто розовой. О, прекрасная гора! Она гораздо больше, чем наш дом, может быть, раза в четыре больше!" О прекрасном животном это дитя замечало, что оно такого-то цвета, очень большое или очень проворное, не злое, не гадкое; о прекрасном тополе — что он очень большой и очень красивый, но не такой большой, как фиговое дерево, — большое фиговое дерево в саду бабушки. То же дитя, будучи трех с половиной лет, проходя мимо сосен, заметило: "Красивые сосны! Как в Аркашоне на берегу моря. Последний год я провел в Аркашоне с папой и мамой. Я об этом вспоминаю с удовольствием. Я там очень забавлялся, и меня там много не бранили!.." Отец известного Бернардена Сен-Пьера* привез однажды своего шестилетнего сына в Руан и, любуясь соборными башнями, воскликнул: "Как высоко они поднимаются вверх!" А сын прибавил: "Да, они летают очень высоко". Сын разумел ласточек, вившихся вокруг собора. Отец видел величественный памятник искусства, а сын видел лишь птичек, летавших около собора.

______________________

* L'Art et la poesic chez l'enfant. Paris, 1888, p. 47-58, 100-113.

______________________

Условия развития эстетического чувства у детей и препятствия к этому развитию мы прекрасно можем видеть из свидетельств самих детей, из их писем, содержащих описания прекрасных предметов, из их воспоминаний о том, что казалось им в раннем детстве красивым и почему. Такой материал мы находим в книге Пере, которым и воспользуемся.

Вот что рассказывала одна женщина о своем эстетическом развитии:

"В первые пять лет я жила слепой среди прекрасных предметов, которые Вселенная представляет нашим глазам. Я ничего не знала о цветах, кроме того, что они имеют различный цвет и хорошо пахнут. Они составляли для меня предмет забавы, обычной девочкам нашей местности. Цветы были удобны для того, чтобы растирать их между пальцами, чтобы ощипывать их лепестки и пускать на воздух. "Хотите вы лететь на небо? Ангелы ищут вас". И мягкий дождь разноцветных лепестков падал на наши плечи. Я знала также, что существовали цветы, удобные для прикрепления, что нужно было остерегаться колючего чертополоха, лицемерной крапивы... Далее я знала, что есть обманчивые вероломные реки и мрачные леса, населенные волками и злыми животными...

Пяти лет я начала ходить в школу, и мои глаза и уши открылись. Я полюбила слушать пение за звуки и за размер, приятные сами по себе, за слова, объяснения которых я не спрашивала, но которые понимала на свой лад. Я познакомилась с репутацией соловья, имя которого было примешано к некоторым деревенским романсам, которыми потешала нас моя мать. В школе очень скоро обнаружилась у меня склонность к стихам, которые мы твердили каждый день, и к таким произведениям, в которых шла речь о соловье, этом певце ночи, о веселых коноплянках, о деревьях, о полевых удовольствиях и работах. Мое перевозбужденное воображение олицетворяло все. Облака мне казались душами умерших, интересовавшимися нами с высоты небес; я следила за ними взором, я видела в них формы животных и людей; они растягивались, сбивались, а когда рассеивались, оставляли меня в мечтательном настроении..."

Дальнейшие условия развития эстетического чувства были следующие три: 1) частые прогулки по одному прекрасному парку, в котором девочка вместе со своими братьями занималась коллекционированием растений, бабочек. Девочка особенно полюбила цветы, постоянно желала иметь их целые охапки и прижимала их к своему сердцу. "Всюду я видела цветы. Я была безутешна, что кошки и собаки не были голубыми и розовыми"; 2) отец имел достаточные сведения в естественных науках и сообщал многое из них детям, а мать, очень чувствительная, очень сострадательная ко всем страждущим, слабым, обездоленным, учила своим примером сочувствию природе, сердечному к ней отношению. Дети приручали несчастных заброшенных собак, которые хорошо знали их дверь; зимой на подоконниках мать оставляла крошки хлеба птицам; самые скромные цветы находили у них защиту и покровительство, они не могли хладнокровно видеть, когда другие дети мучили муху или жука. Словом, у них была любовь к природе, сердечное расположение к цветам, насекомым, птицам; 3) "когда чтение и уроки понемногу увеличили круг моих знаний, явления природы сделались более прекрасными в моих глазах. Я наивно примешивала к ним воспоминания из священной истории. В камышах бывшего пруда мне представлялся маленький Моисей, которого так счастливо спасает дочь египетского фараона... Мало-помалу я стала понимать то дивное волнение, которое возбуждают во мне ныне обширное пространство, далекие горизонты".

Это свидетельство, приведенное нами очень коротко, имеет значительный психологический интерес. Оно очень определенно указывает путь развития эстетического чувства почти в целом виде. Первый период, обнимающий первые пять лет жизни, представляет полное отсутствие эстетических впечатлений, это период эстетической слепоты и глухоты. Дитя играло цветами, не понимая их эстетической прелести. Так как эстетическое чувство имеет множество степеней и развивается мало-помалу, то следует думать, что дитя, различая окраску цветов, любуясь ею, уже испытывало некоторое эстетическое волнение, но, очевидно, весьма слабое и несовершенное, совсем исчезнувшее из памяти. Прямое пробуждение и развитие эстетического чувства дама приписывает начавшемуся умственному развитию со времени посещения школы, расширению своего кругозора чтением и школьными занятиями. Эта черта весьма важная и отмечена совершенно справедливо. Для того чтобы вложить душу в бездушные, хотя и красивые, явления природы, необходимо было пробудить свою душу, свою мысль, свое сердце, заставить их жить и волноваться. Иначе и вкладывать в природу было нечего. Связь развития эстетического чувства с нравственным также отмечена. Мать пробудила в детях симпатию к природе, вызвала гуманное отношение и к растениям, и к животным. А такое отношение, несомненно, имеет нравственный характер. Человек, бесцеремонно попирающий и уничтожающий растения, суровый и беспощадный к животным, человек, которому ничего не стоит убить живое существо, — такой человек будет жесток и к людям, он будет не в состоянии уважать их личность и права. Наконец, совершенно справедливо отмечено влияние непосредственного отношения к природе в богатом парке и бесед и указаний знающего и разумного отца.

Таким образом, самое главное в деле эстетического развития детей — не ставить эстетическое образование обособленно от других сторон развития человека, но вести дело совместно, постоянно опирая эстетическое развитие на развитие органов внешних чувств, умственное и нравственное, а с другой стороны, в эстетическом образовании находя помощь для развития других сторон человеческого духа. Далее, нельзя от детей требовать сразу значительного эстетического совершенства и тонкости в восприятии впечатлений, как нельзя от них требовать сразу нравственного совершенства и умственной зрелости. Подобно последним, эстетическая впечатлительность достигается мало-помалу и эстетическое развитие начинается крайне несовершенными формами. Так, нельзя не отметить, что одно из первоначальных эстетических впечатлений есть впечатление большого, грандиозного. В тех фактах, которые приведены выше, эта черта выступает довольно ясно почти во всех. Лишь только дитя находится лицом к лицу пред таким предметом, который взрослые признают прекрасным, как оно не замедлит обратить внимание на его величину, попытаться определить последнюю сравнением с известными ему предметами. Это большая гора, говорит дитя, раза в четыре больше нашего дома; этот тополь прекрасен, большой, но меньше, чем фиговое дерево в саду бабушки; это животное красиво, большое или маленькое. Мальчик, любуясь горой, особенно подчеркнул ее величину <...>.

Мы не будем удивляться этому свойству детских эстетических впечатлений, если припомним, что старое восточное искусство вдохновлялось подобными же впечатлениями. Памятники древнего искусства — египетские пирамиды, сфинксы, обелиски, храмы, индийские храмы и статуи богов, вавилоно-ассирийские памятники — все это прежде всего поражает своим громадным размером. Видно, что грандиозность особенно вызывала в душе древних глубокие эстетические волнения, маленькие предметы как будто не считались прекрасными. И в поэзии было то же: героями сначала были лишь боги, богоподобные существа, геркулесы, великаны и только позднее обыкновенные простые люди.

В развитии эстетической впечатлительности следует иметь в виду постепенность, которая возникает от преобладания в эстетическом чувстве различных элементов. Прежде всего эстетическое чувство связано с деятельностью органов внешних чувств и находится в зависимости от них. Поэтому первоначальные волнения прекрасного имеют преимущественно чувственный характер и заключаются в чувствительности к большому, грандиозному или же к непосредственно приятному в несложном сочетании цвета с формой, например в цветах, цветов друг с другом, форм, звуков и т.п. На первых порах этими эстетическими впечатлениями детей и нужно ограничиваться, не огорчаясь их неспособностью к восприятию более сложных и тонких возбуждений.

Дальнейшая ступень развития эстетического чувства будет заключаться в расширении эстетического кругозора влиянием умственного развития, в понимании более сложных и тонких прекрасных предметов, в их сравнении и оценке. Умственное развитие особенно нужно для усвоения красот природы. Для человека теоретически совсем неразвитого природа бездушна и мертва, она — громадная мастерская для производства разных полезных продуктов, совершенно лишенных эстетического характера. Красоту природы видит ум, а не глаза.

Высшей ступени эстетического развития человек достигает только лишь при помощи нравственного развития, когда его личное "я" не примешивается постоянно к прекрасным предметам, когда оно не стремится упрямо к господству и подчинению себе всего, когда ум и сердце человека очистятся от наплыва себялюбивых мыслей и вожделений. Тогда человек будет способен к вполне объективному созерцанию прекрасного и тогда доброе, понимаемое в широком смысле слова, а не в виде условной и прописной морали, сольется в один источник с прекрасным. Тогда только будет возможно осуществление идеала совершенства древности, формулированного выражением: калокагатия. Очевидно, такой идеал не детский, он — достояние зрелого ума и зрелого, широко гуманного чувства.

Из условий развития эстетического чувства у детей следует обратить внимание еще на одно: на возбуждение в детях любви и симпатии к природе. Прекрасное в искусстве, конечно, весьма ценно, но оно не всегда под рукой и обыкновенно приобретение предметов искусства требует значительных материальных средств. Притом прекрасное в искусстве имеет своим источником прекрасное в природе и есть подражание ему и идеализация. Прекрасное в природе первоначальнее прекрасного в искусстве. Поэтому чрезвычайно важно пробудить в детях эстетическую впечатлительность по отношению к природе, способность наслаждаться, по-видимому, самыми простыми и незатейливыми предметами. Если внимательно присматриваться к природе, то можно заметить красоту, рассеянную повсюду. И развитая эстетическая впечатлительность по отношению к природе создаст источник непрерывного и высокого наслаждения.

Возбуждение и развитие симпатии к природе должно идти двумя путями: практическим и теоретическим. Чрезвычайно важно поставить детей лицом к лицу с природой. Жизнь в городе крайне не благоприятствует непосредственному отношению к природе, в городе большинство детей видит лишь камни — каменные дома, стены, каменную мостовую. Крайне несовершенное еще развитие культуры оставляет большинство городских детей без садов, без площадок, без прогулок за город, на темных и вонючих задних дворах и пыльных мостовых. Лучшее место для развития детей как в эстетическом, так в физическом и других отношениях есть деревня, где дитя имеет полную возможность приглядеться к природе, проникнуться ее веяниями, впитать в себя любовь и интерес к естественным явлениям. Затем для всех детей, как деревенских, так и городских, чрезвычайно важен непосредственный уход за растениями и животными. Заботясь о животных и растениях, дитя невольно втягивается в жизнь природы, наблюдает и понимает ее, у него зарождаются желания, интересы, склонности, объектом которых служит внешний мир. Пример взрослых, ухаживающих за растениями и животными, весьма важен. Длинные прогулки, маленькие путешествия, соединенные с толковым ознакомлением с представителями растительного и животного мира, очень много содействуют укреплению любви к природе.

Из теоретических средств на первом месте нужно поставить сказки с героями из животного мира. Нечего распространяться о том, как дети любят такие сказки, какое сильное впечатление они производят на подвижный детский ум, как прекрасно они вводят детей в понимание жизни животных, их нравов и обычаев. За сказками нужно поставить всякого рода рассказы, которых дети так настойчиво просят почти во всякое время. Предметом этих сочиняемых каждой матерью рассказов в высшей степени желательно или брать прямо явления природы, или же во всяком случае вводить ее в виде обстановки, места действия рассказа и других сопутствующих обстоятельств. Наконец, следует отметить более или менее систематическое теоретическое ознакомление с разнообразными явлениями природы и их объяснение, конечно, постоянно сопровождаемое соответственными демонстрациями.

Впервые опубликовано: Русская школа. 1895. № 1 и 2.

Каптерев Пётр Фёдорович (1849-1922) — российский педагог и психолог.