Ю.О. Мартов
Линия социал-демократии

Октябрь

В качестве марксистской рабочей партии РСДРП отнеслась отрицательно к перевороту 25 октября. Наша марксистская программа считала единственным путем, ведущим действительно к социализму, — путь утверждения последовательной демократии (не формальной буржуазно-парламентарной демократии, оставляющей забронированным целый ряд цитаделей политического господства имущих, а системы учреждения и социальных мер, обеспечивающих подлинное проявление и господство воли трудящегося большинства народа). Она, как утопию, ведущую к неминуемому разгрому, отвергала мысль о "скачке" к коммунистическому хозяйству на основе убогих производственных отношений современной России.

Но коммунисты захватывали власть, опираясь на стихийное возмущение рабочих и солдатских масс нерешительной внешней политикой коалиционных правительств, на недовольство значительной части крестьянства их аграрной политикой. Это обстоятельство делало всякую борьбу против октябрьского переворота борьбой внутри рабочего класса и трудящихся масс вообще. Для партии, желавшей оставаться пролетарской и сохранить под ногами базис революции, отсюда вытекало с железной необходимостью заключение: стремясь отвлечь от большевизма и его программы следовавшие за ним рабочие и крестьянские массы, партия должна была заранее отказаться от таких действий, которые могли бы сделать раскол и борьбу внутри рабочего класса рычагом в руках помещичьей и капиталистической контрреволюции, естественно напрягавшей свои силы, чтобы движение против большевизма сделать исходным пунктом для возвращения утерянных позиций и для удушения всей революции.

Этим сознанием диктовались первые принципиальные решения прежнего Центрального Комитета, выдвинувшего немедленно вслед за октябрьским переворотом лозунг "соглашения всех социалистических партий" и "общесоциалистической власти" и сделавшего все от него зависящее, чтобы лозунг этот, встретивший горячую поддержку и в пролетариате столицы, и в армиях фронта, был принят победившей партией и правым крылом социалистов. Этот момент в жизни партии отмечен выходом из состава ЦК его меньшей половины, — акт, который провел отныне нестиравшуюся борозду между политикой, всецело и без оглядки ориентирующейся на выпрямление линии революции путем ее дальнейшего развития, и той, которая стремится вернуть все общественное развитие назад, к "здоровому капитализму" и "национальному объединению", существовавшим если не в действительности, то в иллюзиях кануна и первых дней февральской революции.

В самые дни переворота партийная линия нашла свое выражение в усилиях всех партийных центров не допустить участия находившихся под влиянием партии элементов в каких бы то ни было попытках вооруженного отпора перевороту, поскольку эти попытки опирались или должны были опираться военным образом на офицерство, казачество, юнкерство, ударников и т.п., а политически — на "общенациональную" группировку вправо — к кадетам и другим буржуазным группам. Московский комитет исключил члена партии, принявшего участие в вооруженной борьбе на стороне местной думы; Центральный отозвал своих представителей из "Комитета спасения родины и революции", как только убедился, что некоторыми элементами, группирующимися около него, предпринимаются действия, рассчитанные на контрвосстание при участии офицерства.

Ноябрьский (1917 г.) съезд партии закрепил эту линию, образовав "блок" бывшей фракции интернационалистов и левой части прежнего партийного большинства (циммервальдисты — революционные оборонцы). Отвергнув возвращение к коалиционной политике и признав из программы октябрьского переворота то, что в ней было не утопического и лежащего на линии революционного развития: немедленный мир, передача земли крестьянам, государственное регулирование всего производства, — съезд тем самым наметил основные вехи той тактики, которую партии пришлось затем вести среди меняющихся обстоятельств, за торжество своих идеалов демократического социализма, реалистической классовой политики и восстановления революционного единства пролетариата.

Разгон Учредительного Собрания, показавший, что активная часть народных масс еще всецело увлечена идеей диктатуры меньшинства в ее обманчивой форме "всей власти Советам", поставил перед партией задачу длительной борьбы за влияние на трудящиеся массы в Советах и пролетарских организациях.

Этот процесс оборвался попытками правых социалистов, опиравшихся на начинающееся охлаждение крестьянских и частью рабочих масс к большевизму, поднять открытое восстание для свержения советской власти и созыва Учредительного Собрания.

Партия заранее отрицательно отнеслась к этим попыткам, предвидя, что при данном соотношении сил такое восстание окажется неизбежно в плену у контрреволюционного офицерства и империалистических правительств, а потому явится на деле фактором не торжества демократии, а ее компрометации и удушения. Ни один из членов Учр. Собр. — социал-демократов — не явился поэтому на "слет", который имел место в Поволжье. Когда же выступления чехословаков, морально поддержанные широкими слоями рабочих и крестьянства Поволжья и Зауралья, поставили партию перед совершившимся фактом, ее позиция определилась всей ее предыдущей политикой и решением майской общепартийной конференции 1918 года, постановившей, что партия категорически отвергает всякое вмешательство союзных держав во внутренние дела России. Поскольку вокруг комитета Учр. Собрания мобилизовались под знаменем народовластия и аграрного переворота революционно-демократические элементы, опирающиеся на крестьянство и хотя бы часть рабочих, партия не могла активно выступить против этого движения рядом с большевистской властью, программу и методы которой она принципиально отвергает: это значило бы содействовать углублению и обострению начавшейся гражданской войны внутри демократии. Но поскольку партия была убеждена в неизбежном превращении начатой с помощью военных сил империалистов попытки в одно из звеньев мобилизации контрреволюционных русских и международных сил, партия должна была отказать социалистам-революционерам в какой бы то ни было поддержке. ЦК-т так и сделал. Иная тактика, принятая частью товарищей на востоке, отчасти под влиянием временного настроения местного пролетариата, привела к фактическому расколу партии, который не оставил более прочных следов и мог быть ликвидирован устранением отдельных единиц из партии лишь потому, что дальнейшие события в Уфе и Омске оправдали самые пессимистические предвидения ЦК-та и опытным уроком создали возможность возвращения большинства местных работников на партийный путь.

Когда летом 1918 года, в параллель с чехословацким выступлением произошло восстание в Ярославле, в которое вовлечена была часть местных рабочих, ЦК-т санкционировал исключение местной организацией тех партийных деятелей, которые приложили свои руки к этому авантюристскому предприятию, вслед затем снова формулировал позицию партии в вопросе о методах ее борьбы с большевизмом. Он отверг свержение большевистской диктатуры путем народного восстания при данном соотношении сил, неизбежно ведущем к тому, что такое восстание в случае успеха похоронило бы вместе с большевизмом и самую революцию. Решения последовавшей затем областной конференции центрального района подтвердили эту позицию и в общем, и в частном (ярославском) вопросе.

Октябрьские (1918 года) резолюции ЦК и решения декабрьского общепартийного совещания подвели итог партийному опыту в свете новых событий, эра которых открылась революцией в Германии и Австрии и прекращением мировой войны. Признав сохранение политической власти трудящихся классов (конечно не в призрачной форме диктатуры меньшинства) как прочный результат, который может и должен остаться длительным завоеванием Российской Революции, и наметив перспективу экономического взаимодействия российской и международной революции, делающего возможным сокращение пути, ведущего социально-отсталую страну к социализму, эти решения дали принципиальную базу партийной политики.

Уже из этих решений со всей ясностью вытекало, что, независимо от степени остроты нашей внутренней борьбы с большевизмом, мы признаем его носителем общих интересов революции в его войне с колчако-деникинской контрреволюцией и ее вдохновителями — союзниками. Дважды эту позицию формулировал ЦК в своих обращениях к международному пролетариату и оказавших свое действие на развитие пролетарского движения на Западе против вмешательства. В то же время, как в Сибири (в феврале сего года), так и на Украине в конце лета местные организации, действуя в контакте с ЦК, сделали другой тактический вывод из партийной позиции, признав, что в местностях, захваченных контрреволюционными правительствами, борьба за их революционное свержение должна вестись под лозунгом воссоединения с Советской Россией и что текущая деятельность партии в таких областях должна быть всецело подчинена этой революционной задаче.

При таком направлении партийной политики вопрос об активном участии партии в военной обороне Советской России и степени его активности, имел уже не принципиальное, а лишь практическое значение.

Уже в мае этого (1919 г.) года, обращаясь к Интернационалу, ЦК заявлял в своем воззвании, что в борьбе с стремлениями Колчака и Деникина навязать стране военную диктатуру, весь пролетариат без различия партий, отдаст последнюю каплю крови. Такие заявлении партии обязывали, и ЦК-т, делая их, знал, что при определенных условиях задачу активного участия в обороне Советской России он должен будет поставить в центре революционных задач партии. Уже в тот момент эти условия наступили в местном масштабе, когда перед нашими украинскими товарищами стал во всей остроте вопрос о пассивности и подчас враждебном настроении пролетариата перед лицом надвигающихся казачьих банд Деникина. Украинская организация повела самую активную борьбу с этими настроениями и много сделала в деле непосредственно-организационной работы по мобилизации рабочих масс для обороны. ЦК одобрил политику украинских товарищей, подчеркнув лишь необходимость ни на один момент и в этой работе не отклоняться от самостоятельной линии партии, остающейся оппозиционной данному режиму. В остальной России пока что центр тяжести нашего участия, как партии оппозиции, в борьбе с контрреволюцией, должен был лежать в выяснении пролетариату той политики, которая одна может обеспечить успех обороны революции и закрепить ее плоды. Когда же, в значительной мере, конечно, благодаря политике советской власти, опасность победы контрреволюции подвинулась чуть ли не к воротам Петербурга и Москвы, причем самым слабым местом революции оказались те же равнодушие и пассивность масс, партии пришлось и здесь, как и на Украине, поставить задачу активного содействия обороне в центре своей работы.

Делая это, партия, в полном согласии со своей линией, стремится в меру своих сил ускорить наступление момента военного и политического краха российской контрреволюции. С наступлением этого краха руки ее будут развязаны, и свою борьбу за выпрямление линии революции она сможет вести, не скованная той атмосферой отчаяния, которое создало обостренное блокадой всероссийское разорение, и не парализуемое естественной и законной боязнью лучшей части трудящихся масс поднять свой голос в защиту своих прав и своей власти в таких условиях, когда революционное правительство отбивается на всех фронтах от злейших врагов народа.

Для партии оппозиционной, но стоящей на том же классовом базисе, как и правительство, с которым она борется (а таково положение нашей партии в Советской России), вопрос участия в обороне страны и степени и формах этого участия определяется двусторонностью этого ее положения. Свести всю свою работу на роль подсобного аппарата для организации обороны значило бы потерять смысл своего существования, как партии оппозиции, добивающейся привлечения масс на сторону своей программы. Напротив, занять — потому, что она непримиримая оппозиция, — положение лишь критикующей и обличающей партии, значило бы становиться на почву классовой борьбы с данной властью, т.е. объективно сойти с классовой почвы пролетарского движения. Это значило бы, в лучшем случае, держаться политического нейтралитета в борьбе между Деникиным и большевизмом, в худшем — сыграть роль пособника деникинской контрреволюции. А уже майское (нынешнего года) совещание при ЦК высказало, что в этой борьбе мы отвергаем позицию нейтралитета, становясь на сторону большевистской власти, объективно отстаивающей в данный момент интересы не только своей партии, но и всей революции.

В зависимости от практических обстоятельств и политической обстановки, степень и формы участия оппозиционной, в указанном смысле, партии в деле обороны могут изменяться от простого лишь морального воздействия на общественное мнение Европы и России, как это было прошлой зимой, когда нормальное действие государственного аппарата обеспечивало достаточно самозащиту Советской России, — до того призыва отодвинуть временно на второй план все остальные задачи и вступить в прямое сотрудничество с враждебной властью в деле организации обороны, как это имеет место сейчас. Эти изменения нисколько не затрагивают основной линии поведения. Последняя дается общей нашей принципиальной позицией, все элементы которой наметились уже зимой 1917-1918 гг. и которая была достаточно отчетливо формулирована в целом в период октября — декабря 1918 г. Борясь за действительные и постоянные интересы пролетариата против утопического и антидемократического коммунизма, мы не сходим с общей для нас с ним почвы революции и в борьбе с грозящими революции в целом классовыми врагами пролетариата мы готовы защищать самое большевистскую революцию там и тогда, где и когда история вручила ей миссию сдерживать напор мировой контрреволюции.

Опубликовано: Оборона революции и социал-демократия. Сб. статей. М., 1920. С. 3-8; Сборник резолюций и тезисов ЦК РСДРП и партийных совещаний. Владивосток, 1921. Приложение. С. 77-84; Социал-демократия и революция. Одесса, 1920. С. 5-9.

Мартов, Юлий Осипович (наст. фамилия Цедербаум) (1873-1923) — российский политический деятель, еврейского происхождения, публицист, участник революционного движения, основатель меньшевизма.