| ||
|
Москва, 7 августа 1884 Обращаем внимание на помещенную ниже заметку по поводу сдачи казенных подрядов с торгов. Заметка эта, вызванная нашей статьей о способах казенных заготовлений, проектированных комиссией статс-секретаря Философова, принадлежит лицу, отлично знакомому с делом и в то же время мастерски умеющему в немногих словах сказать весьма многое. Как и мы, восставая против исключительного господства подряда с торгов, автор заметки обращает внимание на главный источник зла, приводящий, с одной стороны, к предпочтению торгов предо всяким иным способом заготовления, а, с другой — к тому, что «в обществе сложилось убеждение, будто казна не может ни строить, ни эксплуатировать железных дорог, не может иметь ни своих угольных копей, ни своих заводов для приготовления оружия, снарядов, брони», что казна, словом, — «дурной хозяин», который должен за всем обращаться к частной предприимчивости, хватаясь за услуги разных спекулянтов, как утопающий за соломинку. «Не произошло ли такое убеждение, — спрашивает почтенный автор заметки, — оттого, что всякая хозяйственная операция казны сопряжена с чрезвычайными формальностями», без нужды стесняющими ведение дела теми учреждениями, в руках которых находится исполнение хозяйственных операций? Хозяйство, большое ли оно или малое, с предустановленными формальностями трудно мирится; оно требует энергии и предприимчивости исполнителя, внимания к быстро и до бесконечности изменяющимся условиям рынка. Шаблонное ведение дела всегда приводит в хозяйстве к одному и тому же: операция обходится дороже и исполняется хуже, чем следует. В этом смысле, и только в этом, казна действительно «дурной хозяин», тормозящий без нужды действия своих исполнителей. Но кто же виноват в этом? «Канцелярии наши, при постоянной недоверчивости, — читаем в заметке, — к состоящим на службе их лицам, предпочитают сдавать заготовку или работу строго формальным порядком даже «какому-нибудь совершенно неизвестному подрядчику», заявившему на публичных торгах цену на несколько десятков или сотен рублей ниже других, часто «вполне благонадежных поставщиков». Трудно не согласиться, что «казна станет тогда только хорошим хозяином, когда отрешится от многих бесполезных формальностей, часто способствующих лишь прикрытию легальным покровом недобросовестных действий казенных распорядителей». Злая насмешка практики над кабинетным доктринерством! Все формальности, которыми обставлено ведение казенного хозяйства, предназначены для того, чтоб устранить самую возможность недобросовестного действия распорядителей, а на деле оказывается, что все эти формальности и мелочные ограничения, стесняя людей дельных и порядочных, дают недобросовестным отличное средство ловко оформливать свой произвол и уклоняться от законной ответственности. Сложность постановлений, их мелочность и запутанность затрудняют деятельный контроль за хозяйственными операциями и в то же время дают возможность вести дела спустя рукава, лишь бы только была соблюдена буква постановлений. Исполнитель, который рискнул бы порадеть о соблюдении действительных интересов казны, перескочив через какой-нибудь ничтожный пунктик постановлений, и наживет крупные неприятности по службе, и попадет еще, пожалуй, под контрольный начет. Таких примеров было немало. «Нужно побольше доверия к исполнителям, но вместе с тем и больше ответственности с их стороны, ответственности не только формальной, но и нравственной». Нельзя вечно думать, что казенный исполнитель — человек или не умеющий, или недобросовестный, которого надобно или за руку водить, давая указания, устраняющие необходимость знания и уменья, или связывать на каждому шагу. Известная степень доверия к уменью и добросовестности для успеха в ведении хозяйства положительно необходима. Но чем более закон оказывает доверия к исполнителю, тем сериознее должна быть и налагаемая на него ответственность. Напротив, обставляя деятельность чиновника целым рядом формальностей и ограничений, закон невольно снимает с него ответственность за исход дела по существу, переходя ко взысканиям за нарушение тех или других форм делопроизводства. Эти взыскания, как показывает опыт, могут быть сериозными разве в исключительных, вопиющих случаях. Не помешает привести пример, до чего доходят у нас формальности в хозяйственных операциях. Есть ведомства, в которых продажа старого железа и меди, оставшихся от замены испорченных вещей новыми или от годового ремонта, допускается не иначе как с разрешения центрального управления, находящегося за тысячи верст в Петербурге. И что же? И железо, и медь по нескольку лет хранятся исполнительными учреждениями, вынужденными отводить под этот хлам, содержать и ремонтировать особые сараи и кладовые. Громоздкие железные вещи сплошь и рядом хранятся прямо под открытым небом, ржавеют и разрушаются. И делается это в видах «ограждения интересов казны». Учреждение, которому верят утвердить подряд и заключить контракт на несколько десятков тысяч рублей, не может продать оставшийся у него лом железа и меди на сотни, много на тысячи рублей в один раз. А между тем, если собрать этот лом железа, меди, валежника в садах и рощах разных казенных учреждений, составятся миллионы рублей, которые теперь гниют и окисляются единственно из-за соблюдения разных формальностей, продиктованных недоверием к хозяйственному исполнителю. Это недоверие и эти формальности сравнительно нового происхождения; большая часть их появилась после введения новой системы контроля и единства кассы. Стремились облегчить деятельность контроля, а на самом деле затруднили ее массой бумажных поверок и справок в целых ворохах приказов и циркуляров; единством кассы хотели составить экономию, дав движение суммам, до того лежавшим в сундуках разных ведомств, а на деле изданием мелочных ограничений, вызывающих лишние расходы казны, обременили кассу. Теперь вновь возникли заботы облегчить казначейство путем соблюдения экономии в расходах разных ведомств. Делаются мелкие сокращения в штатах, табелях и раскладках. Несомненно, что и эти урезки дают сбережения, но кто желает действительной и сериозной экономии, должен стремиться не к урезкам, а к установлению соответствующего существу дела ведения казенного хозяйства. В этих-то видах и был задуман полный пересмотр всех постановлений о хозяйственных операциях и заготовлениях казны, исполнить который призвана комиссия статс-секретаря Философова. Справедливо желать поэтому, чтобы комиссия не ограничивалась только изменением редакции существующих положений, а, напротив, обратила бы внимание на самый характер системы, создавшей действующие теперь стеснительные для ведения дела правила и порядки. В проекте нового закона о казенных заготовлениях, составленном этою комиссией, виден один только общий случай, когда допускается заготовка без торгов: это когда торговый способ заготовки по указаниям опыта будет признан менее выгодным, нежели какой-либо иной. «Итак, — справедливо сетует автор печатаемой ниже заметки, — для того чтоб иметь право в том или другом случае отказаться от применения торгового способа заготовления, заведомо признаваемого для данного случая невыгодным, нужно прежде горьким опытом доказать эту невыгодность!» Чем же может быть оправдано такое требование убеждаться на опыте, путем лишнего расхода казенных сумм, в неприменимости способа, даже очевидно не подходящего при известных обстоятельствах? Ответ один: недоверием к исполнительному учреждению. Проекты комиссии предлагают несколько существенных улучшений, но очень сомнительно, чтоб с утверждением их казна из «дурного» сделалась «хорошим» хозяином. Для этого необходимо нечто большее, нежели изменение той или другой отдельной статьи закона. Нужны другой взгляд, иная система. Впервые опубликовано: Московские Ведомости. 1884. 2 августа. № 212.
Михаил Никифорович Катков (1818-1887) - русский публицист, философ, литературный критик, издатель журнала "Русский вестник", редактор-издатель газеты "Московские ведомости", основоположник русской политической журналистики. | ||
|