М.Н. Катков
По поводу речей председателя Московского биржевого комитета Н.А. Найденова и министра С.А. Грейга

Москва, 4 октября 1879

Речь председателя Московского биржевого комитета Н.А. Найденова, произнесенная им на обеде, который московское купечество давало 19 минувшего сентября в честь министра финансов генерал-адъютанта С.А. Грейга, пришлась не по нраву петербургским экономистам. Конечно, трудно было бы и ожидать, чтоб она им понравилась. В этой речи, как известно, от имени Московского биржевого общества, соединяющего в себе купечество не только Москвы, но и разных других городов русских, и составляющего главное представительство мануфактурной промышленности всей центральной России, прямо и решительно выражен был протест против тяжелого гнета иноземных учений, пагубно влиявших на развитие отечественной промышленности, и столь же прямо и решительно выражено желание, чтобы министр финансов «поборол те враждебные начала, которые стремятся поколебать и умалить значение материального благосостояния нашего отечества». Все это нашим доктринерам не в бровь, а прямо в глаз. Неудивительно поэтому, что эти господа, подкапываясь чуть не под каждое слово неприятной им речи и прибегая к разным уверткам, силятся представить эту речь в смешном и нелепом виде, подорвать ее значение, извратить ее смысл, уверить кого-то, что и сам автор ее, и те, от чьего лица он говорил, не знают, чего хотят, не понимают, что говорят. Но гнев омрачает рассудок, что и оказалось в данном случае. Умопомрачение дошло до того, что несколько сочувственных слов о бывшем министре финансов М.X. Рейтерне показались в Петербурге совершенно несовместимыми с протестом против экономических учений, пагубно влиявших на отечественную промышленность; точно так же не допускается возможности «нелицемерно» одобрять великие преобразования нынешнего царствования и в то же время не быть сторонниками экономической доктрины. Как, восклицают они, «разве на всех этих преобразованиях и мероприятиях М.X. Рейтерна не отразились в значительной степени многие иноземные учения?»

И хоть бы был в речи г. Найденова малейший повод к подобному восклицанию! Речь эта вовсе не входила в подробный разбор реформ нынешнего царствования, иначе, может быть, в ней убедительно было бы изложено, каким тормозом для этих реформ были иные учения и насколько более добра принесли бы стране эти реформы, если бы благотворительное влияние их не парализовалось в значительной степени влиянием не пригодной нам доктрины. Равным образом, речь вовсе не задавалась целью представить полную оценку деятельности бывшего министра финансов М.X. Рейтерна, иначе, может быть, в ней были бы должным образом оттенены не одне светлые, но и темные ее стороны. Вопреки уверению газетных экономистов, г. Найденов в своей речи вовсе не ставил недавнее управление М.X. Рейтерна «превыше всяких похвал». Вот единственное относящееся к нему место речи:

С учреждением биржевых обществ на новых основаниях промышленное сословие приобрело возможность обсуждать дела, касающиеся его потребностей, и представлять по этим предметам ходатайства на правительственное усмотрение. При сочувствии, с которым относился к делам промышленности ваш почтенный предместник Михаил Христофорович, ходатайства эти стали удостаиваться внимания высшего правительства; мнения купечества стали приниматься в соображение при различных новых мероприятиях.

Какое противоречие с протестом против пагубного гнета иноземных учений могли усмотреть в этих словах наши доктринеры? Ведь благодарное за то, что мнения его принимались иногда в соображение при различных мероприятиях, купечество заявлением этой благодарности вовсе не одобряет этих мероприятий во всей их совокупности; оно выражает только некоторое довольство уже одним тем, что принятие в соображение его мнений служило иной раз хоть отчасти противовесом той доктрине, которою иные «мероприятия» внушались.

Все это, конечно, небезызвестно нашим петербургским экономистам. Они сами знают, что в досадившей им речи существенных противоречий не оказывается. Но если их нет, то им необходимо их выдумать, — и они усердно их выдумывают. Перечислять эти мнимые противоречия и входить в их разбор после приведенного образца не стоит.

Но замечательнее всех кривых толков о речи г. Найденова полное умолчание об ответной речи генерал-адъютанта С.А. Грейга. Какая бы могла быть причина такого к ней невнимания?

Обе речи, и председателя Московского биржевого комитета, и министра финансов, одна другую дополняют; в обеих в значительной мере выразился результат богатого запаса впечатлений, вынесенных из поездки по России ее министра финансов, с одной стороны, им самим, с другой — людьми промышленного и коммерческого мipa. И ни тот, ни другие, конечно, не виновны в том, если эти впечатления не таковы, каких желалось бы иным политико-экономам.

Изо дня в день эти господа пели одну и ту же песню. Материальное благосостояние России потрясено, экономическое положение ее из рук вон плохо. Оказавшееся в ней промышленное оживление — один мираж, «пьяное веселье», не здоровье, а болезнь. Против этого оживления необходимо принять меры как против злой лихорадки, иначе неизбежен тяжкий кризис, период «печали и воздыханий». Такие и им подобные речи, раздававшиеся непрерывно уже не один год и отозвавшиеся даже во всеподданнейшем докладе о государственной росписи доходов и расходов на текущий год фразой о «временном искусственном возбуждении торговых оборотов», — такие речи, может быть, еще звучали в ушах министра, когда он начинал свою поездку. Но вот он побывал в Ярославле, Шуе и Иваново-Вознесенске и посмотрел на тамошние промышленные заведения, посетил Нижегородскую ярмарку, присмотрелся к ходу ее торговых дел, беседовал несколько раз со многими представителями разнообразных отраслей торговли и промышленности. Какой был первый результат этого непосредственного ознакомления с ходом дел, помимо чужих глаз и очков, помимо бюрократических донесений и кабинетных выводов доктрины? Вот что сказал генерал-адъютант Грейг на обеде, данном в честь его 15 августа ярмарочным купечеством: «Здесь и на пути сюда мог я ближе присмотреться к ходу отечественной производительности и беседовать с ее представителями. Я ожидал многого, но то, что я видел и вижу, превзошло мои ожидания и ободрило меня на будущие труды. С верою в Россию я принял благословение Государя в день назначения меня министром финансов; вера эта ни на минуту не ослабевала; ни люди, ни события не могли ее поколебать, а здесь, на Волге и Приволжье, глядя на бойко и весело работающее население, глядя на кипучую деятельность фабрик и заводов, на цветущую торговлю, вера эта еще более окрепла. Вспоминая, какими исполинскими шагами шагнула Россия на всех путях народного развития в 25 лет царствования нашего Государя Александра Николаевича, не остается места тоскливым чувствам уныния и сомнений... Продолжайте же, господа, работать, продолжайте производить и торговать в мире и спокойствии; не давайте, прошу вас, веры тревожным слухам и разным предсказаниям».

После произнесения этой речи прошло более месяца. Ярмарочное купечество успело разъехаться по домам, ободренное словами министра, и министр, продолжавший между тем свой объезд и имевший во время его возможность проверить, насколько не похожа живая действительность на обычное изображение ее, получаемое сквозь призму мертвой доктрины, прибыл наконец в Москву, посещением коей имела окончиться предпринятая им поездка. Последовал известный обед 19 сентября, на котором генерал-адъютант Грейг вновь обратился с речью к представителям русской торговли и промышленности.

Речь эта могла придтись по вкусу нашим доктринерам еще менее, чем столь досадившая им речь г. Найденова. Этот последний от имени русского торгового и промышленного Mipa выражал протест против пагубного для промышленности тяжелого гнета «иноземных учений» и указывал в промышленных силах России средство побороть те «враждебные начала, которые стремятся поколебать и умалить значение материального благосостояния нашего отечества». А что отвечал министр на речь такого содержания, — речь, которую недовольные ею выставляют как какую-то, конечно, зловредную «демонстрацию»? «Слова приветливой речи вашего председателя, — сказал генерал-адъютант Грейг, обращаясь к московскому купечеству, — награждают меня превыше всяких заслуг... Для многих из вас я новый человек, со многими знаком лишь недавно; но сердце сердцу весть дает, и я чувствую, что мы свои и, надеюсь, своими останемся. На ваше содействие я всегда буду рассчитывать и всегда буду рад прислушиваться к вашим советам. Цену таких советов я знаю уже и теперь».

Этого мало. В речи своей министр финансов в прямой ответ на указанные стремления поколебать и умалить значение материального благосостояния России в не допускающих перетолкованиях словах выразился так: «Я видел, как работает промышленная Россия, как она развивается, как многообразна и своеобразна она в своих могучих проявлениях, как богата она своею будущностью. Но богата она не одною будущностью... не бедна та страна, которая непосредственно вслед за войной, стоившею миллиард рублей, сводит без недочета свою государственную роспись и в короткий промежуток восьми месяцев с избытком покрывает два займа в шестьсот миллионов рублей».

Подобные слова полны значения в устах министра, который еще так недавно, в 1876 году, в бытность свою государственным контролером в «Объяснительной записке к отчету Государственного контроля за 1875 год» выражал взгляд на будущее финансового положения России, отзывавшийся именно теми «сомнениями», какие пропагандировались экономистами и в заграничной, и в петербургской печати. Перемена и тона, и мнений бросается в глаза, и ввиду этой перемены понятным становится, в каком смысле употреблена министром фраза: «Как ослабевающие силы бойца древней бытовой басни крепли и восстановлялись от соприкосновения с матерью-землей, так, чувствую я, и мои силы окрепли и восстановились от соприкосновения с Матерью-Россией».

Немудрено, что ввиду этого наши доктринеры, распространяясь о своих взглядах на то, что выражено в речи представителя московского купечества, предпочли умолчать о взглядах на тот же предмет лица, к которому эта речь была обращена.

Впервые опубликовано: Московские Ведомости. 1879. 5 октября. № 252.

Михаил Никифорович Катков (1818-1887) - русский публицист, философ, литературный критик, издатель журнала "Русский вестник", редактор-издатель газеты "Московские ведомости", основоположник русской политической журналистики.