Н.А. Клюев
Беседный наигрыш

На главную

Произведения Н.А. Клюева



              Стих доброписный


                                                    Его же в павечернее междучасие пети
                                                    подобает, с малым погрецом ногтевым и суставным.
                                                          Из Отпуска — тайного свитка
                                                          олонецких сказителей-скрытников

      По рожденье Пречистого Спаса,
      В житие премудрый Планиды,
      А в успенье Поддубного старца,
      Не гора до тверди досягнула,
      Хлябь здынула каменною плешью,
      В стороне, где солнышко ночует
      На кошме, за пологом кумачным,
      И где ночь-горбунья зелье варит,
      Чернит косы копотью да сажей,
      Под котлом валежины сжигая,
      Народилось железное царство
      Со Вильгельмищем, царищем поганым. —
      У него ли, нечестивца, войска — сила,
      Порядового народа — несусветно;
      Они веруют Лютеру-богу,
      На себя креста не возлагают,
      Великого говения не правят,
      В Семик-день веника не рядят,
      Не парятся в парной паруше,
      Нечистого духа не смывают,
      Опосля Удилену не кличут:
      «Матушка ржаная Удилена,
      Расчеши солому — золот волос,
      Сдобри бражкой, патокою колос...»

                            * * *

      Не сарыч кричит за буераком,
      На свежье детенышей сзывая,
      И не рысь прыскучая лесная
      В ночь мяучит, теплой кровью сыта, —
      То язык злокозненный глаголет,
      Царь железный пыхает речами:
      «Голова моя — умок лукавый,
      Поразмысли — ты, пораскумекай,
      Мне кого б в железо заковати?
      Ожелезил землю я и воды,
      Полонил огонь и пар шипучий,
      Ветер, свет колодниками сделал,
      Ныне ж я, как куропоть в ловушку,
      Светел Месяц с Солнышком поймаю:
      Будет Месяц, как петух на жердке,
      На острожном тыне перья чистить,
      Брезжить зобом в каменные норы
      И блюсти дозоры неусыпно!
      Солнцу ж я за спесь, за непокорство,
      С ног разую красные бахилы.
      Желтый волос, ус лихой косатый
      Остригу на войлок шерстобитам.
      С шеи Солнца бобчатую гривну
      Кобелю отдам на ожерелок,
      Повалю я красного спесивца
      На полати с бабой шелудивой —
      Ровня ль будет соколу ворона?»

      Неедуча солодя га без прихлебки,
      Два же дела без третьего не гожи,
      Третье ж дело — гуменная работа.
      Выжать рожь на черниговских пашнях,
      Волгу-матку разлить по бутылям,
      С питухов барыши загребая,
      С уха ж Стенькина славного кургана
      Сбить литую куяшную шапку,
      А с Москвы, боярыни вальяжной,
      Поснимать соболью пятишовку,
      Выплесть с кос подбрусник златотканый,
      Осыпные перстни с ручек сбросить.
      На последки ж мощи Макавея
      Истолочь в чугунной полуступе,
      Пропустить труху через решета,
      И отсевком выбелить печища,
      А попов, игуменов московских
      Положить под мяло, под трепало —
      Лоско ль будет черное мочало!..

                              * * *

      Не медушник-цветик поит дрема
      Па-вечерней сыченой росою,
      И не крест — кладбищенский насельник,
      Словно столпник, в тайну загляделся —
      Мать-Планида на Руси крещеной
      От страды келейной задремала.
      Был ли сон, аль малые просонки,
      Только въявь Планидушке явились
      Петр апостол с Пятенкою-девой.
      И рекли святые: «Мать-Планида,
      Под скуфьей уснувши стопудовой,
      За собой и Русь ты усыпила!
      Ты вставай-ка, мать, на резвы ноги,
      Повести-ка Русь о супостате.
      Не бери в гонцы гуляку Вихря,
      Ни сестриц Сутемок чернокосых,
      Ни Мороза с Зоем перекатным:
      Вихрю пляс, присвистка да присядка,
      Балалайки дробь — всего милее,
      Недосуг Сутемкам, им от Бога
      Дан наказ Заре кокошник вышить,
      Рыбьи глазки с зеньчугом не спутать,
      Корзным стегом выпестрить очелье.
      У мороза же не гладки лыжи,
      Где пройдет, там насты да суметы,
      В теплых пимах, в малице оленьей,
      На ходе морозушко сопреет,
      А сопрев, по падям, по низинам
      Расплеснется речкой половодной.
      Звонаря же Зоя брать негоже, —
      Без него трущоба — скит без била,
      Зой ку-ку загозье, гомон с гремью
      Шаргунцами вешает на сучья;
      Ввечеру ж монашком сладкогласным
      Часослов за елями читает...
      Ты прими-ка, матушка Планида,
      Во персты отмычки золотые,
      Пробудившись, райскими ключами
      Отомкни синь-камень несекомый,
      Вызвольты из каменной неволи
      Паскарагу, ангельскую птицу,
      Супротив стожарной Паскараги
      Бирюча на белом свете нету!..»
      От словес апостольских Планида,
      Как косач в мошище, встрепенулась,
      Круто буйну голову здынула,

      Откатила скуфью за Онего.
      Кур-горой скуфья оборотилась,
      Опушь стала ельником кромешным,
      А завязка речкою Сорогой...

                            * * *

              Ой, люди крещеные,
              Толико ученые,
              Слухайте-внимайте,
              На улицу баб не пускайте,
              Ребят на воронец
              Дочуять песни конец,
              На лежанку старух,
              Чтобы голос не тух!
              Господи благослови,
              Царь Давид помоги,
              Иван Богослов,
              Дай басеньких слов,
              В подъязычный сустав
              Красных погрецов-слав,
              А с того, кто скуп,
              Выпеть денежек рубь!..

                            * * *

      Тысчу лет живет Макоша-Морок,
      След крадет, силки за хвоей ставит,
      Уловляет души человечьи,
      Тысчу лет и Лембэй пущей правит,
      Осенщину-дань сбирая с твари:
      С зайца шерсть, буланый пух с лешуги,
      А с оеины пригоршню алтынов,
      Но никто за тысчу зим и весен
      Не внимал напеву Паскараги!
      Растворила вещая Планида,
      Словно складень, камень несекомый,
      И запела ангельская птица,
      О невзгоде Русь оповещая:
      Первый зык дурманней кос девичьих
      У ручья знобяник-цвет учуял, —
      Он поблек, как щеки ненаглядной
      На простинах с воином-зазнобой —
      Вещий знак, что много дроль пригожих
      На Руси без милых отдевочат.
      Зык другой, как трус снегов поморских,
      Как булатный свист несметных сабель,
      Когда кровь, как жар в кузнечном горне,
      Вспучив скулы, Ярость раздувает,
      И киркою Смерть-кладоискатель
      Из сраженных души исторгает.
      Третий зык, как звон воды в купели,
      Когда Дух на первенца нисходит,
      В двадцать лет детину сыном дарит,
      Молодицу ж — горлинку в семнадцать.
      Водный звон учуял старичише
      По прозванью Сто Племен в Едином,
      От с полатей зорькою воззрился
      И увидел рати супостата.—
      Прогуторил старый: «Эту погань,
      Словно вошь на гаснике, лишь баней,
      Лютым паром сжить со света можно...»
      Черпанул старик воды из Камы,
      Черпанул с Онеги ледовитой,
      И, дополнив ковш водой из Дона,
      Три реки на каменку опружил.
      Зашипели угорские плиты,
      Взмыли пар уральские граниты,
      Валуны Валдая, волжский щебень
      Навострили зубья, словно гребень,
      И, как ельник, как над морем скалы,
      Из-под камней сто племен восстало...

                              * * *

      Сказенец — не бабье мотовило,
      Послесловье ж присловьем не станет,
      А на спрос: «откуль» да «что в последки»
      Нам програет Кува — красный ворон;
      Он гнездищем с Громом поменялся,
      Чтоб снести яйцо — мужичью долю.



Опубликовано: Ежемесячный журнал. 1915. № 12.

Клюев, Николай Алексеевич (1884—1937) — русский поэт, представитель так называемого новокрестьянского направления в русской поэзии XX века. Обвинен в «составлении и распространении контрреволюционных литературных произведений», расстрелян (1937), реабилитирован в 1957 г.



На главную

Произведения Н.А. Клюева

Монастыри и храмы Северо-запада