П.А. Катенин
Старая быль

На главную

Произведения П.А. Катенина



    Наш славный Владимир, наш солнышко князь,
            Победой в Херсоне венчанной,
    С добычею в Киев родной возвратясь,
            По буре покоился бранной;
    Мир с греками сладил и брачную связь
            С их юной царевною Анной.

    Нескудное вено прияла сестра
            От щедрого Августа брата;
    Премного он звонкого дал ей сребра,
            Немало и яркого злата.
    Все хвалят княгиню: красна и добра,
            Разумна, знатна и богата.

    И подлинно Русь не видала такой;
            Как пчел по весеннему лугу
    За маткой летает бесчисленный рой,
            Так дочери царской в услугу
    И евнухи кучей, и жены толпой
            Теснятся, ревнуя друг другу.

    Всем хитрым искусствам учились они,
            Что любит княгиня младая:
    Поют, словно птицы в дубравной тени,
            И пляшут, на лютнях играя.
    В дому новобрачных веселые дни,
            Подобие светлого рая.

    Казны не жалеет супруг молодой,
            Владимир князь, сокол наш ясной;
    Сегодня был праздник, а завтра другой,
            Всё в почесть для гостьи прекрасной,
    То тешит воинской варягов игрой,
            Забавной и вместе ужасной;

    То в рощах дремучих, при звуке рогов,
            С ней ездит, для ловли звериной;
    То в лодке весельной, под песни гребцов,
            Над быстрой днепровской пучиной
    Катает, любуясь обильем брегов
            И стольного града картиной.

    «Да будет же праздник, всем прежним венец,
            Князь вымолвил слово златое,—
    Высокие песни — отрада сердец,
            Наитие неба благое;
    Огнем разогреет всю душу певец,
            И жизни прибавится вдвое.

    Я выеду завтра с княгиней моей
            За стены в широкое поле,
    Где радостней слушать и петь веселей
            Под небом открытым, на воле;
    Туда же зову я всех добрых людей:
            Тем лучше, что будет их боле.

    Довольно я добыл богатств на войне,
            Стяжал от отца и от деда;
    Добра не жалейте на завтрашнем дне,
            И брашн припасите и меда:
    Чтоб сыты и пьяны все были вполне;
            А с тощими что и беседа!

    Пусть вещие придут и станут на суд,
            И спорят: чье лучшее пенье?
    Достойно и щедро воздам им за труд.
            Второму певцу награжденье:
    Цимискиев дар Святославу — сосуд,
            Трапезы моей украшенье.

    Но первый получит не то от меня,
            В бою победитель счастливой —
    Персидского дам ему под верх коня:
            Весь белый он с черною гривой;
    Копытом из камня бьет искры огня
            И носится вихрем над нивой.

    Конь будет украшен черкасским седлом
            И шелковой цветной уздою;
    Еще дам оружье: и щит и шелом,
            Кольчугу, внизу с бахромою,
    И меч из булата с дамасским клеймом
            И хитрой насечкой златою.

    Ступайте ж, снесите ко всем по домам
            От князя приветное слово;
    Надеждой награды внушите певцам
            И жар и усердие ново;
    И завтра чтоб, в поле как выеду сам,
            Все к празднику было готово».

    Вот утро настало и солнце взошло,
            Врата отворились градские;
    Несметное валит народа число:
            И малые тут и большие,
    Все в певчее поле; всех душу зажгло,
            Чтоб русских не сбили чужие.

    Вот выехал князь со княгиней своей
            В венце и со скиптром в деснице;
    Везет их четверка прекрасных коней
            Роскошно в златой колеснице,
    И громкий понесся крик добрых людей
            Навстречу им с поля к столице.

    «Да здравствуют князь со княгиней! Ура!
            Господь осени их святыней!
    Ущедри Он дом их обильем сребра
            И всякой земной благостыней!
    На многая лета для русских добра
            Да здравствуют князь со княгиней!»

    Князь ласковый отдал народу поклон
            И сел, словно пастырь у стада;
    И к бою певцов стал выкликивать он:
            «Боянам и честь и награда!»
    И вышло их двое с двух разных сторон —
            Наш русский, да грек из Царьграда.

    Наш среднего роста и средних годов,
            И красен был в юные годы;
    Но младость — не радость средь бранных трудов.
            Цевницу носил он в походы
    И пел у огней для друзей-молодцов
            Про старые веки и роды.

    Высок и прелестен, как девица, грек.
            Красавца в младенстве скопили;
    Он плакал сначала: как слеп человек!
            Ему же добро сотворили:
    Спокойный, богатый устроили век
            И милостью царской почтили.

    И первому гостю наш ласковый князь
            Знак подал; и с певчих дружиной
    Княгине и князю до ног поклонясь,
            Пред самой собранья срединой
    Он сел; все замолкли, друг к другу теснясь,
            И голос запел соловьиной:

    Когда б воспеть хотела ты,
    Моя возлюбленная лира!
    Блистающие с высоты
    Светила горнего эфира,—
    Средь дня в пустых бы небесах
    Луны и звезд ты не искала,
    Но, жизнь пия в его лучах,
    Одно бы солнце воспевала.
    Когда же долгом чтишь святым
    Воспеть величие земное,
    Прославь хоть голосом простым
    Царей величие святое.
    А ты, великий русский князь!
    Прости, что смею пред тобою,
    Отчизны славою гордясь,
    Другого возносить хвалою;
    Мы знаем: твой страшится слух
    Тобой заслуженныя чести,
    И ты для слов похвальных глух,
    Один их чтя словами лести.
    Дозволь же мне возвысить глас
    На прославление владыки,
    Щедроты льющего на нас
    И на несчетные языки.
    Ты делишь блеск его венца,
    Причтен ты к роду Константина;
    А славу кто поет отца,
    Равно поет и славу сына.
    Велик предмет, а глас мой слаб;
    Страшусь... нет, бросим страх напрасной
    Почерпнет силу верный раб
    В глазах владычицы прекрасной.

    Кого же воспоет певец,
    Кого, как не царей державных,
    Непобедимых, православных,
    Носящих скипетр и венец?
    Они приняли власть от Бога,
    И Божий образ виден в них.
    Внутри священного чертога,
    Слит из металлов дорогих,
    Ступеньми многими украшен,
    Высок, неколебим и страшен,
    Поставлен Августов престол.
    С него, о царь-самодержитель,
    С покорством слышат твой глагол
    И полководец победитель,
    И чуждыя страны посол.
    У ног твоих, из звонкой меди,
    Твою являющие власть,
    Два льва, как алчущие снеди,
    Лежат, разинув страшну пасть.
    Чудесная искусства сила
    Безжизненных одушевила;
    И если кто в пяти шагах
    От неприступного престола
    Ногою смел коснуться пола,—
    Они встают ему на страх,
    Очами гневными вращают,
    Рычат и казнью угрожают;
    И зрит в душе смущенный раб,
    Сколь пред царем он мал и слаб.

    Но милосердие царево
    Изображающий символ,
    Неувядающее древо
    Склоняет ветви на престол;
    Не рода древ обыкновенных,
    Земными соками взращенных,
    Одетых грубою корой,
    Блестящих временной красой,
    Чей лист зеленый, цвет душистой
    На краткий миг прельщают взор,
    Доколь с главы многоцветистой
    Зимы рука сорвет убор.
    Век древо царское одето
    Бессмертным цветом и плодом:
    Ему весь год весна и лето.
    Белейшим снега серебром
    Красуясь, стебль его высоко
    Возносится, и над челом
    Помазанника вдруг широко
    Раскинувшись, пленяет око
    И равенством ветвей прямых,
    И блеском листьев золотых.
    На сучьях сребряных древесных
    Витает стадо птиц прелестных,
    Зеленых, алых, голубых
    И всех цветов, очам известных;
    Из камней и драгих и честных,
    О диво! творческий резец
    Умел создать их для забавы,
    Великолепия и славы
    Царя народов и сердец.

    О, если бы сии пернаты
    Свой жребий чувствовать могли,
    Они б воспели: «Мы стократы
    Счастливей прочих на земли.
    К трудам их создала природа;
    Что в том, что крылья их легки?
    Что значит мнимая свобода,
    Когда есть стрелы и силки?
    Они живут в лесах и в поле,
    Должны терпеть и зной, и хлад;
    А мы в блаженнейшей неволе
    Вкушаем множество отрад».
    За что ты, небо! к ним сурово,
    И счастье чувствовать претишь?
    Что рек я? Царь! ты скажешь слово —
    И мертвых жизнию даришь.
    Невидимым прикосновеньем
    Всеавгустейшего перста
    Ты наполняешь сладким пеньем
    Их вдруг отверстые уста;
    И львы, рыкавшие дотоле,
    Внезапно усмиряют гнев
    И, кроткой покоряясь воле,
    Смыкают свой несытый зев.
    И подходящий в изумленьи
    В царе зреть мыслит божество,
    Держащее в повиновеньи
    Самих бездушных вещество;
    Душой, объятой страхом прежде,
    Преходит к сладостной надежде,
    Внимая гласу райских птиц,
    И к Августа стопам священным,
    В сидонский пурпур обувенным,
    Главою припадает ниц.

    Он кончил. Владимир в ладони плеснул.
            За князем стоял воевода;
    Он платом народу поспешно махнул,
            И плеск раздался из народа:
    Стучат и кричат, подымается гул
            С земли до небесного свода.

    Безмолвен и в землю потупивши взор,
            Наш русский певец оставался;
    Он думал: что делать? идти ли на спор?
            И даже бы, чай, отказался;
    Но к счастию начал сам князь разговор,
            Как будто во всем догадался:

    «Я вижу, земляк, ты бы легче с мечом,
            Чем с гуслями, вышел на грека;
    Хоть песней и много в помине твоем,
            Такой ты не вспомнишь от века.
    Совет мой: признайся, что первенство в нем;
            Признанье честит человека.

    Награду, хоть правда не с ним наравне,
            Но все же получишь на славу;
    За светлым Дунаем в Болгарской стране
            Ты верно служил Святославу;
    И кубок, добытый им в грозной войне,
            Тебе назначаю по праву». —

    «Дай Бог тебе здравия, князь ты наш свет,
            И с лепой княгиней твоею!
    Премудр и премилостив твой мне совет
            И с думой согласен моею:
    Ни с эллином спорить охоты мне нет,
            Ни петь я, как он, не умею.

    Певал я о витязях смелых в боях —
            Давно их зарыли в могилы;
    Певал о любви и о радостных днях —
            Теперь не разбудишь Всемилы;
    А петь о великих царях и князьях
            Ума не достанет, ни силы». —

    «Творите ж,— князь молвил,— подарков раздел».
            Тут русский взял кубок почтенный,
    А грек на коня богатырского сел;
            Доспех же тяжелый, военный,
    Домой он отнесть и поставить велел
            Опасно в кивот позлащенный.

    И радостный к Киеву двинулся ход:
            Владимир с супругой младою,
    И много старейшин, бояр, воевод,
            И эллин, блестящий красою,
    И сзади весь русский крещеный народ
            Усердной и шумной толпою.

    Но несколько верных старинных друзей
            Звал русский на хлеб-соль простую;
    И княжеский кубок к веселью гостей
            С вином обнесли в круговую,
    И выпили в память их юности дней,
            И Храброго в память честную.

    1828


Впервые опубликовано: Северные цветы на 1829 год.

Павел Александрович Катенин (1792-1853) русский поэт, драматург, литературный критик, переводчик, театральный деятель. Член Российской академии (1833).



На главную

Произведения П.А. Катенина

Храмы Северо-запада России