Если бы между нами очутился какой-нибудь наблюдатель вроде того персиянина, которого Монтескье в половине прошлого столетия заставил описывать учреждения, нравы и обычаи французского общества, он был бы поражен некоторыми чрезвычайно странными явлениями. Россия подвергается не только нареканиям, но и самым тяжким обвинениям, и почти ни один голос не возвышается в ее пользу, и русская печать сохраняет олимпийское спокойствие. Планы врагов России, с осуществлением которых она должна была бы утратить значительную часть своих исконных областей и уступить свое международное место новой великой державе, которая, по исчислению "Opinion Nationale", будет иметь 42 миллиона жителей, эти планы находят себе сочувствие в Европе и даже считаются удобоисполнимыми. Мало того: не довольствуясь обвинениями на правительство и на русские войска, клевещут и на русский народ, предполагая в нем в настоящее время, среди совершившихся или совершающихся преобразований, Бог знает какие замыслы против общественного порядка и устройства. Об нас говорят Бог знает что, нам приписывают Бог знает какие дела, какие намерения, какой образ мыслей, а мы молчим и своим молчанием поддерживаем заблуждения иностранцев. С какою целию мы это делаем, зачем мы притворяемся равнодушными к отечеству? Где объяснения этой странности, нигде невозможной, кроме России? Жалкое положение русского публициста! Он еще не привык "чувствовать что хочет и говорить что чувствует". Если бы какими-нибудь судьбами истинное чувство и сказалось в нем, он побоится обнаружить это, чтоб его как-нибудь не заподозрили и свои и чужие в том, что он говорит неискренно. Кого винить в этом, как не обстоятельства, вследствие которых русское печатное слово в глазах и своих и чужих утратило способность выражать искренний образ мыслей и чувств, коль скоро этот образ мыслей и чувств не имеет систематически оппозиционного характера? Но в то же время как не пожалеть, что о настроении русского народа приходится судить только по немногим представителям русского печатного слова, которые ничем не связаны с истинными интересами и мнениями нашего общества? Настоящее расположение общественного мнения в России составляет непроницаемую тайну для иностранцев и для некоторых столичных русских, и под покровом этой тайны растут и множатся интриги польских и русских выходцев. Для достижения своих целей без малейшего труда и отпора они могут уверить всех и каждого не только за границею, но и в Польше и в России, что, например, сам русский народ или, по крайней мере, высшие, образованные классы его готовы всячески содействовать разрушению Русского государства, что в России существуют какие-то бесчисленные тайные общества, сложившиеся теперь в одно целое и избравшие из среды своей центральный земский комитет, что, наконец, назначен уже и день 19 февраля для общего революционного взрыва в России. Все это действительно говорилось и писалось не только в русских заграничных изданиях, но и в серьезных органах европейского общественного мнения. Все эти нелепости находили себе веру, принимались за основание для суждений и действий и даже не оставались без влияния на правительственные сферы. Было ли бы все это возможно и лилась бы в настоящее время кровь, если бы наша печать выражала собой действительное общественное мнение России? Обман, в который далась теперь Европа, должен научить нас, как важно для страны, чтобы ее общественное мнение как-нибудь находило себе соответственное и правильное выражение.
Впервые опубликовано: Московские ведомости. 1863. 28 февраля. № 45.
Михаил Никифорович Катков (1818-1887) — русский публицист, философ, литературный критик, издатель журнала "Русский вестник", редактор-издатель газеты "Московские ведомости".
|
