| ||
|
"Топора ищу, а топор за поясом"
I Бывают странные случаи, когда о какой-нибудь спорной вещи говорят очень много и очень долго и все не договариваются до конца, а больше путаются. Люди возражают друг другу положениями и сопоставлениями, горячатся, взаимно друг друга поносят и все-таки не могут доказать того, во что им хочется заставить всех верить. При подобных спорах почти всегда чувствуется, что для разъяснения дела недостает чего-то самого простого, но, в то же время, самого важного и существенного. Но, как назло, именно это-то самое простое и самое существенное, — именно то, что нужно для уяснения дела, — точно нарочно уходит с глаз и долго, долго остается без внимания. На живом, разговорном языке это выражают словом "затмение". "Мужик топора ищет, а топор за поясом". Нечто сему подобное давно происходит у нас с вопросом о существе и качестве так называемого "благословенного брака", которым брачатся русские староверы, "приемлющие брак, но не имеющие священства" (т.е. беспоповцы поморского и частию смешанного федосеево-поморского согласия). Об этих браках у нас существует целая путаная литература, не веселая и не занимательная, но представляющая замечательные образцы крючкотворного буквоедства или просто бессмысленных упражнений, вроде толчения воды. В состав этой скучной литературы, где рассматривают "кличку, а не птичку", входят сочинения, писанные людьми разного духа и разного образования. Многое написано самими сектантами и еще более писателями господствующей церкви. Наконец, лучшее, что сказано, то принадлежит перу инока Павла Прусского (ныне настоятеля монастыря в Москве) и независимым последователям раскола из лиц "светского звания". Последнее относится уже ко временам позднейшим, именно к царствованию Александра II, но верное и устойчивое представление об этом браке до сих пор доступно очень немногим, а уважительное к нему отношение, какого он заслуживает, почитается за "потворство" и за "неуважение к лучшему". В майской книге "Исторического вестника" читатели видели, что некоторым русским удалось уверить иноплеменников, будто брачный союз наших староверов по существу своему есть то же самое, что разврат, чему остзейская магистратура и не отказалась поверить. Таких же точно, или весьма к тому близких, взглядов на брак беспоповцев не устранялись и некоторые русские ученые, например казанский профессор Муллов, несостоятельная книга которого была рассмотрена в "Отечественных записках" времен Дудышкина. Нравился такой взгляд и некоторым либеральным правителям особенно из людей неверующих, но признающих веру одним из средств для управления. Так, например, князь Александр Аркадьевич Суворов, по удостоверению Ю.Ф. Самарина, объясняясь с приветствовавшими его в день Пасхи рижскими староверами, публично назвал их браки при немцах "собачьими свадьбами" и посмеялся над их родственными чувствами, приравняв их к родственности "своего кобеля". Немцы и вообще иноплеменники, которым не было заботы самим погружаться в казуистические исследования русского раскола, естественно должны были расположиться на то, что говорили о своих людях так называемые "просвещенные персоны". О том, что наговорено в этом же роде другими еще более ревнивыми не по разуму людьми, даже нелепо и вспоминать. Нашлась общественная среда, где дух раскола, кажется, надо бы знать в совершенстве, но его здесь, однако, не знали и обнаруживали еще менее склонности относиться к нему справедливо и беспристрастно. Тут говорили ужасы и даже гнушались справедливости и милосердия. Тут ложь и бесстыдное пристрастие допускались преднамеренно и прямо с практическими целями, которые недавно только нашли себе достойное разъяснение и оценку. Теперь эти старания пользуются вполне заслуженным презрением всех людей умных и справедливых. Этих рачителей ничем более тревожить не нужно. Мы будем говорить только для тех, которые находятся относительно этого дела "в затмении" и которым, может быть, не напрасно будет подать фонарь, чтобы они могли оглядеться в окружающем их мраке. Этого требует честь весьма многочисленной группы русских людей, над которыми бессмыслие и злоба рачителей изрекли тяжкую и унизительную клевету, поставляемую нередко в укор и всей нации. В "затмении", о котором будем говорить, должны признать себя виновными все лица, занимавшиеся выяснением брачного вопроса у беспоповцев, ибо все с непростительным упущением искали топора, таская его у себя за поясом. II В "Историческом вестнике" (май месяц 1885 года) я поместил маленькую статью о торговле заграничными женщинами в Риге. Там, делая выписки из бумаг Пеликана, я привел между прочим несправедливое и обидное для русских староверов мнение рижских немецких чиновников, будто обитающие в Риге русские староверы есть сплошные развратники и будто такова именно у них вера. Правда, немецкие чиновники по обстоятельности, свойственной немецкому уму, заметили, что у этих русских развратников разврат идет не совсем просто, а с каким-то религиозным обрядом. Немцы увидали здесь что-то дикое и назвали этот ералаш "диким браком". Собственно говоря, немцы отнеслись к этому все-таки деликатнее и подобрали слово, несколько ближе отвечающее сущности, чем суворовское название "собачья свадьба". Немцам, как будто вероятно, пришло на мысль сравнить, по крайней мере, брачное положение русских сектантов с положением гицекеев тех восточных стран, где деспоты хотели искоренить неоформленное сближение двух полов, а "полы" сочинили себе удобные комбинации в обходе такого хотения. Там (см. Жаколио) за ширмою сажали духовное лицо, которое тут же, за плату в несколько копеек, "законно сопрягало" подходившую к нему пару, а по миновании надобности в их сближении опять тут же, и опять за несколько копеек, давало им разводную. Так и выходило: "простенько и мило": "свадьба не свадьба, а марьяж дорогой". Немцы очень легко могли предположить что-нибудь столь же дикое и у наших староверов, на которых господ немцев научали смотреть как на дикарей: об этом старался и князь Суворов, и еще более известные русские патриоты по преимуществу, эти не наделали худшего только потому, что даже Суворов сдерживал их — по отвращению к насилиям, к которым те постоянно порывались. Желая все привести к одному знаменателю, они считали религиозное разномыслие даже за измену отечеству и в ревности своей, забыв всякую совесть и разум, имели за обычай возводить на несогласных с ними людей обвинения в самых безнравственных поступках. Преимущественно им нравилось обвинять сектантов в самом неразборчивом разврате. В старину когда слагались известные легенды, такими клеветами занимались черти, теперь чертям поревновали русские люди высшей пробы и стали уверять, что все другие русские, клейменные другим клеймом, — "суть прелюбодеи" (см. "Обличение"). Этим наветам, как можно думать, по словам князя Суворова, верил он сам и успешно уверял в том центральное русское правительство и просвещенных иностранцев. Прием недостойный и несчастный, но мы его не желаем ставить в образец действий одного князя Суворова. Спустя целую четверть столетия, в приезд в Россию лорда Редстока, князь Владимир Мещерский пустил такое же недостойное и вредное для чести русского общества измышление на дам, послушавших "лорда-апостола". В "Историческом вестнике" (май 1885 года) пришлось сказать кстати, что все это ложь, что русские сектанты совсем не такие развратники, какими их представляют себе иностранцы, введенные в заблуждение русскими "ревнителями не по разуму". Пришлось упомянуть, что у очень значительного числа русских людей, не принимающих церковной иерархии, есть браки, которые с нравственной стороны ничем не ниже протестантских браков, а с точки зрения религиозной они представляют вид союзов, на которые молитвенно испрашивается Божеское благословение в христианском духе более, чем у протестантов. Следовательно, о браке этом гораздо удобнее судить так, что он "честен и ложе его не скверно" (Евр., XII, 4), а не приравнивать его к тому, что одни называют "блудом", а другие — "собачьими свадьбами". По случаю упоминаемая статья "Исторического вестника" попала, во что не метила, и повела к открытию замечательного недосмотра, или пропуска, со стороны всех исторических исследователей о староверском "благословенном браке". Выход этой статьи совпал с временем особого оживления в Петербурге раскольничьей полемики по поводу открытия на Волковом староверческом кладбище препирательных бесед некоего миссионера. Предметом суждения был отчасти и брак, причем мнения миссионера не восторжествовали над "упорным невежеством раскола". При этом событии, в числе посторонних слушателей, был один молодой исследователь раскола, работающий еще под руководством специалиста, поставленного в самое удобное положение для того, чтобы давать разъяснения всякой темноты и сомнений в вопросах раскола. Молодой человек, полный живых впечатлений, полученных при собеседовании миссионера с раскольниками, вопросил своего руководителя: "Как именно совершается этот брак, о котором как о браке упоминается в только что вышедшей книжке исторического журнала", но по непонятной мне причине (если только не по одному сознанию высоты своего авторитета над моею незначительностью) вопрошенный специалист отказался разъяснить это вопрошавшему. Прямой вопрос: как совершается брак — надо признать очень "счастливым": это прямо ведет к разъяснению дела таким ясным способом, какого это дело еще не получало. Много раз, во многих местах и многими лицами, говорилось, что "благословенный брак" у беспоповцев "совершается благословением родителей" и "сопровождается молебствием о благоденствии вступивших в брак". Картина представлялась такая: родители благословили и тем как бы брак совершился (так это и выводят по сочинению Павла Прусского "о браке"), а "молебство" отправляется уже post factum как бы "в возблагодарение о совершившемся". В этом иные усматривают очень мало самого "совершения"... Недостаток видят в том, что в совершении брака не участвует церковь, то есть "собрание верующих", хотя бы они даже были и "раскольники", и не участвует никакой избранный "исполнитель треб". Все поющие и благословляющие только "соприсутствуют", как свидетели, но "совершающего нет". Инок Павел убеждал, что совершитель сей тайны сам Бог, но это многим кажется недостаточно: им нужен "видимый совершитель". Инок Павел не препобедил этого недовольства своими доводами, да притом и "сам спятился под большие звоны"... Как ни достойно почтения все то, что двигало иноком Павлом в припоминаемом событии его жизни, — но не все одинаково оценили его искренность, и авторитетность его мнения не возросла, а даже пошла на убыль. Для такого мнения, что у староверов-беспоповцев "брак фактически делается, но не совершается духовно или церковно", — есть на самом деле основания в недомолвках многих светских писателей, говоривших о "благословенном браке", и этому не противоречат и доводы Павла Прусского, находящиеся в его книге о браке, писанной в то время, когда автор сам принадлежал еще к расколу и жил за рубежом. Если же вся закрепа браку заключается в одном молебне, то эта закрепа мала. Молебен о благодарственном житии можно отпеть за всякого, и не в редкость бывает, что молебны поются в домах за таких хозяев, которые заведомо живут maritalement [супружеской жизнью (фр.)], но без брачного венчания в церкви. Так постоянно делают в филипповом согласии, да и многие из церковных. В Петербурге, например, это можно наблюдать почти беспрестанно. Где грешат, там же и молятся, и благость милосердия, может быть, покрывает злобу греха, но не устраивает брака. Особенно это видно в русской артистической среде, где в образовании связей сожительства замечается столь же безмерная свобода, как безмерна и горяча набожность, которою исстари славятся русские артисты. Следовательно, "молебство" не возбранено править о ком угодно и во всяких случаях, но молебство нимало "тайны брака не совершает". Молебен о набожных, но о не обвенчанных людях может быть отслужен в их доме, или в церкви, или в часовне, и это, может быть, принесет молившимся счастие по их вере и по молению сердец их, но через это союз их сожительства все-таки не получает никакой церковной санкции, и если для осуществления его есть препятствия, то оно остается в прежнем своем значении до устройства дел в консистории. Те, кто молился о паре не обвенчанных, по-прежнему не почитают их за супругов, а именуют иначе. И этому по существу вещей нельзя быть иначе. Это так и ведется в господствующей церкви, но у брачных беспоповцев вдруг является какое-то нелогическое противоречие. Были друг другу сторонние люди, но пришли, вместе отстояли молебен и стали муж и жена, — будто совершился брак, и будто стало все крепко, все нерушимо: и сад огорожен, и зверь осторожен. Мало! мало этого! Нужно что-то больше, — нужны видимый совершитель и момент совершения!... А этого-то и нет!.. III В таком виде это дело представляется многим глаголемым знатокам раскола и поныне. Так же точно смотрел на это и тот специалист, к которому обратился за разъяснением своих недоразумений молодой исследователь религиозного движения в русском народе. Знаток осмеял перед вопрошавшим его юношею мои "несоответственные слова и сентиментальные сочувствия" и сравнил раскольничье бракосовершение с анекдотическим событием, как один офицер обманул одну иностранку. Желая воспользоваться прелестями этой особы, не поддававшейся его исканиям, молодец этот сделал девушке предложение вступить с ним в брак, а священника пригласил отслужить им молебен. Священник это и исполнил, а иностранка, по неведению русских церковных обрядов, приняла молебен за обряд бракосочетания и сделалась наложницею, но не женою своего соблазнителя. Специалист заключил: — Вот что значит в этих случаях "поемый молебен"! — и притом ученый презрительно добавил на мой счет: "Подите же к нему (т.е. ко мне) и напомните ему этот им же описанный случай. А он пусть покажет вам, буде знает, чинопоследование, по которому совершается брак у раскольников". Молодой человек был пытлив и хорошо рассудил, что в самом деле, если у беспоповцев есть какое-нибудь совершение брака, кроме молебна, то это не может отправляться как кому вздумается, а должны быть для этого совершения какие-нибудь составленные чинопоследования? Но в таком случае каковы же они? Где же нибудь и кто-нибудь из занимающихся историею раскола должен бы добиться, чтобы видеть и описать это чинопоследование... Почему же, однако, этого не сделано? И молодой человек не ограничился одною пренебрежительною стороною отношений ко мне своего наставника, но последовал его совету всецело. Он пришел ко мне и "в интересе науки" просил меня рассказать ему, "есть ли у брачных беспоповцев какой-нибудь чин совершения брака и каков именно этот чин"? Считая такую любознательность достойною удовлетворения я сообщил моему гостю все, что мне на этот счет известно, т.е. что чинопоследование брака у староверов поморского согласия есть и что оно принимается часто и прочими, "с поморы смесившимися". Что "чинки" эти имеют разницы, но, впрочем, все "согласовательны". Что первосоставителем такого "чинка" почитают престарелого рыбинского "батьку" Николая Степанова, который поныне здравствует в Рыбинске и известен по всему Поволжью. Что чинки эти появились, кажется, в сороковых годах, что все они писаные, а не печатанные, и оттого приобретать их трудно, так как их хранят требоисправители или батьки, которым одним только эти книжечки и нужны. Затем я подал молодому исследователю такую книжечку, принадлежащую мне. Она ветха от долговременного употребления, замуслена и сшита через край сапожною дратвою, но писана превосходным, четким уставом с киноварью и носит заглавие "О бракосочетании". Так как книжица очень мала, то молодой гость мой прочел ее в несколько минут и тотчас же изумленно воскликнул: — Я не верю своим глазам и не могу представить, как это могло случиться, что до сих пор из всех, кто писал о благословенных браках, никто не упомянул об этом чинке или, еще лучше, почему никто просто-напросто не перепечатал этот маленький чинок, который один сам собою разъясняет дело более, чем все споры? Я не мог отвечать ему на вопрос, почему в самом деле не испробовано такое простейшее и очевиднейшее средство представить беспоповское бракосочетание в самой, так сказать, "акции"? Очевидно, было просто "затмение" и, дабы это "затмение" не продолжалось, я положил себе описать чин беспоповского бракосочетания. В этих целях я воспроизвожу здесь целиком всю принадлежащую мне книжицу "О бракосочетании". Сначала сделаю ей маленькое описание. Книжица объемом в пятнадцать страничек, из коих записаны только десять, а пять "холосты"; длиною она в 3 % вершка, а шириною в 2 1/2 вершка, писана на толстой, желтоватой бумаге крупным уставом, весьма твердого и красивого начертания, с цветными прописями, инициалами и заставицами очень несовершенного мастерства, совсем не отвечающего достоинству начертаний текста. Книжка в ободранной папке, в корне разбита и схвачена через край сапожною дратвою, листы не нумерованы, нижние углы страниц грязны от перевертывания при долговременном употреблении для тех треб, для которых эта книжица предназначена и пригодна. На обороте открытой страницы карандашевое "изображение" — "Царь Давид" в короне. На него падают лучи сияния от Бога, перед ним разогнутая книга со словами: "Блажен муж и жена". Под ним "корень" с двумя ветвями на две стороны, и на каждой ветви по плоду. Во главе заглавной страницы заставица с крижалями заповедей и начало "чина". Теперь далее воспроизводим в дословной точности самый "чин", составленный, очевидно, в том усердном настроении, какое рекомендуется народною русскою пословицею: "Идучи на рать, молись, идучи в море — молись вдвое, а хочешь жениться, молись втрое". Все печатаемое ниже сего с расстановкой означает слова, вписанные в оригинале красною киноварью. IV "О бракосочетании (корень и две ветви). Во имя Отца и Сына и Св. Духа. Аминь. Отче наш, иже еси на небесех, и пр. (Заставица с красками: корень с зеленою сердцевиною, от него две ветви, на каждой плоды красные.) (Оборот.) Помяни нас Господи во благоволение людей Твоих и посети спасением Твоим видети во благовести избранныя Твоя. И возвеселимся с веселием языка Твоего, хвалитися с достоянием Твоим. Господи сил! Помяни завет Твой, его же обещал еси избранным Твоим и всем призывающим имя Твое святое, и даже вся грядущим к Тебе, к щедроты пред всеми преневшими (sic). И спаси нас (стр. 2) Господи Боже наш, и собири (sic) нас от языков, исповедующих имени Твоему и хвалиться во хвале Твоей. Благословен Господь Бог Израилев от века и до века буди, буди". "Псалом 17. Возлюбих-тя, Господи, крепости мои. Читать до конца, и потом: Господь пасет мя и ничтоже лишит. Потом предстоящим делать поклонение и петь псалом. Песнь степени.* Се ныне благословите Господа вси раби Господни, стоящи во храме Господни, во дворех дому Бога нашего. (Оборот.) В нощех возвежите (sic) руки ваша во святая и благословите Господа. Благословит Господь от Сиона, сотворивый небо и землю. ______________________ * Обращаю внимание на слово "петь". Народ наш называет брак "делом, в церкви петым". См., например, драму Писемского "Горькая судьбина". "Любовь — это пустяки, но "дело, в церкви петое" — это крепко и нерасторжимо". Это "акция". "О нас в церкви пето бяху". ______________________ Жених или невеста поклонится в ноги родителям своих (sic), то (sic) они долж(н)о благословить тако: Буди чада наша благословенно Богом небесным. Да благословит тя Господь от Сиона и узриши благая Иерусалима, и узриши сыны сынов твоих. Мир наш да почиет на главе твоей во веки веков аминь (3). Когда жених и невеста при совокуплении брака (sic), то поставить их лично и просить: нет ли между ними сродства и есть ли у них согласие к законному браку. И перед Богом заключить им между собою обещания, глаголя еще: Во имя Отца и Сына и Св. Духа аминь. Ныне именованы рабы Бога Живаго обещаемся пред всемогущим Богом и пред святым Его Еванделям (sic) и перед святою Его церковью, в том (оборот), что по закону Божию и по благословению нас родителей наших, и по собственному нашему желанию, желаем совокупитися законным Б(б)раком, с тем чтобы без нарушения Божиих заповедей и нашего обещания, и между нами было соблюдено верность и ложе нескверно, — удалятися от блуда и прелюбодейства до скончания нашея жизни во веки полагаем верность. Аминь (4). Речение жениха: Не пойму жены иная, кроме сия, юже поемлю. Речение невесты: Не буду иметь мужа инаго, кроме сего, за нег(о) пос(ледую). При сем обещание их засвидетельствовать, что познается муж и жена. Слышите! Обещание их слышите! Да слышите! Взять отцу невесту за руку и предать в руки жениху и рече: Се вдаю дщерь мою тебе в жену! Се по повелению закона Божия пойми ю и введи в дом отца твоего" (оборот).* ______________________ * Вот, быть может, где тот "момент", та кульминационная точка "совершения", которой отыскивают специалисты, оспоривавшие прежние мнения инока Павла о существе и о совершителе брака. Это доказывают непосредственно за сим следующие слова "муж и жена", а не "жених и невеста". Очевидно, здесь совершилась тайна, соединившая "два во плоть едину" и только лишь казуистам остается подставлять смущающий их вопрос: считать ли это совершение брака исполненным, если нареченный муж внезапно умрет до разделения ложа или окажется немужествен. ______________________ Богом благословенны муж и жена! Слышате сия и разумейте Божественного Писания, дом и имени разделяют родители чадах (?!), а от Господа сочетавается муж и жена мужеви. (Читается Апостол.) Благодарящее всегда от всех о имени Господа нашего Иисуса Христа, Богу и Отцу: повинующиеся друг другу в страсе Божий. Жены своим мужьям повинутися (sic) яко же Господу (6), зане муж глава есть жены" и т.д. до слов "а жена да боится своего мужа". "Еже убо сочета Бог, человек да не разлучает. Тем же да будет не внешняя плетения влас, обложения злато или одеяния риз лепота: так обо иногда и святыя жены, уповающия на Бога, украшающее себе, повинующеся своим мужем, яко же Сара послуше Авраама, господина того зовуще мужем, такожде вкупе живуще своими женами по разуму яко нему(о)щному сосуду женскому воздающе честь, яко и наследницы благодатныя жизни, во еже не прекращатися молитвам ваших(м) (оборот). Потом молятся Богу. Во имя Отца и Сына и Св. Духа. Отче наш и пр. Помяни нас Господи во благоволению людей Твоих. Псалм 50. Потом молитву: Господи Боже Отец наших, и благословенно имя Твое святое и славное во веки: да благословит Тя небо и вся создания Твоя. Ты сотворил (стр. 7) еси Адама и дал ему помощницу Еву, утвержения жену его. От тех родися человеческое семя. Ты рекл еси: не добро быти человеку единому, сотворил ему помощницу подобно(у)ю ему И ныне, Господи, не блудодеяния ради поемлятся ова между собою, но по истинни(е) повели помилованным быти, и вкупе состаретися. Благословен еси Ты, Боже, во всяком благословении чистом и святом. И да благословят Тя святые Твои и вся создания Твоя. Избранныя Твоя да благословят Тя во веки, но по многой милости Твоей, сотвори с ними да благословит (оборот). Да помилуеши рабов Твоих ныне сочи(е)тавшихся. Сотвори им, Владыко, милость и соверши живот их во здравие с веселием, и милости(ию) Твоею спаси их Господи и помилуй во веки аминь. Потом новобрачным вкупи(е) невестену отцу и матери поклониться до зи(е)мли и просить благословения, и они должны благословить тако: Будете чада наша благословенны Богом вашим. Да благословит вас Господь от Сиона и узриши благая Иерусалима. И узриши сына сынов ваших. Мир да почиет на главах ваших (8) во веки аминь. Потом невесту пове(я)зать женою и предстоящим петь псалом 102... Благослови душе моя Господа и вся внутренняя. После того законочитатель должен вычитать деси(я)ть заповеди". Внизу закончальная фигура, красная, изображает уже не корень, а ствол растения, возросшего с двумя ветвями с одной его стороны, а на конце один цветок большого размера, абрисом напоминающий астру. V Этим чин бракосочетания и кончен. Он, конечно, может быть, очень несовершенен и, может быть, заслуживает охуждения специалистов, но, тем не менее, надо признать, что в бракосочетании по этому чину усматривается гораздо более ритуального, чем, например, в обряде бракосочетания по чину церкви лютеранской, и особенно — церкви реформатской. В последней, сколько нам случалось видеть, все бракосочетание состоит в чтении Fater Unser [Отче наш (нем.)] да в коротеньком рассуждении пастора о важности брака и в поздравлении. Чин бракосочетания наших раскольников, может быть, плох, но он тепел и, как они выражаются, "бого-прибегателен". Ритуального в нем много, или, по крайней мере, немало. Правда, мы тут не видим венцов, но венцы употребляются не у всех христиан, и у нас, русских, они не всегда были в употреблении. Во всяком разе (как говорит тот молодой исследователь, о котором я упоминал выше), приведенный нами "чинок" бракосочетания более, чем многие рассуждения, может дать самое верное и искреннее объяснение: в каком смысле наши беспоповцы принимают свой брак и кто правее из спорящих об этом браке, т.е. те ли, кто старается унижать этот брак, отнимая у него всякое религиозное значение и даже приравнивая его (как князь Суворов) к "собачьим свадьбам", или же те, кому в браке этого сорта чувствуется достаточное присутствие освящающего союз религиозного элемента? Мы об этом судить не станем, но, имея глаза, мы не можем не видеть, что дело совсем не ограничивается "одним молебном о благополучии", а освящается молитвенным призыванием небесного благословения и совершается "родительским благословением" и молитвами "предстоящих", и того лица, которое называется "законочитателем" и которое имеет в этом сообществе духовное значение. Правда, что законочитатель не имеет благодати Духа Святаго, которую священник господствующей церкви получает при своем посвящении от архиерея, но, сравнительно с пасторами, раскольничий наставник в духовном отношении ничем господ пасторов не меньше, потому что у пасторов тоже нет той благодати, которую имеют наши священники. А между тем все протестантские, безблагодатные пасторы совершают браки, и те браки признаются имеющими как в церковном, так и в гражданском смысле всю полноту и нескверность, какие только можно требовать от брака, совершенного "рукою освященною". Разумеется, сравнивать такой брак с браком, совершенным по всем правилам православной церкви рукоположенным священником, может быть, не позволительно, но этого и не нужно. Для ограждения наших русских людей от клеветы и нареканий довольно бы, кажется, только относиться к "благословенному браку" этих людей точно так же, как мы относимся к бракам лютеран, у которых брак совершается тоже при молитве и наставлениях пастора, человека очень нередко ученого, но во всяком случае неблагодатствованного, а такого же, как и "законочитатель", или "наставник", или, попросту, "батька". Пусть между пасторами и "батьками" русских беспоповцев лежит огромная разница в образовании и, может быть, в понимании сложных вопросов вероучения и жизни. Это возможно и даже, кажется, не подлежит сомнению. Но мы и не желаем равнять этих лиц в интеллигентном смысле, а говорим только о равенстве их в смысле лишения благодати, которая возвышает перед ними русское духовенство господствующей церкви. Впрочем, с недостатками интеллектуальности "батьки" справляются без затруднений и опять при посредстве того же самого молельного "чинка", ритуальную часть которого мы уже передали, а сейчас передадим вторую — учительную. VI Кроме освящения брака, на обязанности беспоповщинского церковного представителя лежит еще нравственное воздействие на молодых супругов к укоренению в них настоящих понятий об обязательствах, принятых ими на себя в отношении друг друга, в отношении общества и Бога, учредившего брак к умножению рода. Говорить раскольничьему наставнику об этих вещах было бы очень трудно, так как "наставники" или "законочтецы" у беспоповцев почти всегда бывают из людей простых ("простецов"), уважаемых только за их внешнее благочестие. Часто между ними встречаются даже старички совсем малограмотные, но "собрание верующих" предусмотрело эту "маломочность" своих "простецов", и составитель чина подал им достаточное пособие, чтобы они, делая наставление, не наговорили ничего несоответственного. Для этого "наставникам" не полагается от себя говорить, а они должны прочесть по книжечке готовое "наставление", крепко апробованное и "для всех слышателей зело преполезное". И на самом деле оно кажется достойно апробации, и если новобрачные и другие "слышатели" соберут словеса этого наставления в своем сердце, то оно вполне может быть хорошим семенем, от которого можно ждать не худших плодов христианской жизни. Вот это "наставление" опять все целиком, как оно читается и как помещено в конце бракосочетовального "чина". "Наставление новобрачным" "Благочестивыи(е) и правоверныи(е) о Христе Господе! Сочи(е)танныя(ая) двоице(а)! Вступив вы во святое и благословенное супружество, почтите оное исполнением обязательств, каковыя с ним Бог соединити благоволил. Сохраните между собою любовь и согласие, яко единая душа в двух телах же(и)вущая. Паче же сохраните любовь к Богу и почти(ение) к закону Его, яко Бог любовь есть, и пребывай(аяй) в любви — в Бозе пребывает и Бог в нем пребывает. А идеже несть любви Божия(ей) и страха его, тамо всякое расстроинство (sic) и злая вещь. Взаимную ложу(а) вашего верность облюдите (sic) свято, и не посрамите оно(у)ю злым ревнованием и бесчестною страстию. Убойтеся когда-либо быть преступниками торжественного обещания вашего, сотворенного вами пред лицем Бога и церкви Его, блудником бо и прелюбодеям судит Бог. Во управление(и) дома и других житейских делах будите не ленивы, но прилежны и трудолюбивы и взаимно друг другу рачением и советами усердно спомоществуйте, для того бо и нарицаются супружники, яко едино житейское(аго) попечение(я) ярмо или бремя великодушно влекущи(е). Да благословит вас Бог узрити чат(д) своих. Плод чрева своего за первейше(у)ю перед Богом и перед людьми должность почтите доброе доставить им воспитание. В младенческое их сердце впечатлейте страх Боже(и)й ко святому Его закону". "Посем поют молебен" (как бывает и у православных), и тогда молодой супруг, "появ жену свою за руку, ведет ее честно в дом отца своего", где и бывают поздравление и пир по состоянию и по обычаю. Теперь перед читателями во всей точности и полноте ритуальная картина беспоповского брака, устрояемого без посредства "руки освященной", которая, по выводам этих людей, "рассыпалась", но при посредстве "руки благословенной", которая "осталась", и она, по их соображениям, будто бы "довольна действовать в устроении брака, его же совершителем есть сам Бог, рекший..." и т.д. Во всем этом, как видится, нет ничего потаенного, безнравственного и вообще ничего такого, что следовало бы скрывать и утаивать от людей посторонних. Долговременное неоглашение чинопоследований благословенного брака произошло, как я выше сказал, просто по какому-то "затмению" или, может статься, отчасти и потому, что экземпляры этих "чинков" редки и неизвестно коего страха ради они хранятся требоисправителями в осторожной "тайности", для объяснения которой, я думаю, достаточно знать прошлые судьбы раскола, воспитавшие в этом круге известные недоверчивые привычки. VII Для всестороннего представления о беспоповском "благословенном браке" остается еще упомянуть о бытовой его стороне, — о том, что предшествует "совершению" брака в молитвенном собрании и что затем следует. Нет ли здесь чего-либо зазорного, безнравственного, унижающего идею брака и дающего какие-нибудь основания вспоминать о "собачьих свадьбах". Но, по совести говоря, ничего такого нет. Брачные сделки у брачных беспоповцев возникают и доходят до своего совершенного результата чисто в том русском духе, который ставит стародавнюю, допетровскую Русь отменного от всех стран гниющего Запада. "Спознаванье", или "слюбчивость", до брака здесь почти совсем неизвестны. Брак устрояется по осмотрительным соображениям экономического свойства, в которых родители молодых людей принимают гораздо более значительное участие, чем сами жених и невеста, часто вовсе не знающие друг друга до официальных "смотрин". Сношения идут и теперь, как и шли в старину, т.е. через свах. По пословице, "не быть свадьбе без дива" — все учрежденные "дива" даже соблюдаются: просватанную девушку "величают"; дают ей волю "оплакаться"; ведут ее в баню "смывать девьи гульбы и прохладушки мыльцем, белильцем, шелковым веничком и малиновым паром". "Выкупают" ее у свахи, которая торгует по-русски "с запросом" и "с уступкой". Просит "куницу, лисицу и золотую гривну", а "обменяется рублем да пряником". Молодые до венца не едят: "до вечера тощи, а в ночи солощи". Во время бракосочетания молодая наготовляет себе первенство перед мужем — укалывает себя тихонько булавкою и "шепчет в мыслях" — "мне тяжелеть, а тебе мои прихоти несть". Приходя из моленной в мужнин дом, ведут дело вежливо и обрядливо: наперед всего цалуют святую икону, а потом отца с матерью, а потом хлеб и соль. И муж и жена знают, что у них "женитьба есть, а разженитьбы нет". "Связал плохой мастер, а не развязать и хорошему". "Женился — все равно, что посхимился". Итак, что "спутано лычком, обрастет ремешком" и "живет крепко". Разженитьбы нет, и оттого здесь разводные процедуры с именуемыми Щедриным "достоверными лжесвидетелями" вовсе не практикуются. Слова "кроме греха прелюбодеяния" (Мф., XIX, 9) они толкуют ближе к пониманию графа Льва Н. Толстого ("В чем моя вера"), а не к консисторскому. Значит, относятся к "разженитьбе" не слабее консисторского, а строже. Если жизнь иногда оказывается сильною, чтобы разметать и такое строгое понимание, то уж тут, очевидно, вина не в недостатке усилий "оградить сад" и "осторожить зверя", а в том, что страстный "зверь" очень рыскуч и слишком способен перескакивать всякие ограждения. VIII Для ведома лиц, интересующихся историею раскола, желаю сказать еще следующее. Видя, к удивлению моему, что воспроизведенный здесь чин "благословенного бракосочетания" у беспоповцев неизвестен еще многим людям, которым, по главному роду их занятий, надо бы знать все касающееся этого вопроса, я опасаюсь, что сделанное мною воспроизведение может быть кем-либо встречено с недоверием или, по крайней мере, с сомнением. По опыту я знаю, что это возможно, и единственное средство помочь людям избежать таких сомнений, может быть, заключается в непосредственном знакомстве с воспроизведенною мною здесь писанною уставом книжечкою. А потому, для оправдания русских, живущих в "благословенном браке", и для пользы большего числа молодых исследователей раскола, я решился расстаться с этим, принадлежавшим мне, редким экземпляром. Я передаю мою книжечку "О бракосочетании" редактору "Исторического вестника" Сергею Николаевичу Шубинскому с двумя просьбами: Первая: я прошу его сверить мое воспроизведение с подлинным текстом книжицы и засвидетельствовать здесь же, что я воспроизвел ее верно.* ______________________ * По просьбе Н.С. Лескова удостоверяю, что переданная им мне рукописная книжечка "О бракосочетании" введена им в текст этой статьи полностию и верно. Ред. "Ист. вест." ______________________ Вторая: я прошу Сергея Николаевича Шубинского внести эту рукописную книжечку от моего имени как дар в Петербургскую Публичную библиотеку, с тем чтобы она была там выдаваема лицам, интересующимся изучением истории русского раскола.* ______________________ * Эта просьба г. Лескова будет исполнена редакциею "Исторического вестника". Ред."Ист. вест." ______________________ Приметы передаваемой мною в Публичную библиотеку книжечки, кроме тех, которые уже мною описаны выше, — есть следующие: на обороте последней страницы и на затылке задней папки, пришитой в корне сапожного дратвою, разными почерками и разными чернилами сделаны скорописью надписи, из которых одни, выведенные едва грамотными руками, представляют как бы баловство или опыты писания, и в них не все можно разобрать. Четко читается следующее: (по-польски) "Piotr Polkonicky"; ниже совсем неискусно рукою по-русски "Петра". Кажется, как будто кто-то хотел перевести польскую надпись, но начертать этот перевод не осилил. Далее три строки крайне неразборчивого русского письма. Ниже опять еще другим, самым неискусным и неумелым почерком нацарапано: "Господи, Боже мой, научи меня на брань, опочи моя персты на брань". Еще ниже: "Любозной ты мой читатель — ка ба (как бы) ни(е) а(о)щ(ш)ибитца". — На последней странице, вверху, твердым и довольно красивым почерком: "Стихословия: 23-го. Пришли последние века
Ниже — рыжими чернилами: "Сия книга принадлежить(ъ) Ивану Григоривичу Постникову, крестьянину. 1852 года августа". Еще ниже — опять иным почерком: "Его высокоблагородия" — далее как будто стало трудно выводить. И, наконец, в самом низу — перевернуто и написано полууставом и под титлом: "Господи". Эти надписи, кроме примет, имеют еще иное значение: они показывают, сколько эта книжечка пожила и сколько она рук переходила до тех пор, пока измусолилась, истрепалась и чьим-то "докончальным рачением" сошита была сапожной дратвой. В этом виде книжица досталась мне через покупку у доставляющего мне книжные редкости букиниста. Мною, прежде мысли об уступке этой книжки, положены на ее ободранной папке, два мои печатные штемпеля: "Н.С. Лесков. Сергиевская, № 56" (синий) и "Редкий экземпляр" (красный). Страницы нумерациею не мечены. IX Что касается значения надписей, то в числе их две достойны внимания исторического исследователя — это те, где встречается двукратное упоминание годов — "1851" и "1852". Оба эти года предшествуют появлению в России печатных сочинений Павла Прусского в защиту брака у беспоповцев, а также они предшествуют и той речи, которую генерал-губернатор князь Суворов держал в Пасху к рижским староверам, называя их браки "собачьими свадьбами". Предшествовало также это и ошибке немецких чиновников, которые именовали эти браки в донесениях русскому правительству "дикими браками" и объясняли, что они трактуют живущих в таком браке русских на одном счету с развратными проходимцами, создавшими городу Риге особую, очень дрянную репутацию, без всяких притом надежд на ее изменение. Наши русские бракоприемлющие староверы-беспоповцы, очевидно, совершенно напрасно оболганы и оклеветаны перед целым светом, после того, когда и специалистам, и генерал-губернатору должна бы быть известна вся невинная тайна этого брака. Между тем клевете этой поверили и свои, и иностранцы, и это, конечно, немало содействовало общему представлению о дикости русского народа с его "свальными грехами". Скверную клевету эту сложили и распустили к унижению "несогласных" свои же русские, желавшие себе одним присвоить исключительное право на лучшее во всем знание и непогрешимое верование, которое будто только одно исключительно сообщает настоящий русский патриотизм. В их видах в известное время это казалось полезным, но нынче, быть может, и им уже не кажется необходимым дурно ославлять соотечественников, имеющих несходство в религиозных мнениях... Быть может, и они теперь хотели бы стереть из памяти людей дурную славу, которую сами в нерассудительной ревности провели в свет о значительной части своих соотечественников, но... пускай же они теперь поучатся, что значит "камень бросить в воду" и что значит его оттуда "вытащить". Впервые опубликовано: Исторический вестник. 1885. Т. XX, июнь. С. 499-515.
Лесков Николай Семёнович (псевд. Лесков-Стебницкий; М. Стебницкий) (1831-1895) русский писатель, публицист. | ||
|