Когда празднуется столетие со дня рождения выдающегося человека, причем его труд и деятельность признательно вспоминаются, подчас его физический образ тускнеет вместе со свойственным ему внешним выражением и тем, что называется повадкой. К счастью, в этом отношении В[ладимир] В[асильевич] оставил нас не так давно, и среди нас есть немало лиц, перед которыми он стоит, как живой. Таким же рисуется он и моему мысленному взору. Вот он — высокий ростом, с наружностью патриарха и с юношеской живостью, сказывающейся в громком голосе, живом и блестящем взгляде и быстрой походке. Вот его речь — яркая и подчас резкая — без уклончивых условностей и заносчивых недоговорок; она вся проникнута тем, что называется "esprit de combativite" — духом борьбы, с пожеланием себе и своим единомышленникам "на враги победы и одоления", без мягко высказываемых мнений, но с решительными приговорами, в которых он под влиянием гнева или восторга бросает удары направо и налево, не стесняясь эпитетами и увлекаемый желанием, по собственным словам, "пофехтовать с противником". Неугомонный и пытливый до глубокой старости ум его с высоким и разносторонним образованием отзывается на все стороны жизни, так или иначе находящие себе отражение в искусстве или ученых исследованиях. Изучая эти явления без всяких чужих "директив" или авторитетных взглядов, он приходит к самостоятельным выводам, не умея ими поступаться из боязни огорчить или быть приязным. Стоит пересмотреть его переписку с выдающимися художниками и композиторами, его отзывы с представленными на ученые премии трудами, чтобы видеть, какое правдивое и отзывчивое сердце, чуткое ко всему даровитому и самобытному, билось в его груди при оценке их на основании собственного самостоятельного личного изучения. Это сказывается и в его многочисленных сочинениях, материал для которых он изучал на местах. Таков он был, например, в строгом критическом разборе трудов по русской иконографии и археологии Д.А. Ровинского, вынудившем последнего переработать их. Любя Ровинского, указывая, что в Западной Европе эти труды давно бы "прозвонили", Стасов не стеснялся, однако, за некоторую неполноту их гладить "против шерсти" автора, пред памятью которого затем он на торжественных поминках в Академии наук восторженно преклонялся. Провозвестник новых взглядов и направлений в науке и искусстве, он не убоялся горячо выступить против излюбленных теорий о славянофильском и мифологическом происхождении русских былин, доказывая их происхождение с Востока. Говоря в письмах к Стасюлевичу, стойким сотрудником которого он был, что представителей ложных взглядов необходимо "доезжать и травить", он умел восхищаться всяким истинным дарованием и всяким содействием ему. Поэтому для него Крамской был нашей "настоящей гордостью" и истинным "Белинским в русском искусстве". Поэтому, например, он печатно благодарил Стасюлевича за Золя, одного из крупнейших талантов конца XIX века, которому отдельным изданием "Парижских писем" даны средства существования, что составляет одно из благородных и светлейших дел Стасюлевича. Таковы его любящие и содержательные отзывы об Антокольском, в которых он выпукло рисует достоинства произведений и его таланта. Таково его восхищение языком Л.Н. Толстого — "вполне народным, как у Гоголя, Пушкина и Островского", в противоположность поддельному и галантерейному языку многих других писателей, мнящих себя народными. Оригинальность и решительность Стасова колебали стоячее болото раз установившихся взглядов и невольно заставляли с неудовольствием проверять так называемых знатоков свои авторитетные вещания. Inde irae [Отсюда гнев (лат.)] — злобные выходки со стороны неопрятных памфлетистов, присвоивших себе звание критиков. Им, однако, не удалось умалить значение заслуг Стасова в смысле борьбы с застоем и рутиной. Его насмешливо звали "иерихонской трубой", но в действительности он был, как говорил о себе Бэкон, "трубой, зовущею на бой", при господствовавшем общественном равнодушии к вопросам знания и искусства. Недаром он был почтен в 1901 году званием почетного академика Разряда изящной словесности Академии наук. Нам предстоит теперь выслушать ряд докладов, рисующих все стороны многосторонней деятельности Владимира Васильевича...
Впервые опубликовано: Собрание сочинений в 8 тт. М., 1966-1969. Т. 7.
Анатолий Федорович Кони (1844-1927) русский юрист, судья, государственный и общественный деятель, литератор, выдающийся судебный оратор, действительный тайный советник, член Государственного совета Российской империи. Почётный академик Императорской Санкт-Петербургской Академии Наук по разряду изящной словесности (1900), доктор уголовного права Харьковского университета (1890), профессор Петроградского университета (1918-1922).
|
