| ||
|
Вчера напечатали мы сообщенную нам из главного управления по делам печати заметку по поводу одной из наших статей, появившихся ровно за месяц перед сим. В № 204 от 30 сентября в передовой статье "Московских Ведомостей" по поводу напечатанной в иностранных газетах телеграммы из Петербурга о финансовой реформе было сказано, что эта телеграмма не была сообщена в русские газеты, как и вообще русским газетам не предоставлено возможности подписываться на ту "Русскую Корреспонденцию", которая рассылается из Петербурга в иностранные газеты. Таким образом, было сказано у нас далее, известие первоклассной важности получено в Москве из Петербурга окольными путями через посредство иностранных газет; а между тем на петербургской бирже этому известию придавали официозный характер, и действительно, нельзя не признать за ним этого характера, если иметь в виду свойство телеграмм, обыкновенно рассылаемых из Петербурга в телеграфные агентства, сообщающие их журналам западной Европы. Эти слова наши оказались не настолько значительными, чтоб обратить на себя внимание в то время, когда были сказаны, и, однако, настолько значительными, что о них вспомнили спустя целый месяц по их появлении в свет, когда публика, по всему вероятию, забыла и о них, и о том поводе, который их вызвал. Заметка главного управления по делам печати гласит так: "Удостоверение редакции "Московских Ведомостей", что помянутое известие имеет характер официозный, то есть что оно выходит от правительственного места или лица, лишено всякого основания, так как подобного известия никому передаваемо не было". Прочтя эти строки, всякий легко может усмотреть, в чем заключается главная доля недоразумения. Официозное не то, что официальное. Официальным называется то, что непосредственно исходит от правительственных мест и лиц или что к ним в этом качестве непосредственно относится; но официозным называется, напротив, то, что исходит от частных лиц. Официальная газета издается открыто самим правительством или каким-либо правительственным ведомством; официозная газета издается частным лицом, принявшим на себя явно или тайно какие-либо обязательства по отношению к правительственному ведомству или лицу. Точно так же рознятся между собою статья официальная и статья официозная: официозная статья не исходит прямо от правительственного лица, ибо в таком случае она была бы официальная; но она пишется во исполнение желания или по внушению подобного лица и даже не всегда в видах и интересах правительства. Наконец, и официозные известия или сообщения потому и официозные, что идут не прямо от правительственных мест или лиц, а сообщаются частными лицами, которые выпускают их в публику под своею фирмой. Что же касается до источников, откуда эти сообщения заимствуются, то хотя мы и не удостоверяли в том, но считали себя вправе заключать о их официозном характере из самого содержания их. То, что происходит в правительственных сферах, может быть известно посторонним людям лишь вследствие сообщения от того или другого из принадлежащих к этим сферах лиц. Трудно, мы полагаем, невозможно допустить, чтобы рассылка корреспонденции или известий из Петербурга в иностранные газеты делались без ведома кого-либо из административных лиц; невозможно допустить, чтобы так называемая "Русская Корреспонденция", откуда иностранные газеты черпают статьи и известия, составлялась, литографировалась и рассылалась без ведома лиц, принадлежащих к администрации, которая обладает у нас столь обширными полномочиями, которая заботится знать все и иметь за всем присмотр и от бдительности которой не ускользает и почтовая частная корреспонденция. Если же допустить невероятное предположение, что никому в административном Mipe не известно происхождение этой так называемой "Русской Корреспонденции", то пришлось бы относить ее к деятельности какого-либо тайного общества, которому все известно и которое все может, — общества, которое пред целым м1ром говорит о России за Россию, а для самой России остается тайной, ибо русская публика узнает о его прокламациях только из случайных сообщений в иностранных газетах, а правительство, в роль которого оно вступает, ничего не знает о нем и оставляет иностранную публику в уверенности, что эти сообщения делаются с ведома и не без участия правительства. Впрочем, говоря об официозном характере сообщений, о которых идет теперь речь, мы вовсе не разумели чего-либо предосудительного. Сообщение известий отнюдь не может считаться делом предосудительным. По нашему убеждению, которое мы постоянно высказываем, чем большая гласность дается делам, тем лучше. Но нас может поражать одно обстоятельство, которое оказывается возможным в России и которому ничего подобного не представляет ни одна страна в мipe. Мы ничего особенного не имели бы сказать против агентства (лишь бы оно не пользовалось монополией), которому предоставлялось бы в виде корреспонденции и отдельных известий оглашать то, что происходит в наших правительственных сферах или что правительство считает полезным огласить; но никому живущему не в России не было бы понятно, что сообщения эти предназначаются только для иностранной публики, а для русской остаются недоступны. В Париже есть агентство Гаваса-Бюллье; в Вене есть General-Correspondez; в Берлине Provincial-Corres-pondez; но везде такие корреспонденции предназначаются прежде всего для туземной публики; и никому ни в Париже, ни в Вене, ни в Берлине не могло бы придти в голову, чтобы подобные корреспонденции долженствовали, напротив, оставаться тайной, совершенно недоступною для публики туземной, которая узнавала бы о самом существовании подобных корреспонденции только из иностранных газет и получала бы сведения, идущие из столицы своей страны, лишь после того, как оне облетят целый мip. Вот на что мы хотели обратить внимание и что остается не-опровергнутым, и указывали мы на это явление вовсе не затем, чтобы поставить его кому-либо в вину. Явление это есть последствие давней системы, которая в нынешнее царствование стала уже делом прошлым. До последнего времени у нас не было общественного мнения и русская публика не принималась ни в какое уважение так, как если бы ее вовсе не существовало. Россия знала только иностранное общественное мнение, имела в виду только иностранную публику, и это так вошло нам в привычку, что не странно нам и теперь, когда в России оказалось свое общественное мнение; нам так вошло это в привычку, что мы и теперь еще готовы считать признаком европейской цивилизации то, что для европейца есть, напротив, признак варварства. У нас еще не редкость во всех сферах люди, действительно полагающие в том свои права на звание европейски образованных людей, чтобы презирать чувство и мнение своей страны и руководствоваться суждениями французской, немецкой или английской публики, не подозревая, что в этом-то именно они менее всего походят на людей, действительно образованных. Француз, англичанин, прусак дорожат чувством своей страны и не основываются в своих действиях на иностранных суждениях. Чтобы походить на европейца, надобно прежде всего уважать мнение своей страны, не отрекаться от ней в своем образе мыслей и не отзываться о ней презрительно, как о Бухаре и Самарканде. Не в темных и необразованных людях беда нашего общества, а в людях, так глубоко ошибающихся насчет истинных свойств так называемого ими европейского образования. Впервые опубликовано: Московские Ведомости. 1866. 30 октября. № 228.
Михаил Никифорович Катков (1818-1887) — русский публицист, философ, литературный критик, издатель журнала "Русский вестник", редактор-издатель газеты "Московские ведомости". | ||
|