| ||
|
Май, 1906 Я пишу не ученый трактат. Мне хочется бегло напомнить ужасающие опустошения, нанесенные пьянством нашей аристократии, интеллигенции, дворянству — тем ведущим и командующим стихиям, что играют роль судьбы народной. Какое неисчислимое множество хороших, умных, добрых людей погибло от пьянства, и сколько даровитых! Начиная с Ломоносова, алкоголь сжигает наши таланты, как огонь деревянные города. На памяти живого поколения, искалеченные этим ядом, преждевременно сошли со сцены Помяловский, Мей, Никитин, Николай и Глеб Успенские, Сущевский, Щапов, Решетников, Писемский, Островский, не говоря о длинном ряде музыкантов, живописцев, актеров, журналистов, генералов и государственных людей. Так как гениальности не свойственно помешательство, то великие таланты сравнительно убереглись от пьянства, но зато сколько бедствий одной ступенью ниже! Суворов не был пьяницей, но тот блестящий генерал, которого нам так мучительно недоставало, тот артист войны, на которого все надеялись и который способен был не обмануть надежд — чему, как не воздержности (самой разнообразной), он обязан столь печальной смертью? Как это ни удивительно, зараза пьянства вместо того, чтобы уменьшаться с ростом культуры, у нас как будто растет. В деревнях это понятно: казенная монополия, уничтожив явные кабаки, расплодила великое множество тайных, но в высшем обществе? Никто не находит странным, что, например, знаменитый генерал (ныне покойный), генерал-губернатор, командующий войсками, пил, как жалкий ремесленник, и часто не в состоянии был сесть на лошадь. Никто не находил исключительным, что всемогущий министр (тоже недавно скончавшийся) являлся на вечер до такой степени нетрезвым, что начинал, например, вышибать ногой поднос у лакея, лить ему на голову шампанское и т.п. Живя в Петербурге, поражаешься, до чего высоко захлестывает общество мутная волна пьянства. Начинаешь думать, что, подобно отставшим цветным расам, нынешние русские как-то особенно реагируют на алкоголь — к своей явной гибели. Spiritus vini действительно обладает свойствами демона, как бы преследующего разум нашего племени, его волю, его непрочно сложившуюся в веках душу. Хотя главный враг наш — хлебный (этиловый) спирт открыт сравнительно недавно, в XV веке, но уже в течение десяти поколений какой погром вносит эта отрава в самые тайные центры нашего могущества, в нервные центры расы! Как от большинства наших бедствий, от ужасов алкоголизма у нас единственное спасение — невежество, но если бы когда-нибудь эти ужасы вошли в сознание, они показались бы невероятными. У целого ряда поколений расстроенное от водки питание, желудочно-кишечный катар, расширение и ожирение печени, гипертрофия и ожирение сердца, ранний склероз, хронические катары тела и легких, Брайтова болезнь почек, привычное состояние мозга, близкое к воспалению и атрофии, всевозможные расстройства разных органов и тканей, не говоря о белой горячке — вот физические последствия пьянства, оскверняющие жизнь, прежде чем оборвать ее. Громадный процент помешательств и самоубийств, эпилепсия, идиотизм обязан наследственному пьянству. Более 4/5 преступлений совершаются под влиянием алкоголя. О физических последствиях пьянства иной раз слышишь в обществе, но менее известно психическое перерождение расы. Просмотрите новую объемистую книгу профессор А.И. Сикорского «Всеобщая психология с физиогномикой». Вот что говорит этот известный психиатр о пьянстве. «Типическим образцом психологической порочности может служить пьянство с его возможным последствием — перерождением характера. Моралисты, поэты, художники и психиатры дают ряд согласных данных о более или менее глубоком изменении характера и физиогномики от неумеренного употребления спиртных напитков». Путем целого ряда моментальных фотографических снимков ученые имеют возможность проследить весь ход алкогольного «разложения души», особенно в нравственной его области. На целом ряде портретов из своего клинического альбома господин Сикорский разъясняет три периода алкоголизма: 1) нравственное усыпление; 2) нравственную огрубелость и фанатизм; 3) потерю памяти и внимания. В первом периоде вы замечаете столь общераспространенную русскую болезнь: — обломовщину, ослабление воли: «Она (хроническая алкоголичка) сделалась лентяйкой, не только ничем не хочет заняться, но совершенно опустилась в своей деятельности, избегает работы и ограничивается самым плохим исполнением необходимых работ. В остальное время она пребывает в полном бездействии, предаваясь сну или занимаясь легкими разговорами со своим собутыльником — мужем. Чувства у нее ослаблены гораздо меньше, нежели воля. Она находится в хорошем расположении духа, интересуется болтовней и сплетнями, и наслаждается перспективами винопития, сна и физических удовольствий». Вникните в эту характеристику. Это прямо паспортные приметы нашей безвольной и дряблой интеллигенции, от Тентетникова до героев Чехова. Пусть не все эти рефлектики, гамлетики, слабняки и нытики — пьяницы: потомство пьяниц, само трезвое, удерживает во многом установившуюся психологию предков. Можете не пить вина, но если деды и прадеды «лихо» пили — вот вам и источник опустошенной воли. Какие горы критических статей написаны об Обломове, Рудине, Бельтове и пр. и с каких только хитрых точек зрения не разбирали: что такое эта чудовищная лень? Откуда упадок воли? А ларчик просто открывался: из бутылки лень, из полштофа. Не Бог весть какие выспренные душевные процессы, не тонкость культурных чувств, не Weltschmerz, не гартмановское отчаяние, а просто «алкогольное слабоумие, выдающейся чертой которого является дряблость воли и произвольного внимания». Профессор Сикорский не договаривает этого вывода, но последний сам напрашивается на более широкое обобщение. Наше крепостное дворянство, психологически столь правдиво изображенное Гоголем, Тургеневым, Гончаровым, в ряду поколений до того было угнетено алкоголем, что некоторое «нервно-психическое или нравственное усыпление» более чем допустимо. Обломовы и Маниловы были уже серьезным злом у себя в усадьбах: их лень держала народ в невежестве, на уровне одичания. Подумайте же, какую роль могли сыграть те же благодушные ленивцы, попав на высокие посты, в центр всенародного хозяйства! В конце концов мы дошли до того, что не имеем ни законов, ни школ, ни крепостей, ни армий, хорошо обученных, ни флотов, умеющих сражаться. А что если одною из отдаленных причин теперешнего упадка был скифский обычай — не разбавлять вина? Что если всему бедой «нервно-психическое или нравственное усыпление как первый период алкогольного слабоумия»? Не обобщайте, если это не нравится, но все-таки задумайтесь над этим. Опубликовано в сб.: Письма к ближним. СПб., 1906-1916.
Михаил Осипович Меньшиков (1859—1918) — русский мыслитель, публицист и общественный деятель, один из идеологов русского националистического движения. | ||
|