И.И. Лаппо
Держава Владимира Святого

Учебник русской истории, по которому учились в России с конца XVII по 30-е годы XIX столетия, Киевский «Синопсис», вышедший первым изданием в 1674 году и переиздававшийся около тридцати раз, представлял «государство Российское» существующим с самого призвания Рюрика и его братьев в Новгород Великий. И Рюрик, и последующие великие князья были, как учил «Синопсис», «монархами и самодержцами всея России». Это представление было принято и историками XVIII столетия, положившими основу русской исторической науки. «Рюрик I по приятии престола Русского, по сказанию Иоакима, первое титул Великого Князя, для различия от подданных ему Князей принял», — писал В.Н. Татищев. По словам князя М.М. Щербатова, «по смерти Синеуса и Трувора Рюрик, учиняся общий властитель славенороссийских стран», ими правил, а после его смерти «Олег вступил в правление государства, оставленного Рюриком малолетнему сыну Игорю». По Щербатову, все первые князья «царствуют», и Владимир «смертию» Ярополка «приобрел себе всю монархию российскую». Представления историков XVIII века были в первых десятилетиях XIX столетия закреплены Н.М. Карамзиным в его знаменитой «Истории Государства Российского», согласно которой Рюрик после смерти Синеуса и Трувора, «присоединив их области к своему Княжеству, основал Монархию Российскую».

Категорические утверждения о существовании государства России с середины IX столетия и монархической в нем власти усваивались читателями трудов историков на почве современных им представлений о государстве и монархе. Обычно совершенно забывалось, что государство XIX века было продуктом многовековой истории народов Европы и длительной работы мысли теоретиков-государствоведов, философов и теологов. Старое государство и Держава Владимира Святого, как один из образцов его, не укладываются в представления о государстве нового времени, и уже Н.М. Карамзин замечал, что тогда «обширные владения Российские еще не имели твердой связи». А один из наиболее выдающихся историков права, В.И. Сергеевич, в исходе XIX столетия писал: «наша древность не знает единого «государства Российского»; она имеет дело со множеством единовременно существующих небольших государств». Если все это так, то что же представляла собою Держава Владимира Святого и что он дал нового своим владениям как Державе?

Держава Владимира Святого охватывала территорию от южного побережья Ладожского озера до среднего Днепра и его притока Псела, от северного склона Карпатов до средней Волги и нижней Оки. Эта громадная территория в своей северной и северо-восточной части была занята поселениями финских племен, вся остальная ее масса являлась землями племен восточных славян. Но эти племена еще были далеки от слияния в единый народ. Их объединяла только власть Киевского князя. Она не представляла собой той государственной власти, которую мы привыкли видеть в современных нам государствах. Ни задач новой государственной власти, ни современных ее органов и системы управления Киевский князь не имел. Зависимость от него частей территории Державы Владимира Святого и племен, ее населявших, выражалась, главным образом, в уплате ему дани. Аппарат, который был в его распоряжении как главы тогдашнего государства, находившегося лишь в зачаточном состоянии, представляла собою его дружина, как его военная сила, совет и «мужи»-наместники; последних он посылал в свои земли в качестве представителей своей власти, собиравших дань и наблюдавших за невыходом вверенных их надзору земель из-под власти Киевского князя. Кое-где в этих землях продолжали сидеть местные князья «под рукою» Киевского. Много еще времени требовалось для того, чтобы из этого зародыша государства развилось «Государство Российское». Для этого потребовались века.

Однако не может быть сомнения в том, что именно Держава Владимира Святого заложила основы России как государства русского народа. Пусть через четыре десятка лет после его кончины Держава разделилась на ряд княжеств-волостей, которые в дальнейшем все дробились и дробились5. Но именно Владимир создал идейные основы для возрождения его Державы уже как России, после веков ее распада и унижения. Старый русский летописец писал о Владимире: «Дивно же есть се, колико добра створил Русьстей земли, крестив ю». И действительно, соделанное Владимиром Святым связало с ним, как с основоположником, всю последующую историю русского народа, заложило основы не только его культуры, но и его национального и государственного объединения.

Еще не сплотившиеся в единое целое, ни народное, ни политическое, племена восточных славян получили начало объединения в религии и церкви, в культуре и едином литературном языке. Восточное исповедание христианства стало «русской верой», в которой объединились все восточные, т.е. русские, славяне, противополагая ею себя как «басурманам», так и «латинам». В ней сливались все поляне, древляне, кривичи, радимичи и т.д. По вере все они были одинаково русскими. Патриархи Константинопольские называли всю Державу Владимирову и до, и после ее разделения «Россией» (Pωσία), как епархию своего патриархата. Это именование сохранилось и после разделения Державы Владимира на княжества-волости. И в «России» как митрополии признавалось внутреннее единство, которого еще не имела Владимирова Держава как соединение восточнославянских племен, данников Киевского князя. Это внутреннее единство — единая вера и объединение всех земель, как епископий, под главенством митрополита «России», «всеа Руси», «пастуха и учителя» живущих «в всей Русской земли».

Много позднее, в 1389 году, патриарший Константинопольский синод видел в этом объединении всей громадной Владимировой Державы в единой митрополии проявление величайшей мудрости современных ей Константинопольского патриарха и его синода. В одном из актов этого года, когда «Россия» Владимира Святого была уже разделена на отдельные княжества и даже входила в состав различных государств, Константинопольский синод писал: «Божественные оные мужи, провидев это божественным духом и будучи истинными учениками миротворца Христа, вменили себе в обязанность учить всех любви, миру, взаимному единению и согласию не на словах только, а на деле; соединив с божественною мудростью и человеческий опыт, они убедились, что не на добро и не к пользе послужит разделение духовного начальствования на многие части, но что один митрополит будет как бы некоторым союзом и связью одних с другими... Благое распоряжение в том отношении, что при подчинении одному предстоятелю и руководителю, при почтении к одной главе, поставленной во образ единой великой главы Христа, которым, по словам апостола, всякое тело церковное слагается и составляется и держится на единстве веры, они станут искать мира и сами с собою, и друг с другом». Русская церковь, таким образом, мыслилась при ее возникновении как единая и нераздельная.

Но «Россия», в силу своей обширности, не могла управляться одним архиепископом-митрополитом. При Владимире Святом в составе ее было создано восемь епископских епархий: Черниговская, Ростовская, Владимиро-Волынская, Новгородская, Туровская, Полоцкая, Тмутараканская и Белгородская. В дальнейшее время были открыты и другие епархии. Все они составляли митрополичий округ Киевского митрополита «всей Русской земли». Учреждение епархий-епископств, являясь созданием округов церковного управления в единой митрополии «всея Руси», не могло не иметь своего значения и для земского строительства Владимировой Державы. Границы епископий не совпадали с границами племен восточных славян. Так, Полоцкая епархия вобрала в себя не только кривичей, но и части дреговичей и радимичей, Владимиро-Волынская — дулебов, бужан, дреговичей. Разделение Державы Владимира на епископий помогало процессу нарушения племенных территорий и превращению их в округи крупных городов, т.е. тому процессу, который по другим причинам приводил к разрушению племенного разделения и к созданию на его место «волостей», как округов тогдашнего деления и управления Русской земли. А вместе с тем, там, где были учреждены епископий, явился и новый авторитет в лице епископа, объединявший около себя население его епархии. Конечно, этот авторитет был преимущественно моральный. Но и церковно-административная деятельность епископа с его клиросом, и его деятельность судебная не могли не давать образцов и для органов местной светской власти.

На протяжении всей ли территории Державы Владимира Святого при его жизни было утверждено христианство? В 1857 году митрополит Макарий, тогда еще епископ Винницкий, писал в своей «Истории Русской Церкви»: «Можем справедливо повторять слова пресвитера Илариона, что в России еще при св. Владимире «труба Апостольская и гром Евангельский огласили все города, и вся земля наша в одно время стала славить Христа со Отцем и Св. Духом». В новейшее время историки Русской Церкви полагают, что область Ростовская с Белозерьем, где жили финские племена меря и весь, область Муромская и земля вятичей и радимичей при Владимире Святом крещены еще не были (Е.Е. Голубинский). Однако, если часть Державы Владимира и не была при его жизни обращена в христианство и это обращение совершилось лишь после него, то уже им христианская религия была сделана государственною в его Державе, и судьба язычества во всех ее землях была предрешена бесповоротно. Владимир Святой, водворяя новую веру в своей земле, действовал не только своим примером и убеждением, но и силою своей власти. Митрополит Иларион говорил: «Да аще кто и не любовию, но страхом повелевшего крещахуся, понеже бе благоверие его со властию сопряжено».

Один из лучших историков новейшего времени, М.К. Любавский6, прекрасно определял значение принятия христианства для внутренней жизни восточного Славянства: «Больше всего, конечно, подействовало оно на верхний, более или менее культурный слой славянского населения. Этот слой в христианстве получил стройное религиозное миросозерцание с обобщающим философским началом, с определенными ответами на коренные запросы ума и сердца... Для культурного слоя русского общества христианство дало, несомненно, сознательный нравственный идеал... Духовное влияние христианства простерлось до известной степени и на всю народную массу. Произошел, как мы видели, синкретизм язычества и христианства в этой народной массе. Но, во всяком случае, и этот синкретизм внес больше определенности, больше отчетливости в религиозные верования, установил более определенный культ и определенный класс служителей религии».

Через учение новой веры, ее обряд, священнослужителей и храмы закладывались крепкие основы внутреннего объединения всех восточных славян. То же делал общий церковно-славянский язык богослужения, из которого затем развился и единый русский литературный язык, в выработку которого внесли свои усилия и дарования все племена восточных славян, сливавшиеся в единый народ по общерусскому языку культуры и письменности. Священное Писание и богослужебные книги, перенесенные из Византии и Болгарии, в своем церковно-славянском языке несли с собою не только христианство, но и длинный ряд новых понятий вообще, а также давали новые слова для выражения этих понятий. Таких слов длинный ряд: ад, дьявол, геенна, иерей, закон, вселенная, владыка, лицемерие, край, пастырь, деяние и т.д. и т.д. Эти слова или заимствованы из греческого языка, или возникли путем перевода греческих слов на славянский, или производились из славянских корней и получали новые значение и смысл. Крайне ограниченный круг понятий племенной жизни и, соответственно, крайне бедный в своем лексическом составе живой язык-говор племен восточных славян получил письменность, богатую в составе ее разнообразных понятий и слов, эти понятия выражающих. «Словеса книжные суть реки, напояющия вселенную», — писал старый русский летописец. Эти реки потекли по Владимировой Державе, не только утоляя духовную жажду, но и привлекая к своим водам «новых людей» ее, которые познавали «истиньнаго Бога, якоже уведеша» Его «страны хрестьяньскыя».

Но Владимир Святой своим великим делом не только закладывал основу для культуры и национального сознания восточных славян как русского народа последующего времени. Он прививал к своей Державе идею государства, выращенную в современной ему Византии на основах античного мира и освещенную и освященную в ней же христианством. Под власть Киевского князя, выросшую из призвания или завоеваний варяжского викинга, христианство подвело фундамент дарования ее Богом, по Его воле и милости, и внушило еще самому Владимиру: «Ты поставлен от Бога на казнь злым, а добрым на милованье». В то же время христианское учение внушало и народу: «Бога бойтеся, князя чтите». Таким образом, власть князя, как главы Державы Владимира, получала новое идейное обоснование.

Одновременно с этим она получала и новые задачи. Летопись говорит о подчинении племен Киевскому князю и о сборе им с них даней «уроком». Знает она о нем и как о вожде в походах. Хотя летопись не упоминает о деятельности князя как судьи, но можно с уверенностью предполагать, что эта деятельность, в тех или других размерах, имела место, ибо она всегда входила в состав функций властителя того далекого времени. Но все это еще было очень далеко от тех задач, которые должно ставить себе государство нового и новейшего времени и в основе которых лежит благо народа и осуществление интересов индивидуальных, национальных и общечеловеческих. И Владимир Святой в своей Державе положил начало именно этим задачам. Утверждением в ней христианства он навсегда ввел свою «Россию» в среду европейских народов. Эти народы христианством, как основою европейской цивилизации, выделились из общей массы народов. И восточных славян Владимир Святой навсегда оторвал от языческого и магометанского миров Азии, которая наседала на них с Востока. Восточные славяне, соединившиеся в Державе Владимира, вступили в наследие христианского предания и литературы, стали составною частью христианской Европы в общечеловеческом значении ее культуры.

Для национальной жизни восточных славян Владимирова Держава сделала великое дело. Мы уже отметили выше объединение их всех в «русской вере» и в едином общерусском литературном языке. Принадлежность всех восточных славян к единой Державе, «Русской земле», делала развивавшиеся в ней события имеющими общие для всех их интерес и значение. Совершавшееся на юге ее не проходило мимо внимания ее севера и стало храниться в его исторических воспоминаниях. Мученичество Владимировых сыновей Бориса и Глеба дало национальных святых целой восточнославянской земле, «всей Руси». Конюший св. Бориса, преподобный Ефрем, согласно его житию, так далеко от Киева, на правом берегу Тверцы, создал церковь во имя мучеников Бориса и Глеба и при ней монастырь, около которых затем образовалось поселение, получившее имя Нового Торга, или Торжка. Храмы во имя Бориса и Глеба появились на всем протяжении старой Державы Владимира Святого. Былины так называемого Владимирова цикла, воспевающие его и его богатырей, вытесненные на юге песнями о казацких подвигах, сохранились на севере Владимировой Державы. Дошедшие до нас древнейшие списки ранней летописи, хранящей сведения о Владимире Святом и его Державе, принадлежат ее северу, а не югу.

Продолжатель Владимирова дела Ярослав Мудрый сознавал, что бывшая под его властью отцовская Держава представляет собою нечто целое, а не случайный состав земель, с которых он собирает дань. По рассказу летописца, еще при жизни наделяя своих сыновей городами и землями Владимировой Державы, Ярослав говорил: «Се же поручаю в собе место стол старейшему сыну моему и брату вашему Изяславу Кыев, сего послушайте, яко же послушаете мене, да той вы будеть в мене место». Ярослав, таким образом, уступая тогдашним понятиям о необходимости наделения всех сыновей князя владениями, стремится сохранить единство Державы и ставит над ними всеми старшего своего сына вместо себя. Завещая своим сыновьям взаимную любовь и согласие, он убеждает их сохранить «землю отец своих и дед своих, юже налезоша трудом своим великым». Забота о целости земель, как частей Державы Владимира и Ярослава, слышится в этих словах, которые влагает летописец в уста Ярослава Мудрого.

Забота о благе населения Державы также входит в состав задач Владимира Святого, как ее главы. Утверждение среди него христианства уже является выражением этой заботы. Но забота Владимира о народе выражалась и в попечении о больных и бедных. Летописец рассказывает, что он «повел всякому нищему и убогому приходити на двор княжь и взимати всяку потребу, питье и яденье, и от скотьниц кунами», т.е. деньгами. Ввиду того, что «немощнии и болнии» не могут сами являться за этим пособием на княжеский двор, Владимир приказал доставлять им припасы на дом, наводя справки о нуждающихся, чтобы никто из них не был обойден княжескою поддержкою. Более поздние источники говорят, что Владимир Святой построил для калек и бедных много богаделен, богато наделив их средствами содержания. В Западной Европе не только того времени, но и много позднее, государственная власть не принимала на себя так называемых социальных функций и заботу о больных и бедных, т.е. лишенных заработка и не могущих содержать себя собственными силами и средствами, отдавала в руки церкви. Владимир Святой в своей Державе взял ее на себя, т.е. на государственную власть, как мы сказали бы теперь.

Сохранил летописец известие о принятии на себя Владимиром Святым и другой функции новейшей государственной власти, а именно организации школы и просвещения. «Послав, нача поимати у нарочитые чади дети и даяти нача на ученье книжное», — писал летописец. Он же определяет постоянные предметы правительственных забот Владимира словами: «о строи земленем и о ратех и о уставе земленем», т.е. о защите Державы от ее внешних врагов и об ее внутреннем управлении. В этом внутреннем управлении время Владимира Святого открыло новую эпоху и потому, что он в нем впервые признал значение писаного закона. Земля, регулировавшая отношения живущих в ней лишь на основе обычного права и воли властителей, впервые познала силу и значение закона писаного. Он был признан в области церковной жизни и той пестрой смеси правоотношений из области гражданского и уголовного права, которые стала ведать на Руси церковь. А затем появляются и писаные «уставы» князей. Началась и рецепция византийского права церковью, а через нее и земскими властями.

Старый Киев стал не только политическим и торговым центром Владимировой Державы. Он стал и центром ее культуры. Этого мало. Он сделался тою осью, около которой стало нарастать зарождавшееся русское национальное сознание. «Последующия поколения, — учил В.О. Ключевский7, — вспоминали о Киевской Руси как о колыбели русской народности». Именно в ней он отмечал «пробуждавшееся чувство народного единства». «Народ доселе, — писал Ключевский, — помнит и знает старый Киев с его князьями и богатырями, с его св. Софией и Печерской лаврой, непритворно любит и чтит его, как не любил и не чтил он ни одной из столиц, его сменивших, ни Владимира на Клязьме, ни Москвы, ни Петербурга». Небывалая раньше на Руси красота Киева, стольного города Владимира Святого и Ярослава Мудрого, с построенными ими храмами и теремами, легендарные Владимировы богатыри и надо всем этим крещение Руси в Киевском Днепре, как ее «купели», создали для всех восточных славян неизгладимые общие исторические воспоминания, со всем значением их для сложения национальности. Киев Владимира Святого был именно центром его Державы — «России», вобравшей в себя всех восточных, т.е. русских, славян. Он не был тогда лишь пограничным, «украинным замком», каким стал во второй половине XIV века, войдя в состав Великого Княжества Литовского, или когда обратился в город «украины», т.е. пограничной полосы с татарами, как называли Киевщину после ее присоединения к Польше в середине XVI столетия.

Крепкая память о Владимире Святом, его Державе и Киеве, как «матери городов русских», не умирала среди восточных славян после распадения Владимировой Державы. Она жила во всех них, как в «Русских». Когда Московский князь вышел на путь собирания всех русских земель в национальное государство, он говорил: «Прадед мой св. князь великой Володимер». Московская письменность начинала преемство «всея Русския земли самодержцев» с Владимира Святого, который представляет их «первый степень». Утвержденная грамота об избрании на царство новой династии в лице Михаила Феодоровича Романова говорит о Владимире: «По Святославе возсия звезда пресветлая, великий государь, сын его, князь великий Владимер Святославич, тму неверия просвети и прелесть кумирослужения отгна и всю Русскую землю просвети святым крещением, иже равно апостолем наречеся, и разширения ради своих государств самодержавный именован бысть, ныне же ото всех поклоняем и прославляем». Так национальное Русское государство, выковываемое Москвою, клало в основание своей исторической традиции воспоминание о Владимире Святом и его Державе.

Но и те части русского народа, которые, выйдя из Владимировой Державы, оказались затем в составе Великого Княжества Литовского и Польши, не забывали ее и Владимира. Их письменность хранила о них память постоянно. Владимир Святой с его деятельностью, в которой всегда на первое место выдвигается крещение Руси, выступает как «монарх всей Руси» того времени, когда она еще не разделилась на части и представляла собою единую Державу. Так его называет хронист XVI столетия Стрыйковский. Таким его признают и другие авторы исторических произведений Литвы и Польши XV и следующих столетий. Киев «был прежде столицею Русских и Московских князей. Здесь они приняли христианство», — писал литовский автор XVI века Михалон Литвин. Те же представления о значении Владимира Святого и его Киева для всей Руси, в полном ее составе, находим и у длинного ряда писателей Польши и Великого Княжества Литовского.

Владимира Святого всегда чтила и вспоминала Русская Церковь, хотя она уже и не сохранила единства митрополии его «России», в столетия разделения ее между государствами Москвы, Польши и Великого Княжества Литовского. Служебники Виленской печати XVI столетия в своих святцах-месяцесловах день 15 июля отмечали как «Успение святаго и равно апостолом великаго князя Владимера, нареченного в святом крещении Василия, просветившего Землю Русскую святым крещением». Единство Русской Земли, бывшей когда-то Державою Владимира Святого, Русская Церковь помнила твердо, напоминая о нем частям русского народа, жившим в пределах Польши и Великого Княжества Литовского, образовавшим малорусскую и белорусскую ветви его. Когда 16 января 1654 года Киевский митрополит Сильвестр Коссов, окруженный сонмом малороссийского духовенства, торжественно встречал боярина Бутурлина, принимавшего Малороссию в соединение с Московским царством, он ему говорил: «Внегда приходите от благочестиваго и христолюбиваго, светлейшаго государя, царя и великаго князя Алексея Михайловича, всеа Русии самодержца, от православнаго православный царстии мужие, желание имуще еже посетить благочестивое древних великих князей Русских наследие, внегда приходите к седалищу первого благочестивого Российского великаго князя, — исходим вам в сретение, и целует вас в лице моем он, благочестивый Владимир, великий князь Русский». Митрополит Сильвестр не мог найти другого исторического имени в значении символа единства русского народа, когда отошедшая от Владимировой Державы часть воссоединялась с другою ее частью, выросшею в Московское царство. Держава Владимира Святого, его «Россия», заложила основы национального и культурного единства всех восточных славян как славян русских.

И это сохраняло свое значение не только для того времени, когда они были лишь племенами, но и для того, когда они сложились в три ветви русского народа — великороссов, малороссов и белоруссов.

Опубликовано: Владимирский сборник. В память 950-летия Крещения Руси. 988-1938. Белград, 1938. С. 63-72.

Иван Иванович Лаппо (1869—1944) — русский историк.