| ||
|
Москва, 9 марта 1872 В № 56 «St.-Petersburger Zeitung» мы нашли исчисление русских купеческих судов дальнего плавания в гаванях Балтийского моря. Первое место занимает Рига, имеющая 66 кораблей; второе — Либава с 26 кораблями; третье — торговый флот (20 кораблей), созданный в несколько лет народною на-вигационною школой в лифляндских деревнях Гайнаже и Гутмансбахе; четвертое место занимает Виндава с 17 кораблями, а Петербургу и Кронштадту, имеющему 16 кораблей, принадлежит уже пятое место; Ревель, Пернава и Даго имеют лишь по 7 кораблей; все же прочие балтийские приморские местности имеют в совокупности только 4 корабля. Общее число торговых судов простирается до 169; в прошлом году оно доходило до 144, следовательно, увеличилось на 25 кораблей, из коих более половины принадлежит лифляндским деревням. Считаем не лишним привести из упомянутой газеты сие относящееся сюда место: Самое отрадное зрелище (из всего русского балтийского прибрежья) представляют нам лифляндские деревни Гайнаж, Гутмансбах и проч. В 1879 году число судов, отправляемых оттуда за границу, состояло лишь из 5, а в 1871 уже из 20. Хотя столь значительное приращение должно быть приписано отчасти тому обстоятельству, что суда, прежде занимавшиеся каботажем, теперь принимают участие в заграничных путинах, однако и число вновь выстроенных кораблей весьма значительно увеличилось. Так, например, число трехмачтовых кораблей, то есть самых больших, коих в прошлом году было только 2, теперь увеличилось выстроенными вновь до 5. Столь быстрое увеличение доказывает, что дела судовладельцев основаны на здравых началах и будут деятельно развиваться. При этом следует поставить еще на вид, что в некоторых случаях суда, принадлежащие упомянутым деревням, уже ходили и далее Немецкого моря: так, в конце 1870 года одно из этих судов ходило в Ла-Плату, другое прошлым летом в Печору, а третье в Средиземное море. Наступающая двухсотлетняя годовщина дня рождения Петра Великого будет праздноваться главным образом в Москве, хотя и в Петербурге, который этому монарху обязан своим существованием и именем, также предполагаются в этот день разные празднества, которые будут стоить немалых денег. Но лучшим чествованием этого дня было бы какое-нибудь предприятие на пользу русского мореходства. Для развития русского мореходства Петербург занял место Москвы, и если Москва, уступив первенство Петербургу, сносит это легко и даже вызвалась быть средоточием празднеств в честь великого преобразователя, то она имеет, по крайней мере, право заметить, что новая столица еще не исполнила своей важнейшей обязанности и выпустила из вида желания и надежды Петра Великого. Имея у себя на востоке и западе превосходные водные пути, окруженный со всех сторон лесами, снабженный посредством каналов и железных дорог массами товаров, идущих изнутри страны, Петербург совсем не приучил окрестных населений к мореходству, и они остаются в этом отношении такими же, как были 160 лет назад. Пред этим поразительным фактом невольно останавливаешься в изумлении... Правда, приобретение гавани как Петербург освободило нас от неудобства провозить наши товары до моря чрез чужие земли, причем иностранцы и косвенно, и прямо взимали бы пошлины с наших товаров, то есть брали бы дань с нашего народа. Петр Великий освободил нас от этой зависимости; но главные цели, предпоставленные им, остаются все-таки не достигнутыми, пока русский народ чужд мореходству, которое во все времена и у всех народов распространяло просвещение и возвышало богатство, ремесла и торговлю. Дань, которую мы платили бы иностранному государству в виде пошлины за провоз наших товаров, — какие-нибудь пять миллионов, — была бы легким бременем в сравнении с громадною суммой, которую мы теперь платим за фрахт иностранцам, отдав им в руки все наше мореходство, — с суммою, доходящею до 60 миллионов ежегодно, между тем как при соперничестве нашего собственного судоходства эта огромная сумма сократилась бы по крайней мере на 20—30 процентов. В уплате этой суммы участвует волей-неволей все население России, как жители Петербурга и Одессы, так и сельские хозяева Саратовской, Тамбовской или Полтавской губернии. Убыток этот мы терпим вследствие неисполнения планов Петра Великого. Пока иностранцы держат в своих руках все наше мореходство, они в торговом деле пользуются огромными преимуществами и выгодами пред туземцами. Все наши большие приморские города должны при подобных обстоятельствах становиться более или менее иностранными городами; русский торговец находит предел своей деятельности уже у ворот наших приморских городов, где на долю его достается почти лишь одна мелочная торговля. При сильном развитии, какое наша торговля получила благодаря постройке железных дорог, неудобство это не только не уменьшается, но должно еще увеличиться, и русскому торговцу приходится все более и более свыкаться с ролью простого приказчика иностранных торговых домов. При таком нерадостном положении нашей внешней торговли нельзя помочь ей какими-нибудь принудительными мерами. Последствием таких мер был бы только застой торговли, от которого еще более пострадала бы наша торговая самостоятельность. Остается только приняться за морскую торговлю. Прямая торговля с чужими краями будет становиться выгодною для нас лишь по мере того, как будет переходить в русские руки морская торговля. Не воспользуется ли город Петербург праздником в честь Петра Великого, чтобы сделать что-нибудь для достижения тех целей, ради которых его создал Петр Великий? Вокруг Петербурга можно дешево строить суда; но суда не строятся, потому что их не покупают у нас иностранцы, а не покупают потому, что никто не решается довериться судам, выстроенным немореходною нацией. Впрочем, зачем нам и продавать суда, которые мы выстроим, когда нам самим они более нужны, чем другим нациям? Говорят, что так как у нас нет моряков, то мы-де не имеем надобности в судах; но люди, посещавшие деревни у Финского залива и на озерах Ладоге и Онеге, убеждены в противном и уверены, что судоходы наши (не говоря уже о судоходах Белого и Азовского моря) не уступят в смелости никакому иностранному моряку. Наибольшим опасностям подвергаются суда не в открытом море, а у берегов, и потому у всех мореходных народов каботажное плавание считается самым опасным. Кто выдержал пробу прибрежного плавания, тот не боится открытого моря. Не за отвагою стало у нас дело, не склонности или способности к мореходному делу недостает нашим прибрежным населениям, — недостает сведений и свободы, которая окована нашею паспортного системой. Это неудобство, конечно, не может быть отвращено частными средствами какого-либо города, но все-таки они могут способствовать развитию мореходства. В Москве нельзя в этом деле достигнуть практического результата даже при самых больших расходах. Совсем не то на берегах Невы: там и при небольших, но хорошо употребленных средствах можно сделать много полезного для развития русского мореходства. Число наших торговых судов, ходивших в дальнее плавание, простиралось в 1870 до 144, а в 1871 до 169; увеличение на 25 кораблей приходится, как мы видели, на долю нескольких лифляндских рыбачьих деревень, которые одне благодаря устроенной у них лет за восемь школы выставили 15 кораблей, то есть более половины того числа, на которое увеличился весь наш балтийский торговый флот. Эти деревни в короткое время устроили более значительный торговый флот, чем Петербург и Кронштадт во 160 лет! Вот пример того, как с малыми средствами можно делать большие дела. Впервые опубликовано: Московские ведомости. 1872. 10 марта. № 61.
Катков Михаил Никифорович (1818-1887) — русский публицист, издатель, литературный критик. | ||
|