| ||
|
Введение начинается определением задачи труда. Автор посвящает его общему обзору истории крестьянского вопроса в России в известных хронологических границах, но тотчас узнаем, что предмет книги — история вопроса не о крестьянах вообще, только о крестьянах крепостных и даже не история общего вопроса о крепостном праве, а история специального вопроса о его уничтожении. Читая дальше, узнаем, что автор имел в виду даже не всех крепостных людей: он выделил из истории вопроса об уничтожении крепостного права ограниченное крепостное состояние — посессионных крестьян, потому что они резко отличались от крепостных в полном смысле слова, и вопрос о них вовсе не рассматривался ни в печати, ни в записках по крестьянскому делу. Отсюда следовало ожидать, что и вопрос об уничтожении крепостного права в полном смысле слова автор изложит не во всем его объеме, а лишь насколько он рассматривался в печати и в записках по крестьянскому делу, хотя в начале введения была обещана характеристика отношений к вопросу законодательства, литературы, общества и народа. Впрочем, автор вслед за тем опять несколько расширяет свою программу, вводя в нее вопрос не только об уничтожении, но и об ограничении крепостного права. Так, во введении не находим отчетливой постановки ни крестьянского вопроса, ни собственной задачи автора. Такой же неустойчивостью границ страдает и самое исследование. Если крестьянский вопрос — только вопрос об освобождении крепостных крестьян, то не вполне понятно, для чего в исследовании подробно излагаются многие статьи и записки по крестьянскому делу, не требующие отмены крепостного права, а только высказывающие соображения о лучшей постановке крепостной неволи, чтобы она приносила наименее вреда государству и крепостным людям. Если же под крестьянским вопросом разуметь, как и следует, всю совокупность затруднений, какие создавались крепостным правом, то в историю крестьянского вопроса следовало бы, по-видимому, внести разбор всех мнений, мер и проектов, помощью которых правительство и владельцы крепостных душ пытались устранить эти затруднения и возможно лучше устроить быт крепостного населения. В этом отношении очень любопытны положения помещиков об управлении их имениями, наказы управителям, вотчинные наставления и т.п. Между тем автор сам заявляет в одном месте книги, что подробный разбор таких наставлений не входит в его задачу, хотя мимоходом и касается двух-трех таких документов. Благодаря тому в истории крестьянского вопроса, в развитии крепостных затруднений и средств их устранения читатель не находит того, что могло бы служить существенным дополнением и лучшей проверкой разнообразных литературных планов устройства крепостного населения, именно не находит указаний на связь изображения мнений и проектов с практикой крепостного владения и управления; [книга представляет собой] очерк мер и приемов, с помощью которых наделе разрешались различные затруднения, рождавшиеся из крепостного права. Этот пробел мешает читателю составить ясное и цельное представление о ходе дела, о том, как разрешался или запутывался вопрос: поток мнений и взглядов на положение крепостного населения течет в пустом пространстве, как-то отрешенно от крепостной почвы; видно только течение, но не видно русла, ни дна, ни берегов; видим, как разрешался вопрос в умах, но не видим, как он разрешался в отношениях. От неопределенности задачи существенно пострадал и план сочинения, порядок изложения материала. История вопроса излагается по царствованиям, а в обзоре каждого царствования данные расположены, насколько это возможно, в хронологическом порядке их появления. Такой план в значительной степени затрудняет изучение сочинения. Автор не вполне сдержал свое обещание дать характеристику отношений законодательства, литературы, общества и народа к крепостному праву. Об отношениях общества узнаем, насколько они отразились в литературе по крестьянскому вопросу, печатной и рукописной, а отношения народа до царствования Николая оставлены автором в тени. Крепостной вопрос обсуждался в различных сферах: в правительственной среде, в дворянстве, в литературе. Каждая сфера решала его по-своему, смотрела на него со своей точки зрения: для правительства это был преимущественно вопрос финансовый и полицейский, для дворянства — вопрос юридический и хозяйственный, для литературы — предмет сентиментальных сетований и моралистических обличений. Держась своего плана, автор в обзоре известного царствования сначала излагает правительственные мнения и меры, потом проекты отдельных лиц из среды общества, преимущественно сельских хозяев-практиков из дворянства, далее — суждения, появлявшиеся в журналистике и отдельных печатных сочинениях, затем опять мнения и меры правительственной среды и так далее в прежнем порядке. Так как каждая сфера давала вопросу свою особую окраску, то такое чередование предметов производит впечатление калейдоскопического вращения, в котором трудно рассмотреть историческое движение крепостного вопроса. Вопрос этот был очень сложным узлом, сплетавшимся из многих частных вопросов, политических, юридических и экономических: об ответственности владельца перед государством за крепостные души, о границах его права на личность и труд крепостного, о поземельном обеспечении крепостных крестьян, о добровольном законодательном регулировании взаимных отношений обеих сторон и т.д. Каждый из этих вопросов вызывался соответствующими затруднениями в крепостном владении, и каждый имел свою историю. Записки, мнения, проекты по крестьянскому вопросу большею частью касаются всех этих частных вопросов. Если бы автор точно обозначил границы задачи, он мог бы раздельно изложить в избранных рамках вопроса ход разработки его составных элементов и дать читателю отчетливое представление о движении вопроса, об относительной важности различных затруднений, входивших в его состав, и о сравнительной успешности разрешения его составных частей. Не сделав такого определения задачи, автор принужден был излагать мнения и проекты целиком в их концепции. Благодаря тому его книга вышла не столько историей крестьянского вопроса, сколько хронологическим перечнем мнений и проектов по крестьянскому вопросу. Так, в помещичьей среде рано возникает и не раз всплывает в потоке мнений идея добровольного соглашения помещиков с крестьянами как удобнейшего средства для безобидного определения отношений обеих сторон. Эта идея, как известно, оказала сильное действие и на законодательство по крестьянскому делу. Из разных мест книги г-на Семевского читатель узнает, когда, где и в каком виде появилась эта идея, но как она возникла, какими соображениями и интересами была внушена, об этом трудно составить себе ясное представление по рассеянным в двух томах заметкам автора. Рядом с недостатком группировки материала из того же источника идет и другой недостаток исследования — отсутствие исторической перспективы. Мнения, проекты, планы различного происхождения и разных эпох рассматриваются автором под одинаковым углом и получают довольно однообразное освещение. Этот угол зрения выражается в способе оценки мнений: разбирая мнения, автор произносит о нем приговор, сочувственный или несочувственный, смотря по тому, насколько оно либерально или консервативно. Это, очевидно, политическая оценка. Но по свойству задачи следовало бы ожидать преимущественно исторической оценки, которая должна состоять в определении того, насколько то или другое мнение действовало на законодательство, уясняло вопрос и, таким образом, приближало его к решению. Иной проект, превосходный сам по себе, мог не иметь никакого влияния ни на законодательство, ни на общественное мнение по крестьянскому вопросу; автор сам признается, что мнение некоторых приверженцев крепостного права... В обоих томах отведено очень много места изложению журнальных статей, отдельных сочинений, даже мест из сочинений, где речь касалась положения крепостных, но какое влияние имели эти статьи и сочинения на разрешение крепостного вопроса, не видно. Из другого источника вышел недостаток исторической критики в книге. Во множестве разнообразных мнений и проектов по крестьянскому вопросу часто повторяются одинаковые взгляды и мысли, касавшиеся как происхождения крепостного права, так и свойства юридических отношений, входивших в его состав. Это были, очевидно, наиболее распространенные в обществе, ходячие идеи, установившиеся взгляды, которые не могли не оказать могущественного действия на движение крестьянского вопроса. Существенной задачей сочинения по истории этого вопроса было показать происхождение и распространение таких идей и взглядов и их значение в законодательной и литературной разработке вопроса. К числу таких взглядов принадлежит мысль, высказанная Карамзиным в записке "О древней и новой России", что крестьяне крепостные, потомки холопов, составляют наравне с обрабатываемой ими землей законную собственность дворян и потому не могут получить даже и личной свободы без вознаграждения помещиков. Автор не подвергает таких взглядов историческому разбору. Он вообще не касается вопроса о том, изменялось ли крепостное право в разные моменты исследуемого им времени или оставалось неподвижным в раз установившемся юридическом составе, так что в его истории вопроса о крепостном праве в наиболее густой тени остается самое это право. Слабость исторической критики в исследовании происходит от недостатка исторического взгляда на исследуемый предмет. Несмотря на эти недостатки, я считаю труд г-на Семевского очень ценным вкладом в нашу историческую литературу. Прежде всего это первая и довольно смелая попытка составить полный и цельный обзор истории вопроса о крепостном праве в России за 1 1/2 века до его отмены. Если в книге неточно разграничены главные моменты в движении вопроса, то собран обильный запас данных для дальнейшей обработки его истории. Автор с редким трудолюбием собрал материал по своему предмету, и с этой стороны его скорее можно упрекнуть в излишестве собранного, чем в пропусках. В собранном запасе особенно ценны многочисленные неизданные записки и проекты по крестьянскому вопросу, извлеченные автором из архивов Вольного экономического общества, министерства [гос. имуществ], Гос. совета и других учреждений. Эти документы проливают новый свет на ход законодательной разработки вопроса, особенно в два последних царствования, предшествовавших отмене крепостного права. По изучению законодательства о крепостном праве в XVIII и первой половине XIX в. и после издания книги г-на Семевского остается еще много дела, но дальнейшему исследованию едва ли будет нужда пополнять подбор литературного материала, сделанный автором рассматриваемого сочинения. Собирая этот материал, автор руководился задачей изучить по возможности все условия, подготовлявшие законодательную отмену крепостного права. Хотя ему не удалось разрешить окончательно эту задачу, но движение общественного мнения, подготовлявшее этот акт, насколько оно выражалось в литературе, изображено в его труде с полнотой, выпукло, последовательно, как доселе никогда не изображалось. Некоторые эпизоды из истории вопроса, не лишенные значения в его ходе, но доселе остававшиеся малоизученными, например деятельность Вольного экономического общества в первое время его существования по крестьянскому вопросу, впервые изложены в рассматриваемой книге обстоятельно и по источникам большей частью неизданным. Руководствуясь этим суждением, факультет допустил магистра Семевского до публичной защиты его диссертации. В настоящее время, выслушав эту защиту и признав ее удовлетворительной, факультет постановил удостоить магистра Семевского степени доктора русской истории. Опубликовано: В.О. Ключевской. Сочинения в восьми томах. Том VII. Исследования, рецензии, речи (1866-1890). М., Издательство социально-экономической литературы, 1959.
Ключевский Василий Осипович (1841-1911). Российский историк, академик (1900 г.), почетный академик (1908 г.) Петербургской Академии Наук. | ||
|