Н.С. Лесков
Вероисповедная реестровка

"Что на счетах только есть,
То не пишется в реестр"
(Комиссариатская песня)

В "Современных известиях" сделано замечание, что нынешнее расширение льгот по части вероисповедной свободы сектантов русского происхождения должно или может оказать доброе влияние на духовенство господствующей церкви. "Ввиду ответственности, несомненно, воскреснет само приходское духовенство и приложит к просвещению паствы более рьяности" и т.д. Московская газета убеждена, что "не будет уже того, что встречается теперь, когда встречается затруднение набрать довольное даже число законоучителей".

Конечно, очень желательно, чтобы это так осуществилось, как ждут "Современные известия", но, надеюсь, не предосудительно будет сказать и о том, что представляет практические противоречия для осуществления сказанных ожиданий. Это, по меньшей мере, никакого вреда не сделает, а может статься, будет и не бесполезно.

Я близко знаю вопрос о законоучительстве в начальных школах. Едва ли не я один прочел все обширные и утомительные своим однообразием материалы, которые при графе Дм. Андр. Толстом были собраны для этого дела в Министерстве народного просвещения.

Закону Божию в России давно уже не обучают в каждой пятой народной школе, или, другими словами, из пяти русских священников один "не хочет или не может" обучать школяров Священной истории. Попечителями учебных округов указано множество случаев, где священники "не хотят" учить потому, что им "мало 75 коп. за урок". Эти нежелатели, положим, "теперь" могут устыдиться и придти в школы, чтобы поучить ребят вере не за дорогую цену; но есть другие священники, которые "не хотят" законоучительствовать потому, что им недосужно "за требами" или за "большим хозяйством" (таковые значились в Малороссии). Эти и теперь, как и прежде, очевидно, должны будут все-таки оставить хозяйство, которое держит их домашнее благосостояние, или опускать важнейшее в должности священника, т.е. "требоисправления". Ни того, ни другого они, разумеется, не сделают, и потому ожидать от них иного отношения к законоучительству — по-прежнему неблагонадежно.

"Современные известия" говорят, что прежде, "во мнении большинства пастырей", обязанности их ограничивались "требоисправлениями". Я смею думать, что как это было "прежде", так же будет это и "теперь", ибо за упущения по "требоисправлению" священнику угрожает ответственность, а за упущение урока — никакой. Следовательно, если урок в школе, оцененный в лучшем случае 75 копейками, по расчету священника "себе дороже стоит", то ему и выбирать не из чего: очень ясно, что он исполнит, как более выгодное, и что опустит, как дело для него невыгодное и неответственное.

При графе Д.А. Толстом предполагалось сделать законоучительство в школах обязательным там, где есть к тому возможность обязать священника, если он способен законоучительствовать. Это, кажется, было надежнее всего: но предположения эти до сих пор, как мне известно, не осуществились, и для осуществления их есть одно неодолимое препятствие: оказывается, что, по мнению некоторых архиереев, не все священники способны быть законоучителями. В числе таковых мнений одно принадлежит митрополиту Киевскому Платону, а мнениям этим надо верить. Одно дело быть исправным требоисполнителем, другое дело — уметь учить.

Я смею думать, что как это стояло "прежде", так же точно явится и "теперь", ибо вдруг это переделаться не может.

Ниже в той же статье, той же газеты, читаем: "не будет ходить впотьмах и гражданское правительство: оно будет знать, с чем имеет дело, и ему будут развязаны руки". — "Руки гражданского правительства" в церковных делах, кажется, и до сих пор были "развязаны". Об этом обширно и хорошо писал покойный архиепископ Агафангел. А чтобы "знать, с чем оно имеет дело", у правительства остались, мне кажется, только те же давние средства, которыми оно и прежде располагало. Для учета "заблуждающихся и отпадающих" могут служить только те же самые "исповедные росписи", какие велися и до сего времени. Всякий православный, как известно, должен не менее одного раза в год говеть, выисповедаться и "записаться у отца дьякона". Сцены этого "записывания" бесконечно смущают людей благочестивых и набожных, и они прекрасно и благонамеренно изображены Н.А. Навроцким, а Н.А. Лейкин ежегодно восполняет их по сезонам. При существовании этих записей все, кто был влеком своими чувствами к той или иной секте, но по крещению числился "в лоне православия", обыкновенно отбывался тем, что "давал отцу дьякону благодарность и записывался". (Контромаки не помогли.) Другие посылали "во имени своем" наемника, который шел по найму в церковь и, действительно, исповедовался "во имени" своего нанимателя, и потом в его же "во имени" записывался. Тем только дело юридически и очищалось, и "гражданская власть" получала данные для своего контроля, но данные, решительно неверные в действительности.

Я думаю, что точно так же это будет и теперь, ибо новые льготы касаются только сектантов, явленных миру и в таком состоянии признанных гражданскою властию: но положение всех отщепенцев "потаенных" и только "страха ради" прибегающих к сделкам с отцами дьяконами или с наемными заместителями при исповеди, остается точно такое же, как было до сей поры. Чтобы не подвергаться ответственности за уклонение от православия, все потаенные, как и все неверующие, должны прибегать к фальши. Следовательно, средства "гражданского правительства знать, с чем оно имеет дело", остаются совершенно те же самые, т.е. исповедные росписи, по поводу коих сложена народом поговорка: "моей здесь нет души, а ты, что хочешь, пищи". Думается, что не лучше ли было бы изыскать некое иное средство для того, чтобы верно судить: какое число людей у нас состоят верно в православии и колико душ оным только прикрываются, "да тихое житие поживут". Таким средством, например, могло бы, кажется, быть совершенное уничтожение исповедных росписей, без коих благополучно обходятся церкви католическая и протестантская. Там власти предоставляют это дело совести каждого, и ничего на том не теряют, а мы от существующего у нас контроля ничего не выигрываем, а только даем повод ко лжи в деле священном. Кто пришел к алтарю в костел или кирху — того, несомненно, привлекла сюда вера, а у нас, стоя в исповедный день, не знаешь: кто с какими соображениями и "во чьем во имени" сюда прибыл.

Таким образом, у нас издавна обык лукавить простой народ, а ныне являются в том же самом обычае и многие именитые баре. Доказательств недалеко искать. Кому неизвестен, напр., взгляд редстокистов на обряды, таинства и священство? С такими взглядами нельзя приходить к православному потиру и повторять "верую и исповедую", а между тем... по исповедным росписям, из всех редстокистов, наверно, нельзя будет найти только одного имени недавно скончавшейся Юлии Денисовны Засецкой, дочери известного партизана Отечественной войны Дениса Давыдова. Ее большой искренности, которую особенно чтил в ней Ф.М. Достоевский, была непереносна всякая ложь в деле веры. Из всей довольно большой группы русских редстокистов только одна Засецкая имела чистосердечие и отвагу признаваться, что православие ей не нравится и что она его оставила и перешла в протестантизм. Она этого ни перед кем не скрывала при жизни и "мертвая лгать не хотела" — для чего и завещала не перевозить ее тела в Россию, где ее, конечно бы, погребли как православную. Остальные же все преблагополучно и преисправно лукавят, и одни лично "исполняют форму", а другие отбывают исповедную повинность при стороннем посредстве...

Но есть и еще сорт упрямцев: пусть, кому угодно, полюбопытствует побывать за обеднею в церкви общины св. Георгия, где служит уважаемый в Петербурге священник, отец Ал. К-лов, а прислуживает ему сенатор С-н. Там встретят исповедников и причастников, которые не раз, а по крайней мере четырежды в год приступают к таинству, но ни один из них не записывается ни однажды. Почему? Потому что это им по их совести кажется не нужно, и даже оскорбительно. И вот, если умрет один из таковых, — и не окажется никакого юридического доказательства, что он говел, то как его считать и как хоронить: как православного или как еретика? Право, это, кажется, лучше бы совсем уничтожить и предоставить Божие дело ведать Самому Богу.

Впервые опубликовано: Новости и Биржевая газета. 1-е изд. 1883. 7 июня. № 65. С. 2.

Лесков Николай Семёнович (псевд. Лесков-Стебницкий; М. Стебницкий) (1831-1895) русский писатель, публицист.