М.Н. Катков
Необходимость казенной питейной монополии

Москва, 16 октября 1881

Для правильного решения питейного вопроса необходимо прежде всего выяснить, что именно в существующих порядках особенно вредно и требует устранения, затем установить иные основания для продажи питий.

Первая задача, можно сказать, исполнена. Для всех здравомыслящих людей ясно, что главное зло, требующее устранения, заключается в продаже вина с распитием на месте.

Но как достигнуть на практике того, чтобы торговля на вынос не превращалась на деле в распивочную? Как сделать, чтобы рядом с законною торговлей на вынос не развилось в широких размерах корчемство, чтобы нынешние привыкшие к своему промыслу кабатчики не продолжали спаивать народ в бесчисленных тайных шинках? Вот главная задача. Она долго представлялась столь трудною, даже неразрешимою, что многие при всем желании избавить народ от кабака, при всем сознании причиняемого им страшного зла считали, однако, это зло неизбежным, шли на сделку с ним, мечтая лишь о том, чтобы хоть немного его ослабить или путем численного сокращения питейных заведений, или преобразованием их по какому-нибудь мнимо-усовершенствованному типу. Но точно ли эта задача не разрешима? Если, запретив распивочную продажу, оставить в силе все прочие существующие порядки и вместе с тем разрешить торговлю спиртными напитками на вынос наравне с прочими товарами изо всяких торговых заведений и мелочных лавок, как предлагают иные, никакого проку, конечно, не будет. Большинство мелочных лавочек обратятся в места распивочной продажи, в те же кабаки, как это отчасти видим мы и ныне, несмотря на конкуренцию настоящих кабаков. Пресечь подобное зло однеми мерами полицейского надзора было бы трудно, труднее, чем теперь, ибо число мест продажи, за которыми нужно следить, увеличилось бы до чрезвычайности, и в каждом отдельном случае обнаружения злоупотреблений почти всегда возникал бы спор, точно ли продажа была распивочною, а не на вынос. Но при решении питейного вопроса ничто не побуждает сохранять нынешние, признанные непригодными порядки, и тем более ничто не побуждает разрешать повсеместную, изо всех лавочек, продажу питей, что было бы мерой, равносильною искусственному поощрению корчемства и тайных шинков. Повсеместная свободная торговля питиями хотя бы только на вынос была бы почти так же вредна, как и кабацкая; благодаря ей оставался бы в силе почти тот же соблазн, который ныне мешает замене неправильного потребления вина правильным домашним. Требуется не разбросанная, ускользающая от контроля, а концентрированная торговля питиями в ограниченном числе мест, достаточном для того, чтобы каждый без хлопот мог достать себе вино для домашнего обихода, но не в таком, чтоб эти места попадались на каждом шагу в каждом уголке, где живут люди. Вне определенных мест продажи не только торговля питиями, но и самое нахождение их в каком бы то ни было торговом помещении должно быть признаваемо нарушением питейного устава и судиться как корчемство.

Но как быть с корчемством? Как бороться с этим злом, против которого, как утверждают, в течение веков, во всех странах были испытаны все возможные меры и которое все-таки ничем не могло быть сломлено? При самых строгих мерах преследования корчемства представляемые им выгоды всегда оказывались так заманчивыми, что занимающиеся им люди шли на всякий риск, и энергия преследователей разбивалась о многочисленность нарушений и нарушителей закона. У нас даже откупщики со всею армией своих ничем не стесняющихся агентов и опираясь на все силы усердно помогавшей им администрации не в состоянии были искоренить корчемство, хотя и наполняли тюрьма массами арестантов, а суды бесконечным множеством дел о них. Предоставленная в 1863 году питейной торговле широкая, почти полная свобода не только не убила корчемства, но, напротив, содействовала его распространению, прекратив строгость надзора, господствовавшую в откупное время. Как ни дешевы были патенты, как ни слаб был надзор, но торговать совсем без патентов, совсем без надзора было еще выгоднее. Эти выгоды росли по мере возвышения цены патентов, и вся история нашего питейного дела за последние восемнадцать лет была, как видно из записки, составленной департаментом неокладных сборов, историей постепенного усиления и распространения корчемства. Чувствуя себя бессильными бороться с ним, содержатели законно существующих питейных заведений во многих случаях вступили в союз с корчемниками при соблюдении обоюдных выгод, так что множество тайных шинков сделались как бы отделениями патентованного кабака, и в одном селе наряду с кабаком существовало по восьми шинков, не мешая его процветанию. В настоящее время корчемство у нас очень сильно, несмотря на обилие кабаков. Во сколько же раз оно усилится, когда кабаки будут закрыты? Велика ли в таком случае будет польза от закрытия кабаков? Явное зло заменится еще горшим тайным, болезнь будет вогнана внутрь организма. Может ли это быть желательно? Вот голоса и отзывы, которые приходится слышать со всех сторон.

Самым сильным, радикальным средством против корчемства, как мы полагаем, было бы то, которое лишило бы этот промысел его заманчивости, которое лишило бы корчемников извлекаемых из него выгод. Эти выгоды дает им главным образом огромная разница между ценой вина в оптовой и розничной продаже, в ведерной и чарочной, а затем возможность, разбавляя вино и подмешивая в него разные специи, брать деньги за ничего не стоящую воду. Попробуйте уничтожить по возможности всякую разницу между ведерного и чарочною ценой вина, сделайте, чтобы сотая часть ведра продавалась за сотую часть цены ведра, а не за цену, в полтора раза и вдвое высшую, как ныне; дайте народу возможность получать в раздробительной продаже вино по ведерной цене, притом не балованное, как у шинкарей и кабатчиков, а надлежащего качества, — и посмотрите, много ли останется у шинкаря побуждений, подвергаясь всякому риску, вести тайную торговлю водкой, много ли останется охотников покупать у него дорогою ценой разбавленное и подмешанное вино, когда у каждого будет возможность приобретать в каком угодно количестве доброе вино по более дешевой цене. Будет ли развиваться тайная питейная торговля, если она будет лишена и барышей, и покупателей? Будет ли корчемство, поставленное в такие условия, вознаграждать риск, сопряженный с этим промыслом?

Сомнительно, чтоб уравнения чарочной и ведерной цены вина можно было достигнуть при оставлении питейной торговли в частных руках; равно сомнительно, чтобы при частной продаже могли быть достаточно гарантированы надлежащие крепость и качества спирта. Это противоречило бы обычным коммерческим расчетам. Всякий товар продается дешевле оптом, нежели в розницу. Затем, в питейной торговле продажа вина ненадлежащих крепости и качества не составляет специальности одних кабатчиков и корчемников, но замечается и у многих содержателей винных складов. Соблазн так велик, что при оставлении питейной торговли в частных руках надеяться на возможность установления условий, нужных для того, чтобы подорвать корчемство, значило бы увлекаться пустою мечтою и видеть людей не такими, каковы они на самом деле. Указанные необходимые для подавления корчемства условия осуществимы, как мы полагаем, лишь при установлении казенной монополии питейной продажи.

Пугаться казенной монополии в этом деле, думаем, нет никаких оснований. Казенная питейная монополия ничуть не страшнее табачной, а эта последняя в полном ходу и дает хорошие результаты во Франции и в Австрии, так что примеру этих стран готовится последовать и Германия.

Установление у нас казенной питейной монополии ни в каком отношении не было бы возвращением к испытанному и осужденному историей «цареву кабаку». Да и зло кабака состояло не в том, что он был «царев», а в том, что он был местом распивочной продажи. Требуется же не казенная распивочная продажа, а казенная продажа на вынос, установление продажи вина на основаниях, подобных тем, как продается, например, гербовая бумага.

В интересах дела мы очень желали бы, чтоб эта мысль подверглась всесторонней критике. А мы чем более вникаем в дело, тем яснее представляются нам выгоды, какие могло бы принести и казне, и народу установление казенной питейной монополии. Мало того что такою мерой был бы существенно подорван корчемный промысел и, таким образом, были бы положены пределы спаиванию народа из корыстных целей людьми, этим занимающимися; народ немало выиграл бы и на цене вина как предмета правильного домашнего употребления. Ныне вино достается не одинаковою ценой людям достаточным и недостаточным. Люди достаточные, наравне с кабатчиками покупающие его ведрами, платят за него умеренные цены; люди, могущие брать вино только малыми мерами, платят за него цены очень возвышенные. На потреблении вина народом лежит двойной налог: один, необходимый, справедливый и равномерный для всех, — в пользу государства; другой, едва ли менее тяжкий, никакою надобностию не оправдываемый, неравномерный, падающий на бедного много тяжеле, чем на богатого, — в пользу тунеядного класса людей, занимающихся питейною торговлей. Этот последний налог, в видах облегчения коего пущена, между прочим, в ход мертворожденная мысль об учреждении общественных кабаков, был бы совсем снят с народа при учреждении казенной питейной монополии. Казна была бы единственным посредником между производителями вина и его потребителями, единственным покупщиком вина у винокуренных заводчиков и единственным продавцом вина народу. Все выгоды винной торговли обращались бы в пользу государства или, что то же самое, всего народа.

Главная трудность питейной реформы, как всеми признано, заключается в трудности согласовать один государственный интерес — уменьшение пьянства, с другим — необходимостью для казны получения крупного дохода от потребления вина народом, которое с уменьшением пьянства должно, по крайней мере временно, значительно сократиться. Установление питейной монополии представляется нам наилучшим средством преодолеть это затруднение. Благодаря этой монополии акциз может быть сильно поднят, почти удвоен, а между тем цена вина в раздробительной продаже осталась бы та же, что и теперь, так что народ повышения акциза не почувствует, за исключением более достаточных классов, для которых такое повышение акциза будет, впрочем, лишь мерой уравнения податной тягости с классами недостаточными. Потребление вина вследствие прекращения распивочной продажи может уменьшиться хоть вдвое, но казна при повышенном вдвое акцизе получит с половинного количества тот же доход, какой получает ныне, так что питейная реформа не отозвалась бы невыгодой на государственном бюджете. Само собою разумеется, что мы употребляем слово акциз лишь применительно к нынешним порядкам: при казенной монополии это слово не будет иметь смысла. Место его заступит более или менее высокий уровень продажной цены вина (одинаковой для ведерной и раздробительной продажи) или, точнее, величина разницы между продажною ценой и тою, по какой казна будет принимать вино от винокуренных заводчиков. Назначение продажной цены будет вполне зависеть от правительства, и, смотря по своим целям, оно всегда будет иметь возможность без нарушения казенного интереса или понижать цену в видах развития домашнего потребления вина, или повышать цену в видах поощрения трезвости, в пользу чего все громче и чаще раздаются голоса из среды народа.

Впервые опубликовано: Московские ведомости. 1881. 17 октября. № 288.

Катков Михаил Никифорович (1818-1887) — русский публицист, издатель, литературный критик.