| ||
|
"Берегитесь лжепророков, которые приходят к вам в овечьей одежде, а внутри суть волки хищные"
Убедившись, что развратить всех питомцев "старой" школы нельзя, что выработать из них грабителей ("экспроприаторов") и убийц поголовно при постоянной помехе со стороны государственной власти весьма трудно, жрецы "освободительства" естественно пришли к мысли создать собственные школы, где бы разврат не находил себе уже никаких препятствий. Замысел простой и вполне осуществимый. Если в обычной официальной школе оказалось возможным проведение педагогов-развратителей и такое преподавание, которое не только не согласно с существующими программами, но совершенно нетерпимо ни в одном культурном государстве, то сколь легче "освободить" молодежь от общепризнанных культурных воздействий в школе чисто освободительской, построенной на "новых" началах: в школе с организацией, программой и методами, придуманными нарочно для растления наших детей. Образцом проекта такой развратительной школы является "Доклад об организации школы на новых началах" с прибавлением: "Чему учить в начальной школе" — документами, представляемыми общему собранию членов Общества взаимного кредита приказчиков в г. Харькове, имеющему быть 1 сентября настоящего года для обсуждения вопроса об открытии начальной школы при Обществе. Эти акты должны быть сохранены непременно на память потомству, как образцы педагогического невежества и надругательства над здравым смыслом родителей русских детей. Правда составители доклада сами говорят о собственном "сознании слабости сил при решении специальных педагогических вопросов". Они призвали на помощь "идейного" педагога, и тот собственно и смастерил как организацию школы на новых началах, так и ее программу. Но, Боже, что это за идейность и что это за педагог! Горе стране, где хотя бы только и преподавателями городских училищ могут быть лица вроде составителя организации и программы. Ни один родитель культурной страны не отдал бы своего ребенка подобному педагогу. Ни одна школа, дорожащая своим добрым именем, не потерпела бы такого "воспитателя". Ни один педагог не решился бы опубликовать работу, глумящуюся так над наукой, опытом всех народов и историей педагогии, как составитель "организации школы на новых началах" и ее программы. Только полоса безумия, преступления и разврата, вами теперь переживаемая, могла породить доклад с "организацией" и программой. Таких противоречий самому себе, такого обмана, лицемерия и такого незнакомства со школьными делом в самых его основаниях трудно найти у какого-либо другого народа или времени! Бедная Россия, бедные родители и несчастные дети! Нужно иметь совесть тех людей, которые делали из наших детей убийц, отцеубийц (Дунаев?), развратников (Согин), мошенников и воров, чтобы решиться сделать предложение, заключенное в "организации" и программе. Новая организация!.. Не новая: все губители молодежи всегда шли, идут и будут идти по пути, предначертанному в "организации школы на новых началах" и ее программе! Только невежество может видеть новое в том, что старо, как род человеческий. Автор (фамилия его, как видно из доклада комиссии, Н.П. Дашевеский) прежде всего старается упразднить всякое воспитание в школе. Для отвода глаз он, правда, в виде "тактического приема" нападает на "официальную" школу, которая, де, не дает никакого воспитания или дает "чисто отрицательное" воспитание. Автор как будто стоит за необходимость воспитания и при том "положительного" (хорошего) воспитания. В одном месте прямо говорится даже о необходимости такой школы, которая "действительно воспитывала бы наших детей"; а далее следует изложение вопроса о целях воспитания... Но это только так кажется: перед концом своего доклада автор цитирует "глубокопрочувствованные мысли" столь же сведущего, очевидно, в воспитательном деле освободителя, как и он. В этой цитате говорится и подчеркивается курсивом мысль, что ребенку нужно предоставить свободно и самостоятельно развиваться. Но вполне свободно и самостоятельно развиваются дети улицы: те, о которых сам и народ говорит, что они "растут как бурьян". Воспитание есть планомерное воздействие на ребенка. Где детям предоставляют расти свободно и самостоятельно, там никакого воспитания нет. В самом понятии воспитания лежит мысль о том, что некоторые стороны души ребенка получают искусственно усиленное питание и упражнение, а другие его, нежелательные наклонности, наоборот, искусственно задерживаются в своем развитии. Что хорошо, то поддерживается, а что дурно, то подавляется. В этом смысле всякого воспитания. А свобода и самостоятельность ребенка есть смерть для его воспитания. Не только воспитание, но самое здоровье, жизнь и благополучие ребенка несовместимы с его свободой и независимостью. Нужно создать себе истукана из понятий свободы и независимости, как это делают наши "освободители", чтобы высказать такую несуразную мысль о свободе и независимости ребят от 7 до 11 лет, для которых назначается школа. Большей свободы и независимости, чем на улице, для детей не найдешь, если не считать свободных степей и лесов кочевников и бродячих первобытных народцев. Воспитание есть руководство молодой душой, упорядочение того естественного свободного и независимого развития, которым пользуются бедные дети непросвещенных людей и дикарей; воспитание есть покровительство хорошим наклонностям и насилие, подавление или господство над дурными. Свобода и независимость никогда не могут быть верховными началами воспитания: где воспитание, там и стеснение свободы и независимости дитяти. Воспитатель определяет, когда ребенок может играть и когда заниматься, и чем заниматься, и как долго. Автор сам себе противоречит, когда, с одной стороны, настаивает на свободе и независимости ребенка, а с другой говорит, что воспитатель должен не склоняться перед его капризами или прихотью, не должен преклоняться перед его желаниями, должен уметь защищать и отстаивать перед детьми своё я, не должен ждать указаний от детей, чему их учить, и сам знать, что ребенку необходимо. Значит, не свобода и независимость 7-11-летнего ребенка, а его благо должны царить над его воспитанием. Неужели человек, этого не знающий, может воображать, что он действительно знает "психологию детского возраста", знания которой он так строго требует от воспитателей "прежнего старого времени", которые будто бы были столь невежественны, что не отличали ребенка от взрослого. Уметь быть свободным и независимым может не каждый взрослый, а не то что ребенок. Воспитание, которое желает дать автор детям, как раз противоречит девизу, выставленному им на докладе: "Духа не угашайте!" Самым старательным образом заботится он в своей программе о погашении духа ребенка. С большой наивностью автор говорит, как о чем-то будто бы прежним воспитателям неведомом, о природе человека и требованиях общественности, как об основах "новой" организации школы. В своей наивности и невежестве он не замечает, что все новое состоит у него только в материалистическом взгляде на природу человека. Конечно, это ново только в относительном смысле: материалисты и безбожники существовали еще при царе Соломоне, и в Библии их взгляды очертаны так картинно, кратко и понятно, как нигде. Чтобы обмануть читателя и скрыть свой атеистический материализм, автор роняет местами несколько слов и фраз вроде "христианской любви к детям", "свет Божий", "вера", "Бог", "религия" и несколько других. Но это, конечно, одни слова. Настоящие его взгляды, которые стремится он привить незаметно и своим питомцам, проявляются в его программе. Эта программа имеет большое значение для понимания затаенных целей безбожника-материалиста. Воспитание ребенка, как понимает это и автор, заключается прежде всего в упражнении активного внимания его: если ребенку много будут говорить о минералах и металлах, о бактериях и бациллах, о технологии и химии, о стволах и кореньях, о ветре и песке и не говорят ничего или почти ничего о том, что составляет самую характерную особенность человеческой души, то есть о духе и Боге, то ученик мало-помалу усвоит привычку считать одни вещи реальными (мир материальный), а другие не замечать, сомневаться в их существовании или даже прямо отрицать (мир духовный). Воспитание разовьет привычки и наклонности материалистического атеизма (безбожия) и оставит без развития духовную сторону индивидуальной и общественной жизни. К этому и стремится автор. Он хотел бы вычеркнуть совсем религиозное воспитание ребенка, хотел бы, чтобы детям нашим вовсе ничего не говорили о Боге и душе, о религии и христианском вероучении. Он предчувствует, однако, что ни правительство, ни, пожалуй, родители не захотят слушать об атеистической школе. Поэтому с душевным прискорбием он говорит: "Если по общегосударственным условиям светская школа невозможна, то предметом школьного воспитания, а не предметом обучения, является "Закон Божий", учение о Боге и вере. Закон Божий как предмет веры не следовало бы в интересах воспитания (вот как!?) и религии (!?) делать предметом формальной школьной программы*. ______________________ * При этом сделана выноска из проф. Чичерина такого содержания: "Религия — область свободы, область, не терпящая никакого принудительного вмешательства, никакой регламентации". Но эти слова не относятся к воспитанию детей; они имеют в виду государственное управление и направлены против религиозной нетерпимости, а не против права и обязанности родителей давать своим детям, как лучшее наследство, учение о вере, которой жили они сами, их отцы и дети. ______________________ Тут и галиматья и самопротиворечие. Как это можно сделать учение о Боге и вере предметом воспитания, а не обучения? Ведь сам автор в докладе (стр. 7) говорит: нельзя отделить воспитание от образования. Нужно, чтобы у человека совсем ум за разум зашел и наступило полное помрачение, чтобы брякнуть такую несуразную вещь, как то, что учение о вере нельзя делать предметом обучения. Что это за учение, которому обучать нельзя? И почему это в интересах религии нельзя вводить в школьную программу учение о религии? Не следовал ли господин "идейный" педагог такому "методу" и приготовляя себя к решению педагогических вопросов и писанию доклада о них? В интересах педагогии не учился педагогии? Как можно таких нахальных невежд привлекать к решению вопросов, в интересах изучения которых они не изучали... Хороша "идейность" господ освободителей! И как это в интересах воспитания не следовало бы вводить в программу основные элементы вероучения, когда в них питомцу дается круг идей, имеющих прямое отношение к основной воспитательной цели: развитию личности, характера, воли человека? Ведь даже с точки зрения автора, что всякое воспитание преследует развитие воли, характера, личности ребенка (стр. 5 доклада), нельзя не видеть, что при такой цели воспитания центром должен сделаться круг представлений, являющихся носителями нравственного настроения личности. Ведь нравственные идеи и суть те силы, которые определяют собой волю, характер, личность человека, а потому им и принадлежит первенствующее место в достижении цели воспитания, признаваемой и автором господствующей. А тут этот круг идей и интересов совсем вычеркивается из программы — и при том вычеркивается так, что ничего не остается взамен, — о которой заботятся, например, сторонники так называемой автономной нравственности. Как же могут выйти из такой новой школы "люди, умственно и нравственно здоровые", чего хочет автор (стр. 3 доклада)? Ведь чтобы говорить такие несуразности, нужно совсем не иметь царя в голове! Передо мной лежит элементарнейший учебник педагогики известного педагога, профессора В.Рейна, директора педагогического семинара при университете в Иене. Вот что говорит он по этому поводу (стр. 130): "Жалким растением без настоящей жизни остается и должна оставаться нравственность, если ей недостает религиозного освящения, если ее не вырастили на почве доверия к Богу и если она не находит здесь себе пищи". Неужели, по мнению комиссии, автор доклада и после этого — "опытный и идейный педагог", способный дать "ценные указания"? Ведь это уже не "слабость сил при решении педагогических вопросов", это круглое невежество и непонимание того, что должен понимать всякий мужик, всякий родитель ребенка! Неужели не было лучших людей для комиссии? Неужели умственное помрачение "освободительного движения" лишило всех возможности здраво судить даже о таких вещах! Неужели это называется логикой на языке "освободителей": в интересах религии следовало бы исключить из программы учение о религии?!... Тогда столь же логично будет желать упразднения науки в интересах науки и упразднения школы в интересах обучения и воспитания, к чему, по-видимому, и подходит автор, утверждающий "глубокопрочувствованными" словами единомышленника, что "старые" школы будут переустроены, "когда исчезнет самая мысль об их полезности и необходимости". Было бы, однако, клеветой на автора доклада, если бы мы сказали, что проектируемая им новая школа не имеет никакого отношенья к Закону Божью. По штату, скопированному у создателей "официальной" школы, полагается при школе должность законоучителя с жалованьем в 200 рублей. Что будет он делать — это не видно из программы и доклада. Скорее всего подыскан будет какой-нибудь освободительный батюшка из лагеря цитируемого на стр. 12 доклада Петрова и ему предоставлены будут в полной мере творчество (стр. 3 программы) и свобода преподаванья (там же), а детям полная же свобода мысли (там же) по важнейшим вопросам в возрасте 7-11 лет! А над всем будет царить дух времени (стр. 4 программы), то есть применительно к нашему времени — отмена всех устаревших десяти заповедей, крайнее развитие эгоизма, жадности, корыстолюбия, властолюбия и прочих прелестей освободительства. Это преклонение перед духом времени, долженствующим подчинить себе "душевные силы учащих и учащихся" и дать их общей деятельности "гармонию и цельность", очень характерно для автора, как и для всякого лакея смуты. Лучшие люди учили нас в старое время другому: кто берет себе нормой дух времени, всегда преходящий как и все временное, кто подчиняет себя царящим в данную минуту в массе стремлениям и лакействует перед тем, что осуждено на гибель, тот никогда не сделается вождем массы, ее просветителем и руководителем по пути вечной истины и добра. Как прислужник временного и преходящего, он должен будет одобрять и то, что отвергается моралью всех времен и народов, как молчаливо одобряли разврат, мошенничество, грабежи, убийства и прочие преступления те бессильные и безвольные лакеи революции, которые заседали в первой в второй Государственной Думе. Они тоже преклонялись перед духом времени, по крайней мере в известной среде. Истинно развитый и культурный человек всегда будет стремиться к чему-то большему и лучшему: к высшим нормам морали, не зависимой от колебания времени и минутных колебаний толпы. Человек, ставящий дух времени высшим критерием, бессознательно стремится как раз к тому, его он хочет избежать: "привычки делать все из страха, самолюбия, карьеры и т.п. отрицательных побуждений" (стр. 8 доклада), так как ни для кого не может быть секретом, что толпа всегда руководится не идеальными, а материальными мотивами, и более низменные цели (личное благополучие, успех, карьера...) легче входят элементом в дух времени, чем возвышенные идеалы людей, отвечающих на угрозы смертью со стороны освободителей, подобно генералу Мищенко в недавнем письме: "Жизнью не дорожу, потому что она противна; нахожу утешение только в исполнении своего долга". Кроме внесения в штат должности законоучителя сделана еще одна уступка, чрезвычайно характерная для господ от "освободительства", в пользу библейского материала. Священно-исторические рассказы Библии помещены, наряду со сведениями о пещерных людях и их орудиях, в круг рассказов о старине (стр. 16 и 22 программы), где "изображается (пастушеская, кочевая) жизнь человека просто и поэтично". Но библейские рассказы никак не могут быть поставлены наряду с рассказами "об украшении первобытных людей, жилищах на сваях, татуировке" и т.п. К Библии мы не можем подходить с настроением и приемами мысли, с которыми мы подходим к фактам естественной истории, географии или антропологии. Это и есть тот метод, который вел и ведет всегда к скептицизму, разрушению веры и совершенному непониманию значенья Св. Писания. По суду естественной мысли мы встречаемся в Библии с чистейшими парадоксами, прекрасно формулированными еще Тертуллианом в его сочинении "De carne Christi" [тело Христово (лат.)], 5. О них говорит и апостол в словах (1 Корин., I, 21): "Ибо когда мир своего мудростью не познал Бога в премудрости Божией, то благоугодно было Богу юродством проповеди спасти верующих". Понимание Библии всегда различное у ребенка и взрослого, у непросвещенного и образованного, равно как и преподавание ее не под силу людям, ставящим, подобно автору доклада, ее повести в одну группу с рассказами о каменном топоре и мамонте; не может оно быть доверено и господам Гапонам, Петровым и Тихвинским с товарищами. Рассказы из Св. Писания (стр. 12 программы) в духе рассказов "о подражании животным на охоте и украшениях первобытных людей" (стр. 16 программы), хотя бы и в связи с молитвами и заповедями (стр. 12 программы), не ответят на запросы детей о человеке и его религиозной жизни (стр. 9 программы), если им не дадут систематического учения о вере, а этого-то автор и не хочет признавать предметом школьной программы (стр. 4 программы). А между тем, сам же автор говорит, что идейная сторона школы, ее характер и цели определяются предметами преподавания, содержанием и распределением изучаемого учебного материала (стр. 4 программы). Автор остался в положении человека, не знающего чему отдать предпочтение: атеистическому материализму, построенному на грубой и ничего не объясняющей гипотезе о духовной жизни, или вероучению, выросшему на почве не разгаданной им Библии, этой книги книг религии и патриотизма. Такие педагоги и программы никогда не дадут "трудоспособных и жизнедеятельных людей" (стр. 3 доклада), так как чтобы жить и работать, надо во что-нибудь верить. Такая школа и такой метод преподавания не уменьшат, а увеличат число людей, пишущих при выходе из школы записки такого содержания: "не стоить жить"... "жить надоело" (стр. 14 доклада)... Не "официальная" школа виновата в подобных записках, а официальные и неофициальные педагоги, ничего не понимающие в душевной жизни человека, — педагоги типа автора доклада — о новой школе. Пока не было таких педагогов или пока их держали в ежовых рукавицах и не давали им свободы играть "с самым ценным в мире материалом, с юной человеческой душой" (стр. 10 доклада), до тех пор не писались подобные за писки. Библейскими рассказами, приспособленными для понимания пастушеской жизни, нельзя ни способствовать пониманию развития понятий о добре и зле (стр. 22 программы), ни привести внутренний мир ребенка в стройную гармонию (стр. 10 доклада). Нужно что-то, что совершенно выпущено из программы, а между тем играет первенствующую роль в духовной жизни отдельного человека и общества. Школа наша, говорит докладчик, не воспитывала ни религии, ни патриотизма (стр. 13 доклада). Это справедливый упрек. Но школа наша никогда не стремилась к упразднению религии и патриотизма, а неуспех ее стремлений воспитать эти чувства объясняется именно подпольной пропагандой господ педагогов типа автора доклада. Это обнаружилось с явностью во время смуты, когда самые сильные удары господ освободителей направлены были против религии и патриотизма, которые эти люди, мнящие себя просвещенными, старались представить в виде пережитков, простительных "варварам", но не цивилизованным людям. Этот взгляд скрыто продолжает действовать и в докладе с программой. О религии мы уже сказали, а о патриотизме поговорим сейчас. Вычитанное автором положение, что школа должна иметь в виду те требования, какие представляет жизнь, общество и государство, им, очевидно, не понято. Программа делает все нужное, чтобы выработать тех пустых и ничтожных людей, которые в минуту бури и опасности для государства делали все, чтобы ослабить отечество и помочь внешнему врагу одолеть его, а потом разорить его внутренней смутой. Она ничего не делает, чтобы воспитать идею долга и повиновения закону и власти, внушить молодежи понятие о ее гражданских обязанностях. Как и следует союзнику евреев, автор больше всего заботится о том, чтобы не было "еврейских погромов" (стр. 10 программы). Погромы еврейские, без сомнения, печальное явление, против которого восстанет всякий благоразумный человек, хотя бы потому, что ими пользуются не пострадавшие евреи для собственного обогащения. Едва ли, однако, уместно заводить речь с детьми 7-11-летнего возраста об этих вопросах. А если да, то в интересах истины следует не упускать из виду и обратную сторону вопроса. Его, например, не беспокоит то, что евреи, поляки, армяне и прочие союзники "освободителей" непрестанно громят русское государство, служат главнейшим элементом того внутреннего разложения и "упадка внутренней силы страны, с которой одновременно исчезает и сила внешняя" (стр. 23 программы). Ему нет дела до того, что евреи служат и служили у всех народов только расшатыванию экономического благополучия приютившей их страны, нравственному заражению ее и ослаблению политического единства и могущества. Как самый деятельный агент разложения внутренней силы государства, еврей — неоцененный помощник "освободителей", а потому и понятна особая заботливость о них нашего "идейного" педагога. Но это не то же, что и патриотизм! Великие патриоты всех стран и народов от римских императоров до Наполеона I и Достоевского с Костомаровым всегда понимали всю злую роль этого жестокого и развращенного народа, на знамени которого написаны деньги и революция с кровью и грабежами*. ______________________ * Случайно узнал, что автор доклада "з насих". ______________________ Предметы чтения и преподавания "по истории" и "общественной жизни" подорваны так, чтобы дать возможность "педагогу" внушить ребенку идеи социализма ("Рабочее и крестьянское движение": стр. 2), политического бунта ("Общественное пробуждение", "Внутренние неурядицы", стр. 26 и "Декабристы", стр. 25; манифест 17 октября и Государственная Дума в "освободительном", конечно, освещении стр. 26), неуважения к власти государственной ("Грозный убивает своего сына", "Филипп Митрополит", стр. 24), ненависть к церкви ("Мученики науки: Бруно, Галилей" в соответствующем, конечно, освещении: стр. 17), "Положение церкви и монастырей", стр. 24), наносные иноземные идеи, критическое отношение к которым немыслимо у ребенка ("образ правления и народное представительство", стр. 19), идеи космополитизма (сопоставление отдельного человека и "человечества", стр. 26) и прочий репертуар освободительства. Не разобравшись в нравственном воспитании ребенка, докладчик не мог, конечно, нисколько посодействовать своей программой и развитию сознательного патриотизма у него, так как проявление последнего не мыслимо без первого. Без чистых нравственных характеров, без воспитания благородного, живущего высшими идеалами общества не мыслимо и образование одушевления такими понятиями как гражданский долг или честь Родины. То, что делалось "освободителями" во время войны отечества с Японией и что потом проделывалось ими во время внутренней смуты, ярче всего свидетельствует о потере некоторыми элементами русского общества нравственных начал, о совершенном их моральном одичании, а при таком положении дела желудок да властолюбие делаются единственными богами человека и о патриотизме смешно говорить. Эгоистические стремления овладевают отдельными группами, партиями и национальностями государства: каждая из них хочет поживиться на счет другой; ищет благополучия не в труде, а во взаимном грабеже и в материальных наслаждениях видит высшую цель жизни на земле отдельной личности или группы. Патриотизм есть продукт здоровой нравственной жизни, а не той вакханалии преступности и разврата, которая создана "освободителями", и не путем упразднения религиозно нравственного воспитания оживляют его!.. Автор проекта освободительной школы прямо озабочен исключением патриотического элемента из воспитания, так как не желает (стр. 10 программы), чтобы детей знакомили с Суворовыми, Кутузовыми, Корниловыми, Истомиными, Скобелевыми и народными войнами (как например, война Отечественная или севастопольская), где движущей силой была именно любовь к Родине. Эти вещи он прямо исключает из программы по истории (кроме, однако, войны с Японией, стр. 26 программы) "Народ, с потерей нравственных начал развращается и погибает духовно": святая истина (на стр. 23 программы). Но неужели воспитанием на основах материализма и атеизма можно поднять упавшего, возвратить на правильный путь сбившегося с надлежащей дороги?.. Никакое знакомство с арифметикой и геометрией, ни умение писать официально-деловые письма (это для детей-то в 7-11 лет), ни технология с химией (в начальной школе? обещать можно ведь все), ни детальнейшее знакомство с именами, открытиями и деяниями Уатта, Архимеда, Паскаля, Коперника, Галилея или даже Фохта и Молешотта не заменит в жизни ребенка того, что может дать ему правильно поставленное религиозно-нравственное воспитание. Не знания сами по себе способны исцелить нас от бессилия и безволия, от порывов, остающихся только порывами, от карьеризма, эгоизма и низших мотивов деятельности; не они одни сделают нас трудоспособными и жизнедеятельными, а воспитание молодежи в уважении к нравственному закону, любви и страхе Божием, верности своей государственной власти и честном исполнении гражданских и иных обязанностей. Нравственная красота того жизненного образца, который мы имеем в Христе, любовь к народу и его истории среди всех их особенностей и недостатков, почтение и повиновение власти Державного Вождя государства — вот те элементы здравого воспитания, которые приносили хорошие плоды всегда и повсюду. Рассуждения о любви к детям педагогов, о необходимости действовать путем возбуждения интереса, а не страха, об обязанности учителя быть добрым и мягким знаем мы все: это не социальная особенность школы "на новых началах", а всегдашнее правило практической педагогики. Нового тут ничего не скажешь; а разрешение нравственно-религиозных и историко-политических основ воспитания даст, конечно, новую школу, но школу несравненно худшего типа, чем далекая от совершенства современная "официальная" школа. Эта последняя нуждается в оздоровлении и улучшении, особенно воспитательной стороны, но это оздоровление и улучшение достижимо только путем изгнания из нее тех невежественных педагогов, которые втерлись туда для политики освобождения молодежи от религии и патриотизма. Впервые опубликовано: Харьковские Губернские Ведомости. 1907. № 193.
Василий Данилович Катков (1867-1919) — русский правовед, профессор, публицист. | ||
|